Уже несколько раз выпадал снег и по ночам держался легкий морозец. Дорога до поселка, где в одном из частных домов, вместе с семьей, квартировался подполковник, занимала от силы минут пятнадцать.
Нас встретила ухоженная, симпатичная женщина лет сорока пяти. К моему появлению она отнеслась довольно дружелюбно и даже предложила чай.
- Успеется, Даша, - хозяин провел меня сразу в гостиную и показал телевизор.
Скоро я позвала его.
- Вот Андрей Петрович, все работает.
- Ты Серебрянская гений!
- Да, нет. Просто пульт подключается сначала в англоязычном меню, а дальше все уже на русском. Сложнее, если бы ваш телевизор не был предназначен для российского рынка, тут уже без специальных знаний не обойтись и толку от моего английского бы не было.
- Не скромничай. Серебрянская. Чай с пирогами ты заслужила.
А на кухне меня ждал сюрприз.
- Беллочка, - сидящая за столом женщина всплеснула руками, и я с удивлением узнала в ней мою давнюю попутчицу, Дарью Петровну.
- Похудела-то как, бедная, - качала она головой, рассматривая меня. – Вот, значит, как свиделись!
Слова были излишни, и все со мной ей стало понятно.
- А я вот, в гости, к брату заехала. Племянницу повидать.
Я оглянулась в поисках той, о ком она говорила.
- В школе она еще. Не пришла.
- Присаживайся, - хозяйка дома налила мне чай в симпатичную, расписную чашку, подвинула ближе тарелку с пирогами. Сам начальник оставил нас, предупредив, что у меня есть полчаса до возвращения в колонию.
- А знаешь, Даша, - обратилась Дарья Петровна к жене подполковника, своей снохе и тезке. – Беллочка пишет книжки. Как раз, как ты любишь. Про шуры-муры, - она засмеялась и покрутила пальцами над головой.
- Да-а, - с любопытством протянула хозяйка дома. – А как ваша фамилия? – она перешла на «вы», наверно сразу проникшись уважением к моей писательской деятельности.
- Серебрянская.
- Белла Серебрянская? – по ее глазам я поняла, что с моим творчеством она явно знакома.
- Подождите, - Даша подскочила и выбежала из кухни. Через минуту она вернулась. В ее руках я увидела книгу в знакомой обложке. Именно ей, полгода назад я любовалась с экрана своего нетбука. Женщина протянула книгу:
- Белла, автограф, пожалуйста! – в ее глазах плескалось восхищение и счастье.
Я взяла книжку в руки. Да, не так представлялся мне этот момент. Моя первая книга вышла, но не с кем было разделить это радостное событие. Спасибо Алке, которая согласилась стать моим поверенным и взвалила на себя все дела с издательством, ведь Антону я так ничего и не сказала.
От подступивших слез текст расплывался. Я черкнула на титульном листе что-то банальное и расписалась. Мокрая соленая капля сорвалась и шлепнулась на страницу, чуть не испортив мой первый в жизни автограф.
- Простите, - я вытерла слезы. – Неожиданно как-то.
Они поняли.
Наступил Новый год. Антон так и не ехал и не вез Киру. Он часто не брал трубку, а потом оправдывался своей сильной занятостью. Злило, что он «забывал» класть деньги на мой телефон и на карту. Звонки отсюда в Москву были дорогие, а зарплата, что мне платили за работу – маленькая. Еще как то нужно было себя содержать, покупать продукты и необходимые для женщины мелочи. Спасибо тетушке, присылавшей каждый месяц мне денежный перевод. Но понятное дело, много дать она не могла. От издательства, пока, ничего не поступало. Да я и не надеялась на высокие продажи и гонорары.
До Киры я тоже все реже дозванивалась, и мне стало казаться, что дочка отдаляется от меня. Когда же удавалось с ней поговорить, все разговоры, в конце концов, сводились к тете Снежане: Снежана то, Снежана это. Снежана водила на выставку кошек, Снежана купила платье на Новогодний праздник. Мы со Снежаной пекли торт на ее, Снежанино День рождения.
Потом я тихо рыдала в подушку, что это не со мной она пекла торт, и не я водила ее на выставку, и не я радовалась, как прекрасна моя маленькая принцесса в новом наряде.
Однажды, уже после Нового года, проведенного тихо и скромно, в окружении таких же как я, к кому никто не приехал на праздник и таких, к кому просто некому было приехать, при телефонном разговоре с дочкой она спросила меня:
- Мам, а ты, правда, в тюрьме? Ты человека убила?
Это был удар ниже пояса. Я застыла, и мне казалось, что тело мое окаменело, а сердце пропустило несколько ударов.
- Кира, кто тебе такое сказал? – задыхаясь, спросила я у нее. – Тетя Снежана? Или папа?
- Снежана.
«Сука! Какая сука! Зачем?» - пронеслось в голове.
- Кира, – мне нужно было оставаться спокойной, и взяла себя в руки, сохранив доверительный тон. – Мама никого не убивала. И мама не в тюрьме.
- Почему ты тогда не приезжаешь?
- Я…. – в горле передавило, сжало. Мне не хватало воздуха. Слезы полились градом из глаз. – Я пока не могу, но я обещаю. Девочка моя! Я обещаю тебе, что мы скоро увидимся. Вы с папой приедете ко мне. Мы будем вместе. Все вместе, как раньше! Хорошо?
- Хорошо, - ее нежный, родной голосок звучал так близко, что сердце мое обливалось кровью, а душа кричала и билась, как птица в клетке. – Я люблю тебя, мамочка.
- И я! Я так тебя люблю, детка моя.
Мне нужно было прийти в себя после этого разговора. Через полчаса я набрала Снежанку. Гудки. Сброс.
-Ну, уж нет! - меня разобрала злость. - Марин, дай телефон позвонить. Потом сочтемся.
- Але, - услышала я голос бывшей одноклассницы.
- Это я.
Возникла пауза, она продолжила первая:
- Привет.
- Зачем ты сказала Кире? – вместо привета задала я.
- Да сказала! – в ее словах прозвучал вызов. – Рано или поздно она бы узнала.
- Но не от тебя, - прошипела я. – Какое ты право имела?
- Я заменила ей мать!
- Что? – у меня перехватило дыхание. – Да ты….
- Отдыхай! – она бросила трубку. Послышались гудки.
Трясущимися руками я набрала ее номер снова.
- Абонент недоступен. Попробуйте перезвонить позже.
В глазах потемнело.
- Белла, ты что? – заволновалась Маринка. А я смотрела в ее лицо и не видела. Свет будто померк, и я ослепла.
Резкий запах нашатыря ударил в нос и привел в чувство.
- Ну, подруга, ты и напугала, - Алевтина, Ритка и Маринка склонились надо мной.
- Что случилось? – мой голос был вялым и каким-то неживым.
- Ты в обморок упала, - сообщила Маринка.
- Слыш, подруга, - Ритка подозрительно уставилась на меня. – А ты не того?
- Третий месяц, - я опустила взгляд, будто в чем-то была виновата.
- Твою ж мать!
Новость о моей беременности, я хотела сообщить мужу. Лично, при встрече. Но у меня возникла проблема: Антон не ехал ко мне. А после злополучного разговора со Снежанкой он перестал брать трубку. Кирин телефон тоже молчал. Через несколько дней бесполезных попыток я позвонила Алке. Она ничего не знала, но обещала разузнать.
Спустя неделю, вся измаявшись, я наконец-то дождалась от нее звонка:
- Короче, - затараторила в своей манере Алка. – Антон молчит, Снежанка, твоя, тоже молчит.
- Она не моя, - перебила я подругу.
- Не важно, уже. Я попросила Левандовского, чтобы он у Антона спросил. Ну, ты понимаешь, по-дружески, по-мужски.
- И….
- Что?
- Алка!
- И ничего. Антон уверяет, что все в порядке. Адвокаты работают.
- А Кира?
- Не знаю.
- Алка, ты дуришь мне голову.
- Белка, давай я к тебе приеду-у, - заревела она. Это было неожиданно. Не помню, когда я в последний раз слышала ее рыдания.
- Конечно, - чувствуя что-то неладное в этом реве, согласилась я. – Буду ждать.
Алка приехала в самый разгар бурана, который не утихал вот уже сутки. Я добралась до поселка лишь к ночи – никак не могла получить от начальства разрешение.
Увидев меня в дверях, всю в снегу, продрогшую, она ахнула и схватилась за сердце. Потом бросилась мне на шею и разревелась.
- Алка, прекрати, - я устало опустилась на стул. Что-то в последнее время мне нездоровилось.
За окном выла вьюга и старый дом, часто сдаваемый в наем своими хозяевами для свиданий, скрипел и стонал словно живой. И мне пришло странное ощущение, что я и этот дом чем-то похожи.
- Кушать будешь?
Я просто кивнула головой.
Она уже давно накрыла стол. Я улыбнулась, увидев стоящую на вытершейся, старой клеенке, бутылку нашего с ней любимого Моет Шандон.
- Пир во время чумы, - вырвалось у меня.
Она не ответила на колкость. Открыла бутылку, разлила по граненым стаканам.
- Фужеров не нашла.
Я фыркнула, пригубила вино. Алка выпила залпом. Посмотрела на мой, почти полный стакан.
- Нельзя мне, - я отвела взгляд.
- Да я понимаю, - оживилась она. – Ладно тебе, у нас два выходных впереди. Выспишься!
Подруга поняла все по-своему.
Через час, уговорив почти всю бутылку, Алка наконец-то решилась на трудный разговор. Взгляд ее синих глаз не отрывался от моего лица, но я не видела в них пьяного блеска. Сегодня, по какой-то причине, вино на подругу не действовало.
- Белка, ты должна понимать, что не все в этой жизни зависит от мужиков, - начала она. - Вот ты – успешная писательница, скоро сможешь сама себя обеспечить. Мы с Левандовским, со своей стороны всегда тебя поддержим. Опять же Кира….
- Алка, не томи уже. Говори. Лучше горькая правда, чем….
Оказалось, что к правде я совсем не готова
- Снежанка переехала к вам, - выпалила Алка. – Антон везде появляется с ней под ручку. И я подозреваю….
- Нет! – мой стакан полетел на пол, но я даже не заметила этого. – Она всегда его не любила! Обзывала напыщенным фанфароном, терпеть не могла его. Это не правда. Слышишь! Ты врешь! Врешь!
Я что-то кричала еще. Обидное. Обзывала подругу. Я не верила. Не хотела верить в этот бред, который несла Алка. И наверно еще чуть-чуть, просто накинулась бы на нее, как дикая кошка, ведь в этот момент, она, казалось, была эпицентром моего несчастья. Но моя подруга оказалась умнее. В какой-то момент я увидела ее совсем близко. Лицо ее было спокойным и это взбесило меня еще сильнее. Кажется, я замахнулась, что бы дать ей пощечину. Но не успела.
- Что ты мне вколола? – мой голос звучал вяло и безразлично.
- Не бойся, с одного раза не привыкнешь.
Алка, буднично, как будто ничего не произошло, убирала со стола. Я валялась на диване, глядя в потолок.
- Ты что, знала?
- Предполагала, - она уже закончила и присев на краешек дивана взяла мою руку в свою.
- Белка, у тебя нервное истощение. Я таблетки тебе привезла. Пропьешь, легче станет.
- Нельзя таблетки. Запрещено.
- Я поговорю с начальником колонии, объясню ситуацию.
- Ты же не врач.
Она посмотрела с легким укором. Алка почти десять лет проработала медсестрой в клинике Соловьева. Опыт у нее был большой.
Я равнодушно смотрела в окно. За ним светило яркое, зимнее солнце. Ветки деревьев сверкали хрустальным инеем. Природа словно раскаялась за свой буйный нрав и дарила человечеству прекрасные дни.
Алка уехала и после ее отъезда в моей душе образовалась пустота. Она давила изнутри. Я чувствовала, как пустота эта ширится. Где-то, когда-то я читала, что человеческая душа обязательно должна быть чем-то наполнена, что не может пустота в душе длиться вечно, и понимала, что первой придет тоска, уже протянувшая свои холодные, липкие щупальца-нити к моему сердцу.
- Неважно выглядите, Серебрянская.
Голос подполковника вывел меня из транса, заставив отвести взгляд от окна. Молча и внимательно, будто видел впервые, начальник колонии рассматривал меня из-под очков. Отвечать ему совсем не хотелось.
- Андрей Петрович, вам что-то снова перевести.
Слова выходили почти шепотом, на выдохе. Я опустила веки, прячась от его цепких, всепроникающих, будто рентген, глаз. Зачем ему мои проблемы. Здесь у каждого своя драма.
- В точку, что называется, Белла Аркадьевна. Да не совсем, - он выбил дробь пальцами по столешнице.
«Удивительный человек», - подумала я. Странная манера подполковника резко переходить с «ты» на «вы» меня обескураживала.
- Хочу предложить вам Белла Аркадьевна, что называется, сменить сферу деятельности с хозяйственной на гуманитарную. А если быть точным, - он поднял ладонь, предупредив мой вопрос, - заняться репетиторством.
Наступила пауза. Начальник, явно изучал мою реакцию на свои слова. Через несколько секунд он продолжил:
- Дочка собирается сдавать английский, будь он неладен. А у нас, тут, как ты понимаешь, с хорошими педагогами большая проблема. Так как? - подполковник сделал вид, что просматривает какие-то бумаги.
- А у меня есть варианты?
- Конечно.
- Какие?
- Например, вернуться назад, на свиноферму.
- Ну, уж спасибо, - фыркнула я, понимая, что он блефует. Хотя….
- У тебя есть какие-то возражения? - интересно, мне показалось или подполковник немного занервничал. Странно думать, что я могла отказаться от подобной просьбы.
- Андрей Петрович, у меня нет возражений.
- Тогда может быть пожелания? – удивил он меня вопросом.
- Есть только желания. Пожеланий нет.
- Ну, так и я не волшебник, Серебрянская, чтобы желания выполнять, - хмыкнул подполковник. – Начнешь с понедельника, - резко перешел он к делу. – Три раза в неделю достаточно будет?
- Нужно смотреть уровень знаний девочки. Потом будет ясно.
- Вот и ладно!
Вика, дочка начальника колонии, оказалась скромной, симпатичной девятиклассницей, воспитанной в строгости и мне было приятно понимать, что на белом свете существуют такие чистые, «неисковерканные» интернетом дети, взахлеб читающие научную фантастику и классиков, и рассуждающие не о цвете и длине ногтей и волос, а о загадках Бытия и Вселенной. Четыре раза в неделю, на два часа я приезжала в поселок, для занятий с ней по английскому и мы довольно быстро нашли общий язык. Она оказалась способной и схватывала все на лету. Заниматься с ней было одно удовольствие, тем более что Петрович неплохо оплачивал эти занятия. С московскими ценами, конечно, было не сравнить, но по местным меркам вполне прилично. И на свиноферме, и в теплице заработок мой был много меньше. Товарки по общежитию даже стали называть меня «приблатненной». Я на это только отмахивалась, все больше замыкаясь в себе. Тоска заполнила ту самую пустоту в душе, и только уроки с Викой на время выводили меня из состояния меланхолии и уныния.
В основном, на занятия меня доставляли на личной машине начальника колонии. Но бывало, что его срочно куда-нибудь вызывали, и мне приходилось добираться самой - из поселка, два раза в день, ходила маршрутка – Газель.
Один из таких случаев еще сильнее разбередил мою душу, заставил плакать ночью в подушку.
- Ба, смотри, как у мамы машина!
Я вздрогнула и поискала глазами обладательницу голоса. Чуть впереди меня сидела женщина. Рядом с ней, глядя в окошко – девочка, лет восьми-девяти. Худенькие плечи. Русые волосы заплетены в косички и уложены вокруг головы.
Сердце вздрогнуло, затрепетало. Меня будто пронзила молния, и я чуть не выкрикнула имя своей дочки. Но звук застрял в горле и я, словно рыба, выброшенная на берег, лишь хватала воздух разгоряченным ртом.
- Вам плохо? - участливая соседка наклонилась к моему лицу. – Сердце?
- Нет-нет, - я замотала головой, не отводя взгляда от русоволосой детской головки. – Все в порядке. Душно!
Попутчица недоверчиво посмотрела, пожала плечами: в автобусе было довольно прохладно.
- Это мамина машина? – девочка, сидящая у окна, вновь задала вопрос и я осознала, что ошиблась, а мое временное помрачнение было лишь отголоском желания увидеть дочь. Конечно это была не она. Просто чужой ребенок, возраста Киры.
Нас встретила ухоженная, симпатичная женщина лет сорока пяти. К моему появлению она отнеслась довольно дружелюбно и даже предложила чай.
- Успеется, Даша, - хозяин провел меня сразу в гостиную и показал телевизор.
Скоро я позвала его.
- Вот Андрей Петрович, все работает.
- Ты Серебрянская гений!
- Да, нет. Просто пульт подключается сначала в англоязычном меню, а дальше все уже на русском. Сложнее, если бы ваш телевизор не был предназначен для российского рынка, тут уже без специальных знаний не обойтись и толку от моего английского бы не было.
- Не скромничай. Серебрянская. Чай с пирогами ты заслужила.
А на кухне меня ждал сюрприз.
- Беллочка, - сидящая за столом женщина всплеснула руками, и я с удивлением узнала в ней мою давнюю попутчицу, Дарью Петровну.
- Похудела-то как, бедная, - качала она головой, рассматривая меня. – Вот, значит, как свиделись!
Слова были излишни, и все со мной ей стало понятно.
- А я вот, в гости, к брату заехала. Племянницу повидать.
Я оглянулась в поисках той, о ком она говорила.
- В школе она еще. Не пришла.
- Присаживайся, - хозяйка дома налила мне чай в симпатичную, расписную чашку, подвинула ближе тарелку с пирогами. Сам начальник оставил нас, предупредив, что у меня есть полчаса до возвращения в колонию.
- А знаешь, Даша, - обратилась Дарья Петровна к жене подполковника, своей снохе и тезке. – Беллочка пишет книжки. Как раз, как ты любишь. Про шуры-муры, - она засмеялась и покрутила пальцами над головой.
- Да-а, - с любопытством протянула хозяйка дома. – А как ваша фамилия? – она перешла на «вы», наверно сразу проникшись уважением к моей писательской деятельности.
- Серебрянская.
- Белла Серебрянская? – по ее глазам я поняла, что с моим творчеством она явно знакома.
- Подождите, - Даша подскочила и выбежала из кухни. Через минуту она вернулась. В ее руках я увидела книгу в знакомой обложке. Именно ей, полгода назад я любовалась с экрана своего нетбука. Женщина протянула книгу:
- Белла, автограф, пожалуйста! – в ее глазах плескалось восхищение и счастье.
Я взяла книжку в руки. Да, не так представлялся мне этот момент. Моя первая книга вышла, но не с кем было разделить это радостное событие. Спасибо Алке, которая согласилась стать моим поверенным и взвалила на себя все дела с издательством, ведь Антону я так ничего и не сказала.
От подступивших слез текст расплывался. Я черкнула на титульном листе что-то банальное и расписалась. Мокрая соленая капля сорвалась и шлепнулась на страницу, чуть не испортив мой первый в жизни автограф.
- Простите, - я вытерла слезы. – Неожиданно как-то.
Они поняли.
***
Наступил Новый год. Антон так и не ехал и не вез Киру. Он часто не брал трубку, а потом оправдывался своей сильной занятостью. Злило, что он «забывал» класть деньги на мой телефон и на карту. Звонки отсюда в Москву были дорогие, а зарплата, что мне платили за работу – маленькая. Еще как то нужно было себя содержать, покупать продукты и необходимые для женщины мелочи. Спасибо тетушке, присылавшей каждый месяц мне денежный перевод. Но понятное дело, много дать она не могла. От издательства, пока, ничего не поступало. Да я и не надеялась на высокие продажи и гонорары.
До Киры я тоже все реже дозванивалась, и мне стало казаться, что дочка отдаляется от меня. Когда же удавалось с ней поговорить, все разговоры, в конце концов, сводились к тете Снежане: Снежана то, Снежана это. Снежана водила на выставку кошек, Снежана купила платье на Новогодний праздник. Мы со Снежаной пекли торт на ее, Снежанино День рождения.
Потом я тихо рыдала в подушку, что это не со мной она пекла торт, и не я водила ее на выставку, и не я радовалась, как прекрасна моя маленькая принцесса в новом наряде.
Однажды, уже после Нового года, проведенного тихо и скромно, в окружении таких же как я, к кому никто не приехал на праздник и таких, к кому просто некому было приехать, при телефонном разговоре с дочкой она спросила меня:
- Мам, а ты, правда, в тюрьме? Ты человека убила?
Это был удар ниже пояса. Я застыла, и мне казалось, что тело мое окаменело, а сердце пропустило несколько ударов.
- Кира, кто тебе такое сказал? – задыхаясь, спросила я у нее. – Тетя Снежана? Или папа?
- Снежана.
«Сука! Какая сука! Зачем?» - пронеслось в голове.
- Кира, – мне нужно было оставаться спокойной, и взяла себя в руки, сохранив доверительный тон. – Мама никого не убивала. И мама не в тюрьме.
- Почему ты тогда не приезжаешь?
- Я…. – в горле передавило, сжало. Мне не хватало воздуха. Слезы полились градом из глаз. – Я пока не могу, но я обещаю. Девочка моя! Я обещаю тебе, что мы скоро увидимся. Вы с папой приедете ко мне. Мы будем вместе. Все вместе, как раньше! Хорошо?
- Хорошо, - ее нежный, родной голосок звучал так близко, что сердце мое обливалось кровью, а душа кричала и билась, как птица в клетке. – Я люблю тебя, мамочка.
- И я! Я так тебя люблю, детка моя.
Мне нужно было прийти в себя после этого разговора. Через полчаса я набрала Снежанку. Гудки. Сброс.
-Ну, уж нет! - меня разобрала злость. - Марин, дай телефон позвонить. Потом сочтемся.
- Але, - услышала я голос бывшей одноклассницы.
- Это я.
Возникла пауза, она продолжила первая:
- Привет.
- Зачем ты сказала Кире? – вместо привета задала я.
- Да сказала! – в ее словах прозвучал вызов. – Рано или поздно она бы узнала.
- Но не от тебя, - прошипела я. – Какое ты право имела?
- Я заменила ей мать!
- Что? – у меня перехватило дыхание. – Да ты….
- Отдыхай! – она бросила трубку. Послышались гудки.
Трясущимися руками я набрала ее номер снова.
- Абонент недоступен. Попробуйте перезвонить позже.
В глазах потемнело.
- Белла, ты что? – заволновалась Маринка. А я смотрела в ее лицо и не видела. Свет будто померк, и я ослепла.
Резкий запах нашатыря ударил в нос и привел в чувство.
- Ну, подруга, ты и напугала, - Алевтина, Ритка и Маринка склонились надо мной.
- Что случилось? – мой голос был вялым и каким-то неживым.
- Ты в обморок упала, - сообщила Маринка.
- Слыш, подруга, - Ритка подозрительно уставилась на меня. – А ты не того?
- Третий месяц, - я опустила взгляд, будто в чем-то была виновата.
- Твою ж мать!
***
Новость о моей беременности, я хотела сообщить мужу. Лично, при встрече. Но у меня возникла проблема: Антон не ехал ко мне. А после злополучного разговора со Снежанкой он перестал брать трубку. Кирин телефон тоже молчал. Через несколько дней бесполезных попыток я позвонила Алке. Она ничего не знала, но обещала разузнать.
Спустя неделю, вся измаявшись, я наконец-то дождалась от нее звонка:
- Короче, - затараторила в своей манере Алка. – Антон молчит, Снежанка, твоя, тоже молчит.
- Она не моя, - перебила я подругу.
- Не важно, уже. Я попросила Левандовского, чтобы он у Антона спросил. Ну, ты понимаешь, по-дружески, по-мужски.
- И….
- Что?
- Алка!
- И ничего. Антон уверяет, что все в порядке. Адвокаты работают.
- А Кира?
- Не знаю.
- Алка, ты дуришь мне голову.
- Белка, давай я к тебе приеду-у, - заревела она. Это было неожиданно. Не помню, когда я в последний раз слышала ее рыдания.
- Конечно, - чувствуя что-то неладное в этом реве, согласилась я. – Буду ждать.
***
Алка приехала в самый разгар бурана, который не утихал вот уже сутки. Я добралась до поселка лишь к ночи – никак не могла получить от начальства разрешение.
Увидев меня в дверях, всю в снегу, продрогшую, она ахнула и схватилась за сердце. Потом бросилась мне на шею и разревелась.
- Алка, прекрати, - я устало опустилась на стул. Что-то в последнее время мне нездоровилось.
За окном выла вьюга и старый дом, часто сдаваемый в наем своими хозяевами для свиданий, скрипел и стонал словно живой. И мне пришло странное ощущение, что я и этот дом чем-то похожи.
- Кушать будешь?
Я просто кивнула головой.
Она уже давно накрыла стол. Я улыбнулась, увидев стоящую на вытершейся, старой клеенке, бутылку нашего с ней любимого Моет Шандон.
- Пир во время чумы, - вырвалось у меня.
Она не ответила на колкость. Открыла бутылку, разлила по граненым стаканам.
- Фужеров не нашла.
Я фыркнула, пригубила вино. Алка выпила залпом. Посмотрела на мой, почти полный стакан.
- Нельзя мне, - я отвела взгляд.
- Да я понимаю, - оживилась она. – Ладно тебе, у нас два выходных впереди. Выспишься!
Подруга поняла все по-своему.
Через час, уговорив почти всю бутылку, Алка наконец-то решилась на трудный разговор. Взгляд ее синих глаз не отрывался от моего лица, но я не видела в них пьяного блеска. Сегодня, по какой-то причине, вино на подругу не действовало.
- Белка, ты должна понимать, что не все в этой жизни зависит от мужиков, - начала она. - Вот ты – успешная писательница, скоро сможешь сама себя обеспечить. Мы с Левандовским, со своей стороны всегда тебя поддержим. Опять же Кира….
- Алка, не томи уже. Говори. Лучше горькая правда, чем….
Оказалось, что к правде я совсем не готова
- Снежанка переехала к вам, - выпалила Алка. – Антон везде появляется с ней под ручку. И я подозреваю….
- Нет! – мой стакан полетел на пол, но я даже не заметила этого. – Она всегда его не любила! Обзывала напыщенным фанфароном, терпеть не могла его. Это не правда. Слышишь! Ты врешь! Врешь!
Я что-то кричала еще. Обидное. Обзывала подругу. Я не верила. Не хотела верить в этот бред, который несла Алка. И наверно еще чуть-чуть, просто накинулась бы на нее, как дикая кошка, ведь в этот момент, она, казалось, была эпицентром моего несчастья. Но моя подруга оказалась умнее. В какой-то момент я увидела ее совсем близко. Лицо ее было спокойным и это взбесило меня еще сильнее. Кажется, я замахнулась, что бы дать ей пощечину. Но не успела.
- Что ты мне вколола? – мой голос звучал вяло и безразлично.
- Не бойся, с одного раза не привыкнешь.
Алка, буднично, как будто ничего не произошло, убирала со стола. Я валялась на диване, глядя в потолок.
- Ты что, знала?
- Предполагала, - она уже закончила и присев на краешек дивана взяла мою руку в свою.
- Белка, у тебя нервное истощение. Я таблетки тебе привезла. Пропьешь, легче станет.
- Нельзя таблетки. Запрещено.
- Я поговорю с начальником колонии, объясню ситуацию.
- Ты же не врач.
Она посмотрела с легким укором. Алка почти десять лет проработала медсестрой в клинике Соловьева. Опыт у нее был большой.
ГЛАВА 6.
Я равнодушно смотрела в окно. За ним светило яркое, зимнее солнце. Ветки деревьев сверкали хрустальным инеем. Природа словно раскаялась за свой буйный нрав и дарила человечеству прекрасные дни.
Алка уехала и после ее отъезда в моей душе образовалась пустота. Она давила изнутри. Я чувствовала, как пустота эта ширится. Где-то, когда-то я читала, что человеческая душа обязательно должна быть чем-то наполнена, что не может пустота в душе длиться вечно, и понимала, что первой придет тоска, уже протянувшая свои холодные, липкие щупальца-нити к моему сердцу.
- Неважно выглядите, Серебрянская.
Голос подполковника вывел меня из транса, заставив отвести взгляд от окна. Молча и внимательно, будто видел впервые, начальник колонии рассматривал меня из-под очков. Отвечать ему совсем не хотелось.
- Андрей Петрович, вам что-то снова перевести.
Слова выходили почти шепотом, на выдохе. Я опустила веки, прячась от его цепких, всепроникающих, будто рентген, глаз. Зачем ему мои проблемы. Здесь у каждого своя драма.
- В точку, что называется, Белла Аркадьевна. Да не совсем, - он выбил дробь пальцами по столешнице.
«Удивительный человек», - подумала я. Странная манера подполковника резко переходить с «ты» на «вы» меня обескураживала.
- Хочу предложить вам Белла Аркадьевна, что называется, сменить сферу деятельности с хозяйственной на гуманитарную. А если быть точным, - он поднял ладонь, предупредив мой вопрос, - заняться репетиторством.
Наступила пауза. Начальник, явно изучал мою реакцию на свои слова. Через несколько секунд он продолжил:
- Дочка собирается сдавать английский, будь он неладен. А у нас, тут, как ты понимаешь, с хорошими педагогами большая проблема. Так как? - подполковник сделал вид, что просматривает какие-то бумаги.
- А у меня есть варианты?
- Конечно.
- Какие?
- Например, вернуться назад, на свиноферму.
- Ну, уж спасибо, - фыркнула я, понимая, что он блефует. Хотя….
- У тебя есть какие-то возражения? - интересно, мне показалось или подполковник немного занервничал. Странно думать, что я могла отказаться от подобной просьбы.
- Андрей Петрович, у меня нет возражений.
- Тогда может быть пожелания? – удивил он меня вопросом.
- Есть только желания. Пожеланий нет.
- Ну, так и я не волшебник, Серебрянская, чтобы желания выполнять, - хмыкнул подполковник. – Начнешь с понедельника, - резко перешел он к делу. – Три раза в неделю достаточно будет?
- Нужно смотреть уровень знаний девочки. Потом будет ясно.
- Вот и ладно!
***
Вика, дочка начальника колонии, оказалась скромной, симпатичной девятиклассницей, воспитанной в строгости и мне было приятно понимать, что на белом свете существуют такие чистые, «неисковерканные» интернетом дети, взахлеб читающие научную фантастику и классиков, и рассуждающие не о цвете и длине ногтей и волос, а о загадках Бытия и Вселенной. Четыре раза в неделю, на два часа я приезжала в поселок, для занятий с ней по английскому и мы довольно быстро нашли общий язык. Она оказалась способной и схватывала все на лету. Заниматься с ней было одно удовольствие, тем более что Петрович неплохо оплачивал эти занятия. С московскими ценами, конечно, было не сравнить, но по местным меркам вполне прилично. И на свиноферме, и в теплице заработок мой был много меньше. Товарки по общежитию даже стали называть меня «приблатненной». Я на это только отмахивалась, все больше замыкаясь в себе. Тоска заполнила ту самую пустоту в душе, и только уроки с Викой на время выводили меня из состояния меланхолии и уныния.
В основном, на занятия меня доставляли на личной машине начальника колонии. Но бывало, что его срочно куда-нибудь вызывали, и мне приходилось добираться самой - из поселка, два раза в день, ходила маршрутка – Газель.
Один из таких случаев еще сильнее разбередил мою душу, заставил плакать ночью в подушку.
- Ба, смотри, как у мамы машина!
Я вздрогнула и поискала глазами обладательницу голоса. Чуть впереди меня сидела женщина. Рядом с ней, глядя в окошко – девочка, лет восьми-девяти. Худенькие плечи. Русые волосы заплетены в косички и уложены вокруг головы.
Сердце вздрогнуло, затрепетало. Меня будто пронзила молния, и я чуть не выкрикнула имя своей дочки. Но звук застрял в горле и я, словно рыба, выброшенная на берег, лишь хватала воздух разгоряченным ртом.
- Вам плохо? - участливая соседка наклонилась к моему лицу. – Сердце?
- Нет-нет, - я замотала головой, не отводя взгляда от русоволосой детской головки. – Все в порядке. Душно!
Попутчица недоверчиво посмотрела, пожала плечами: в автобусе было довольно прохладно.
- Это мамина машина? – девочка, сидящая у окна, вновь задала вопрос и я осознала, что ошиблась, а мое временное помрачнение было лишь отголоском желания увидеть дочь. Конечно это была не она. Просто чужой ребенок, возраста Киры.
