Но то уже скорее самому себе.
Святой Надзор мог присвоить имущество двуликого, но только в том случае, когда двуликий намеренно избегал запечатывания проклятия. Здесь же выходило, что мать и отец Тиберика погибли, а имущество… непонятно куда делось. И ребенок за компанию с двуликой оказался выброшен на улицу.
Мариус вздохнул, все еще придерживая за плечо малыша рядом с собой. Придется заглянуть в архивы местного отделения Надзора и поинтересоваться, что там случилось с семейством Ритц, откуда в нем опечатанная Двуликая, и почему Тиберика выбросили на улицу.
Повозка остановилась.
- Приехали, ниат! – прокаркал возница.
- Жди здесь. Я вернусь в Роутон.
Спрыгнул на землю, потом взял под мышки Тиберика и аккуратно поставил его рядом с собой. Вот так, крепко держа за руку, довел до калитки. Петли скрипели просто невыносимо, чугунные завитки давно следовало покрасить, но Робин ничего толком не делал. Возможно, уже и не ждал, что хозяин когда-либо вернется.
- А можно мне яблоко? – тихо спросил малыш, - вон их сколько валяется…
- Марго тебе даст яблоко. Не с земли, не гнилое, а большое и красивое.
Тиберик вздохнул и умолк, как будто о чем-то размышляя.
Так они по заросшей дорожке дошли до крыльца, поднялись по ступеням, и Мариус решительно дернул на себя створку высокой и совершенно рассохшейся двери. Ночью, когда выволакивал из дома двуликую, как-то не было времени рассматривать собственное жилище, зато теперь – вот тебе, пожалуйста, последствия столь долгого отсутствия. Если в доме нет хозяина, дом начинает ветшать. В холле солнечный свет путался в лохмотьях паутины, свисающей с потолка. Можно, конечно, ткнуть в эту паутину Марго, но нянька слишком стара, ночью вот снова за сердце хваталась, все лепетала – куда вы, куда вы, ниат, эту девушку тащите, сжальтесь. Крагха он должен жалеть кого-либо. Двуликие тогда не пожалели ни мать, ни отца.
И ступени, ведущие наверх, пылью заросли. Правда, было видно, что Робин периодически прохаживается по ним метлой. Прямо дорожку посередине вымел.
- Как тут грязно, - озадаченно прокомментировал Тиберик, - если вы здесь живете, почему никогда не прибирались? Вот Аля…
- Помолчи, - хмуро оборвал его Мариус, - я тебя сейчас оставлю своей няньке, Марго, а сам вернусь в город. Надеюсь, у тебя хватит ума никуда не убегать? Сгинешь сам. Не выживешь.
- Хорошо, - Тиберик поднял лицо, и забавно сморщился, - я не буду убегать.
Они добрались до комнаты, где раньше всегда по вечерам собиралась прислуга. Там ,у камина, сидела в кресле-качалке Марго и что-то вязала. Пушистый котенок трогал лапкой клубок.
- Марго, - позвал Мариус, все еще крепко сжимая детскую ладошку.
Женщина всполошилась, отложила в сторону рукоделие и вскочила с кресла, наверное, слишком резко – тут же охнула и невольно схватилась за поясницу. Вот она, старость. Всегда что-нибудь болит, не сердце, так спина, не спина так ноги.
- Ниат Эльдор! Ох, слава Пастырю… А я уж заждалась вас, пирожков напекла, таких, как вы любили, с яблоками…
И осеклась, уставившись на Тиберика. А Мариус молча рассматривал ее и с тоской думал о том, что жизнь его нянюшки стремительно катится к завершению. Как быстро. И как мало отпущено простому человеку. Ему очень не нравился восковой цвет морщинистого лица Марго, это было слишком хорошо видно, когда она убрала волосы под белоснежный чепец. По-хорошему, надо позвать лекаря, но… Еще никто и никого не исцелил от такой напасти как старость.
- Вот, - сказал он, отпуская наконец детскую руку, - это Тиберик Ритц. Теперь будет жить с нами. Накорми его и обустрой как-нибудь ему комнату. Там, где комнаты прислуги.
Марго всплеснула руками.
- Ох, ниат Эльдор… Да где ж вы… - и, словно вспомнив что-то, посмотрела особенно пристально, - а что с девушкой?
Мариус коротко пожал плечами.
- В тюрьме. Получит, что ей причитается.
Доброе лицо Марго вытянулось, а взгляд вдруг потух. И, не глядя больше на Мариуса, она засеменила к Тиберику, протянула ему руку.
- Ну, малыш, пойдем? Меня зовут тетя Марго. Пойдем на кухню, там есть бульон и пирожки. Ты же, наверное, голодный?
Мариус вспомнил вдруг про пакет с рогаликами, хотел вручить его няньке, но та почему-то демонстративно отвернулась и повела мальчика прочь. Мариус огляделся, сгрузил рогалики на стол. Ну вот и пойми этих женщин. А ведь хотел, как лучше. Что она там себе надумала? Нет, ну в самом деле, не могла же она решить, что он отпустит мало того, что воровку, так еще и двуликую?
- И все им не так, - буркнул себе под нос, - так я еще и виноват выхожу. Наверное, надо было ей все деньги отдать, и фамильные драгоценности в придачу? Нет-нет, так дело не пойдет…
Почему-то снова он подумал о том, что маленький мальчик и двуликая каким-то образом оказались на улице. Если у родителей Тиберика было в доме много книг, они не бедствовали, это точно. А так-то… Пятилетний малыш и двуликая, которую с ее-то печатью никто не возьмет на работу. Что ей оставалось? Только в дешевый бордель. Но она предпочла другой способ заработка.
Постоял-постоял, и пошел из дома. Его ждал экипаж, чтобы вернуться в Роутон. Настала пора нанести визит в отделение Святого Надзора.
На место своей службы он прибыл аккурат после обеда, когда дежурный зевал, похрустывая челюстью, а в коридорах Надзора было так тихо, что, казалось, муху будет слышно. При виде нежданного посетителя дежурный недовольно нахмурился, а Мариус, в свою очередь, принялся с интересом его разглядывать. Совсем еще мальчишка, тощий, словно жердь, черный мундир с серыми кантами болтается как на вешалке. Дежурный тоже его рассматривал, и – надо же! – он не понимал, кто это явился в Надзор в черном же мундире, только с тройным золотистым шнуром на груди.
- Чего желаете? – наконец изволил спросить дежурный.
Мариус улыбнулся ему так, как до этого не улыбался Тиберику. Сладко и многообещающе.
- Мы желаем, - сказал он медленно, - чтобы нас сопроводили в кабинет приора Роутона, и чтобы через десять минут там же был заведующим архивом.
Белобрысые брови дежурного поползли на лоб.
- А вы кто вообще, фьер?.. Не ошиблись часом дверью? Может, вам в дом умалишенных?..
Но не договорил. Через мгновение его лицо встретилось со столешницей, еще раз, и еще. Расслышав хруст носа, Мариус отпустил недотепу и рявкнул:
- Встать! Как смеешь сидеть в присутствии приора? Почему не при оружии? Как вы тут, мать вашу, собираетесь Роутон защищать? Тарелками с кашей, а?
Хлюпая кровью, дежурный как-то очень быстро вывернулся из-за стола и метнулся в темень коридора. Мариус прислушался к суматошным звукам шагов, пожал плечами. Вероятно, прежний приор был человеком ленивым. Или очень слабым, распустил тут всех. Ну, ничего. Теперь у Роутона есть новый приор, и уж он-то устроит все правильно.
Через полчаса он уже сидел за письменным столом в собственном кабинете. И не беда, что по углам сидели откормленные пауки, а солнечный свет едва пробивался сквозь пыльные стекла. Важно, что лампа на столе ярко горела, а перед дверьми навытяжку стояли пятеро, включая того самого парнишку с переломанным теперь носом.
- Так, - Мариус довольно потянулся, похрустел пальцами, - это все? Все, кто служит здесь Надзору?
- Ну да, приор, - вздохнул обладатель пивного брюха и багровой физиономии.
Мариус представил себе, как он будет отбиваться от тварей роя, и ему даже смеяться не захотелось. Скорее, плакать.
- Представьтесь, - бросил он в заплывшее лицо.
- Рейсон Кресс, ниат.
- Хорошо, - обвел прочих тяжелым взглядом, - надеюсь, уже никому не нужно объяснять, кто я такой, м?
- Нет, - дружно прошелестело в кабинете.
- Мне не нравится, что я тут вижу, - продолжил Мариус, - когда Магистр предложил мне это назначение, я принял его, потому что… все же Роутон – моя родина, и моя задача защитить его от крагхов. Но что я здесь вижу? Зажравшихся, заплывших жиром, немощных, никуда не годных… У кого-нибудь из вас есть ступень Стража?
Молчание.
Следовательно, стражей здесь не было.
- Приор Эймс был стражем, - кое-как прохлюпал парнишка.
- Это, я так понимаю, был единственный здесь страж, - холодно заключил Мариус, - и это в условиях, когда Пелена так близко к Роутону…
Он помолчал. Почему-то ожидал иного, когда ступал в портал до Роутона. Бравых защитников, посвящающих все свободное время тренировкам. И что застал? Кучку жалких, никуда не годных… стало горько и обидно. Почему Магистр не думает о городах на периферии земель Порядка? На кой столько стражей в столице, когда Пелена – по окраинам?
- Стражи-то все в столице, - прокряхтел Рейсон Кресс, словно читая его мысли, - а нам-то что… мы люди маленькие…
- Никто не будет смотреть на то, какие вы люди, если произойдет прорыв, - мрачно ответил Мариус, - впрочем, я буду думать, что с этим всем делать. А сейчас… Я хочу, чтобы мне принесли из архива дело семьи Ритц. Кто из вас заведует архивом?
- Так я ж и заведую, ниат, - пробурчал Кресс, - сейчас, сейчас… все будет. Извольте подождать минутку.
- Я подожду три минуты. Через три минуты с вашим носом будет то же, что и с этим, - и кивнул в сторону бедолаги-дежурного. – А теперь все вон. Приведите себя в порядок. И приведите в порядок здание Святого Надзора.
Наверное, он произвел нужное впечатление на сотрудников, потому что тоненькая картонная папка лежала на столе ровно через три минуты.
- Так быстро? – Мариус только бровь приподнял.
- Так, приор, дел мало в Роутоне. Это последнее, сверху лежало, - почти заикаясь от страха, пробулькал Кресс и начал пятиться к двери.
- Идите, идите, - Мариус откинулся в кресле, - и позволю себе дать совет. Прекращайте заправляться пивом, Кресс. Твари роя любят потрошить таких вот, пузатых. Внутренности жирненькие, они их любят.
Кресс поперхнулся воздухом и ретировался так быстро, как мог. А Мариус остался один на один с папкой из желтого картона.
Он несколько запоздало пожалел о том, что не перекусил дома (но дома Марго почему-то разобиделась и обедать не позвала) и что не потребовал кофе в кабинет. Ерунда. Поужинает, как вернется. Сейчас интересовало дело семьи Ритц, и Мариус углубился в чтение.
Дело состояло из пары тонких листков, испещренных каллиграфически выведенными буквами. Пробежавшись глазами по сухим официальным фразам, Мариус понял две вещи: во-первых, Алайна Ритц была приемной в этой семье, во-вторых – семья была далеко не бедной, занимались переплетом книг, и… все имущество волшебным образом испарилось, когда супруги Ритц отправились с детьми на пикник в сторону Пелены и там погибли. Их растерзанные тела потом были найдены на лужайке, рядом же была раскидана снедь, скатерть, салфеточки. И труп крагха. В тот самый миг, когда Тиберик отошел к ручью, на людей напал крагх, и тогда же в приемной Алайне всколыхнулось проклятие двуликости. Она не успела спасти приемных родителей, но чудом умудрилась выпотрошить крагха. Вернулась в Роутон с Тибериком, сама пришла в Надзор, «где ей была поставлена печать второго уровня, выполненная приором Роутона лично». А потом… дело закрыли. И ни слова о том, почему Тиберик, законный наследник, остался без имущества.
Мариус нервно кусал губу.
Происходило в Роутоне что-то неприятное, грязное.
Он встал из-за стола, выглянул в коридор и рявкнул во всю силу легких:
- Кресс! Кресс, а ну ко мне!
Дальше было еще интереснее.
Мариус постучал ногтями по картонной папке, глядя в узкие темные глаза заведующего архивом.
- Скажите-ка мне, Кресс, куда делось имущество приемных родителей Алайны Ритц?
- Она оказалась двуликой, - пропыхтел мужчина, - по закону она наследовала имущество родителей, и в то же время имущество двуликих отходит Святому Надзору.
- Да вы что? Не знал, не знал.
Знал, на самом деле, только вот… здесь иной случай.
- Это приор Эймс так говорил.
- Алайна Ритц не была единственной наследницей, ее младший брат мог наследовать родительский дом. Куда они делись потом, эти дети?
Кресс пожал плечами.
- Я не знаю, приор. Возможно, девка пошла работать в бордель. Помнится, ей печать влепили на пол-рожи. Куда ей в таком виде? Только туда, где на лицо никто и смотреть не будет.
- А мальчик?
- А мальчик… возможно, умер. Дети, знаете ли, мрут как мухи.
Мариус скрипнул зубами и глянул на Кресса так зло, что тот съежился и качнулся всем телом назад.
- Имущество семьи Ритц действительно перешло Надзору? Отвечайте, Кресс. Только правду. И - все, что знаете.
- Приор все загреб. И потом дом перепродал кому-то, я не знаю, кому.
- Служитель Святого Надзора нагрел руки на этом деле, м?
Кресс пожал плечами.
- Да бросьте, приор… Можно подумать, столичные так не делают… Девка могла унаследовать все имущество, но она оказалась двуликой. Мальчишку списали со счетов. Ну а имущество двуликих, всем известно…
- Пошел вон, - прошипел Мариус, - пошел вон, иначе я тебя сейчас по стене размажу.
Кресс дернулся, посмотрел обиженно.
- Да за что, приор? Можно подумать, это я руки нагрел…
- Это – Святой Надзор, придурок! – Мариус рявкнул во всю силу легких, - и если я хоть раз… еще услышу о подобном, все отправитесь на виселицу! Все, до единого!
Когда хлопнула дверь, Мариус уронил лицо в ладони. Роутон, его Роутон, оказался на диво грязным местом. И покойный ныне приор вытворял здесь то, что совершенно не подобает служителю Надзора. Встреча с действительностью оказалась куда менее приятной, чем ожидал. Хорошо еще, что мальчишку привел домой, н-да.
Ее, не церемонясь, снова швырнули на каменный пол. Алька не успела сгруппироваться, ударилась коленями и локтями, слезы так и брызнули.
- Посиди тут до вечера, - прозвучал сиплый голос, - да не нагадь. Мыть потом за тобой.
- Иди к крагхам, - огрызнулась устало, – помоешь.
Хорошо, что тюремщик уже запирал снаружи дверь, иначе наверняка бы захотел вернуться и объяснить неудачливой воровке, что стоит, а чего не стоит говорить.
Всхлипывая, Алька отползла в угол, привалилась спиной к стене и застыла, стиснув руками голову. Лоб и щеки пылали, треклятая печать Надзора по-прежнему ввинчивалась обжигающе-горячими корешками под череп, но уже не так, как в том доме. Там ей вообще казалось, что умирает, и нет спасения ни ей, ни братику. Впрочем, его и так не было.
«Чтоб тебя крагхи сожрали, - подумала с внезапной ненавистью Алька о том мужике, который так ловко ее стреножил и отволок к судье Бриссу.
Конечно же, при ее везучести, она попала в дом к стражу Надзора. То-то ее так и проняло. То-то он ее чуть не пришиб. Алька почти кожей ощущала исходящую от него ненависть, яркую, пламенеющую. А как он ей на шею наступил? Чуть не сломал, козлина… ну и теперь… А что – теперь? Ей отрубят руки. Алька была готова поклясться, что это именно этот, Страж, позаботился о наказании. Обычно пойманным с поличным ворам всыпали розг. Если ловили повторно – то да, рубили руку. Но не две.
«Чтоб тебя крагхи сожрали», - повторила она шепотом и облизнула растрескавшиеся губы.
Ну это ж надо быть такой сволочью?
Тем более, что на момент поимки у Альки при себе не было ни одной краденой вещички.
Голова по-прежнему болела. Дергало горячо и надоедливо со стороны печати и дальше, за глазом, до затылка. Алька прислонилась больной стороной к холодным камням, надеясь, что полегчает. Надо было думать – причем быстро – как спасти Тиба. Она ведь обещала маме и папе, что будет заботиться, ежели что случится. И вот, случилось.
Святой Надзор мог присвоить имущество двуликого, но только в том случае, когда двуликий намеренно избегал запечатывания проклятия. Здесь же выходило, что мать и отец Тиберика погибли, а имущество… непонятно куда делось. И ребенок за компанию с двуликой оказался выброшен на улицу.
Мариус вздохнул, все еще придерживая за плечо малыша рядом с собой. Придется заглянуть в архивы местного отделения Надзора и поинтересоваться, что там случилось с семейством Ритц, откуда в нем опечатанная Двуликая, и почему Тиберика выбросили на улицу.
Повозка остановилась.
- Приехали, ниат! – прокаркал возница.
- Жди здесь. Я вернусь в Роутон.
Спрыгнул на землю, потом взял под мышки Тиберика и аккуратно поставил его рядом с собой. Вот так, крепко держа за руку, довел до калитки. Петли скрипели просто невыносимо, чугунные завитки давно следовало покрасить, но Робин ничего толком не делал. Возможно, уже и не ждал, что хозяин когда-либо вернется.
- А можно мне яблоко? – тихо спросил малыш, - вон их сколько валяется…
- Марго тебе даст яблоко. Не с земли, не гнилое, а большое и красивое.
Тиберик вздохнул и умолк, как будто о чем-то размышляя.
Так они по заросшей дорожке дошли до крыльца, поднялись по ступеням, и Мариус решительно дернул на себя створку высокой и совершенно рассохшейся двери. Ночью, когда выволакивал из дома двуликую, как-то не было времени рассматривать собственное жилище, зато теперь – вот тебе, пожалуйста, последствия столь долгого отсутствия. Если в доме нет хозяина, дом начинает ветшать. В холле солнечный свет путался в лохмотьях паутины, свисающей с потолка. Можно, конечно, ткнуть в эту паутину Марго, но нянька слишком стара, ночью вот снова за сердце хваталась, все лепетала – куда вы, куда вы, ниат, эту девушку тащите, сжальтесь. Крагха он должен жалеть кого-либо. Двуликие тогда не пожалели ни мать, ни отца.
И ступени, ведущие наверх, пылью заросли. Правда, было видно, что Робин периодически прохаживается по ним метлой. Прямо дорожку посередине вымел.
- Как тут грязно, - озадаченно прокомментировал Тиберик, - если вы здесь живете, почему никогда не прибирались? Вот Аля…
- Помолчи, - хмуро оборвал его Мариус, - я тебя сейчас оставлю своей няньке, Марго, а сам вернусь в город. Надеюсь, у тебя хватит ума никуда не убегать? Сгинешь сам. Не выживешь.
- Хорошо, - Тиберик поднял лицо, и забавно сморщился, - я не буду убегать.
Они добрались до комнаты, где раньше всегда по вечерам собиралась прислуга. Там ,у камина, сидела в кресле-качалке Марго и что-то вязала. Пушистый котенок трогал лапкой клубок.
- Марго, - позвал Мариус, все еще крепко сжимая детскую ладошку.
Женщина всполошилась, отложила в сторону рукоделие и вскочила с кресла, наверное, слишком резко – тут же охнула и невольно схватилась за поясницу. Вот она, старость. Всегда что-нибудь болит, не сердце, так спина, не спина так ноги.
- Ниат Эльдор! Ох, слава Пастырю… А я уж заждалась вас, пирожков напекла, таких, как вы любили, с яблоками…
И осеклась, уставившись на Тиберика. А Мариус молча рассматривал ее и с тоской думал о том, что жизнь его нянюшки стремительно катится к завершению. Как быстро. И как мало отпущено простому человеку. Ему очень не нравился восковой цвет морщинистого лица Марго, это было слишком хорошо видно, когда она убрала волосы под белоснежный чепец. По-хорошему, надо позвать лекаря, но… Еще никто и никого не исцелил от такой напасти как старость.
- Вот, - сказал он, отпуская наконец детскую руку, - это Тиберик Ритц. Теперь будет жить с нами. Накорми его и обустрой как-нибудь ему комнату. Там, где комнаты прислуги.
Марго всплеснула руками.
- Ох, ниат Эльдор… Да где ж вы… - и, словно вспомнив что-то, посмотрела особенно пристально, - а что с девушкой?
Мариус коротко пожал плечами.
- В тюрьме. Получит, что ей причитается.
Доброе лицо Марго вытянулось, а взгляд вдруг потух. И, не глядя больше на Мариуса, она засеменила к Тиберику, протянула ему руку.
- Ну, малыш, пойдем? Меня зовут тетя Марго. Пойдем на кухню, там есть бульон и пирожки. Ты же, наверное, голодный?
Мариус вспомнил вдруг про пакет с рогаликами, хотел вручить его няньке, но та почему-то демонстративно отвернулась и повела мальчика прочь. Мариус огляделся, сгрузил рогалики на стол. Ну вот и пойми этих женщин. А ведь хотел, как лучше. Что она там себе надумала? Нет, ну в самом деле, не могла же она решить, что он отпустит мало того, что воровку, так еще и двуликую?
- И все им не так, - буркнул себе под нос, - так я еще и виноват выхожу. Наверное, надо было ей все деньги отдать, и фамильные драгоценности в придачу? Нет-нет, так дело не пойдет…
Почему-то снова он подумал о том, что маленький мальчик и двуликая каким-то образом оказались на улице. Если у родителей Тиберика было в доме много книг, они не бедствовали, это точно. А так-то… Пятилетний малыш и двуликая, которую с ее-то печатью никто не возьмет на работу. Что ей оставалось? Только в дешевый бордель. Но она предпочла другой способ заработка.
Постоял-постоял, и пошел из дома. Его ждал экипаж, чтобы вернуться в Роутон. Настала пора нанести визит в отделение Святого Надзора.
***
На место своей службы он прибыл аккурат после обеда, когда дежурный зевал, похрустывая челюстью, а в коридорах Надзора было так тихо, что, казалось, муху будет слышно. При виде нежданного посетителя дежурный недовольно нахмурился, а Мариус, в свою очередь, принялся с интересом его разглядывать. Совсем еще мальчишка, тощий, словно жердь, черный мундир с серыми кантами болтается как на вешалке. Дежурный тоже его рассматривал, и – надо же! – он не понимал, кто это явился в Надзор в черном же мундире, только с тройным золотистым шнуром на груди.
- Чего желаете? – наконец изволил спросить дежурный.
Мариус улыбнулся ему так, как до этого не улыбался Тиберику. Сладко и многообещающе.
- Мы желаем, - сказал он медленно, - чтобы нас сопроводили в кабинет приора Роутона, и чтобы через десять минут там же был заведующим архивом.
Белобрысые брови дежурного поползли на лоб.
- А вы кто вообще, фьер?.. Не ошиблись часом дверью? Может, вам в дом умалишенных?..
Но не договорил. Через мгновение его лицо встретилось со столешницей, еще раз, и еще. Расслышав хруст носа, Мариус отпустил недотепу и рявкнул:
- Встать! Как смеешь сидеть в присутствии приора? Почему не при оружии? Как вы тут, мать вашу, собираетесь Роутон защищать? Тарелками с кашей, а?
Хлюпая кровью, дежурный как-то очень быстро вывернулся из-за стола и метнулся в темень коридора. Мариус прислушался к суматошным звукам шагов, пожал плечами. Вероятно, прежний приор был человеком ленивым. Или очень слабым, распустил тут всех. Ну, ничего. Теперь у Роутона есть новый приор, и уж он-то устроит все правильно.
Через полчаса он уже сидел за письменным столом в собственном кабинете. И не беда, что по углам сидели откормленные пауки, а солнечный свет едва пробивался сквозь пыльные стекла. Важно, что лампа на столе ярко горела, а перед дверьми навытяжку стояли пятеро, включая того самого парнишку с переломанным теперь носом.
- Так, - Мариус довольно потянулся, похрустел пальцами, - это все? Все, кто служит здесь Надзору?
- Ну да, приор, - вздохнул обладатель пивного брюха и багровой физиономии.
Мариус представил себе, как он будет отбиваться от тварей роя, и ему даже смеяться не захотелось. Скорее, плакать.
- Представьтесь, - бросил он в заплывшее лицо.
- Рейсон Кресс, ниат.
- Хорошо, - обвел прочих тяжелым взглядом, - надеюсь, уже никому не нужно объяснять, кто я такой, м?
- Нет, - дружно прошелестело в кабинете.
- Мне не нравится, что я тут вижу, - продолжил Мариус, - когда Магистр предложил мне это назначение, я принял его, потому что… все же Роутон – моя родина, и моя задача защитить его от крагхов. Но что я здесь вижу? Зажравшихся, заплывших жиром, немощных, никуда не годных… У кого-нибудь из вас есть ступень Стража?
Молчание.
Следовательно, стражей здесь не было.
- Приор Эймс был стражем, - кое-как прохлюпал парнишка.
- Это, я так понимаю, был единственный здесь страж, - холодно заключил Мариус, - и это в условиях, когда Пелена так близко к Роутону…
Он помолчал. Почему-то ожидал иного, когда ступал в портал до Роутона. Бравых защитников, посвящающих все свободное время тренировкам. И что застал? Кучку жалких, никуда не годных… стало горько и обидно. Почему Магистр не думает о городах на периферии земель Порядка? На кой столько стражей в столице, когда Пелена – по окраинам?
- Стражи-то все в столице, - прокряхтел Рейсон Кресс, словно читая его мысли, - а нам-то что… мы люди маленькие…
- Никто не будет смотреть на то, какие вы люди, если произойдет прорыв, - мрачно ответил Мариус, - впрочем, я буду думать, что с этим всем делать. А сейчас… Я хочу, чтобы мне принесли из архива дело семьи Ритц. Кто из вас заведует архивом?
- Так я ж и заведую, ниат, - пробурчал Кресс, - сейчас, сейчас… все будет. Извольте подождать минутку.
- Я подожду три минуты. Через три минуты с вашим носом будет то же, что и с этим, - и кивнул в сторону бедолаги-дежурного. – А теперь все вон. Приведите себя в порядок. И приведите в порядок здание Святого Надзора.
Наверное, он произвел нужное впечатление на сотрудников, потому что тоненькая картонная папка лежала на столе ровно через три минуты.
- Так быстро? – Мариус только бровь приподнял.
- Так, приор, дел мало в Роутоне. Это последнее, сверху лежало, - почти заикаясь от страха, пробулькал Кресс и начал пятиться к двери.
- Идите, идите, - Мариус откинулся в кресле, - и позволю себе дать совет. Прекращайте заправляться пивом, Кресс. Твари роя любят потрошить таких вот, пузатых. Внутренности жирненькие, они их любят.
Кресс поперхнулся воздухом и ретировался так быстро, как мог. А Мариус остался один на один с папкой из желтого картона.
Он несколько запоздало пожалел о том, что не перекусил дома (но дома Марго почему-то разобиделась и обедать не позвала) и что не потребовал кофе в кабинет. Ерунда. Поужинает, как вернется. Сейчас интересовало дело семьи Ритц, и Мариус углубился в чтение.
Дело состояло из пары тонких листков, испещренных каллиграфически выведенными буквами. Пробежавшись глазами по сухим официальным фразам, Мариус понял две вещи: во-первых, Алайна Ритц была приемной в этой семье, во-вторых – семья была далеко не бедной, занимались переплетом книг, и… все имущество волшебным образом испарилось, когда супруги Ритц отправились с детьми на пикник в сторону Пелены и там погибли. Их растерзанные тела потом были найдены на лужайке, рядом же была раскидана снедь, скатерть, салфеточки. И труп крагха. В тот самый миг, когда Тиберик отошел к ручью, на людей напал крагх, и тогда же в приемной Алайне всколыхнулось проклятие двуликости. Она не успела спасти приемных родителей, но чудом умудрилась выпотрошить крагха. Вернулась в Роутон с Тибериком, сама пришла в Надзор, «где ей была поставлена печать второго уровня, выполненная приором Роутона лично». А потом… дело закрыли. И ни слова о том, почему Тиберик, законный наследник, остался без имущества.
Мариус нервно кусал губу.
Происходило в Роутоне что-то неприятное, грязное.
Он встал из-за стола, выглянул в коридор и рявкнул во всю силу легких:
- Кресс! Кресс, а ну ко мне!
Дальше было еще интереснее.
Мариус постучал ногтями по картонной папке, глядя в узкие темные глаза заведующего архивом.
- Скажите-ка мне, Кресс, куда делось имущество приемных родителей Алайны Ритц?
- Она оказалась двуликой, - пропыхтел мужчина, - по закону она наследовала имущество родителей, и в то же время имущество двуликих отходит Святому Надзору.
- Да вы что? Не знал, не знал.
Знал, на самом деле, только вот… здесь иной случай.
- Это приор Эймс так говорил.
- Алайна Ритц не была единственной наследницей, ее младший брат мог наследовать родительский дом. Куда они делись потом, эти дети?
Кресс пожал плечами.
- Я не знаю, приор. Возможно, девка пошла работать в бордель. Помнится, ей печать влепили на пол-рожи. Куда ей в таком виде? Только туда, где на лицо никто и смотреть не будет.
- А мальчик?
- А мальчик… возможно, умер. Дети, знаете ли, мрут как мухи.
Мариус скрипнул зубами и глянул на Кресса так зло, что тот съежился и качнулся всем телом назад.
- Имущество семьи Ритц действительно перешло Надзору? Отвечайте, Кресс. Только правду. И - все, что знаете.
- Приор все загреб. И потом дом перепродал кому-то, я не знаю, кому.
- Служитель Святого Надзора нагрел руки на этом деле, м?
Кресс пожал плечами.
- Да бросьте, приор… Можно подумать, столичные так не делают… Девка могла унаследовать все имущество, но она оказалась двуликой. Мальчишку списали со счетов. Ну а имущество двуликих, всем известно…
- Пошел вон, - прошипел Мариус, - пошел вон, иначе я тебя сейчас по стене размажу.
Кресс дернулся, посмотрел обиженно.
- Да за что, приор? Можно подумать, это я руки нагрел…
- Это – Святой Надзор, придурок! – Мариус рявкнул во всю силу легких, - и если я хоть раз… еще услышу о подобном, все отправитесь на виселицу! Все, до единого!
Когда хлопнула дверь, Мариус уронил лицо в ладони. Роутон, его Роутон, оказался на диво грязным местом. И покойный ныне приор вытворял здесь то, что совершенно не подобает служителю Надзора. Встреча с действительностью оказалась куда менее приятной, чем ожидал. Хорошо еще, что мальчишку привел домой, н-да.
ГЛАВА 2. Алайна Ритц
Ее, не церемонясь, снова швырнули на каменный пол. Алька не успела сгруппироваться, ударилась коленями и локтями, слезы так и брызнули.
- Посиди тут до вечера, - прозвучал сиплый голос, - да не нагадь. Мыть потом за тобой.
- Иди к крагхам, - огрызнулась устало, – помоешь.
Хорошо, что тюремщик уже запирал снаружи дверь, иначе наверняка бы захотел вернуться и объяснить неудачливой воровке, что стоит, а чего не стоит говорить.
Всхлипывая, Алька отползла в угол, привалилась спиной к стене и застыла, стиснув руками голову. Лоб и щеки пылали, треклятая печать Надзора по-прежнему ввинчивалась обжигающе-горячими корешками под череп, но уже не так, как в том доме. Там ей вообще казалось, что умирает, и нет спасения ни ей, ни братику. Впрочем, его и так не было.
«Чтоб тебя крагхи сожрали, - подумала с внезапной ненавистью Алька о том мужике, который так ловко ее стреножил и отволок к судье Бриссу.
Конечно же, при ее везучести, она попала в дом к стражу Надзора. То-то ее так и проняло. То-то он ее чуть не пришиб. Алька почти кожей ощущала исходящую от него ненависть, яркую, пламенеющую. А как он ей на шею наступил? Чуть не сломал, козлина… ну и теперь… А что – теперь? Ей отрубят руки. Алька была готова поклясться, что это именно этот, Страж, позаботился о наказании. Обычно пойманным с поличным ворам всыпали розг. Если ловили повторно – то да, рубили руку. Но не две.
«Чтоб тебя крагхи сожрали», - повторила она шепотом и облизнула растрескавшиеся губы.
Ну это ж надо быть такой сволочью?
Тем более, что на момент поимки у Альки при себе не было ни одной краденой вещички.
Голова по-прежнему болела. Дергало горячо и надоедливо со стороны печати и дальше, за глазом, до затылка. Алька прислонилась больной стороной к холодным камням, надеясь, что полегчает. Надо было думать – причем быстро – как спасти Тиба. Она ведь обещала маме и папе, что будет заботиться, ежели что случится. И вот, случилось.
