Но выход находился в другой стороне.
А значит, кем бы ни был его хозяин, он вызывал его в доме.
Пять лет назад
Она тенью скользнула по коридору, даже не потревожив пламя свечей. И кто додумался расставлять по дому свечи? Где магические светильники? Они были слишком яркие для отца, но здесь то отца не было. Кортни вдруг подумалось, что они все превратились в эти свечи. Готовые, чуть что, погаснуть, оставив после себя только едва заметную струйку дымка.
Дверь, из за которой доносилось хриплое дыхание умирающего, она проскочила быстро. И лишь в конце коридора выдохнула. Нужная дверь была уже прочих, а едва Кортни ее распахнула, в нос ударил необычный цветочный аромат. Тягучий, сладкий.
Герберт стоял у окна. Зачем он смотрел на ночной сад? Ей всегда было страшно увидеть среди темных деревьев что то… потустороннее и неизведанное. А у этого мужчины были стальные нервы.
— Папа приказал Кристалл уволить Рози, — сказала Кортни, желая хоть как то нарушить эту тишину.
— Карл никогда не отличался чуткостью к близким. Он хочет, чтобы за ним ухаживали вы.
— Ким готова, но Кристалл сказала, что не позволит.
— Мудрая женщина, — хмыкнул Герберт, приближаясь.
Его руки одна за другой вытаскивали из ее волос шпильки, принося облегчение.
— Расслабься, — шепнул он, — скоро все кончится. Это не навсегда.
О чем он? О болезни папы или об их связи?
— Хорошо бы, — устало вздохнула Кортни. — Как твой суд?
— Ты хочешь говорить о суде? — Горячие губы коснулись шеи, она с шумом втянула воздух. Плеч коснулась прохлада.
И вдруг Герберт отстранился. Кортни удивленно открыла глаза. Он остановился у небольшого столика, каким то чудом втиснутого в небольшое пространство комнаты. Платье скользнуло к ее ногам. Не давая себе времени на смущение, Кортни шагнула к постели. Сидеть было не так… волнительно.
— Завтра выходной. Мне придется уехать в Даркфелл после обеда, и там я проведу ночь. Взял бы тебя с собой, да Кристалл не оценит. Хочу сделать тебе небольшой сюрприз. Ты знаешь, что значит твоя фамилия?
— Раньше на месте этого дома были кордеровые сады, — голос неожиданно охрип.
— Удивительное растение. Его лепестки обладают столькими магическими свойствами, что даже сложно перечислить их все по памяти. Из него варят любые составы. От ядов до спасительных зелий.
В его руках появился небольшой бутылек с розовой искрящейся жидкостью. Золотистые пузырьки внутри завораживали.
— Что это? — спросила Кортни.
— Зелье из цветков кордера. Расслабляет, позволяет отбросить лишние мысли, придает ощущениям… краски.
— Наркотик?
— Нет. Разумеется, нет, Кортни, ты что, всерьез подумала, что я стану травить тебя? Он лишь поможет расслабиться. Ты задыхаешься здесь, в доме с умирающим отцом. Я не могу забрать тебя, но могу сделать так, чтобы стало легче. Впрочем, решение за тобой.
Расслабиться… это слово звучало так сладко, что она, недолго думая, выхватила флакон и выпила до дна. Вкус оказался приятный, как у южной красной ягоды. Зелье было горячим, по всему телу распространились волны тепла. Тепло зарождалось в груди, отдавая слабостью в ноги и руки. А еще оно избавляло от тревоги и страха. Их словно выключили, оставили только уже забытое чувство (а может, никогда и неизведанное): уверенность, что все будет хорошо.
Ей уже было хорошо и, если честно, не нужно было даже Герберта.
Он покрывал поцелуями плечи и шею.
— Сейчас я кое что тебе покажу. Не бойся.
Одним легким движением он переместил ее на центр кровати. Поднял руки и, когда Кортни ощутила веревку на запястьях, удивленно вскинула брови. Но натолкнулась лишь на усмешку Герберта. Хорошо… игра так игра.
Глаза оказались завязаны шелковым шарфом. Все вокруг погрузилось во тьму. Ощущения в несколько раз обострились. Она чувствовала, как огнем пылает все тело, а прикосновения отзываются сладкой болью. Чувствовала обнаженной спиной покрывало, расшитое аларданскими нитями, ощущала руками прохладу темного дерева.
— Боишься?
Герберт провел рукой по ее коленке.
— Знаешь, почему мне нравится так заниматься любовью? Потому что это снимает с тебя ответственность. Ты не принадлежишь себе, я обладаю абсолютной властью. Тебе не нужно притворяться, думать о приличиях, о том, что хорошие девочки так не делают. Не нужно лгать, что ты именно такая — неспособная получать удовольствие от игры. Ты даже не представляешь, как хороша сейчас, Кортни.
Кожу на бедре обожгло ударом, и сразу же — поцелуем. Кортни дернула веревки, но узел лишь затянулся туже. Герберт ласково погладил ее по животу, призывая успокоиться.
— Ты ведь веришь мне. — Бархатистые нотки в голосе стали глубже. — Веришь, что я не причиню тебе боли.
Новый удар обжег кожу, но с каждым новым касанием она чувствовала, как отзывается все тело. Чем больше проходило времени, тем сильнее наслаждение смешивалось с болью. Руки Герберта ласкали, умело находя чувствительные места. В какой то момент Кортни отключилась. Тело еще что то чувствовало, а в сознании было пусто. Темнота рассыпалась яркими звездами, удовольствие накрыло с головой. Из этого омута она уже не выбралась.
После, когда за горизонтом занимался рассвет, а небо из черного превращалось в нежно-сиреневое, Герберт осторожно наносил ароматное масло на ее ноги и плечи. Каждое его движение было осторожным. Излишне осторожным — ей не было больно. По крайней мере так, как он думал.
— Злишься? — долго всматриваясь в ее лицо, спросил он.
Внутри было пусто. Так пусто, как никогда не бывало после ночей с ним. Эта пустота пугала больше красных следов на коже.
— Нет, — ответила Кортни. — Не злюсь.
— Я слишком долго о тебе думал. Не сдержался. Прости.
— Я должна идти.
Он не удерживал ее, но старался продлить касание рук. Кортни с трудом застегнула платье, руки слушались плохо, и немного кружилась голова. Просто небольшой побочный эффект зелья. Ей бы в ванну да немного поспать, но Кристалл наверняка попросит спуститься к завтраку. Впрочем, осунувшийся вид никого не удивит: с началом болезни отца в доме редко кто сиял благополучием.
— Ты придешь завтра? — настиг ее голос Герберта.
— Приду, — как послушная девочка ответила Кортни.
И в этот миг сама себя таковой считала.
Сколько комнат может быть в огромном доме, где веками жили представители одного рода? Много. Семнадцать спален, гостиная, большая и малая столовые, кухня из трех совмещенных помещений, несколько кладовых, чердак, заваленный хламом, подвал, заваленный чуть более нужным хламом, комната для занятий музыкой, несколько кабинетов, зимний сад, прачечная… и еще куча гардеробных, небольших комнатушек, лестниц и подсобок. В любом из этих помещений мог быть проведен ритуал вызова фантома, и, когда я думала, что придется проверить все, хотелось жалобно выть.
Но мы начали с гостиной, справедливо полагая, что вряд ли фантом заблудился в незнакомом доме.
— Ладно, скажи, что мы ищем, иначе я засну прямо на ковре, — наконец не выдержала я.
И как только никто не проснулся, пока мы бегали за фантомом и лазили по комнате?
— Тайник. Я думаю, фантома вызвали здесь, и должен быть тайник. Если он возвращался не к хозяину — а хозяина здесь не было, то к тайнику с камнями для вызова.
— Понятно, — протянула я, пододвинула кресло на место и перешла к камину. — Выстроили же дом! Кому он такой нужен?
— На самом деле немного нетипично, что в доме так мало людей. Когда твой отец был подростком, здесь почти не было свободных спален.
— Да, знаю, а потом они все перемерли от обсидианового гриппа. Мама была целительницей и познакомилась с папой во время эпидемии, а через пару лет родилась Кайла. Это я уже слышала.
Часы пробили шесть утра, и показалось, что сейчас я действительно упаду от усталости.
— На кухне наверняка ничего нет. А есть ужасно хочется.
Я зевнула и потянулась, чтобы немного размять затекшую спину.
— Скоро придет Нина и приготовит твои любимые блинчики. Она уж и не чаяла, что когда нибудь снова начнет их готовить. Кайла помешана на фигуре, а Ким — поклонница мясных блюд, — усмехнулся Герберт. — А вообще как давно ты ужинала в приличном месте?
— В том, где люди едят под живую музыку в окружении свечей? — уточнила я. — В семнадцать, когда отмечала день рождения Кайлы.
— И что, жених никогда не приглашал тебя?
— Ты переоцениваешь достаток Джейка. Он из хорошей семьи, но дорогие ресторации ему не по карману. А в Даркфелле они действительно дорогие.
— Пригласить тебя поужинать?
— Ты делаешь это, чтобы показать, что ты лучше Джейка?
— Я делаю это, потому что нам нужна передышка. Мы неделями торчим в доме и говорим только о «К». И скоро начнем срываться друг на друге. Хотя почему скоро? Мы уже это делаем, Кайла довела недавно Ким до слез какими-то абсурдными претензиями. Вечер в ресторане, с хорошим вином и музыкой, который закончится прогулкой по осеннему парку, — неужели тебе не хочется вспомнить, каково это: быть беззаботной богатой наследницей?
К собственному удивлению, я вдруг кивнула:
— Да.
— Серьезно? Ты согласна поужинать со мной? Вечером? Без сестер и твоего полоум… кхм… немного обиженного жениха?
— Ужин, Герберт, а не ужин и постель. Заодно расскажешь, как обстоят дела у семьи. Похоже, мне все таки придется влезть в управление состоянием.
— Не могу ручаться за себя. Если выпью — боюсь, не удержусь, — хмыкнул он.
Я оставила его реплику без внимания, ибо пальцы что то нащупали. Что то, похожее на щель между стеной и камином, куда вполне можно было сунуть листок бумаги или тонкую пластинку. Может, конечно, от времени камни немного отошли, но кто знает? Я уже к любой мелочи отношусь с подозрением.
— Дай что то тонкое, но прочное, — попросила я.
И Герберт без колебаний дал линейку, валявшуюся на столе — вечером он сверял налоговые отчеты.
Я просунула линейку в щель и… ничего не произошло. Я даже испытала облегчение — не была готова обнаружить тайник нашего анонима. Потому что все же боялась. Боялась того, что это окажется кто то очень дорогой нам: Тай или Диналия. Или того, что это будет Джейк, от которого я ждала поддержки. Или Герберт, без помощи которого я просто не справлюсь.
С явным облегчением я начала вытаскивать линейку. Послышался негромкий, но достаточный, чтобы мы услышали, щелчок. По другую сторону камина часть стены вдруг чуть подалась назад и отъехала в сторону. Бесшумно, идеально четко и быстро. Не могу сказать, что Герберт был удивлен, а вот я стояла истуканом, смотря в темное пространство хода. Или потайной комнаты?
— Это что и откуда здесь?
— Дом старый, Кортни. Неужели ты никогда не думала, что здесь могут быть тайные ходы и комнаты?
— Думала… в детстве! Когда мы с Кайлой играли в шпионов. Папа говорил, в доме нет никаких ходов.
— И ты своим детям так же скажешь. Потому что неизвестно, что в этих ходах происходит. Может, там давно все прогнило и соваться туда опасно для жизни?
— Не думаю, что в этот, — я кивнула на стену, — опасно. «К» явно там бывал. Интересно, сколько еще в доме тайных ходов.
К моему удивлению, Герберт вдруг сказал:
— Как минимум два. Один соединяет три спальни с домиком прислуги, где есть подвал. Во время войны предполагалось, что хозяева дома смогут уйти, если начнется пожар или стрельба. В подвал под домиком нельзя попасть иначе.
— А второй?
— Второй ведет из подвала особняка, но он завален. Опять же, во время войны там обрушился потолок. Мы с Карлом проверяли все ходы, когда Кристалл обустраивала сад.
— Ты, похоже, знаешь этот дом лучше, нежели я.
Я не хотела ни на что намекать, но прозвучало так, словно я не доверяю Герберту
— Почему ты не рассказал о них, когда кто то в доме напугал Ким? Или когда мне отрезали волосы? Почему ты молчал? Ведь… ведь ход из домика прислуги ведет в ту спальню, где я уснула, верно? Тот, кто отрезал мне волосы, мог им воспользоваться.
— Конечно, это был я, — с сарказмом сказал Герберт. — Я поехал вместе с Ким и Кайлой в управление, оставил их там и рванул обратно, чтобы пролезть тайным ходом и отрезать твои кудри. Потом вернулся на допрос. Книжка «Сто глупых развлечений» оказалась очень познавательной.
— А книжка «Сто глупых шуток» шла в комплекте?
— У меня большая библиотека. Кортни, я просто забыл. Хочешь — верь, хочешь — нет, но я не думаю ежеминутно о том, как устроен ваш дом. Мне и в голову не пришло подумать про эти ходы, это было так давно!
Я все еще пыталась рассмотреть что то во тьме обнаружившегося хода. Когда поняла, что просто так это не удастся, подошла к самому проему. На кончиках пальцев зажглись огни, осветившие пространство. Ход оказался не совсем ходом, а скорее эдакой тайной кладовой. По размеру она была совсем небольшой. От голых стен веяло прохладой.
— Не бойся, — хмыкнул Герберт. — Местечко явно обитаемое.
Он указал на угол комнаты, оставшийся неосвещенным. Когда я подошла, то увидела, что он имел в виду: гору чьих-то вещей. Я наклонилась, чтобы рассмотреть находку лучше, и чуть не ахнула: среди всякого хлама были и листки с неудавшимися рисунками маяка, и две сломанные куклы, совсем как те, что плавали возле лодки на озере. Обертки от шоколада, старая глиняная кружка со следами кофе.
— Он бывал здесь все это время. В моем доме, у меня под носом.
— Надо проверить все остальные ходы и комнаты, даже те, которые заперты, — кивнул Герберт. — Хочешь обратиться к Портеру? У него ресурсов немного больше.
Чуть подумав, я отрицательно покачала головой.
— Нет, хватит с меня этого детектива. Кстати, поищи о нем информацию на досуге, мне не нравится то, как он взялся за Ким. А это… вызови рабочих, пусть замуруют эту комнатку навечно. Я выпью кофе и возьму Кайлу, мы проверим остальные ходы, пока Ким и Диналия спят.
— Как скажешь, — с сомнением согласился Герберт. — Вечером ужин, не забудь.
Забудешь тут. Как думать об ужине, когда в твоем собственном доме такое происходит?
— Сделай лицо проще! — со смехом попросила Ким. — У меня такое чувство, что ты идешь не на ужин, а на публичную казнь.
Я вяло улыбнулась.
Весь день мы осматривали дом. Каждую щель, каждый шкаф, каждую трещинку. Кайла пришла в ужас, когда узнала, что «К» готовил свои гадости прямо у нас под носом. Ким и Диналию мы не стали посвящать в подробности, придумали удобное объяснение: планируем делать в доме ремонт и проверяем его состояние, в том числе потайные ходы. Им это показалось игрой, и девчонки от души и с удовольствием нам помогали.
Но никаких следов «К» больше не нашлось. Или мы разорили его единственное логово, или и Герберт не знал о доме всего.
— Я устала, Кимми. И, честно говоря, осталась бы дома.
— Если ты будешь сидеть постоянно дома, то сойдешь с ума, — наставительно произнесла сестра и особенно больно впихнула шпильку в мою косу.
Коса получилась красивая, высокая, с незаметными, но элегантными рубиновыми шпильками. Вообще я не любила носить мамины украшения, но эти уж очень подошли к новому платью. Длинному, черному, с красным кружевом на спине и в виде вставок на юбке. Я смотрела на себя в зеркало, и понимала, что все больше и больше соответствую любимому типажу отца: яркая брюнетка с выразительными глазами и бледными губами. Как мама. Как Кристалл.
Из череды его женщин выбивалась лишь Эмили Фаннинг. И Ким, совсем не типичная Кордеро. Может, поэтому ее любили больше.
А значит, кем бы ни был его хозяин, он вызывал его в доме.
Пять лет назад
Она тенью скользнула по коридору, даже не потревожив пламя свечей. И кто додумался расставлять по дому свечи? Где магические светильники? Они были слишком яркие для отца, но здесь то отца не было. Кортни вдруг подумалось, что они все превратились в эти свечи. Готовые, чуть что, погаснуть, оставив после себя только едва заметную струйку дымка.
Дверь, из за которой доносилось хриплое дыхание умирающего, она проскочила быстро. И лишь в конце коридора выдохнула. Нужная дверь была уже прочих, а едва Кортни ее распахнула, в нос ударил необычный цветочный аромат. Тягучий, сладкий.
Герберт стоял у окна. Зачем он смотрел на ночной сад? Ей всегда было страшно увидеть среди темных деревьев что то… потустороннее и неизведанное. А у этого мужчины были стальные нервы.
— Папа приказал Кристалл уволить Рози, — сказала Кортни, желая хоть как то нарушить эту тишину.
— Карл никогда не отличался чуткостью к близким. Он хочет, чтобы за ним ухаживали вы.
— Ким готова, но Кристалл сказала, что не позволит.
— Мудрая женщина, — хмыкнул Герберт, приближаясь.
Его руки одна за другой вытаскивали из ее волос шпильки, принося облегчение.
— Расслабься, — шепнул он, — скоро все кончится. Это не навсегда.
О чем он? О болезни папы или об их связи?
— Хорошо бы, — устало вздохнула Кортни. — Как твой суд?
— Ты хочешь говорить о суде? — Горячие губы коснулись шеи, она с шумом втянула воздух. Плеч коснулась прохлада.
И вдруг Герберт отстранился. Кортни удивленно открыла глаза. Он остановился у небольшого столика, каким то чудом втиснутого в небольшое пространство комнаты. Платье скользнуло к ее ногам. Не давая себе времени на смущение, Кортни шагнула к постели. Сидеть было не так… волнительно.
— Завтра выходной. Мне придется уехать в Даркфелл после обеда, и там я проведу ночь. Взял бы тебя с собой, да Кристалл не оценит. Хочу сделать тебе небольшой сюрприз. Ты знаешь, что значит твоя фамилия?
— Раньше на месте этого дома были кордеровые сады, — голос неожиданно охрип.
— Удивительное растение. Его лепестки обладают столькими магическими свойствами, что даже сложно перечислить их все по памяти. Из него варят любые составы. От ядов до спасительных зелий.
В его руках появился небольшой бутылек с розовой искрящейся жидкостью. Золотистые пузырьки внутри завораживали.
— Что это? — спросила Кортни.
— Зелье из цветков кордера. Расслабляет, позволяет отбросить лишние мысли, придает ощущениям… краски.
— Наркотик?
— Нет. Разумеется, нет, Кортни, ты что, всерьез подумала, что я стану травить тебя? Он лишь поможет расслабиться. Ты задыхаешься здесь, в доме с умирающим отцом. Я не могу забрать тебя, но могу сделать так, чтобы стало легче. Впрочем, решение за тобой.
Расслабиться… это слово звучало так сладко, что она, недолго думая, выхватила флакон и выпила до дна. Вкус оказался приятный, как у южной красной ягоды. Зелье было горячим, по всему телу распространились волны тепла. Тепло зарождалось в груди, отдавая слабостью в ноги и руки. А еще оно избавляло от тревоги и страха. Их словно выключили, оставили только уже забытое чувство (а может, никогда и неизведанное): уверенность, что все будет хорошо.
Ей уже было хорошо и, если честно, не нужно было даже Герберта.
Он покрывал поцелуями плечи и шею.
— Сейчас я кое что тебе покажу. Не бойся.
Одним легким движением он переместил ее на центр кровати. Поднял руки и, когда Кортни ощутила веревку на запястьях, удивленно вскинула брови. Но натолкнулась лишь на усмешку Герберта. Хорошо… игра так игра.
Глаза оказались завязаны шелковым шарфом. Все вокруг погрузилось во тьму. Ощущения в несколько раз обострились. Она чувствовала, как огнем пылает все тело, а прикосновения отзываются сладкой болью. Чувствовала обнаженной спиной покрывало, расшитое аларданскими нитями, ощущала руками прохладу темного дерева.
— Боишься?
Герберт провел рукой по ее коленке.
— Знаешь, почему мне нравится так заниматься любовью? Потому что это снимает с тебя ответственность. Ты не принадлежишь себе, я обладаю абсолютной властью. Тебе не нужно притворяться, думать о приличиях, о том, что хорошие девочки так не делают. Не нужно лгать, что ты именно такая — неспособная получать удовольствие от игры. Ты даже не представляешь, как хороша сейчас, Кортни.
Кожу на бедре обожгло ударом, и сразу же — поцелуем. Кортни дернула веревки, но узел лишь затянулся туже. Герберт ласково погладил ее по животу, призывая успокоиться.
— Ты ведь веришь мне. — Бархатистые нотки в голосе стали глубже. — Веришь, что я не причиню тебе боли.
Новый удар обжег кожу, но с каждым новым касанием она чувствовала, как отзывается все тело. Чем больше проходило времени, тем сильнее наслаждение смешивалось с болью. Руки Герберта ласкали, умело находя чувствительные места. В какой то момент Кортни отключилась. Тело еще что то чувствовало, а в сознании было пусто. Темнота рассыпалась яркими звездами, удовольствие накрыло с головой. Из этого омута она уже не выбралась.
После, когда за горизонтом занимался рассвет, а небо из черного превращалось в нежно-сиреневое, Герберт осторожно наносил ароматное масло на ее ноги и плечи. Каждое его движение было осторожным. Излишне осторожным — ей не было больно. По крайней мере так, как он думал.
— Злишься? — долго всматриваясь в ее лицо, спросил он.
Внутри было пусто. Так пусто, как никогда не бывало после ночей с ним. Эта пустота пугала больше красных следов на коже.
— Нет, — ответила Кортни. — Не злюсь.
— Я слишком долго о тебе думал. Не сдержался. Прости.
— Я должна идти.
Он не удерживал ее, но старался продлить касание рук. Кортни с трудом застегнула платье, руки слушались плохо, и немного кружилась голова. Просто небольшой побочный эффект зелья. Ей бы в ванну да немного поспать, но Кристалл наверняка попросит спуститься к завтраку. Впрочем, осунувшийся вид никого не удивит: с началом болезни отца в доме редко кто сиял благополучием.
— Ты придешь завтра? — настиг ее голос Герберта.
— Приду, — как послушная девочка ответила Кортни.
И в этот миг сама себя таковой считала.
Глава 10
Сколько комнат может быть в огромном доме, где веками жили представители одного рода? Много. Семнадцать спален, гостиная, большая и малая столовые, кухня из трех совмещенных помещений, несколько кладовых, чердак, заваленный хламом, подвал, заваленный чуть более нужным хламом, комната для занятий музыкой, несколько кабинетов, зимний сад, прачечная… и еще куча гардеробных, небольших комнатушек, лестниц и подсобок. В любом из этих помещений мог быть проведен ритуал вызова фантома, и, когда я думала, что придется проверить все, хотелось жалобно выть.
Но мы начали с гостиной, справедливо полагая, что вряд ли фантом заблудился в незнакомом доме.
— Ладно, скажи, что мы ищем, иначе я засну прямо на ковре, — наконец не выдержала я.
И как только никто не проснулся, пока мы бегали за фантомом и лазили по комнате?
— Тайник. Я думаю, фантома вызвали здесь, и должен быть тайник. Если он возвращался не к хозяину — а хозяина здесь не было, то к тайнику с камнями для вызова.
— Понятно, — протянула я, пододвинула кресло на место и перешла к камину. — Выстроили же дом! Кому он такой нужен?
— На самом деле немного нетипично, что в доме так мало людей. Когда твой отец был подростком, здесь почти не было свободных спален.
— Да, знаю, а потом они все перемерли от обсидианового гриппа. Мама была целительницей и познакомилась с папой во время эпидемии, а через пару лет родилась Кайла. Это я уже слышала.
Часы пробили шесть утра, и показалось, что сейчас я действительно упаду от усталости.
— На кухне наверняка ничего нет. А есть ужасно хочется.
Я зевнула и потянулась, чтобы немного размять затекшую спину.
— Скоро придет Нина и приготовит твои любимые блинчики. Она уж и не чаяла, что когда нибудь снова начнет их готовить. Кайла помешана на фигуре, а Ким — поклонница мясных блюд, — усмехнулся Герберт. — А вообще как давно ты ужинала в приличном месте?
— В том, где люди едят под живую музыку в окружении свечей? — уточнила я. — В семнадцать, когда отмечала день рождения Кайлы.
— И что, жених никогда не приглашал тебя?
— Ты переоцениваешь достаток Джейка. Он из хорошей семьи, но дорогие ресторации ему не по карману. А в Даркфелле они действительно дорогие.
— Пригласить тебя поужинать?
— Ты делаешь это, чтобы показать, что ты лучше Джейка?
— Я делаю это, потому что нам нужна передышка. Мы неделями торчим в доме и говорим только о «К». И скоро начнем срываться друг на друге. Хотя почему скоро? Мы уже это делаем, Кайла довела недавно Ким до слез какими-то абсурдными претензиями. Вечер в ресторане, с хорошим вином и музыкой, который закончится прогулкой по осеннему парку, — неужели тебе не хочется вспомнить, каково это: быть беззаботной богатой наследницей?
К собственному удивлению, я вдруг кивнула:
— Да.
— Серьезно? Ты согласна поужинать со мной? Вечером? Без сестер и твоего полоум… кхм… немного обиженного жениха?
— Ужин, Герберт, а не ужин и постель. Заодно расскажешь, как обстоят дела у семьи. Похоже, мне все таки придется влезть в управление состоянием.
— Не могу ручаться за себя. Если выпью — боюсь, не удержусь, — хмыкнул он.
Я оставила его реплику без внимания, ибо пальцы что то нащупали. Что то, похожее на щель между стеной и камином, куда вполне можно было сунуть листок бумаги или тонкую пластинку. Может, конечно, от времени камни немного отошли, но кто знает? Я уже к любой мелочи отношусь с подозрением.
— Дай что то тонкое, но прочное, — попросила я.
И Герберт без колебаний дал линейку, валявшуюся на столе — вечером он сверял налоговые отчеты.
Я просунула линейку в щель и… ничего не произошло. Я даже испытала облегчение — не была готова обнаружить тайник нашего анонима. Потому что все же боялась. Боялась того, что это окажется кто то очень дорогой нам: Тай или Диналия. Или того, что это будет Джейк, от которого я ждала поддержки. Или Герберт, без помощи которого я просто не справлюсь.
С явным облегчением я начала вытаскивать линейку. Послышался негромкий, но достаточный, чтобы мы услышали, щелчок. По другую сторону камина часть стены вдруг чуть подалась назад и отъехала в сторону. Бесшумно, идеально четко и быстро. Не могу сказать, что Герберт был удивлен, а вот я стояла истуканом, смотря в темное пространство хода. Или потайной комнаты?
— Это что и откуда здесь?
— Дом старый, Кортни. Неужели ты никогда не думала, что здесь могут быть тайные ходы и комнаты?
— Думала… в детстве! Когда мы с Кайлой играли в шпионов. Папа говорил, в доме нет никаких ходов.
— И ты своим детям так же скажешь. Потому что неизвестно, что в этих ходах происходит. Может, там давно все прогнило и соваться туда опасно для жизни?
— Не думаю, что в этот, — я кивнула на стену, — опасно. «К» явно там бывал. Интересно, сколько еще в доме тайных ходов.
К моему удивлению, Герберт вдруг сказал:
— Как минимум два. Один соединяет три спальни с домиком прислуги, где есть подвал. Во время войны предполагалось, что хозяева дома смогут уйти, если начнется пожар или стрельба. В подвал под домиком нельзя попасть иначе.
— А второй?
— Второй ведет из подвала особняка, но он завален. Опять же, во время войны там обрушился потолок. Мы с Карлом проверяли все ходы, когда Кристалл обустраивала сад.
— Ты, похоже, знаешь этот дом лучше, нежели я.
Я не хотела ни на что намекать, но прозвучало так, словно я не доверяю Герберту
— Почему ты не рассказал о них, когда кто то в доме напугал Ким? Или когда мне отрезали волосы? Почему ты молчал? Ведь… ведь ход из домика прислуги ведет в ту спальню, где я уснула, верно? Тот, кто отрезал мне волосы, мог им воспользоваться.
— Конечно, это был я, — с сарказмом сказал Герберт. — Я поехал вместе с Ким и Кайлой в управление, оставил их там и рванул обратно, чтобы пролезть тайным ходом и отрезать твои кудри. Потом вернулся на допрос. Книжка «Сто глупых развлечений» оказалась очень познавательной.
— А книжка «Сто глупых шуток» шла в комплекте?
— У меня большая библиотека. Кортни, я просто забыл. Хочешь — верь, хочешь — нет, но я не думаю ежеминутно о том, как устроен ваш дом. Мне и в голову не пришло подумать про эти ходы, это было так давно!
Я все еще пыталась рассмотреть что то во тьме обнаружившегося хода. Когда поняла, что просто так это не удастся, подошла к самому проему. На кончиках пальцев зажглись огни, осветившие пространство. Ход оказался не совсем ходом, а скорее эдакой тайной кладовой. По размеру она была совсем небольшой. От голых стен веяло прохладой.
— Не бойся, — хмыкнул Герберт. — Местечко явно обитаемое.
Он указал на угол комнаты, оставшийся неосвещенным. Когда я подошла, то увидела, что он имел в виду: гору чьих-то вещей. Я наклонилась, чтобы рассмотреть находку лучше, и чуть не ахнула: среди всякого хлама были и листки с неудавшимися рисунками маяка, и две сломанные куклы, совсем как те, что плавали возле лодки на озере. Обертки от шоколада, старая глиняная кружка со следами кофе.
— Он бывал здесь все это время. В моем доме, у меня под носом.
— Надо проверить все остальные ходы и комнаты, даже те, которые заперты, — кивнул Герберт. — Хочешь обратиться к Портеру? У него ресурсов немного больше.
Чуть подумав, я отрицательно покачала головой.
— Нет, хватит с меня этого детектива. Кстати, поищи о нем информацию на досуге, мне не нравится то, как он взялся за Ким. А это… вызови рабочих, пусть замуруют эту комнатку навечно. Я выпью кофе и возьму Кайлу, мы проверим остальные ходы, пока Ким и Диналия спят.
— Как скажешь, — с сомнением согласился Герберт. — Вечером ужин, не забудь.
Забудешь тут. Как думать об ужине, когда в твоем собственном доме такое происходит?
***
— Сделай лицо проще! — со смехом попросила Ким. — У меня такое чувство, что ты идешь не на ужин, а на публичную казнь.
Я вяло улыбнулась.
Весь день мы осматривали дом. Каждую щель, каждый шкаф, каждую трещинку. Кайла пришла в ужас, когда узнала, что «К» готовил свои гадости прямо у нас под носом. Ким и Диналию мы не стали посвящать в подробности, придумали удобное объяснение: планируем делать в доме ремонт и проверяем его состояние, в том числе потайные ходы. Им это показалось игрой, и девчонки от души и с удовольствием нам помогали.
Но никаких следов «К» больше не нашлось. Или мы разорили его единственное логово, или и Герберт не знал о доме всего.
— Я устала, Кимми. И, честно говоря, осталась бы дома.
— Если ты будешь сидеть постоянно дома, то сойдешь с ума, — наставительно произнесла сестра и особенно больно впихнула шпильку в мою косу.
Коса получилась красивая, высокая, с незаметными, но элегантными рубиновыми шпильками. Вообще я не любила носить мамины украшения, но эти уж очень подошли к новому платью. Длинному, черному, с красным кружевом на спине и в виде вставок на юбке. Я смотрела на себя в зеркало, и понимала, что все больше и больше соответствую любимому типажу отца: яркая брюнетка с выразительными глазами и бледными губами. Как мама. Как Кристалл.
Из череды его женщин выбивалась лишь Эмили Фаннинг. И Ким, совсем не типичная Кордеро. Может, поэтому ее любили больше.
