Вильнор вылетел из дверей Главной башни босиком по снегу, в расстёгнутой рубахе, наброшенной на плечи, сжимая в руке перевязь со своими парными клинками и на бегу застёгивая её. Его глаза, адаптируясь к темноте, метнулись по двору, выхватили её, царапины и порезы на лице, хрипящего коня — и сузились, став двумя точками абсолютной, леденящей концентрации. Руки, тёплые и твёрдые, схватили её за плечи, заставив встретить его взгляд.
— Говори, Даэлисс. — В его голосе была та же сталь, что и на тренировках. — Говори.
Она сглотнула ком в горле и послушалась приказа, заставив работать голосовые связки.
— Архимаг Шентар… забрал… Лили.
Лицо Вильнора стало каменным. Ни тени удивления, лишь мгновенное, полное понимание и ярость, похороненная так глубоко, что её было видно лишь по резкой складке у губ.
— Как?..
Дайнира зажмурилась, пытаясь выстроить слова в порядок. Её трясло мелкой дрожью.
— Праздник… Герверан… Он вошёл… Подчинил всех… Шану, её людей, Иллен… — Она сделала прерывистый вдох. — Я пыталась достать его… ранила… но он… заговорил с Лили. Сказал… что не тронет меня, если снять хризолит. И Лили сняла защиту. Он увёл её через портал.
Её рука потянулась за пазуху, где она сберегла осколки стекла и салфеток, пропитанных кровью.
— Я собрала кровь Шентара…
Потом ужас с новой силой нахлынул на неё тёмной волной:
—Я… я не знаю, что он мог успеть сделать с ней за эту ночь.
Она увидела, как скулы Гарета напряглись, а глаза эльфа засветились в темноте.
Дайнира вцепилась в его руку:
— Вильнор, прошу тебя… Передай Аскелу, что мне нужна его помощь, - выдохнула она. – Чем бы он ни был занят – пожалуйста… пожалуйста, пусть это подождёт.
Вильнор резко кивнул:
— Барс найдёт девочку. А я – принесу тебе сердце ублюдка.
И это было последнее, что она услышала. Напряжение, державшее её на ногах всю эту бесконечную ночь, лопнуло. Тёмные пятна поплыли перед глазами. Она почувствовала, как руки ловят её, прежде чем она рухнет на камни, но это ощущение было далёким, как во сне.
Сознание покинуло её, оставив лишь ледяную тьму и отчаянное эхо одного имени в пустоте:
Лили-Лили-Лили.
50.
Дайнира очнулась резким толчком. Она была в Ренли, в своей постели, под тяжёлыми шерстяными одеялами, которые наконец прогнали внутреннюю дрожь. В горле першило, болели сведённые мышцы и всё ещё ощущался пронизывающий холод глубоко внутри костей. Звук её собственного дыхания показался ей чужим и хриплым.
— Лэа Дайнира.
Голос Гарета был тихим, но твёрдым. Он сидел на стуле у её кровати, его лицо, освещённое тусклым светом единственной свечи, было усталым и напряжённым. Дайнира попыталась приподняться, но он мягко положил ей на плечо руку.
— Не двигайтесь. Вы весь путь из Лисса проскакали в полуобморочном состоянии. Дорога, шок, попытка сопротивления архимагу - мэтр Тимон сказал, что ваше тело на пределе.
— Сколько я спала?
— Часов шесть. Вам нужно больше.
— Лили… — прошептала она, и это было не вопросом, а констатацией ужасающей реальности.
— Её ищут, — отчеканил Гарет. — Эльф ушёл, как только убедился, что вы в безопасности. Передал, что действует по приказу лэра Аскела. Что идёт охотиться.
Это было хорошо. Это было единственно правильным.
— Иллен? Шана? — выдохнула она.
— Лэа Иллен в шоке, но не ранена. Её доставили в Ренли, и с ней мэтр Тимон. Баронесса ди Герверан ничего не помнит. С ней люди короля. Шентар ди Парма объявлен отступником и врагом короны.
Он сделал короткую паузу, его взгляд стал ещё суровее.
— И, лэа Дайнира… в Ренли прибыл человек из Тайной службы. Настаивает на разговоре.
Как по команде, в дверях появилась тень. Высокий, сухощавый мужчина с продолговатым лицом и спокойными глазами, как у старой совы. Гарет встал, его поза стала защитной.
— Граф Леон ди Даррик, Тайная служба Его Величества, — представился незнакомец. Его голос был ровным, без эмоций, идеально подходящим для произнесения плохих новостей. – Мои соболезнования, лэа Дайнира. Могу я войти?
Он уже вошёл, не дожидаясь ответа, и указал Гарету на дверь. Капитан сдвинул брови, но отступил, признавая его полномочия.
— Его Величество поставлен в известность о чудовищном преступлении, совершённом против вашего Дома, — начал ди Даррик. — Архимаг Шентар ди Парма объявлен предателем. Все ресурсы брошены на поиски его – и юной графини ди Ренли.
— Его цель — не Лили, граф, - проговорила Дайнира.
— Мы отдаём себе в этом отчёт, — холодно подтвердил ди Даррик. — Но сейчас наша первая задача — вернуть лэри, - продолжил он, - и времени катастрофически мало. Всё, что вы скажете, может помочь.
Дайнира кивнула, с трудом подавив приступ слабости. Замок Ренли отозвался, согревая теплом и вливая в неё новые силы.
— Спрашивайте.
— Шентар ди Парма. Он действовал один?
— Я не видела никого больше. Но он контролировал разум Шаны, гостей и слуг… У него хватало рук.
— Он что-то говорил? Угрожал? Озвучивал свои требования?..
Он задавал всё новые вопросы – быстро, глубоко, профессионально. Дайнира отвечала, цепляясь за детали, как за соломинку. Наконец, ди Даррик выдохнул и отступил на шаг.
— Благодарю вас, вы были очень точны. — Его взгляд скользнул по её бледному лицу. — Теперь отдыхайте. Мы сделаем всё, что в наших силах.
Он коротко поклонился и вышел так же бесшумно, как и появился.
Гарет снова возник в дверях и наклонился к ней, вполголоса сообщив:
— Прибыл ещё один гость, лэа. Говорит, что его прислал высокий лэр и что вы знакомы.
— Веди.
На пороге возник молодой человек в дорожном плаще, с ветром в тёмных волосах. Дайнира узнала его мгновенно — тот самый дерзкий, смешливый парень из ланкайской таверны, что когда-то подмигивал ей и предлагал выпить, пока Аскел заключал с ней сделку. Ястреб.
Но сейчас перед ней стоял другой человек. Его осанка была безупречно прямой, взгляд — твёрдым и почтительным, ни тени былой легкомысленности. Ястреб склонился в идеальном, глубоком поклоне, правая рука прижата к сердцу. А потом передал девушке плотно свернутый лист пергамента, запечатанный знакомым магическим оттиском. Дайнира сломала печать и развернула лист.
Дайнира,
Первое и главное: Шентар не тронет Лили. Она – его щит, ведь иначе я сотру его в пыль, и он это знает. Я послал гончих бездны по следу и скоро найду его, и смерть его не будет лёгкой.
Меня не было рядом, когда Шентар решился атаковать, и эта вина будет гореть во мне вечно. Ты — моё сердце, моё дыхание, и я хочу просить тебя остаться в Ренли, под защитой древних стен, куда я приду молить о твоём прощении.
Но я знаю твою силу и твоё право быть рядом в час мести. Право первой обнять Лили и увидеть как умрёт посмевший поднять на неё руку. А потому у Ястреба портальный камень в Ланкай, откуда я веду охоту. Он твой. Я – твой. И вся моя кровь и Сила тоже твоя, до последней капли, и я не остановлюсь, пока не верну Лили домой. Скоро.
А.
Каждая буква дышала его уверенностью и его… любовью.
И он давал ей выбор: остаться в Ренли, в безопасности, как драгоценность в шкатулке. Или прийти и стать частью расплаты.
Дайнира подняла глаза на Ястреба. Парень стоял, ожидая её вопросов или приказов.
— Моя жизнь — в вашем распоряжении, лэа, — склонил голову Ястреб. — Куда прикажете?
— Пока что — на кухню, — сказала Дайнира, и её голос приобрёл отзвуки прежней твёрдости. — Ты должно быть голоден с дороги, а мне нужно переодеться. Потом мы идём в Ланкай.
— Слушаюсь.
— Лэа, вы не в состоянии... — начал Гарет, шагнув вперёд, его лицо было искажено тревогой.
— Состояние не имеет значения, капитан, — отрезала она, глядя на него поверх плеча. — Мой долг — вернуть сестру. Твой долг – защита Ренли, пока меня нет. Всё ясно?
Гарет хотел возразить, она видела это по напряжённому взгляду. Он хотел послать с ней отряд, прикрыть её спину. Но он видел и её лицо — не истерзанное страхом, а высеченное из льда и ярости.
— Ясно, лэа, — коротко кивнул он. — Да хранят вас боги.
Дайнира больше не медлила. Ноги едва держали её, но она выпрямилась, опираясь на стойкость камней Ренли. Каждая секунда, проведенная в бездействии, прожигала её изнутри ледяным огнём. Мысли метались, натыкаясь на одну и ту же стену: Лили, одна, испуганная, в руках того, кто не знает жалости. Гарет, королевские агенты, даже Вильнор — все они были сильны, умны, быстры. Но они не чувствовали того, что чувствовала она. Они не были связаны с Лили кровью и долгом. Они не были её сестрой, которая поклялась защищать её.
Ожидание было пыткой. Ожидание означало согласие с тем, что её место — здесь, в четырёх стенах, в роли беспомощной женщины, которую нужно оберегать, пока настоящие воины вершат её дело. Но она не была беспомощной. В ней не осталось ничего от той женщины, что ждала возвращения любимого. Осталась только воля. Ярость. И право на месть.
Я не буду мешать охоте. Я стану её частью.
Она сделала свой выбор.
51.
Пространство портального круга отпустило её. Воздух в подвале был спёртым, тяжёлым, пропитанным запахом старого камня, пыли и… чего-то иного. Чужого. Сладковато-горького, как гниющая роза и раскалённый металл. Его Сила.
Дайнира узнала её мгновенно. Неприкрытую, первозданную, пульсирующую в такт её собственному учащённому сердцебиению. Она была повсюду: клубилась в тенях, струилась по стенам, звенела в воздухе, сгустившемся от невысказанной мощи. Это была не магия — это было дыхание древнего хищника, которое заставляло сжиматься лёгкие и кричать инстинкты.
Ястреб замер рядом, его рука непроизвольно потянулась к клинку. Он почувствовал. Любой почувствовал бы.
— Высокий лэр… не сдерживается, — тихо, больше для себя, прошептала Дайнира и сделала шаг вперёд, навстречу пульсирующему мраку.
Она шла на зов, как на притягивающую пропасть. Дверь в дальнюю часть подвала была приоткрыта, и из щели лился холодный, безжизненный свет магических светильников, контрастируя с живой, дышащей Тьмой. Зал был огромным, как пещера. На полу, выложенном из тёмного базальта, были вычерчены сложные символы, от которых слезились глаза и сжималось сердце. В центре круга стоял массивный каменный алтарь. С него свисали пропитанные чем-то тёмным и липким верёвки. Тела не было - но пол вокруг был залит кровью. Её запах— тяжёлый, сладковатый, невыносимо густой — ударил в ноздри, перемешиваясь с электрическим послевкусием свежесотканной магии.
Аскела тоже не было.
Дайнира вышла назад в коридор, и Ястреб последовал за ней. И тут он резко ругнулся сквозь зубы, заслонив её собой.
В просвете между тенями стояла маленькая девочка в простом платьице. Её волосы были заплетены в небрежные косички. Она смотрела на Дайниру, не мигая, а невидимый ветер трепал подол её платья.
— Привет, Эми, — едва слышно выдохнула Дайнира.
Призрак медленно поднял руку и указал вглубь коридора. Потом развернулся и растворился, словно его и не было. Сердце Дайниры бешено заколотилось. Она обернулась к Ястребу:
— Иди наверх. Дальше я сама.
Парень помедлил, но всё же кивнул и отступил в темноту. А Дайнира двинулась, куда указала Эми.
Аскел появился из темноты бесшумно, как сама тень. Его кожа была мертвенно-бледной, почти фарфоровой в тусклом свете. Глаза — два чёрных омута, в которых утонула синева, поглощённая расширившимися зрачками. Он был в простой тёмной рубашке, закатанной до локтей, на которой угадывались маслянистые, чёрные пятна. Обнажённые предплечья покрывали тёмные узоры — не татуировки, а пульсирующие сосуды Силы. От него исходило тепло, как от раскалённого металла, и вибрировал воздух, насыщенный послевкусием свежепролитой крови и невысказанной мощи. Он выглядел уставшим, но его магический резерв был полон.
У его ног, в тенях, клубилось что-то живое. Две низкорослые мускулистые твари с кожей цвета обугленного мяса и горящими угольями вместо глаз. Тёмные гончие бездны. Одна из них обернулась на её шаг, обнажив пасть, усеянную иглами зубов. Тихий, булькающий рык вырвался из её глотки, но Аскел опустил руку, и тварь притихла, уткнувшись мордой в его сапог.
— Ты пришла, — негромко проговорил Аскел. — Я почувствовал твою ауру.
— Я почувствовала твою Тьму, - отозвалась Дайнира, вглядываясь в него.
— Ты поняла, что там было, — он кивнул в сторону зала с алтарём.
— Жертвоприношение. — Ее собственный голос прозвучал удивительно ровно. — Ты наполнил резервы. Ты пустил их по следу. — Она кивнула на гончих.
— Да. И теперь Шентар у меня, - просто сказал Аскел.
В груди Дайниры что-то дрогнуло и ослабло. Она позволила себе короткий, прерывистый выдох.
— А Лили?..
— Он спрятал её. Но Лили — приманка, он хочет меня, а не ее. Он попытается торговаться. И когда он это сделает… — В глазах Аскела вспыхнуло голубое пламя, и гончие заворчали, — я разорву его на куски.
Дайнира не дрогнула. Она видела его Тьму. Видела остроту его ярости. И в этот миг любила его за эту готовность снять все оковы и стать монстром ради них – ведь она тоже была готова стать монстром ради своей девочки. Аскел напрасно искал в её глазах тень страха, отвращения, осуждения - не нашёл. И тогда он закрыл расстояние между ними за одно мгновение. Его руки обхватили её плечи, прижимая к себе с почти болезненной силой. Воздух вокруг него дрогнул, и все его щиты рухнули. Его Сила, его боль, его ярость, его вина — всё это обрушилось на неё сокрушительной, знакомой волной. Она ощутила вкус его Тьмы на языке — пепельный, горький, медный. И сквозь эту бурю пробивалось одно неизменное, всепоглощающее чувство.
Его любовь к ней.
— И ты не боишься меня? Сейчас? — его голос был низким, хриплым шепотом прямо у ее губ.
— Я боюсь только одного — потерять вас. Тебя и ее. Все остальное не имеет значения.
Его губы прикоснулись к её лбу — обжигающие, пахнущие пеплом и Силой.
— Боги, как же я был неправ, — прошептал он. — Я позволил себе усомниться в самом дорогом, что у меня есть.
Он отстранился, чтобы видеть её глаза, но пальцы так и не разжали её плечи. Дайнира замерла. В её глазах не было осуждения, лишь сосредоточенное внимание, и это давало ему силы продолжать, выворачивая наружу ту гниль, что разъедала его изнутри.
— Я прочитал о том, как эмпаты влияют на волю и чувства... и с каждой строчкой мне казалось, что тебя... что нас... не существует. Я не смог бы смотреть тебе в глаза с этой мыслью. Не мог вернуться к тебе таким – ни солгать тебе, ни оскорбить тебя своими сомнениями. Я искал какие-то обрывки чужих строк и слов, теорий, исследований, доказательств… забывая слушать собственное сердце.
Его голос сбился.
— А потом Вильнор сказал о Лили, и... вся эта чёртова паранойя показалась таким ничтожным, эгоистичным дерьмом. Осталась только одна простая истина: ты, Лили, Ренли — это мой мир, моя сила и мой якорь. И я умру за эту истину и убью за неё. И ничто этого не изменит.
Его вина и раскаяние теперь били по её нервам слишком интенсивным потоком, который Дайнира едва выдерживала.
— Прости меня, - прошептал Аскел и замолчал, ожидая её приговора.
Она медленно подняла руку и прикоснулась к его щеке.
— Я знала, что ты где-то там – в сомнениях, — тихо сказала она. — И мне было больно. И мы… разберём это потом. Не сейчас. А сейчас... — её взгляд скользнул на гончих. — Ты сказал, Шентар у тебя. Где? Веди меня к нему. Я хочу посмотреть в глаза тому, кто посмел тронуть мою сестру.
— Говори, Даэлисс. — В его голосе была та же сталь, что и на тренировках. — Говори.
Она сглотнула ком в горле и послушалась приказа, заставив работать голосовые связки.
— Архимаг Шентар… забрал… Лили.
Лицо Вильнора стало каменным. Ни тени удивления, лишь мгновенное, полное понимание и ярость, похороненная так глубоко, что её было видно лишь по резкой складке у губ.
— Как?..
Дайнира зажмурилась, пытаясь выстроить слова в порядок. Её трясло мелкой дрожью.
— Праздник… Герверан… Он вошёл… Подчинил всех… Шану, её людей, Иллен… — Она сделала прерывистый вдох. — Я пыталась достать его… ранила… но он… заговорил с Лили. Сказал… что не тронет меня, если снять хризолит. И Лили сняла защиту. Он увёл её через портал.
Её рука потянулась за пазуху, где она сберегла осколки стекла и салфеток, пропитанных кровью.
— Я собрала кровь Шентара…
Потом ужас с новой силой нахлынул на неё тёмной волной:
—Я… я не знаю, что он мог успеть сделать с ней за эту ночь.
Она увидела, как скулы Гарета напряглись, а глаза эльфа засветились в темноте.
Дайнира вцепилась в его руку:
— Вильнор, прошу тебя… Передай Аскелу, что мне нужна его помощь, - выдохнула она. – Чем бы он ни был занят – пожалуйста… пожалуйста, пусть это подождёт.
Вильнор резко кивнул:
— Барс найдёт девочку. А я – принесу тебе сердце ублюдка.
И это было последнее, что она услышала. Напряжение, державшее её на ногах всю эту бесконечную ночь, лопнуло. Тёмные пятна поплыли перед глазами. Она почувствовала, как руки ловят её, прежде чем она рухнет на камни, но это ощущение было далёким, как во сне.
Сознание покинуло её, оставив лишь ледяную тьму и отчаянное эхо одного имени в пустоте:
Лили-Лили-Лили.
50.
Дайнира очнулась резким толчком. Она была в Ренли, в своей постели, под тяжёлыми шерстяными одеялами, которые наконец прогнали внутреннюю дрожь. В горле першило, болели сведённые мышцы и всё ещё ощущался пронизывающий холод глубоко внутри костей. Звук её собственного дыхания показался ей чужим и хриплым.
— Лэа Дайнира.
Голос Гарета был тихим, но твёрдым. Он сидел на стуле у её кровати, его лицо, освещённое тусклым светом единственной свечи, было усталым и напряжённым. Дайнира попыталась приподняться, но он мягко положил ей на плечо руку.
— Не двигайтесь. Вы весь путь из Лисса проскакали в полуобморочном состоянии. Дорога, шок, попытка сопротивления архимагу - мэтр Тимон сказал, что ваше тело на пределе.
— Сколько я спала?
— Часов шесть. Вам нужно больше.
— Лили… — прошептала она, и это было не вопросом, а констатацией ужасающей реальности.
— Её ищут, — отчеканил Гарет. — Эльф ушёл, как только убедился, что вы в безопасности. Передал, что действует по приказу лэра Аскела. Что идёт охотиться.
Это было хорошо. Это было единственно правильным.
— Иллен? Шана? — выдохнула она.
— Лэа Иллен в шоке, но не ранена. Её доставили в Ренли, и с ней мэтр Тимон. Баронесса ди Герверан ничего не помнит. С ней люди короля. Шентар ди Парма объявлен отступником и врагом короны.
Он сделал короткую паузу, его взгляд стал ещё суровее.
— И, лэа Дайнира… в Ренли прибыл человек из Тайной службы. Настаивает на разговоре.
Как по команде, в дверях появилась тень. Высокий, сухощавый мужчина с продолговатым лицом и спокойными глазами, как у старой совы. Гарет встал, его поза стала защитной.
— Граф Леон ди Даррик, Тайная служба Его Величества, — представился незнакомец. Его голос был ровным, без эмоций, идеально подходящим для произнесения плохих новостей. – Мои соболезнования, лэа Дайнира. Могу я войти?
Он уже вошёл, не дожидаясь ответа, и указал Гарету на дверь. Капитан сдвинул брови, но отступил, признавая его полномочия.
— Его Величество поставлен в известность о чудовищном преступлении, совершённом против вашего Дома, — начал ди Даррик. — Архимаг Шентар ди Парма объявлен предателем. Все ресурсы брошены на поиски его – и юной графини ди Ренли.
— Его цель — не Лили, граф, - проговорила Дайнира.
— Мы отдаём себе в этом отчёт, — холодно подтвердил ди Даррик. — Но сейчас наша первая задача — вернуть лэри, - продолжил он, - и времени катастрофически мало. Всё, что вы скажете, может помочь.
Дайнира кивнула, с трудом подавив приступ слабости. Замок Ренли отозвался, согревая теплом и вливая в неё новые силы.
— Спрашивайте.
— Шентар ди Парма. Он действовал один?
— Я не видела никого больше. Но он контролировал разум Шаны, гостей и слуг… У него хватало рук.
— Он что-то говорил? Угрожал? Озвучивал свои требования?..
Он задавал всё новые вопросы – быстро, глубоко, профессионально. Дайнира отвечала, цепляясь за детали, как за соломинку. Наконец, ди Даррик выдохнул и отступил на шаг.
— Благодарю вас, вы были очень точны. — Его взгляд скользнул по её бледному лицу. — Теперь отдыхайте. Мы сделаем всё, что в наших силах.
Он коротко поклонился и вышел так же бесшумно, как и появился.
Гарет снова возник в дверях и наклонился к ней, вполголоса сообщив:
— Прибыл ещё один гость, лэа. Говорит, что его прислал высокий лэр и что вы знакомы.
— Веди.
На пороге возник молодой человек в дорожном плаще, с ветром в тёмных волосах. Дайнира узнала его мгновенно — тот самый дерзкий, смешливый парень из ланкайской таверны, что когда-то подмигивал ей и предлагал выпить, пока Аскел заключал с ней сделку. Ястреб.
Но сейчас перед ней стоял другой человек. Его осанка была безупречно прямой, взгляд — твёрдым и почтительным, ни тени былой легкомысленности. Ястреб склонился в идеальном, глубоком поклоне, правая рука прижата к сердцу. А потом передал девушке плотно свернутый лист пергамента, запечатанный знакомым магическим оттиском. Дайнира сломала печать и развернула лист.
Дайнира,
Первое и главное: Шентар не тронет Лили. Она – его щит, ведь иначе я сотру его в пыль, и он это знает. Я послал гончих бездны по следу и скоро найду его, и смерть его не будет лёгкой.
Меня не было рядом, когда Шентар решился атаковать, и эта вина будет гореть во мне вечно. Ты — моё сердце, моё дыхание, и я хочу просить тебя остаться в Ренли, под защитой древних стен, куда я приду молить о твоём прощении.
Но я знаю твою силу и твоё право быть рядом в час мести. Право первой обнять Лили и увидеть как умрёт посмевший поднять на неё руку. А потому у Ястреба портальный камень в Ланкай, откуда я веду охоту. Он твой. Я – твой. И вся моя кровь и Сила тоже твоя, до последней капли, и я не остановлюсь, пока не верну Лили домой. Скоро.
А.
Каждая буква дышала его уверенностью и его… любовью.
И он давал ей выбор: остаться в Ренли, в безопасности, как драгоценность в шкатулке. Или прийти и стать частью расплаты.
Дайнира подняла глаза на Ястреба. Парень стоял, ожидая её вопросов или приказов.
— Моя жизнь — в вашем распоряжении, лэа, — склонил голову Ястреб. — Куда прикажете?
— Пока что — на кухню, — сказала Дайнира, и её голос приобрёл отзвуки прежней твёрдости. — Ты должно быть голоден с дороги, а мне нужно переодеться. Потом мы идём в Ланкай.
— Слушаюсь.
— Лэа, вы не в состоянии... — начал Гарет, шагнув вперёд, его лицо было искажено тревогой.
— Состояние не имеет значения, капитан, — отрезала она, глядя на него поверх плеча. — Мой долг — вернуть сестру. Твой долг – защита Ренли, пока меня нет. Всё ясно?
Гарет хотел возразить, она видела это по напряжённому взгляду. Он хотел послать с ней отряд, прикрыть её спину. Но он видел и её лицо — не истерзанное страхом, а высеченное из льда и ярости.
— Ясно, лэа, — коротко кивнул он. — Да хранят вас боги.
Дайнира больше не медлила. Ноги едва держали её, но она выпрямилась, опираясь на стойкость камней Ренли. Каждая секунда, проведенная в бездействии, прожигала её изнутри ледяным огнём. Мысли метались, натыкаясь на одну и ту же стену: Лили, одна, испуганная, в руках того, кто не знает жалости. Гарет, королевские агенты, даже Вильнор — все они были сильны, умны, быстры. Но они не чувствовали того, что чувствовала она. Они не были связаны с Лили кровью и долгом. Они не были её сестрой, которая поклялась защищать её.
Ожидание было пыткой. Ожидание означало согласие с тем, что её место — здесь, в четырёх стенах, в роли беспомощной женщины, которую нужно оберегать, пока настоящие воины вершат её дело. Но она не была беспомощной. В ней не осталось ничего от той женщины, что ждала возвращения любимого. Осталась только воля. Ярость. И право на месть.
Я не буду мешать охоте. Я стану её частью.
Она сделала свой выбор.
51.
Пространство портального круга отпустило её. Воздух в подвале был спёртым, тяжёлым, пропитанным запахом старого камня, пыли и… чего-то иного. Чужого. Сладковато-горького, как гниющая роза и раскалённый металл. Его Сила.
Дайнира узнала её мгновенно. Неприкрытую, первозданную, пульсирующую в такт её собственному учащённому сердцебиению. Она была повсюду: клубилась в тенях, струилась по стенам, звенела в воздухе, сгустившемся от невысказанной мощи. Это была не магия — это было дыхание древнего хищника, которое заставляло сжиматься лёгкие и кричать инстинкты.
Ястреб замер рядом, его рука непроизвольно потянулась к клинку. Он почувствовал. Любой почувствовал бы.
— Высокий лэр… не сдерживается, — тихо, больше для себя, прошептала Дайнира и сделала шаг вперёд, навстречу пульсирующему мраку.
Она шла на зов, как на притягивающую пропасть. Дверь в дальнюю часть подвала была приоткрыта, и из щели лился холодный, безжизненный свет магических светильников, контрастируя с живой, дышащей Тьмой. Зал был огромным, как пещера. На полу, выложенном из тёмного базальта, были вычерчены сложные символы, от которых слезились глаза и сжималось сердце. В центре круга стоял массивный каменный алтарь. С него свисали пропитанные чем-то тёмным и липким верёвки. Тела не было - но пол вокруг был залит кровью. Её запах— тяжёлый, сладковатый, невыносимо густой — ударил в ноздри, перемешиваясь с электрическим послевкусием свежесотканной магии.
Аскела тоже не было.
Дайнира вышла назад в коридор, и Ястреб последовал за ней. И тут он резко ругнулся сквозь зубы, заслонив её собой.
В просвете между тенями стояла маленькая девочка в простом платьице. Её волосы были заплетены в небрежные косички. Она смотрела на Дайниру, не мигая, а невидимый ветер трепал подол её платья.
— Привет, Эми, — едва слышно выдохнула Дайнира.
Призрак медленно поднял руку и указал вглубь коридора. Потом развернулся и растворился, словно его и не было. Сердце Дайниры бешено заколотилось. Она обернулась к Ястребу:
— Иди наверх. Дальше я сама.
Парень помедлил, но всё же кивнул и отступил в темноту. А Дайнира двинулась, куда указала Эми.
Аскел появился из темноты бесшумно, как сама тень. Его кожа была мертвенно-бледной, почти фарфоровой в тусклом свете. Глаза — два чёрных омута, в которых утонула синева, поглощённая расширившимися зрачками. Он был в простой тёмной рубашке, закатанной до локтей, на которой угадывались маслянистые, чёрные пятна. Обнажённые предплечья покрывали тёмные узоры — не татуировки, а пульсирующие сосуды Силы. От него исходило тепло, как от раскалённого металла, и вибрировал воздух, насыщенный послевкусием свежепролитой крови и невысказанной мощи. Он выглядел уставшим, но его магический резерв был полон.
У его ног, в тенях, клубилось что-то живое. Две низкорослые мускулистые твари с кожей цвета обугленного мяса и горящими угольями вместо глаз. Тёмные гончие бездны. Одна из них обернулась на её шаг, обнажив пасть, усеянную иглами зубов. Тихий, булькающий рык вырвался из её глотки, но Аскел опустил руку, и тварь притихла, уткнувшись мордой в его сапог.
— Ты пришла, — негромко проговорил Аскел. — Я почувствовал твою ауру.
— Я почувствовала твою Тьму, - отозвалась Дайнира, вглядываясь в него.
— Ты поняла, что там было, — он кивнул в сторону зала с алтарём.
— Жертвоприношение. — Ее собственный голос прозвучал удивительно ровно. — Ты наполнил резервы. Ты пустил их по следу. — Она кивнула на гончих.
— Да. И теперь Шентар у меня, - просто сказал Аскел.
В груди Дайниры что-то дрогнуло и ослабло. Она позволила себе короткий, прерывистый выдох.
— А Лили?..
— Он спрятал её. Но Лили — приманка, он хочет меня, а не ее. Он попытается торговаться. И когда он это сделает… — В глазах Аскела вспыхнуло голубое пламя, и гончие заворчали, — я разорву его на куски.
Дайнира не дрогнула. Она видела его Тьму. Видела остроту его ярости. И в этот миг любила его за эту готовность снять все оковы и стать монстром ради них – ведь она тоже была готова стать монстром ради своей девочки. Аскел напрасно искал в её глазах тень страха, отвращения, осуждения - не нашёл. И тогда он закрыл расстояние между ними за одно мгновение. Его руки обхватили её плечи, прижимая к себе с почти болезненной силой. Воздух вокруг него дрогнул, и все его щиты рухнули. Его Сила, его боль, его ярость, его вина — всё это обрушилось на неё сокрушительной, знакомой волной. Она ощутила вкус его Тьмы на языке — пепельный, горький, медный. И сквозь эту бурю пробивалось одно неизменное, всепоглощающее чувство.
Его любовь к ней.
— И ты не боишься меня? Сейчас? — его голос был низким, хриплым шепотом прямо у ее губ.
— Я боюсь только одного — потерять вас. Тебя и ее. Все остальное не имеет значения.
Его губы прикоснулись к её лбу — обжигающие, пахнущие пеплом и Силой.
— Боги, как же я был неправ, — прошептал он. — Я позволил себе усомниться в самом дорогом, что у меня есть.
Он отстранился, чтобы видеть её глаза, но пальцы так и не разжали её плечи. Дайнира замерла. В её глазах не было осуждения, лишь сосредоточенное внимание, и это давало ему силы продолжать, выворачивая наружу ту гниль, что разъедала его изнутри.
— Я прочитал о том, как эмпаты влияют на волю и чувства... и с каждой строчкой мне казалось, что тебя... что нас... не существует. Я не смог бы смотреть тебе в глаза с этой мыслью. Не мог вернуться к тебе таким – ни солгать тебе, ни оскорбить тебя своими сомнениями. Я искал какие-то обрывки чужих строк и слов, теорий, исследований, доказательств… забывая слушать собственное сердце.
Его голос сбился.
— А потом Вильнор сказал о Лили, и... вся эта чёртова паранойя показалась таким ничтожным, эгоистичным дерьмом. Осталась только одна простая истина: ты, Лили, Ренли — это мой мир, моя сила и мой якорь. И я умру за эту истину и убью за неё. И ничто этого не изменит.
Его вина и раскаяние теперь били по её нервам слишком интенсивным потоком, который Дайнира едва выдерживала.
— Прости меня, - прошептал Аскел и замолчал, ожидая её приговора.
Она медленно подняла руку и прикоснулась к его щеке.
— Я знала, что ты где-то там – в сомнениях, — тихо сказала она. — И мне было больно. И мы… разберём это потом. Не сейчас. А сейчас... — её взгляд скользнул на гончих. — Ты сказал, Шентар у тебя. Где? Веди меня к нему. Я хочу посмотреть в глаза тому, кто посмел тронуть мою сестру.
