Мастер Шиниас неторопливо обошла стол, оглядывая нас, почему-то остановилась за моей спиной.
- Ты устроила впечатляющее представление на собеседовании, - сказала она, - мастер Клайс был впечатлен.
И как-то сразу неприятно стало. Она укоряла меня в том, в чем я вины не чувствовала. А еще… внезапно я услышала в ее голосе ревность. Как странно…
- Я тоже очень испугался за свою девушку, - вдруг подал голос Альберт.
От неожиданности я едва не подпрыгнула. Свою девушку? Это как? Зачем?
Понимая, что стремительно краснею, глянула на Альберта. А он мне подмигнул и чуть заметно кивнул, мол, успокойся, все хорошо.
- Ильсара – твоя девушка? – мастер Шиниас хмыкнула, - в замке Бреннен не приветствуются близкие отношения.
И отошла от меня. А мне как будто и дышать стало легче. Но Альберт…
- У нас это уже давно, - заверил он, - хотя приходилось ездить к ней издалека. Но, наставница Шиниас, я не слышал, чтобы в замке Бреннен на подобные отношения был наложен запрет.
- Запрета нет, все верно, - женщина, казалось, расслабилась, и ее голос потеплел, - но младенцы здесь точно не нужны. Вы, милая моя, посетите лекарскую и попросите снадобье, которое будете принимать каждый день поутру.
Понимая, что уши мои уже почти превратились в раскаленные угли, я покорно кивнула и опустила глаза. Мне показалось, что Габриэль едва слышно хмыкнула.
- Так, все, - Шиниас хлопнула в ладоши, - давайте приступать к занятию.
Рассказывала она много и очень интересно.
О том, что Долина Сна – это кусок материи, которую отхватил себе жадный дух сонной немочи и обустроил ее по своему усмотрению, устанавливая правила на все – и даже на то, как там течет время. Сам дух сонной немочи никому не показывается, но, скорее всего, он может обретать вид старика, морщинистого, противного и с бельмами вместо глаз. Дух жадный, да. Для него сожрать душу сноходца – самое лучшее лакомство. Именно поэтому самые сильные сноходцы должны принимать специальное снадобье, которое не позволяет им видеть сны.
- Потому что сонная немочь приходит в снах, заманивая душу в долину.
Говорила она и о том, что души, украденные сонной немочью, имеют в Долине вполне материальные тела, их можно пощупать. Но вернуть их в наш мир можно только в том случае, если прошло совсем немного времени с того момента, как душа человека заплутала в Долине. Когда тело превратилось в куколку, уже ничего не сделаешь, само собой.
Она, Гвейла Шиниас, будет нас учить тому, как, имея на руках заснувшее тело – или даже вещь, принадлежащую этому телу – нащупать душу в безбрежной Долине, чтобы потом пойти за ней и забрать обратно. И для этого у нас будет много практических занятий, где мы будем тренироваться на таких предметах, чьи хозяева все-таки сгинули в Долине (тут она снова остановилась надо мной и особо отметила, что лично мне все это будет даваться очень легко).
- Судя по всему, если ты, конечно, не разыграла все это, благословенный Энне-аш оставил в тебе изрядную часть себя. Ты сможешь чувствовать даже тех, кто ушел далеко, но еще может вернуться. Я буду вас учить, как это делать правильно, чтобы не возникло опасности для вас самих…
Это был интересный урок. Я слушала, затаив дыхание, потому что никто и никогда не рассказывал мне столь важные и интересные вещи. Я даже почти забыла о том, что сказал Альберт, в голове засела мысль, что я смогу действительно помогать людям, которых схватила сонная немочь, что смогу ходить в Долину Сна и приводить их обратно, возвращая к жизни.
А потом занятие закончилось, и Гвейла Шиниас устало произнесла:
- На сегодня – все. Идите. Следующая практика будет по расписанию.
Но я не удержалась и спросила:
- Мастер Шиниас, а что мы должны чувствовать, когда душа хозяина предмета еще может вернуться?
Женщина усмехнулась.
- А что ты чувствовала, когда держала в руках ту ленточку?
Я помотала головой.
- Я… я видела паутину. Багровую паутину, повсюду.
Мой ответ, казалось, удивил мастера.
- Такого мне еще не рассказывали. Впрочем… - окинула меня цепким взором, - поживем – увидим. Когда человека еще можно вернуть, мы, сноходцы, чувствуем свет.
Вот и пойми, что она хотела этим сказать.
Стоило только выйти из кабинета, как Альберт решительно подошел ко мне. Внутри все сжалось, я панике уцепилась за Габриэль. Наверное… Он что-то захочет мне сказать. Но я… готова ли я слушать?
Я обреченно посмотрела в красивое – и такое неправильное частичной неподвижностью лицо молодого мужчины. Надо сказать, неделю назад я бы и не осмелилась вот так, почти на равных смотреть на господина, которому и в подметки не гожусь, но сейчас… он ведь сам объявил… а я и не знаю, что делать, как себя вести.
- Ильсара, - чуть хрипло сказал он, - можно с тобой поговорить?
Можно ли? Наверное… почему спрашивает? Так непривычно, когда твое мнение кого-то интересует…
Но за меня ответила Габриэль.
- Можно. Только если ты потом доведешь ее до двери в нашу комнату. Сейчас, знаешь ли, не лучшее время бродить по замку в одиночестве.
- Конечно, доведу, - Альберт все еще заглядывал мне в лицо, как будто опасался отказа.
Но я… разве я могу отказывать? Тем более, просто поговорить.
Не готова я к этому разговору, но что поделаешь.
Кивнув, я разжала пальцы, выпуская локоть Габриэль, потом, опомнившись, обернулась:
- А ты? Как же ты?
- Меня проводит Тибриус, - с ледяным спокойствием объявила Габи, - так ведь, Тибриус ар Мориш?
Брюнет пожал плечами.
- Отчего нет? Идемте, Габриэль.
Они ушли, и мы с Альбертом остались одни в широком коридоре, в вязкой и неприятной тишине, которую нарушало лишь потрескивание факелов в подставках у стен.
- Ильсара, - он чуть наклонился ко мне, - пойдем на замковую стену? Там спокойно, можно поболтать без свидетелей.
- Хорошо, - сказала я, - пойдем.
Альберт на удивление хорошо ориентировался во всех хитросплетениях коридоров и лестниц, и вскоре мы оказались там, куда и хотели попасть. День был ясный, жаркое солнце лохматым клубком белого огня палило в небе, но здесь, на широкой стене, с моря дул свежий ветер, и пахло, на удивление, вовсе не солью или рыбой, а легкой, едва ощутимой сладостью, от которой приятно защекотало в груди и захотелось по небу добраться до самого горизонта, туда, где синие воды смыкаются с легкой сиреневой дымкой.
Живя неподалеку от моря, смешно сказать, я никогда его не видела. Только слышала о том, что оно есть. А тут вдруг, стоя на замковой стене, с размаху окунулась в эту безбрежную синь, вблизи украшенную гребешками белой пены. Мне в самом деле захотелось раскинуть руки, и чтобы свежие порывы ветра подхватили меня, понесли над волнами, а я бы ловила соленые брызги и смеялась от радости и одуряющего ощущения свободы.
- Нравится? – голос Альберта над ухом вернул меня на землю.
Я резко повернулась к нему, одновременно пятясь, восстанавливая дистанцию. В моих глазах он по-прежнему оставался высокородным господином, аристократом, и я недоумевала, почему он поступил так, как поступил.
- Ильса…
Я сглотнула. Нет, невозможно вот так, молчать.
- Зачем ты сказал, что мы… ну…
- Что ты – моя девушка? – черные глаза озорно сверкнули, - да, наверное, мне стоит объясниться. Пойдем.
Мы пошли по стене. Альберт не делал попыток ни обнять, ни взять за руку, что меня радовало. Мне… было так неловко смотреть на него, и потому я смотрела на море.
- Ты хорошая девушка, Ильса, - проговорил Альберт, - я подумал, что тебе ни к чему лишние враги. И без того Тибриус на тебя зуб точит.
- Кому я помешала? – мне сделалось горько.
- Я тут поспрашивал старших учеников, - голос Альберта стал звучать совсем тихо, - видишь ли, да, у мастера Клайса, похоже, и впрямь была интрижка с убитой. А до этой девушки он… тоже имел некоторые отношения… угадай, с кем?
- Не знаю, - простодушно ответила я, все еще любуясь раскинувшимся внизу морем.
- С мастером Шиниас, - весело ответил Альберт.
- Что?!!
Тут я не выдержала и все же уставилась огорошено на Альберта, а он весело рассмеялся, на меня глядя.
- Какая ты неиспорченная, Ильса. Это надо срочно исправлять. Удивляешься таким простым вещам… Ну, казалось бы, что такого, что Гвейла Шиниас была любовницей Клайса? Но нет же, для тебя это просто небывалое событие! Да у вас там ,в деревне, что, никто ни к кому не ходил на ночь?
Я только губу прикусила. Нет, ничего такого не припомню. А может быть, просто не замечала за всеми этими свиньями, коровой и грядками.
И тут меня осенило.
- Альберт, - тихо спросила я, - так ты это специально сказал, чтобы мастер Шиниас не подумала, будто бы я… и Клайс… Ну, что я, возможно, специально обратила на себя внимание главы замка?
- Ты просто гений, Ильса, - он криво улыбался.
А я подумала, отчего у него такое странное и перекошенное лицо? Хотелось спросить, но сдержалась. Наверное, Альберту неприятно говорить об этом.
- Так, может, это она и убила девушку? – пробормотала я, и сама испугалась того, что только произнесла.
Улыбка медленно сползла с лица Альберта, он пятерней смахнул упавшие на глаза волосы.
- Я не знаю. Именно поэтому, Ильса, я и сказал то, что сказал. Ты мне ничем не обязана, понимаешь?
- Я уже обязана хотя бы оттого, что ты защищаешь безродную крестьянку.
- Нет, не надо так ни думать, ни говорить, - теперь Альберт был очень серьезен, - если хорошим людям не помогать, их совсем не останется.
- Но я вряд ли смогу помочь тебе, - я вздохнула.
- Я не очень хороший человек, Ильса. Мне помогать необязательно, поверь.
Потом мы еще некоторое время погуляли по стене, любуясь белыми баранчиками на волнах, нежно-голубым, разморенным на солнце небом. Далеко виднелись паруса, ближе – черные щепки рыбацких лодок, а мы все бродили и бродили, болтая о всяких пустяках, и это было так странно, что я, не обученная грамоте, вот так запросто разговариваю с благородным господином… Но Альберт умел спрашивать о том, о чем я могла рассказать. О чем? О том, как прорастает пшеница, и о том, какими красивыми бывают цветки мальвы, и о том, какие лечебные травы можно собрать, когда болит горло, и даже о том, как правильно готовить говядину в горшочке, чтобы она была мягкой и ароматной. Под конец я даже почти забыла о том, какая между нами пропасть, и смеялась его шуткам – а они в самом деле были забавными. Но потом Альберт вспомнил, что скоро обед, а перед этим ему нужно сделать кое-какие дела… В общем, он, как самый настоящий галантный кавалер предложил мне руку и повел вниз, в «женское» крыло.
А я так и не спросила, что же он делал вечером в том крыле замка, где мы встретились ,и почему был одет так, чтоб его не было видно в темноте…
На обед давали прекрасный гороховый суп с копчеными ребрышками и ароматный ситный хлеб. К слову, Габриэль изголодалась за первую половину дня, так что Аделаиде, которая намеренно подсела к нам поближе, ничего не досталось. Но она все равно развлекала нас сплетнями, а из полезных сведений я почерпнула нечто новое, о чем нам пока не торопились рассказывать. Оказывается, куколка того сноходца, бывшего владельца замка, находится на нижних уровнях замковых подвалов. Аделаида, страшно округлив глаза, и не забывая работать ложкой, расписывала каменный гроб, где и находится то, что осталось от мужчины. Правда, выяснилось, что это не сама она видела, а девочки рассказывали. Что, мол, даже превратившись в пустую куколку, этот несчастный очень красив, и что если подойти ближе, то можно увидеть, что по щекам его текут слезы.
- Стоп, - сказала тут Габриэль, - я никогда не слышала, чтоб куколки плакали. Они же высыхают, и внутри пустые.
- Его душу держит в плену Урм-аш, проклятый дух сонной немочи, - без тени сомнения уверила Аделаида, - его еще можно спасти.
- Прямо спящий принц какой-то, - Габриэль усмехнулась, но было заметно, что она задумалась.
А мне показалось, что все, рассказанное Аделаидой – сущие выдумки, и эти байки о том, что глубоко в подвалах спрятан каменный гроб с куколкой – из числа страшных историй, которые иногда рассказывают в ночь Всех. Если бы здесь и нашли куколку того несчастного, вряд ли бы ее оставили где-то под фундаментом. Наверное, ее просто предали бы огню, ведь куколка – это не более, чем пустые останки, покинутые душой уже навсегда.
После обеда нам было выделено время на стирку и уборку. Габриэль, конечно, повздыхала над нижними сорочками, но мужественно прополоскала их в тазу. А я… я сперва думала, не предложить ли ей свою помощь, но потом решила, что все-таки не хочу быть вечной прачкой. Впрочем, мы все это делали, весело болтая, и стало понятно, что Габриэль от меня ничего такого и не ждала.
Потом я отправилась в библиотеку, на занятия с мастером Бристом, и мы просидели за книгами до самой ночи. Чтение… давалось мне тяжело. Не потому, что я была глупа, как мне об этом частенько говорила матушка, а потому, что время было упущено, и теперь, как сказал мастер Брист, мне все будет тяжело – даже то, что легко осваивают дети. Но я честно старалась. И под конец расплакалась оттого, что буквы сплетались корешками-закорючками, и я терялась, средь них как путник, забредший в лесную чащу. Тогда мастер Брист смилостивился, заявил, что я и так делаю прекрасные успехи, и предложил проводить до комнаты, потому что за окнами давно стемнело, а по известным нам причинам по замку лучше ходить парами.
Пока мы шли по темным коридорам, Орнус Брист молчал, только уже на подходе к «женскому» крылу осторожно тронул меня за локоть.
- Ильсара…
- Да?
Мы остановились напротив двери в мою комнату, и некоторое время наставник молча меня рассматривал, явно что-то обдумывая. Затем, наконец, сказал:
- Будьте осторожны и осмотрительны. Порой люди, которые нас окружают, могут оказаться совсем не тем, чем кажутся.
Я моргнула. Что – или кого - он имел в виду? Кодеуса Клайса? Гвейлу Шиниас? Кого?
- И не забывайте принимать на ночь настойку, - добавил он уже с улыбкой, - с вашим низким порогом чувствительности это просто необходимо.
Настойка, да… Которой у меня больше не было. Завтра… Да, завтра с утра я все-таки схожу в лекарскую, к Фелиции, попрошу еще. Сошлюсь на свою косорукость и признаюсь, что разбила флакон.
- Спасибо, мастер Брист, - я торопливо склонила голову, чтоб он не прочитал чего лишнего в моих глазах.
- Доброй ночи, Ильсара.
Он тоже кивнул, обозначив учтивый поклон, и пошел прочь. А я нырнула к себе в комнату, чувствуя, как холодеют пальцы. Все же с настойкой нужно было что-то делать, раз уж все говорят о ее необходимости. Но ведь… со мной ничего не случится за всего-то одну ночь?
Еще немного поболтав с Габриэль, я разделась и забралась под одеяло.
Как странно… всего лишь вторая ночь в замке, а я чувствую себя здесь как дома. Даже гораздо лучше, чем дома. Несмотря на убийство, невзирая на затаившиеся в тенях старого Бреннена опасности и интриги. Мне начинало здесь нравиться, и постель казалась такой уютной, такой… моей.
Сквозь ресницы я смотрела, как в свете горящих свечей Габриэль читает книгу, подперев точеный подбородок кулачком, и так тепло и хорошо сделалось на душе, что я была готова подскочить и броситься к ней в объятия. А еще… Альберт. Думать о нем тоже было приятно, потому что сегодня… да, впервые в жизни за меня кто-то заступился, ничего не требуя взамен. Все это было ново и непривычно. А Тибриус ар Мориш… что ж, с ним я как-нибудь справлюсь.
- Ты устроила впечатляющее представление на собеседовании, - сказала она, - мастер Клайс был впечатлен.
И как-то сразу неприятно стало. Она укоряла меня в том, в чем я вины не чувствовала. А еще… внезапно я услышала в ее голосе ревность. Как странно…
- Я тоже очень испугался за свою девушку, - вдруг подал голос Альберт.
От неожиданности я едва не подпрыгнула. Свою девушку? Это как? Зачем?
Понимая, что стремительно краснею, глянула на Альберта. А он мне подмигнул и чуть заметно кивнул, мол, успокойся, все хорошо.
- Ильсара – твоя девушка? – мастер Шиниас хмыкнула, - в замке Бреннен не приветствуются близкие отношения.
И отошла от меня. А мне как будто и дышать стало легче. Но Альберт…
- У нас это уже давно, - заверил он, - хотя приходилось ездить к ней издалека. Но, наставница Шиниас, я не слышал, чтобы в замке Бреннен на подобные отношения был наложен запрет.
- Запрета нет, все верно, - женщина, казалось, расслабилась, и ее голос потеплел, - но младенцы здесь точно не нужны. Вы, милая моя, посетите лекарскую и попросите снадобье, которое будете принимать каждый день поутру.
Понимая, что уши мои уже почти превратились в раскаленные угли, я покорно кивнула и опустила глаза. Мне показалось, что Габриэль едва слышно хмыкнула.
- Так, все, - Шиниас хлопнула в ладоши, - давайте приступать к занятию.
Рассказывала она много и очень интересно.
О том, что Долина Сна – это кусок материи, которую отхватил себе жадный дух сонной немочи и обустроил ее по своему усмотрению, устанавливая правила на все – и даже на то, как там течет время. Сам дух сонной немочи никому не показывается, но, скорее всего, он может обретать вид старика, морщинистого, противного и с бельмами вместо глаз. Дух жадный, да. Для него сожрать душу сноходца – самое лучшее лакомство. Именно поэтому самые сильные сноходцы должны принимать специальное снадобье, которое не позволяет им видеть сны.
- Потому что сонная немочь приходит в снах, заманивая душу в долину.
Говорила она и о том, что души, украденные сонной немочью, имеют в Долине вполне материальные тела, их можно пощупать. Но вернуть их в наш мир можно только в том случае, если прошло совсем немного времени с того момента, как душа человека заплутала в Долине. Когда тело превратилось в куколку, уже ничего не сделаешь, само собой.
Она, Гвейла Шиниас, будет нас учить тому, как, имея на руках заснувшее тело – или даже вещь, принадлежащую этому телу – нащупать душу в безбрежной Долине, чтобы потом пойти за ней и забрать обратно. И для этого у нас будет много практических занятий, где мы будем тренироваться на таких предметах, чьи хозяева все-таки сгинули в Долине (тут она снова остановилась надо мной и особо отметила, что лично мне все это будет даваться очень легко).
- Судя по всему, если ты, конечно, не разыграла все это, благословенный Энне-аш оставил в тебе изрядную часть себя. Ты сможешь чувствовать даже тех, кто ушел далеко, но еще может вернуться. Я буду вас учить, как это делать правильно, чтобы не возникло опасности для вас самих…
Это был интересный урок. Я слушала, затаив дыхание, потому что никто и никогда не рассказывал мне столь важные и интересные вещи. Я даже почти забыла о том, что сказал Альберт, в голове засела мысль, что я смогу действительно помогать людям, которых схватила сонная немочь, что смогу ходить в Долину Сна и приводить их обратно, возвращая к жизни.
А потом занятие закончилось, и Гвейла Шиниас устало произнесла:
- На сегодня – все. Идите. Следующая практика будет по расписанию.
Но я не удержалась и спросила:
- Мастер Шиниас, а что мы должны чувствовать, когда душа хозяина предмета еще может вернуться?
Женщина усмехнулась.
- А что ты чувствовала, когда держала в руках ту ленточку?
Я помотала головой.
- Я… я видела паутину. Багровую паутину, повсюду.
Мой ответ, казалось, удивил мастера.
- Такого мне еще не рассказывали. Впрочем… - окинула меня цепким взором, - поживем – увидим. Когда человека еще можно вернуть, мы, сноходцы, чувствуем свет.
Вот и пойми, что она хотела этим сказать.
***
Стоило только выйти из кабинета, как Альберт решительно подошел ко мне. Внутри все сжалось, я панике уцепилась за Габриэль. Наверное… Он что-то захочет мне сказать. Но я… готова ли я слушать?
Я обреченно посмотрела в красивое – и такое неправильное частичной неподвижностью лицо молодого мужчины. Надо сказать, неделю назад я бы и не осмелилась вот так, почти на равных смотреть на господина, которому и в подметки не гожусь, но сейчас… он ведь сам объявил… а я и не знаю, что делать, как себя вести.
- Ильсара, - чуть хрипло сказал он, - можно с тобой поговорить?
Можно ли? Наверное… почему спрашивает? Так непривычно, когда твое мнение кого-то интересует…
Но за меня ответила Габриэль.
- Можно. Только если ты потом доведешь ее до двери в нашу комнату. Сейчас, знаешь ли, не лучшее время бродить по замку в одиночестве.
- Конечно, доведу, - Альберт все еще заглядывал мне в лицо, как будто опасался отказа.
Но я… разве я могу отказывать? Тем более, просто поговорить.
Не готова я к этому разговору, но что поделаешь.
Кивнув, я разжала пальцы, выпуская локоть Габриэль, потом, опомнившись, обернулась:
- А ты? Как же ты?
- Меня проводит Тибриус, - с ледяным спокойствием объявила Габи, - так ведь, Тибриус ар Мориш?
Брюнет пожал плечами.
- Отчего нет? Идемте, Габриэль.
Они ушли, и мы с Альбертом остались одни в широком коридоре, в вязкой и неприятной тишине, которую нарушало лишь потрескивание факелов в подставках у стен.
- Ильсара, - он чуть наклонился ко мне, - пойдем на замковую стену? Там спокойно, можно поболтать без свидетелей.
- Хорошо, - сказала я, - пойдем.
Альберт на удивление хорошо ориентировался во всех хитросплетениях коридоров и лестниц, и вскоре мы оказались там, куда и хотели попасть. День был ясный, жаркое солнце лохматым клубком белого огня палило в небе, но здесь, на широкой стене, с моря дул свежий ветер, и пахло, на удивление, вовсе не солью или рыбой, а легкой, едва ощутимой сладостью, от которой приятно защекотало в груди и захотелось по небу добраться до самого горизонта, туда, где синие воды смыкаются с легкой сиреневой дымкой.
Живя неподалеку от моря, смешно сказать, я никогда его не видела. Только слышала о том, что оно есть. А тут вдруг, стоя на замковой стене, с размаху окунулась в эту безбрежную синь, вблизи украшенную гребешками белой пены. Мне в самом деле захотелось раскинуть руки, и чтобы свежие порывы ветра подхватили меня, понесли над волнами, а я бы ловила соленые брызги и смеялась от радости и одуряющего ощущения свободы.
- Нравится? – голос Альберта над ухом вернул меня на землю.
Я резко повернулась к нему, одновременно пятясь, восстанавливая дистанцию. В моих глазах он по-прежнему оставался высокородным господином, аристократом, и я недоумевала, почему он поступил так, как поступил.
- Ильса…
Я сглотнула. Нет, невозможно вот так, молчать.
- Зачем ты сказал, что мы… ну…
- Что ты – моя девушка? – черные глаза озорно сверкнули, - да, наверное, мне стоит объясниться. Пойдем.
Мы пошли по стене. Альберт не делал попыток ни обнять, ни взять за руку, что меня радовало. Мне… было так неловко смотреть на него, и потому я смотрела на море.
- Ты хорошая девушка, Ильса, - проговорил Альберт, - я подумал, что тебе ни к чему лишние враги. И без того Тибриус на тебя зуб точит.
- Кому я помешала? – мне сделалось горько.
- Я тут поспрашивал старших учеников, - голос Альберта стал звучать совсем тихо, - видишь ли, да, у мастера Клайса, похоже, и впрямь была интрижка с убитой. А до этой девушки он… тоже имел некоторые отношения… угадай, с кем?
- Не знаю, - простодушно ответила я, все еще любуясь раскинувшимся внизу морем.
- С мастером Шиниас, - весело ответил Альберт.
- Что?!!
Тут я не выдержала и все же уставилась огорошено на Альберта, а он весело рассмеялся, на меня глядя.
- Какая ты неиспорченная, Ильса. Это надо срочно исправлять. Удивляешься таким простым вещам… Ну, казалось бы, что такого, что Гвейла Шиниас была любовницей Клайса? Но нет же, для тебя это просто небывалое событие! Да у вас там ,в деревне, что, никто ни к кому не ходил на ночь?
Я только губу прикусила. Нет, ничего такого не припомню. А может быть, просто не замечала за всеми этими свиньями, коровой и грядками.
И тут меня осенило.
- Альберт, - тихо спросила я, - так ты это специально сказал, чтобы мастер Шиниас не подумала, будто бы я… и Клайс… Ну, что я, возможно, специально обратила на себя внимание главы замка?
- Ты просто гений, Ильса, - он криво улыбался.
А я подумала, отчего у него такое странное и перекошенное лицо? Хотелось спросить, но сдержалась. Наверное, Альберту неприятно говорить об этом.
- Так, может, это она и убила девушку? – пробормотала я, и сама испугалась того, что только произнесла.
Улыбка медленно сползла с лица Альберта, он пятерней смахнул упавшие на глаза волосы.
- Я не знаю. Именно поэтому, Ильса, я и сказал то, что сказал. Ты мне ничем не обязана, понимаешь?
- Я уже обязана хотя бы оттого, что ты защищаешь безродную крестьянку.
- Нет, не надо так ни думать, ни говорить, - теперь Альберт был очень серьезен, - если хорошим людям не помогать, их совсем не останется.
- Но я вряд ли смогу помочь тебе, - я вздохнула.
- Я не очень хороший человек, Ильса. Мне помогать необязательно, поверь.
Потом мы еще некоторое время погуляли по стене, любуясь белыми баранчиками на волнах, нежно-голубым, разморенным на солнце небом. Далеко виднелись паруса, ближе – черные щепки рыбацких лодок, а мы все бродили и бродили, болтая о всяких пустяках, и это было так странно, что я, не обученная грамоте, вот так запросто разговариваю с благородным господином… Но Альберт умел спрашивать о том, о чем я могла рассказать. О чем? О том, как прорастает пшеница, и о том, какими красивыми бывают цветки мальвы, и о том, какие лечебные травы можно собрать, когда болит горло, и даже о том, как правильно готовить говядину в горшочке, чтобы она была мягкой и ароматной. Под конец я даже почти забыла о том, какая между нами пропасть, и смеялась его шуткам – а они в самом деле были забавными. Но потом Альберт вспомнил, что скоро обед, а перед этим ему нужно сделать кое-какие дела… В общем, он, как самый настоящий галантный кавалер предложил мне руку и повел вниз, в «женское» крыло.
А я так и не спросила, что же он делал вечером в том крыле замка, где мы встретились ,и почему был одет так, чтоб его не было видно в темноте…
***
На обед давали прекрасный гороховый суп с копчеными ребрышками и ароматный ситный хлеб. К слову, Габриэль изголодалась за первую половину дня, так что Аделаиде, которая намеренно подсела к нам поближе, ничего не досталось. Но она все равно развлекала нас сплетнями, а из полезных сведений я почерпнула нечто новое, о чем нам пока не торопились рассказывать. Оказывается, куколка того сноходца, бывшего владельца замка, находится на нижних уровнях замковых подвалов. Аделаида, страшно округлив глаза, и не забывая работать ложкой, расписывала каменный гроб, где и находится то, что осталось от мужчины. Правда, выяснилось, что это не сама она видела, а девочки рассказывали. Что, мол, даже превратившись в пустую куколку, этот несчастный очень красив, и что если подойти ближе, то можно увидеть, что по щекам его текут слезы.
- Стоп, - сказала тут Габриэль, - я никогда не слышала, чтоб куколки плакали. Они же высыхают, и внутри пустые.
- Его душу держит в плену Урм-аш, проклятый дух сонной немочи, - без тени сомнения уверила Аделаида, - его еще можно спасти.
- Прямо спящий принц какой-то, - Габриэль усмехнулась, но было заметно, что она задумалась.
А мне показалось, что все, рассказанное Аделаидой – сущие выдумки, и эти байки о том, что глубоко в подвалах спрятан каменный гроб с куколкой – из числа страшных историй, которые иногда рассказывают в ночь Всех. Если бы здесь и нашли куколку того несчастного, вряд ли бы ее оставили где-то под фундаментом. Наверное, ее просто предали бы огню, ведь куколка – это не более, чем пустые останки, покинутые душой уже навсегда.
После обеда нам было выделено время на стирку и уборку. Габриэль, конечно, повздыхала над нижними сорочками, но мужественно прополоскала их в тазу. А я… я сперва думала, не предложить ли ей свою помощь, но потом решила, что все-таки не хочу быть вечной прачкой. Впрочем, мы все это делали, весело болтая, и стало понятно, что Габриэль от меня ничего такого и не ждала.
Потом я отправилась в библиотеку, на занятия с мастером Бристом, и мы просидели за книгами до самой ночи. Чтение… давалось мне тяжело. Не потому, что я была глупа, как мне об этом частенько говорила матушка, а потому, что время было упущено, и теперь, как сказал мастер Брист, мне все будет тяжело – даже то, что легко осваивают дети. Но я честно старалась. И под конец расплакалась оттого, что буквы сплетались корешками-закорючками, и я терялась, средь них как путник, забредший в лесную чащу. Тогда мастер Брист смилостивился, заявил, что я и так делаю прекрасные успехи, и предложил проводить до комнаты, потому что за окнами давно стемнело, а по известным нам причинам по замку лучше ходить парами.
Пока мы шли по темным коридорам, Орнус Брист молчал, только уже на подходе к «женскому» крылу осторожно тронул меня за локоть.
- Ильсара…
- Да?
Мы остановились напротив двери в мою комнату, и некоторое время наставник молча меня рассматривал, явно что-то обдумывая. Затем, наконец, сказал:
- Будьте осторожны и осмотрительны. Порой люди, которые нас окружают, могут оказаться совсем не тем, чем кажутся.
Я моргнула. Что – или кого - он имел в виду? Кодеуса Клайса? Гвейлу Шиниас? Кого?
- И не забывайте принимать на ночь настойку, - добавил он уже с улыбкой, - с вашим низким порогом чувствительности это просто необходимо.
Настойка, да… Которой у меня больше не было. Завтра… Да, завтра с утра я все-таки схожу в лекарскую, к Фелиции, попрошу еще. Сошлюсь на свою косорукость и признаюсь, что разбила флакон.
- Спасибо, мастер Брист, - я торопливо склонила голову, чтоб он не прочитал чего лишнего в моих глазах.
- Доброй ночи, Ильсара.
Он тоже кивнул, обозначив учтивый поклон, и пошел прочь. А я нырнула к себе в комнату, чувствуя, как холодеют пальцы. Все же с настойкой нужно было что-то делать, раз уж все говорят о ее необходимости. Но ведь… со мной ничего не случится за всего-то одну ночь?
Еще немного поболтав с Габриэль, я разделась и забралась под одеяло.
Как странно… всего лишь вторая ночь в замке, а я чувствую себя здесь как дома. Даже гораздо лучше, чем дома. Несмотря на убийство, невзирая на затаившиеся в тенях старого Бреннена опасности и интриги. Мне начинало здесь нравиться, и постель казалась такой уютной, такой… моей.
Сквозь ресницы я смотрела, как в свете горящих свечей Габриэль читает книгу, подперев точеный подбородок кулачком, и так тепло и хорошо сделалось на душе, что я была готова подскочить и броситься к ней в объятия. А еще… Альберт. Думать о нем тоже было приятно, потому что сегодня… да, впервые в жизни за меня кто-то заступился, ничего не требуя взамен. Все это было ново и непривычно. А Тибриус ар Мориш… что ж, с ним я как-нибудь справлюсь.
