— Давным-давно, в одиноком островном государстве, куда не знал путь ни один корабль, родилась девочка. Ее волосы были подобны лучам солнца, глаза сияли ярче листвы на деревьях, а голос был звонче любого горного ручья. Она была самым счастливым и веселым ребенком, что любил мир и был любим им. Сами боги называли ее «Stacia». И лишь мать, укладывая свое дитя в ночи, ласково шептала: «Возрожденная».
Когда к берегу причалил первый корабль, все жители государства удивились. Второму они обрадовались, а третий принес им смерть… Войска хлынули в города, сожгли дома, убили мужчин, увели женщин и детей в рабство. И девочка увидела жестокую и бесславную смерть отца, была вынуждена наблюдать за тем, как умирает ее обесчещенная мать. Любимая богами Стэссия умерла тогда, вместе с родителями. Она забыла себя.
В доме богатого советника правителя Криуса девочку научили жить по-новому. Никому не было дела до замкнувшейся в себе и потерявшей все рабыни, для которой единственным будущим стал статус наложницы, старый, самовлюбленный, озабоченный мужчина и его обозленная жена, готовая сечь плетьми любимую игрушку мужа. Каждый день девочка повторяла: «Оставь себя, оставь желания и мысли. Забудь, спрячь, уйди. Ты осталась там, погибла вместе с родителями, здесь не ты, она — Возрожденная».
Стэссия подтянула к себе руку правителя, переплела пальцы, прислушиваясь к гулкому стуку мужского сердца, и продолжила:
— Когда ее преподнесли в качестве подарка младшему сыну правителя, девочка, ставшая девой, хотела кричать, кусать и царапать лица людей, что заставляли называть их хозяевами. Она готова была убить их прямо там, в сверкающем золотом зале. Но боль от ударов не позволяла даже подняться с колен, — женщина замолчала. Она о чем-то задумалась, неуверенно помотала головой и уточнила. — Нет. Это была боль не от ударов. Это было осознание собственной никчемности. Тогда Стэссия поняла, что она вещь — бесчувственная, бездушная, чьи мысли, желания и страхи никому не важны и неинтересны. Тогда, глядя на восседающих в богатых креслах хозяев, что пили дорогое вино, она решила выжить назло всем этим людям. Живя в доме младшего сына правителя, дева не поддавалась угрозам, ударам, презрению и злым словам. Ее не трогали ласковые или грубые речи, ее не интересовали шепот за спиной и лесть в глаза.
— Как она выжила? — хрипло прошептал Дэмидэус, нервно вдыхая запах любимой. Он с трудом заставил себя успокоиться и крепче сжал в объятиях разгоряченное женское тело.
— Она бережно хранила оставшиеся воспоминания о родителях: имя, данное матерью, и кулон отца, — помолчав немного, воительница грустно улыбнулась и продолжила. — Видимо, боги устали слушать тихие молитвы своей дочери и послали ей любовь младшего сына императора. Пустого, глупого человека, решившего сделать деву своей любовью ли, силой ли… Из-за чего же Стэссия впала в немилость?
Прошептав вопрос, женщина замолчала, словно пытаясь вспомнить. Дэмидэус накрыл ее подрагивающие руки, прижал к себе и прошептал в волосы:
— Продолжай.
— Он забрал у нее воспоминания об отце, а саму деву отдал гладиаторам. Решил проучить девчонку, напугать, — нервно усмехнулась женщина, глядя в пустоту ночи. — Кэссиэн просчитался. Сильнейший гладиатор империи выбрал деву своей жертвой. Великий воин, оскверненный и лживо обвиненный собственной возлюбленной… Она пыталась спасти свою шкуру и призрачную честь перед будущим мужем. Ту женщину увезли за море, где усыпали золотом и укутали в дорогие ткани, а мужчину отправили на арену.
Он подобрал островитянку, увидев в ней свою прежнюю любовь, и мстил. Изощренно и жестоко. Каждый раз был настолько болезненным, что дева была готова молить богов о смерти. И все, что помогало ей держаться, — имя, данное матерью, и кулон отца, висевший на шее младшего сына императора.
Стэссия замолчала, положила руку на торс мужчины, медленно заскользила пальцами по мускулам, погладила плечи, могучую шею, обрисовала губы и приложила ладонь к щеке.
— Ты сильнее его. Я не стыжусь, что проиграла тебе. Ты — достойнейший, — грустная улыбка появилась на ее губах. Дэмидэус успел перехватить опавшую ладонь и нежно поцеловал каждый женский пальчик.
— Брошенный и преданный всеми гладиатор нашел в своей пленнице надежду. Он вымолил у хозяина разрешение оставить деву у себя и сделал из нее гладиатора. Вместе с умениями, волей и желанием отомстить всем он нечаянно взрастил в ней мечту стать воином. И она лишь ждала мгновения, когда сама сможет молить хозяина о просьбе.
— Она смогла?
— Не успела. Ее подарили правителю другого государства, — усмехнулась Стэссия, посмотрела на Дэмидэуса и прошептала с обидой и обвинением. — Воспоминания об отце остались у сына императора. Она потеряла часть себя.
Мужчина хотел что-то сказать, но воительница приложила палец к его губам и заговорила сама.
— Итак, ее подарили правителю другого государства. Как вещь, бездушную и безвольную. Ей было не впервой запирать свои мысли и чувства, отрекаться от них, чтобы выжить и не сойти с ума. Но этот мужчина стал ее надеждой.
Стэссия медленно убрала палец с губ Дэмидэуса, нависла сверху и, глядя в глаза, призналась:
— Он позволил деве осуществить украденную мечту. Благодаря ему она почувствовала себя желанной, нужной и любимой.
Повелитель улыбнулся и потянулся к возлюбленной, но Стэссия резко отпрянула и отползла на край ложа.
— В ту ночь она разозлила его. И из желанного мужчины он стал чужим.
Дэмидэус молчал и обреченно смотрел на возлюбленную. Он не мог выразить словами мольбу остаться рядом, не мог даже признать это самому себе. Мужчина лишь безмолвно наблюдал за тем, как самая желанная в мире женщина одним плавным движением поднимается с ложа, скользит нагая по шкурам на полу, небрежно собирая свои вещи. С каждым ее медленным, манящим и дурманящим разум шагом, что уничтожал любую волю, правитель хотел кричать, выть как голодный одинокий волк, теряющий свою волчицу.
В тот миг, когда Стэссия завязала пояс на своей одежде, когда спрятала меч в ножны, полагая, что, наконец, отплатила за свою мечту, великий правитель Дэмидэус Смертоносный понял свою роковую ошибку.
Около двери Стэссия обернулась и завершила свою легенду:
— Не забывайте, правитель Дэмидэус, имя той девочки. Ее звали Анэстэссия — Возрожденная.
«Ты придешь ко мне снова, Стэссия. Сама. И ты будешь гореть в моих руках, будешь молить о пощаде, и вот тогда, моя маленькая воительница… Вот тогда я подумаю над твоим вопросом. А теперь иди.»
— Не уходи, — простонал мужчина в закрытые двери и обреченно рухнул на подушки.
— Она убила его, правитель Дэмидэус! Мой сын, мой Аварум… Мой наследник! — неистовствовал доминус Рэбель, ворвавшись в залу. Мужчина размахивал руками, требуя справедливого суда над убийцей. Он покраснел от рыданий и злобы, тряс опешивших советников правителя Дэмидэуса, собравшихся в зале собраний, и молил повелителя не поддаваться проклятым женским чарам.
Дэмидэус холодно смотрел на истерящего мужчину и нервно постукивал пальцем по подлокотнику кресла. Его брат с таким трудом обхаживал этого жадного и продажного посла. Доминусу Рэбелю выделили отдельную резиденцию, свезли самых красивых и покладистых рабынь, дали место военноначальника его сыну Аваруму, а дочери разрешили посещать академию искусств.
А теперь хрупкое равновесие, сохраняемое прихотливым послом и невероятными усилиями двух братьев-соправителей, рушилось на глазах. Правитель чувствовал раздражение и злость.
За что Анэстэссия убила сына этого посла?
Мужчина сам видел, во что превратилось тело Аварума. Хотя юноша был искусным и сильным воином.
— Я требую справедливого суда, великий! — неожиданно вскинулся посол, подобрался к креслу Дэмидэуса и зачастил горячим безумным шепотом. — Не поддавайтесь ее чарам! Это все проклятия богов, ниспосланные вам как искушение. Это проверка. Она перебежчица, предательница своего народа. Не верьте ей! Будьте справедливы!
«Искушение? Проверка? — мысленно усмехался правитель, смотря на посла сверху вниз. — Она не сказала мне ни слова. Она не молила и не ублажала меня, червь. Она даже не пришла ко мне после случившегося…»
— Засечь плетьми до смерти! И этого будет мало! Четвертовать! — закричал доминус Рэбель, потрясая кулаками в воздухе.
Дэмидэус бросил недовольный взгляд на Хонорэта, схватил посла за горло и, наслаждаясь хрипами обессилевшего в разы мужчины, с угрозой прорычал:
— Это моя женщина. И я сам решу, что с ней делать.
На балкон вышел Хонорэт, покорно опустился на одно колено и склонил голову.
— Зачем ты меня тревожишь? — устало протянул Дэмидэус, лениво отпивая из кубка вино.
Молчание верного воина раздражало и выводило правителя из себя. Хонорэт понимал это, но заговорить не решался. Вот уже несколько дней повелителю все вокруг было ненавистно. С того дня он высек до смерти несколько провинившихся рабов, отправил в ссылку надоевших или попавших под горячую руку чиновников и объявил полное истребление западных кочевников.
Хонорэт покосился на груду трофейного оружия, что раньше почетно было развешано по стенам комнат правителя, а сейчас валялось на полу.
— Мой повелитель, ваш брат беспокоится о вас. Вы уже несколько дней не выходите из комнат, никого не принимаете у себя и почти не едите, — решился подать голос воин.
— Я отдыхаю и просил не беспокоить меня без надобности! — зарычал Дэмидэус, наливая еще вина.
— Это срочно, мой повелитель, — настаивал Хонорэт.
— Подождет, — небрежно отмахнулся правитель кубком, расплескивая вино.
— Это по поводу Молниеносной Стэссии…
Кресло упало на пол с грохотом. Разъяренный и невменяемый Дэмидэус навис над своим военноначальником, сминая в руке кубок. Мужчина схватил воина за ворот, вздернул на ноги и заставил посмотреть себе в глаза.
— Я уже отправил ее на границу, Хонорэт. Уже подарил ее богу смерти и войны. Так чего еще хочет этот старый ненасытный шакал?!
— Он возжелал ее.
— Что?! — сощурил глаза Дэмидэус.
— Почтенный Аварум возжелал героиню Освободительной войны Стэссию Молниеносную. Несколько служанок видели, как почтенный увивался за ней, а затем решил принудить к совместной ночи. Молниеносная отказала.
Западные кочевники покорились Великому Дэмидэусу Смертоносному через год. Слухи о жестокости и кровожадности правителя, отголоски многочисленных губительных войн, поглотивших всю империю, расползлись по соседним государствам. Ни одна крепость, ни один город, правитель или воин не могли устоять перед решимостью Великого Дэмидэуса Смертоносного.
Казалось, что он что-то вечно ищет на полях брани, бросаясь на копья, кромсая своих врагов мечами, раздирая голыми руками их ослабевающие тела. Словно Дэмидэус пытался услышать чей-то зов, докричаться до кого-то…
Не прошло и десяти лет, как весь материк пал перед несокрушимым тираном, диктатором и величайшим императором Дэмидэусом Смертоносным.
— Мой император, ваш брат пишет о бунтах на востоке, — отчитался подошедший Хонорэт.
— Убить всех мятежников, — сухой приказ повелителя.
— Семьи?
— Передай Домитиэну, чтобы он сделал из них законопослушных и преданных граждан, — холодно отозвался мужчина, неотрывно глядя на горизонт. — Хонорэт, как думаешь, что там?
Военноначальник послушно посмотрел на спокойное море, уходящее вдаль. Где-то там, за горизонтом есть другие земли, государства и люди. И нет того... той, что ищет Дэмидэус.
— Исполняй приказ, — не дождавшись ответа, попросил правитель. Он дождался, пока верный воин оставит его одного, вытащил на свежий морской воздух истрепанный пергамент, развернул его и прочитал: «Воспоминания о матери остались у правителя Дэмидэуса. Она потеряла себя».
— Мои воспоминания несут смерть, — решительно произнес мужчина и посмотрел на горизонт.
Когда к берегу причалил первый корабль, все жители государства удивились. Второму они обрадовались, а третий принес им смерть… Войска хлынули в города, сожгли дома, убили мужчин, увели женщин и детей в рабство. И девочка увидела жестокую и бесславную смерть отца, была вынуждена наблюдать за тем, как умирает ее обесчещенная мать. Любимая богами Стэссия умерла тогда, вместе с родителями. Она забыла себя.
В доме богатого советника правителя Криуса девочку научили жить по-новому. Никому не было дела до замкнувшейся в себе и потерявшей все рабыни, для которой единственным будущим стал статус наложницы, старый, самовлюбленный, озабоченный мужчина и его обозленная жена, готовая сечь плетьми любимую игрушку мужа. Каждый день девочка повторяла: «Оставь себя, оставь желания и мысли. Забудь, спрячь, уйди. Ты осталась там, погибла вместе с родителями, здесь не ты, она — Возрожденная».
Стэссия подтянула к себе руку правителя, переплела пальцы, прислушиваясь к гулкому стуку мужского сердца, и продолжила:
— Когда ее преподнесли в качестве подарка младшему сыну правителя, девочка, ставшая девой, хотела кричать, кусать и царапать лица людей, что заставляли называть их хозяевами. Она готова была убить их прямо там, в сверкающем золотом зале. Но боль от ударов не позволяла даже подняться с колен, — женщина замолчала. Она о чем-то задумалась, неуверенно помотала головой и уточнила. — Нет. Это была боль не от ударов. Это было осознание собственной никчемности. Тогда Стэссия поняла, что она вещь — бесчувственная, бездушная, чьи мысли, желания и страхи никому не важны и неинтересны. Тогда, глядя на восседающих в богатых креслах хозяев, что пили дорогое вино, она решила выжить назло всем этим людям. Живя в доме младшего сына правителя, дева не поддавалась угрозам, ударам, презрению и злым словам. Ее не трогали ласковые или грубые речи, ее не интересовали шепот за спиной и лесть в глаза.
— Как она выжила? — хрипло прошептал Дэмидэус, нервно вдыхая запах любимой. Он с трудом заставил себя успокоиться и крепче сжал в объятиях разгоряченное женское тело.
— Она бережно хранила оставшиеся воспоминания о родителях: имя, данное матерью, и кулон отца, — помолчав немного, воительница грустно улыбнулась и продолжила. — Видимо, боги устали слушать тихие молитвы своей дочери и послали ей любовь младшего сына императора. Пустого, глупого человека, решившего сделать деву своей любовью ли, силой ли… Из-за чего же Стэссия впала в немилость?
Прошептав вопрос, женщина замолчала, словно пытаясь вспомнить. Дэмидэус накрыл ее подрагивающие руки, прижал к себе и прошептал в волосы:
— Продолжай.
— Он забрал у нее воспоминания об отце, а саму деву отдал гладиаторам. Решил проучить девчонку, напугать, — нервно усмехнулась женщина, глядя в пустоту ночи. — Кэссиэн просчитался. Сильнейший гладиатор империи выбрал деву своей жертвой. Великий воин, оскверненный и лживо обвиненный собственной возлюбленной… Она пыталась спасти свою шкуру и призрачную честь перед будущим мужем. Ту женщину увезли за море, где усыпали золотом и укутали в дорогие ткани, а мужчину отправили на арену.
Он подобрал островитянку, увидев в ней свою прежнюю любовь, и мстил. Изощренно и жестоко. Каждый раз был настолько болезненным, что дева была готова молить богов о смерти. И все, что помогало ей держаться, — имя, данное матерью, и кулон отца, висевший на шее младшего сына императора.
Стэссия замолчала, положила руку на торс мужчины, медленно заскользила пальцами по мускулам, погладила плечи, могучую шею, обрисовала губы и приложила ладонь к щеке.
— Ты сильнее его. Я не стыжусь, что проиграла тебе. Ты — достойнейший, — грустная улыбка появилась на ее губах. Дэмидэус успел перехватить опавшую ладонь и нежно поцеловал каждый женский пальчик.
— Брошенный и преданный всеми гладиатор нашел в своей пленнице надежду. Он вымолил у хозяина разрешение оставить деву у себя и сделал из нее гладиатора. Вместе с умениями, волей и желанием отомстить всем он нечаянно взрастил в ней мечту стать воином. И она лишь ждала мгновения, когда сама сможет молить хозяина о просьбе.
— Она смогла?
— Не успела. Ее подарили правителю другого государства, — усмехнулась Стэссия, посмотрела на Дэмидэуса и прошептала с обидой и обвинением. — Воспоминания об отце остались у сына императора. Она потеряла часть себя.
Мужчина хотел что-то сказать, но воительница приложила палец к его губам и заговорила сама.
— Итак, ее подарили правителю другого государства. Как вещь, бездушную и безвольную. Ей было не впервой запирать свои мысли и чувства, отрекаться от них, чтобы выжить и не сойти с ума. Но этот мужчина стал ее надеждой.
Стэссия медленно убрала палец с губ Дэмидэуса, нависла сверху и, глядя в глаза, призналась:
— Он позволил деве осуществить украденную мечту. Благодаря ему она почувствовала себя желанной, нужной и любимой.
Повелитель улыбнулся и потянулся к возлюбленной, но Стэссия резко отпрянула и отползла на край ложа.
— В ту ночь она разозлила его. И из желанного мужчины он стал чужим.
Дэмидэус молчал и обреченно смотрел на возлюбленную. Он не мог выразить словами мольбу остаться рядом, не мог даже признать это самому себе. Мужчина лишь безмолвно наблюдал за тем, как самая желанная в мире женщина одним плавным движением поднимается с ложа, скользит нагая по шкурам на полу, небрежно собирая свои вещи. С каждым ее медленным, манящим и дурманящим разум шагом, что уничтожал любую волю, правитель хотел кричать, выть как голодный одинокий волк, теряющий свою волчицу.
В тот миг, когда Стэссия завязала пояс на своей одежде, когда спрятала меч в ножны, полагая, что, наконец, отплатила за свою мечту, великий правитель Дэмидэус Смертоносный понял свою роковую ошибку.
Около двери Стэссия обернулась и завершила свою легенду:
— Не забывайте, правитель Дэмидэус, имя той девочки. Ее звали Анэстэссия — Возрожденная.
«Ты придешь ко мне снова, Стэссия. Сама. И ты будешь гореть в моих руках, будешь молить о пощаде, и вот тогда, моя маленькая воительница… Вот тогда я подумаю над твоим вопросом. А теперь иди.»
— Не уходи, — простонал мужчина в закрытые двери и обреченно рухнул на подушки.
***
— Она убила его, правитель Дэмидэус! Мой сын, мой Аварум… Мой наследник! — неистовствовал доминус Рэбель, ворвавшись в залу. Мужчина размахивал руками, требуя справедливого суда над убийцей. Он покраснел от рыданий и злобы, тряс опешивших советников правителя Дэмидэуса, собравшихся в зале собраний, и молил повелителя не поддаваться проклятым женским чарам.
Дэмидэус холодно смотрел на истерящего мужчину и нервно постукивал пальцем по подлокотнику кресла. Его брат с таким трудом обхаживал этого жадного и продажного посла. Доминусу Рэбелю выделили отдельную резиденцию, свезли самых красивых и покладистых рабынь, дали место военноначальника его сыну Аваруму, а дочери разрешили посещать академию искусств.
А теперь хрупкое равновесие, сохраняемое прихотливым послом и невероятными усилиями двух братьев-соправителей, рушилось на глазах. Правитель чувствовал раздражение и злость.
За что Анэстэссия убила сына этого посла?
Мужчина сам видел, во что превратилось тело Аварума. Хотя юноша был искусным и сильным воином.
— Я требую справедливого суда, великий! — неожиданно вскинулся посол, подобрался к креслу Дэмидэуса и зачастил горячим безумным шепотом. — Не поддавайтесь ее чарам! Это все проклятия богов, ниспосланные вам как искушение. Это проверка. Она перебежчица, предательница своего народа. Не верьте ей! Будьте справедливы!
«Искушение? Проверка? — мысленно усмехался правитель, смотря на посла сверху вниз. — Она не сказала мне ни слова. Она не молила и не ублажала меня, червь. Она даже не пришла ко мне после случившегося…»
— Засечь плетьми до смерти! И этого будет мало! Четвертовать! — закричал доминус Рэбель, потрясая кулаками в воздухе.
Дэмидэус бросил недовольный взгляд на Хонорэта, схватил посла за горло и, наслаждаясь хрипами обессилевшего в разы мужчины, с угрозой прорычал:
— Это моя женщина. И я сам решу, что с ней делать.
***
На балкон вышел Хонорэт, покорно опустился на одно колено и склонил голову.
— Зачем ты меня тревожишь? — устало протянул Дэмидэус, лениво отпивая из кубка вино.
Молчание верного воина раздражало и выводило правителя из себя. Хонорэт понимал это, но заговорить не решался. Вот уже несколько дней повелителю все вокруг было ненавистно. С того дня он высек до смерти несколько провинившихся рабов, отправил в ссылку надоевших или попавших под горячую руку чиновников и объявил полное истребление западных кочевников.
Хонорэт покосился на груду трофейного оружия, что раньше почетно было развешано по стенам комнат правителя, а сейчас валялось на полу.
— Мой повелитель, ваш брат беспокоится о вас. Вы уже несколько дней не выходите из комнат, никого не принимаете у себя и почти не едите, — решился подать голос воин.
— Я отдыхаю и просил не беспокоить меня без надобности! — зарычал Дэмидэус, наливая еще вина.
— Это срочно, мой повелитель, — настаивал Хонорэт.
— Подождет, — небрежно отмахнулся правитель кубком, расплескивая вино.
— Это по поводу Молниеносной Стэссии…
Кресло упало на пол с грохотом. Разъяренный и невменяемый Дэмидэус навис над своим военноначальником, сминая в руке кубок. Мужчина схватил воина за ворот, вздернул на ноги и заставил посмотреть себе в глаза.
— Я уже отправил ее на границу, Хонорэт. Уже подарил ее богу смерти и войны. Так чего еще хочет этот старый ненасытный шакал?!
— Он возжелал ее.
— Что?! — сощурил глаза Дэмидэус.
— Почтенный Аварум возжелал героиню Освободительной войны Стэссию Молниеносную. Несколько служанок видели, как почтенный увивался за ней, а затем решил принудить к совместной ночи. Молниеносная отказала.
***
Западные кочевники покорились Великому Дэмидэусу Смертоносному через год. Слухи о жестокости и кровожадности правителя, отголоски многочисленных губительных войн, поглотивших всю империю, расползлись по соседним государствам. Ни одна крепость, ни один город, правитель или воин не могли устоять перед решимостью Великого Дэмидэуса Смертоносного.
Казалось, что он что-то вечно ищет на полях брани, бросаясь на копья, кромсая своих врагов мечами, раздирая голыми руками их ослабевающие тела. Словно Дэмидэус пытался услышать чей-то зов, докричаться до кого-то…
Не прошло и десяти лет, как весь материк пал перед несокрушимым тираном, диктатором и величайшим императором Дэмидэусом Смертоносным.
***
— Мой император, ваш брат пишет о бунтах на востоке, — отчитался подошедший Хонорэт.
— Убить всех мятежников, — сухой приказ повелителя.
— Семьи?
— Передай Домитиэну, чтобы он сделал из них законопослушных и преданных граждан, — холодно отозвался мужчина, неотрывно глядя на горизонт. — Хонорэт, как думаешь, что там?
Военноначальник послушно посмотрел на спокойное море, уходящее вдаль. Где-то там, за горизонтом есть другие земли, государства и люди. И нет того... той, что ищет Дэмидэус.
— Исполняй приказ, — не дождавшись ответа, попросил правитель. Он дождался, пока верный воин оставит его одного, вытащил на свежий морской воздух истрепанный пергамент, развернул его и прочитал: «Воспоминания о матери остались у правителя Дэмидэуса. Она потеряла себя».
— Мои воспоминания несут смерть, — решительно произнес мужчина и посмотрел на горизонт.
