Глава 1. Соседушки
Летним жарким днем лучше всего чаёвничать в саду, надежно скрытым от постороннего взгляда густо разросшейся вдоль забора сиренью.
На дощатом столе красовался желтыми боками самовар, старый, еще дореволюционный. Был тут и чайный сервиз с райскими птицами, и пиала с халвой, полная сахарница и свежие пряники. Одним словом, всё, что вздумается душенькам двух благообразных старушек, чинно восседавших на табуретках.
Хозяйка сада, Юлия Сергеевна Кудесова, личность известная не только во всей Масловке, но далеко за границами всей Воронежской области, принимала соседку, Анну Федотовну Золотареву.
Эта маленькая бабулька, сидя на высоком табурете, вопреки почтенному возрасту курила длинную массивную трубку. Ароматный дым крепкого табака висел над столом, окутывал ветки яблони, в этот совершенно безветренный день.
- Да что ж такое! – Юлия Сергеевна в сердцах хлопнула по столешнице, но большая зеленая муха успела улететь. Анна Федотовна поднесла чашку ко рту, пряча лукавую улыбку. Мухи исчезли, но их место быстро заняли пчелы. - Окаянные! – Юлия Сергеевна раздраженно отмахнулась от назойливого насекомого, зависшего над куском колотого сахара. – Сладу с ними нету! Тут, через два дома сосед улей завел.
- Все одно, лепота! – причмокнула Анна Федотовна, запивая пряник. – Садочек! … Можа объединимся?
- Сдались тута твои вертихвостки, табунами шастать стануть! – Юлия Сергеевна с нарастающим раздражением уставилась на муху, приземлившуюся на край стола. – Нюрка, я кому сказала!
Муха живо улетела.
- Так ведь мои клиенты тоже гостинцы носють! – как ни в чем ни бывало заметила Анна Федотовна, попыхивая темной трубкой.
Время от времени она подносила к глазам чайную чашку, любовно разглядывая причудливых райских птиц, с золотыми и лазурными перьями.
- Энтого и у меня хватат. Токмо гаданье тута ни к чему, пересуды пойдуть, навредить могуть.
- Эт кодыж бабьи нужды вредили-то? Мое занятье, чай, не противное!
- А толку-то! Врёшь поди больше, – Юлия Сергеевна отогнала пчелу.
- Чёй-то?! – возмутилась было Анна Федотовна, но ходу эмоциям не дала. – Всяко быват. Старею … Так ведь и у тебя не без греха.
- О профессоре упомнила что ля? – мигом насупилась Юлия Сергеевна. – Дело, дрянь было! Тама все нутро гнилью покрылось. Вот и помогла помереть спокойно.
- Ну да, … токмо он жениться собирался.
- А кто ему с три короба наобещал?
Бабки друг на друга посмотрели коршунами. Впрочем, Анна Федотовна первой отвела взгляд, засопела и снова поднесла ко рту трубку.
- Ты энто … не серчай, - легонько толкнула ее локтем Юлия Сергеевна. – Я тож не святая. … Давай-ка чё погорячее выпьем, я тя позвала не браниться. … Погодь! – Она сходила в дом и минут через пять притащила большую бутыль с темной жидкостью. – Вот ... рябиновка прошлогодняя.
- Цвет какой-то, … - заинтересованно пригляделась Анна Федотовна, откладывая трубку. Она никогда не отказывалась от спиртного.
- Эт я черноплодку добавила, - пояснила Юлия Сергеевна. – Много ее было, девать некуды … Хорошо бродила, долго! Перчатка на банке, тьфу, окаянная, ночами пужала растопыренной пятернёй!
- Крепкая, должно быть, - Анна Федотовна выплеснула на траву остатки чая. – Закусывать-то чем будем?
Юлия Сергеевна выложила из кармана халата душистую четвертинку черного и плоскую упаковку шпрот. Рижские, какие соседка уважала особо.
- За что пьем? – Анна Федотовна закинула ногу на ногу и легкомысленно качнула растоптанной сандалией.
Юлия Сергеевна некоторое время молчала. А потом принялась жаловаться на пустую жизнь, мол скука беспросветная, на дурные сны, как по ночам голыми руками давит куриные яйца. То воробьев косынкой ловит. А намедни привиделся шмат тухлого мяса, да так реально, что утром кинулась размораживать холодильник, чтобы не вонял.
- Не иначе, близится конец, - удрученно закончила она.
- Чей? – ухмыльнулась Анна Федотовна и отмахнулась. - Бормочешь, сама не знаешь, чего!
- Говорю тебе, в жизни назрел перелом, - возмутилась Юлия Сергеевна. – Цели нету.
- Эт у тебя-то?! – хохотнула Анна Федотовна.
И то сказать, смешно слышать подобное от знахарки. Но Юлия Сергеевна стояла на своем, уверенная в собственной бесполезности. На сие чудачество соседка только пожала плечами и подцепила пальцами масляную шпротину.
- Короче, задумала я обзавестись внучком, - заявила Юлия Сергеевна.
У Анны Федотовны рыбий хвост поперек горла чуть не встал:
- Сбрендила что ль? – вытаращилась она.
- Ты сперва дослушай, - Юлия Сергеевна разлила по чашкам маленько рябиновки. – Так вот, на чердаке скопилось у меня много всякого хлама…
- Нипочем не полезу! – тотчас ощетинилась Анна Федотовна, - Тащи свои тряпки на помойку. Складывать уже некуды! Нашла дуру, пыль твою глотать!
- Да погодь!
- А чё мне годить! Лесенка твоя проклятущая, трухлявая!
- Ну, упала ты, что с того? – фыркнула Юлия Сергеевна и пододвинула чашку соседке. – Не убилась же насмерть. … Давай выпьем.
Бабки опрокинули, крякнули, занюхали черной горбушечкой и быстро закусили рыбкой.
- Ядрёна! – поморщилась Анна Федотовна, но чувствовалось, что довольна.
- Сахар хороший был, - подняла палец Юлия Сергеевна. – И ягоды я не мыла, всякий раз о том твержу.
- Так ведь пыльно!
- Пересодь назад.
Анна Федотовна так и хлопнула себя по тощему колену:
- Эт цельно дерево что ля?! Ты в своем уме, моя рябина выше соседской яблони вымахала!
- Нашла беду, - Юлия Сергеевна взяла со стола большие щипцы и расколола самый крупный сахарный кусок. Живо собрала осколки в рот: - Посодь другую, в лесу рябины поди полно. – Она снова разлила настойку по чашкам, понемногу, чтобы хватило на глоток. Выпили. – Так вот, я и говорю, хлама у меня много всякого. Не перебивай! … Тетрадку одну сыскала. – Она подвинула ближе сверток, прихваченный из дому.
Это оказалась ни столько тетрадь, сколько книга, помятая, в кожаной обложке, без оглавления, бурая, точно призрак прошлых лет. Засаленные желтые страницы, истрепанные по краям, даже не шуршали, а переворачивались мягко, источая затхлый дух плесени. Уже не пересчитать скольких хозяев сменила эта книга.
Юлия Сергеевна раскрыла нужную закладку и ткнула узловатым пальцем в написанное.
Среди заговоров от хворей, всяких снадобий и наставлений, имелся способ изъятия клада, заклятого на крови. К способу прилагались пометки и добавления, среди коих выделялись два имени: «Яша» и «Гришка Лемехов».
Анна Федотовна выжидательно молчала. Яшкину историю, бедового внука Кондрата Кудесова, она знала плохо, понаслышке. Что-то связанное с убийством. Да и то, дело старое, темное, чего ради лиходея вспоминать? А вот Юлия Сергеевна прошлое своей семьи уважала и помнила. Правда, ее тогдашняя родня, в отличие от Кондрата Власьевича, жила не в Отрожках, а в Юрасовке, но случай одного из сыновей Анисьи считался почти приданием.
- Вот, хочу возвернуть Яшеньку на свет божий, тем пользу принесу, а то ведь деток у мени нету.
- Ну, удумала! – заморгала Анна Федотовна. – За энто надо выпить. – Она ловко ухватила большую бутыль и плеснула по чашкам. Запах фруктовой наливки раззадорил пчел совсем, так и осы пожаловали. – У, окаянные, пошли прочь! … А что там приключилося? - Анна Федотовна выпила.
Юлия Сергеевна лишь пригубила, давление и так пониженное, с черноплодкой лучше не шалить.
- Монашку, вишь, Яша приметил, - начала она рассказ.
* * *
Каждую осень Мария приходила к могиле отца на закате. Тятя преставился именно на исходе осеннего вечера. Точно в память о прошлом в этот день чаще всего шел дождь.
Мария долго сидеть не могла, время не позволяло, даже если случался законный роздых. Игуменья сама не скучала и остальным не давала, а дальней племяннице перепадало пуще всех.
Нет, тетка Евдокия Марию любила, эту кровинушку, по-своему, сурово, но любила, а потому на скотный двор не гоняла, колоть дрова не заставляла. Шитье, вышивание, уборка в трапезной и притворе, а иногда Мария мела дорожки в сухую теплую погоду. Бог не дал ей крепкого здоровья, щуплая, чувствительная к сквознякам и сырости. Да и ее мать вечно голодала, померла истощенная многочисленными родами, прихватив с собой самого младшего мальчика. Ее последние дети, все как один, росли хворые и слабые.
Отец, мужик не глупый, но слабохарактерный, с трудом управлялся с десятью отпрысками. Необиженный здоровьем, он сплавлял лес, ловко рубил надежные дома, да ладил телеги. Может судьба и улыбнулась если бы не пагубная страсть к водке. После смерти жены Семен вообще перестал что-либо замечать, вот под спиленный ствол и попал. Его сломало, смяло, точно щепку, ногами в землю по щиколоть вошел.
Разбежалось беспризорное семя, кто куда подался, Марию, как единственную девочку, соседка свела к троюродной тетке в Покровский монастырь.
Девка росла богобоязненной, да ладной; глядя на расцветающую красу мрачнела игуменья. За это Марии приходилось терпеть частые выговоры, оплеухи, часами молиться на коленях, точно виноватая. Сестры иногда шептались, будто игуменья держит за душой камень, оттого и лютует. Но податься было не куда, остальные материны сестры жили далеко в Сибири. Просиживая за рукоделием долгие часы, Мария мечтала бросить всё и с какой-нибудь подводой убежать-уехать в далекие края. Верилось: легкая жизнь возможна только вдали от Евдокии, с колокольчиками в волосах и студеной росой под ногами. Но держали Марию незримые путы, крепче любых цепей, надежнее самых высоких стен – страх перед миром и постриг, принятый не по своей воле, но для душевного покоя.
В свое время Петр Первый издал указ, запрещающий девкам, моложе тридцати лет, идти в монашки. Евдокия, видать все по той же душевной тайне, настояла на своем и закон, в конце концов, преступили.
Единственной отрадой для Марии оставалось неохотно данное позволение навещать родительские могилы, и на том спасибо.
Тетка поначалу беспокоилась, давала телегу и провожатого, идти-то не близко, расспрашивала после. Ни за одной монахиней такого присмотра не водилось. Марию Евдокия стерегла точно родную, но со временем ее бдительность притупилась, хватало забот у матушки-настоятельницы. В провожатые определялись невнимательные да рассеянные тетки или печник-конюх, слабый на глаза. Так и случилось, не заметил никто другой, как повадился приходить на погост наблюдатель. Высокий, темноглазый … пригожий?
Конечно, пригожий!
Природу в каменный мешок не запрешь, строгими постами, да запретами не убьешь. Для молодухи всякий парень люб, тем паче с ясной открытой улыбкой, с горделивой осанкой.
Никому Мария о нем не рассказывала, хранила мысли пуще сокровища.
Да по сути и не было между ними тайны. Близко не подходил, все больше молчком да издали глазел, а она со всей старательностью родительские могилы приглаживала.
Но однажды, он прошел близко, с той стороны кладбищенской ограды подмигнул. И тепло на груди от его внимания стало. А потом настал день изменивший жизнь. Сокол ненаглядный незаметно для прочих поздоровался и записочку кинул, газетный обрывок.
Надо же, грамотный оказался, знать не босяцкого роду-племени, хорошо!
* * *
- Скандальная история, - качнула головой Юлия Сергеевна. – Мне об том бабка говаривала. Энту монашку нашли по утру удушенной, ажно возле пирсов! Как тама оказалася? Яшка упирался, да сыскались свидетели. Евдокия его и прокляла.
- Откель жиж у нее така сила взялася? – усомнилась Анна Федотовна. – Можа она рожавшая, да дитя утеряла?
- Игуменья? … Ежели токмо девкой? – пожала плечами Юлия Сергеевна. – Но шуму было! Ажно весь Воронеж всколыхнулся, виданное ли дело: преступник вместе с могилой под землю провалился!
- Ну, таки проклясть токмо мать осиротевшая могёт, - со знанием дела заявила Анна Федотовна. – А что с ею сталося?
- Живьем замуровали. Токмо Евдокия-то, все одно была … - махнула Юлия Сергеевна. – Энто проклятие ее саму, наверняка, и убило. … Стоко силы! Не могло в обратку не ударить.
- Слышь, Юль, можа ну его, Яшку-то? Скока душ за собой утянул, да и сидит давно, поди одичал. Не достать легко энтого проклятого убивца. На крови он заклят?
- Нет, - Юлия Сергеевна придвинула ближе ветхий фолиант.- Тута приписки есть. … Во, Гришка Лемехов! Говорили, он с Яшкой на ножах был. А вот имя некой Тсеры, цыганка какая-то.
- Да ну! – недоверчиво покачала головой Анна Федотовна. – Зуб даю, цыганка с убивцем не спутается.
- Но Кондрат Власьевич ее имя вписал, - ткнула пальцем в запись Юлия Сергеевна. – По всему видеть, знал кто виноват. Читай: «Тсера переговорила проклятье Евдокии…» и дальше: «достать Яшу через сто пятьдесят лет в обмен на добровольную душу» И вообще, не на том он свете, а ближе. Так Зоренька говорит.
Анна Федотовна мигнула, ее лицо вытянулось, а потом как прорвало:
- Да не томи ж ты, карга эдакая!
- На Вознесенском погосте так и сидит до сих пор. Время как раз подошло. Не зря тетрадка именно теперя, сычас сыскалась, видать знак энто.
- И все одно не жилец, - неодобрительно качнула головой Анна Федотовна. – Дурное ты задумала. Смерть не забрала его, но при себе держит, а ты спорить с ею собираешься. – Она суеверно сплюнула через плечо и внезапно, со всего размаху, ударила по столу, убивая осу (Юлия Сергеевна подскочила) – Окаянная! Ты, Юль наперёд обдумай последствия. И скажи на милость, как жиж он средь нас будет, тело-то?
- Щит у меня есть, - беспечно пожала плечами Юлия Сергеевна. – Вона, Катерина Дмитриевна подмогнёт. Она все ведьмой хочет стать, дура, так что уговаривать не придется. А что до тела… труп подходящий и всех делов.
- Фу! - Анна Федотовна брезгливо передернулась и торопливо отломила корку от черного хлеба.
- Ты энтим и займешься, - безжалостно припечатала Юлия Сергеевна и соседка поперхнулась. – У тя кто-то из ритуальных услуг был. Здеся, у себя под боком я пригляжу, а на остальных уж постарайся.
- Хоронить-то хоронють, но все больше в урнах. Модно оно нынче, опять жиж мало места занимает и энта … экология.
- Мне нет дела до экологии, - отрезала Юлия Сергеевна. – Нужно свежее тело. – Она проследила напряженным взглядом за большой мухой.
- Позвоню, … поспроша?ю, - неохотно согласилась Анна Федотовна и помахала рукой отгоняя насекомое. – Ох, Юленька, а ну как не сладится, вдруг могильный камень Яшу назад звать станет?
- Кондрат Власьевич Зореньке наказывал искать не по лицу и возрасту, не наугад, а чтобы родимые пятна в нужных местах, значить, знал, что делает.
- Дела! - протянула было Анна Федотовна, как тут же встрепенулась: – Окаянная, пошто молчала, коли Зоренька ужо ищет?! – Она уже ничего не ела, поглощенная идеей. – А можа подыщем тело у кого из живых?
Конечно, живое тело, оно всяко лучше. Но любая смерть (надо еще будет уладить дело с добровольной душой). рано или поздно привлечет внимание общественности, а этого желательно не допускать. Возвращение Яши дело трудное, можно сказать ювелирное. Юлия Сергеевна знала случаи, когда душа не срасталась с чужим телом, и гибли обе стороны. Нет, рисковать нельзя, с мертвяком проще и надежнее.
Глава 2.Короткий рабочий день
Как же часто в жизни случается безответная любовь, и надо бы от нее избавиться, да сердцу не прикажешь. Маришка смотрела в монитор с открытым окном почты и ничего не видела.
