– Он не гей.
– А, ты проверила! – хохотнул Вова. – Затащила в постель и грязно использовала? Угрожала чем?
Я быстро оглядела коридор, скорректировала положение. Бросок – и Вова, грубо ругаясь, протёр ладонями пол.
Он меня окликнул уже когда я взяла ручку двери.
– Зой! Прости, перегнул. Наверное, ты права, он нормальный. Но раздражает не сам Макс, а твоё нежелание считаться с нашим мнением. Мы всё делали вместе раньше, а теперь ты просто послала нас на хрен почти прямым текстом. Бесит это, а не твой парень, понимаешь? Он, в общем-то, и ничего, открыт, так сказать, для контакта, ненавязчив… Ну если Ванька с Гульшат не считать, им он лично не нравится. Ну в самом деле – приходи хотя бы на репу. Я поговорю со всеми, сделаем вид, что ничего не случилось и ни о чём разговаривать, кроме музыки, не будем. Ну, придёшь?
– Нет. – Отрезала я и закрыла за собой дверь.
80.
Пришла из универа домой я в пустую квартиру. Почему-то особенно пустую сегодня. Макс, наверное, в салоне, отрабатывает будущую квартиру. Его работа резко перестала казаться раздражающей. В самом деле, почему нет? Кому, как не мужчине, разбираться в женской красоте? Он специалист своего дела, хорошо зарабатывает. Тем более, меня красит.
И я ещё не знаю, может вся эта нежность в постели и внимание к моим желаниям как раз и выходит так. Просто он и в работе прислушивается к девушкам и внимателен к ним.
И, между прочим, Макс – достаточно мужественный при своей профессии. Что бы там не считал Ваня.
Мысль о друге навеяла грусть. Я прошла на кухню – поесть перед тренировкой, включила плеер на телефоне, вставила наушники и нашла песни нашей группы. Поставила одну из любимых.
Начало дал глухой гроул Ника. Низкий, звучный и чистый – красивый, как рокот грома. Это уже становилось визитной карточкой группы. И не протяжный рык, в который включались ударные, а пара строк гроулом, гитарный аккорд – и шёл ритм.
По мне так безумно трудно – сыграть в унисон без ударных гитаре с вокалом. Но Ахмет давал спокойные и уверенные аккорды – как в жизни, так и в музыке. Федя на соло-гитаре играл по-другому, тоже в своём характере. Его трели извивались и летели, тянулись и рвались. Скорость его струн бывала просто сумасшедшей временами.
Бас-гитара у нас солидная, веская и торжественная. Ребята писали ей специальные партии, временами она звучала в творческих руках Вовы так, будто играли не трэш, а дум какой-то.
Когда Гульшат выступала, мелодия, и так интересная, становилась гораздо богаче. Но увы, моя одногруппница приехала из района и не всегда может быть в Уфе. Поэтому ребята репетировали у многих песен два варианта – с синтезатором и без.
Это была идея Вани, и она здорово усложняла всем жизнь. Мне в том числе. Подключать разную аппаратуру, настраивать всё по-разному… Когда разрешали поставить за пульт меня, всё шло гладко. Но если устроитель концерта оказывался особо вредным – или если остальной концерт сопровождал кто-то вроде Сосновского – требовалось особенное внимание.
Но зато наше исполнение всегда оставалось безукоризненным. Ребята могли бы уже играть профессионально, продавать студийные альбомы большими тиражами…
Но против всегда Ваня. Выйти из андеграунда в люди означало потерять часть себя, своего уникального стиля. Шоу-бизнес – не искусство, а мы делали искусство.
Надо сказать, никто не возражал ещё по одной причине. Профессиональной сцене отдаёшь себя целиком. Нужна усердная работа, постоянная, съедающая всё свободное время. Ничем другим серьёзно заниматься уже не получится. А у нас учёба, работа, досуг…
Возможно, если бы не Ваня, группы и не было бы. Он управлял и направлял, вдохновлял и заставлял. Как в музыке он выводил ритм для всех инструментов, так и в группе он задавал курс.
Возможно, он слишком авторитарный, но без него не было бы ничего. Каждый человек в группе занимал своё место, и Ваня словно склеивал всех вместе, и музыкантов, и вообще компанию.
Я – отнюдь не жизненно важный член «Death realms». И если уйду тихо, безболезненно, ничего не изменится.
Опять же, подобные вещи решать надо через Ваню. Но говорить с ним не хотелось.
Выход один – я оставила письмо-обращение в группе Вконтакте. Если коротко, «у вас свой путь, у меня свой, расстанемся по-тихому».
Не просто из-за Макса. Из-за того, что моим близким людям, верным друзьям оказалось глубоко наплевать на моё мнение.
Это я тоже отразила в обращении.
81.
Вовы в универе не было весь день. Гульшат подчёркнуто меня игнорировала.
Тем лучше!
А вот когда я подходила к дому…
Меня ждали у подъезда, и чуть было не заметили.
Чувствовала себя героиней шпионского боевика, когда молнией шмыгнула за угол и спряталась в соседних дворах.
И что теперь? Совершенно не тянет на очередной разговор в духе вчерашнего!
Но сквозь четверых парней не прорвёшься. Если конечности не ломать, чего, разумеется, избежать бы.
Набрала Макса. Ещё раз – он не берёт трубку, когда на работе.
Ещё раз.
– Зой! – укоризненно начал он. Но я перебила:
– Я к тебе.
– В салон?! – ужас в голосе.
– Да без разницы!
– Я дома буду через два часа.
– Годится. Я подожду, если что.
– Ну если хочешь, приходи в салон. Глазки закроем.
– А? А! – поняла, что последнее – это клиентке. – Жду через два часа.
Мне вообще без разницы, два часа или сколько там. Но если меня караулят у подъезда – безполезно пережидать. Завтра воскресенье, и засада будет поджидать хоть всю ночь.
82.
Макс пришёл даже раньше обещанных двух часов.
– С Русланом договорились, что насчёт освободить ночь – предупреждаем загодя. Так что некрасиво будет. Но – раз ты свободна – поедем с тобой кое-куда.
– Куда?
– Ну, у тебя нет выбора, так?
– Я тебя прибью сейчас.
Он расхохотался.
– Поехали.
– Куда?
– Электричка через час. Если поспешим – как раз успеем.
Я скрестила руки на груди:
– Пока не скажешь – никуда не поедем.
Он, всё ещё смеясь, объяснил:
– Можешь провести вечер в беседах с друзьями. А можешь ехать со мной. Или надо обязательно ещё поломаться?
– Да ну тебя. Поехали.
83.
Не догадывалась даже, куда мы ехали без вещей, без сборов. Но Макс молчал. Сердиться было бесполезно – почему-то он меня совсем не боялся. И вправду, что ли, врезать?
– Зоя, я, фактически, ПТУшник, – пожимал он плечами. – Что может меня испугать?
– В смысле? – Не поняла я. – Ты что, в ПТУ учился?
– Ну, это называется профессиональный лицей сейчас. Я в тридцать восьмом лицее на парикмахера отучился. Отец со мной два месяца не разговаривал, когда я поступил. После армии только совсем оттаял.
– Так ты ещё и служил?!
Он усмехнулся:
– Кто ж меня отмажет? После дембеля пришлось и курсы визажа пройти, иначе меня на работу не брали. Еле-еле устроился, знаешь, половая дискриминация всё же сильна. Я год всего в хорошем салоне работаю. До этого покочевать пришлось.
– Трудно, говорят, найти работу.
– Да нет… Работу не трудно, устроиться куда хочешь трудно. Это сейчас меня в любой салон возьмут…
Мы сошли с электрички и долго шли по деревенским улицам.
Догадка всё вырастала и оформлялась.
– Эй… Мы что, к тебе домой приехали?!
Макс улыбался:
– Да ты не бойся. Всё будет в порядке.
– Я? Да это ты должен бояться! – Вскипела я, останавливаясь посреди улицы.
– Тихо, тихо. Мы на соседней улице, не буянь.
– А ты не думаешь, что в таком виде я вообще не подхожу для знакомства?!
– Нормально! – отмахнулся Макс. – Получше, чем в первую нашу встречу.
Получше? Мы встретились на свадьбе Лили, куда я нарядилась, как могла.
Убью, точно.
84.
Мне, городской девочке, всегда казалось, что в таких деревенских избушках живут старички. Но родители Макса оказались крепкими людьми средних лет. Отец, после представления, улыбнулся мне, мать тоже, но как-то настороженно.
Ещё бы! Какой матери понравится неформалка?
Отец Макса сразу позвал пилить дрова. Тот натянул тканевые перчатки под неодобрительный взгляд и взялся за пилу.
А я осталась наедине с женщиной, которую, кажется, не устроила в качестве девушки сына.
Интересно, кого он ещё привозил сюда?
То, что было дальше, считается здоровым любопытством… Но ощущалось, как допрос. Сколько лет, где учусь, кто родители. То, что меня растит один отец, повергло Марию Сергеевну в задумчивость.
Мне поставили кружку молока – пока готовится обед. Я в первый раз в жизни увидела, как готовят на печи, хотя рядом стояла газовая плита.
Пока Макс помогал отцу, я успела посмотреть телефон, который всё время выключался. Аккумулятор сидел неплотно и починился с помощью кусочка бумаги. Потом мы перешли к светильнику, и Макс вернулся, когда я достала из рюкзака изоленту и кусачки и подкручивала оторвавшийся провод.
Собственно, мне повезло, что ничего нигде не сгорело и не нуждалось в замене. Поэтому с мамой мы нашли общий язык, и она уже смотрела на меня вроде бы одобрительно.
Разумеется, я умолчала про группу. У взрослых серьёзных людей моя любимая музыка вызывает море негатива.
Но даже если Мария Сергеевна догадается – я же завязала. Участвовать в группе больше не буду, на концерты тоже не походишь. Там наверняка кого-нибудь встречу из своих.
Теперь буду слушать Бетховена и одеваться в розовое. Заодно и поспокойнее стану – меня от розового тошнит перманентно.
Заинтересованный отец Макса стал расспрашивать про учёбу. Тут мне уж есть чем похвастаться. Постепенно разговор перетёк в обсуждение электрики.
А Макс как-то погрустнел и уныло ковырял суп. Я слишком поздно поняла – собственно говоря, не поняла, пока отец не протянул:
– Во-от чем должен мужчина интересоваться!
И меня словно стукнули этими словами. Кому какое дело в наше время? Юдашкин с Зайцевым не электроникой интересуются. Кристиан Диор вон тоже.
– Спасибо, но я девушка, – холодно ответила, глядя в тарелку.
«Настоящий мужчина» смутился:
– Да я не вас имел в виду, Зоечка. Сын у меня тряпками увлёкся, хоть нового рожай!
– Я в курсе, чем он увлекается, и вчера Максим показывал результат этих, так сказать увлечений, – глянула на того, чтобы убедиться, что не выдаю секретов.
– Я Зое показал дом.
– Ну и как тебе? – спросила мать выжидающе.
– Место отличное! Квартира пока слишком непостроенная.
Макс усмехнулся, и хотел что-то сказать, но Мария Сергеевна перебила его:
– А жениться собираетесь?
– Сху… – Я от удивления чуть не выматерилась, но вовремя прикусила язык.
– Зоя ещё только на втором курсе – раз, – спокойно ответил Макс. – Мы знакомы меньше трёх месяцев – два.
– Для современной молодёжи и пара недель бывает достаточна, – пожала плечами женщина.
– М-м… А вдруг Зоя приносит жертвы Сатане, а я не знаю?
Я приоткрыла кокетливо ротик и удивлённо хлопнула ресницами:
– А что такого?
К счастью, шутку поняли, но хмурый взгляд Макса я словила.
– Сейчас у молодёжи странные интересы… – проворчал отец. – Лишь бы компьютер и по клубам гулять.
– Пап, это только твоя любимая тема. Она вряд ли заинтересует Зою.
– Тебе и самому не нравится, – усмехнулся тот. – Ну конечно! Сам-то в точности как те, кого по телевизору показывают. С этим телевизором разве вырастешь нормальным? А музыка? Сплошное бум-бум-бум. О чём поют – подумать страшно. Вот в моей молодости – такие песни были!
– А сейчас вы, несомненно, Киркорова и Стаса Михайлова слушаете?
Я не должна была вообще отвечать на подобные выпады. Это типичное ворчание старшего поколения. Оно не требует аргументов, ответа и опровержения. Но не надо трогать музыку! За музыку я порву. Как Тузик грелку.
– А кого ещё слушать?!
И я – не спела, нет. Я вообще не умею петь. Просто, как стих:
– Падшие ангелы рядом,
Трудно смотреть им в глаза.
Храбрость отчаянья каждый
Увидит, увидит в них сам.
Знали - победы не будет,
Знали - победы не ждать,
Но, проиграв, возвращались
Опять умирать.
Верни им небо, тоску по дому утоли
Посеребри путь звёздной пылью
Верни им небо, хозяин света и любви
В знак прощенья дай вновь крылья,
Дай вновь крылья им.
(Catharsis – “Крылья»)
И мать, и отец некоторое время молчали, а взгляд Макса давил на меня непостижимой глубиной. Я и предположить не могла, о чём он думает.
– Ну мы же не будем такое слушать, – наконец сказал отец. И я кивнула:
– Именно.
Спать меня положили в маленькой каморке на втором этаже. Мария Сергеевна оправдывалась с улыбкой:
– Хоть и крохотная, и потолок скошен, но зато отдельно. Да и труба печная у тебя здесь проходит. Не замёрзнешь ночью.
Макс зашёл только перед сном. Даже проходить в комнатку не стал:
– Ну как тебе?
– Ошарашена, – призналась я. – Не ожидала от тебя рабоче-крестьянских корней.
Он улыбнулся, чуть печально:
– Не рассказывай особо, ладно? Некоторые фифы не дадут прикоснуться к своим божественным волосам теми же руками, которыми навоз на грядки раскладывал.
– Само собой! – пообещала я весело. – А вот я бы не возражала против прикосновений!
– Э, нет, у моих с этим строго. Нельзя палиться.
– Они что, думают, мы с тобой за ручки держимся?
– Ну, ты же девушка очень приличная, учишься хорошо. Стихи вон какие знаешь. Ты их поразила вообще-то, – он весело улыбнулся.
Нас прервал только голос его мамы. Очередное «Максюша» – и я не выдержала:
– Слушай, а твои в курсе, что дети растут? Что маленькие-хорошенькие мальчики имеют обыкновение превращаться во взрослых мужчин?
– Ты про имя, что ли? Да ладно, если маме так нравится… Ладно, я пойду, а то меня отведут за ручку.
Он подмигнул и закрыл дверь.
86.
Некоторое время снизу слышалась возня. Потом шум утих. Под дверью чуть светлая полоска пропала.
А мне не спалось.
Я одна. И он один.
Мы могли бы быть сейчас вместе.
Знакомство с семьёй – серьёзный шаг. Я должна быть польщена.
Но я хотела его рядом. Не в другой комнате, а в моей кровати.
Если бы мы остались у меня, так бы и было.
Бы.
Я могла сейчас задыхаться от удовольствия в его объятиях. Чувствовать на своей коже руки, нежные, как собольи кисточки. И по контрасту – его натиск, мощный, всепоглощающий.
Я могла бы до синяков вонзать пальцы в его спину, слушать редкие полувздохи-полустоны, скользить губами по коже, гладкой и солёной от пота.
Но я лежу в темноте на свежих простынях, вдыхаю запах чуть запылённой древесины и слушаю уличных цикад.
Его серые глаза с лёгкой рыжиной вокруг зрачка вставали в памяти, прогоняя сон. Всегда выразительный взгляд и почему-то укоризненная улыбка.
Я настолько живо видела его временами, что казалось вот-вот – и совсем засну.
Только казалось.
Никаких подвижек.
После очередного переворота на другой бок не выдержала и набрала в Whatsapp.
«Ты спишь?»
Через некоторое время телефон тихо рыкнул:
«Теперь уже нет».
«Не думала, что разбужу тебя».
«Я чутко сплю».
Сердится? Он, наверняка, с раннего утра на ногах. А тут поспать не дают.
«Ладно, если ты спишь, спи».
«А что ты хотела?»
«Не могу заснуть, вот и пишу».
«А что такое?»
«Ничего».
Выглядело глупым капризом. И я напрямую добавила:
«Хочу тебя».
Некоторое время ответа не было. Потом он написал:
«Зайка, ну ты же понимаешь всё. Мои спят чутко. На улице соседи. Не в курятнике же тебя зажимать».
И краснеющий смайлик. Очень смешно.
– А, ты проверила! – хохотнул Вова. – Затащила в постель и грязно использовала? Угрожала чем?
Я быстро оглядела коридор, скорректировала положение. Бросок – и Вова, грубо ругаясь, протёр ладонями пол.
Он меня окликнул уже когда я взяла ручку двери.
– Зой! Прости, перегнул. Наверное, ты права, он нормальный. Но раздражает не сам Макс, а твоё нежелание считаться с нашим мнением. Мы всё делали вместе раньше, а теперь ты просто послала нас на хрен почти прямым текстом. Бесит это, а не твой парень, понимаешь? Он, в общем-то, и ничего, открыт, так сказать, для контакта, ненавязчив… Ну если Ванька с Гульшат не считать, им он лично не нравится. Ну в самом деле – приходи хотя бы на репу. Я поговорю со всеми, сделаем вид, что ничего не случилось и ни о чём разговаривать, кроме музыки, не будем. Ну, придёшь?
– Нет. – Отрезала я и закрыла за собой дверь.
80.
Пришла из универа домой я в пустую квартиру. Почему-то особенно пустую сегодня. Макс, наверное, в салоне, отрабатывает будущую квартиру. Его работа резко перестала казаться раздражающей. В самом деле, почему нет? Кому, как не мужчине, разбираться в женской красоте? Он специалист своего дела, хорошо зарабатывает. Тем более, меня красит.
И я ещё не знаю, может вся эта нежность в постели и внимание к моим желаниям как раз и выходит так. Просто он и в работе прислушивается к девушкам и внимателен к ним.
И, между прочим, Макс – достаточно мужественный при своей профессии. Что бы там не считал Ваня.
Мысль о друге навеяла грусть. Я прошла на кухню – поесть перед тренировкой, включила плеер на телефоне, вставила наушники и нашла песни нашей группы. Поставила одну из любимых.
Начало дал глухой гроул Ника. Низкий, звучный и чистый – красивый, как рокот грома. Это уже становилось визитной карточкой группы. И не протяжный рык, в который включались ударные, а пара строк гроулом, гитарный аккорд – и шёл ритм.
По мне так безумно трудно – сыграть в унисон без ударных гитаре с вокалом. Но Ахмет давал спокойные и уверенные аккорды – как в жизни, так и в музыке. Федя на соло-гитаре играл по-другому, тоже в своём характере. Его трели извивались и летели, тянулись и рвались. Скорость его струн бывала просто сумасшедшей временами.
Бас-гитара у нас солидная, веская и торжественная. Ребята писали ей специальные партии, временами она звучала в творческих руках Вовы так, будто играли не трэш, а дум какой-то.
Когда Гульшат выступала, мелодия, и так интересная, становилась гораздо богаче. Но увы, моя одногруппница приехала из района и не всегда может быть в Уфе. Поэтому ребята репетировали у многих песен два варианта – с синтезатором и без.
Это была идея Вани, и она здорово усложняла всем жизнь. Мне в том числе. Подключать разную аппаратуру, настраивать всё по-разному… Когда разрешали поставить за пульт меня, всё шло гладко. Но если устроитель концерта оказывался особо вредным – или если остальной концерт сопровождал кто-то вроде Сосновского – требовалось особенное внимание.
Но зато наше исполнение всегда оставалось безукоризненным. Ребята могли бы уже играть профессионально, продавать студийные альбомы большими тиражами…
Но против всегда Ваня. Выйти из андеграунда в люди означало потерять часть себя, своего уникального стиля. Шоу-бизнес – не искусство, а мы делали искусство.
Надо сказать, никто не возражал ещё по одной причине. Профессиональной сцене отдаёшь себя целиком. Нужна усердная работа, постоянная, съедающая всё свободное время. Ничем другим серьёзно заниматься уже не получится. А у нас учёба, работа, досуг…
Возможно, если бы не Ваня, группы и не было бы. Он управлял и направлял, вдохновлял и заставлял. Как в музыке он выводил ритм для всех инструментов, так и в группе он задавал курс.
Возможно, он слишком авторитарный, но без него не было бы ничего. Каждый человек в группе занимал своё место, и Ваня словно склеивал всех вместе, и музыкантов, и вообще компанию.
Я – отнюдь не жизненно важный член «Death realms». И если уйду тихо, безболезненно, ничего не изменится.
Опять же, подобные вещи решать надо через Ваню. Но говорить с ним не хотелось.
Выход один – я оставила письмо-обращение в группе Вконтакте. Если коротко, «у вас свой путь, у меня свой, расстанемся по-тихому».
Не просто из-за Макса. Из-за того, что моим близким людям, верным друзьям оказалось глубоко наплевать на моё мнение.
Это я тоже отразила в обращении.
81.
Вовы в универе не было весь день. Гульшат подчёркнуто меня игнорировала.
Тем лучше!
А вот когда я подходила к дому…
Меня ждали у подъезда, и чуть было не заметили.
Чувствовала себя героиней шпионского боевика, когда молнией шмыгнула за угол и спряталась в соседних дворах.
И что теперь? Совершенно не тянет на очередной разговор в духе вчерашнего!
Но сквозь четверых парней не прорвёшься. Если конечности не ломать, чего, разумеется, избежать бы.
Набрала Макса. Ещё раз – он не берёт трубку, когда на работе.
Ещё раз.
– Зой! – укоризненно начал он. Но я перебила:
– Я к тебе.
– В салон?! – ужас в голосе.
– Да без разницы!
– Я дома буду через два часа.
– Годится. Я подожду, если что.
– Ну если хочешь, приходи в салон. Глазки закроем.
– А? А! – поняла, что последнее – это клиентке. – Жду через два часа.
Мне вообще без разницы, два часа или сколько там. Но если меня караулят у подъезда – безполезно пережидать. Завтра воскресенье, и засада будет поджидать хоть всю ночь.
82.
Макс пришёл даже раньше обещанных двух часов.
– С Русланом договорились, что насчёт освободить ночь – предупреждаем загодя. Так что некрасиво будет. Но – раз ты свободна – поедем с тобой кое-куда.
– Куда?
– Ну, у тебя нет выбора, так?
– Я тебя прибью сейчас.
Он расхохотался.
– Поехали.
– Куда?
– Электричка через час. Если поспешим – как раз успеем.
Я скрестила руки на груди:
– Пока не скажешь – никуда не поедем.
Он, всё ещё смеясь, объяснил:
– Можешь провести вечер в беседах с друзьями. А можешь ехать со мной. Или надо обязательно ещё поломаться?
– Да ну тебя. Поехали.
83.
Не догадывалась даже, куда мы ехали без вещей, без сборов. Но Макс молчал. Сердиться было бесполезно – почему-то он меня совсем не боялся. И вправду, что ли, врезать?
– Зоя, я, фактически, ПТУшник, – пожимал он плечами. – Что может меня испугать?
– В смысле? – Не поняла я. – Ты что, в ПТУ учился?
– Ну, это называется профессиональный лицей сейчас. Я в тридцать восьмом лицее на парикмахера отучился. Отец со мной два месяца не разговаривал, когда я поступил. После армии только совсем оттаял.
– Так ты ещё и служил?!
Он усмехнулся:
– Кто ж меня отмажет? После дембеля пришлось и курсы визажа пройти, иначе меня на работу не брали. Еле-еле устроился, знаешь, половая дискриминация всё же сильна. Я год всего в хорошем салоне работаю. До этого покочевать пришлось.
– Трудно, говорят, найти работу.
– Да нет… Работу не трудно, устроиться куда хочешь трудно. Это сейчас меня в любой салон возьмут…
Мы сошли с электрички и долго шли по деревенским улицам.
Догадка всё вырастала и оформлялась.
– Эй… Мы что, к тебе домой приехали?!
Макс улыбался:
– Да ты не бойся. Всё будет в порядке.
– Я? Да это ты должен бояться! – Вскипела я, останавливаясь посреди улицы.
– Тихо, тихо. Мы на соседней улице, не буянь.
– А ты не думаешь, что в таком виде я вообще не подхожу для знакомства?!
– Нормально! – отмахнулся Макс. – Получше, чем в первую нашу встречу.
Получше? Мы встретились на свадьбе Лили, куда я нарядилась, как могла.
Убью, точно.
84.
Мне, городской девочке, всегда казалось, что в таких деревенских избушках живут старички. Но родители Макса оказались крепкими людьми средних лет. Отец, после представления, улыбнулся мне, мать тоже, но как-то настороженно.
Ещё бы! Какой матери понравится неформалка?
Отец Макса сразу позвал пилить дрова. Тот натянул тканевые перчатки под неодобрительный взгляд и взялся за пилу.
А я осталась наедине с женщиной, которую, кажется, не устроила в качестве девушки сына.
Интересно, кого он ещё привозил сюда?
То, что было дальше, считается здоровым любопытством… Но ощущалось, как допрос. Сколько лет, где учусь, кто родители. То, что меня растит один отец, повергло Марию Сергеевну в задумчивость.
Мне поставили кружку молока – пока готовится обед. Я в первый раз в жизни увидела, как готовят на печи, хотя рядом стояла газовая плита.
Пока Макс помогал отцу, я успела посмотреть телефон, который всё время выключался. Аккумулятор сидел неплотно и починился с помощью кусочка бумаги. Потом мы перешли к светильнику, и Макс вернулся, когда я достала из рюкзака изоленту и кусачки и подкручивала оторвавшийся провод.
Собственно, мне повезло, что ничего нигде не сгорело и не нуждалось в замене. Поэтому с мамой мы нашли общий язык, и она уже смотрела на меня вроде бы одобрительно.
Разумеется, я умолчала про группу. У взрослых серьёзных людей моя любимая музыка вызывает море негатива.
Но даже если Мария Сергеевна догадается – я же завязала. Участвовать в группе больше не буду, на концерты тоже не походишь. Там наверняка кого-нибудь встречу из своих.
Теперь буду слушать Бетховена и одеваться в розовое. Заодно и поспокойнее стану – меня от розового тошнит перманентно.
Заинтересованный отец Макса стал расспрашивать про учёбу. Тут мне уж есть чем похвастаться. Постепенно разговор перетёк в обсуждение электрики.
А Макс как-то погрустнел и уныло ковырял суп. Я слишком поздно поняла – собственно говоря, не поняла, пока отец не протянул:
– Во-от чем должен мужчина интересоваться!
И меня словно стукнули этими словами. Кому какое дело в наше время? Юдашкин с Зайцевым не электроникой интересуются. Кристиан Диор вон тоже.
– Спасибо, но я девушка, – холодно ответила, глядя в тарелку.
«Настоящий мужчина» смутился:
– Да я не вас имел в виду, Зоечка. Сын у меня тряпками увлёкся, хоть нового рожай!
– Я в курсе, чем он увлекается, и вчера Максим показывал результат этих, так сказать увлечений, – глянула на того, чтобы убедиться, что не выдаю секретов.
– Я Зое показал дом.
– Ну и как тебе? – спросила мать выжидающе.
– Место отличное! Квартира пока слишком непостроенная.
Макс усмехнулся, и хотел что-то сказать, но Мария Сергеевна перебила его:
– А жениться собираетесь?
– Сху… – Я от удивления чуть не выматерилась, но вовремя прикусила язык.
– Зоя ещё только на втором курсе – раз, – спокойно ответил Макс. – Мы знакомы меньше трёх месяцев – два.
– Для современной молодёжи и пара недель бывает достаточна, – пожала плечами женщина.
– М-м… А вдруг Зоя приносит жертвы Сатане, а я не знаю?
Я приоткрыла кокетливо ротик и удивлённо хлопнула ресницами:
– А что такого?
К счастью, шутку поняли, но хмурый взгляд Макса я словила.
– Сейчас у молодёжи странные интересы… – проворчал отец. – Лишь бы компьютер и по клубам гулять.
– Пап, это только твоя любимая тема. Она вряд ли заинтересует Зою.
– Тебе и самому не нравится, – усмехнулся тот. – Ну конечно! Сам-то в точности как те, кого по телевизору показывают. С этим телевизором разве вырастешь нормальным? А музыка? Сплошное бум-бум-бум. О чём поют – подумать страшно. Вот в моей молодости – такие песни были!
– А сейчас вы, несомненно, Киркорова и Стаса Михайлова слушаете?
Я не должна была вообще отвечать на подобные выпады. Это типичное ворчание старшего поколения. Оно не требует аргументов, ответа и опровержения. Но не надо трогать музыку! За музыку я порву. Как Тузик грелку.
– А кого ещё слушать?!
И я – не спела, нет. Я вообще не умею петь. Просто, как стих:
– Падшие ангелы рядом,
Трудно смотреть им в глаза.
Храбрость отчаянья каждый
Увидит, увидит в них сам.
Знали - победы не будет,
Знали - победы не ждать,
Но, проиграв, возвращались
Опять умирать.
Верни им небо, тоску по дому утоли
Посеребри путь звёздной пылью
Верни им небо, хозяин света и любви
В знак прощенья дай вновь крылья,
Дай вновь крылья им.
(Catharsis – “Крылья»)
И мать, и отец некоторое время молчали, а взгляд Макса давил на меня непостижимой глубиной. Я и предположить не могла, о чём он думает.
– Ну мы же не будем такое слушать, – наконец сказал отец. И я кивнула:
– Именно.
Глава 85-93.
Спать меня положили в маленькой каморке на втором этаже. Мария Сергеевна оправдывалась с улыбкой:
– Хоть и крохотная, и потолок скошен, но зато отдельно. Да и труба печная у тебя здесь проходит. Не замёрзнешь ночью.
Макс зашёл только перед сном. Даже проходить в комнатку не стал:
– Ну как тебе?
– Ошарашена, – призналась я. – Не ожидала от тебя рабоче-крестьянских корней.
Он улыбнулся, чуть печально:
– Не рассказывай особо, ладно? Некоторые фифы не дадут прикоснуться к своим божественным волосам теми же руками, которыми навоз на грядки раскладывал.
– Само собой! – пообещала я весело. – А вот я бы не возражала против прикосновений!
– Э, нет, у моих с этим строго. Нельзя палиться.
– Они что, думают, мы с тобой за ручки держимся?
– Ну, ты же девушка очень приличная, учишься хорошо. Стихи вон какие знаешь. Ты их поразила вообще-то, – он весело улыбнулся.
Нас прервал только голос его мамы. Очередное «Максюша» – и я не выдержала:
– Слушай, а твои в курсе, что дети растут? Что маленькие-хорошенькие мальчики имеют обыкновение превращаться во взрослых мужчин?
– Ты про имя, что ли? Да ладно, если маме так нравится… Ладно, я пойду, а то меня отведут за ручку.
Он подмигнул и закрыл дверь.
86.
Некоторое время снизу слышалась возня. Потом шум утих. Под дверью чуть светлая полоска пропала.
А мне не спалось.
Я одна. И он один.
Мы могли бы быть сейчас вместе.
Знакомство с семьёй – серьёзный шаг. Я должна быть польщена.
Но я хотела его рядом. Не в другой комнате, а в моей кровати.
Если бы мы остались у меня, так бы и было.
Бы.
Я могла сейчас задыхаться от удовольствия в его объятиях. Чувствовать на своей коже руки, нежные, как собольи кисточки. И по контрасту – его натиск, мощный, всепоглощающий.
Я могла бы до синяков вонзать пальцы в его спину, слушать редкие полувздохи-полустоны, скользить губами по коже, гладкой и солёной от пота.
Но я лежу в темноте на свежих простынях, вдыхаю запах чуть запылённой древесины и слушаю уличных цикад.
Его серые глаза с лёгкой рыжиной вокруг зрачка вставали в памяти, прогоняя сон. Всегда выразительный взгляд и почему-то укоризненная улыбка.
Я настолько живо видела его временами, что казалось вот-вот – и совсем засну.
Только казалось.
Никаких подвижек.
После очередного переворота на другой бок не выдержала и набрала в Whatsapp.
«Ты спишь?»
Через некоторое время телефон тихо рыкнул:
«Теперь уже нет».
«Не думала, что разбужу тебя».
«Я чутко сплю».
Сердится? Он, наверняка, с раннего утра на ногах. А тут поспать не дают.
«Ладно, если ты спишь, спи».
«А что ты хотела?»
«Не могу заснуть, вот и пишу».
«А что такое?»
«Ничего».
Выглядело глупым капризом. И я напрямую добавила:
«Хочу тебя».
Некоторое время ответа не было. Потом он написал:
«Зайка, ну ты же понимаешь всё. Мои спят чутко. На улице соседи. Не в курятнике же тебя зажимать».
И краснеющий смайлик. Очень смешно.
