- Я не могу уснуть.
- Старайся.
- А если не получится?
- Значит будешь вечно бродить во сне по лесу и натыкаться на елки. Если будешь со мной болтать, ничего не получится совершенно точно. Отвернись и спи.
Насупившись, я уткнулась носом в спинку дивана. Постаралась думать о самых скучных вещах на свете: закончившихся чернилах, задании по зельеведению, подарках на зимний праздник. Но в голову, словно назло, лез Бастиан со своим обещанием показать кузькину мать на балу огня, Брина с ее страданиями. Почему она боится брата? Что в нем изменилось настолько сильно?
Потом мысли переключились на Акориона, и я сама не заметила, как вполне логичные и стройные рассуждения превратились в мешанину бреда и обрывочных образов. А потом…
Потом я вдруг оказалась в длинном светлом коридоре. Отчасти происходящее вокруг напоминало не прогрузившуюся локацию в компьютерной игре: постепенно обстановка обрастала деталями, появлялись люди, стены словно двигались, меняясь, превращаясь из коридора в небольшую больничную палату.
- Где мы? – услышала я голос Кеймана.
Он с интересом рассматривал больничный интерьер.
- Это сон? – спросила я.
- Транс. Но твои сны той же природы. Чтобы контролировать их, нужно понять две вещи. Первая: эмоции во сне – первый шаг к неприятным последствиям. Вторая: нужно понимать, почему ты видишь тот или иной сон. Вне зависимости, кошмар это от недосыпа перед сессией или наведенные образы от Акориона. Итак, где мы?
Пришлось признаться, потому что место я узнала сразу, едва очутилась в нем. Оно и раньше мне снилось, правда, сны о Тааре вытеснили эти воспоминания. Пожалуй, я была этому даже рада.
- В больнице. На Земле.
- Есть идеи, почему ты здесь?
- Да, здесь мама… лежала перед смертью. Я была рядом с ней.
Словно услышав меня, сон начал меняться, и пустая прежде палата обрастала деталями. Столик у окна с одинокой ромашкой – на большой букет у меня не нашлось денег, да и ромашку я сорвала по пути в больницу, украдкой. Шкаф, кресло, зеркало с умывальником. Я с ужасом ждала, когда появится больничная койка и, когда это произошло, закрыла глаза.
- Деллин…
Мамин голос резал наживую.
- Не хочу, - вырвалось у меня.
Развернувшись, я почти выскочила из палаты – удержал Кейман.
- Нельзя.
- Это мой сон! В нем можно все!
- Тогда ты проиграла. И сейчас в реальном мире встаешь с постели и несешься куда глаза глядят. Это сон, Деллин, это прошло.
- Вот именно, прошло! Почему я должна снова это переживать?!
- Деллин, детка, ну зачем ты так рано пришла? В школе, наверное, еще уроки…
Крост силой развернул меня обратно к койке. Пришлось взглянуть – и снова окунуться в ужасы тех месяцев. Когда казалось, что будущего просто нет, что пока мама жива, я улыбаюсь и дышу, а потом не захочу оставаться одна, исчезну вместе с ней – и так будет лучше. Зачем миру необразованная девочка, не умеющая читать?
- Привет, мам.
- Как у тебя дела, дорогая? У тебя есть покушать? Ты хорошо питаешься?
- Все хорошо, мама, миссис Данвелл присматривает за мной. Не волнуйся.
- Такой день хороший. Погуляй немного, ты бледная. Плохо спишь?
- Уроков много. Пишу реферат по холодной войне.
- Какая ты у меня умница.
Она закашлялась, и я инстинктивно потянулась к тумбочке за стаканом с водой. Прошло столько лет, а реакция сохранилась.
- Так странно… - Ее взгляд затуманился. – Умирать в этом мире… я бы очень хотела увидеть, как ты взрослеешь…
- Увидишь, мам. Тебе сделают операцию. И все будет хорошо.
- Не сдавайся, Делли. Ни за что не сдавайся, что бы ни случилось. Я всегда буду рядом. Даже если меня не станет, я буду с тобой… в каждой крупице…
К черту! Я не могу снова это слышать, особенно теперь, когда слова мамы не кажутся лихорадочным бредом, когда они имеют смысл.
Откуда только силы взялись: отпихнула Кеймана с прохода и вылетела в коридор. Секунда – из белоснежного он превратился в жуткий тоннель с хлюпающей под ногами грязью. А затем снова стал больницей. Я брела вперед, не разбирая дороги из-за слез на глазах.
Так нельзя. Нельзя без предупреждения выбрасывать меня в прошлое, ставить на место себя же и снова прокручивать все кошмары, сбывшиеся наяву.
Возле кабинета врача я остановилась. Кажется, в тот день я тоже к нему зашла, а он с кем-то разговаривал. И я сидела почти час в коридоре, на скамейке, рассматривая черные полосы на кроссовках, думая, что раньше мама бы убила за это и как же мне хотелось получить нагоняй! За кроссовки, за сломанный телефон, за подгоревшую яичницу… снова стать девчонкой, у которой одна ответственность: пытаться более-менее сносно учиться, насколько позволяет диагноз.
Тогда я не слышала, с кем и о чем говорит врач, а сейчас подошла поближе.
- Шансы невелики. Боюсь, мисс Шторм недолго осталось. Вы выбрасываете деньги на ветер, мистер Даркхолд.
- Я озвучил вам свою позицию. Они обратились в фонд, фонд обратился ко мне. И я готов оплатить операцию мисс Шторм. На условиях полной анонимности, разумеется.
- Что ж, это ваше право, Дэвид. Мы отправим вам счета на оплату. Ее дочке повезло, что вы наткнулись на их обращение.
- Да. Везучая девочка.
Услышав шаги, я обернулась. Показалось, Кейман смотрел с сочувствием, и стало тошно.
- Это правда? Он оплатил операцию?
- Не знаю. Это твое подсознание, а не мое. Может, ты что-то слышала, но не поняла, ибо не знала об Акорионе. Может, все наложилось и ты придумала этот эпизод. Я не знаю, Деллин, на этот вопрос при всем желании не отвечу.
- Ее операцию действительно кто-то оплатил. Анонимность – нормальная практика. Я не надеялась, когда обращалась в фонд, но кто-то оплатил все счета. Правда, операция только отсрочила все на пару месяцев…
- Она молодец. Сбежала с тобой в другой мир, выжила там, вырастила тебя так, как не смог бы вырастить я.
- Ты собирался меня растить?
- Не знаю. – Кейман пожал плечами.- Таару я растил. Получилось не очень.
- Почему?
- Потому что она хотела свободы, а я хотел ее. И считал, что я сильнее, старше, умнее, а там, куда она рвалась, ей непременно сделают больно. Я посадил ее в золотую клетку, замкнул ее мир на себе, а когда ей удалось вырваться, случилось то, что случилось. Не факт, что с тобой не получилось бы так же. Педагогика – не совсем мое.
- Вокруг меня постоянно происходило что-то… мироздание подбрасывало намеки. А я не видела, не понимала, не замечала.
- Ты жалеешь, что попала в Штормхолд?
- Нет. Я жалею, что попав в него, не стала такой, какой хотела меня видеть мама.
- Она хотела видеть тебя живой. Поэтому и сбежала. Все остальное – мелочи.
Декорации снова начали меняться. Отвернувшись от Кеймана, я вытерла слезы и выдохнула. Наверное, хуже кошмара сознание не подкинет, с остальным я справлюсь.
Уж с праздничным актовым залом – точно. И балом огня, который гремел и сверкал сейчас вокруг нас. К потолку поднимались огненные цветы, в центре гимнастка лихо жонглировала горящими сердцами. Стайки наряженных адепток возбужденно переговаривались и хихикали в ожидании начала танцев.
- Деллин!
Сквозь толпу ко мне подбирался… сердце екнуло, замерло – и забилось сильнее. Эйген.
- Делл! Как же я по тебе скучал! – улыбнулся он.
Потом осмотрел меня и нахмурился.
- А где твой костюм?
В зале воцарилась тишина. Все взгляды обратились ко мне, а я мучительно покраснела. Странное ощущение: щемящее болезненное сожаление при виде мертвого друга и жуткая паника от мысли, что я пришла на бал без наряда.
- Я… э-э-э… костюм… он здесь, я просто… вот!
Подняла руку с зажатым в ней костюмом – и пространство взорвалось диким гоготом. Я крепко сжимала гигантского плюшевого гуся, который печально свисал под действием проклятой силы тяжести. Тяжелый, тварь, аж рука задрожала.
- Это… - Я растерянно обернулась к Кейману.
- Да, я понял. Что-то из разряда женских кошмаров. А почему гусь?
- Просто давай сделаем вид, что этого не было, ладно?
Зал и люди вокруг вновь превратились в бесформенное пятно. Только на этот раз я ощутила сожаление: растерянность и страх прошли, а с Эйгеном я поговорить так и не успела. Пожалуй, я до конца не осознала, что это всего лишь сны.
- Где это мы? – спросила я, когда поняла, что мы с Кейманом стоим на балконе какого-то замка, а впереди простирается красивая долина, окруженная горным хребтом.
Не получила ответа, оглянулась – и увидела, что Кейман заметно напрягся.
- Что? Это не мой сон?
- Это не сон. Воспоминание.
Он кивнул на что-то позади меня. Вновь обернувшись, я увидела… себя.
То есть, конечно, это была Таара. Совсем непохожая на девушку с рисунков в книгах. В светлом платье, с игривой, слегка растрепанной косой. Грустная, какая-то потерянная. На миг показалось, будто у нас общие эмоции: меня захлестнуло тоской.
- Таара?
Акорион выглядел моложе. Так странно: я никогда не задумывалась, до какого момента взрослеют боги. Кейману на вид было лет тридцать, может, тридцать пять, если хорошо сохранился. И в моих снах он выглядел так же, как сейчас. А Таара смотрелась совсем девчонкой, и Акорион совсем не напоминал взрослого и опытного (пусть и поехавшего крышей) мужчину. Пожалуй, поставь рядом с ним Бастиана, забудь о характерах обоих - и можно любоваться на симпатичных парней.
- Что происходит? – почему-то шепотом спросила я.
Хотя это ведь мой сон. Хочу – ору, хочу – с балкона прыгаю. Хотя последнее лучше все-таки не делать.
- Я не знаю. Это то, что происходило без меня.
- А почему я не на ее месте? Не как в прошлых снах?
- Потому что ты – не она.
Черт, а для Кеймана это вряд ли просто. Сколько лет прошло? Сотни, должно быть. Я с ужасом окунулась в совсем недавние события, а он сейчас смотрит на прошлое, с которым попрощался. На живую и здоровую Таару, жену, которую убил собственными руками, на непримиримого врага.
Знать бы, как выйти из этого сна, потому что я не уверена, что хочу вот так подглядывать за прошлым своей души.
- Что ты здесь делаешь? – спросил Акорион. – Я думал, готовишься к свадьбе.
Таара лишь повела плечом и снова уставилась в даль.
- Ты не хочешь этой свадьбы?
- Я не знаю, чего хочу, - тихо сказала она.
- Не любишь его?
- Он вырастил нас. Как можно его не любить?
- Ты ведь понимаешь, о чем я.
- Я не знаю! Я не видела ничего, кроме замка, тебя, Кроста… я люблю и это место, и наш дом, но меня тянет к ним, понимаешь? К смертным… я смотрю туда, на драконов, поднимающихся у горизонта, и до ужаса хочу хоть глазком взглянуть на их мир.
- Крост считает, тебе пока небезопасно выходить.
- Я знаю, что он считает. Он запер меня от всего мира… как будто я не могу решать. Как будто я его собственность. Сначала воспитанница, потом жена… а я даже не знаю, что у меня за сила. Зачем она мне дана, на что я способна. Кто наши родители, Акорион? Откуда мы появились? Если Крост говорит, что в нас течет божественная кровь, откуда мы? И что должны сделать в этом мире?
- У меня нет догадок.
- И у меня, но я бы очень хотела узнать. Прежде, чем пообещать себя ему, я бы хотела понять, что отдаю в дар.
- Ты не обязана становиться его женой. Вообще чьей-либо… уходи, если хочешь.
Она невесело рассмеялась.
- Крост убьет меня, если я сбегу.
- Да плевать, Таара! Мы с тобой знаем, к чему все идет. Я выучусь и отправлюсь к смертным, исполнять его волю, а ты будешь рядом, как любимая игрушка.
- Не говори так… Крост любит меня.
- Любит, я ведь не спорю. Но если тебе его любовь не нужна – беги. Сейчас беги, пока не стало поздно. Смотри свой мир, тянись к смертным, исследуй силу. Беги.
- А ты?
Акорион пожал плечами и усмехнулся – а вот усмешка со временем не изменилась. Возможно, на меня действовало то, что я уже знала о темном боге, но казалось, что в нем уже в это время горела ненависть к Кейману.
- Я хочу остаться здесь. Пока что…
- Ты объяснишь ему, почему я ушла? Я очень хочу сказать сама, но…
- Не отпустит. Я объясню. Бери крылья и уходи. Однажды мы с тобой обязательно встретимся, и ты расскажешь мне кучу интересного о мире, который увидела.
Объятия Таары и Акориона напоминали обычные объятия брата и сестры. Меня передернуло от совершенно не братского интереса, который Акорион в реальном мире проявлял ко мне. Да, я уже не его сестра, но ему и сестра, кажется, не мешала. Или легенды снова преувеличили и ничего, кроме тесной связи близнецов, между ними не было?
Акорион покинул балкон, оставив Таару в одиночестве. Затаив дыхание, я ждала, что она сделает. Хотя и знала, что вряд ли решится: ведь за Кроста она все же вышла и прожила с ним достаточно долго. Значит, не сбежала, значит…
За спиной богини раскинулись крылья. Немного неловко, поддерживая длинные юбки платья, Таара взобралась на перила, расправила крылья и прыгнула вниз. Мое сердце ушло в пятки в унисон с прыжком. Я хорошо помнила это ощущение первого полета. Когда внутри все замирает, когда воздуха в легких почти нет. Но секунды страха сменяются чувством полета – и внутри все ликует.
Над долиной раздался крик. С балкона мне было очень хорошо видно, как Таара опускается на землю, а охваченные синим пламенем крылья быстро превращаются в горстку пепла, буквально осыпаясь ей под ноги.
- За что?! – крикнула она.
- Тебе так ненавистен брак со мной, что ты решила сбежать?
На секунду почудилось, что это говорит Кейман за моей спиной. Но он молчал, невидящим взглядом уставившись в одну точку где-то вдали. Говорил другой Кейман, хотя вряд ли тогда он уже носил это имя. Крост стоял внизу, неподалеку от осевшей на землю девушки, и в глазах не было ни привычной иронии, ни задумчивой серьезности. Только холод и, возможно, гроза – в воздухе пахло озоном и дождем.
- Я хочу свободы! Хочу учиться! Узнать, для чего я родилась, откуда появилась, на что способна! Хочу увидеть мир смертных!
- Ты могла попросить.
- Ты бы никогда не разрешил.
- Ошибаешься. Тебе, Таара, можно все… было до этого момента.
- И что теперь? Запрешь меня на тысячу замков? Возьмешь на алтаре, наплевав на чувства?
А вот такая Таара, пожалуй, укладывалась в образ, сложившийся у меня в голове. Лишь отчасти, но все же в ее облике появилось что-то безумное. Наверное, в этот вечер она ступила на путь, который ее в итоге и убил. А Кейман не заметил.
- Ты свободна, - после долгой паузы сказал он. – Можешь идти, куда хочешь. Ступай в мир смертных, и я забуду о твоем существовании, как ты и хотела. Либо возвращайся в замок и становись моей женой.
Она нервно оглянулась на темную стену леса.
- Верни мне крылья!
- Нет.
- Я не пройду через лес без них, я не смогу!
- Крылья были подарком. Ты отказалась от них в тот момент, когда решила уйти.
Он ушел. А Таара смотрела вслед, полными слез глазами, и только растеряно водила рукой по пеплу от крыльев. Ветер подхватил несколько чудом уцелевших перьев, понес в сторону леса, закружил вместе с первыми опавшими листьями – и растворил в темноте.
С трудом, пошатываясь и дрожа, Таара поднялась на ноги. В последний раз обернулась, будто прощаясь. И медленно двинулась к замку.
Из окна самой высокой башни на нее не отрываясь смотрел Акорион.
Я открыла глаза и уставилась на люстру. Она мигнула, затем еще раз – и погасла, погрузив кабинет Кеймана во мрак.
- Старайся.
- А если не получится?
- Значит будешь вечно бродить во сне по лесу и натыкаться на елки. Если будешь со мной болтать, ничего не получится совершенно точно. Отвернись и спи.
Насупившись, я уткнулась носом в спинку дивана. Постаралась думать о самых скучных вещах на свете: закончившихся чернилах, задании по зельеведению, подарках на зимний праздник. Но в голову, словно назло, лез Бастиан со своим обещанием показать кузькину мать на балу огня, Брина с ее страданиями. Почему она боится брата? Что в нем изменилось настолько сильно?
Потом мысли переключились на Акориона, и я сама не заметила, как вполне логичные и стройные рассуждения превратились в мешанину бреда и обрывочных образов. А потом…
Потом я вдруг оказалась в длинном светлом коридоре. Отчасти происходящее вокруг напоминало не прогрузившуюся локацию в компьютерной игре: постепенно обстановка обрастала деталями, появлялись люди, стены словно двигались, меняясь, превращаясь из коридора в небольшую больничную палату.
- Где мы? – услышала я голос Кеймана.
Он с интересом рассматривал больничный интерьер.
- Это сон? – спросила я.
- Транс. Но твои сны той же природы. Чтобы контролировать их, нужно понять две вещи. Первая: эмоции во сне – первый шаг к неприятным последствиям. Вторая: нужно понимать, почему ты видишь тот или иной сон. Вне зависимости, кошмар это от недосыпа перед сессией или наведенные образы от Акориона. Итак, где мы?
Пришлось признаться, потому что место я узнала сразу, едва очутилась в нем. Оно и раньше мне снилось, правда, сны о Тааре вытеснили эти воспоминания. Пожалуй, я была этому даже рада.
- В больнице. На Земле.
- Есть идеи, почему ты здесь?
- Да, здесь мама… лежала перед смертью. Я была рядом с ней.
Словно услышав меня, сон начал меняться, и пустая прежде палата обрастала деталями. Столик у окна с одинокой ромашкой – на большой букет у меня не нашлось денег, да и ромашку я сорвала по пути в больницу, украдкой. Шкаф, кресло, зеркало с умывальником. Я с ужасом ждала, когда появится больничная койка и, когда это произошло, закрыла глаза.
- Деллин…
Мамин голос резал наживую.
- Не хочу, - вырвалось у меня.
Развернувшись, я почти выскочила из палаты – удержал Кейман.
- Нельзя.
- Это мой сон! В нем можно все!
- Тогда ты проиграла. И сейчас в реальном мире встаешь с постели и несешься куда глаза глядят. Это сон, Деллин, это прошло.
- Вот именно, прошло! Почему я должна снова это переживать?!
- Деллин, детка, ну зачем ты так рано пришла? В школе, наверное, еще уроки…
Крост силой развернул меня обратно к койке. Пришлось взглянуть – и снова окунуться в ужасы тех месяцев. Когда казалось, что будущего просто нет, что пока мама жива, я улыбаюсь и дышу, а потом не захочу оставаться одна, исчезну вместе с ней – и так будет лучше. Зачем миру необразованная девочка, не умеющая читать?
- Привет, мам.
- Как у тебя дела, дорогая? У тебя есть покушать? Ты хорошо питаешься?
- Все хорошо, мама, миссис Данвелл присматривает за мной. Не волнуйся.
- Такой день хороший. Погуляй немного, ты бледная. Плохо спишь?
- Уроков много. Пишу реферат по холодной войне.
- Какая ты у меня умница.
Она закашлялась, и я инстинктивно потянулась к тумбочке за стаканом с водой. Прошло столько лет, а реакция сохранилась.
- Так странно… - Ее взгляд затуманился. – Умирать в этом мире… я бы очень хотела увидеть, как ты взрослеешь…
- Увидишь, мам. Тебе сделают операцию. И все будет хорошо.
- Не сдавайся, Делли. Ни за что не сдавайся, что бы ни случилось. Я всегда буду рядом. Даже если меня не станет, я буду с тобой… в каждой крупице…
К черту! Я не могу снова это слышать, особенно теперь, когда слова мамы не кажутся лихорадочным бредом, когда они имеют смысл.
Откуда только силы взялись: отпихнула Кеймана с прохода и вылетела в коридор. Секунда – из белоснежного он превратился в жуткий тоннель с хлюпающей под ногами грязью. А затем снова стал больницей. Я брела вперед, не разбирая дороги из-за слез на глазах.
Так нельзя. Нельзя без предупреждения выбрасывать меня в прошлое, ставить на место себя же и снова прокручивать все кошмары, сбывшиеся наяву.
Возле кабинета врача я остановилась. Кажется, в тот день я тоже к нему зашла, а он с кем-то разговаривал. И я сидела почти час в коридоре, на скамейке, рассматривая черные полосы на кроссовках, думая, что раньше мама бы убила за это и как же мне хотелось получить нагоняй! За кроссовки, за сломанный телефон, за подгоревшую яичницу… снова стать девчонкой, у которой одна ответственность: пытаться более-менее сносно учиться, насколько позволяет диагноз.
Тогда я не слышала, с кем и о чем говорит врач, а сейчас подошла поближе.
- Шансы невелики. Боюсь, мисс Шторм недолго осталось. Вы выбрасываете деньги на ветер, мистер Даркхолд.
- Я озвучил вам свою позицию. Они обратились в фонд, фонд обратился ко мне. И я готов оплатить операцию мисс Шторм. На условиях полной анонимности, разумеется.
- Что ж, это ваше право, Дэвид. Мы отправим вам счета на оплату. Ее дочке повезло, что вы наткнулись на их обращение.
- Да. Везучая девочка.
Услышав шаги, я обернулась. Показалось, Кейман смотрел с сочувствием, и стало тошно.
- Это правда? Он оплатил операцию?
- Не знаю. Это твое подсознание, а не мое. Может, ты что-то слышала, но не поняла, ибо не знала об Акорионе. Может, все наложилось и ты придумала этот эпизод. Я не знаю, Деллин, на этот вопрос при всем желании не отвечу.
- Ее операцию действительно кто-то оплатил. Анонимность – нормальная практика. Я не надеялась, когда обращалась в фонд, но кто-то оплатил все счета. Правда, операция только отсрочила все на пару месяцев…
- Она молодец. Сбежала с тобой в другой мир, выжила там, вырастила тебя так, как не смог бы вырастить я.
- Ты собирался меня растить?
- Не знаю. – Кейман пожал плечами.- Таару я растил. Получилось не очень.
- Почему?
- Потому что она хотела свободы, а я хотел ее. И считал, что я сильнее, старше, умнее, а там, куда она рвалась, ей непременно сделают больно. Я посадил ее в золотую клетку, замкнул ее мир на себе, а когда ей удалось вырваться, случилось то, что случилось. Не факт, что с тобой не получилось бы так же. Педагогика – не совсем мое.
- Вокруг меня постоянно происходило что-то… мироздание подбрасывало намеки. А я не видела, не понимала, не замечала.
- Ты жалеешь, что попала в Штормхолд?
- Нет. Я жалею, что попав в него, не стала такой, какой хотела меня видеть мама.
- Она хотела видеть тебя живой. Поэтому и сбежала. Все остальное – мелочи.
Декорации снова начали меняться. Отвернувшись от Кеймана, я вытерла слезы и выдохнула. Наверное, хуже кошмара сознание не подкинет, с остальным я справлюсь.
Уж с праздничным актовым залом – точно. И балом огня, который гремел и сверкал сейчас вокруг нас. К потолку поднимались огненные цветы, в центре гимнастка лихо жонглировала горящими сердцами. Стайки наряженных адепток возбужденно переговаривались и хихикали в ожидании начала танцев.
- Деллин!
Сквозь толпу ко мне подбирался… сердце екнуло, замерло – и забилось сильнее. Эйген.
- Делл! Как же я по тебе скучал! – улыбнулся он.
Потом осмотрел меня и нахмурился.
- А где твой костюм?
В зале воцарилась тишина. Все взгляды обратились ко мне, а я мучительно покраснела. Странное ощущение: щемящее болезненное сожаление при виде мертвого друга и жуткая паника от мысли, что я пришла на бал без наряда.
- Я… э-э-э… костюм… он здесь, я просто… вот!
Подняла руку с зажатым в ней костюмом – и пространство взорвалось диким гоготом. Я крепко сжимала гигантского плюшевого гуся, который печально свисал под действием проклятой силы тяжести. Тяжелый, тварь, аж рука задрожала.
- Это… - Я растерянно обернулась к Кейману.
- Да, я понял. Что-то из разряда женских кошмаров. А почему гусь?
- Просто давай сделаем вид, что этого не было, ладно?
Зал и люди вокруг вновь превратились в бесформенное пятно. Только на этот раз я ощутила сожаление: растерянность и страх прошли, а с Эйгеном я поговорить так и не успела. Пожалуй, я до конца не осознала, что это всего лишь сны.
- Где это мы? – спросила я, когда поняла, что мы с Кейманом стоим на балконе какого-то замка, а впереди простирается красивая долина, окруженная горным хребтом.
Не получила ответа, оглянулась – и увидела, что Кейман заметно напрягся.
- Что? Это не мой сон?
- Это не сон. Воспоминание.
Он кивнул на что-то позади меня. Вновь обернувшись, я увидела… себя.
То есть, конечно, это была Таара. Совсем непохожая на девушку с рисунков в книгах. В светлом платье, с игривой, слегка растрепанной косой. Грустная, какая-то потерянная. На миг показалось, будто у нас общие эмоции: меня захлестнуло тоской.
- Таара?
Акорион выглядел моложе. Так странно: я никогда не задумывалась, до какого момента взрослеют боги. Кейману на вид было лет тридцать, может, тридцать пять, если хорошо сохранился. И в моих снах он выглядел так же, как сейчас. А Таара смотрелась совсем девчонкой, и Акорион совсем не напоминал взрослого и опытного (пусть и поехавшего крышей) мужчину. Пожалуй, поставь рядом с ним Бастиана, забудь о характерах обоих - и можно любоваться на симпатичных парней.
- Что происходит? – почему-то шепотом спросила я.
Хотя это ведь мой сон. Хочу – ору, хочу – с балкона прыгаю. Хотя последнее лучше все-таки не делать.
- Я не знаю. Это то, что происходило без меня.
- А почему я не на ее месте? Не как в прошлых снах?
- Потому что ты – не она.
Черт, а для Кеймана это вряд ли просто. Сколько лет прошло? Сотни, должно быть. Я с ужасом окунулась в совсем недавние события, а он сейчас смотрит на прошлое, с которым попрощался. На живую и здоровую Таару, жену, которую убил собственными руками, на непримиримого врага.
Знать бы, как выйти из этого сна, потому что я не уверена, что хочу вот так подглядывать за прошлым своей души.
- Что ты здесь делаешь? – спросил Акорион. – Я думал, готовишься к свадьбе.
Таара лишь повела плечом и снова уставилась в даль.
- Ты не хочешь этой свадьбы?
- Я не знаю, чего хочу, - тихо сказала она.
- Не любишь его?
- Он вырастил нас. Как можно его не любить?
- Ты ведь понимаешь, о чем я.
- Я не знаю! Я не видела ничего, кроме замка, тебя, Кроста… я люблю и это место, и наш дом, но меня тянет к ним, понимаешь? К смертным… я смотрю туда, на драконов, поднимающихся у горизонта, и до ужаса хочу хоть глазком взглянуть на их мир.
- Крост считает, тебе пока небезопасно выходить.
- Я знаю, что он считает. Он запер меня от всего мира… как будто я не могу решать. Как будто я его собственность. Сначала воспитанница, потом жена… а я даже не знаю, что у меня за сила. Зачем она мне дана, на что я способна. Кто наши родители, Акорион? Откуда мы появились? Если Крост говорит, что в нас течет божественная кровь, откуда мы? И что должны сделать в этом мире?
- У меня нет догадок.
- И у меня, но я бы очень хотела узнать. Прежде, чем пообещать себя ему, я бы хотела понять, что отдаю в дар.
- Ты не обязана становиться его женой. Вообще чьей-либо… уходи, если хочешь.
Она невесело рассмеялась.
- Крост убьет меня, если я сбегу.
- Да плевать, Таара! Мы с тобой знаем, к чему все идет. Я выучусь и отправлюсь к смертным, исполнять его волю, а ты будешь рядом, как любимая игрушка.
- Не говори так… Крост любит меня.
- Любит, я ведь не спорю. Но если тебе его любовь не нужна – беги. Сейчас беги, пока не стало поздно. Смотри свой мир, тянись к смертным, исследуй силу. Беги.
- А ты?
Акорион пожал плечами и усмехнулся – а вот усмешка со временем не изменилась. Возможно, на меня действовало то, что я уже знала о темном боге, но казалось, что в нем уже в это время горела ненависть к Кейману.
- Я хочу остаться здесь. Пока что…
- Ты объяснишь ему, почему я ушла? Я очень хочу сказать сама, но…
- Не отпустит. Я объясню. Бери крылья и уходи. Однажды мы с тобой обязательно встретимся, и ты расскажешь мне кучу интересного о мире, который увидела.
Объятия Таары и Акориона напоминали обычные объятия брата и сестры. Меня передернуло от совершенно не братского интереса, который Акорион в реальном мире проявлял ко мне. Да, я уже не его сестра, но ему и сестра, кажется, не мешала. Или легенды снова преувеличили и ничего, кроме тесной связи близнецов, между ними не было?
Акорион покинул балкон, оставив Таару в одиночестве. Затаив дыхание, я ждала, что она сделает. Хотя и знала, что вряд ли решится: ведь за Кроста она все же вышла и прожила с ним достаточно долго. Значит, не сбежала, значит…
За спиной богини раскинулись крылья. Немного неловко, поддерживая длинные юбки платья, Таара взобралась на перила, расправила крылья и прыгнула вниз. Мое сердце ушло в пятки в унисон с прыжком. Я хорошо помнила это ощущение первого полета. Когда внутри все замирает, когда воздуха в легких почти нет. Но секунды страха сменяются чувством полета – и внутри все ликует.
Часть меня поняла, что будет дальше, а другая все еще жаждала увидеть на фоне трех лун изящный силуэт с большими крыльями.
Над долиной раздался крик. С балкона мне было очень хорошо видно, как Таара опускается на землю, а охваченные синим пламенем крылья быстро превращаются в горстку пепла, буквально осыпаясь ей под ноги.
- За что?! – крикнула она.
- Тебе так ненавистен брак со мной, что ты решила сбежать?
На секунду почудилось, что это говорит Кейман за моей спиной. Но он молчал, невидящим взглядом уставившись в одну точку где-то вдали. Говорил другой Кейман, хотя вряд ли тогда он уже носил это имя. Крост стоял внизу, неподалеку от осевшей на землю девушки, и в глазах не было ни привычной иронии, ни задумчивой серьезности. Только холод и, возможно, гроза – в воздухе пахло озоном и дождем.
- Я хочу свободы! Хочу учиться! Узнать, для чего я родилась, откуда появилась, на что способна! Хочу увидеть мир смертных!
- Ты могла попросить.
- Ты бы никогда не разрешил.
- Ошибаешься. Тебе, Таара, можно все… было до этого момента.
- И что теперь? Запрешь меня на тысячу замков? Возьмешь на алтаре, наплевав на чувства?
А вот такая Таара, пожалуй, укладывалась в образ, сложившийся у меня в голове. Лишь отчасти, но все же в ее облике появилось что-то безумное. Наверное, в этот вечер она ступила на путь, который ее в итоге и убил. А Кейман не заметил.
- Ты свободна, - после долгой паузы сказал он. – Можешь идти, куда хочешь. Ступай в мир смертных, и я забуду о твоем существовании, как ты и хотела. Либо возвращайся в замок и становись моей женой.
Она нервно оглянулась на темную стену леса.
- Верни мне крылья!
- Нет.
- Я не пройду через лес без них, я не смогу!
- Крылья были подарком. Ты отказалась от них в тот момент, когда решила уйти.
Он ушел. А Таара смотрела вслед, полными слез глазами, и только растеряно водила рукой по пеплу от крыльев. Ветер подхватил несколько чудом уцелевших перьев, понес в сторону леса, закружил вместе с первыми опавшими листьями – и растворил в темноте.
С трудом, пошатываясь и дрожа, Таара поднялась на ноги. В последний раз обернулась, будто прощаясь. И медленно двинулась к замку.
Из окна самой высокой башни на нее не отрываясь смотрел Акорион.
Я открыла глаза и уставилась на люстру. Она мигнула, затем еще раз – и погасла, погрузив кабинет Кеймана во мрак.
