И через несколько минут сон все же пришел, очень густой, тяжелый, давящий. Я стояла у холма, поверхность которого двигалась, переливаясь волной высокой травы, на секунду мне показалось, что сам холм – эту уснувший на веки вечные великан, положивший на руки свою могучую голову. Его дыхание ощущалось физически ритмичными порывами ветра вокруг меня. Я почувствовала прикосновения плотного воздуха к шее, когда на горизонт наплыли свинцовые снеговые тучи. Молния расчертила небо сразу в нескольких местах и земля загудела под ногами громким голосом:
– Аврора, ты должна поторопиться, – снова это странный голос сотни труб, если бы происходящее в Библии было правдой, именно так звучали бы трубы ангелов. Иоан Богослов говорил, что после того, как вострубит первый ангел, на землю упадут град и огонь, смешанные с кровью, сгорит третья часть деревьев и вся трава. После второй трубы в море упадет огромная скала, пылающая огнем. От этого третья часть моря станет кровью, умрет третья часть обитателей моря. Третий ангел трубит, и с неба упадет звезда по имени «Полынь», на третью часть рек и на источники, от этого третья часть вод станет полынью по вкусу, горькими, и многие люди умрут от этого. Четвертый ангел трубит, и от этого затмевается третья часть солнца, луны, и звезд. После этого по небу летит еще один ангел, который кричит: «Горе, горе, горе», обещая его оставшимся на земле от предстоящих трех труб. Да, определенно этот голос звучал как ангельские трубы.
– Куда и к кому я должна идти? – я встревоженно оглянулась в поисках источника голоса, но лишь ветер и гром мне отвечали. Отвечали полным отсутствием информации. Я начала просыпаться и голос прогремел мне вслед:
– Кольцо на тебе, а значит ты совсем рядом.
Я была мокрой насквозь, холодный пот струился по лбу и судорогой свело средний палец на правой ноге:
– Мамочки родные, Иисусе Христе, – проговорила я и встала с кровати, уже светало, значит я все же долго спала. Молниеносно приведя себя в порядок в полной тишине я села в машину и рванула до Зеркального, оставив студентов и их мудрого куратора спящими. В навигатор вбила село Участок Балта в надежде, что случится чудо и ехать мне придется не более суток, но ошиблась, путь предстоял долгий. Пришлось планировать маршрут с учетом остановок на трассе для сна и базовых потребностей. Ане написала, что еду, вооружившись вкусной едой из холодильника: венскими вафлями с ежевичным джемом, бураттой с рукколой, бальзамическим соусом и свежими томатами. По крайней мере о двух приемах пищи уже можно было не думать, а по пути я планировала заехать в каждое придорожное кафе. Еда всегда меня отвлекала, отвлекала быстро, но не надолго. Больше всего я в тот момент мечтала о круассане с хурмой, заварным кремом и стружкой пекана. Изысканно? Может быть. Потрясающе вкусно? Определенно. Почти так же вкусно как сочетание инжира, сыра бри и гречишного меда.
– Когда я стала таким гедонистом? – недоуменно проговорила я и надавила педаль газа чуть глубже, разогнавшись до ста двадцати километров в час. Дорога была ровной, гул колес и аудиокнига на задворках сознания сплелись в один фоновый звук, кольцо больше никак себя не проявляло, но взгляд то и дело опускался на пальцы рук. Не выдержав, я остановилась в каком-то мелком селе и взяла на рынке пару беспалых перчаток, одну из них тут же натянула на руку и стало сразу спокойнее.
Первые двенадцать часов пронеслись практически мгновенно, пейзажи сменялись на равнины и холмы, солнце постепенно катилось по горизонту, погода была ясной, но в зеркале заднего вида у горизонта что-то клубилось и окрашивалось в красный и фиолетовый цвет, догоняло меня. Я остановилась при повороте на посадки, в навигаторе ближайший приличный придорожный отель был не раньше чем через два часа пути, а до Омска было и того дольше.
– Жаль, судя по всему, останусь без круассанов, – я поворчала, но все же тронулась с места и приняла решение ехать пока не испортится погода, а потом остановиться там, где застанет распутица, – съеду с трассы, посплю в машине, жаль термоса не нашлось, сейчас бы чего горячего. О, Аллах, почему я снова говорю сама с собой?
Я рассмеялась, чуть истерично, но рванула навстречу закату. Тучи догоняли, иногда я чувствовала сильный боковой ветер, но еще полчаса ясности мне удалось ухватить. Погода испортилась молниеносно, вот красные закатные лучи еще падали на асфальт, а через секунду небо потемнело и скрыло под собой солнце. Найдя приемлемое и безопасное место для стоянки я припарковалась, перекусила, а уже под начинающийся частый дождь опустила спинку водительского сидения, укрылась теплым джемпером, обняла себя руками под мягкой тканью и попыталась заснуть. Тишина, участившийся дождь успокоил и расслабил и я быстро провалилась в спокойный и безмятежный сон. Аж рот открылся и слюна покатилась по щеке из уголка рта. Я ее ощутила, но прийти в себя не смогла. Чувство полной легкости настигло меня уже под утро. Голова стала ясной, зрение четким, дождь еще чуть моросил, а трассу то тут то там покрывали проплешины луж. Я приподнялась на локтях и огляделась, машины ночью мимо меня не проезжали, лишь иногда фуры с либо сумасшедшими, либо очень опытными водителями. Одна такая пронеслась мимо, подняв вверх сонм капель и брызг. Я вышла из машины, закурила утреннюю сигарету и огляделась, вдохнув дым поглубже. На границе моего зрения что-то пошевелилось, но сначала большого значения этому я не предала. Затем движение повторилось и все, что я смогла сказать было:
– Чокнутая ты, Аврора, чокнутая, – глаза лезли на лоб в буквальном смысле. Дважды я потрясла головой так сильно, что она чуть не отвалилась, но это не помогло. В поле за высокой травой ко мне шли две пятиметровые фигуры из капель тумана и дождя, медленно, как во сне, но я не спала, я определенно точно проснулась. Головы без глаз, но глаза смотрели на меня, невидимые и внимательные. Головы без рта, но я слышала их дыхание, медленное и размеренное. Сигарета полетела на асфальт, я открыла дверь автомобиля, грохнулась на водительское сидение, развернулась и втопив педаль газа в пол, с небольшим дрифтом понеслась в сторону Зеркального, без остановок, перекусов, не смотря в зеркала и не оглядываясь. Кольцо жгло кожу еще около часа, я не пыталась его снять, потому что знала - это совершенно бесполезно. “Глупая затея, – причитала я про себя, стуча обеими руками по рулю, – глупая-глупая затея!” К концу дня я остановилась у ровного низкого белого забора и дома за ним, совершенно обыкновенного. Дом стоял на небольшом возвышении, огромные окна кухни которого выходили на холм с частоколом леса на вершине. Я замерла, приглядевшись к холму. Он был похож на него, того спящего великана из моего сна. Голова на мощных руках - пригорках, несуществующие и неслышимое дыхание, горб в частых елях. Страшное, наблюдающее за мной чудовище или просто остаток древних морен с камнями и глиной.
– Ты ли это, мой друг? – раздался удивленный голос Ани за моей спиной. Я оглянулась и увидела ее, спускающуюся по белокаменной тропе вниз в босоножках на танкетке и фиолетовом халате с запахом.
– Чудный видок! – крикнула я и понеслась к ней навстречу. Мы не виделись слишком давно и слишком многое предстояло друг другу рассказать, но у меня не было ощущения, что мы отдалились. Ничего не произошло, мы снова рядом и разговоры полночи будут сопровождать наши переживания. – Перед кем ты тут красуешься?
Она рассмеялась, обняла меня и вгляделась в мое лицо:
– В тебе что-то неуловимо изменилось. – задумчиво произнесла подруга – Похудела или покрасилась? Не могу понять.
– Ничего не изменилось, – засмущалась я, – ты просто давно меня не видела, пойдем скорее в дом, у меня зад одеревенел от сидения и ноги нормально не двигаются. Покажи мне все!
– Тут нечего смотреть, – Аня прошла вперед, а я потянулась за ней, переступая белые камни. Дом был очень аккуратным, казался небольшим, два этажа, большие практически панорамные окна, черная новая крыша и белый кирпич. Чудесное место, за домом стоял большой сад из яблонь и слив, а у входа на участок расположились два круглых стола и мягкие садовые кресла. Меньший стол венчал самовар и две потрясающе тонкой работы чашки с прованским лавандовым узором.
– Это пошло, я будто в финальную сцену экранизации “Война и мир” попала, как ты тут в такой умопомрачительной тишине живешь? Я пока ехала разглядела только три улицы и домов не больше двадцати. И ни одного человека на улице. Где люди-то?
– Так много вопросов и ни одного ответа. Тут хорошо, присаживайся. – не понятно к чему конкретно она это “хорошо” адресовала, к деревне или своему саду, – тихо, но иногда весело. Завтра вот пойдем на сватовство с тобой. Садись и дай мне тебя разглядеть, выглядишь хорошо, но странно.
– Что странного-то? Все как всегда. Чем ты тут занимаешься целыми днями? – я присела на одно из кресел и принялась разглядывать сад. Он был огромным, соток двадцать пять точно. Вот чем мне нравились дома в деревнях, а не дачных участках. Дача – это четыре сотки максимум, а тут, считай, свое собственное поле. – Удивительная красота у тебя тут. И чай вкусный.
Я сидела, вытянув ноги и все больше молчала, пока не услышала пространный рассказ о том, как Аня познакомилась с местной ведьмой-травницей:
– Она в лесу живет, представляешь? Прямо за озерами вон там, мы с тобой завтра с ней познакомимся, она сватать Ленку будет. Ты слушаешь меня, Аврора? Ау! – подруга прикрикнула на меня, а я подняла, вероятно, очень уставший взгляд на нее.
– Я тебя слышу, но, теперь хочу, чтобы послушала меня ты, – я напряглась, но надежда на единственного человека в моем окружении, который хоть как - то верил в сверхъестественное меня подстегнула к откровенному разговору, – я вот спрашивала у тебя по поводу вещи с кладбища, так вот, нашла вот это кольцо.
Я сняла перчатку с руки и подняла ладонь, продемонстрировав сверкнувший на пальце камень, под солнечным светом он снова изменил свою окраску на яркий бутылочный, почти изумрудный. Подруга привстала и пригляделась к украшению:
– Красивое, – заключила она, – но я бы на твоем месте вернула обратно.
– Я не могу, – сказала я, уронила лицо на руки и очень - очень горько заревела. Слезы лились с облегчением, водопадом без остановки, нос моментально заложило и я сидела, размазывая влагу по лицу, вероятно, не красиво.
– Ну пойдем на кухню, у меня и вазелин есть, сейчас намажем все, покрутим и снимется, что ты ревешь как маленькая? – Аня взяла меня за руку и повела в дом, на новом витке истерики я прокричала:
– Ты меня не понимаешь! Это кольцо участило мои галлюцинации, оно не снимается, я тебе говорю! Вот! - я демонстративно покрутила кольцо, которое довольно свободно сидело на пальце, оно свободно прокручивалось вокруг него, но выше или ниже нет. – Сама попробуй!
Аня остановилась у крыльца, показала кивком головы на ступеньки и я села, протянув ей руку вверх, сама подруга осталась стоять, взялась двумя пальцами на ободок и аккуратно потянула вверх. Не сдвинулось ни на миллиметр. Крутиться – крутилось, но не снималось.
– Пойдем к моей ведьме, она поможет, – Аня опустила на меня глаза с совершенно серьезным выражением лица.
– А она прямо каноничная?
– Да, живет в лесу, на опушке, собирает травы, колдунствует понемногу, лечит и меня травничеству учит. Все окрестные деревни к ней ездят. Кто за чем.
– А заплатить мне душой придется или кровью? – я рассмеялась, практически успокоившись, все же атеизм, как образ жизни.
– Ты нормальная, вообще? Я тебе еще раз говорю – мы идем.
– Будет тебе, девица, не серчай уж. Вестимо, сейчас и отправимся, – я, не понятно от чего развеселившись встала с крыльца и поспешила в дом.
– Ты если при ней так разговаривать вздумаешь, я с тобой общаться три дня не буду.
Я подняла обе руки, защищаясь и успокаивая подругу:
– Ладно - ладно, не разговаривать, идти, слушаться старуху. Все поняла.
Подруга еще раз шикнула на меня и пошла показывать дом. Хоромы знатные были. Стены цвета слоновой кости, одного из сотен теплых оттенков, плитка темная на полу, серая и пол, такой теплый, видимо обогрев был включен. Окна большие в каждой комнате, гостиная и кухня, к ней примыкающая, разделены большим мягким диваном. Телевизора нет, небольшая аудиосистема стояла у импровизированного электронного камина. Я хотела съязвить, но вовремя угомонилась, по напряженным плечам подруги было ясно – она раздражена. На втором этаже находилось три спальни и даже отдельный туалет и комнату она мне приготовила замечательную - не сильно просторную, как я люблю, с большой кроватью, на которой красовалась высоченная перина, сантиметров на тридцать в высоту:
– Боже мой, какая барская у меня теперь кровать. Да я по полдня тут отсыпаться теперь буду. На гусином пухе? Где тут у тебя ее набивают, людей толком нет.
– В соседней деревне заказала бабке, она внучку сейчас учит, там древняя крупнее и магазины сетевые есть, клуб действует даже, можно сказать, что районный центр. – Аня с размаху села на кровать, – Мне самой нравится, но я на мягком долго спать не могу.
Я присела рядом, а затем завалилась спиной на это мягкое безе из пуха и перьев. Хорошо было в доме, уютно. Такой минималистичный прованс, толком без мебели, но с запахом дома и тепла. Час мы просто проболтали, сначала ни о чем, потом я рассказала подруге о галлюцинациях тогда зимой и по пути в Зеркальное. Аня смутилась, смотрела на меня обеспокоено веря и не веря одновременно, а потом ляпнула, что мне помимо бабки надо психиатру показаться. Я засмеялась, ведь переживать было больше не о чем.
– Пойдем, покажешь меня своей бабке, клянусь, говорить уважительно, улыбаться и не задавать глупых вопросов.
– Клянусь, ты лжешь, но пожалуйста, она не такая как все или как ты себе ее представляешь. Многое из того, что она мне рассказала оказалось правдой.
– Да? – я со скепсисом уставилась на подругу, – И как же ты это проверила? Она заставляла левитировать вещи при тебе или воскрешала мертвецов? А может быть порчу навела и человек замертво упал? И то, последнее вполне могло бы оказаться совпадением.
Аня посмотрела на меня просто испепеляющим на месте взглядом, поднялась с перины и довольно быстро понеслась к выходу, а я за ней. У дверей она молча протянула мне высокие резиновые сапоги, а я была вынуждена их послушно натянуть. Сама же она надела сапоги чуть моднее и я с удивлением узнала в них вот эту напускную московскую брендовость, если хотите можно и цумовостью назвать:
– Только не говори, что это Ботега и ты ходишь по лесам в сапогах за тысячу долларов?
– Я по-твоему после переезда должна была выкинуть все свои вещи, облачиться в сарафан, заплести волосы в косу и так ходить? Они качественные и выдержали уже ни один поход, не будь такой снобисткой. Тебе не идет. – отрезала подруга и переступила порог, а я пошла за ней. Мы быстро миновали последний дом на улице, прошли пару мелких прудов, посадки с ягодными кустарниками и оказались на улеске. Закат стремительно наступал и листья берез окрасились в темно-аметистовый, почти сиреневый оттенок, а за холмом позади нас небо приобретало мазки лососевого и оранжевого цвета. Аня остановилась на секунду, прислушалась и решительно прошла в лес, вбивая в землю свои модные сапоги.
– Аврора, ты должна поторопиться, – снова это странный голос сотни труб, если бы происходящее в Библии было правдой, именно так звучали бы трубы ангелов. Иоан Богослов говорил, что после того, как вострубит первый ангел, на землю упадут град и огонь, смешанные с кровью, сгорит третья часть деревьев и вся трава. После второй трубы в море упадет огромная скала, пылающая огнем. От этого третья часть моря станет кровью, умрет третья часть обитателей моря. Третий ангел трубит, и с неба упадет звезда по имени «Полынь», на третью часть рек и на источники, от этого третья часть вод станет полынью по вкусу, горькими, и многие люди умрут от этого. Четвертый ангел трубит, и от этого затмевается третья часть солнца, луны, и звезд. После этого по небу летит еще один ангел, который кричит: «Горе, горе, горе», обещая его оставшимся на земле от предстоящих трех труб. Да, определенно этот голос звучал как ангельские трубы.
– Куда и к кому я должна идти? – я встревоженно оглянулась в поисках источника голоса, но лишь ветер и гром мне отвечали. Отвечали полным отсутствием информации. Я начала просыпаться и голос прогремел мне вслед:
– Кольцо на тебе, а значит ты совсем рядом.
Я была мокрой насквозь, холодный пот струился по лбу и судорогой свело средний палец на правой ноге:
– Мамочки родные, Иисусе Христе, – проговорила я и встала с кровати, уже светало, значит я все же долго спала. Молниеносно приведя себя в порядок в полной тишине я села в машину и рванула до Зеркального, оставив студентов и их мудрого куратора спящими. В навигатор вбила село Участок Балта в надежде, что случится чудо и ехать мне придется не более суток, но ошиблась, путь предстоял долгий. Пришлось планировать маршрут с учетом остановок на трассе для сна и базовых потребностей. Ане написала, что еду, вооружившись вкусной едой из холодильника: венскими вафлями с ежевичным джемом, бураттой с рукколой, бальзамическим соусом и свежими томатами. По крайней мере о двух приемах пищи уже можно было не думать, а по пути я планировала заехать в каждое придорожное кафе. Еда всегда меня отвлекала, отвлекала быстро, но не надолго. Больше всего я в тот момент мечтала о круассане с хурмой, заварным кремом и стружкой пекана. Изысканно? Может быть. Потрясающе вкусно? Определенно. Почти так же вкусно как сочетание инжира, сыра бри и гречишного меда.
– Когда я стала таким гедонистом? – недоуменно проговорила я и надавила педаль газа чуть глубже, разогнавшись до ста двадцати километров в час. Дорога была ровной, гул колес и аудиокнига на задворках сознания сплелись в один фоновый звук, кольцо больше никак себя не проявляло, но взгляд то и дело опускался на пальцы рук. Не выдержав, я остановилась в каком-то мелком селе и взяла на рынке пару беспалых перчаток, одну из них тут же натянула на руку и стало сразу спокойнее.
Первые двенадцать часов пронеслись практически мгновенно, пейзажи сменялись на равнины и холмы, солнце постепенно катилось по горизонту, погода была ясной, но в зеркале заднего вида у горизонта что-то клубилось и окрашивалось в красный и фиолетовый цвет, догоняло меня. Я остановилась при повороте на посадки, в навигаторе ближайший приличный придорожный отель был не раньше чем через два часа пути, а до Омска было и того дольше.
– Жаль, судя по всему, останусь без круассанов, – я поворчала, но все же тронулась с места и приняла решение ехать пока не испортится погода, а потом остановиться там, где застанет распутица, – съеду с трассы, посплю в машине, жаль термоса не нашлось, сейчас бы чего горячего. О, Аллах, почему я снова говорю сама с собой?
Я рассмеялась, чуть истерично, но рванула навстречу закату. Тучи догоняли, иногда я чувствовала сильный боковой ветер, но еще полчаса ясности мне удалось ухватить. Погода испортилась молниеносно, вот красные закатные лучи еще падали на асфальт, а через секунду небо потемнело и скрыло под собой солнце. Найдя приемлемое и безопасное место для стоянки я припарковалась, перекусила, а уже под начинающийся частый дождь опустила спинку водительского сидения, укрылась теплым джемпером, обняла себя руками под мягкой тканью и попыталась заснуть. Тишина, участившийся дождь успокоил и расслабил и я быстро провалилась в спокойный и безмятежный сон. Аж рот открылся и слюна покатилась по щеке из уголка рта. Я ее ощутила, но прийти в себя не смогла. Чувство полной легкости настигло меня уже под утро. Голова стала ясной, зрение четким, дождь еще чуть моросил, а трассу то тут то там покрывали проплешины луж. Я приподнялась на локтях и огляделась, машины ночью мимо меня не проезжали, лишь иногда фуры с либо сумасшедшими, либо очень опытными водителями. Одна такая пронеслась мимо, подняв вверх сонм капель и брызг. Я вышла из машины, закурила утреннюю сигарету и огляделась, вдохнув дым поглубже. На границе моего зрения что-то пошевелилось, но сначала большого значения этому я не предала. Затем движение повторилось и все, что я смогла сказать было:
– Чокнутая ты, Аврора, чокнутая, – глаза лезли на лоб в буквальном смысле. Дважды я потрясла головой так сильно, что она чуть не отвалилась, но это не помогло. В поле за высокой травой ко мне шли две пятиметровые фигуры из капель тумана и дождя, медленно, как во сне, но я не спала, я определенно точно проснулась. Головы без глаз, но глаза смотрели на меня, невидимые и внимательные. Головы без рта, но я слышала их дыхание, медленное и размеренное. Сигарета полетела на асфальт, я открыла дверь автомобиля, грохнулась на водительское сидение, развернулась и втопив педаль газа в пол, с небольшим дрифтом понеслась в сторону Зеркального, без остановок, перекусов, не смотря в зеркала и не оглядываясь. Кольцо жгло кожу еще около часа, я не пыталась его снять, потому что знала - это совершенно бесполезно. “Глупая затея, – причитала я про себя, стуча обеими руками по рулю, – глупая-глупая затея!” К концу дня я остановилась у ровного низкого белого забора и дома за ним, совершенно обыкновенного. Дом стоял на небольшом возвышении, огромные окна кухни которого выходили на холм с частоколом леса на вершине. Я замерла, приглядевшись к холму. Он был похож на него, того спящего великана из моего сна. Голова на мощных руках - пригорках, несуществующие и неслышимое дыхание, горб в частых елях. Страшное, наблюдающее за мной чудовище или просто остаток древних морен с камнями и глиной.
– Ты ли это, мой друг? – раздался удивленный голос Ани за моей спиной. Я оглянулась и увидела ее, спускающуюся по белокаменной тропе вниз в босоножках на танкетке и фиолетовом халате с запахом.
– Чудный видок! – крикнула я и понеслась к ней навстречу. Мы не виделись слишком давно и слишком многое предстояло друг другу рассказать, но у меня не было ощущения, что мы отдалились. Ничего не произошло, мы снова рядом и разговоры полночи будут сопровождать наши переживания. – Перед кем ты тут красуешься?
Она рассмеялась, обняла меня и вгляделась в мое лицо:
– В тебе что-то неуловимо изменилось. – задумчиво произнесла подруга – Похудела или покрасилась? Не могу понять.
– Ничего не изменилось, – засмущалась я, – ты просто давно меня не видела, пойдем скорее в дом, у меня зад одеревенел от сидения и ноги нормально не двигаются. Покажи мне все!
– Тут нечего смотреть, – Аня прошла вперед, а я потянулась за ней, переступая белые камни. Дом был очень аккуратным, казался небольшим, два этажа, большие практически панорамные окна, черная новая крыша и белый кирпич. Чудесное место, за домом стоял большой сад из яблонь и слив, а у входа на участок расположились два круглых стола и мягкие садовые кресла. Меньший стол венчал самовар и две потрясающе тонкой работы чашки с прованским лавандовым узором.
– Это пошло, я будто в финальную сцену экранизации “Война и мир” попала, как ты тут в такой умопомрачительной тишине живешь? Я пока ехала разглядела только три улицы и домов не больше двадцати. И ни одного человека на улице. Где люди-то?
– Так много вопросов и ни одного ответа. Тут хорошо, присаживайся. – не понятно к чему конкретно она это “хорошо” адресовала, к деревне или своему саду, – тихо, но иногда весело. Завтра вот пойдем на сватовство с тобой. Садись и дай мне тебя разглядеть, выглядишь хорошо, но странно.
– Что странного-то? Все как всегда. Чем ты тут занимаешься целыми днями? – я присела на одно из кресел и принялась разглядывать сад. Он был огромным, соток двадцать пять точно. Вот чем мне нравились дома в деревнях, а не дачных участках. Дача – это четыре сотки максимум, а тут, считай, свое собственное поле. – Удивительная красота у тебя тут. И чай вкусный.
Я сидела, вытянув ноги и все больше молчала, пока не услышала пространный рассказ о том, как Аня познакомилась с местной ведьмой-травницей:
– Она в лесу живет, представляешь? Прямо за озерами вон там, мы с тобой завтра с ней познакомимся, она сватать Ленку будет. Ты слушаешь меня, Аврора? Ау! – подруга прикрикнула на меня, а я подняла, вероятно, очень уставший взгляд на нее.
– Я тебя слышу, но, теперь хочу, чтобы послушала меня ты, – я напряглась, но надежда на единственного человека в моем окружении, который хоть как - то верил в сверхъестественное меня подстегнула к откровенному разговору, – я вот спрашивала у тебя по поводу вещи с кладбища, так вот, нашла вот это кольцо.
Я сняла перчатку с руки и подняла ладонь, продемонстрировав сверкнувший на пальце камень, под солнечным светом он снова изменил свою окраску на яркий бутылочный, почти изумрудный. Подруга привстала и пригляделась к украшению:
– Красивое, – заключила она, – но я бы на твоем месте вернула обратно.
– Я не могу, – сказала я, уронила лицо на руки и очень - очень горько заревела. Слезы лились с облегчением, водопадом без остановки, нос моментально заложило и я сидела, размазывая влагу по лицу, вероятно, не красиво.
– Ну пойдем на кухню, у меня и вазелин есть, сейчас намажем все, покрутим и снимется, что ты ревешь как маленькая? – Аня взяла меня за руку и повела в дом, на новом витке истерики я прокричала:
– Ты меня не понимаешь! Это кольцо участило мои галлюцинации, оно не снимается, я тебе говорю! Вот! - я демонстративно покрутила кольцо, которое довольно свободно сидело на пальце, оно свободно прокручивалось вокруг него, но выше или ниже нет. – Сама попробуй!
Аня остановилась у крыльца, показала кивком головы на ступеньки и я села, протянув ей руку вверх, сама подруга осталась стоять, взялась двумя пальцами на ободок и аккуратно потянула вверх. Не сдвинулось ни на миллиметр. Крутиться – крутилось, но не снималось.
– Пойдем к моей ведьме, она поможет, – Аня опустила на меня глаза с совершенно серьезным выражением лица.
– А она прямо каноничная?
– Да, живет в лесу, на опушке, собирает травы, колдунствует понемногу, лечит и меня травничеству учит. Все окрестные деревни к ней ездят. Кто за чем.
– А заплатить мне душой придется или кровью? – я рассмеялась, практически успокоившись, все же атеизм, как образ жизни.
– Ты нормальная, вообще? Я тебе еще раз говорю – мы идем.
– Будет тебе, девица, не серчай уж. Вестимо, сейчас и отправимся, – я, не понятно от чего развеселившись встала с крыльца и поспешила в дом.
– Ты если при ней так разговаривать вздумаешь, я с тобой общаться три дня не буду.
Я подняла обе руки, защищаясь и успокаивая подругу:
– Ладно - ладно, не разговаривать, идти, слушаться старуху. Все поняла.
Подруга еще раз шикнула на меня и пошла показывать дом. Хоромы знатные были. Стены цвета слоновой кости, одного из сотен теплых оттенков, плитка темная на полу, серая и пол, такой теплый, видимо обогрев был включен. Окна большие в каждой комнате, гостиная и кухня, к ней примыкающая, разделены большим мягким диваном. Телевизора нет, небольшая аудиосистема стояла у импровизированного электронного камина. Я хотела съязвить, но вовремя угомонилась, по напряженным плечам подруги было ясно – она раздражена. На втором этаже находилось три спальни и даже отдельный туалет и комнату она мне приготовила замечательную - не сильно просторную, как я люблю, с большой кроватью, на которой красовалась высоченная перина, сантиметров на тридцать в высоту:
– Боже мой, какая барская у меня теперь кровать. Да я по полдня тут отсыпаться теперь буду. На гусином пухе? Где тут у тебя ее набивают, людей толком нет.
– В соседней деревне заказала бабке, она внучку сейчас учит, там древняя крупнее и магазины сетевые есть, клуб действует даже, можно сказать, что районный центр. – Аня с размаху села на кровать, – Мне самой нравится, но я на мягком долго спать не могу.
Я присела рядом, а затем завалилась спиной на это мягкое безе из пуха и перьев. Хорошо было в доме, уютно. Такой минималистичный прованс, толком без мебели, но с запахом дома и тепла. Час мы просто проболтали, сначала ни о чем, потом я рассказала подруге о галлюцинациях тогда зимой и по пути в Зеркальное. Аня смутилась, смотрела на меня обеспокоено веря и не веря одновременно, а потом ляпнула, что мне помимо бабки надо психиатру показаться. Я засмеялась, ведь переживать было больше не о чем.
– Пойдем, покажешь меня своей бабке, клянусь, говорить уважительно, улыбаться и не задавать глупых вопросов.
– Клянусь, ты лжешь, но пожалуйста, она не такая как все или как ты себе ее представляешь. Многое из того, что она мне рассказала оказалось правдой.
– Да? – я со скепсисом уставилась на подругу, – И как же ты это проверила? Она заставляла левитировать вещи при тебе или воскрешала мертвецов? А может быть порчу навела и человек замертво упал? И то, последнее вполне могло бы оказаться совпадением.
Аня посмотрела на меня просто испепеляющим на месте взглядом, поднялась с перины и довольно быстро понеслась к выходу, а я за ней. У дверей она молча протянула мне высокие резиновые сапоги, а я была вынуждена их послушно натянуть. Сама же она надела сапоги чуть моднее и я с удивлением узнала в них вот эту напускную московскую брендовость, если хотите можно и цумовостью назвать:
– Только не говори, что это Ботега и ты ходишь по лесам в сапогах за тысячу долларов?
– Я по-твоему после переезда должна была выкинуть все свои вещи, облачиться в сарафан, заплести волосы в косу и так ходить? Они качественные и выдержали уже ни один поход, не будь такой снобисткой. Тебе не идет. – отрезала подруга и переступила порог, а я пошла за ней. Мы быстро миновали последний дом на улице, прошли пару мелких прудов, посадки с ягодными кустарниками и оказались на улеске. Закат стремительно наступал и листья берез окрасились в темно-аметистовый, почти сиреневый оттенок, а за холмом позади нас небо приобретало мазки лососевого и оранжевого цвета. Аня остановилась на секунду, прислушалась и решительно прошла в лес, вбивая в землю свои модные сапоги.
