- Хотелось бы поподробней ... - сказал собирающийся продолжить тему Игорь, но был прерван на полуфразе.
- Но шутки давайте все же отложим в сторону, не время сейчас, да не в вашем положении юморить и флиртовать - практически сразу убрав улыбку с лица, серьезно и строго сказала она.
Игорь замолчал, подумал про себя что и чувство юмора тоже будет исключено из его жизни в скором времени, хотя шутить, веселиться он мог и умел, по доброму, без язвительных, унижающих человека подколок и фраз, без злого напора долговременных издевательств а добродушно-снисходительно, так что никто впоследствии не испытывал негативных чувств по отношению к нему. Правда иногда, видя что все таки неудачно подшутил, кого либо оскорбив, он с чистым сердцем мог попросить прощения и постараться загладить свою вину всеми возможными способами, так как не любил обижать людей и причинять им боль. С чем скоро можно будет окончательно попрощаться.
- Не стоит грустить, Игорь Петрович - заметила Алёна его мелькнувшее на миг состояние - Не о чем жалеть. Что такое жизнь обычного, усредненного человека, если объективно и непредвзято посмотреть, ну сами подумайте? Родился потому что чаще всего надо родить, рос сквозь болезни, неумелое воспитание в силу ограниченности, слабости ума, отсутствия элементарных понятий о педагогике у родителей, причем не желающих даже знать об этом, выгружающих свои собственные комплексы, пережитые ранее проблемы и беды или вовсе отсутствие интереса к ребенку, растущему как придется. Школа с ее подростковыми заморочками, попытками самоутверждения личности среди коллектива, техникум или институт, сжатые от нищеты зубы за все это время с аутотренингом "... Я все смогу, я все преодолею ...", в пробивании своей головой бетонные стены. К тридцати годам кое как разобравшись с внутренними психологическими заворотами, ошибками и набив конкретно шишек на этому пути идет работа, женитьба, рождение детей с последующими возрастающими все больше и больше тяготами, судорожные попытки заработать и обеспечить семью, убеждая себя что это и есть счастье, мелкий бизнес на пропитание или убогонький карьерный рост с такой же зарплатой в государственной либо частной конторе, работа на износ, истерично стремясь все лучшее, что могут в своем понимании и возможностях дать детям, якобы стабильность в жизни. Дети вырастают, начинают жить сами по себе, надежды возложенные на них не оправдываются, опять же в силу непонимания того, что не нужно изначально и на протяжении всей их жизни на них накидывать родительский эгоизм. И как же тут обойтись без считающегося в определенной особо умственно одаренной среде за практицизм утверждение о стакане поднесенной воды в преклонных годах ...
После сорока лет с удивлением - хотя чувствуешь себя еще молодым, не погружаясь в размышления о хворях - видишь что полезли болезни, переходящие в хронические, оглядываясь назад обозначаешь для себя, что в молодости проще вылечивались и не могли появиться, возрастное неизбежное дряхление, осознание что много не успел, прожил не так как хотел а как все под давлением стереотипов общества навязанных с детства, юности. Бесплодные попытки что то изменить, развернуть свою судьбу на 180 градусов, дальше в безнадежности коптят небо, накручивая через силу плюсы в том что видят и как живут, копаясь в мелких бытовых ситуациях.
В конце под гнетом старости окончательная потеря здоровья, проживая последние месяцы в равнодушии, унижении и ненужности близким родственникам, когда смерть для них это уже не горе а облегчение для всех. Ну и финал - заросший сорной травой могильный холм с покосившимся деревянным крестом или растрескавшимся каменным памятником. Сплошная тихо визгливая мышиная возня, спроси на смертном одре такого человечишку, чего жизнь прожил - а он и сам не знает. И такая тоска от этого всего нападает, что скулы начинает сводить ...
Я говорю это вам для того, чтобы вы поняли, что чем быстрее вы переступите черту, рассекающую вашу судьбу на до и после, примите и смиритесь с фактами, что вы не тот кем были, назад нет пути, тем будет лучше для всех. Под всеми я имею в виду нас с вами. И вам, пускай в силу сложившихся обстоятельств, предлагается иная альтернативная жизнь.
Игорь без слов докурил сигару, положил ее в пепельницу и спросил:
- Вот именно это меня сейчас больше всего интересует, как мне дальше жить, когда из под ног вышибло опору.
- Ну-ну-ну ... Не драматизируйте, не стоит. Войдете в колею и все пойдет своим чередом, причем намного лучшим чем раньше. Через три дня вам нужно будет явиться в психиатрическую областную больницу. Заведует сим заведением профессор Черепков, Федор Николаевич, отличный специалист в своем деле, несколько десятков лет занимающийся своим делом, достигший высшей точки профессионализма, таких врачей по психиатрии в России единицы. В два часа дня он вас будет ждать в своем кабинете, скажете что вы от Алёны, он тут же все поймет и будет готов вас принять. Сразу хочу предупредить, что вам придется остаться в стационаре дней на семь, поэтому возьмите с собой все необходимое из личных вещей, в том числе запаситесь сигаретами, выпускать не будут на улицу, кроме внутреннего дворика для прогулок. Кормят там очень хорошо, с этим полный порядок, не нужно тащить сумки с едой. Передаю вас в чуткие руки Федора Николаевича, он все пояснит, что вам надлежит исполнить.
- Мы еще увидимся?
- Конечно, не один раз.
К их столу подошел метрдотель с вопросом все ли их устроило в обслуживании. Игорь ответил что претензий нет никаких, попросил счет, но Алёна мягко сказала Игорю чтобы он ни о чем не беспокоился, все улажено, оплата не требуется. Он помог ей одеть у выхода лисью длиной доходившую до колен шубу и у такси они попрощались.
В то утро его разбудил телефонный звонок, впивающийся в уши острыми, не знающими преград раскаленными до бела иглами. Игорь лежал на кровати с открытыми глазами не вставая, надеясь что тот кому он понадобился в семь утра через несколько звонков прервет связь, но кто то настойчиво, долго и утомительно продолжал звонить, прервавшись на несколько секунд для перенабора номера. Он встал, на фоне по отчаянному кричащего телефона прошел на кухню, закурил и начал варить кофе. Минут через десять восстановилась тишина в квартире, кофе было готово, он докурил сигарету и привел себя в порядок в ванной. После в комнате, за высокой чашкой дымящегося, черного кофе сидя в кресле он подумал что это скорее всего кто-нибудь из ближайших знакомых по поводу смерти и предстоящих похорон Артура и его семьи. И к следующему звонку нужно будет постараться естественно отреагировать на сообщение о смерти, да и что то придумать, чтобы его не коснулись все эти похоронные процедуры, начиная от сбора и оформления документов и заканчивая конечным кладбищенским этапом с броском горсти земли в могилу и поминками, да еще к тому же наверняка в дешевой и грязноватой, с замыленными полами столовой после этого. Игорь не хотел в этом участвовать, видеть слезы родственников, их невменяемое поведение, проходить все эти ритуалы, в гробах лицезреть своего бывшего друга, его детей и жену, их лица или вернее то что осталось от них. Никак не желал потом в окружении недалекой, всю свою судьбу протянувшую в поселке городского типа родни, жевать эту кутью с изюмом, пить водку, слушать избитые донельзя, произносимые с глубокомысленным видом фразы, вызывающие сразу у него рвотные позывы - "... Вот живешь, стремишься куда то, детей ро?стишь - (обязательно с ударением на "о") - и вдруг так раз, все. А какие ведь молодые то, жить бы да жить еще ..." - потому как ничего другого и не услышишь от них, натягивать на свое лицо хмурость, суровое сочувствие и якобы непроницаемость, сдержанность мужских эмоций. Даже не потому, что для него это будет тяжело, грустно и горестно, об этом он и не думал. А потому что не хотел терять на это свое время, изображая игру, ничего при том не испытывая.
К тому же, в конце поминок, хорошо зная отдельных представителей из родственников, коих присутствие будет обязательным, без всякого сомнения начнется выяснение отношений, пьяные сопли, мордобой с вбиванием в череп другого своих пещерных представлений о жизни, применяя любые окружающие предметы, будь то пустая бутылка из под водки, тарелка или стул, нож из под полы. Что собственно он видел не раз, принимая непосредственное участие с юных лет до некоторых пор, на различных по масштабу и значимости семейных событиях в жизни Артура, так же его дальних и в особенности близких родственничков. Иногда ему казалось, что он совершил прыжок во времени и оказался в первобытном сообществе, осталось только натянуть на присутствующих лиц из числа собравшихся звериные шкуры и вручить сучковатые дубины с самодельными копьями. Да и внешность у большинства, что у мужчин, что у их спутниц по жизни была точь-в-точь как у реконструированных по найденным черепам неандертальцев - среднего, чаще всего невысокого роста, массивное телосложение, загребущие длинные руки до колен, большая вытянутая вперед голова с неразборчивыми, кустистыми пучками волос на короткой шее с очень низким лбом, массивными надбровными дугами, злобными маленькими глубоко посаженными глазками, широким носом и массивным подбородком, крупными зубами и мощными челюстями. При всем при этом с поразительной, какой то животной интуицией на любую опасность и невероятной выживаемостью в совершенно нечеловеческих условиях. Больше половины из них имели опыт лагерной и тюремной жизни, разные сроки заключения от года до двенадцати-пятнадцати лет по тяжелым и не очень статьям - хулиганство, грабежи, разбои, убийства и изнасилования, совершенные в основном в пьяном состоянии, некоторых еще дожидались из тюрьмы. Выходили на свободу ненадолго, максимум на полгода-год, сделав жену беременной - обратно приземляясь на нары, зарезав ножом с одного удара на смерть в трамвае, например, за одно неосторожно брошенное замечание в их сторону или за подобную же мелкую случайность, на что нормальный и обычный человек вообще не обратил бы никакого внимания.
Жены их, горластые и скандальные, работая по большей части в торговле, на рынках, в ларьках, во всякого рода столовых и рюмочных, крутились как могли, быстро старея от такой жизни и годам к тридцати выглядели на все пятьдесят с лишним лет, постепенно становились похожи на пожилых обезьянок. Практически всегда ярко накрашены, с густым слоем тонального крема на месте синяков на лице, что часто не помогало скрыть эти любовные отметины, обесцвеченные, с темными корнями волосы, свободная одежда на расплывчатом теле, бесформенная обувь на плоской подошве. Они покорно сносили бесконечные пьянки, побои что дома, что на людях, безработного такого мужа по жизни, который по "понятиям" не мог работать, копили деньги из нищенской зарплаты а потом ездили периодически на свидания в колонию с огромными баулами за несколько сот километров от дома. Детям такими папашами вбивалось в голову несколько великих по своей умственной полноте истин, к примеру, если переводить с матерного на русский - "Не обманешь не проживешь" или "Пусть ненавидят, лишь бы боялись" и им подобных, с детства вырабатывалась определенная модель поведения в обществе, отношение к жизни, смерти и окружающему миру, естественно что вырастая в такой обстановке они проживали свою жизнь за очень редким исключением так же, считая что так нормально, не знали и не понимали что можно жить совсем по другому, да и не хотели этого знать, воспроизводя по новой из поколения в поколение один и тот же срез общества.
Артур же несмотря на то, что вырос в таком окружении отличался от них во всем, начиная от внешности, отношения к жизни и заканчивая наличием мозга в голове, на удивление являясь их полной противоположностью и сделавший себя сам, вопреки всему. Еще несколько таких как Артур родственников, буквально три-четыре человека, никак не поддерживали никаких отношений с таким многочисленным родом, при первой же возможности сразу же осуществляли свой побег без оглядки, уезжая в другой город и живя отдельно от всех, стараясь как можно быстрее вычеркнуть весь этот ад из своей головы и жить нормальной, без этого безумия жизнью. У них навсегда осталось только одно желание - никогда больше не видеть этих людей, называемых только формально мамой, папой, братьями, сестрами, племянниками и остальными развесистыми ветками родни. В самом начале появления на таких мероприятиях Игорю несколько раз пришлось серьезно поговорить, правда под присмотром Артура, отходя в отдельное место с особо ретивыми и дикими буянами, пара-тройка таких разъяснительных бесед быстро доходила до незначительной драки с разбитыми носами или с фингалами под глазами с обеих сторон, потому как они понимали только язык силы, грубой и жестокой, хорошее и доброжелательное, лояльное отношение воспринималось ими как слабость. После чего его приняли за своего, больше никаких претензий никогда не возникало, в любом состоянии и месте, всегда издалека начинали улыбаться видя Игоря, с уважением жали руку, общаясь вежливо-предупредительно. Все это было очень давно, в далекой и беззаботной юности, растаявшей незаметно как пар со щей, вначале Игорь смотрел на это с удивлением, потом с полным равнодушием. Мог совершенно спокойно есть и продолжать разговор за столом, рядом с которым сначала шипение перерастало в истеричный мат, после в крови, разорванных рубахах, взлетающих в очередном ударе руках у самых его ног закручивался в драке клубок из тел, который пытались раскидать все, кроме него и еще пары человек. Игорь их никогда не осуждал, но и участвовать с некоторого времени в таком цирке на выезде перестал.
"... Нет уж ... пожалуй ... это всё без меня." - подумал Игорь, возвращая в кухонную раковину пустую кружку из под выпитого кофе.
Он снова закурил традиционную сигарету после кофейной церемонии, тут же стоя у окна, вспомнил что на совместном счету с Артуром, который они открыли лет шесть назад лежит значительная сумма в долларах, которую можно снять по доверенности. Предполагалось что это пойдет на создание филиалов соединенных воедино в одну юридическую фирму и найм юристов в нескольких городах. Тогда продираясь через множество разговоров, переговоров и обсуждений они пришли к решению объединиться в будущем и создать сеть региональных, для начала, юридических контор, с последующей возможностью выхода, если удастся по хорошему заработать и подняться, на крупные города от миллиона жителей. Откладывая по тридцать процентов с каждого своего дохода, с каждого выигранного дела или проведенной сделки на счету была ощутимая, кругленькая цифра и на эти деньги спокойно, не в чем себе не отказывая, легко и не задумываясь ни о чем, возможно прожить года четыре как минимум, если нет цели или необходимости вкладывать в какой либо проект. Об этих деньгах знала только Светлана, так по крайней мере утверждал Артур, но уверенности в этом у него не было, поэтому нужно было как можно быстрее снять их и закрыть счет, пока о них не прознали родственники, в первую очередь мать Артура и его родная сестра. Потому как могли
- Но шутки давайте все же отложим в сторону, не время сейчас, да не в вашем положении юморить и флиртовать - практически сразу убрав улыбку с лица, серьезно и строго сказала она.
Игорь замолчал, подумал про себя что и чувство юмора тоже будет исключено из его жизни в скором времени, хотя шутить, веселиться он мог и умел, по доброму, без язвительных, унижающих человека подколок и фраз, без злого напора долговременных издевательств а добродушно-снисходительно, так что никто впоследствии не испытывал негативных чувств по отношению к нему. Правда иногда, видя что все таки неудачно подшутил, кого либо оскорбив, он с чистым сердцем мог попросить прощения и постараться загладить свою вину всеми возможными способами, так как не любил обижать людей и причинять им боль. С чем скоро можно будет окончательно попрощаться.
- Не стоит грустить, Игорь Петрович - заметила Алёна его мелькнувшее на миг состояние - Не о чем жалеть. Что такое жизнь обычного, усредненного человека, если объективно и непредвзято посмотреть, ну сами подумайте? Родился потому что чаще всего надо родить, рос сквозь болезни, неумелое воспитание в силу ограниченности, слабости ума, отсутствия элементарных понятий о педагогике у родителей, причем не желающих даже знать об этом, выгружающих свои собственные комплексы, пережитые ранее проблемы и беды или вовсе отсутствие интереса к ребенку, растущему как придется. Школа с ее подростковыми заморочками, попытками самоутверждения личности среди коллектива, техникум или институт, сжатые от нищеты зубы за все это время с аутотренингом "... Я все смогу, я все преодолею ...", в пробивании своей головой бетонные стены. К тридцати годам кое как разобравшись с внутренними психологическими заворотами, ошибками и набив конкретно шишек на этому пути идет работа, женитьба, рождение детей с последующими возрастающими все больше и больше тяготами, судорожные попытки заработать и обеспечить семью, убеждая себя что это и есть счастье, мелкий бизнес на пропитание или убогонький карьерный рост с такой же зарплатой в государственной либо частной конторе, работа на износ, истерично стремясь все лучшее, что могут в своем понимании и возможностях дать детям, якобы стабильность в жизни. Дети вырастают, начинают жить сами по себе, надежды возложенные на них не оправдываются, опять же в силу непонимания того, что не нужно изначально и на протяжении всей их жизни на них накидывать родительский эгоизм. И как же тут обойтись без считающегося в определенной особо умственно одаренной среде за практицизм утверждение о стакане поднесенной воды в преклонных годах ...
После сорока лет с удивлением - хотя чувствуешь себя еще молодым, не погружаясь в размышления о хворях - видишь что полезли болезни, переходящие в хронические, оглядываясь назад обозначаешь для себя, что в молодости проще вылечивались и не могли появиться, возрастное неизбежное дряхление, осознание что много не успел, прожил не так как хотел а как все под давлением стереотипов общества навязанных с детства, юности. Бесплодные попытки что то изменить, развернуть свою судьбу на 180 градусов, дальше в безнадежности коптят небо, накручивая через силу плюсы в том что видят и как живут, копаясь в мелких бытовых ситуациях.
В конце под гнетом старости окончательная потеря здоровья, проживая последние месяцы в равнодушии, унижении и ненужности близким родственникам, когда смерть для них это уже не горе а облегчение для всех. Ну и финал - заросший сорной травой могильный холм с покосившимся деревянным крестом или растрескавшимся каменным памятником. Сплошная тихо визгливая мышиная возня, спроси на смертном одре такого человечишку, чего жизнь прожил - а он и сам не знает. И такая тоска от этого всего нападает, что скулы начинает сводить ...
Я говорю это вам для того, чтобы вы поняли, что чем быстрее вы переступите черту, рассекающую вашу судьбу на до и после, примите и смиритесь с фактами, что вы не тот кем были, назад нет пути, тем будет лучше для всех. Под всеми я имею в виду нас с вами. И вам, пускай в силу сложившихся обстоятельств, предлагается иная альтернативная жизнь.
Игорь без слов докурил сигару, положил ее в пепельницу и спросил:
- Вот именно это меня сейчас больше всего интересует, как мне дальше жить, когда из под ног вышибло опору.
- Ну-ну-ну ... Не драматизируйте, не стоит. Войдете в колею и все пойдет своим чередом, причем намного лучшим чем раньше. Через три дня вам нужно будет явиться в психиатрическую областную больницу. Заведует сим заведением профессор Черепков, Федор Николаевич, отличный специалист в своем деле, несколько десятков лет занимающийся своим делом, достигший высшей точки профессионализма, таких врачей по психиатрии в России единицы. В два часа дня он вас будет ждать в своем кабинете, скажете что вы от Алёны, он тут же все поймет и будет готов вас принять. Сразу хочу предупредить, что вам придется остаться в стационаре дней на семь, поэтому возьмите с собой все необходимое из личных вещей, в том числе запаситесь сигаретами, выпускать не будут на улицу, кроме внутреннего дворика для прогулок. Кормят там очень хорошо, с этим полный порядок, не нужно тащить сумки с едой. Передаю вас в чуткие руки Федора Николаевича, он все пояснит, что вам надлежит исполнить.
- Мы еще увидимся?
- Конечно, не один раз.
К их столу подошел метрдотель с вопросом все ли их устроило в обслуживании. Игорь ответил что претензий нет никаких, попросил счет, но Алёна мягко сказала Игорю чтобы он ни о чем не беспокоился, все улажено, оплата не требуется. Он помог ей одеть у выхода лисью длиной доходившую до колен шубу и у такси они попрощались.
Глава 3
В то утро его разбудил телефонный звонок, впивающийся в уши острыми, не знающими преград раскаленными до бела иглами. Игорь лежал на кровати с открытыми глазами не вставая, надеясь что тот кому он понадобился в семь утра через несколько звонков прервет связь, но кто то настойчиво, долго и утомительно продолжал звонить, прервавшись на несколько секунд для перенабора номера. Он встал, на фоне по отчаянному кричащего телефона прошел на кухню, закурил и начал варить кофе. Минут через десять восстановилась тишина в квартире, кофе было готово, он докурил сигарету и привел себя в порядок в ванной. После в комнате, за высокой чашкой дымящегося, черного кофе сидя в кресле он подумал что это скорее всего кто-нибудь из ближайших знакомых по поводу смерти и предстоящих похорон Артура и его семьи. И к следующему звонку нужно будет постараться естественно отреагировать на сообщение о смерти, да и что то придумать, чтобы его не коснулись все эти похоронные процедуры, начиная от сбора и оформления документов и заканчивая конечным кладбищенским этапом с броском горсти земли в могилу и поминками, да еще к тому же наверняка в дешевой и грязноватой, с замыленными полами столовой после этого. Игорь не хотел в этом участвовать, видеть слезы родственников, их невменяемое поведение, проходить все эти ритуалы, в гробах лицезреть своего бывшего друга, его детей и жену, их лица или вернее то что осталось от них. Никак не желал потом в окружении недалекой, всю свою судьбу протянувшую в поселке городского типа родни, жевать эту кутью с изюмом, пить водку, слушать избитые донельзя, произносимые с глубокомысленным видом фразы, вызывающие сразу у него рвотные позывы - "... Вот живешь, стремишься куда то, детей ро?стишь - (обязательно с ударением на "о") - и вдруг так раз, все. А какие ведь молодые то, жить бы да жить еще ..." - потому как ничего другого и не услышишь от них, натягивать на свое лицо хмурость, суровое сочувствие и якобы непроницаемость, сдержанность мужских эмоций. Даже не потому, что для него это будет тяжело, грустно и горестно, об этом он и не думал. А потому что не хотел терять на это свое время, изображая игру, ничего при том не испытывая.
К тому же, в конце поминок, хорошо зная отдельных представителей из родственников, коих присутствие будет обязательным, без всякого сомнения начнется выяснение отношений, пьяные сопли, мордобой с вбиванием в череп другого своих пещерных представлений о жизни, применяя любые окружающие предметы, будь то пустая бутылка из под водки, тарелка или стул, нож из под полы. Что собственно он видел не раз, принимая непосредственное участие с юных лет до некоторых пор, на различных по масштабу и значимости семейных событиях в жизни Артура, так же его дальних и в особенности близких родственничков. Иногда ему казалось, что он совершил прыжок во времени и оказался в первобытном сообществе, осталось только натянуть на присутствующих лиц из числа собравшихся звериные шкуры и вручить сучковатые дубины с самодельными копьями. Да и внешность у большинства, что у мужчин, что у их спутниц по жизни была точь-в-точь как у реконструированных по найденным черепам неандертальцев - среднего, чаще всего невысокого роста, массивное телосложение, загребущие длинные руки до колен, большая вытянутая вперед голова с неразборчивыми, кустистыми пучками волос на короткой шее с очень низким лбом, массивными надбровными дугами, злобными маленькими глубоко посаженными глазками, широким носом и массивным подбородком, крупными зубами и мощными челюстями. При всем при этом с поразительной, какой то животной интуицией на любую опасность и невероятной выживаемостью в совершенно нечеловеческих условиях. Больше половины из них имели опыт лагерной и тюремной жизни, разные сроки заключения от года до двенадцати-пятнадцати лет по тяжелым и не очень статьям - хулиганство, грабежи, разбои, убийства и изнасилования, совершенные в основном в пьяном состоянии, некоторых еще дожидались из тюрьмы. Выходили на свободу ненадолго, максимум на полгода-год, сделав жену беременной - обратно приземляясь на нары, зарезав ножом с одного удара на смерть в трамвае, например, за одно неосторожно брошенное замечание в их сторону или за подобную же мелкую случайность, на что нормальный и обычный человек вообще не обратил бы никакого внимания.
Жены их, горластые и скандальные, работая по большей части в торговле, на рынках, в ларьках, во всякого рода столовых и рюмочных, крутились как могли, быстро старея от такой жизни и годам к тридцати выглядели на все пятьдесят с лишним лет, постепенно становились похожи на пожилых обезьянок. Практически всегда ярко накрашены, с густым слоем тонального крема на месте синяков на лице, что часто не помогало скрыть эти любовные отметины, обесцвеченные, с темными корнями волосы, свободная одежда на расплывчатом теле, бесформенная обувь на плоской подошве. Они покорно сносили бесконечные пьянки, побои что дома, что на людях, безработного такого мужа по жизни, который по "понятиям" не мог работать, копили деньги из нищенской зарплаты а потом ездили периодически на свидания в колонию с огромными баулами за несколько сот километров от дома. Детям такими папашами вбивалось в голову несколько великих по своей умственной полноте истин, к примеру, если переводить с матерного на русский - "Не обманешь не проживешь" или "Пусть ненавидят, лишь бы боялись" и им подобных, с детства вырабатывалась определенная модель поведения в обществе, отношение к жизни, смерти и окружающему миру, естественно что вырастая в такой обстановке они проживали свою жизнь за очень редким исключением так же, считая что так нормально, не знали и не понимали что можно жить совсем по другому, да и не хотели этого знать, воспроизводя по новой из поколения в поколение один и тот же срез общества.
Артур же несмотря на то, что вырос в таком окружении отличался от них во всем, начиная от внешности, отношения к жизни и заканчивая наличием мозга в голове, на удивление являясь их полной противоположностью и сделавший себя сам, вопреки всему. Еще несколько таких как Артур родственников, буквально три-четыре человека, никак не поддерживали никаких отношений с таким многочисленным родом, при первой же возможности сразу же осуществляли свой побег без оглядки, уезжая в другой город и живя отдельно от всех, стараясь как можно быстрее вычеркнуть весь этот ад из своей головы и жить нормальной, без этого безумия жизнью. У них навсегда осталось только одно желание - никогда больше не видеть этих людей, называемых только формально мамой, папой, братьями, сестрами, племянниками и остальными развесистыми ветками родни. В самом начале появления на таких мероприятиях Игорю несколько раз пришлось серьезно поговорить, правда под присмотром Артура, отходя в отдельное место с особо ретивыми и дикими буянами, пара-тройка таких разъяснительных бесед быстро доходила до незначительной драки с разбитыми носами или с фингалами под глазами с обеих сторон, потому как они понимали только язык силы, грубой и жестокой, хорошее и доброжелательное, лояльное отношение воспринималось ими как слабость. После чего его приняли за своего, больше никаких претензий никогда не возникало, в любом состоянии и месте, всегда издалека начинали улыбаться видя Игоря, с уважением жали руку, общаясь вежливо-предупредительно. Все это было очень давно, в далекой и беззаботной юности, растаявшей незаметно как пар со щей, вначале Игорь смотрел на это с удивлением, потом с полным равнодушием. Мог совершенно спокойно есть и продолжать разговор за столом, рядом с которым сначала шипение перерастало в истеричный мат, после в крови, разорванных рубахах, взлетающих в очередном ударе руках у самых его ног закручивался в драке клубок из тел, который пытались раскидать все, кроме него и еще пары человек. Игорь их никогда не осуждал, но и участвовать с некоторого времени в таком цирке на выезде перестал.
"... Нет уж ... пожалуй ... это всё без меня." - подумал Игорь, возвращая в кухонную раковину пустую кружку из под выпитого кофе.
Он снова закурил традиционную сигарету после кофейной церемонии, тут же стоя у окна, вспомнил что на совместном счету с Артуром, который они открыли лет шесть назад лежит значительная сумма в долларах, которую можно снять по доверенности. Предполагалось что это пойдет на создание филиалов соединенных воедино в одну юридическую фирму и найм юристов в нескольких городах. Тогда продираясь через множество разговоров, переговоров и обсуждений они пришли к решению объединиться в будущем и создать сеть региональных, для начала, юридических контор, с последующей возможностью выхода, если удастся по хорошему заработать и подняться, на крупные города от миллиона жителей. Откладывая по тридцать процентов с каждого своего дохода, с каждого выигранного дела или проведенной сделки на счету была ощутимая, кругленькая цифра и на эти деньги спокойно, не в чем себе не отказывая, легко и не задумываясь ни о чем, возможно прожить года четыре как минимум, если нет цели или необходимости вкладывать в какой либо проект. Об этих деньгах знала только Светлана, так по крайней мере утверждал Артур, но уверенности в этом у него не было, поэтому нужно было как можно быстрее снять их и закрыть счет, пока о них не прознали родственники, в первую очередь мать Артура и его родная сестра. Потому как могли
