Вернувшись в комнату, я обнаружила на столике у камина еду. Стоило огромных усилий не накинуться на нее так, словно я всю жизнь прожила в трущобах. Но там был хлеб! Наваристый куриный бульон, небольшой, но сочный стейк со стручками фасоли и пирожное! Настоящее, шоколадное, с кремом и ягодами. Я не удержалась и откусила кусочек, растягивая удовольствие.
Ради этого определенно стоило сбежать!
Спустя полчаса я стала напоминать себе колобок. Как же было вкусно! Пожалуй, обед здесь станет одним из самых ярких воспоминаний, а следующим – я надеюсь – будет возвращение к отцу.
От волнения мне не сиделось на месте. Сначала я пыталась гипнотизировать стрелки часов, чтобы закат наступил быстрее, но так время текло еще дольше. Тогда, вспомнив, что Бренн разрешил гулять по дому, я осторожно высунула нос из комнаты и, убедившись, что в доме и впрямь никого нет, отправилась на разведку.
В доме не на что было смотреть, зато была площадь, по которой я могла гулять. И это слегка отвлекало от мыслей о будущем. Ничего в доме не говорило о личности владельца: ни портретов, ни личных вещей. Впрочем, Бренн говорил, что запер все помещения, в которые мне не стоило заглядывать, так что ничего удивительного не было.
Магического – тоже. С тех пор, как я оказалась у Эржбет, категорически не хватало проявлений магии. Я старательно гнала мысли о том, что сказал Бренн, но невозможно делать вид, будто ничего не происходит, когда тебе говорят «ты обладаешь магией». Откуда? Как? Почему?
Самым простым было объяснение, что они далеко не все знают о мирах. Вдруг магия – всего лишь талант, которому нужны соответствующие условия? Как те истории, в которых дети из стран Африки, охваченных войной и голодом, попадают к приемным родителям в США и становятся нереально красивыми моделями или артистами? В трущобах ты не можешь рекламировать люксовые тачки, но стоит попасть в благоприятную среду – и вуаля.
Сомнительные аргументы, зато очень удобные.
Исследовав второй этаж, я спустилась в гостиную.
Странный мир, странные люди. Я уже поняла, что между сумраком и рассветом такая ненависть, что они с удовольствием бы истребили если не друг друга, то какого-нибудь соседа – просто с психу. Но занавешивать окна в доме? Серьезно, в жилище Бренна не проникал ни один лучик света! Все окна оказались закрыты плотными шторами. Вампиры они тут, что ли?
В большой и почти пустой гостиной я не удержалась и сунула нос за шторы. За окном простирался огромный, залитый светом, сад. В темноте я не рассмотрела его очарования, приняв за часть леса, но теперь поняла: за прилегающей к дому территорией тщательно ухаживали. Если бы я не боялась разозлить хозяина и остаться без билета домой, то непременно выскользнула бы погулять.
Стоя у окна и наблюдая за силуэтами орлов вдали, я поняла, что несмотря на радость от близящейся встречи с отцом, все же сожалею, что не увижу этот мир ночью. Должно быть, он совершенно другой, и хоть одним глазком…
Нет, нельзя о таком мечтать, о красивом романе уже домечталась. У мироздания порой причудливые пути исполнения просьб.
- Ты крепче, чем кажешься, - раздался за спиной уже ставший ненавистным голос. – В школе для шлюх учат выносливости, да?
- У тебя какие-то проблемы с этим, да? – холодно хмыкнула я.
- Нет, у меня нет проблем. Я всего лишь презираю таких, как ты. Готовых продаться любому, кто предложит крупную сумму и сытую жизнь. Не знаю, зачем отец тебя притащил, но очень надеюсь, что он вернет тебя туда, откуда достал, пока мы все не извозились в этой грязи.
- Ух, - я закатила глаза, - красиво сказано. Я бы с тобой даже в чем-то согласилась, если бы ты, мистер Моральный Облик, не попытался меня убить, едва увидел.
- Ой, да кому есть дело, что очередная шлюшка проживет на пару лет меньше?
- Как оказалось, твоему отцу, он же назвал тебя дебилом и велел отойти от меня.
Я фыркнула, посмотрев на обалдевшую рожу Фаренгейта-младшего и направилась наверх, не желая участвовать в спорах с ним. Тем более, что будь я на его месте, вряд ли бы всем сердцем одобряла концепцию воспитания элитных любовниц. Может, в чем-то Лазарь и был прав. Но форма подачи, знаете ли, тоже имеет значения, поэтому если ты навалил под дверь соседям – то ты идиот, даже если это действо было преисполнено мудрости и философии.
Кроме лестницы других путей наверх не было, и мне пришлось протиснуться мимо Лазаря, который продолжал пожирать меня глазами – раз уж не получилось сделать это почти в прямом смысле ранее. А еще у него была отменная реакция: парень вцепился мне в запястье так быстро, что я даже не заметила движения.
- Отвали от моего отца, тебе ясно? – злобно прошипел он. – Не хватало здесь еще тебя!
- Если ты знаешь, кто такие идеальные, то знаешь и то, что мы не можем отвалить. Кто заплатит – тот и в дамках. В дамке… ладно, забудь, это странное выражение.
- А также я знаю, что церемонии выбора еще не было. И в твоих силах сделать так, чтобы отец не захотел тебя покупать.
- Не волнуйся, - я скривилась, - нет никакого желания становиться тебе мамочкой.
- Следи за языком!
- Убери руки! Хочешь снова сцепиться? Я и не таких обламывала!
- Давай посмотрим, как тебе удастся обломать меня, если я тебя куплю?
Лазарь отстранился, сделав вид, будто осматривает меня и оценивает.
- Выберу тебя и стану твоим хозяином. Ты будешь так же дерзить?
- Тебе придется довольствоваться мечтами, потому что папа на такую дорогую покупку денег не даст.
- Не так уж дорого ты и стоишь. Уверен, тебя оплатят последней. Будешь стоять в зале в одиночестве и ждать, пока кто-нибудь подберет невостребованный товар.
- Ты только что собирался покупать этот товар в числе первых.
Показалось, мы зашли слишком далеко, но никто не собирался уступать: Лазарь – пропускать меня наверх, а я сдаваться и признавать его правоту. Хотелось двинуть ему в челюсть, но проклятый Бренн Фаренгейт должен был мне помочь, и мог отказаться, если я побью его сына!
- И куплю. И знаешь, что?
Он приблизился.
- Никто тогда не остановит меня от того, чтобы полакомиться твоей энергией.
- Кроме моей магии.
- О, не волнуйся, я знаю много способов обойти это препятствие.
Я поежилась от холодного ветра, взявшегося из ниоткуда. От Лазаря исходила такая злость, что стало еще больше не по себе, и от паники меня отделяла тонкая ниточка. Которая быстро порвалась, когда мы услышали низкий угрожающий рык.
Парень тут же меня выпустил, и мы вместе отступили к центру гостиной, к креслам. А волчица, не сводя с нас глаз, спускалась по лестнице, обнажив острые клыки.
- Кхм… хорошая волчица, - тихо пробормотала я. – Мы тебя разбудили? Мы больше не будем…
И зачем я вообще пошла гулять?! В комнате не сиделось?!
- Ари, фу! – Лазарь повысил голос и явно старался казаться невозмутимым.
Чихать она хотела на все его старания. Ари прошлась по гостиной, нервно хлеща себя по бокам хвостом, а затем остановилась между нами, подарив мне и Лазарю по очереди угрожающий взгляд.
- Ладно, - я подняла руки, - поняла, не ссориться. Сейчас я поднимусь наверх и остаток дня проведу в комнате, которую мне выделил Бренн. Вот, видишь? Я поднимаюсь…
Р-р-р.
- Хорошо, не поднимаюсь. И что мне делать?!
- Ари! Место! Эй, я тоже твой хозяин!
Волчица низко наклонила голову и сделала молниеносный рывок вперед. Стальные челюсти клацнули где-то рядом с ногой Лазаря. Стоит отдать ему честь: он только вздрогнул, а вот я не удержалась от вскрика. Стало стыдно за слабость, поэтому я съязвила:
- Ну вот, тебя даже животное не слушается, а ты хотел бабу купить.
Теперь «клац» подарили мне, и от неожиданности я грохнулась в кресло, очень удачно оказавшееся позади. Лазарь последовал моему примеру, и только тогда Ари удовлетворенно улеглась на ковре.
Кажется, мы здесь застряли.
В «Твилиде» подавали запеченный сыр с вареньем и бокалом белого вина, но Эржбет не интересовала еда. По мнению Бренна – очень напрасно. Если кто-то увидит их здесь, то этот обед станет для него последним, так что следовало насладиться вкусом.
- Она сбежала, Бренн. Сбежала!
- Ты повторила это шесть раз с тех пор, как села за столик. Да, Грейс Голд сбежала, и она сейчас в моем доме. А чего ты ждала? Девчонка в твоей академии не по своей воле, она хочет вернуться домой. Это логично. Я верну ее вечером, ничего с твоей Грейс не произойдет. Пообщается с моим сыном, поймет, что принц еще неплохой вариант, и как миленькая пойдет со мной обратно.
- Дело не в этом.
Она сжала губы и дрожащей рукой поднесла бокал к губам, но будто забыла сделать глоток, и так же поставила его обратно на стол.
Бренн соврал, если бы сказал, что ему не интересно, что же привело всегда собранную Эржбет в такое состояние. Но и помогать ей не собирался. В последний раз он видел ее без холодной улыбки-маски, когда Эржбет рыдала над телом племянницы, и не сказать, чтобы Бренн жаждал чего-то подобного еще раз.
- Я знаю, почему Грейс сбежала. У нас с ней вышел конфликт… я забрала артефакт из ее мира, который был ей дорог.
- Эржбет, ближе к делу, у меня не так много времени. Скоро вернется король, я должен присутствовать на собрании.
Ее передернуло от упоминания о короле, и Бренн подумал: как такая, как Эржбет, сумела смириться? Принять нового правителя, правила игры, почти с благодарностью взять руководство над академией?
- Этот артефакт содержал в себе изображения. На них была Грейс и ее отец.
Она подняла на него покрасневшие глаза. Их глубина могла утянуть его в водоворот воспоминаний. Глаза Эржбет были почти такие же, как у Ариадны.
- Это Эрмес, Бренн. Эрмес!
Сыр попал не в то горло, Бренн принялся надсадно кашлять и – пусть будет проклят рассвет! – привлекать внимание.
- Это невозможно, - наконец произнес он. – Ты ошибаешься.
- Я, по-твоему, похожа на сумасшедшую?! Это был Эрмес! Но в совершенно другом окружении, в ином мире! Он как-то спасся, как-то ушел…
- Эржбет, никто не выжил. Король, королева и младшая принцесса погибли мгновенно. Они даже не успели ничего понять, я…
- Ты видел тела?
Только Ариадны
- Нет.
- Значит, это возможно.
- Эржбет…
- Возможно?! Я знаю, что видела, Бренн! У Грейс были портреты Эрмеса с собой, она называла его отцом! Я не знаю, как это возможно, но ты хоть понимаешь, что это значит?! Если он жив…
- Он мертв! – отрезал Бренн. – Он мертв, Эржбет, заруби себе на носу, если не хочешь сама оказаться в могиле! Где этот артефакт? Ты забрала его?
- Он исчез. Не знаю, что случилось, должно быть, на нем какая-то защита. Вряд ли он у Грейс, иначе она бы не сбежала. Бренн… она ведь может быть… может быть Луной?
- Значит, на портретах Эрмес в ином мире? – хмуро уточнил он.
Эржбет кивнула, и Бренн едва подавил желание грязно выругаться.
- Тогда Грейс не должна попасть к нему. Ни в коем случае. Я верну ее в академию, и ты будешь молчать. И мы не отступим от плана, тебе ясно?
- Она моя племянница, Бренн…
- Твоя племянница мертва. Если ты объявишь Грейс принцессой Луной, то лишишься всего. Подумай, Эржбет, готова ли ты поставить на карту все. Никто не должен знать, что ты видела Эрмеса, никто не должен знать, кто такая Грейс. Если ты говоришь правду – унеси ее с собой в могилу, а если ложь – немедленно забудь!
Эржбет злилась, Бренн больше не видел в ее глазах боль давно минувших дней, теперь он видел там пылающий яростью омут. И, прежде, чем она натворила дел, он накрыл ее руку своей и до боли сжал.
- Ты готова лишиться всего, к чему стремишься, из-за девчонки, которая не знает тебя? Которая не хочет не иметь ничего общего с Магией? Которая может быть – я подчеркиваю, может быть! – по крови принцессой, но на деле всего лишь одна из многих, пришедших из иного мира?
- Бренн, что ты собираешься с ней сделать? Зачем тебе идеальная?
- Это мои проблемы. Я обещал тебе результат, а пути его достижения тебе лучше не знать. Возвращайся в академию, Эржбет, и прекрати обо всем этом думать. Ты поняла меня?
- Да, Бренн. Но это не так-то просто забыть. А ты предлагаешь мне смотреть на нее каждый день, видеть, как повзрослела Луна, и знать, что она – лишь инструмент?
- Она не инструмент. Она – расходный материал. И в ней нет ничего от Луны, Эржбет. Что бы ни значили те портреты с Эрмесом, Грейс Голд не имеет ничего общего с принцессой. И у нее нет ни единого шанса ею стать. Для нас обоих лучше, чтобы она исчезла. А теперь иди, я должен вернуться на службу.
Но прежде он закончит обед, ибо что-то в этом все-таки есть: в разгар рабочего дня потягивать холодное сухое вино, сквозь мутное от пыли стекло смотреть на улицу и размышлять о том, какие причудливые порой повороты совершает судьба.
У принцессы Луны, младшей наследнице рассвета, члена древнейшего рода рассветников… сумеречная магия.
А еще она послужит тем недостающим инструментом, что вернет Ариадну.
Это даже красиво: сестра отдаст жизнь за сестру.
Время обеда заканчивалось, но «Твилида» совсем не пустела, напротив, свободных столиков оставалось все меньше, разносчики сновали туда-сюда, едва успевая менять салфетки и посуду, а отовсюду поплыли аппетитные запахи самых разных блюд.
Во всеобщей суматохе рассветного города никто не замечал мужчину за столиком у окна. И уж точно никто не слышал, как он устало и обреченно смеялся.
Я проснулась от негромкого смеха. Он так резко вытащил меня из приятной, хотя и поверхностной, дремоты, что голова включилась не сразу, и поначалу я не поняла, где нахожусь и что происходит. Потом мозг худо-бедно начал соображать, хотя затекшая и ноющая шея не способствовала активному мыслительному процессу.
Мы с Лазарем так и отрубились в гостиной, сидя в креслах, а волчица сторожила нас вплоть до заката. Я поняла, что наступил сумрак, по раздвинутым шторам и робкому свету луны, проникающему в окна.
Черт, сбитый режим меня добьет. Голову будто набили ватой.
Бренн сидел на ковре, почесывая явно довольную собой волчицу. Его сын в кресле выглядел так, словно пережил там похмелье. А может, и пережил: кто знает, на что способна магия, когда ты застрял в кресле, а рядом кровожадная зверюга?
- Я даже не стану спрашивать, как вы оба здесь оказались, - посмеиваясь, сказал Бренн, - но Ари определенно заслужила сегодня награду.
- Быть ковром у меня в комнате тоже своего рода награда, - буркнул Лазарь.
Ари оскалилась, а я поняла, что ему наша сиеста тоже не понравилась. Даже на душе потеплело. Главный моралист этого мира пострадал за собственные убеждения – прекрасный штрих к общему портрету.
- Молодец, девочка, - ласково сказал Бренн, - только на тебя и можно положиться.
Поразительная связь с волком! Я, конечно, слышала, что дикие животные одомашнивались, особенно те, кого люди подобрали в детстве. Но никогда не видела вживую, как смертоносный хищник мурчит и бешено машет хвостом, подставляя пузо под чесание. Должно быть, здесь не обошлось без магии.
И мне тоже ужасно захотелось погладить Ари, глядя на них с Бренном, но, помня об оскале, я не рискнула.
- Переодевайся, - наконец поднялся Бренн.
- Во что? – не поняла я.
- В форму, естественно.
Сердце сначала испуганно замерло, потом с силой стукнуло в груди, а потом забилось в неистовом темпе, грозя лишить меня способности дышать.
Ради этого определенно стоило сбежать!
Спустя полчаса я стала напоминать себе колобок. Как же было вкусно! Пожалуй, обед здесь станет одним из самых ярких воспоминаний, а следующим – я надеюсь – будет возвращение к отцу.
От волнения мне не сиделось на месте. Сначала я пыталась гипнотизировать стрелки часов, чтобы закат наступил быстрее, но так время текло еще дольше. Тогда, вспомнив, что Бренн разрешил гулять по дому, я осторожно высунула нос из комнаты и, убедившись, что в доме и впрямь никого нет, отправилась на разведку.
В доме не на что было смотреть, зато была площадь, по которой я могла гулять. И это слегка отвлекало от мыслей о будущем. Ничего в доме не говорило о личности владельца: ни портретов, ни личных вещей. Впрочем, Бренн говорил, что запер все помещения, в которые мне не стоило заглядывать, так что ничего удивительного не было.
Магического – тоже. С тех пор, как я оказалась у Эржбет, категорически не хватало проявлений магии. Я старательно гнала мысли о том, что сказал Бренн, но невозможно делать вид, будто ничего не происходит, когда тебе говорят «ты обладаешь магией». Откуда? Как? Почему?
Самым простым было объяснение, что они далеко не все знают о мирах. Вдруг магия – всего лишь талант, которому нужны соответствующие условия? Как те истории, в которых дети из стран Африки, охваченных войной и голодом, попадают к приемным родителям в США и становятся нереально красивыми моделями или артистами? В трущобах ты не можешь рекламировать люксовые тачки, но стоит попасть в благоприятную среду – и вуаля.
Сомнительные аргументы, зато очень удобные.
Исследовав второй этаж, я спустилась в гостиную.
Странный мир, странные люди. Я уже поняла, что между сумраком и рассветом такая ненависть, что они с удовольствием бы истребили если не друг друга, то какого-нибудь соседа – просто с психу. Но занавешивать окна в доме? Серьезно, в жилище Бренна не проникал ни один лучик света! Все окна оказались закрыты плотными шторами. Вампиры они тут, что ли?
В большой и почти пустой гостиной я не удержалась и сунула нос за шторы. За окном простирался огромный, залитый светом, сад. В темноте я не рассмотрела его очарования, приняв за часть леса, но теперь поняла: за прилегающей к дому территорией тщательно ухаживали. Если бы я не боялась разозлить хозяина и остаться без билета домой, то непременно выскользнула бы погулять.
Стоя у окна и наблюдая за силуэтами орлов вдали, я поняла, что несмотря на радость от близящейся встречи с отцом, все же сожалею, что не увижу этот мир ночью. Должно быть, он совершенно другой, и хоть одним глазком…
Нет, нельзя о таком мечтать, о красивом романе уже домечталась. У мироздания порой причудливые пути исполнения просьб.
- Ты крепче, чем кажешься, - раздался за спиной уже ставший ненавистным голос. – В школе для шлюх учат выносливости, да?
- У тебя какие-то проблемы с этим, да? – холодно хмыкнула я.
- Нет, у меня нет проблем. Я всего лишь презираю таких, как ты. Готовых продаться любому, кто предложит крупную сумму и сытую жизнь. Не знаю, зачем отец тебя притащил, но очень надеюсь, что он вернет тебя туда, откуда достал, пока мы все не извозились в этой грязи.
- Ух, - я закатила глаза, - красиво сказано. Я бы с тобой даже в чем-то согласилась, если бы ты, мистер Моральный Облик, не попытался меня убить, едва увидел.
- Ой, да кому есть дело, что очередная шлюшка проживет на пару лет меньше?
- Как оказалось, твоему отцу, он же назвал тебя дебилом и велел отойти от меня.
Я фыркнула, посмотрев на обалдевшую рожу Фаренгейта-младшего и направилась наверх, не желая участвовать в спорах с ним. Тем более, что будь я на его месте, вряд ли бы всем сердцем одобряла концепцию воспитания элитных любовниц. Может, в чем-то Лазарь и был прав. Но форма подачи, знаете ли, тоже имеет значения, поэтому если ты навалил под дверь соседям – то ты идиот, даже если это действо было преисполнено мудрости и философии.
Кроме лестницы других путей наверх не было, и мне пришлось протиснуться мимо Лазаря, который продолжал пожирать меня глазами – раз уж не получилось сделать это почти в прямом смысле ранее. А еще у него была отменная реакция: парень вцепился мне в запястье так быстро, что я даже не заметила движения.
- Отвали от моего отца, тебе ясно? – злобно прошипел он. – Не хватало здесь еще тебя!
- Если ты знаешь, кто такие идеальные, то знаешь и то, что мы не можем отвалить. Кто заплатит – тот и в дамках. В дамке… ладно, забудь, это странное выражение.
- А также я знаю, что церемонии выбора еще не было. И в твоих силах сделать так, чтобы отец не захотел тебя покупать.
- Не волнуйся, - я скривилась, - нет никакого желания становиться тебе мамочкой.
- Следи за языком!
- Убери руки! Хочешь снова сцепиться? Я и не таких обламывала!
- Давай посмотрим, как тебе удастся обломать меня, если я тебя куплю?
Лазарь отстранился, сделав вид, будто осматривает меня и оценивает.
- Выберу тебя и стану твоим хозяином. Ты будешь так же дерзить?
- Тебе придется довольствоваться мечтами, потому что папа на такую дорогую покупку денег не даст.
- Не так уж дорого ты и стоишь. Уверен, тебя оплатят последней. Будешь стоять в зале в одиночестве и ждать, пока кто-нибудь подберет невостребованный товар.
- Ты только что собирался покупать этот товар в числе первых.
Показалось, мы зашли слишком далеко, но никто не собирался уступать: Лазарь – пропускать меня наверх, а я сдаваться и признавать его правоту. Хотелось двинуть ему в челюсть, но проклятый Бренн Фаренгейт должен был мне помочь, и мог отказаться, если я побью его сына!
- И куплю. И знаешь, что?
Он приблизился.
- Никто тогда не остановит меня от того, чтобы полакомиться твоей энергией.
- Кроме моей магии.
- О, не волнуйся, я знаю много способов обойти это препятствие.
Я поежилась от холодного ветра, взявшегося из ниоткуда. От Лазаря исходила такая злость, что стало еще больше не по себе, и от паники меня отделяла тонкая ниточка. Которая быстро порвалась, когда мы услышали низкий угрожающий рык.
Парень тут же меня выпустил, и мы вместе отступили к центру гостиной, к креслам. А волчица, не сводя с нас глаз, спускалась по лестнице, обнажив острые клыки.
- Кхм… хорошая волчица, - тихо пробормотала я. – Мы тебя разбудили? Мы больше не будем…
И зачем я вообще пошла гулять?! В комнате не сиделось?!
- Ари, фу! – Лазарь повысил голос и явно старался казаться невозмутимым.
Чихать она хотела на все его старания. Ари прошлась по гостиной, нервно хлеща себя по бокам хвостом, а затем остановилась между нами, подарив мне и Лазарю по очереди угрожающий взгляд.
- Ладно, - я подняла руки, - поняла, не ссориться. Сейчас я поднимусь наверх и остаток дня проведу в комнате, которую мне выделил Бренн. Вот, видишь? Я поднимаюсь…
Р-р-р.
- Хорошо, не поднимаюсь. И что мне делать?!
- Ари! Место! Эй, я тоже твой хозяин!
Волчица низко наклонила голову и сделала молниеносный рывок вперед. Стальные челюсти клацнули где-то рядом с ногой Лазаря. Стоит отдать ему честь: он только вздрогнул, а вот я не удержалась от вскрика. Стало стыдно за слабость, поэтому я съязвила:
- Ну вот, тебя даже животное не слушается, а ты хотел бабу купить.
Теперь «клац» подарили мне, и от неожиданности я грохнулась в кресло, очень удачно оказавшееся позади. Лазарь последовал моему примеру, и только тогда Ари удовлетворенно улеглась на ковре.
Кажется, мы здесь застряли.
***
В «Твилиде» подавали запеченный сыр с вареньем и бокалом белого вина, но Эржбет не интересовала еда. По мнению Бренна – очень напрасно. Если кто-то увидит их здесь, то этот обед станет для него последним, так что следовало насладиться вкусом.
- Она сбежала, Бренн. Сбежала!
- Ты повторила это шесть раз с тех пор, как села за столик. Да, Грейс Голд сбежала, и она сейчас в моем доме. А чего ты ждала? Девчонка в твоей академии не по своей воле, она хочет вернуться домой. Это логично. Я верну ее вечером, ничего с твоей Грейс не произойдет. Пообщается с моим сыном, поймет, что принц еще неплохой вариант, и как миленькая пойдет со мной обратно.
- Дело не в этом.
Она сжала губы и дрожащей рукой поднесла бокал к губам, но будто забыла сделать глоток, и так же поставила его обратно на стол.
Бренн соврал, если бы сказал, что ему не интересно, что же привело всегда собранную Эржбет в такое состояние. Но и помогать ей не собирался. В последний раз он видел ее без холодной улыбки-маски, когда Эржбет рыдала над телом племянницы, и не сказать, чтобы Бренн жаждал чего-то подобного еще раз.
- Я знаю, почему Грейс сбежала. У нас с ней вышел конфликт… я забрала артефакт из ее мира, который был ей дорог.
- Эржбет, ближе к делу, у меня не так много времени. Скоро вернется король, я должен присутствовать на собрании.
Ее передернуло от упоминания о короле, и Бренн подумал: как такая, как Эржбет, сумела смириться? Принять нового правителя, правила игры, почти с благодарностью взять руководство над академией?
- Этот артефакт содержал в себе изображения. На них была Грейс и ее отец.
Она подняла на него покрасневшие глаза. Их глубина могла утянуть его в водоворот воспоминаний. Глаза Эржбет были почти такие же, как у Ариадны.
- Это Эрмес, Бренн. Эрмес!
Сыр попал не в то горло, Бренн принялся надсадно кашлять и – пусть будет проклят рассвет! – привлекать внимание.
- Это невозможно, - наконец произнес он. – Ты ошибаешься.
- Я, по-твоему, похожа на сумасшедшую?! Это был Эрмес! Но в совершенно другом окружении, в ином мире! Он как-то спасся, как-то ушел…
- Эржбет, никто не выжил. Король, королева и младшая принцесса погибли мгновенно. Они даже не успели ничего понять, я…
- Ты видел тела?
Только Ариадны
- Нет.
- Значит, это возможно.
- Эржбет…
- Возможно?! Я знаю, что видела, Бренн! У Грейс были портреты Эрмеса с собой, она называла его отцом! Я не знаю, как это возможно, но ты хоть понимаешь, что это значит?! Если он жив…
- Он мертв! – отрезал Бренн. – Он мертв, Эржбет, заруби себе на носу, если не хочешь сама оказаться в могиле! Где этот артефакт? Ты забрала его?
- Он исчез. Не знаю, что случилось, должно быть, на нем какая-то защита. Вряд ли он у Грейс, иначе она бы не сбежала. Бренн… она ведь может быть… может быть Луной?
- Значит, на портретах Эрмес в ином мире? – хмуро уточнил он.
Эржбет кивнула, и Бренн едва подавил желание грязно выругаться.
- Тогда Грейс не должна попасть к нему. Ни в коем случае. Я верну ее в академию, и ты будешь молчать. И мы не отступим от плана, тебе ясно?
- Она моя племянница, Бренн…
- Твоя племянница мертва. Если ты объявишь Грейс принцессой Луной, то лишишься всего. Подумай, Эржбет, готова ли ты поставить на карту все. Никто не должен знать, что ты видела Эрмеса, никто не должен знать, кто такая Грейс. Если ты говоришь правду – унеси ее с собой в могилу, а если ложь – немедленно забудь!
Эржбет злилась, Бренн больше не видел в ее глазах боль давно минувших дней, теперь он видел там пылающий яростью омут. И, прежде, чем она натворила дел, он накрыл ее руку своей и до боли сжал.
- Ты готова лишиться всего, к чему стремишься, из-за девчонки, которая не знает тебя? Которая не хочет не иметь ничего общего с Магией? Которая может быть – я подчеркиваю, может быть! – по крови принцессой, но на деле всего лишь одна из многих, пришедших из иного мира?
- Бренн, что ты собираешься с ней сделать? Зачем тебе идеальная?
- Это мои проблемы. Я обещал тебе результат, а пути его достижения тебе лучше не знать. Возвращайся в академию, Эржбет, и прекрати обо всем этом думать. Ты поняла меня?
- Да, Бренн. Но это не так-то просто забыть. А ты предлагаешь мне смотреть на нее каждый день, видеть, как повзрослела Луна, и знать, что она – лишь инструмент?
- Она не инструмент. Она – расходный материал. И в ней нет ничего от Луны, Эржбет. Что бы ни значили те портреты с Эрмесом, Грейс Голд не имеет ничего общего с принцессой. И у нее нет ни единого шанса ею стать. Для нас обоих лучше, чтобы она исчезла. А теперь иди, я должен вернуться на службу.
Но прежде он закончит обед, ибо что-то в этом все-таки есть: в разгар рабочего дня потягивать холодное сухое вино, сквозь мутное от пыли стекло смотреть на улицу и размышлять о том, какие причудливые порой повороты совершает судьба.
У принцессы Луны, младшей наследнице рассвета, члена древнейшего рода рассветников… сумеречная магия.
А еще она послужит тем недостающим инструментом, что вернет Ариадну.
Это даже красиво: сестра отдаст жизнь за сестру.
Время обеда заканчивалось, но «Твилида» совсем не пустела, напротив, свободных столиков оставалось все меньше, разносчики сновали туда-сюда, едва успевая менять салфетки и посуду, а отовсюду поплыли аппетитные запахи самых разных блюд.
Во всеобщей суматохе рассветного города никто не замечал мужчину за столиком у окна. И уж точно никто не слышал, как он устало и обреченно смеялся.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Я проснулась от негромкого смеха. Он так резко вытащил меня из приятной, хотя и поверхностной, дремоты, что голова включилась не сразу, и поначалу я не поняла, где нахожусь и что происходит. Потом мозг худо-бедно начал соображать, хотя затекшая и ноющая шея не способствовала активному мыслительному процессу.
Мы с Лазарем так и отрубились в гостиной, сидя в креслах, а волчица сторожила нас вплоть до заката. Я поняла, что наступил сумрак, по раздвинутым шторам и робкому свету луны, проникающему в окна.
Черт, сбитый режим меня добьет. Голову будто набили ватой.
Бренн сидел на ковре, почесывая явно довольную собой волчицу. Его сын в кресле выглядел так, словно пережил там похмелье. А может, и пережил: кто знает, на что способна магия, когда ты застрял в кресле, а рядом кровожадная зверюга?
- Я даже не стану спрашивать, как вы оба здесь оказались, - посмеиваясь, сказал Бренн, - но Ари определенно заслужила сегодня награду.
- Быть ковром у меня в комнате тоже своего рода награда, - буркнул Лазарь.
Ари оскалилась, а я поняла, что ему наша сиеста тоже не понравилась. Даже на душе потеплело. Главный моралист этого мира пострадал за собственные убеждения – прекрасный штрих к общему портрету.
- Молодец, девочка, - ласково сказал Бренн, - только на тебя и можно положиться.
Поразительная связь с волком! Я, конечно, слышала, что дикие животные одомашнивались, особенно те, кого люди подобрали в детстве. Но никогда не видела вживую, как смертоносный хищник мурчит и бешено машет хвостом, подставляя пузо под чесание. Должно быть, здесь не обошлось без магии.
И мне тоже ужасно захотелось погладить Ари, глядя на них с Бренном, но, помня об оскале, я не рискнула.
- Переодевайся, - наконец поднялся Бренн.
- Во что? – не поняла я.
- В форму, естественно.
Сердце сначала испуганно замерло, потом с силой стукнуло в груди, а потом забилось в неистовом темпе, грозя лишить меня способности дышать.
