И, хотя убранство зала было очень простым и строгим, сам воздух наполнял его величавым звучанием, а свет заменял сотни драгоценных украшений. На возвышении у дальней стены стоял двойной трон. Его занимали единственные в этот час обитатели зала.
Гирасил быстрым шагом подошёл к трону и, сказав что-то одному из принцев, подал мне знак подойти ближе.
На ходу я с любопытством разглядывала юношу, сидевшего слева. Он был очень молод, среднего роста; гибкое худое тело затянуто в тёмно-синий костюм с великолепным звёздчатым сапфиром, скрепляющим накинутый на плечи плащ. Обрамлённое волосами цвета вороного крыла бледное лицо было мальчишески мягким. И только в тёмно-синих, почти чёрных глазах сиял глубокий и проницательный ум, которому позавидовали бы многие старцы.
Мои размышления прервал голос Гирасила:
– …величественные принцы Диамант и Сафиро согласны принять твою присягу, леди Анариэль.
Я склонила голову и приложила правую руку к сердцу – тёмные эльфы не кланяются, так говорил отец. И, готовясь принести клятву на верность, подняла глаза на принца, сидевшего справа, на чуть более высоком троне…
Не помню, что меня спрашивали, что я говорила – помню только глаза. Глаза, цвета фиалок, цвета лучших аметистов, бесконечного бархатного ожидания и огня, охватившего моё сердце и навечно оставшегося в нём. Высокий и светлый, сияющий, как скрепляющий его воротник алмаз. Ослепительно белый, как цвет его волос. Обжигающий и нежный, как взгляд фиолетовых глаз, он пленил моё сердце.
Я очнулась, когда стояла, преклонив колено, перед троном. Гирасил положил руку мне на плечо и сказал, что я должна следовать за ним. Дальше – цветные блики, светлые стены, шаги, голос Гирасила, что-то мне объясняющий.
Теперь я воин Королевского отряда и готова отдать жизнь за эту страну… да даже за саму землю, по которой ступает этот фиолетовоокий огонь, что внезапно оказался моим королём, королём моего сердца.
Рассвет застал меня сидящей у окна в комнате. В моей комнате. В моём мире. В мире, ставшим моим и завладевшем мной за один день. Вот так – ярко и стремительно, как искра погребального костра.
Выше звездных небес,
Выше снежных вершин
Я растаю в тебе,
Ты не будешь один.
И как ветер шальной,
В даль несясь и звеня,
Я уйду за тобой,
Буду жить для тебя.
Ждать и жить, чтобы петь –
Вот прекрасный мотив!
И чело возложить
На колени твои…
Я не таю в огне,
Но горю без огня.
И пою о тебе,
Чтобы встретить тебя.
Я держу твою нить
Через толщу веков.
И не хочется жить
Мне без этих оков.
Я хочу яркой быть
И сгорать, все любя.
Только знать о тебе,
Только помнить тебя.
Сегодня – торжественный день. Впервые Королевский отряд собрался в полном составе. Гирасил назначил сбор в полдень у круглой беседки дворцового парка.
Каждый раз, подходя к этому сооружению, я невольно любуюсь тем, как сплетаются природа и замысел архитектора.
На тонких колоннах из чёрного камня держится сетчатый купол, сделанный из покрытого серебром железа. Множество вьющихся растений оплетают колонны, образуют непроницаемую для дождя крышу и живыми занавесами ниспадают по бокам беседки.
Внутри стоит каменный стол в виде кольца, в центре которого всегда сонно журчит не то недоделанный фонтан, не то просто родничок, выведенный на поверхность архитектором.
Когда мы с братом подошли к беседке почти все уже были в сборе. Не хватало теперь лишь троих. Через минуту на поляне показался тонкий девичий силуэт, затянутый в тёмно-синий бархат и обрамленный серебряными волнами волос.
Разговоры тут же затихли, и все без исключения «бравые воины» уставились на девушку. Гир, конечно, предупредил их, что в отряде будет одна леди. Но они не ожидали, что это будет ТАКАЯ леди.
Решив, что надо спасать положение, и подметив необычайно пристальный и сосредоточенный взгляд брата, я подошёл к вновь прибывшей.
– Доброе утро, Анариэль, – сказал я, улыбаясь.
– Доброе утро, Ваше Высочество, – несколько удивленно произнесла она. – Так значит, Гирасил не шутил, когда сказал, что принцы тоже входят в отряд.
– Конечно, причем, наравне с остальными. И, пожалуйста, называй меня Сафиро и на «ты».
– Как скажешь, – просияла Анариэль. Но тут к нам подошёл брат, и она поспешно опустила глаза.
– Доброе утро, – промолвил он несколько более сдержанно, чем обычно.
– Доброе, принц Диамант, ответила девушка, зардевшись и резко вытянувшись в струну.
– Думаю, Анариэль, моему брату будет приятно, если его ты тоже будешь называть по имени и на «ты».
– А разве его зовут не Диамант?
– Нет, моё имя Санси. Диамант – это имя, которое принимает правитель нашей страны, – ответил принц.
Они встретились взглядами и тут же отвели их, будто обжегшись. Повисла неловкая пауза. Но тут на поляну вышли последние участники собрания.
– Прошу прощения за опоздание, но Тирфен ещё не совсем окреп, и нам пришлось идти медленно, – объявил Гирасил.
Рядом с ним, опираясь на трость, стоял юноша, хрупкий даже по сравнению со мной. Бледное лицо выдавало недавнюю болезнь, но серо-зелёные глаза лучились радостью и любопытством. Он попытался отдать поклон, но едва не упал, если бы Гир не поддержал его.
Тонкими, длинными пальцами он нервно откинул упавшие на лицо каштановые кудри и смущённо промолвил:
– Простите, Ваши Высочества, я ещё слишком слаб, чтобы поприветствовать вас должным образом.
– Не беспокойся, Тирфен, – улыбнулся Санси. – Мы все здесь равны, и вспоминать наши титулы будем только на официальных церемониях. Здесь же мы друзья и братья.
Тирфен улыбнулся и пожал протянутую руку Санси.
Я предложил всем усесться за круглым столом беседки. И ещё раз объяснил им, что когда мы наедине, главных в отряде нет, нас отличает лишь степень знания и талант, а вместе мы должны представлять собой гармоничное целое. Только тогда сила каждого станет достоянием всех и умножится во сто крат.
Анариэль, внимательно выслушав мою речь, недоверчиво спросила, равен ли я с ними, раз буду их учить.
– Конечно, равен. Просто считайте, что мой талант – наставничество. К тому же я, как и вы, только рыцарь, служащий своей стране.
– Стране, а не королю? – изумился юноша с вишневыми глазами-шилами и тёмно-красной шевелюрой.
– Именно стране, Альмандин, король может ошибаться и тогда вы должны стараться указать ему на ошибки и исправить их, – улыбаясь, пояснил Санси.
– Разве могут быть воины сведущи в делах, где ошибается и король? – спросил крепкий юноша, чьи чёрные кудри удивительно перемежались пепельными и светлыми прядями, а на смуглом лице горели голубые глаза.
– Не все здесь воины, Агат, как ты и твой брат. Каждый одарен по-своему. И, хотя много времени вы будете проводить вместе, но у каждого из вас своя цель и своя программа обучения. Вы наверняка уже узнали имена друг друга, а если нет, то это не потребует много времени, а сейчас я представлю вас как членов отряда.
С этими словами я встал и подошёл к сидящему по левую руку от меня Санси и, проходя по кругу назвал каждого:
– Санси, будущий король Диамант, стратег и воин, также имеющий незаурядные способности в магии света. Сафиро, его брат и будущий соправитель, хороший администратор, юный мудрец, интересующийся магией минералов. Анариэль, единственная леди среди нас, прирожденный мастер ветра, знакома с утерянной в нашем мире магией эльфов. Тирфен, менестрель нашего отряда, чрезвычайно одаренный певец, поэт и музыкант, имеет дар врачевания словом душ, своими песнями может управлять людьми. Алекс – следопыт и прекрасный лучник, имеет необычайную зоркость и гибок, как его лук. Альмандин – ещё один тактик в нашем отряде, мечник, любитель и любимец чудесной фауны, в частности, драконов. Ниили – напротив, знаток растений и их свойств целебных, губительных или магических, лекарь. Джаз и Агат, братья, оба превосходные воины. Только Агат предпочитает мечи, а Джаз – топоры и секиры. Джаз – кузнец и оружейник. Агат, хотя и не способен ни к какой магии, имеет великолепный иммунитет против любых магических воздействий и за версту чует колдунов. Сардис – также мечник, но, к тому же, талантлив в магии огня. Смарагд, его – магия земли и алхимия. Хэлвамир – копейщик, его коньком являются магия воды и льда, а также предсказания. Глессит – администратор, финансист, купец, и при том, абсолютно честный человек; прибыл с далекого юга, знаком со всеми повадками и обычаями пустыни, хранящий в себе её тайную магию. Ну и я, Гирасил, вечный воитель, боевой маг, стратег и воспитатель. Я буду помогать каждому из вас совершенствовать своё умение и талант в какой-то одной области, а вы, в свою очередь, будете обучать друг друга тому, что сами знаете.
Все вы, позднее, познакомитесь поближе, и, надеюсь, станете хорошими друзьями. Местами наших собраний будет эта беседка и каминный зал.
Мне нравится сидеть в каминном зале у ворчащего пламени и слушать тихий разговор струн Тирфена с его сердцем, смотреть на переплетение стен, уходящих в темноту, пытаясь разгадать высоту зала, и отпускать свои мысли, как дымные кольца в погоню за потолком.
Тир – самый младший из нас, даже младше меня. Но в его холодных серо-зелёных глазах изредка мелькает такая боль, что кажется, этот хрупкий юноша намного старше. Иногда я ловила на себе его восхищенный взгляд, но и в нём таилась та же льдинка. Только в музыке этого нет. Как будто горе не затронуло часть его души, сросшуюся с музыкой.
Вот и сейчас он нежно перебирает струны мандолины, а она, как и всякий музыкальный инструмент, отвечает ему полной взаимностью. Алые отблески пламени играют на тёмных локонах, делая их живыми и на бледных тонких чертах лица. В такие минуты менестрель похож на звезду, на время приобретшую человеческий облик, и даже нефрит в его перстне, обычно спокойный и мягкий, взрывается белыми сполохами.
И всё же, глядя на Тира, я вижу другие глаза, но только при встрече их огонь охватывает меня. Теперь он горит ровно, и, знаю, будет гореть вечно.
Выше звездных небес,
Выше снежных вершин…
– О чем ты задумалась? Я уже давно прекратил играть, а ты всё ещё будто повторяешь про себя мелодию.
– Я думаю о том, что ты из нас самый великий маг: твои чары действуют на всех.
– Ну в этом мне с тобой, Ани, не сравниться, – грустно улыбнулся менестрель, а я так и не поняла, что он хотел этим сказать.
В небе медленно плыли облака. Глядя на их серебристые туши, чувствуешь себя в реке, по которой плывут айсберги талого снега. Тая и клубясь, на разной глубине и скорости, плывут они, открывая взору утопленника чудесные замки, невиданные вершины и корабли, мерно проходящие над твоей жизнью. И льётся сквозь просветы в льдинах на тёмно-зелёное дно мягкий и тяжёлый, как и всякое золото, свет.
Хочется вынырнуть и выйти на берег бытия, подняться на холм, на гору и увидеть всю реку. Только боязно. Боишься, что льдины не пустят, потопят снова. А если небо очистится, боишься не доплыть до поверхности, потеряться в бесконечной толще вод.
Но вот небо закрыла кудрявая тень, и холодные глаза, улыбаясь, произнесли:
– Возвращайся с небес, сестрёнка, а то ты напугала нашего короля своим безразличием ко всему земному, в том числе и к нему.
– Как всегда, Тир, подчиняюсь твоему голосу, – сказала я, вставая. – Кстати, а зачем я вдруг понадобилась?
– Прости. Я действительно испугался, когда подошёл к тебе вплотную, а ты не отозвалась. Обычно ты хорошо чувствуешь чьё-то приближение, – смутился Санси.
– Что-то ты такая воинственная, Ани. Пойдём в зал, а то дождь начинается. Вы поговорите, а я вам сыграю, – предложил Тирфен.
– Пойдём. Сан, ты ведь с нами? – спросила я, ощутив обычный жар, при взгляде на принца.
А от облаков потянулись к земле серые щупальца дождя, обнимая землю и грозя упасть на неё мохнатым серым брюхом. Капли ободряюще хлопали по плечам, нашептывая на ухо разные успокоительные глупости.
Треск огня в камине, гармонично вливающийся партией кастаньет в игру Тирфена, успокаивал и умиротворял. Любуясь игрой света на стенах, я невольно перевёл взгляд на Анариэль.
Всегда похожая на прекрасный, но холодный цветок, она, казалось, вся горела. Волосы играли с огненными отблесками, на мраморном лице сиял румянец, губы алели рубинами, а глаза превратились в чёрные бездны, внутри которых веселится пламя. Как зачарованная, смотрела она на менестреля.
Если бы я был другим, или Ани была другой, то тогда бы я наверняка ревновал её к Тиру. Но я прекрасно знаю, что не смогу удержать в своём доме ветер, а в руках – сияющую звезду.
Странно, но до сих пор ни одна придворная дама, ни одна из девушек моей страны, которых мне довелось увидеть, не задевали меня так. Ани нельзя было назвать красавицей в классическом смысле, но есть в ней что-то такое, что заставило моё сердце загореться, как только я впервые заглянул в эти глаза.
Тихая печальная мелодия менестреля прервалась, и мои мысли обратились к нему. Кто он, откуда, чем он жил до отряда, – все эти вопросы вихрем пронеслись в моей голове.
– Тир, расскажи нам свою историю, – раздалась в ответ на мои мысли просьба Анариэль.
– Зачем вам это?
– Мы хотим стать тебе настоящими друзьями, хотим знать о тебе как можно больше, – ответил за двоих я.
– Хорошо, вам двоим, я расскажу всё.
И он начал, тихо перебирая струны, открывать нам строчку за строчкой свою историю.
Родителей Тир не помнил. Его подобрал в лесу странствующий музыкант. У старика никогда не было своих детей, и он очень обрадовался этому подарку небес. Музыкант осел в ближайшей деревне, там как раз пустовал один дом, где они с малышом и стали жить. Вскоре мальчик стал звать его отцом. Старик учил сына пению и игре на музыкальных инструментах, и нарадоваться не мог таланту ребенка.
Когда старик умер, Тирфен ушёл из деревни и отправился странствовать. С его даром, он легко мог зарабатывать деньги, и часто ему предлагали остаться. Но музыканта манила дорога. Когда он подрос и превратился в красивого юношу, проблем прибавилось. Теперь далеко не все встречали его радостно и обращали внимание лишь на его музыку. Девушки и дамы влюблялись в него безответно, а молодые люди и мужья ревновали и злились. В итоге, менестрелю доставалось и от тех и от других, если он не успевал вовремя убраться.
Но однажды, случилось так, что влюбился сам певец. Влюбился в прекрасную дочь богатого купца. Но у девушки и так было много поклонников, одному из которых она отдавала (несмотря на запреты родителей) слишком страстное предпочтение. А Тир пылко полюбил это чистое, как ему тогда казалось, существо.
Девушка же, зная про это, благосклонно принимала все песни и стихи. Однако, когда родители вздумали выдать её за богатого старика, красавица сыграла с менестрелем злую шутку. Она сказала родителям, что не чиста, что её заманил сладкими речами, а потом обманул менестрель. Разразился скандал. Богач отказался от свадьбы. И лишь один из бывших почитателей "милостиво согласился" взять её в жены и не дать позору огласки.
А как же музыкант? А музыканта нашли слуги отца девушки, сломали его инструменты, и, жестоко избив, бросили умирать вдали от города.
На счастье Тирфена, его обнаружил, услышав стоны, Гирасил.
Гирасил быстрым шагом подошёл к трону и, сказав что-то одному из принцев, подал мне знак подойти ближе.
На ходу я с любопытством разглядывала юношу, сидевшего слева. Он был очень молод, среднего роста; гибкое худое тело затянуто в тёмно-синий костюм с великолепным звёздчатым сапфиром, скрепляющим накинутый на плечи плащ. Обрамлённое волосами цвета вороного крыла бледное лицо было мальчишески мягким. И только в тёмно-синих, почти чёрных глазах сиял глубокий и проницательный ум, которому позавидовали бы многие старцы.
Мои размышления прервал голос Гирасила:
– …величественные принцы Диамант и Сафиро согласны принять твою присягу, леди Анариэль.
Я склонила голову и приложила правую руку к сердцу – тёмные эльфы не кланяются, так говорил отец. И, готовясь принести клятву на верность, подняла глаза на принца, сидевшего справа, на чуть более высоком троне…
Не помню, что меня спрашивали, что я говорила – помню только глаза. Глаза, цвета фиалок, цвета лучших аметистов, бесконечного бархатного ожидания и огня, охватившего моё сердце и навечно оставшегося в нём. Высокий и светлый, сияющий, как скрепляющий его воротник алмаз. Ослепительно белый, как цвет его волос. Обжигающий и нежный, как взгляд фиолетовых глаз, он пленил моё сердце.
Я очнулась, когда стояла, преклонив колено, перед троном. Гирасил положил руку мне на плечо и сказал, что я должна следовать за ним. Дальше – цветные блики, светлые стены, шаги, голос Гирасила, что-то мне объясняющий.
Теперь я воин Королевского отряда и готова отдать жизнь за эту страну… да даже за саму землю, по которой ступает этот фиолетовоокий огонь, что внезапно оказался моим королём, королём моего сердца.
Рассвет застал меня сидящей у окна в комнате. В моей комнате. В моём мире. В мире, ставшим моим и завладевшем мной за один день. Вот так – ярко и стремительно, как искра погребального костра.
Выше звездных небес,
Выше снежных вершин
Я растаю в тебе,
Ты не будешь один.
И как ветер шальной,
В даль несясь и звеня,
Я уйду за тобой,
Буду жить для тебя.
Ждать и жить, чтобы петь –
Вот прекрасный мотив!
И чело возложить
На колени твои…
Я не таю в огне,
Но горю без огня.
И пою о тебе,
Чтобы встретить тебя.
Я держу твою нить
Через толщу веков.
И не хочется жить
Мне без этих оков.
Я хочу яркой быть
И сгорать, все любя.
Только знать о тебе,
Только помнить тебя.
Глава 3. Сафиро
Сегодня – торжественный день. Впервые Королевский отряд собрался в полном составе. Гирасил назначил сбор в полдень у круглой беседки дворцового парка.
Каждый раз, подходя к этому сооружению, я невольно любуюсь тем, как сплетаются природа и замысел архитектора.
На тонких колоннах из чёрного камня держится сетчатый купол, сделанный из покрытого серебром железа. Множество вьющихся растений оплетают колонны, образуют непроницаемую для дождя крышу и живыми занавесами ниспадают по бокам беседки.
Внутри стоит каменный стол в виде кольца, в центре которого всегда сонно журчит не то недоделанный фонтан, не то просто родничок, выведенный на поверхность архитектором.
Когда мы с братом подошли к беседке почти все уже были в сборе. Не хватало теперь лишь троих. Через минуту на поляне показался тонкий девичий силуэт, затянутый в тёмно-синий бархат и обрамленный серебряными волнами волос.
Разговоры тут же затихли, и все без исключения «бравые воины» уставились на девушку. Гир, конечно, предупредил их, что в отряде будет одна леди. Но они не ожидали, что это будет ТАКАЯ леди.
Решив, что надо спасать положение, и подметив необычайно пристальный и сосредоточенный взгляд брата, я подошёл к вновь прибывшей.
– Доброе утро, Анариэль, – сказал я, улыбаясь.
– Доброе утро, Ваше Высочество, – несколько удивленно произнесла она. – Так значит, Гирасил не шутил, когда сказал, что принцы тоже входят в отряд.
– Конечно, причем, наравне с остальными. И, пожалуйста, называй меня Сафиро и на «ты».
– Как скажешь, – просияла Анариэль. Но тут к нам подошёл брат, и она поспешно опустила глаза.
– Доброе утро, – промолвил он несколько более сдержанно, чем обычно.
– Доброе, принц Диамант, ответила девушка, зардевшись и резко вытянувшись в струну.
– Думаю, Анариэль, моему брату будет приятно, если его ты тоже будешь называть по имени и на «ты».
– А разве его зовут не Диамант?
– Нет, моё имя Санси. Диамант – это имя, которое принимает правитель нашей страны, – ответил принц.
Они встретились взглядами и тут же отвели их, будто обжегшись. Повисла неловкая пауза. Но тут на поляну вышли последние участники собрания.
– Прошу прощения за опоздание, но Тирфен ещё не совсем окреп, и нам пришлось идти медленно, – объявил Гирасил.
Рядом с ним, опираясь на трость, стоял юноша, хрупкий даже по сравнению со мной. Бледное лицо выдавало недавнюю болезнь, но серо-зелёные глаза лучились радостью и любопытством. Он попытался отдать поклон, но едва не упал, если бы Гир не поддержал его.
Тонкими, длинными пальцами он нервно откинул упавшие на лицо каштановые кудри и смущённо промолвил:
– Простите, Ваши Высочества, я ещё слишком слаб, чтобы поприветствовать вас должным образом.
– Не беспокойся, Тирфен, – улыбнулся Санси. – Мы все здесь равны, и вспоминать наши титулы будем только на официальных церемониях. Здесь же мы друзья и братья.
Тирфен улыбнулся и пожал протянутую руку Санси.
Глава 4. Гирасил
Я предложил всем усесться за круглым столом беседки. И ещё раз объяснил им, что когда мы наедине, главных в отряде нет, нас отличает лишь степень знания и талант, а вместе мы должны представлять собой гармоничное целое. Только тогда сила каждого станет достоянием всех и умножится во сто крат.
Анариэль, внимательно выслушав мою речь, недоверчиво спросила, равен ли я с ними, раз буду их учить.
– Конечно, равен. Просто считайте, что мой талант – наставничество. К тому же я, как и вы, только рыцарь, служащий своей стране.
– Стране, а не королю? – изумился юноша с вишневыми глазами-шилами и тёмно-красной шевелюрой.
– Именно стране, Альмандин, король может ошибаться и тогда вы должны стараться указать ему на ошибки и исправить их, – улыбаясь, пояснил Санси.
– Разве могут быть воины сведущи в делах, где ошибается и король? – спросил крепкий юноша, чьи чёрные кудри удивительно перемежались пепельными и светлыми прядями, а на смуглом лице горели голубые глаза.
– Не все здесь воины, Агат, как ты и твой брат. Каждый одарен по-своему. И, хотя много времени вы будете проводить вместе, но у каждого из вас своя цель и своя программа обучения. Вы наверняка уже узнали имена друг друга, а если нет, то это не потребует много времени, а сейчас я представлю вас как членов отряда.
С этими словами я встал и подошёл к сидящему по левую руку от меня Санси и, проходя по кругу назвал каждого:
– Санси, будущий король Диамант, стратег и воин, также имеющий незаурядные способности в магии света. Сафиро, его брат и будущий соправитель, хороший администратор, юный мудрец, интересующийся магией минералов. Анариэль, единственная леди среди нас, прирожденный мастер ветра, знакома с утерянной в нашем мире магией эльфов. Тирфен, менестрель нашего отряда, чрезвычайно одаренный певец, поэт и музыкант, имеет дар врачевания словом душ, своими песнями может управлять людьми. Алекс – следопыт и прекрасный лучник, имеет необычайную зоркость и гибок, как его лук. Альмандин – ещё один тактик в нашем отряде, мечник, любитель и любимец чудесной фауны, в частности, драконов. Ниили – напротив, знаток растений и их свойств целебных, губительных или магических, лекарь. Джаз и Агат, братья, оба превосходные воины. Только Агат предпочитает мечи, а Джаз – топоры и секиры. Джаз – кузнец и оружейник. Агат, хотя и не способен ни к какой магии, имеет великолепный иммунитет против любых магических воздействий и за версту чует колдунов. Сардис – также мечник, но, к тому же, талантлив в магии огня. Смарагд, его – магия земли и алхимия. Хэлвамир – копейщик, его коньком являются магия воды и льда, а также предсказания. Глессит – администратор, финансист, купец, и при том, абсолютно честный человек; прибыл с далекого юга, знаком со всеми повадками и обычаями пустыни, хранящий в себе её тайную магию. Ну и я, Гирасил, вечный воитель, боевой маг, стратег и воспитатель. Я буду помогать каждому из вас совершенствовать своё умение и талант в какой-то одной области, а вы, в свою очередь, будете обучать друг друга тому, что сами знаете.
Все вы, позднее, познакомитесь поближе, и, надеюсь, станете хорошими друзьями. Местами наших собраний будет эта беседка и каминный зал.
Глава 5. Анариэль
Мне нравится сидеть в каминном зале у ворчащего пламени и слушать тихий разговор струн Тирфена с его сердцем, смотреть на переплетение стен, уходящих в темноту, пытаясь разгадать высоту зала, и отпускать свои мысли, как дымные кольца в погоню за потолком.
Тир – самый младший из нас, даже младше меня. Но в его холодных серо-зелёных глазах изредка мелькает такая боль, что кажется, этот хрупкий юноша намного старше. Иногда я ловила на себе его восхищенный взгляд, но и в нём таилась та же льдинка. Только в музыке этого нет. Как будто горе не затронуло часть его души, сросшуюся с музыкой.
Вот и сейчас он нежно перебирает струны мандолины, а она, как и всякий музыкальный инструмент, отвечает ему полной взаимностью. Алые отблески пламени играют на тёмных локонах, делая их живыми и на бледных тонких чертах лица. В такие минуты менестрель похож на звезду, на время приобретшую человеческий облик, и даже нефрит в его перстне, обычно спокойный и мягкий, взрывается белыми сполохами.
И всё же, глядя на Тира, я вижу другие глаза, но только при встрече их огонь охватывает меня. Теперь он горит ровно, и, знаю, будет гореть вечно.
Выше звездных небес,
Выше снежных вершин…
– О чем ты задумалась? Я уже давно прекратил играть, а ты всё ещё будто повторяешь про себя мелодию.
– Я думаю о том, что ты из нас самый великий маг: твои чары действуют на всех.
– Ну в этом мне с тобой, Ани, не сравниться, – грустно улыбнулся менестрель, а я так и не поняла, что он хотел этим сказать.
***
В небе медленно плыли облака. Глядя на их серебристые туши, чувствуешь себя в реке, по которой плывут айсберги талого снега. Тая и клубясь, на разной глубине и скорости, плывут они, открывая взору утопленника чудесные замки, невиданные вершины и корабли, мерно проходящие над твоей жизнью. И льётся сквозь просветы в льдинах на тёмно-зелёное дно мягкий и тяжёлый, как и всякое золото, свет.
Хочется вынырнуть и выйти на берег бытия, подняться на холм, на гору и увидеть всю реку. Только боязно. Боишься, что льдины не пустят, потопят снова. А если небо очистится, боишься не доплыть до поверхности, потеряться в бесконечной толще вод.
Но вот небо закрыла кудрявая тень, и холодные глаза, улыбаясь, произнесли:
– Возвращайся с небес, сестрёнка, а то ты напугала нашего короля своим безразличием ко всему земному, в том числе и к нему.
– Как всегда, Тир, подчиняюсь твоему голосу, – сказала я, вставая. – Кстати, а зачем я вдруг понадобилась?
– Прости. Я действительно испугался, когда подошёл к тебе вплотную, а ты не отозвалась. Обычно ты хорошо чувствуешь чьё-то приближение, – смутился Санси.
– Что-то ты такая воинственная, Ани. Пойдём в зал, а то дождь начинается. Вы поговорите, а я вам сыграю, – предложил Тирфен.
– Пойдём. Сан, ты ведь с нами? – спросила я, ощутив обычный жар, при взгляде на принца.
А от облаков потянулись к земле серые щупальца дождя, обнимая землю и грозя упасть на неё мохнатым серым брюхом. Капли ободряюще хлопали по плечам, нашептывая на ухо разные успокоительные глупости.
Глава 6. Санси
Треск огня в камине, гармонично вливающийся партией кастаньет в игру Тирфена, успокаивал и умиротворял. Любуясь игрой света на стенах, я невольно перевёл взгляд на Анариэль.
Всегда похожая на прекрасный, но холодный цветок, она, казалось, вся горела. Волосы играли с огненными отблесками, на мраморном лице сиял румянец, губы алели рубинами, а глаза превратились в чёрные бездны, внутри которых веселится пламя. Как зачарованная, смотрела она на менестреля.
Если бы я был другим, или Ани была другой, то тогда бы я наверняка ревновал её к Тиру. Но я прекрасно знаю, что не смогу удержать в своём доме ветер, а в руках – сияющую звезду.
Странно, но до сих пор ни одна придворная дама, ни одна из девушек моей страны, которых мне довелось увидеть, не задевали меня так. Ани нельзя было назвать красавицей в классическом смысле, но есть в ней что-то такое, что заставило моё сердце загореться, как только я впервые заглянул в эти глаза.
Тихая печальная мелодия менестреля прервалась, и мои мысли обратились к нему. Кто он, откуда, чем он жил до отряда, – все эти вопросы вихрем пронеслись в моей голове.
– Тир, расскажи нам свою историю, – раздалась в ответ на мои мысли просьба Анариэль.
– Зачем вам это?
– Мы хотим стать тебе настоящими друзьями, хотим знать о тебе как можно больше, – ответил за двоих я.
– Хорошо, вам двоим, я расскажу всё.
И он начал, тихо перебирая струны, открывать нам строчку за строчкой свою историю.
Родителей Тир не помнил. Его подобрал в лесу странствующий музыкант. У старика никогда не было своих детей, и он очень обрадовался этому подарку небес. Музыкант осел в ближайшей деревне, там как раз пустовал один дом, где они с малышом и стали жить. Вскоре мальчик стал звать его отцом. Старик учил сына пению и игре на музыкальных инструментах, и нарадоваться не мог таланту ребенка.
Когда старик умер, Тирфен ушёл из деревни и отправился странствовать. С его даром, он легко мог зарабатывать деньги, и часто ему предлагали остаться. Но музыканта манила дорога. Когда он подрос и превратился в красивого юношу, проблем прибавилось. Теперь далеко не все встречали его радостно и обращали внимание лишь на его музыку. Девушки и дамы влюблялись в него безответно, а молодые люди и мужья ревновали и злились. В итоге, менестрелю доставалось и от тех и от других, если он не успевал вовремя убраться.
Но однажды, случилось так, что влюбился сам певец. Влюбился в прекрасную дочь богатого купца. Но у девушки и так было много поклонников, одному из которых она отдавала (несмотря на запреты родителей) слишком страстное предпочтение. А Тир пылко полюбил это чистое, как ему тогда казалось, существо.
Девушка же, зная про это, благосклонно принимала все песни и стихи. Однако, когда родители вздумали выдать её за богатого старика, красавица сыграла с менестрелем злую шутку. Она сказала родителям, что не чиста, что её заманил сладкими речами, а потом обманул менестрель. Разразился скандал. Богач отказался от свадьбы. И лишь один из бывших почитателей "милостиво согласился" взять её в жены и не дать позору огласки.
А как же музыкант? А музыканта нашли слуги отца девушки, сломали его инструменты, и, жестоко избив, бросили умирать вдали от города.
На счастье Тирфена, его обнаружил, услышав стоны, Гирасил.
