Привалившись боком к ее руке, — обниматься потом, сейчас не хватало только пробуждения кошачьих гормонов, — позвал совсем тихо:
— Лиля, малышка, ты меня слышишь?
Она завозилась. Пробормотала в подушку:
— Ильяс...
Если бы коты умели плакать, он бы, наверное, заплакал. И плевать, что здоровый сильный мужик... был когда-то. А так — он просто задохнулся и уткнулся носом в ее ладонь.
Она чуть шевельнула пальцами: погладила шерсть на морде.
Почему-то он совсем забыл, что же хотел ей сказать. Вместо этого понес какую-то чушь — о том, как очнулся после автокатастрофы в своей квартире и никак не мог понять, что с ним: ничего не болит, но тело не слушается, и все кругом большое, пахнет и выглядит совсем иначе, а в зеркале отражается Тигр, и вместо рук — лапы… Как сидел в пустой квартире, уверенный, что скоро умрет во второй раз, с голода, потому что Лилька не вернется — она же ушла к своему нарисованному Робин Гуду в чужой мир. А потом, когда услышал шаги, — узнал сразу, как только открыла дверь подъезда, — бросился к ней навстречу, путаясь в лапах и хвосте, и услышал: «Тигр, он умер. Ильяс умер».
— Я люблю тебя, слышишь? Я здесь, рядом, Лиля, — повторял ей, как тогда. Только тогда она не слышала, и сама твердила:
— Господи, какая же я дура, Тигр, почему я не вернулась с Ильясом сразу? Он же звал, он же приехал за мной. А я... я люблю его, ты знаешь, Тигр? Почему я поняла только сейчас...
Они сидели вместе на пороге, даже не закрыв дверь, обнимались и рассказывали наперебой, какие оба дураки, как любят друг друга, и как теперь все это поздно и бесполезно, потому что Ильяса больше нет.
Иногда ему казалось, что она слышит. Она отвечала — словно слышала, а потом пугалась и снова называла его Тигром. Снова и снова. И плакала, все время плакала, даже когда вспомнила, что тигров надо кормить, и пошла жарить ему печенку. А у него подводило живот, и было страшно и стыдно: он хотел жрать так, что попытался вскарабкаться на стол, забыв, что едва может ходить. И упал. Тогда Лилька взяла его на руки... Она — его. На руки. И он понял, что теперь так будет всегда.
Поначалу он ненавидел этого кота. Ненавидел хвост, шерсть, запах и кошачьи гормоны. Ненавидел шкафы, особенно кухонные, и холодильник, который невозможно открыть лапами. Ненавидел лапы, не желающие держать карандаш или попадать по клавишам ноутбука. А особенно ненавидел Лилькину пижаму, забытую на нижней полке шкафа — потому что она пахла Лилькой, теплой, любимой и желанной Лилькой, и он ничего не мог поделать с проклятыми кошачьими гормонами…
Потом — смирился. Со всем, кроме того, что Лилька его не слышит. Даже научился находить в нынешнем существовании какие-то радости — к примеру, купание. Лилька тоже любила его мыть и чесать щеткой, любила брать на колени и гладить, и разговаривать с ним. Но чаще она разговаривала мимо него. С тем Ильясом, который не умер, а вот-вот вернется домой.
А еще Лилька была упрямая, как кактус. Он, едва не переломав лапы, достал из шкафа с реквизитом заначку, тысяч двадцать с чем-то евро, и пароль к банковской карте, а она разревелась белугой и засунула все в стол. Объяснила ему, — Тигру! — что не имеет права тратить деньги Ильяса, и вообще она с ним была не потому, что богатый, а…
— Люблю его. И ни разу не сказала, дура… — еще поревела, утерла слезы и заявила: — Я сама могу заработать. Нам с тобой хватит, Тигр.
Почему он рычит и сует ей в руки карточку, она так и не поняла. И попыталась уйти из их квартиры, вернуться к себе на Молодежную — с ним, конечно же. Бросила эту дурную затею, лишь когда он в седьмой раз вывернулся из ее рук сразу за порогом и улегся на свое любимое место — в кресло за кухонным столом, где всегда сидел с ноутбуком.
— Отведу тебя к Вовичку, — совсем не страшно пригрозила она тогда. — Зараза упрямая.
С заразой упрямой он был согласен. А что еще ему оставалось?
— …Что еще мне оставалось, Лиль? Ты же не слышала. Господи, ты не представляешь, что это такое — оказаться немым… а еще я не могу тебя поцеловать. Знаешь, как хочется, просто поцеловать…
Лилька потянула его к себе. Может, ночной визитер не врал, а может — ей просто что-то приснилось. Перевернулась на бок, обхватила обеими руками. Позвала по имени. На миг он забыл обо всем. Осталось только ее тепло, ее запах, ее стон — и он снова был самим собой, всего лишь влюбленным мужчиной...
Не просыпаясь, Лилька чихнула — шерсть в нос попала.
Он опомнился, отпрыгнул от нее. Если бы коты умели стыдиться — умер бы от стыда. А если бы она проснулась, забыл бы о предупреждении и сиганул в окно. Черт. А Лилька снова позвала: "Ильяс?" И, не дождавшись ответа, захныкала. Завернулась плотнее
в одеяло, накрылась подушкой. Спряталась. Только все равно он слышал ее запах, и ее всхлипы. И не мог себе позволить даже дотронуться, проклятые кошачьи гормоны.
— Наверное, мы когда-нибудь привыкнем, Лиль. — Он пожал плечами. — В конце концов, это же лучше, чем сдохнуть… но знаешь, если бы я мог вернуться назад и сделать все иначе… Я очень тебя люблю, Лиль. Может быть, ты потом захочешь замуж, детей… я пойму, правда. Только не плачь больше.
Она затихла. Уснула. А он ушел в шкаф, на пижаму — она не чихала от шерсти, но пахла клубничными листьями и дождем. Как Лилька.
Утренний кофе она налила в пиалу. А когда он остановился на пороге, улыбнулась ему и позвала:
— Иди пить кофе, Ильяс. Уже остыл.
Татьяна Богатырева: https://litnet.com/tatyana-bogatyreva-i-evgeniya-soloveva-u999
Глава 15. Алексей Келин. Без кота жизнь не та
Распрямившаяся еловая ветка ударила Юлю по лицу, чуть не сбив очки. Юля зашипела рассерженной кошкой, прислонила коварное дерево к стене у лифта, на этот раз придерживая плечом, и продолжила искать ключи в сумочке. Когда она наконец-то нащупала связку, протяжно взвыл телефон.
- Ну охренеть теперь, - вздохнула Юля.
Сенсорный экран не реагировал на прикосновение замерзшей руки. Юля сбросила звонок боковой кнопкой.
Телефон взвыл снова.
Юля вздохнула, подышала на пальцы, чтобы хоть как-то их отогреть, и с третьего раза сумела ответить.
- Катерина? Давай я тебе пере… Что за пожар? Ты чего ревешь?
- Юль! Прости! Я… - Катя всхлипнула и перевела дыхание, - можно я у вас с Маринкой поживу? Сашка совсем…
Она пыталась что-то еще объяснить, но получались только невнятные рыдания.
- Понятно, - как можно спокойнее ответила Юля, - не проблема, конечно, живи. За тобой приехать?
- Ыыы… - раздалось из трубки.
- Видимо, приехать. Все, не реви, скоро будем.
Юля закинула телефон в сумку, подхватила елку, с которой окончательно сползла веревка, державшая ветки, и нажала кнопку дверного звонка.
В квартире тепло, уютно и празднично пахло горячими плюшками с корицей. Марина помогла Юле втащить елку в прихожую и убежала на кухню.
Юля устало присела на пуфик у двери и стала протирать мгновенно запотевшие очки.
- Что у нас случилось? - спросила она. - Новогодние чудеса вроде только завтра намечаются? Ты же никогда ничего не пекла, любительница диет?
- Моего босса, гада, повышают! – радостно крикнула Марина из кухни.
- И мы счастливы этому потому что… А почему мы счастливы за твоего вредного начальника? – Юля, не раздеваясь, прошла следом за подругой. Открыла холодильник и ухватила кусок сыра.
- Потому что повышают его в центральный офис! – торжественно объявила Марина, выставляя на стол тарелку с кривоватыми, но аппетитными булочками, - и он больше не сможет меня доставать!
- Я лишусь леденящих душу историй? - усмехнулась Юля. - Ты перестанешь называть грушу в тренажерке «Владимир Николаевич»? Пристрастишься печь плюшки, забьешь на тренировки и станешь как я – толстой и красивой?
- Красивой - это вряд ли, - хмыкнула Марина, - не с моим счастьем. А ты чего не раздеваешься?
- Катерина только что звонила. Рыдает, просит приютить. Все-таки разругались они с Сашкой в дым и хлам. Скатаемся?
Марина взяла одну из кособоких плюшек, откусила кусочек и кивнула:
- Не вопрос. Давно пора.
- Давно… Лишь бы она потом не решила по нему пострадать, - задумчиво-ехидно протянула Юля, доедая сыр.
- В мой огород камешек? – хохотнула Марина. – Ты не путай, Катькин Сашка – дурак и козел, страдать там не по кому. А мои вздохи по Димке – скорее привычка, чем что-то серьезное.
- Ага, привычка, - пробормотала Юля себе под нос, - знаем мы такие привычки…
- Все, я готова, - Марина демонстративно не заметила Юлин сарказм, взяла ключи от машины и накинула куртку.
Они припарковались около гаражей. Во дворе было темно, только мятый фонарь кое-как освещал дорожку, да переливались праздничными огоньками новогодние гирлянды в окнах квартир.
Марина позвонила Кате: «Мы приехали. Ага. Ждем». Запрокинула голову и спросила в потолок машины:
- Вот скажи мне, Юль, почему так? Мы с тобой Катькины подруги с незапамятных времен. Мы прекрасно понимали, что ничем хорошим ее история с Сашкой не закончится. И молчали. Максимум, на что нам хватило смелости, так это осторожно промямлить: «Подумай, дорогая, он тебе точно нужен?»
- А смысл? Пока человек сам все шишки не набьет, ты его с кривой дорожки не сдвинешь, - Юля грустно вздохнула. – Знаешь ведь, как родители попытались ее отговорить… В итоге Катька с ними уже год не виделась.
- Да уж… Главное, не ляпнуть: «предупреждала тебя мама!». О, а вот и Катерина.
Катя скользила каблучками по плохо очищенной от снега дорожке, с трудом умудряясь удерживать равновесие. Громадная сумка норовила сползти с плеча, но перехватить ее Катя не могла – держала обеими руками большое зеленое блюдо.
- Катька! Сказать-то не судьба? Помогли бы донести, – проворчала Марина, открывая багажник.
Юля забрала блюдо. Катя всхлипнула, уронила сумку в сугроб рядом с машиной и вскрикнула от боли – выбившаяся из-под шапки прядь ее длинных темных волос зацепилась за пряжку ремня.
Марина подняла многострадальный багаж, наскоро отряхнула его от снега и закинула в машину. Приобняла Катю.
- Все, дорогая, теперь все хорошо. Только не рыдай на холоде.
Юля поднесла блюдо поближе к глазам и усмехнулась:
- Катерина, зачем тебе эта жуткая тарелка с дурацкой надписью?
- Если бы Сашка не вовремя вернулся, разбила бы об его голову, - тихонько ответила она.
- Разве что в прыжке, - хмыкнула Юля, - он, если я сослепу не путаю, тебя намного выше.
- Зато я в сто раз злее, - всхлипнула Катя. – И вообще, я это блюдо ему подарила, когда думала, что все хорошо… Что я в этом паршивом доме с видом на гаражи буду жить долго и счастливо! Не оставлять же!
- Ладно, поехали уже, - сказала Марина, - не хватало нам только повстречаться с местными жителями. Слышите, как тут кому-то весело?
За гаражами заливисто лаял явно немаленький пес. Ему вторил пьяный хохот как минимум двух человек.
- Погоди, - попросила Катя, - я минутку постою. Попрощаюсь с разбитыми мечтами.
Из-за ближайшего гаража в их сторону вылетел серый комок. Почти сразу за ним, громко гавкая, появилась большая поджарая собака. Комок заметался по снегу, пытаясь спастись, но пес был намного быстрее.
Марина ахнула, распахнула водительскую дверь и выхватила из-под сидения фонарик, похожий на дубинку. Катя взвизгнула и одним прыжком оказалась за машиной. Юля не двинулась с места. Коротко замахнувшись, она бросила в пса тарелкой. Грозное рычание прервалось визгом – ребро блюда попало точно в собачью морду.
Почуяв спасение, комок с жалобным мявом кинулся к Юле. Она присела на корточки, подхватила его на руки и стала отступать к машине.
Собака потрясла квадратной головой, в тусклом свете фонаря блеснули разлетевшиеся капли слюны. Пес низко зарычал и медленно пошел к защитнице кота.
- Рэ-эксик? Ты где? Пойма-ал?
Следом за псом из-за гаража вышли двое парней, расхлябано покачиваясь и ухмыляясь. Выпили они явно достаточно для «море по колено», но маловато для того, чтобы упасть в сугроб.
- Хы! Не поймал. Дура-ак.
- О, девчонки! Вы это, потише, Рэксик резких движений не того… не любит.
- Собаку уберите. – Мало кто мог ожидать от невысокой, пухленькой Юли такого мощного командирского окрика.
Парни на несколько секунд остановились, но потом сообразили, что перед ними - всего лишь три девушки рядом со старенькой машиной. Захохотали, один из них одобрительно потрепал пса по холке.
- Ка-акие грозные девчонки! Да вы не бойтесь, мы Рэксика пока придержим. Х-хы… Кота оставьте, а то это… веселье портите.
Марина, молясь, чтобы хватило заряда аккумулятора, щелкнула кнопкой фонарика и направила луч в глаза ближайшему парню. Тот взвыл как от удара, попытался заслониться руками от мощного потока света, потерял равновесие, затоптался и сел в сугроб, отдавив лапу взвизгнувшей собаке.
Его приятель, матерясь, кинулся к Марине и тоже получил по глазам. Не переставая орать, он тер ладонями лицо и продолжал слепо идти куда-то вбок.
- Поехали отсюда, - негромко и зло бросила Марина.
Юля и Катя запрыгнули в машину. Марина, продолжая светить на парней, быстро уселась за руль, с хрустом включила заднюю передачу и только на ходу погасила фонарик.
Вслед им неслись матерные обещания всевозможных неприятностей.
- Пристегнись, Бэтмен, - неестественно спокойно сказала Юля, когда они выехали из двора.
Марина щелкнула ремнем безопасности и аккуратно пристроилась в хвост пробки перед большой развязкой.
- Это что вообще было? – звонко спросила Катя. Она пыталась дрожащими руками расстегнуть пуховик, но замерзшие пальцы не слушались.
- Это были д-долбанутые козлы и мощный с-светодиодный фонарик, из отдела с-самообороны, - ответила Марина, стараясь не стучать зубами и ровнее вести машину. Она глубоко вздохнула и продолжила, - а еще я очень испугалась. Юль, как ты в псину сумела попасть?
- Понятия не имею, - Юля тряхнула головой и почесала за ухом спасенного кота, вцепившегося в ее куртку. – С моим, хм… «прекрасным» зрением это чистое везение. И надо было как-то избавиться от мерзкой тарелки! Не тащить же в дом этакое убожество.
Катя нервно рассмеялась.
-Там, на тарелке, надпись была. «Любимому Сашеньке с Днем рождения». И дата. Если эти уроды местные – они Сашке все претензии предъявят.
- Хороший ты ему прощальный подарок оставила! – Марина одобрительно хмыкнула. - Молодец!
Плюшки давно остыли, зато теперь в небольшой квартире одуряюще пахла Новым годом отогревшаяся елка. Мохнатое деревце так и лежало в прихожей.
- Ух ты, какая у вас ель! – восхитилась Катя, осторожно переступая через ветки. – Запах, как в детстве… А у меня игрушки есть.
- У нас тоже где-то были, надо нарядить, - кивнула Марина, - только кота устроим.
Катя больше не всхлипывала. Она кинула в угол сумку, быстро разделась и зашуршала пакетом из зоомагазина, в который они заехали по дороге.
- Юль? Куда горшок ставить твоему спасенному?
- В туалет, куда еще-то? Вот только пассажир с меня слезать отказывается.
Кот вцепился в ее куртку всеми когтями, прижался, поджал хвост и даже прихватил зубами воротник. Он больше не дрожал, но все попытки снять его были безрезультатны.
