Это вино, привезенное из столицы, предназначалось для высокородных гостей ариса. Все остальные будут наслаждаться, томящимся здесь же, в погребе, в тутовых бочках, столовым вином, вызревшим в темных гномьих подвалах, но бывшим от этого ничуть не хуже на вкус, чем то, что сделано в королевских винодельнях.
Увидев мага, проницательная бонна Илария поняла, зачем тот явился. Отослав мальчика и сказав ему вернуться через десять минут, она жестом пригласила Ларума за дощатый столик для дегустации вин.
- Я уже встала в тот час, - начала она без всяких расспросов, - вы же знаете, я очень рано встаю.
Маг качнул головой, соглашаясь с бонной.
- Было еще темно, но я решила выглянуть в окно: посмотреть кончил ли идти снег. Рассвет только лизнул горизонт, а звезды и луна еще ярко виднелись на небе. Я засмотрелась серебристой игрой их лучей на снегу, как вдруг, одна звезда сорвалась и стала падать. Но не так, как обычно. Я много раз видела падающие звезды: вспыхнули и погасли. Эта была другая, она не гасла, а наоборот, становилась все ярче. Я поняла, она приближается, падает прямо на Замок. В страхе я зажмурила глаза, не в силах кричать, и так простояла несколько минут, но ничего не происходило. Когда же я решилась взглянуть, рассвет еще больше осветил горизонт, а звезды почти все погасли. Вы верите мне? – Илария закончила свой монолог вопросом и протянула Ларуму руку.
- Конечно, бонна, - маг легонько пожал женские пальчики. – Я вам верю.
- Но что это было? – голос Иларии дрожал. Видимо то, что она увидела на рассвете, очень ее взволновало.
- Будем думать, что это хороший знак! – загадочным тоном ответил маг. И подмигнув женщине, чем вызвал у скромницы бонны прилив крови к щекам, покинул погреб.
Ларум предполагал, что же такое увидела бонна Илария. Когда-то, в одной из древних книг он читал об этих очень редких созданиях. – Как же их называют? - с усилием припоминал маг, торопливо кивая на ходу всем, кого он встречал по пути в покои арисы. Усилия и хорошая память не подвели:
- Эвгали! Конечно! - от нахлынувшего чувства волнения он чуть было не выронил корзинку. – Как жаль, как жаль, - забормотал маг себе под нос. – Можно было попытаться его поймать.
Сейчас он хорошо вспомнил тот древний текст, повествующий об эвгалях, разумных субстанциях, неизвестно где обитающих и неизвестно откуда происходящих. Правда, в той книге упоминался загадочный артефакт Инсигния – потрясатель душ, якобы создающий эвгали, но все это было описано как-то туманно, нося скорее предположительный характер, чем утверждение.
В том старинном фолианте упоминалось так же о некоторых свойствах эвгалей. Пойманные в магические сосуды они представляли практически неиссякаемый источник энергии, и даже описывался случай владения эвгалем одним известным магом древности – Скаттербраном. Он, как и Ларум, был целителем. – И в придачу сумасшедшим, - добавил от себя маг. – Впрочем, я не лучше, - усмехнулся он в бороду, - если подумал, что мне удастся заполучить такое создание.
Дело в том, что эвгаль поймать было крайне сложно. При соприкосновении с любой поверхностью он взрывался, уничтожая ловца и превращая того в кучку пепла. Поэтому для ловли требовалось применение особых заклинаний. А их у Ларума не было.
«И все же, - думал он, - попытаться был смысл. Если не помочь бедному дитя, так хотя бы для других, благородных целей».
Каждый маг, выбравший своим долгом целительство, знал, что болезнь можно вылечить двумя способами. Первый способ заключался в снадобьях, приготовленных из трав и минералов. Порою этого было достаточно, чтобы победить любую человеческую хворь. Но бывали такие случаи, когда снадобья не приносили ощутимой пользы. Редкие болезни и сложные травмы требовали другого подхода, и тогда маг использовал собственную жизненную энергию, чтобы излечить больного. Такое лечение отнимало магическую силу целителя.
Бывало, что болезнь оказывалась неизлечимой, а рана смертельной. В таких случаях маг имел право отказать больному или его родственникам в лечении вторым способом. Запасы жизненной энергии, даже у сильнейших магов не бесконечны. Неразумный ее расход мог привести к плачевным последствиям для самого целителя. Ларум машинально глянул на свою ногу. Здесь, в Замке, лишь он один знал, что скрывается под мягкой кожей его правого сапога. Он снова отогнал давние, внезапно нахлынувшие воспоминания, и сосредоточил мысли на арисе.
- Бедное дитя, - маг глубоко вздохнул, поворачивая ключ в замочной скважине у двери, ведущей в покои арисы.
К сожалению, все его старания ни к чему не привели. Когда он, полгода назад, впервые увидел арису, сердце его встрепенулось от жалости к бедной крошке. Ему показалось – он сможет! Найдет способ вернуть ее к жизни. Это было так опрометчиво! Уже скоро Ларуму стало ясно, что девочку не вернуть.
В девятилетнем возрасте дочь ариса Вистана упала с лошади, потеряла сознание и впала в кому. Арис нанял лучших целителей королевства, и они действительно смогли помочь ребенку: девочка открыла глаза. Но отца ждал еще более жестокий удар. В этих глазах не было больше разума. Ее светлый юный ум уснул и не желал просыпаться.
Стыдливо пряча взгляд и бормоча, что помочь арисе уже невозможно, маги покинули Замок, оставив в сердце бедного отца лишь надежду на милосердие судьбы к его маленькой принцессе.
Ларум в те годы уже надолго обосновался в провинции, соседствующей с землями, принадлежащими арису Вистану. Маг жил одиноко, в хибаре, построенной для него местными рыбаками и крестьянами. Он добывал себе пропитание лечением, принимал роды у женщин, вправлял вывихи у детей, а порой не гнушался вылечить корову или захворавшую свинью, от чего слыл добросердечным, и был уважаем бедняками.
Вистану, о немного чудаковатом маге, поведал сам владелец этих земель, сосед и давний его друг, арис Колдер. Он рассказал, что целитель, имеет хорошую репутацию и обещал лично сопроводить друга к нему. Так завязалось знакомство Вистана и Ларума. Магу было предложено проживание в Замке, полное довольствие, достойная оплата и ко всему прочему очень неплохая библиотека. В ответ, неутешный отец желал лишь одного: вернуть любимую дочь.
- Она все, что осталось хорошего в моей жизни, - сказал он тогда Ларуму. – Ее мать, моя ненаглядная Дигна, умерла. Я не могу потерять еще и дочь. Если вы вернете ее, благодарность моя не будет знать предела. Вы станете мне братом!
Но шли месяцы. Ларум испробовал все известные ему способы и заклинания. Кроме того, Вистан раздобыл ему еще несколько очень редких книг по целительной магии. Последнюю из них, еще вчера внушавшую магу эфемерную надежду на то, что найдется ответ, он так и оставил лежать на рабочем столе.
- Придется признать свое поражение, - тихо сказал он самому себе. – Скоро арис Вистан приезжает из гномьих земель и как бы он ни мечтал, уезжая, что вернется домой и увидит полные счастья глаза своей маленькой принцессы, сбыться тому не дано. Мне же остается надеяться на его благосклонность и доброту.
Массивная дверь, обитая чеканным металлом, чуть слышно скрипнула. Щелкнул мудреный замок и Ларум остался один на один с арисой. Ее он не видел, в комнате было темно.
Кайса еще не была здесь сегодня. Видимо ее задержала новость об упавшей звезде. Маг хмыкнул, поставил корзинку на столик, прошел к окну и отдернул тяжелые портьеры, впустив в комнату яркое по-весеннему солнце.
За окном резвилась местная ребятня: лепила снежную бабу, кидалась снежками, валяла друг друга в липком снегу. Крепкие, румяные, они хохотали и смеялись, довольные жизнью, и этим прекрасным утром.
- Как жаль, - Ларум тяжко вздохнул, глядя в окно, - Но, ты уже никогда этого не увидишь, моя бедная девочка!
Он обернулся. Ариса все так же спокойно лежала в своей роскошной кровати. Глаза ее были открыты. И в них светился ум.
*Тон – уважительное обращение к любому волшебнику, магу
**арис – высокородный титул
Ей снилась леденящая бесконечность вакуума. Танцы в свете лучей горячей звезды. Эйфория свободы. Полет. А после горькое осознание безвозвратных потерь. Боль утраты, пронзавшая всю суть. И плачь. И легкое забытье. И видимый мир, что был хорошо знаком. И существа его населявшие. И размышления над их судьбами, и предназначением. И Источник. И зов! И метания в попытках вновь поймать утерянную связь.
Странный сон развеялся, оставив лишь рваные, размытые фрагменты и мысли вернулись к предстоящему дню. Грустная улыбка тронула губы. «Интересно, кто-то сегодня вспомнит о когда-то блистательной и несравненной Диве?». В памяти промелькнула вереница лиц и образов. «Их уже не осталось - тех, кто еще помнит меня молодой и красивой. Я умудрилась пережить всех».
Вдруг, до слез захотелось, чтобы в двери ее квартиры позвонили, и этот мелодичный звон, такой редкий в последние годы, разорвал, разбил путы опостылевшего одиночества. Пусть ненадолго, лишь на пару часов, эта комната наполнится людьми: поклонниками и журналистами. А она будет улыбаться им, принимать цветы, подарки и комплименты….
Плотные шторы не пропускали в комнату света, но слух уловил доносящийся с улицы шум. Город уже проснулся и жил своей привычной суетой. «Ну, что же, пора бы тоже начинать суетиться», - подумала было она, но тихий шорох открываемой двери отвлек ее от этих мыслей.
В комнату кто-то вошел. Молча она наблюдала, как темный силуэт задержался у стола, затем прошествовал дальше, к окну, отдернул тяжелые шторы, ярким светом впустив в комнату утро.
Человек долго глядел в окно, потом произнес что-то на певучем языке, и резко повернулся в ее сторону. Его лицо в этот момент было отмечено печатью грусти, будто там, за окном, происходило нечто трагическое. И еще он был очень странно одет: в атласную, голубого цвета рубаху, с широкими рукавами без манжет; узкие штаны, вправленные в высокие сапоги, подбитые темным мехом и шерстяную, темно-серую безрукавку, чуть длиннее колен.
Она всматривалась в него, замечая возраст, отмеченный крохотной морщинкой на переносице, благородной сединой в длинных, до плеч, волосах и такой же, как и волосы, серебристой, окладистой бороде, несущей явные следы заботливого ухода. Но как не напрягала память, ни вспомнить, ни узнать его не могла.
Молчаливая пауза длилась еще какое-то время, как вдруг, лицо его преобразилось: глаза округлились, а рот чуть приоткрылся в немом удивлении. Потом все это сменила радость. Настоящая, неподдельная. Он кинулся к ней, лопоча что-то непонятное, стал тормошить, схватил за руку, прижил ладонь к своим губам.
- Простите. Мне очень жаль, но я что-то не могу вас узнать, - призналась она и поразилась тому, что произнесла фразу альтом.
Радость с лица незнакомца исчезла.
- Ариса? – его брови взлетели вверх. Он задал вопрос, и это было слышно по тону.
- Черт возьми, что происходит? – сердитое возмущение, произнесенное детским голосом, прозвучало совершенно нелепо.
Мужчина покачал головой. Весь его вид теперь выражал недоумение. Он вскочил с кровати, обхватил голову руками и начал мерить шагами комнату, что-то возмущенно шепча и время от времени ударяя себя кулаком в лоб. Наконец, остановился и загадочно произнес:
- Эвгаль!
И снова замолк, вперившись в нее взглядом.
- Наверно я еще сплю. Нужно просто проснуться.
Но просыпаться, почему-то не хотелось. Во всем теле ощущалась поразительная легкость и, следуя за своей догадкой, она села и сдернула с себя шелковое розовое одеяло. Под ним скрывались худенькие ноги, прикрытые тонкой белоснежной сорочкой. Лишь ступни, с маленькими, аккуратными пальчиками выглядывали из-под кружевного подола.
- Я ребенок! – и это был не вопрос, а констатация факта.
Незнакомец подошел, сел рядом, на кровать, положил правую руку себе на грудь и четко произнес:
- Ларум.
Без сомнения, он представился.
- Очень приятно…. - она осеклась, вдруг с ужасом осознав, что не знает, как ее зовут.
- Тио Тарья, - пришел мужчина на помощь, назвав ее имя. - Ариса Тарья.
Почему-то казалось, что она должна реагировать на все происходящее как-то иначе. Например, устроить истерику или упасть в обморок. Но ни того ни другого делать совершенно не хотелось. Этот странный человек не вызывал ни страха, ни недоверия, лишь любопытство и… даже симпатию. Она вгляделась в него. Серые глаза смотрят мягко. Есть в них какая-то глубокая, затаенная грусть и… сила. Да, именно сила. Это взгляд человека сильного духом, но при этом несущего, глубоко в себе, скрываемую от всех ранимость. Губы чуть сжаты, их уголки затерялись в шелковистых, цвета благородной платины, усах. Орлиный нос, без единого изъяна. Такими носами обладают люди спокойные, уравновешенные и склонные к анализу. А еще целеустремленные натуры и замечательные собеседники.
«Интересно, - подумала она. – Откуда я это знаю? Знаю, что сейчас день и в окно льется солнечный свет. Знаю, что вот там стоит стол. Это кровать. Этот незнакомец - мужчина, а не женщина. Знаю все, но не знаю, кто я!».
Видимо, Ларум прочел смятение в ее глазах.
- Тио ариса Тарья, - медленно и четко произнес он.
- Ариса Тарья? – растерянно повторила она за ним и прислушалась к собственным ощущениям. Ничего. Но мужчина, кажется, так не считал.
- Дэй, дэй, - улыбка озарила его красивое лицо, сделав на десяток лет моложе. Он хотел сказать что-то еще, но неожиданно громкий стук вынудил прервать их общение: его вскочить и броситься к дверям, а ее инстинктивно нырнуть под одеяло. Однако любопытство вскоре пересилило. Высунув нос, она прислушалась. Ларум говорил с женщиной. К его баритону примешивалось густое контральто, и перед внутренним взором вырисовался образ высокой, пышногрудой красавицы.
Наконец, он вернулся, но уже не с пустыми руками и, водрузив свою ношу на кровать, аккуратно снял ажурную белоснежную салфетку. На серебряном подносе, в белой керамической миске дымилась манная каша. Вкусный запах защекотал ноздри, заставляя рот наполниться слюной, а желудок реагировать громким урчанием.
Мужчина понял все правильно: помог принять удобное положение, сел рядом, придвинул ближе поднос с едой, зачерпнул ложкой горячее содержимое и немного подул на него. Ложка медленно поплыла в направлении ее рта.
- Ну, это уж слишком! – запротестовала она, и отняла прибор.
Некоторое время он наблюдал за ней, словно это было не обыденным делом, а каким-то необыкновенным чудом. А каша была хороша: масляная и рассыпчатая, в меру сладкая, с приятным ванильным вкусом. Миска опустела очень быстро.
Но похоже, ее глаза оставались еще голодными. Ларум улыбнулся, поднялся с кровати и прошел к изящному геридону - удивительной красоты столику, на круглой, полированной поверхности которого стояла плетеная из лозы корзинка. Столик имел фигурные ножки, в форме львиных лап и выглядел настоящим произведением искусства. Почему-то она знала, что всегда ценила подобную роскошь и когда-то, даже мечтала о такой вещице. И чтобы обязательно это была не подделка, а настоящий раритет. И чтобы не просто вписывалась в интерьер комнаты, служа «музейным экспонатом» или своеобразным «le sujet» - говорящем о вкусе и возможно, немалом состоянии владельца, а использовалась, как обычный предмет мебели. Именно так, как здесь. Она потрясла головой, в надежде еще что-то вспомнить. Увы, память молчала.
Увидев мага, проницательная бонна Илария поняла, зачем тот явился. Отослав мальчика и сказав ему вернуться через десять минут, она жестом пригласила Ларума за дощатый столик для дегустации вин.
- Я уже встала в тот час, - начала она без всяких расспросов, - вы же знаете, я очень рано встаю.
Маг качнул головой, соглашаясь с бонной.
- Было еще темно, но я решила выглянуть в окно: посмотреть кончил ли идти снег. Рассвет только лизнул горизонт, а звезды и луна еще ярко виднелись на небе. Я засмотрелась серебристой игрой их лучей на снегу, как вдруг, одна звезда сорвалась и стала падать. Но не так, как обычно. Я много раз видела падающие звезды: вспыхнули и погасли. Эта была другая, она не гасла, а наоборот, становилась все ярче. Я поняла, она приближается, падает прямо на Замок. В страхе я зажмурила глаза, не в силах кричать, и так простояла несколько минут, но ничего не происходило. Когда же я решилась взглянуть, рассвет еще больше осветил горизонт, а звезды почти все погасли. Вы верите мне? – Илария закончила свой монолог вопросом и протянула Ларуму руку.
- Конечно, бонна, - маг легонько пожал женские пальчики. – Я вам верю.
- Но что это было? – голос Иларии дрожал. Видимо то, что она увидела на рассвете, очень ее взволновало.
- Будем думать, что это хороший знак! – загадочным тоном ответил маг. И подмигнув женщине, чем вызвал у скромницы бонны прилив крови к щекам, покинул погреб.
Ларум предполагал, что же такое увидела бонна Илария. Когда-то, в одной из древних книг он читал об этих очень редких созданиях. – Как же их называют? - с усилием припоминал маг, торопливо кивая на ходу всем, кого он встречал по пути в покои арисы. Усилия и хорошая память не подвели:
- Эвгали! Конечно! - от нахлынувшего чувства волнения он чуть было не выронил корзинку. – Как жаль, как жаль, - забормотал маг себе под нос. – Можно было попытаться его поймать.
Сейчас он хорошо вспомнил тот древний текст, повествующий об эвгалях, разумных субстанциях, неизвестно где обитающих и неизвестно откуда происходящих. Правда, в той книге упоминался загадочный артефакт Инсигния – потрясатель душ, якобы создающий эвгали, но все это было описано как-то туманно, нося скорее предположительный характер, чем утверждение.
В том старинном фолианте упоминалось так же о некоторых свойствах эвгалей. Пойманные в магические сосуды они представляли практически неиссякаемый источник энергии, и даже описывался случай владения эвгалем одним известным магом древности – Скаттербраном. Он, как и Ларум, был целителем. – И в придачу сумасшедшим, - добавил от себя маг. – Впрочем, я не лучше, - усмехнулся он в бороду, - если подумал, что мне удастся заполучить такое создание.
Дело в том, что эвгаль поймать было крайне сложно. При соприкосновении с любой поверхностью он взрывался, уничтожая ловца и превращая того в кучку пепла. Поэтому для ловли требовалось применение особых заклинаний. А их у Ларума не было.
«И все же, - думал он, - попытаться был смысл. Если не помочь бедному дитя, так хотя бы для других, благородных целей».
Каждый маг, выбравший своим долгом целительство, знал, что болезнь можно вылечить двумя способами. Первый способ заключался в снадобьях, приготовленных из трав и минералов. Порою этого было достаточно, чтобы победить любую человеческую хворь. Но бывали такие случаи, когда снадобья не приносили ощутимой пользы. Редкие болезни и сложные травмы требовали другого подхода, и тогда маг использовал собственную жизненную энергию, чтобы излечить больного. Такое лечение отнимало магическую силу целителя.
Бывало, что болезнь оказывалась неизлечимой, а рана смертельной. В таких случаях маг имел право отказать больному или его родственникам в лечении вторым способом. Запасы жизненной энергии, даже у сильнейших магов не бесконечны. Неразумный ее расход мог привести к плачевным последствиям для самого целителя. Ларум машинально глянул на свою ногу. Здесь, в Замке, лишь он один знал, что скрывается под мягкой кожей его правого сапога. Он снова отогнал давние, внезапно нахлынувшие воспоминания, и сосредоточил мысли на арисе.
- Бедное дитя, - маг глубоко вздохнул, поворачивая ключ в замочной скважине у двери, ведущей в покои арисы.
К сожалению, все его старания ни к чему не привели. Когда он, полгода назад, впервые увидел арису, сердце его встрепенулось от жалости к бедной крошке. Ему показалось – он сможет! Найдет способ вернуть ее к жизни. Это было так опрометчиво! Уже скоро Ларуму стало ясно, что девочку не вернуть.
В девятилетнем возрасте дочь ариса Вистана упала с лошади, потеряла сознание и впала в кому. Арис нанял лучших целителей королевства, и они действительно смогли помочь ребенку: девочка открыла глаза. Но отца ждал еще более жестокий удар. В этих глазах не было больше разума. Ее светлый юный ум уснул и не желал просыпаться.
Стыдливо пряча взгляд и бормоча, что помочь арисе уже невозможно, маги покинули Замок, оставив в сердце бедного отца лишь надежду на милосердие судьбы к его маленькой принцессе.
Ларум в те годы уже надолго обосновался в провинции, соседствующей с землями, принадлежащими арису Вистану. Маг жил одиноко, в хибаре, построенной для него местными рыбаками и крестьянами. Он добывал себе пропитание лечением, принимал роды у женщин, вправлял вывихи у детей, а порой не гнушался вылечить корову или захворавшую свинью, от чего слыл добросердечным, и был уважаем бедняками.
Вистану, о немного чудаковатом маге, поведал сам владелец этих земель, сосед и давний его друг, арис Колдер. Он рассказал, что целитель, имеет хорошую репутацию и обещал лично сопроводить друга к нему. Так завязалось знакомство Вистана и Ларума. Магу было предложено проживание в Замке, полное довольствие, достойная оплата и ко всему прочему очень неплохая библиотека. В ответ, неутешный отец желал лишь одного: вернуть любимую дочь.
- Она все, что осталось хорошего в моей жизни, - сказал он тогда Ларуму. – Ее мать, моя ненаглядная Дигна, умерла. Я не могу потерять еще и дочь. Если вы вернете ее, благодарность моя не будет знать предела. Вы станете мне братом!
Но шли месяцы. Ларум испробовал все известные ему способы и заклинания. Кроме того, Вистан раздобыл ему еще несколько очень редких книг по целительной магии. Последнюю из них, еще вчера внушавшую магу эфемерную надежду на то, что найдется ответ, он так и оставил лежать на рабочем столе.
- Придется признать свое поражение, - тихо сказал он самому себе. – Скоро арис Вистан приезжает из гномьих земель и как бы он ни мечтал, уезжая, что вернется домой и увидит полные счастья глаза своей маленькой принцессы, сбыться тому не дано. Мне же остается надеяться на его благосклонность и доброту.
Массивная дверь, обитая чеканным металлом, чуть слышно скрипнула. Щелкнул мудреный замок и Ларум остался один на один с арисой. Ее он не видел, в комнате было темно.
Кайса еще не была здесь сегодня. Видимо ее задержала новость об упавшей звезде. Маг хмыкнул, поставил корзинку на столик, прошел к окну и отдернул тяжелые портьеры, впустив в комнату яркое по-весеннему солнце.
За окном резвилась местная ребятня: лепила снежную бабу, кидалась снежками, валяла друг друга в липком снегу. Крепкие, румяные, они хохотали и смеялись, довольные жизнью, и этим прекрасным утром.
- Как жаль, - Ларум тяжко вздохнул, глядя в окно, - Но, ты уже никогда этого не увидишь, моя бедная девочка!
Он обернулся. Ариса все так же спокойно лежала в своей роскошной кровати. Глаза ее были открыты. И в них светился ум.
*Тон – уважительное обращение к любому волшебнику, магу
**арис – высокородный титул
*** Тон`ат – магическая школа (Круг). Ларум проходил обучение в Тон`ат Альпин – Белый Круг.
Глава 2
Ей снилась леденящая бесконечность вакуума. Танцы в свете лучей горячей звезды. Эйфория свободы. Полет. А после горькое осознание безвозвратных потерь. Боль утраты, пронзавшая всю суть. И плачь. И легкое забытье. И видимый мир, что был хорошо знаком. И существа его населявшие. И размышления над их судьбами, и предназначением. И Источник. И зов! И метания в попытках вновь поймать утерянную связь.
Странный сон развеялся, оставив лишь рваные, размытые фрагменты и мысли вернулись к предстоящему дню. Грустная улыбка тронула губы. «Интересно, кто-то сегодня вспомнит о когда-то блистательной и несравненной Диве?». В памяти промелькнула вереница лиц и образов. «Их уже не осталось - тех, кто еще помнит меня молодой и красивой. Я умудрилась пережить всех».
Вдруг, до слез захотелось, чтобы в двери ее квартиры позвонили, и этот мелодичный звон, такой редкий в последние годы, разорвал, разбил путы опостылевшего одиночества. Пусть ненадолго, лишь на пару часов, эта комната наполнится людьми: поклонниками и журналистами. А она будет улыбаться им, принимать цветы, подарки и комплименты….
Плотные шторы не пропускали в комнату света, но слух уловил доносящийся с улицы шум. Город уже проснулся и жил своей привычной суетой. «Ну, что же, пора бы тоже начинать суетиться», - подумала было она, но тихий шорох открываемой двери отвлек ее от этих мыслей.
В комнату кто-то вошел. Молча она наблюдала, как темный силуэт задержался у стола, затем прошествовал дальше, к окну, отдернул тяжелые шторы, ярким светом впустив в комнату утро.
Человек долго глядел в окно, потом произнес что-то на певучем языке, и резко повернулся в ее сторону. Его лицо в этот момент было отмечено печатью грусти, будто там, за окном, происходило нечто трагическое. И еще он был очень странно одет: в атласную, голубого цвета рубаху, с широкими рукавами без манжет; узкие штаны, вправленные в высокие сапоги, подбитые темным мехом и шерстяную, темно-серую безрукавку, чуть длиннее колен.
Она всматривалась в него, замечая возраст, отмеченный крохотной морщинкой на переносице, благородной сединой в длинных, до плеч, волосах и такой же, как и волосы, серебристой, окладистой бороде, несущей явные следы заботливого ухода. Но как не напрягала память, ни вспомнить, ни узнать его не могла.
Молчаливая пауза длилась еще какое-то время, как вдруг, лицо его преобразилось: глаза округлились, а рот чуть приоткрылся в немом удивлении. Потом все это сменила радость. Настоящая, неподдельная. Он кинулся к ней, лопоча что-то непонятное, стал тормошить, схватил за руку, прижил ладонь к своим губам.
- Простите. Мне очень жаль, но я что-то не могу вас узнать, - призналась она и поразилась тому, что произнесла фразу альтом.
Радость с лица незнакомца исчезла.
- Ариса? – его брови взлетели вверх. Он задал вопрос, и это было слышно по тону.
- Черт возьми, что происходит? – сердитое возмущение, произнесенное детским голосом, прозвучало совершенно нелепо.
Мужчина покачал головой. Весь его вид теперь выражал недоумение. Он вскочил с кровати, обхватил голову руками и начал мерить шагами комнату, что-то возмущенно шепча и время от времени ударяя себя кулаком в лоб. Наконец, остановился и загадочно произнес:
- Эвгаль!
И снова замолк, вперившись в нее взглядом.
- Наверно я еще сплю. Нужно просто проснуться.
Но просыпаться, почему-то не хотелось. Во всем теле ощущалась поразительная легкость и, следуя за своей догадкой, она села и сдернула с себя шелковое розовое одеяло. Под ним скрывались худенькие ноги, прикрытые тонкой белоснежной сорочкой. Лишь ступни, с маленькими, аккуратными пальчиками выглядывали из-под кружевного подола.
- Я ребенок! – и это был не вопрос, а констатация факта.
Незнакомец подошел, сел рядом, на кровать, положил правую руку себе на грудь и четко произнес:
- Ларум.
Без сомнения, он представился.
- Очень приятно…. - она осеклась, вдруг с ужасом осознав, что не знает, как ее зовут.
- Тио Тарья, - пришел мужчина на помощь, назвав ее имя. - Ариса Тарья.
Почему-то казалось, что она должна реагировать на все происходящее как-то иначе. Например, устроить истерику или упасть в обморок. Но ни того ни другого делать совершенно не хотелось. Этот странный человек не вызывал ни страха, ни недоверия, лишь любопытство и… даже симпатию. Она вгляделась в него. Серые глаза смотрят мягко. Есть в них какая-то глубокая, затаенная грусть и… сила. Да, именно сила. Это взгляд человека сильного духом, но при этом несущего, глубоко в себе, скрываемую от всех ранимость. Губы чуть сжаты, их уголки затерялись в шелковистых, цвета благородной платины, усах. Орлиный нос, без единого изъяна. Такими носами обладают люди спокойные, уравновешенные и склонные к анализу. А еще целеустремленные натуры и замечательные собеседники.
«Интересно, - подумала она. – Откуда я это знаю? Знаю, что сейчас день и в окно льется солнечный свет. Знаю, что вот там стоит стол. Это кровать. Этот незнакомец - мужчина, а не женщина. Знаю все, но не знаю, кто я!».
Видимо, Ларум прочел смятение в ее глазах.
- Тио ариса Тарья, - медленно и четко произнес он.
- Ариса Тарья? – растерянно повторила она за ним и прислушалась к собственным ощущениям. Ничего. Но мужчина, кажется, так не считал.
- Дэй, дэй, - улыбка озарила его красивое лицо, сделав на десяток лет моложе. Он хотел сказать что-то еще, но неожиданно громкий стук вынудил прервать их общение: его вскочить и броситься к дверям, а ее инстинктивно нырнуть под одеяло. Однако любопытство вскоре пересилило. Высунув нос, она прислушалась. Ларум говорил с женщиной. К его баритону примешивалось густое контральто, и перед внутренним взором вырисовался образ высокой, пышногрудой красавицы.
Наконец, он вернулся, но уже не с пустыми руками и, водрузив свою ношу на кровать, аккуратно снял ажурную белоснежную салфетку. На серебряном подносе, в белой керамической миске дымилась манная каша. Вкусный запах защекотал ноздри, заставляя рот наполниться слюной, а желудок реагировать громким урчанием.
Мужчина понял все правильно: помог принять удобное положение, сел рядом, придвинул ближе поднос с едой, зачерпнул ложкой горячее содержимое и немного подул на него. Ложка медленно поплыла в направлении ее рта.
- Ну, это уж слишком! – запротестовала она, и отняла прибор.
Некоторое время он наблюдал за ней, словно это было не обыденным делом, а каким-то необыкновенным чудом. А каша была хороша: масляная и рассыпчатая, в меру сладкая, с приятным ванильным вкусом. Миска опустела очень быстро.
Но похоже, ее глаза оставались еще голодными. Ларум улыбнулся, поднялся с кровати и прошел к изящному геридону - удивительной красоты столику, на круглой, полированной поверхности которого стояла плетеная из лозы корзинка. Столик имел фигурные ножки, в форме львиных лап и выглядел настоящим произведением искусства. Почему-то она знала, что всегда ценила подобную роскошь и когда-то, даже мечтала о такой вещице. И чтобы обязательно это была не подделка, а настоящий раритет. И чтобы не просто вписывалась в интерьер комнаты, служа «музейным экспонатом» или своеобразным «le sujet» - говорящем о вкусе и возможно, немалом состоянии владельца, а использовалась, как обычный предмет мебели. Именно так, как здесь. Она потрясла головой, в надежде еще что-то вспомнить. Увы, память молчала.
