В этот момент я как то не подумала, что выбора у меня в общем то и нет.
– Демоны! – Ладон выругался себе под нос. – Златокрылая, ты не возражаешь, если я выведу твою дочь на пару слов?
Мама махнула рукой, тяжело вздохнув и смерив меня изучающим взглядом.
– Эльчонок, – едва мы вышли в коридор, начал Ладон. – Я сказал это не потому, что хочу использовать тебя для рождения ребенка. Ты молодая, красивая девушка. Так уж случилось, что я заставил тебя согласиться на замужество. Но тебе нужна семья, настоящая, с детьми. Если я не смогу тебе этого дать, я не вправе буду удерживать тебя рядом с собой. Это жестоко.
– А можно мне решать, рядом с кем я буду? Я решила, что буду рядом с тобой. Если я захочу уйти, мы это обсудим. Но ставить мне условия… А если я не смогу забеременеть? Многие женщины не могут родить ребенка. Ты что, со мной разведешься?
– Хорошо, – Ладон вздохнул, – возможно, мне следовало выразиться иначе. Если в течение нескольких лет у нас не будет детей, ты сможешь уйти. Сама решишь, хочешь ты оставаться рядом с таким мужем или нет. Такая формулировка тебя устроит?
– Лучше, чем предыдущая. Ну и зачем было уводить меня от мамы? Что такого секретного ты сказал?
– Я просто, – Ладон улыбнулся, – хотел позволить себе немного вольностей. Иди сюда.
– Нет, – фыркнула я. – Я на тебя обижена.
– Ты улыбаешься.
Ну, улыбаюсь, чего в этом такого уж страшного? Он действительно забавно выглядит, когда перестает изображать завоевателя мира и заигрывает со мной. Крайне забавно.
– И на что же мы обиделись?
– Еще не придумала. – Я хихикнула. – Но обязательно придумаю. Мы столько всего не обсудили! Неужели ты не найдешь, где сделать пакость, а я – где на нее обидеться?
– Хочешь, закажем платье у той портнихи? – вдруг совершенно не к месту спросил Ладон.
– Не хочу. Она была среди тех, кто пришел обвинять меня в смерти Морриган. Закажу платье в Лесном, время еще есть. Хотя зачем мне платье, если меня никто не увидит?
Ладон все таки улучил момент и запустил лапы в мои волосы. Возражать я не стала, нежные массирующие движения были весьма приятными.
– Ты хочешь устроить праздник?
– Ну, с Тхэшем мы, пожалуй, напьемся. Почему ты не разрешил ему прийти сегодня?
– Он придет позже. Я хотел поговорить с тобой и твоей матерью. К слову, об этом… Эльчонок, я не хочу, чтобы ты меня покалечила, но мне нужно поговорить с твоей матерью. Наедине. В гостиной накрыт стол к обеду, сможешь побыть там? Перекуси, выпей чаю. Как только мы поговорим, подадут обед и приедет Тхэш.
Я прищурилась.
– О чем ты хочешь поговорить с мамой?
– Я расскажу тебе. Но позже, ладно? Я хочу обсудить все, что важно в данной ситуации. Не обижайся, детка.
– Не буду. Мама все равно расскажет мне.
Ладон лишь улыбнулся, но мне показалось, что улыбка эта говорила «заблуждайся, если хочешь». Мне и в голову не приходило, чтобы мама могла соврать или умолчать о чем то. Но…
В гостиной стол был накрыт на четыре персоны. Четвертым, очевидно, ждали Тхэша. Я налила ароматного чая, взяла бутерброд, больше затем, чтобы занять руки. И прислушалась. Непривычная тишина настораживала. Я минуты две соображала, почему не слышу даже отзвуков разговора, пока не поняла, что кто то из них наложил заклятие на дверь. Что такого Ладон хотел сказать маме, что понадобилось защищать комнату от прослушки? И почему мне нельзя было участвовать в разговоре? Сплошные вопросы и ни одного ответа.
Зато мне оставили Рыса с Лараном, и я наконец то затискала их до полусмерти. Мой котик был искренне рад меня видеть, да и птенец не отходил ни на шаг и хвостиком бегал за мной по комнате. Он заметно подрос. Нужно будет спросить у Ладона, как учить его говорить и что еще нужно сделать, чтобы максимально облегчить ему жизнь.
– Скоро мы переедем, – сказала я Рысу.
Тот понял и мяукнул. Ларан взобрался на излюбленное место, спину кота. Смешные они были в этот момент. Я почти забыла обо всех сомнениях. Но вот открылась дверь, вышла мама, выглядящая непривычно серьезно, и спокойный Ладон. Я пыталась прочесть что то по их лицам, но успеха не добилась. Мама мне улыбнулась, а Ладон ненавязчиво, но крепко сжал руку.
– Проголодалась? – спросил Ладон. – Я велел, чтобы подавали обед. Тхэш скоро придет.
– О чем вы совещались? – Не задать этот вопрос я не могла.
– Мы потом поговорим об этом, когда приедем на Плато. Не забивай себе голову ерундой. Старые дела, которые надо решить, иначе ты будешь постоянно жить в скандалах между мной и твоей семьей. Так, твоего Ларана скоро нужно будет учить говорить… Да и потренировать не мешало бы. Хочешь, слетаем в то место, о котором ты говорила, и поучим его летать?
Он запомнил. Я улыбнулась. Отвлечь от ненужных вопросов на этот раз у Ладона получилось. Но все же, несмотря на завязавшийся разговор и показное дружелюбие мамы, меня не покидало ощущение, что разговор в кабинете имел куда большее значение, нежели эти двое пытались представить.
Но тут пришел Тхэш, подали обед, и времени размышлять у меня уже не было.
Уже темнело. Мы с мамой вышли из гостиницы и направились домой, зная, что отец там сходит с ума, когда нас догнал Тхэш. Он изъявил желание остаться в апартаментах Ладона, якобы по причине того, что им нужно обсудить организацию моего переезда. На деле же, думаю, Тхэш просто побоялся оставаться еще на одну ночь в нашем доме. Как мы узнали за обедом, все время, что нас с мамой не было дома, вернувшиеся из гостей сестры и Эд висели на хвосте нага и категорически не желали оставлять того в покое.
– Элла, – Тхэш откашлялся, – я тут подумал… Ты, может, еще немного посидишь?
– Зачем? – не поняла я.
– Ладон просто… кхм… завтра ему придется улететь на время, вы бы поговорили, и вообще… У него голова болит, уставший. Может, ты бы могла чем нибудь помочь.
– Голова болит? – встрепенулась я.
Слишком часто у него болела голова, и, признаться, мне это не нравилось. Какая то тревога поселилась в душе, но никаких однозначных выводов я сделать не могла. Интересно, на Плато есть нормальные лекари? Быть может, Ладона стоит осмотреть.
– Мам, – я повернулась к маме. – У него голова болит! Я останусь.
– Элла, что я скажу отцу? Он убьет меня, потом явится сюда, убьет тебя и свернет башку Ладону. Тогда она точно болеть перестанет.
– Ну, скажи, что я пошла к Эстер и осталась у нее. Мы же столько не виделись с ней, он поверит. Пожалуйста!
Мама тяжело вздохнула:
– Элька, ты меня убиваешь. Когда твой отец на мне женился – а он именно на мне женился, потому что я была против, – я подумала, что после четырех лет жизни с отцом ты вырастешь проблемным ребенком, но я ошиблась. Ты росла чудесной девочкой. Элла, если бы я знала, что ты соберешься замуж за Ладона, я бы вместе с тобой переехала в Верхний. В пещеру. Я читала тебе на ночь сказки о злом Ладоне и добрых рыцарях!
– А вот не надо было читать, – фыркнула я. – Травма детства. Я вернусь утром.
– Злая ты, Элька. – Мама сделала вид, что обиделась. – Мне теперь весь вечер отца развлекать, чтобы он подвоха не заметил. Постарайся вернуться пораньше, хорошо? Ты только приехала, а он снова тебя отбирает.
– Я сделаю так, чтобы никто меня не отобрал. Рыс, Ларан, пойдете с мамой. У Эстер аллергия на шерсть, папа точно не поверит, если я пропаду вместе с котом.
Махнув напоследок Рысу, погладив Ларана, я побрела обратно в гостиницу.
Я осторожно заглянула в комнату, где расположился Ладон. Он, похоже, готовился ко сну. Смотрел в окно, попутно снимая рубашку. Я позволила себе маленькую слабость и как следует рассмотрела мощную красивую спину будущего мужа. Что ни говори, несмотря на все отрицательные качества Ладона, внешне он хорош. Мне никогда не нравились такие, как Мик, больше похожие на сказочных прекрасных принцев. Для меня всегда образцом был отец, который был больше воином, нежели принцем. И его отношение к маме, и их чувства – вот чего я хотела и для себя. Получится ли построить это с Ладоном? Сейчас я думала, что стоит постараться.
– Привет! – Я вошла в комнату, осторожно закрыв за собой дверь, чтобы не разбудить Тхэша, который, свернув хвост кольцами, улегся в другой комнате.
– Элла? – Ладон нахмурился. – Ты что здесь делаешь? Я думал, вы ушли.
– Мы ушли. Мама ушла, – поправилась я. – Я решила остаться.
– Со мной? Или просто в гостинице?
– Что за глупые вопросы? Тхэш занял свободную комнату, так что тебе достанется только половина кровати.
– Две трети, – он улыбнулся, – ты маленькая.
– Я люблю пространство. А еще мне нравятся твои рубашки.
– Намекаешь, что не взяла из дома сорочку и хочешь, чтобы я отдал тебе рубашку? – хмыкнул Ладон. – А если я откажусь?
– Тогда буду спать голой. – Я пожала плечами. – Сам ведь до свадьбы ждать собрался.
Он, кажется, даже замер от неожиданности, а я хихикнула.
– Ты смелеешь, Эльчонок.
Он направился к шкафу, в котором висели свежие рубашки. Интересно, кто ему их гладит. Кажется, я начинаю ревновать…
Я протянула руку, чтобы взять рубашку, но Ладон покачал головой и подошел ближе.
– Дай, я сам.
– А Тхэш сказал, у тебя голова болит, – протянула я, позволяя снять с себя куртку и начать расстегивать пуговички блузы.
– Тхэшу хвост прижму завтра. Сплетник. Что сказала твоя мать на мое решение остаться здесь?
– Что, читая в моем детстве сказки о тебе, не могла и подумать, чем все кончится.
– В детстве ты была очаровательным ребенком, Эльчонок. Жаль, мне не удалось тебя похитить.
– Ты правда хотел воздействовать на отца, взяв меня в заложники? Сволочь ты, Ладон.
– Зато целеустремленная сволочь.
Рубашку на меня он надел довольно быстро. И я даже не успела начать смущаться. Стало прохладно, голые ноги чувствовали холод, идущий от пола, а потому я поспешила забраться на постель. С этой позиции наблюдать за Ладоном было очень удобно.
– Я смотрю, госпожа Златокрылая, вы наконец то оценили то, что вам досталось?
– Какой самокритичный. Хватит там красоваться, иди спать. Если болит голова, надо лечь.
– А ты решила поиграть в добрую лекарку?
Вот никак не уймется то. Мужчины иногда как дети, это я поняла и на примере отца, и теперь на примере Ладона.
– Может, и решила. Ты имеешь что то против?
– Ну, лечи.
Он с весьма довольной физиономией улегся рядом, отдав свою многострадальную голову в мои руки.
– Тебе нравится все хватать ручками, – пробормотал он, когда я запустила пальцы в длинные жесткие волосы.
– Я всегда любила рисовать. И всегда придавала большое значение тактильным ощущениям. А ты весьма интересный экземпляр. Знаешь, я хотела нарисовать тебя. Но комната сгорела вместе с набросками.
– Нарисуешь еще раз. Я даже буду позировать.
– Как вы любезны. – Я улыбнулась и прикоснулась губами к виску Ладона. – Мне не нравится, что у тебя так часто болит голова. Ты был у лекаря?
– Был. Не волнуйся об этом, все хорошо.
– Почему то я не могу не волноваться. Тебе будет лучше, если я уйду и оставлю тебя в покое?
Почему то мне казалось, что ему стоит отдохнуть без разговоров. А у нас как то само собой получалось разговаривать, несмотря на мои попытки просто посидеть рядом.
– Нет, мне будет лучше, если ты останешься, – пробормотал Ладон.
– Хорошо. – Я улеглась удобнее, обняв его одной рукой и положив ладонь на рельефный живот. – Спокойной ночи.
– Спокойной. Не убегай утром. Позавтракай со мной.
– У нас впереди столько завтраков…
Он открыл глаза, сонно на меня посмотрел и придвинулся, чтобы обогреть губы дыханием и поцеловать.
– Конечно, – тихо сказал он. – Много. Но я собираюсь запомнить каждый.
– Ты так говоришь, словно боишься, будто скоро все кончится.
– Элла, тебе всего семнадцать. Ну, почти восемнадцать. Ты всю жизнь жила под защитой родителей, ты и поцеловалась впервые со мной. Сейчас твой страх передо мной ушел, тебе кажется, что ты меня любишь, тебе хочется всего этого. Но знаешь, влюбленность проходит. Первая любовь редко бывает последней, и, возможно, настанет тот момент, когда лучше будет уйти. У меня же ситуация совершенно другая. Я точно знаю, чего хочу. И смотрю на вещи реально. Так что, Эльчонок, я буду запоминать каждый завтрак, каждую такую ночь, каждое совместное путешествие.
– Ты пессимист. – Я зевнула.
– Реалист.
– Не а. Самый настоящий пессимист. И как только власти добился! Ты хочешь выбирать со мной подвенечное платье?
– Какое бы платье ты ни выбрала, я все равно его сниму.
– У тебя все мысли об одном! – Я закатила глаза, но улыбаться не перестала.
– Ты же лежишь тут в одной рубашке и прижимаешься.
– Ой, подумаешь! Могу и отодвинуться!
Я сделала попытку отползти на край кровати, благо места там было навалом, но меня сгребли в охапку и выпускать не собирались. Ладон сопел в ухо и, похоже, засыпал. В его объятиях было жарко, но спокойно и хорошо.
– Что это? – Ладон взъерошил мои волосы и принюхался.
– Сирень. Тебе не нравится?
– Не знаю, – чуть подумав, ответил он. – Приятно.
– Твоя дыня – полная ерунда. И ты это поймешь, я тебе докажу.
– Докажи, – он слегка улыбнулся, – я не возражаю. Ты вкусно пахнешь. Но много болтаешь.
– Прости.
Я снова запустила руки в его волосы, массируя голову, надеясь, что это хотя бы облегчит боль. Руки крепче сжались на моей талии, дыхание стало глубже. Уснул, похоже. Пожалуй, этим же стоило заняться и мне, ибо встать утром нужно рано, чтобы позавтракать и вернуться домой.
Неделя дома пролетела, словно дракон. Я не успела опомниться, как уже все мои вещи были перевезены на Плато, контракт подписан, окружение находилось в шоке, отец постоянно на всех кричал, мама не отходила ни на минуту, а Ладон был непривычно дружелюбным. Мы летали к Расщелине, хотя, пожалуй, для Ладона это было не очень приятно, учили Ларана там летать. Вечерами отец помогал мне с упражнениями для птенца. Близняшки не выходили из комнаты – клеили подарок мне на свадьбу. Они, пожалуй, были единственными, кто за меня искренне радовался. Дети, что с них взять.
Чем ближе был день переезда, тем больше я нервничала.
Лететь нам предстояло на Берр. Ладон должен был обеспечить беспрепятственное попадание в воздушное пространство Плато. Причем до границы он летел человеком, а дальше превращался и сопровождал нас к замку. По крайней мере, так объяснил отец. Он, к слову, похоже, смирился с моей свадьбой. И даже дал совет по выбору платья, звучавший как «ужасно».
Потом мне было предложено нечто, напоминавшее скорее чехол от платья, и мама выгнала его искать таверну, чтобы пообедать. Ладон платья не видел.
А я то и дело доставала наряд из шкафа, чтобы полюбоваться. Прекрасное, легкое, летящее белое платье в пол, расшитое едва заметными серебряными нитями и отделанное тончайшим кружевом. Но все же при взгляде на этот шедевр внутри шевелилось что то неприятное, словно я о чем то забыла.
Накануне, перед самым отъездом, платье было уложено в сумку, комната вымыта и приготовлена для Эда. Мама плакала – тихонько, чтобы не заметил отец, Рыс и Ларан дрыхли у камина, близняшки и Эд возились с хвостом Тхэша, которого искренне и навечно полюбили. Ладона не было, и я скучала в одиночестве, потому что все мои книги, этюдники, краски и другие развлечения уже были отправлены на Плато.
Страшно было уезжать из дома. Представить, что я вот вот навсегда покину это место, было невыносимо. И слова Ладона, как раз перед самой покупкой платья, почему то не утешали.
– Демоны! – Ладон выругался себе под нос. – Златокрылая, ты не возражаешь, если я выведу твою дочь на пару слов?
Мама махнула рукой, тяжело вздохнув и смерив меня изучающим взглядом.
– Эльчонок, – едва мы вышли в коридор, начал Ладон. – Я сказал это не потому, что хочу использовать тебя для рождения ребенка. Ты молодая, красивая девушка. Так уж случилось, что я заставил тебя согласиться на замужество. Но тебе нужна семья, настоящая, с детьми. Если я не смогу тебе этого дать, я не вправе буду удерживать тебя рядом с собой. Это жестоко.
– А можно мне решать, рядом с кем я буду? Я решила, что буду рядом с тобой. Если я захочу уйти, мы это обсудим. Но ставить мне условия… А если я не смогу забеременеть? Многие женщины не могут родить ребенка. Ты что, со мной разведешься?
– Хорошо, – Ладон вздохнул, – возможно, мне следовало выразиться иначе. Если в течение нескольких лет у нас не будет детей, ты сможешь уйти. Сама решишь, хочешь ты оставаться рядом с таким мужем или нет. Такая формулировка тебя устроит?
– Лучше, чем предыдущая. Ну и зачем было уводить меня от мамы? Что такого секретного ты сказал?
– Я просто, – Ладон улыбнулся, – хотел позволить себе немного вольностей. Иди сюда.
– Нет, – фыркнула я. – Я на тебя обижена.
– Ты улыбаешься.
Ну, улыбаюсь, чего в этом такого уж страшного? Он действительно забавно выглядит, когда перестает изображать завоевателя мира и заигрывает со мной. Крайне забавно.
– И на что же мы обиделись?
– Еще не придумала. – Я хихикнула. – Но обязательно придумаю. Мы столько всего не обсудили! Неужели ты не найдешь, где сделать пакость, а я – где на нее обидеться?
– Хочешь, закажем платье у той портнихи? – вдруг совершенно не к месту спросил Ладон.
– Не хочу. Она была среди тех, кто пришел обвинять меня в смерти Морриган. Закажу платье в Лесном, время еще есть. Хотя зачем мне платье, если меня никто не увидит?
Ладон все таки улучил момент и запустил лапы в мои волосы. Возражать я не стала, нежные массирующие движения были весьма приятными.
– Ты хочешь устроить праздник?
– Ну, с Тхэшем мы, пожалуй, напьемся. Почему ты не разрешил ему прийти сегодня?
– Он придет позже. Я хотел поговорить с тобой и твоей матерью. К слову, об этом… Эльчонок, я не хочу, чтобы ты меня покалечила, но мне нужно поговорить с твоей матерью. Наедине. В гостиной накрыт стол к обеду, сможешь побыть там? Перекуси, выпей чаю. Как только мы поговорим, подадут обед и приедет Тхэш.
Я прищурилась.
– О чем ты хочешь поговорить с мамой?
– Я расскажу тебе. Но позже, ладно? Я хочу обсудить все, что важно в данной ситуации. Не обижайся, детка.
– Не буду. Мама все равно расскажет мне.
Ладон лишь улыбнулся, но мне показалось, что улыбка эта говорила «заблуждайся, если хочешь». Мне и в голову не приходило, чтобы мама могла соврать или умолчать о чем то. Но…
В гостиной стол был накрыт на четыре персоны. Четвертым, очевидно, ждали Тхэша. Я налила ароматного чая, взяла бутерброд, больше затем, чтобы занять руки. И прислушалась. Непривычная тишина настораживала. Я минуты две соображала, почему не слышу даже отзвуков разговора, пока не поняла, что кто то из них наложил заклятие на дверь. Что такого Ладон хотел сказать маме, что понадобилось защищать комнату от прослушки? И почему мне нельзя было участвовать в разговоре? Сплошные вопросы и ни одного ответа.
Зато мне оставили Рыса с Лараном, и я наконец то затискала их до полусмерти. Мой котик был искренне рад меня видеть, да и птенец не отходил ни на шаг и хвостиком бегал за мной по комнате. Он заметно подрос. Нужно будет спросить у Ладона, как учить его говорить и что еще нужно сделать, чтобы максимально облегчить ему жизнь.
– Скоро мы переедем, – сказала я Рысу.
Тот понял и мяукнул. Ларан взобрался на излюбленное место, спину кота. Смешные они были в этот момент. Я почти забыла обо всех сомнениях. Но вот открылась дверь, вышла мама, выглядящая непривычно серьезно, и спокойный Ладон. Я пыталась прочесть что то по их лицам, но успеха не добилась. Мама мне улыбнулась, а Ладон ненавязчиво, но крепко сжал руку.
– Проголодалась? – спросил Ладон. – Я велел, чтобы подавали обед. Тхэш скоро придет.
– О чем вы совещались? – Не задать этот вопрос я не могла.
– Мы потом поговорим об этом, когда приедем на Плато. Не забивай себе голову ерундой. Старые дела, которые надо решить, иначе ты будешь постоянно жить в скандалах между мной и твоей семьей. Так, твоего Ларана скоро нужно будет учить говорить… Да и потренировать не мешало бы. Хочешь, слетаем в то место, о котором ты говорила, и поучим его летать?
Он запомнил. Я улыбнулась. Отвлечь от ненужных вопросов на этот раз у Ладона получилось. Но все же, несмотря на завязавшийся разговор и показное дружелюбие мамы, меня не покидало ощущение, что разговор в кабинете имел куда большее значение, нежели эти двое пытались представить.
Но тут пришел Тхэш, подали обед, и времени размышлять у меня уже не было.
Уже темнело. Мы с мамой вышли из гостиницы и направились домой, зная, что отец там сходит с ума, когда нас догнал Тхэш. Он изъявил желание остаться в апартаментах Ладона, якобы по причине того, что им нужно обсудить организацию моего переезда. На деле же, думаю, Тхэш просто побоялся оставаться еще на одну ночь в нашем доме. Как мы узнали за обедом, все время, что нас с мамой не было дома, вернувшиеся из гостей сестры и Эд висели на хвосте нага и категорически не желали оставлять того в покое.
– Элла, – Тхэш откашлялся, – я тут подумал… Ты, может, еще немного посидишь?
– Зачем? – не поняла я.
– Ладон просто… кхм… завтра ему придется улететь на время, вы бы поговорили, и вообще… У него голова болит, уставший. Может, ты бы могла чем нибудь помочь.
– Голова болит? – встрепенулась я.
Слишком часто у него болела голова, и, признаться, мне это не нравилось. Какая то тревога поселилась в душе, но никаких однозначных выводов я сделать не могла. Интересно, на Плато есть нормальные лекари? Быть может, Ладона стоит осмотреть.
– Мам, – я повернулась к маме. – У него голова болит! Я останусь.
– Элла, что я скажу отцу? Он убьет меня, потом явится сюда, убьет тебя и свернет башку Ладону. Тогда она точно болеть перестанет.
– Ну, скажи, что я пошла к Эстер и осталась у нее. Мы же столько не виделись с ней, он поверит. Пожалуйста!
Мама тяжело вздохнула:
– Элька, ты меня убиваешь. Когда твой отец на мне женился – а он именно на мне женился, потому что я была против, – я подумала, что после четырех лет жизни с отцом ты вырастешь проблемным ребенком, но я ошиблась. Ты росла чудесной девочкой. Элла, если бы я знала, что ты соберешься замуж за Ладона, я бы вместе с тобой переехала в Верхний. В пещеру. Я читала тебе на ночь сказки о злом Ладоне и добрых рыцарях!
– А вот не надо было читать, – фыркнула я. – Травма детства. Я вернусь утром.
– Злая ты, Элька. – Мама сделала вид, что обиделась. – Мне теперь весь вечер отца развлекать, чтобы он подвоха не заметил. Постарайся вернуться пораньше, хорошо? Ты только приехала, а он снова тебя отбирает.
– Я сделаю так, чтобы никто меня не отобрал. Рыс, Ларан, пойдете с мамой. У Эстер аллергия на шерсть, папа точно не поверит, если я пропаду вместе с котом.
Махнув напоследок Рысу, погладив Ларана, я побрела обратно в гостиницу.
Я осторожно заглянула в комнату, где расположился Ладон. Он, похоже, готовился ко сну. Смотрел в окно, попутно снимая рубашку. Я позволила себе маленькую слабость и как следует рассмотрела мощную красивую спину будущего мужа. Что ни говори, несмотря на все отрицательные качества Ладона, внешне он хорош. Мне никогда не нравились такие, как Мик, больше похожие на сказочных прекрасных принцев. Для меня всегда образцом был отец, который был больше воином, нежели принцем. И его отношение к маме, и их чувства – вот чего я хотела и для себя. Получится ли построить это с Ладоном? Сейчас я думала, что стоит постараться.
– Привет! – Я вошла в комнату, осторожно закрыв за собой дверь, чтобы не разбудить Тхэша, который, свернув хвост кольцами, улегся в другой комнате.
– Элла? – Ладон нахмурился. – Ты что здесь делаешь? Я думал, вы ушли.
– Мы ушли. Мама ушла, – поправилась я. – Я решила остаться.
– Со мной? Или просто в гостинице?
– Что за глупые вопросы? Тхэш занял свободную комнату, так что тебе достанется только половина кровати.
– Две трети, – он улыбнулся, – ты маленькая.
– Я люблю пространство. А еще мне нравятся твои рубашки.
– Намекаешь, что не взяла из дома сорочку и хочешь, чтобы я отдал тебе рубашку? – хмыкнул Ладон. – А если я откажусь?
– Тогда буду спать голой. – Я пожала плечами. – Сам ведь до свадьбы ждать собрался.
Он, кажется, даже замер от неожиданности, а я хихикнула.
– Ты смелеешь, Эльчонок.
Он направился к шкафу, в котором висели свежие рубашки. Интересно, кто ему их гладит. Кажется, я начинаю ревновать…
Я протянула руку, чтобы взять рубашку, но Ладон покачал головой и подошел ближе.
– Дай, я сам.
– А Тхэш сказал, у тебя голова болит, – протянула я, позволяя снять с себя куртку и начать расстегивать пуговички блузы.
– Тхэшу хвост прижму завтра. Сплетник. Что сказала твоя мать на мое решение остаться здесь?
– Что, читая в моем детстве сказки о тебе, не могла и подумать, чем все кончится.
– В детстве ты была очаровательным ребенком, Эльчонок. Жаль, мне не удалось тебя похитить.
– Ты правда хотел воздействовать на отца, взяв меня в заложники? Сволочь ты, Ладон.
– Зато целеустремленная сволочь.
Рубашку на меня он надел довольно быстро. И я даже не успела начать смущаться. Стало прохладно, голые ноги чувствовали холод, идущий от пола, а потому я поспешила забраться на постель. С этой позиции наблюдать за Ладоном было очень удобно.
– Я смотрю, госпожа Златокрылая, вы наконец то оценили то, что вам досталось?
– Какой самокритичный. Хватит там красоваться, иди спать. Если болит голова, надо лечь.
– А ты решила поиграть в добрую лекарку?
Вот никак не уймется то. Мужчины иногда как дети, это я поняла и на примере отца, и теперь на примере Ладона.
– Может, и решила. Ты имеешь что то против?
– Ну, лечи.
Он с весьма довольной физиономией улегся рядом, отдав свою многострадальную голову в мои руки.
– Тебе нравится все хватать ручками, – пробормотал он, когда я запустила пальцы в длинные жесткие волосы.
– Я всегда любила рисовать. И всегда придавала большое значение тактильным ощущениям. А ты весьма интересный экземпляр. Знаешь, я хотела нарисовать тебя. Но комната сгорела вместе с набросками.
– Нарисуешь еще раз. Я даже буду позировать.
– Как вы любезны. – Я улыбнулась и прикоснулась губами к виску Ладона. – Мне не нравится, что у тебя так часто болит голова. Ты был у лекаря?
– Был. Не волнуйся об этом, все хорошо.
– Почему то я не могу не волноваться. Тебе будет лучше, если я уйду и оставлю тебя в покое?
Почему то мне казалось, что ему стоит отдохнуть без разговоров. А у нас как то само собой получалось разговаривать, несмотря на мои попытки просто посидеть рядом.
– Нет, мне будет лучше, если ты останешься, – пробормотал Ладон.
– Хорошо. – Я улеглась удобнее, обняв его одной рукой и положив ладонь на рельефный живот. – Спокойной ночи.
– Спокойной. Не убегай утром. Позавтракай со мной.
– У нас впереди столько завтраков…
Он открыл глаза, сонно на меня посмотрел и придвинулся, чтобы обогреть губы дыханием и поцеловать.
– Конечно, – тихо сказал он. – Много. Но я собираюсь запомнить каждый.
– Ты так говоришь, словно боишься, будто скоро все кончится.
– Элла, тебе всего семнадцать. Ну, почти восемнадцать. Ты всю жизнь жила под защитой родителей, ты и поцеловалась впервые со мной. Сейчас твой страх передо мной ушел, тебе кажется, что ты меня любишь, тебе хочется всего этого. Но знаешь, влюбленность проходит. Первая любовь редко бывает последней, и, возможно, настанет тот момент, когда лучше будет уйти. У меня же ситуация совершенно другая. Я точно знаю, чего хочу. И смотрю на вещи реально. Так что, Эльчонок, я буду запоминать каждый завтрак, каждую такую ночь, каждое совместное путешествие.
– Ты пессимист. – Я зевнула.
– Реалист.
– Не а. Самый настоящий пессимист. И как только власти добился! Ты хочешь выбирать со мной подвенечное платье?
– Какое бы платье ты ни выбрала, я все равно его сниму.
– У тебя все мысли об одном! – Я закатила глаза, но улыбаться не перестала.
– Ты же лежишь тут в одной рубашке и прижимаешься.
– Ой, подумаешь! Могу и отодвинуться!
Я сделала попытку отползти на край кровати, благо места там было навалом, но меня сгребли в охапку и выпускать не собирались. Ладон сопел в ухо и, похоже, засыпал. В его объятиях было жарко, но спокойно и хорошо.
– Что это? – Ладон взъерошил мои волосы и принюхался.
– Сирень. Тебе не нравится?
– Не знаю, – чуть подумав, ответил он. – Приятно.
– Твоя дыня – полная ерунда. И ты это поймешь, я тебе докажу.
– Докажи, – он слегка улыбнулся, – я не возражаю. Ты вкусно пахнешь. Но много болтаешь.
– Прости.
Я снова запустила руки в его волосы, массируя голову, надеясь, что это хотя бы облегчит боль. Руки крепче сжались на моей талии, дыхание стало глубже. Уснул, похоже. Пожалуй, этим же стоило заняться и мне, ибо встать утром нужно рано, чтобы позавтракать и вернуться домой.
Неделя дома пролетела, словно дракон. Я не успела опомниться, как уже все мои вещи были перевезены на Плато, контракт подписан, окружение находилось в шоке, отец постоянно на всех кричал, мама не отходила ни на минуту, а Ладон был непривычно дружелюбным. Мы летали к Расщелине, хотя, пожалуй, для Ладона это было не очень приятно, учили Ларана там летать. Вечерами отец помогал мне с упражнениями для птенца. Близняшки не выходили из комнаты – клеили подарок мне на свадьбу. Они, пожалуй, были единственными, кто за меня искренне радовался. Дети, что с них взять.
Чем ближе был день переезда, тем больше я нервничала.
Лететь нам предстояло на Берр. Ладон должен был обеспечить беспрепятственное попадание в воздушное пространство Плато. Причем до границы он летел человеком, а дальше превращался и сопровождал нас к замку. По крайней мере, так объяснил отец. Он, к слову, похоже, смирился с моей свадьбой. И даже дал совет по выбору платья, звучавший как «ужасно».
Потом мне было предложено нечто, напоминавшее скорее чехол от платья, и мама выгнала его искать таверну, чтобы пообедать. Ладон платья не видел.
А я то и дело доставала наряд из шкафа, чтобы полюбоваться. Прекрасное, легкое, летящее белое платье в пол, расшитое едва заметными серебряными нитями и отделанное тончайшим кружевом. Но все же при взгляде на этот шедевр внутри шевелилось что то неприятное, словно я о чем то забыла.
Накануне, перед самым отъездом, платье было уложено в сумку, комната вымыта и приготовлена для Эда. Мама плакала – тихонько, чтобы не заметил отец, Рыс и Ларан дрыхли у камина, близняшки и Эд возились с хвостом Тхэша, которого искренне и навечно полюбили. Ладона не было, и я скучала в одиночестве, потому что все мои книги, этюдники, краски и другие развлечения уже были отправлены на Плато.
Страшно было уезжать из дома. Представить, что я вот вот навсегда покину это место, было невыносимо. И слова Ладона, как раз перед самой покупкой платья, почему то не утешали.
