А потом исследовала две сауны и одну русскую баню — на дровах. А затем снова поплавала. После третьего захода по двум бассейнам погрелась в турецкой бане…
А потом сжало затылок. Что было ожидаемо. И сдавило виски.
Черт!
Юля торопливо поднялась к себе. Таблеток в борьбе с головной болью было исследовано немало, помогал лучше всего цитрамон. Но его не было! Не было ни в ноутбуке, ни в сумке. Юля дрожащими руками вытряхнула ее нутро прямо на кровать. Ни-че-го!
Как можно быть столь легкомысленной! Она всегда брала с собой двойной, а то и тройной запас, но таблетки, видимо, так и остались на работе.
Юля распотрошила кошелек и наконец нашла старую заначку. Раздавленную пополам одну-единственную таблетку.
Под окнами загорелась иллюминация, и Юля решила совместить все радости жизни. Прихватив воду и таблетку, она вышла на балкон. И тут грянул первый фейерверк. Да так, что Юлина рука дрогнула и бесценная таблетка упала вниз, под разукрашенную, ярко горящую елку. Как показалось Юле, сверкающую насмешливо.
Голову сдавило особенно сильно. Но все не так уж плохо. Все не может быть настолько плохо за день до Рождества. Дорожки чистые, таблетку можно отыскать! А еще можно попросить на рецепшн. С этого можно и начать!
Юля быстро натянула одежду и спустилась на первый этаж.
— Нам запрещено отдавать какие-либо таблетки постояльцам, — со скрытым злорадством в голосе произнесла портье.
— А купить? Мне нужен простой цитрамон! — взмолилась Юля.
— Вы вполне можете доехать до города. Рейсовый автобус уходит в шесть утра. Еще можно вызвать такси, часа через два оно должно прийти, — одними губами улыбнулась портье.
Юля, перестав рассматривать совершенную красавицу, зашипела от очередного приступа.
Пошатываясь и держась за стены, Юля побрела наружу. Так, ее окна прямо наверху. Значит, искомая таблетка — внизу. Здесь или здесь. Юля поискала в снегу. Потом чуть левее. Потом правее.
Все было напрасно.
Юля шагнула к елке, собрала побольше снега и прижала к вискам. Уселась прямо в сугроб и подняла голову к темному небу. Где-то вдалеке гремела музыка, веселились люди… Шевелиться было невозможно, боль не уходила, мучительно было даже двигать веками. И Юля закрыла глаза…
— Сколько вы уже тут сидите? — разбудил ее знакомый высокий голос.
Юля осторожно открыла один глаз, и боль опять ввинтилась в висок.
— Что вы тут делаете? — продолжали ее доставать.
— Голова! У меня ужасно болит голова! — пожаловалась она тишине, елке и скрипучему голосу начальства.
— Люди давно придумали таблетки как средство от головной боли! Или вы все еще живете в каменном веке?!
— Свою я урони-и-ила. Думала, найду, а она в снегу потерялась…
— Да почему вы не купили их?!
— Потому что вы запихали меня в тот отель, где нет аптеки, — всхлипнула она в нос. — И потому что… они предложили мне ехать до города. Я идти-то не могу. Может, у вас есть таблетки?
— Нет у меня таблеток. У меня не болит голова.
— Ни-ког-да?
— Никогда.
— Не болит голова у дятла. У других от вас головы болят, — ответила Юля и поразилась собственной наглости. — Ой…
Леонид Александрович водил ладонями по ее голове от ее висков к затылку. Горячая, колючая волна шла вслед за его руками — и боль становилась почти терпимой.
Настолько терпимой, что Юля даже смогла подняться на ноги и дойти до рецепшн.
— Согласно правилам нашего отеля, мы не имеем право продавать постояльцам какие бы то ни было таблетки.
Генеральный неотрывно смотрел на портье. Постукивал прямоугольником ключа по мраморной столешнице. Молчал, и мисс совершенство не выдержала.
— С другой стороны, если вашей даме грозит приступ мигрени, — недовольно добавила она, — я могу помочь. Но только как девушка — девушке. Только прошу вас, никому ни слова!
И протянула цитрамон.
Цитрамон!
Юлия проглотила две таблетки разом, жадно запив водой из протянутого стакана. Пошла до номера, цепляясь за мужскую руку и оставляя за собой мокрые следы от раскисшего снега.
— В баню бы тебя. Веничком попарить.
— Ой, только не в баню. Веничком — это хорошо-о-о, — еле шевелила языком Юля. — Только голова лопнет…
— Ясно. Применим способ номер два.
Вновь начали закрываться глаза. А руки и ноги — согреваться. Холод пошел выше, и Юлю затрясло.
— Сейчас-сейчас, — провел ключом Леонид Александрович, открывая дверь и затаскивая Юлю внутрь. — Надеюсь, ты меня утром не убьешь! Но если помрешь от переохлаждения, то заподозрить могут меня, так что я рискну.
— Это не мой номер! — увидела мужское пальто Юля.
— Неужто заметила? — преувеличенно удивился он.
— Как вы вообще тут оказались?
— Вернулся, — несколько торопливо ответил он.
— Чт-т-то вы со мной делаете?! — опешила Юля, клацая зубами.
— Спасаю, — закончил раздевать ее мужчина. Подхватил на руки, положил на кровать, улегся рядом совершенно голый и укрыл обоих двумя одеялами…
Было очень тепло. Даже жарко! Утренний розовый свет пробивался сквозь занавески.
— Леонид… — устыдилась вспомнившая все Юля. Имя понравилось, отчество неожиданно потерялось.
— Анита, — сквозь зубы выдавил Леонид, глядя на дверь.
— Что?! — повернулась туда же Юля.
В проеме двери стояла женщина. Ослепительно красивая, изысканно одетая, невероятно ухоженная. Она напомнила Юлии Анидаг из любимого фильма «Королевство кривых зеркал».
— Лёня! Ты! — наманикюренный пальчик Аниты-Анидаг указал в сторону Юли, а Леонид поморщился. — Променял меня — меня! — на эту замухрышку?!
Юля сразу вспомнила, что маникюр и педикюр она делает сама, волосы отросли, а макияжем она обычно пренебрегает.
— Анита, ты немного не вовремя, — спокойно ответил Леонид. Женщина поперхнулась и обратилась к Юле:
— А ты?.. Ты хоть знаешь, что это за человек? Знаешь, что он обожает срываться на свою долбанную работу с самого прекрасного отдыха? Ты знаешь, что мы три раза отменяли совместный отпуск за сутки до вылета?! С ним же невозможно жить! Он может заложить машину, чтобы выплатить зарплату! Ты знаешь, что это за чудовище?
— Люблю чудовищ! — выдавила улыбку Юлия. — Ты, видно, тоже, раз так сильно хочешь вернуть. Дорогой, так на чем мы остановились? — повернулась к Леониду, подтянула простыню, заглянула в расширившиеся янтарные глаза и поцеловала.
Она готова была ко всему, даже тому, что ее сейчас пырнут ножом в спину. Но дверь захлопнулась с грохотом выстрела, и стало очень тихо.
Юля отшатнулась от Леонида, а он спросил как ни в чем не бывало, будто не лежал голым рядом и не обнимал ее:
— Есть не хочешь?
— Как не хочу… Я вчера… — она закусила губу.
— Не ужинала? — резюмировал Леонид. — Забыла, как люди едят?
Так, сейчас надо срочно выбраться из чужой постели и из чужих объятий, но глаза!.. Его глаза оказались совсем рядом и выглядели еще страннее и загадочнее. Полупрозрачные и словно светящиеся. И он продолжал ее обнимать и она подолжала обнимать его…
Насколько он ее старше? Лет на десять-пятнадцать? Скорее худой, чем полный. Никакого животика, что она ненавидела в мужчинах. И пахнет! В машине пахло не освежителем, и им самим. Можно использовать в качестве рекламы. Юля хихикнула, а Леонид накрыл ее губы своими. Мысли вымерли, а молнии стали бить регулярно...
В конце концов, самый простой способ избавиться от соблазна — это поддаться ему, расслабленно думала Юля, когда звезды перестали взрываться под веками. Кажется, она совершенно непривычно для себя кричала. Потому что с Сергеем…. Да в топку Сергея! Ей всегда казалось, что это некрасиво и нехорошо, когда мужчина берет женщину сзади. Потому что не видит лица! Ну и пусть не видит, вновь хихикнула она. Зато как глубоко и как сильно двигается, касаясь ее тела своим. И держит руки на талии, и сжимает ягодицы, и ей хотелось его все сильнее и сильнее.
Он все еще обнимал Юлю, спокойно выдыхая ей в шею, и гладил спину.
Так, хватит воспоминать, а то они никогда не выберутся из постели! Даже корить себя за банальный служебный роман не хотелось. Все равно про нее завтра уже забудут.
— Ты огонь… Скажи что-нибудь, — развернул он ее к себе.
— Ты меня никогда не замечал, — прошептала Юля.
Фраза была идиотская и совершенно не подходящая после секса, но Леонид ответил:
— Юлия-Юлия! Когда-то я очень хотел начать за тобой ухаживать. Но ты тогда так крысилась на всех мужчин…
— Я? — удивленно приподнялась с постели Юля. — А, ну, наверное, это после разрыва с Сергеем.
— С чего это вдруг?
Юля запнулась. Что измены значат для Леонида? Когда неверностью Сергея пропахло все: женскими духами — одежда, шаловливыми смс-ками — телефон, лживыми словами — виноватые звонки «я задержусь», — она сорвалась, пошарила в телефоне почти-что-мужа и нашла фотографии. Откровенные. Устроила скандал первый раз в жизни и получила в ответ: «Это жизнь, привыкай». Но она привыкать не хотела и просто ушла.
— «Жена должна сидеть дома», — передразнила Юля. — А муж, видно, — гулять по клубам и бабам. «Когда я с кем-то сплю, это значит: мы трахаем, когда ты изменяешь: нас трахают».
— А что, Л — логика, — хмыкнул Леонид.
А Юля в первый раз после расставания с Сергеем не ощутила при звуке его имени ничего. Ни тянущей боли, ни сожалений, ни чувства вины. Рассмеялась от внезапно накатившего облегчения и похлопала по мужскому плечу.
— Тоже так считаешь?
— Я — нет. Анита — да.
Юля поперхнулась смехом. Все же для четверых одна, пусть даже роскошная двуспальная кровать в самом шикарном номере Логуса, показалась слишком тесной.
— Жена? — глянув исподлобья, спросила она. — То-то ты ее карточку заблокировал!
— Ох, Юлия-Юлия, вот и впрямь — горе от ума, — схватил он ее в охапку. — Подумай сама, с чего ради я бы стал просить о блокировке своего зама? Он заблокировал карточку на вход в наш офис, и только. Она любит закатывать истерики и ужом проникает куда угодно. А с тех пор, как в ее бошку втемяшилось, что она меня любит, истерики стали артистичными и показательными. Прямо душу в них вкладывает! Ну сама подумай, зачем мне подобное сопровождение на работе? А теперь я все же поел бы.
— Надеюсь, Анита не вернется?
— Не вернется. Она, знаешь ли, считает, что я сплю только с теми, кого люблю.
Юля притихла. Она не хотела занимать чужое место, а еще… выходит, начальник у них определенно любвеобильный.
— Мы просто переспали! Никакой любви! — встревожилась Юля, а Леонид фыркнул ей в волосы.
— Как тебе будет удобно, дорогая. Встретимся на завтраке!
Юля встала, сердито оглядела его, довольного, закуталась в халат — и пошла в свой номер. Одеваться.
Отель вполне оправдывал свое название. Верхний этаж занимал ресторан. Тут и правда было все, что душе угодно, но Юля поела торопливо привычную овсянку, шепнула сосредоточенно жующему Леониду: «Не в коня овес!» — на что получила резонный ответ: «Так у тебя есть чувство юмора! Где прятала?» — улыбнулась и отошла позвонить.
— Света, привет. С днем рождения тебя!
— Ой, Юля… Спасибо, я тут занята немного. Букет пришел от Леонида Александровича и приданое для ребенка.
— Здорово, — сухо произнесла Юля. — Везде успевает! Рада, что он тебе помогает. Все же это меньшее, что он может для тебя сделать.
— Чего? — прекрасно поняла ее намек Светлана. — Ну ты и дурында, Шевцова! Отец моего ребенка — Сашка. Мой одноклассник, первая любовь и полный обалдуй. А генерал мне просто помогает. А у тебя с ним что, роман?
— Нет, мы просто переспали, — ответила Юля и положила трубку.
Леонид улыбнулся ей так мягко, что защемило сердце.
Снег легким кружевом обрисовал каждую веточку, пуховым платком укутал землю.
— А давай погуляем? — осторожно попросила Юля, глядя на эту роскошь из окна ресторана.
— Погуляем? — удивился он так, словно Юля сказала что-то несуразное.
— Да, просто погуляем. Смотри, — махнула она рукой, — там начинается круговая тропинка длиной три километра. Если интересно, территория огорожена. Но, наверное, гулять без цели — это сущая глупость… — сникла Юля.
— А пошли! — неожиданно согласился Леонид.
И они пошли. Прислушивались к скрипу елей, оборачивались на падение снежных шапок, нагрузивших еловые лапы. Целовались и кидались снежками, падали в мягкие сугробы — и промокли до нитки.
— Ты совсем не страшный и совсем не вредный, — прошептала Юля, обернувшись к Леониду.
Выглянуло солнце, нестерпимо заискрился снег, и Леонид сощурился. Точно! Он всегда так щурился на яркий свет. Видно, поэтому всегда ходил в черных очках. А сейчас то ли не взял, то ли забыл.
Юля накрыла его глаза своими ладонями.
— Чего это? — спросил он, но рук не отнимал.
— Ты морщишься от солнца. Говорят, так легче. Подожди немного.
— Глаза болят от яркого света… По сетчатке когда-то царапнуло. Думал, ослепну. Раньше радужка была голубой, пожелтела после операций. Это было давно, еще в девяностые, когда взорвали машину. Ерунда.
Вот почему такой странный цвет глаз. Янтарный.
«Не жалеть! — шептала себе Юля. — Он взрослый мальчик, выжил. Проживет и дальше. Без нее и ее жалости. И без ее любви. Он и сам себя не жалеет. Как он сказал: е-рун-да. Не погиб же?»
— Зачем ты приехал?
— К тебе.
Солнце спряталось, словно вняв просьбе Юли. Она отняла ладони — и принялась быстро целовать щеки, глаза, подбородок, заросший мягкой щетиной. Обняла руками, прижалась к груди, ощущая, как бьется его сердце. Его руки легли на ее спину и затылок, притянули еще сильнее, ласково и неумолимо.
«Идиотка. Сущая идиотка».
— А ты…
— Что? — чуть не сказала было «счастлива» Юля.
— Тебе не надо на стрижку?
— Нет, не пойду!
— А надо.
— Хорошо, но ты — тоже!
— Что — я тоже?
— Подстрижешься покороче и побреешься! — Юлю распирало от веселья и собственной наглости.
— Тогда ты еще и покрасишься, как я попрошу.
— Договорились!
Снег вновь чертил что-то за окном салона. От утреннего безумия кружилась голова, не хотелось думать ни о чем. Юля прикрыла глаза, вспоминая теплые руки, странную ночь, чужое тепло и непривычную заботу. Сергей всегда досадовал на ее приступы мигрени, она приучилась скрывать их и даже ощущала себя виноватой за эту слабость…
Она задремала, а очнулась от того, что к плечу прикоснулись.
— Во-о-от, — произнес высокий знакомый голос. — И кто украл Юлию Валерьевну?
Юля вскинулась — и не узнала себя в зеркале. Привычные каштановые волны стали чуть короче и казались куда пышнее, а отдельные ярко-рыжие прядки выглядели так, словно солнышко из лета запуталось в волосах, да так и осталось. Холодные серо-голубые глаза потеплели, губы, искусанные за бурное утро, выделялись на лице. Кожа казалась не болезненно-бледной, а ослепительно белой.
— Ну-у-у… Даже не знаю…
— Нам нравится, — произнес Леонид и развернул ее кресло к себе. — Ведь нравится же?
— Ого! С тебя десять лет стряхнули?
Короткая стрижка приподняла жесткие черные волосы, упрямый подбородок стал виден четче, а желтые глаза непривычно сияли.
И еще один день и одна ночь прошли как во сне. Были и танцы, и ужин на крыше, а потом… Леонид спустился первым, а Юля чуть задержалась. У лифта из-за поворота вышла красавица Анита-Анидаг, шепнула: «Посмотри на выписку», — и пропала.
«511 и 512. Оплачено двое суток на семейную пару Воронцовых».
Юля тупо смотрела на бумагу, и мир раскалывался на части.
Генерал сам отдыхал именно тут. В соседнем номере, черт его подери! Вот чей взгляд ее преследовал первый день и сверлил затылок! Как она не догадалась, отчего у них номера расположены рядом? Это ведь плавало на поверхности.
А потом сжало затылок. Что было ожидаемо. И сдавило виски.
Черт!
Юля торопливо поднялась к себе. Таблеток в борьбе с головной болью было исследовано немало, помогал лучше всего цитрамон. Но его не было! Не было ни в ноутбуке, ни в сумке. Юля дрожащими руками вытряхнула ее нутро прямо на кровать. Ни-че-го!
Как можно быть столь легкомысленной! Она всегда брала с собой двойной, а то и тройной запас, но таблетки, видимо, так и остались на работе.
Юля распотрошила кошелек и наконец нашла старую заначку. Раздавленную пополам одну-единственную таблетку.
Под окнами загорелась иллюминация, и Юля решила совместить все радости жизни. Прихватив воду и таблетку, она вышла на балкон. И тут грянул первый фейерверк. Да так, что Юлина рука дрогнула и бесценная таблетка упала вниз, под разукрашенную, ярко горящую елку. Как показалось Юле, сверкающую насмешливо.
Голову сдавило особенно сильно. Но все не так уж плохо. Все не может быть настолько плохо за день до Рождества. Дорожки чистые, таблетку можно отыскать! А еще можно попросить на рецепшн. С этого можно и начать!
Юля быстро натянула одежду и спустилась на первый этаж.
— Нам запрещено отдавать какие-либо таблетки постояльцам, — со скрытым злорадством в голосе произнесла портье.
— А купить? Мне нужен простой цитрамон! — взмолилась Юля.
— Вы вполне можете доехать до города. Рейсовый автобус уходит в шесть утра. Еще можно вызвать такси, часа через два оно должно прийти, — одними губами улыбнулась портье.
Юля, перестав рассматривать совершенную красавицу, зашипела от очередного приступа.
Пошатываясь и держась за стены, Юля побрела наружу. Так, ее окна прямо наверху. Значит, искомая таблетка — внизу. Здесь или здесь. Юля поискала в снегу. Потом чуть левее. Потом правее.
Все было напрасно.
Юля шагнула к елке, собрала побольше снега и прижала к вискам. Уселась прямо в сугроб и подняла голову к темному небу. Где-то вдалеке гремела музыка, веселились люди… Шевелиться было невозможно, боль не уходила, мучительно было даже двигать веками. И Юля закрыла глаза…
— Сколько вы уже тут сидите? — разбудил ее знакомый высокий голос.
Юля осторожно открыла один глаз, и боль опять ввинтилась в висок.
— Что вы тут делаете? — продолжали ее доставать.
— Голова! У меня ужасно болит голова! — пожаловалась она тишине, елке и скрипучему голосу начальства.
— Люди давно придумали таблетки как средство от головной боли! Или вы все еще живете в каменном веке?!
— Свою я урони-и-ила. Думала, найду, а она в снегу потерялась…
— Да почему вы не купили их?!
— Потому что вы запихали меня в тот отель, где нет аптеки, — всхлипнула она в нос. — И потому что… они предложили мне ехать до города. Я идти-то не могу. Может, у вас есть таблетки?
— Нет у меня таблеток. У меня не болит голова.
— Ни-ког-да?
— Никогда.
— Не болит голова у дятла. У других от вас головы болят, — ответила Юля и поразилась собственной наглости. — Ой…
Леонид Александрович водил ладонями по ее голове от ее висков к затылку. Горячая, колючая волна шла вслед за его руками — и боль становилась почти терпимой.
Настолько терпимой, что Юля даже смогла подняться на ноги и дойти до рецепшн.
— Согласно правилам нашего отеля, мы не имеем право продавать постояльцам какие бы то ни было таблетки.
Генеральный неотрывно смотрел на портье. Постукивал прямоугольником ключа по мраморной столешнице. Молчал, и мисс совершенство не выдержала.
— С другой стороны, если вашей даме грозит приступ мигрени, — недовольно добавила она, — я могу помочь. Но только как девушка — девушке. Только прошу вас, никому ни слова!
И протянула цитрамон.
Цитрамон!
Юлия проглотила две таблетки разом, жадно запив водой из протянутого стакана. Пошла до номера, цепляясь за мужскую руку и оставляя за собой мокрые следы от раскисшего снега.
— В баню бы тебя. Веничком попарить.
— Ой, только не в баню. Веничком — это хорошо-о-о, — еле шевелила языком Юля. — Только голова лопнет…
— Ясно. Применим способ номер два.
Вновь начали закрываться глаза. А руки и ноги — согреваться. Холод пошел выше, и Юлю затрясло.
— Сейчас-сейчас, — провел ключом Леонид Александрович, открывая дверь и затаскивая Юлю внутрь. — Надеюсь, ты меня утром не убьешь! Но если помрешь от переохлаждения, то заподозрить могут меня, так что я рискну.
— Это не мой номер! — увидела мужское пальто Юля.
— Неужто заметила? — преувеличенно удивился он.
— Как вы вообще тут оказались?
— Вернулся, — несколько торопливо ответил он.
— Чт-т-то вы со мной делаете?! — опешила Юля, клацая зубами.
— Спасаю, — закончил раздевать ее мужчина. Подхватил на руки, положил на кровать, улегся рядом совершенно голый и укрыл обоих двумя одеялами…
Было очень тепло. Даже жарко! Утренний розовый свет пробивался сквозь занавески.
— Леонид… — устыдилась вспомнившая все Юля. Имя понравилось, отчество неожиданно потерялось.
— Анита, — сквозь зубы выдавил Леонид, глядя на дверь.
— Что?! — повернулась туда же Юля.
В проеме двери стояла женщина. Ослепительно красивая, изысканно одетая, невероятно ухоженная. Она напомнила Юлии Анидаг из любимого фильма «Королевство кривых зеркал».
— Лёня! Ты! — наманикюренный пальчик Аниты-Анидаг указал в сторону Юли, а Леонид поморщился. — Променял меня — меня! — на эту замухрышку?!
Юля сразу вспомнила, что маникюр и педикюр она делает сама, волосы отросли, а макияжем она обычно пренебрегает.
— Анита, ты немного не вовремя, — спокойно ответил Леонид. Женщина поперхнулась и обратилась к Юле:
— А ты?.. Ты хоть знаешь, что это за человек? Знаешь, что он обожает срываться на свою долбанную работу с самого прекрасного отдыха? Ты знаешь, что мы три раза отменяли совместный отпуск за сутки до вылета?! С ним же невозможно жить! Он может заложить машину, чтобы выплатить зарплату! Ты знаешь, что это за чудовище?
— Люблю чудовищ! — выдавила улыбку Юлия. — Ты, видно, тоже, раз так сильно хочешь вернуть. Дорогой, так на чем мы остановились? — повернулась к Леониду, подтянула простыню, заглянула в расширившиеся янтарные глаза и поцеловала.
Она готова была ко всему, даже тому, что ее сейчас пырнут ножом в спину. Но дверь захлопнулась с грохотом выстрела, и стало очень тихо.
Юля отшатнулась от Леонида, а он спросил как ни в чем не бывало, будто не лежал голым рядом и не обнимал ее:
— Есть не хочешь?
— Как не хочу… Я вчера… — она закусила губу.
— Не ужинала? — резюмировал Леонид. — Забыла, как люди едят?
Так, сейчас надо срочно выбраться из чужой постели и из чужих объятий, но глаза!.. Его глаза оказались совсем рядом и выглядели еще страннее и загадочнее. Полупрозрачные и словно светящиеся. И он продолжал ее обнимать и она подолжала обнимать его…
Насколько он ее старше? Лет на десять-пятнадцать? Скорее худой, чем полный. Никакого животика, что она ненавидела в мужчинах. И пахнет! В машине пахло не освежителем, и им самим. Можно использовать в качестве рекламы. Юля хихикнула, а Леонид накрыл ее губы своими. Мысли вымерли, а молнии стали бить регулярно...
В конце концов, самый простой способ избавиться от соблазна — это поддаться ему, расслабленно думала Юля, когда звезды перестали взрываться под веками. Кажется, она совершенно непривычно для себя кричала. Потому что с Сергеем…. Да в топку Сергея! Ей всегда казалось, что это некрасиво и нехорошо, когда мужчина берет женщину сзади. Потому что не видит лица! Ну и пусть не видит, вновь хихикнула она. Зато как глубоко и как сильно двигается, касаясь ее тела своим. И держит руки на талии, и сжимает ягодицы, и ей хотелось его все сильнее и сильнее.
Он все еще обнимал Юлю, спокойно выдыхая ей в шею, и гладил спину.
Так, хватит воспоминать, а то они никогда не выберутся из постели! Даже корить себя за банальный служебный роман не хотелось. Все равно про нее завтра уже забудут.
— Ты огонь… Скажи что-нибудь, — развернул он ее к себе.
— Ты меня никогда не замечал, — прошептала Юля.
Фраза была идиотская и совершенно не подходящая после секса, но Леонид ответил:
— Юлия-Юлия! Когда-то я очень хотел начать за тобой ухаживать. Но ты тогда так крысилась на всех мужчин…
— Я? — удивленно приподнялась с постели Юля. — А, ну, наверное, это после разрыва с Сергеем.
— С чего это вдруг?
Юля запнулась. Что измены значат для Леонида? Когда неверностью Сергея пропахло все: женскими духами — одежда, шаловливыми смс-ками — телефон, лживыми словами — виноватые звонки «я задержусь», — она сорвалась, пошарила в телефоне почти-что-мужа и нашла фотографии. Откровенные. Устроила скандал первый раз в жизни и получила в ответ: «Это жизнь, привыкай». Но она привыкать не хотела и просто ушла.
— «Жена должна сидеть дома», — передразнила Юля. — А муж, видно, — гулять по клубам и бабам. «Когда я с кем-то сплю, это значит: мы трахаем, когда ты изменяешь: нас трахают».
— А что, Л — логика, — хмыкнул Леонид.
А Юля в первый раз после расставания с Сергеем не ощутила при звуке его имени ничего. Ни тянущей боли, ни сожалений, ни чувства вины. Рассмеялась от внезапно накатившего облегчения и похлопала по мужскому плечу.
— Тоже так считаешь?
— Я — нет. Анита — да.
Юля поперхнулась смехом. Все же для четверых одна, пусть даже роскошная двуспальная кровать в самом шикарном номере Логуса, показалась слишком тесной.
— Жена? — глянув исподлобья, спросила она. — То-то ты ее карточку заблокировал!
— Ох, Юлия-Юлия, вот и впрямь — горе от ума, — схватил он ее в охапку. — Подумай сама, с чего ради я бы стал просить о блокировке своего зама? Он заблокировал карточку на вход в наш офис, и только. Она любит закатывать истерики и ужом проникает куда угодно. А с тех пор, как в ее бошку втемяшилось, что она меня любит, истерики стали артистичными и показательными. Прямо душу в них вкладывает! Ну сама подумай, зачем мне подобное сопровождение на работе? А теперь я все же поел бы.
— Надеюсь, Анита не вернется?
— Не вернется. Она, знаешь ли, считает, что я сплю только с теми, кого люблю.
Юля притихла. Она не хотела занимать чужое место, а еще… выходит, начальник у них определенно любвеобильный.
— Мы просто переспали! Никакой любви! — встревожилась Юля, а Леонид фыркнул ей в волосы.
— Как тебе будет удобно, дорогая. Встретимся на завтраке!
Юля встала, сердито оглядела его, довольного, закуталась в халат — и пошла в свой номер. Одеваться.
Отель вполне оправдывал свое название. Верхний этаж занимал ресторан. Тут и правда было все, что душе угодно, но Юля поела торопливо привычную овсянку, шепнула сосредоточенно жующему Леониду: «Не в коня овес!» — на что получила резонный ответ: «Так у тебя есть чувство юмора! Где прятала?» — улыбнулась и отошла позвонить.
— Света, привет. С днем рождения тебя!
— Ой, Юля… Спасибо, я тут занята немного. Букет пришел от Леонида Александровича и приданое для ребенка.
— Здорово, — сухо произнесла Юля. — Везде успевает! Рада, что он тебе помогает. Все же это меньшее, что он может для тебя сделать.
— Чего? — прекрасно поняла ее намек Светлана. — Ну ты и дурында, Шевцова! Отец моего ребенка — Сашка. Мой одноклассник, первая любовь и полный обалдуй. А генерал мне просто помогает. А у тебя с ним что, роман?
— Нет, мы просто переспали, — ответила Юля и положила трубку.
Леонид улыбнулся ей так мягко, что защемило сердце.
Снег легким кружевом обрисовал каждую веточку, пуховым платком укутал землю.
— А давай погуляем? — осторожно попросила Юля, глядя на эту роскошь из окна ресторана.
— Погуляем? — удивился он так, словно Юля сказала что-то несуразное.
— Да, просто погуляем. Смотри, — махнула она рукой, — там начинается круговая тропинка длиной три километра. Если интересно, территория огорожена. Но, наверное, гулять без цели — это сущая глупость… — сникла Юля.
— А пошли! — неожиданно согласился Леонид.
И они пошли. Прислушивались к скрипу елей, оборачивались на падение снежных шапок, нагрузивших еловые лапы. Целовались и кидались снежками, падали в мягкие сугробы — и промокли до нитки.
— Ты совсем не страшный и совсем не вредный, — прошептала Юля, обернувшись к Леониду.
Выглянуло солнце, нестерпимо заискрился снег, и Леонид сощурился. Точно! Он всегда так щурился на яркий свет. Видно, поэтому всегда ходил в черных очках. А сейчас то ли не взял, то ли забыл.
Юля накрыла его глаза своими ладонями.
— Чего это? — спросил он, но рук не отнимал.
— Ты морщишься от солнца. Говорят, так легче. Подожди немного.
— Глаза болят от яркого света… По сетчатке когда-то царапнуло. Думал, ослепну. Раньше радужка была голубой, пожелтела после операций. Это было давно, еще в девяностые, когда взорвали машину. Ерунда.
Вот почему такой странный цвет глаз. Янтарный.
«Не жалеть! — шептала себе Юля. — Он взрослый мальчик, выжил. Проживет и дальше. Без нее и ее жалости. И без ее любви. Он и сам себя не жалеет. Как он сказал: е-рун-да. Не погиб же?»
— Зачем ты приехал?
— К тебе.
Солнце спряталось, словно вняв просьбе Юли. Она отняла ладони — и принялась быстро целовать щеки, глаза, подбородок, заросший мягкой щетиной. Обняла руками, прижалась к груди, ощущая, как бьется его сердце. Его руки легли на ее спину и затылок, притянули еще сильнее, ласково и неумолимо.
«Идиотка. Сущая идиотка».
— А ты…
— Что? — чуть не сказала было «счастлива» Юля.
— Тебе не надо на стрижку?
— Нет, не пойду!
— А надо.
— Хорошо, но ты — тоже!
— Что — я тоже?
— Подстрижешься покороче и побреешься! — Юлю распирало от веселья и собственной наглости.
— Тогда ты еще и покрасишься, как я попрошу.
— Договорились!
Снег вновь чертил что-то за окном салона. От утреннего безумия кружилась голова, не хотелось думать ни о чем. Юля прикрыла глаза, вспоминая теплые руки, странную ночь, чужое тепло и непривычную заботу. Сергей всегда досадовал на ее приступы мигрени, она приучилась скрывать их и даже ощущала себя виноватой за эту слабость…
Она задремала, а очнулась от того, что к плечу прикоснулись.
— Во-о-от, — произнес высокий знакомый голос. — И кто украл Юлию Валерьевну?
Юля вскинулась — и не узнала себя в зеркале. Привычные каштановые волны стали чуть короче и казались куда пышнее, а отдельные ярко-рыжие прядки выглядели так, словно солнышко из лета запуталось в волосах, да так и осталось. Холодные серо-голубые глаза потеплели, губы, искусанные за бурное утро, выделялись на лице. Кожа казалась не болезненно-бледной, а ослепительно белой.
— Ну-у-у… Даже не знаю…
— Нам нравится, — произнес Леонид и развернул ее кресло к себе. — Ведь нравится же?
— Ого! С тебя десять лет стряхнули?
Короткая стрижка приподняла жесткие черные волосы, упрямый подбородок стал виден четче, а желтые глаза непривычно сияли.
И еще один день и одна ночь прошли как во сне. Были и танцы, и ужин на крыше, а потом… Леонид спустился первым, а Юля чуть задержалась. У лифта из-за поворота вышла красавица Анита-Анидаг, шепнула: «Посмотри на выписку», — и пропала.
«511 и 512. Оплачено двое суток на семейную пару Воронцовых».
Юля тупо смотрела на бумагу, и мир раскалывался на части.
Генерал сам отдыхал именно тут. В соседнем номере, черт его подери! Вот чей взгляд ее преследовал первый день и сверлил затылок! Как она не догадалась, отчего у них номера расположены рядом? Это ведь плавало на поверхности.
