Солнечное утро за окном радовало глаз, побуждая узнать, как дела у Маришки?
Валентина Аркадьевна вежливо поздоровалась и рассказала, что Марина в тяжелом, но стабильном состоянии, прогнозы врачей обнадёживающие, так что повода для беспокойства нет.
- Александр, заходите в гости, - пригласила она на прощанье. – Мы будем рады вас видеть.
Счастье изливалось из динамика, окутывая теплом и надеждой.
Яков Прохорович плутал во мраке.
Временами он возвращался на кладбище, в хмурый, зябкий осенний день и при стечении народа вновь и вновь проваливался вместе с могилой Марией в черноту, под звук страшных слов игуменьи: «… во век не забыть о содеянном…»
О содеянном? … Кем?
Холод, липкая хмарь и пустота забытья. Именно, что пустота, тишина такой не бывает, ни шороха, ни скользящих теней… лишь полумрак, могилы и склепы, … камень Марии.
Нет!
Прочь! Прочь от сюда, к свету, к порывистому ветру, к веселому смеху девочки на велосипеде, к образу той незнакомки, необъяснимо напоминавшей Марию. … Кто она?
Яша боролся.
Он старался не упустить возможность ради нее, … ради мести. Жизнь, рано и незаслуженно отнятая, влекла калейдоскопом возможностей и чувств.
Главное не поддаться панике соседа.
Сержант бился, теснил изо всех сил, пытался оттолкнуть, спихнуть назад в липкий холодный мрак. Это естественно и не стоит досадовать, этого человека держали незаконченные дела: беременная жена, малолетняя дочь, работа, планы … Но его связь с земным телом таяла. Если бы не жгучее масло, прожигающее насквозь, выедающее внутренности, Яша не одолел бы соперника и сдался. Он устал.
Там, за пределами, свобода, легкость и радость нового бытия. А главное покой. Перспектив никто не понимает, пока живет. Просто сделать добровольно этот шаг страшно по причине возможной боли и неизвестности.
Сквозь бред и лихорадку пробиваются бабкины приказы «Борись! … Шибче! … Злись от всей мочи!»
Яша устал за сто пятьдесят лет мучений и ощущал лишь злость. Он всё слышал, как сквозь вату, откуда-то из далека, с трудом вычленяя советы поддержки из какофонии других слов и чужих воспоминаний.
Он видел женщину на море, алеющий закат и она на камне… от былой привлекательности ничего не осталось, но привычка не отпускала, ощущение стабильности, уверенности. … Дочка, наконец освоившая велосипед и радостно кричавшая с противоположного конца спортивной площадки, … суета, погоня по этажам за сбежавшими подростками … надоедливые старухи, замучившие ябедничеством и кляузами на соседей, … тунеядцы, алкоголики… И снова холодный осенний день … плачущая Павлина: «Это неправда!». Ее удерживает в толпе хмурый Митрий Савелич, отец. … Среди лиц нет Кондрата Власьевича, и надежда гаснет. … Он не успел вернуться из соседнего села. … «Яков Прохорович! … Держися, касатик! … Вертайси к нам! …»
Он проваливался в беспамятство, приходил в себя, снова тонул, ощущая бессильную злость на несправедливость.
Жестоко невиновного проклинать!
Жестоко оставить на свободе убийцу!
Яков Прохорович очнулся ранним вечером, над ним тут же склонилась головка Анны Федотовна, рядом опасно замаячил половник.
- Ты кто есть? – настороженно спросила она.
- Баб Нюр …
Ни раз и ни два этот половник опускался с поразительной скоростью.
Яша попытался отстраниться, он ощущал, как ноют синяки, стоит повести бровью или попытаться скосить глаза в сторону.
- Вот и славно! … Юль, наш касатик возвернулся! – крикнула гадалка себе через плечо, сунула в рот свою трубку и снова склонилась: - Хорошо ль ся чувствуешь?
Яша осторожно кивнул, все еще наблюдая за кухонным предметом. Сейчас он не испытывал приближения раздвоения сознания, может еще не время, а может повезло наконец.
Прибежала Юлия Сергеевна с банкой жгучего масла.
- Давай, намажу, - она активно мешала ложкой густую массу.
Даже на расстоянии ощущался жар, еще не остыло.
- Можа после, … погодим? - отшатнулся несчастный Яша. – Покуда в уборную схожу. – Он взял себя в руки и постарался показать решимость, в таких случаях ему старались не перечить.
- Куда годить! – возмутилась Юлия Сергеевна. – Эвон, на тебе лица нет!
- Одни синяки с вашими половниками, - проворчал Яша, легонько отпихнул бабку и пошатываясь отправился в туалет.
Старухи за спиной принялись друг перед дружкой молча гримасничать и жестикулировать, таким образом ругаясь.
- Где Зоренька? – через пару минут спросил Яша.
- Так я об сём и хотела сказать, - суетливо начала Юлия Сергеевна. – Сыскала наша красавица латифа! Хозяина он сменил, но высшим не сделалси. Толстяк рыжий мешает.
- Изолировать его и всех делов, - беззаботно предложила Анна Федотовна.
- Нет, - возразил ей Яша. – Не нужно лишних трупов, и так привлечем внимание.
- А я разве сказала? – удивилась гадалка. – Можа и … половником.
- Нет!
Анна Федотовна пожала плечами и отшвырнула свой половник, тот с грохотом покатился по полу; Яша проворно перешагнул через него.
Конечно, новость про латифа неприятная и придется еще ждать. Но … Яша прислушался к себе. Не было чувства отделенности, чужеродности, это как быть замурованным в бочке, отсутствие личного пространства, лишь насильственные границы чужой оболочки.
Нету!
Теперь Яша четко чувствовал тело, свое тело! Он врос, сроднился и окончательно вытеснил прежнего хозяина.
Михаила Дмитриевича, не стало.
Постояв возле распахнутого окна, Яша вдохнул глубоко жаркий летний воздух и довольно ухмыльнулся, хотелось кричать, бежать, действовать, … жить! Впрочем, улыбка быстро исказилась в злобную гримасу: этот мир, такой беззаботный и пустой, глупые лица, думающие только о своих проблемах, жрущие, гадящие и не ведающие о страхе безысходности, о нужде бытия.
Сто пятьдесят лет!
Яша в бешенстве взвыл. Чужие руки крепко схватили сзади, точно момент выжидали. Он попытался вырваться, но куда там! Баба Юля держала железной хваткой, стягивая за спиной локти. Не действовали вопли и пинки, она лишь чуть шире растопырила ноги, чтобы пятки попадали в подол юбки, минуя колени.
- Нюра! – громко звала она.
Острая игла воткнулась в плечо, мгновение, и легкая слабость начала сковывать тело.
Яша испугался возвращения чужой души, но помутнение не произошло.
Он отчаянно боролся с сонливостью, сидя за кухонным столом. А бабки спешно накрывали ужин. «Ты не серчай шибко» - лопотали они. – «Ежели набедокуришь тута, как прикажешь быть, дом-то чужой! Лекарство для покою, те на пользу, а то ведь навредить себе могёшь».
Горячая картошка поблескивала в тарелке масляным бочком, рядом с ней легли три сосиски. Чуть погодя на столе появилась тарелка со стопкой блинов.
- А ну как ехать придется? Ведь придется, а ты хворый опять. Тащить тя, медведя, по подъезду шибко неловко, тяжелый ты. Да и люди нехорошее подумают, - Анна Федотовна хихикнула, скрутила в трубочку блин и с аппетитом откусила. В основном именно она говорила, стараясь сгладить напряжение: - А хошь на ся глянуть? … Я постаралась на славу, красавец вышел!
- Эт ты про половник, со сковородкой? – поддел ее Яша, однако дождался небольшого круглого зеркальца и вытаращился на отражение.
Бледный, осунувшийся мужик, оплывший от синяков и кровоподтеков, со сросшимися на переносице бровями, усами и даже бакенбардами, а бородка … Она отчего-то росла за подбородком скрывая переход к шее, а сам подбородок оставался чистым!
Анна Федотовна выхватила, как фокусник, из-за спины жёванную кепку, ловко нацепила ее на онемевшего Яшу и пропела:
- Все робята в картузах,
А мой милый в кепке.
Проклятая кепка
Завлекает крепко!
Не веря глазам Яша потянулся потрогать поросль на лице. В той, в прошлой жизни усы только начали обозначаться, а тут такое и сразу!
- Глядый, не попорть, - предупредила гадалка, попыхивая трубкой. – Тута кое-чего приклеено, и покудова на рожу воду не плескай. - И выложила на стол паспорт на имя некоего Окунёва Игоря Степановича.
Яша смотрел на заросшего типа и с удивлением находил сходство со своим зеркальным отражением.
Как выяснилось позже, сержанта Уховёртова объявили в розыск, потому гадалка и негодовала на того рыжего, расспрашивавшего обо всем, из-за которого теперь появились лишние хлопоты.
- Приглядывать станем, - перебила ее Юлия Сергеевна, – латифа пасти. Зоренька тама рядом сычас, говорит, он торопится.
Стефан, действительно, тем же вечером явился перед новой хозяйкой во всей своей неукротимой красоте, с обнаженным рельефным торсом и в брюках, которые успел одеть перед Саниным нападением.
Может быть, стоило немного помедлить, спешка в таком деле не лучший советчик, но развитая интуиция говорила об опасности, ни сиюминутной, но скорой.
В первое мгновение Ксения, как и Маришка, усомнилась в своем здравомыслии, списав все на стресс. Но зачарованная голубыми глазами и ароматом розы, она бросилась в омут с головой в надежде забыть горе, предоставив родителям скорбеть о сыне в одиночку. Все неистраченная сила любви и заботы обрушилась на Стефана. Он попал к женщине не нуждающейся в опеке, такие сами стремятся опекать. Буквально на следующий день Ксения занялась его полным гардеробом, ведь вечером самолет улетает в Чехию.
Одетый в дорогой костюм, а не в наспех сшитую распашонку, латиф смотрел на новую хозяйку лучащимся взглядом, легко предугадывал желания и прося лишь об одном: «Люби меня, и я буду рядом всегда».
В силу хрупкого сложения Ксения слабела быстрее, но стараясь не замечать недомогания, литрами поглощая энергетики и кофе. Счастье переполняло душу, а большего для жизни и не надо, лишь бы этот заколдованный принц из детства никуда не уходил.
Следом за сладкой парочкой в Прагу отправились Юлия Сергеевна, Анна Федотовна и Яков Прохорович.
Старинный город Яше особо не приглянулся – слишком много народу. Да, наверное, готический Тынский храм неповторим, как и собор Святого Вита. Но всю прелесть и самобытность города можно постичь только в отсутствие толпы. Яша поднимавшийся на заре (привычка Михаила Дмитриевича), оставлял старух на боевом посту и бродил в одиночестве. Нет, не по известным местам, а по полупустым старым улочкам, разглядывая местных жителей, наблюдая пробуждение города, без сомнения прекрасного и загадочного.
Он пытался привыкнуть жить, пытался осознать себя среди людей, привыкал к солнцу, суете и шуму.
А дело с латифом потихонечку приближалось к логическому концу. Бабки старались не терять его из виду. Даже в гостинице поселились на том же этаже, через стенку. Зоренька курсировала между номерами выполняя роль соглядатая.
Большей частью Яша пребывал в напряжении, не всякому выпадает возможность наблюдать деятельность латифа наяву.
Интересно, как дедов родич своего поймал?
Вспоминался и дед Кондрат, старик обязательно одобрил бы такой редкий опыт.
Яша равнодушно следил, как самоуверенная девица бледнеет и дурнеет, зато всякий раз с мрачным удовлетворением отмечал перемены в латифе. Он видел не Стефана, но своё будущее тело, которое хорошело, на него заглядывались, им любовались. Сильный, красивый, молодой, может и стоило ждать сто пятьдесят лет, ради вот такого подарка. Жаль Павлина не увидит, но есть та незнакомка, и она жива! Яша довольно ухмыльнулся, представляя собственное явление перед ней.
На исходе второй недели Ксения более не появлялась ни в ресторане, ни на экскурсиях.
- Она покудова жива, - скрепуче комментировала Зоренька, сидя на столе, прислоненная головой к стене, разделяющей номера. – Завтра али позже, он станет высшим.
- Хорошо, ежели так скоро, нажрётся, меньше мороки будет. У Кондрата запись есть об том, - Юлия Сергеевна облегченно вздохнула и принялась деловито копаться в сумках. Через пару секунд Анна Федотовна получила небольшую коробку. Внутри обнаружилась чайная чашка с блюдцем, расписанные райскими птицами. Из того самого сервиза, на который гадалка часто смотрела с завистью. - Эт подарок, - скупо проговорила Юлия Сергеевна. – А ты, стало быть, придумай, дабы полиция к нам не прицепилася с трупом. Понимашь?
Анна Федотовна, смекнув в чем дело и просветлела лицом от азарта. Осторожно, любовно поставила чашку с блюдцем на тумбочку, такой красоты у нее еще не было. Потом огладила юбку, линялый берет, поправила шпильку на голове и отправилась к портье за телефонным справочником. Отыскав нужную информацию, гадалка пообещала скоро вернуться.
Ее не было до самой ночи, знахарка уже беспокоиться начала, как ни как чужой город. И куда старую понесло, хоть бы предупредила!
Анна Федотовна вернулась в гостиницу в сумерках с тяжелой сумкой в руках. Через минуту ее спутники в удивлении смотрели на пятилитровую канистру серной кислоты.
- И копать не придется, - улыбнулась маленькая старушка, намекая, что трупы можно утилизировать в ванной, не выходя из гостиницы. Как? Это уже ее забота.
* * *
Что может быть прекраснее, чем смерть от наслаждения? Он любил ее жадно и мучительно медленно, забирая мельчайшие крохи жизни. Ксения не ощущала боли или недомогания, она таяла и даже не догадывалась, что тает в прямом смысле. С последним вздохом страсть в ней взорвалась и беззвучно рассеялась в предутреннем воздухе.
Стефан тяжело скатился с иссохшего тела. Голова шла кругом, чуть подташнивало, казалось еще чуть и его разорвет на кусочки.
Конечно, не стоило спешить, рисковать, чтобы вот так обессиленно валяться, но страх подгонял. , слепое предчувствие не покидало ни на миг. Кто? Что? Почему? Неважно сейчас … Надо полежать, поспать.
Слепое предчувствие, не дававшее покоя, притупилось. Стефан пошевелился, пытаясь подняться, но куда там! Он превратился в бревно. Вредно столько жизненного нектара пить за раз, это как крепкое вино, что валит с ног, как наркотик, что лишает разума и превращает в растение.
Внезапно замок входной двери мягко щелкнул, на пороге появился рослый мужчина в желтой рубашке, расстегнутой на воспалено-красной груди. Что-то в нем было знакомое, возможно, из чьего-то сна, но вспомнить не получалось, мысли путались, превращаясь в кисель.
Яков Прохорович подхватил вялого безучастного латифа и быстро перенес в свой номер. А там Юлия Сергеевна уже закончила чертить на полу мелками круг и символы, Анна Федотовна расставляла горящие свечи.
Латифа свалили как мешок, рядом улегся Яков Прохорович.
Еще немного и он возродиться к жизни окончательно.
Прошло полгода.
Морозным зимним днем перед подъездом оздоровительного подмосковного санатория закрытого типа остановилось такси.
Саня выбрался из машины и, поправив куртку, взбежал по лестнице на просторное крыльцо. Нажав кнопку панели вызова, он приосанился и прокашлялся.
Переговорное устройство мигнуло, из маленького динамика прозвучало:
- Слушаю?
- Здравствуйте! Моя фамилия Кравцов. Я заказал у вас семейный номер. Моя супруга нуждается в длительном лечении.
Через пару минут высокая представительная женщина в медицинском халате вышла на встречу.
- Здравствуйте, Александр Андреевич! Добро пожаловать! – она вопросительно глянула на машину. - Ждем вас. Помощь требуется?
- Нет, нет, я сам, - Саня торопливо вернулся назад, открыл заднюю дверцу, и вынес на руках закутанную в плед Маришку. Она была уже не так слаба. Бледная, все еще худая, но жизнь ее покидать не собиралась, играя улыбкой на милом личике.
Валентина Аркадьевна вежливо поздоровалась и рассказала, что Марина в тяжелом, но стабильном состоянии, прогнозы врачей обнадёживающие, так что повода для беспокойства нет.
- Александр, заходите в гости, - пригласила она на прощанье. – Мы будем рады вас видеть.
Счастье изливалось из динамика, окутывая теплом и надеждой.
Глава 30. В Праге
Яков Прохорович плутал во мраке.
Временами он возвращался на кладбище, в хмурый, зябкий осенний день и при стечении народа вновь и вновь проваливался вместе с могилой Марией в черноту, под звук страшных слов игуменьи: «… во век не забыть о содеянном…»
О содеянном? … Кем?
Холод, липкая хмарь и пустота забытья. Именно, что пустота, тишина такой не бывает, ни шороха, ни скользящих теней… лишь полумрак, могилы и склепы, … камень Марии.
Нет!
Прочь! Прочь от сюда, к свету, к порывистому ветру, к веселому смеху девочки на велосипеде, к образу той незнакомки, необъяснимо напоминавшей Марию. … Кто она?
Яша боролся.
Он старался не упустить возможность ради нее, … ради мести. Жизнь, рано и незаслуженно отнятая, влекла калейдоскопом возможностей и чувств.
Главное не поддаться панике соседа.
Сержант бился, теснил изо всех сил, пытался оттолкнуть, спихнуть назад в липкий холодный мрак. Это естественно и не стоит досадовать, этого человека держали незаконченные дела: беременная жена, малолетняя дочь, работа, планы … Но его связь с земным телом таяла. Если бы не жгучее масло, прожигающее насквозь, выедающее внутренности, Яша не одолел бы соперника и сдался. Он устал.
Там, за пределами, свобода, легкость и радость нового бытия. А главное покой. Перспектив никто не понимает, пока живет. Просто сделать добровольно этот шаг страшно по причине возможной боли и неизвестности.
Сквозь бред и лихорадку пробиваются бабкины приказы «Борись! … Шибче! … Злись от всей мочи!»
Яша устал за сто пятьдесят лет мучений и ощущал лишь злость. Он всё слышал, как сквозь вату, откуда-то из далека, с трудом вычленяя советы поддержки из какофонии других слов и чужих воспоминаний.
Он видел женщину на море, алеющий закат и она на камне… от былой привлекательности ничего не осталось, но привычка не отпускала, ощущение стабильности, уверенности. … Дочка, наконец освоившая велосипед и радостно кричавшая с противоположного конца спортивной площадки, … суета, погоня по этажам за сбежавшими подростками … надоедливые старухи, замучившие ябедничеством и кляузами на соседей, … тунеядцы, алкоголики… И снова холодный осенний день … плачущая Павлина: «Это неправда!». Ее удерживает в толпе хмурый Митрий Савелич, отец. … Среди лиц нет Кондрата Власьевича, и надежда гаснет. … Он не успел вернуться из соседнего села. … «Яков Прохорович! … Держися, касатик! … Вертайси к нам! …»
Он проваливался в беспамятство, приходил в себя, снова тонул, ощущая бессильную злость на несправедливость.
Жестоко невиновного проклинать!
Жестоко оставить на свободе убийцу!
Яков Прохорович очнулся ранним вечером, над ним тут же склонилась головка Анны Федотовна, рядом опасно замаячил половник.
- Ты кто есть? – настороженно спросила она.
- Баб Нюр …
Ни раз и ни два этот половник опускался с поразительной скоростью.
Яша попытался отстраниться, он ощущал, как ноют синяки, стоит повести бровью или попытаться скосить глаза в сторону.
- Вот и славно! … Юль, наш касатик возвернулся! – крикнула гадалка себе через плечо, сунула в рот свою трубку и снова склонилась: - Хорошо ль ся чувствуешь?
Яша осторожно кивнул, все еще наблюдая за кухонным предметом. Сейчас он не испытывал приближения раздвоения сознания, может еще не время, а может повезло наконец.
Прибежала Юлия Сергеевна с банкой жгучего масла.
- Давай, намажу, - она активно мешала ложкой густую массу.
Даже на расстоянии ощущался жар, еще не остыло.
- Можа после, … погодим? - отшатнулся несчастный Яша. – Покуда в уборную схожу. – Он взял себя в руки и постарался показать решимость, в таких случаях ему старались не перечить.
- Куда годить! – возмутилась Юлия Сергеевна. – Эвон, на тебе лица нет!
- Одни синяки с вашими половниками, - проворчал Яша, легонько отпихнул бабку и пошатываясь отправился в туалет.
Старухи за спиной принялись друг перед дружкой молча гримасничать и жестикулировать, таким образом ругаясь.
- Где Зоренька? – через пару минут спросил Яша.
- Так я об сём и хотела сказать, - суетливо начала Юлия Сергеевна. – Сыскала наша красавица латифа! Хозяина он сменил, но высшим не сделалси. Толстяк рыжий мешает.
- Изолировать его и всех делов, - беззаботно предложила Анна Федотовна.
- Нет, - возразил ей Яша. – Не нужно лишних трупов, и так привлечем внимание.
- А я разве сказала? – удивилась гадалка. – Можа и … половником.
- Нет!
Анна Федотовна пожала плечами и отшвырнула свой половник, тот с грохотом покатился по полу; Яша проворно перешагнул через него.
Конечно, новость про латифа неприятная и придется еще ждать. Но … Яша прислушался к себе. Не было чувства отделенности, чужеродности, это как быть замурованным в бочке, отсутствие личного пространства, лишь насильственные границы чужой оболочки.
Нету!
Теперь Яша четко чувствовал тело, свое тело! Он врос, сроднился и окончательно вытеснил прежнего хозяина.
Михаила Дмитриевича, не стало.
Постояв возле распахнутого окна, Яша вдохнул глубоко жаркий летний воздух и довольно ухмыльнулся, хотелось кричать, бежать, действовать, … жить! Впрочем, улыбка быстро исказилась в злобную гримасу: этот мир, такой беззаботный и пустой, глупые лица, думающие только о своих проблемах, жрущие, гадящие и не ведающие о страхе безысходности, о нужде бытия.
Сто пятьдесят лет!
Яша в бешенстве взвыл. Чужие руки крепко схватили сзади, точно момент выжидали. Он попытался вырваться, но куда там! Баба Юля держала железной хваткой, стягивая за спиной локти. Не действовали вопли и пинки, она лишь чуть шире растопырила ноги, чтобы пятки попадали в подол юбки, минуя колени.
- Нюра! – громко звала она.
Острая игла воткнулась в плечо, мгновение, и легкая слабость начала сковывать тело.
Яша испугался возвращения чужой души, но помутнение не произошло.
Он отчаянно боролся с сонливостью, сидя за кухонным столом. А бабки спешно накрывали ужин. «Ты не серчай шибко» - лопотали они. – «Ежели набедокуришь тута, как прикажешь быть, дом-то чужой! Лекарство для покою, те на пользу, а то ведь навредить себе могёшь».
Горячая картошка поблескивала в тарелке масляным бочком, рядом с ней легли три сосиски. Чуть погодя на столе появилась тарелка со стопкой блинов.
- А ну как ехать придется? Ведь придется, а ты хворый опять. Тащить тя, медведя, по подъезду шибко неловко, тяжелый ты. Да и люди нехорошее подумают, - Анна Федотовна хихикнула, скрутила в трубочку блин и с аппетитом откусила. В основном именно она говорила, стараясь сгладить напряжение: - А хошь на ся глянуть? … Я постаралась на славу, красавец вышел!
- Эт ты про половник, со сковородкой? – поддел ее Яша, однако дождался небольшого круглого зеркальца и вытаращился на отражение.
Бледный, осунувшийся мужик, оплывший от синяков и кровоподтеков, со сросшимися на переносице бровями, усами и даже бакенбардами, а бородка … Она отчего-то росла за подбородком скрывая переход к шее, а сам подбородок оставался чистым!
Анна Федотовна выхватила, как фокусник, из-за спины жёванную кепку, ловко нацепила ее на онемевшего Яшу и пропела:
- Все робята в картузах,
А мой милый в кепке.
Проклятая кепка
Завлекает крепко!
Не веря глазам Яша потянулся потрогать поросль на лице. В той, в прошлой жизни усы только начали обозначаться, а тут такое и сразу!
- Глядый, не попорть, - предупредила гадалка, попыхивая трубкой. – Тута кое-чего приклеено, и покудова на рожу воду не плескай. - И выложила на стол паспорт на имя некоего Окунёва Игоря Степановича.
Яша смотрел на заросшего типа и с удивлением находил сходство со своим зеркальным отражением.
Как выяснилось позже, сержанта Уховёртова объявили в розыск, потому гадалка и негодовала на того рыжего, расспрашивавшего обо всем, из-за которого теперь появились лишние хлопоты.
- Приглядывать станем, - перебила ее Юлия Сергеевна, – латифа пасти. Зоренька тама рядом сычас, говорит, он торопится.
Стефан, действительно, тем же вечером явился перед новой хозяйкой во всей своей неукротимой красоте, с обнаженным рельефным торсом и в брюках, которые успел одеть перед Саниным нападением.
Может быть, стоило немного помедлить, спешка в таком деле не лучший советчик, но развитая интуиция говорила об опасности, ни сиюминутной, но скорой.
В первое мгновение Ксения, как и Маришка, усомнилась в своем здравомыслии, списав все на стресс. Но зачарованная голубыми глазами и ароматом розы, она бросилась в омут с головой в надежде забыть горе, предоставив родителям скорбеть о сыне в одиночку. Все неистраченная сила любви и заботы обрушилась на Стефана. Он попал к женщине не нуждающейся в опеке, такие сами стремятся опекать. Буквально на следующий день Ксения занялась его полным гардеробом, ведь вечером самолет улетает в Чехию.
Одетый в дорогой костюм, а не в наспех сшитую распашонку, латиф смотрел на новую хозяйку лучащимся взглядом, легко предугадывал желания и прося лишь об одном: «Люби меня, и я буду рядом всегда».
В силу хрупкого сложения Ксения слабела быстрее, но стараясь не замечать недомогания, литрами поглощая энергетики и кофе. Счастье переполняло душу, а большего для жизни и не надо, лишь бы этот заколдованный принц из детства никуда не уходил.
Следом за сладкой парочкой в Прагу отправились Юлия Сергеевна, Анна Федотовна и Яков Прохорович.
Старинный город Яше особо не приглянулся – слишком много народу. Да, наверное, готический Тынский храм неповторим, как и собор Святого Вита. Но всю прелесть и самобытность города можно постичь только в отсутствие толпы. Яша поднимавшийся на заре (привычка Михаила Дмитриевича), оставлял старух на боевом посту и бродил в одиночестве. Нет, не по известным местам, а по полупустым старым улочкам, разглядывая местных жителей, наблюдая пробуждение города, без сомнения прекрасного и загадочного.
Он пытался привыкнуть жить, пытался осознать себя среди людей, привыкал к солнцу, суете и шуму.
А дело с латифом потихонечку приближалось к логическому концу. Бабки старались не терять его из виду. Даже в гостинице поселились на том же этаже, через стенку. Зоренька курсировала между номерами выполняя роль соглядатая.
Большей частью Яша пребывал в напряжении, не всякому выпадает возможность наблюдать деятельность латифа наяву.
Интересно, как дедов родич своего поймал?
Вспоминался и дед Кондрат, старик обязательно одобрил бы такой редкий опыт.
Яша равнодушно следил, как самоуверенная девица бледнеет и дурнеет, зато всякий раз с мрачным удовлетворением отмечал перемены в латифе. Он видел не Стефана, но своё будущее тело, которое хорошело, на него заглядывались, им любовались. Сильный, красивый, молодой, может и стоило ждать сто пятьдесят лет, ради вот такого подарка. Жаль Павлина не увидит, но есть та незнакомка, и она жива! Яша довольно ухмыльнулся, представляя собственное явление перед ней.
На исходе второй недели Ксения более не появлялась ни в ресторане, ни на экскурсиях.
- Она покудова жива, - скрепуче комментировала Зоренька, сидя на столе, прислоненная головой к стене, разделяющей номера. – Завтра али позже, он станет высшим.
- Хорошо, ежели так скоро, нажрётся, меньше мороки будет. У Кондрата запись есть об том, - Юлия Сергеевна облегченно вздохнула и принялась деловито копаться в сумках. Через пару секунд Анна Федотовна получила небольшую коробку. Внутри обнаружилась чайная чашка с блюдцем, расписанные райскими птицами. Из того самого сервиза, на который гадалка часто смотрела с завистью. - Эт подарок, - скупо проговорила Юлия Сергеевна. – А ты, стало быть, придумай, дабы полиция к нам не прицепилася с трупом. Понимашь?
Анна Федотовна, смекнув в чем дело и просветлела лицом от азарта. Осторожно, любовно поставила чашку с блюдцем на тумбочку, такой красоты у нее еще не было. Потом огладила юбку, линялый берет, поправила шпильку на голове и отправилась к портье за телефонным справочником. Отыскав нужную информацию, гадалка пообещала скоро вернуться.
Ее не было до самой ночи, знахарка уже беспокоиться начала, как ни как чужой город. И куда старую понесло, хоть бы предупредила!
Анна Федотовна вернулась в гостиницу в сумерках с тяжелой сумкой в руках. Через минуту ее спутники в удивлении смотрели на пятилитровую канистру серной кислоты.
- И копать не придется, - улыбнулась маленькая старушка, намекая, что трупы можно утилизировать в ванной, не выходя из гостиницы. Как? Это уже ее забота.
* * *
Что может быть прекраснее, чем смерть от наслаждения? Он любил ее жадно и мучительно медленно, забирая мельчайшие крохи жизни. Ксения не ощущала боли или недомогания, она таяла и даже не догадывалась, что тает в прямом смысле. С последним вздохом страсть в ней взорвалась и беззвучно рассеялась в предутреннем воздухе.
Стефан тяжело скатился с иссохшего тела. Голова шла кругом, чуть подташнивало, казалось еще чуть и его разорвет на кусочки.
Конечно, не стоило спешить, рисковать, чтобы вот так обессиленно валяться, но страх подгонял. , слепое предчувствие не покидало ни на миг. Кто? Что? Почему? Неважно сейчас … Надо полежать, поспать.
Слепое предчувствие, не дававшее покоя, притупилось. Стефан пошевелился, пытаясь подняться, но куда там! Он превратился в бревно. Вредно столько жизненного нектара пить за раз, это как крепкое вино, что валит с ног, как наркотик, что лишает разума и превращает в растение.
Внезапно замок входной двери мягко щелкнул, на пороге появился рослый мужчина в желтой рубашке, расстегнутой на воспалено-красной груди. Что-то в нем было знакомое, возможно, из чьего-то сна, но вспомнить не получалось, мысли путались, превращаясь в кисель.
Яков Прохорович подхватил вялого безучастного латифа и быстро перенес в свой номер. А там Юлия Сергеевна уже закончила чертить на полу мелками круг и символы, Анна Федотовна расставляла горящие свечи.
Латифа свалили как мешок, рядом улегся Яков Прохорович.
Еще немного и он возродиться к жизни окончательно.
Эпилог.
Прошло полгода.
Морозным зимним днем перед подъездом оздоровительного подмосковного санатория закрытого типа остановилось такси.
Саня выбрался из машины и, поправив куртку, взбежал по лестнице на просторное крыльцо. Нажав кнопку панели вызова, он приосанился и прокашлялся.
Переговорное устройство мигнуло, из маленького динамика прозвучало:
- Слушаю?
- Здравствуйте! Моя фамилия Кравцов. Я заказал у вас семейный номер. Моя супруга нуждается в длительном лечении.
Через пару минут высокая представительная женщина в медицинском халате вышла на встречу.
- Здравствуйте, Александр Андреевич! Добро пожаловать! – она вопросительно глянула на машину. - Ждем вас. Помощь требуется?
- Нет, нет, я сам, - Саня торопливо вернулся назад, открыл заднюю дверцу, и вынес на руках закутанную в плед Маришку. Она была уже не так слаба. Бледная, все еще худая, но жизнь ее покидать не собиралась, играя улыбкой на милом личике.
