что вы вольны отказаться, только кому польза от этого? Ради чего умирать? Только потому что ваш друг детства, простите, был дураком? Моральная сторона вопроса в принципе должна отпасть исходя из того что он натворил, тем более что вы уже не тот кем были раньше и думаю что эти моменты вас не совершенно не трогают. Вы будете продолжать жить, творить, работать на другом уровне, отличном от той унылой жизни которой вы жили. Неужели вас самому не надоело разбирать бесконечные тупые ошибки, шитые белыми канатами махинации ваших клиентов, копаться во всей этой навозной куче? Вы вольны как продолжать заниматься тем чем вы занимались, тем более что есть в числе тех кто с нами вполне состоятельные клиенты для вас, которым необходима помощь в решении их юридических проблем и они готовы платить, с легкостью расстанутся с большими суммами, если вы им поможете, само собой, без всякого криминала и последствий, разрушающих жизнь, мы можем организовать такие встречи. В профессиональном плане начинать что то новое и необычное, если вас заинтересует и вы почувствуете потребность — пожалуйста, никто вас не ограничивает, нам необходим хоть какой ваш опыт, точно так же как и в любых других сферах вашей жизни.
А если "нет" ... Завтра у вас на два часа дня назначена встреча в офисе с неким Калачовым, ну или во всяком случае он под такой фамилией записался. Милый, интеллигентного вида, улыбающийся и располагающий к себе с первых секунд общения, якобы ему нужна юридическая консультация по продаже нежилой недвижимости. Так вот этот самый Калачов и станет тем, кто вас убьет. Причем произойдет все быстро и тихо - в тот момент когда вы повернетесь к нему спиной, приглашая пройти в кабинет, он накинет на вашу шею удавку из гитарной струны с двумя пластиковыми рукоятками, которая хороша тем, что в отличии от, например, ремня, полотенца, шнура, стальной тонкой проволоки без ручек плотно прилегает к шее и врезаясь в кожу исключает возможность крика, лучше затягивается и не порвется. Он задушит вас в течении буквально тридцати секунд, максимум одной минуты. Последнее что вы увидите в своей жизни - кривую трещину на потолочной побелке, потому что Калачов набросив удавку, одновременно развернувшись своим корпусом, взгромоздит ваше тело себе на спину, продолжая душить. После этого он оставит тело на полу и так же тихо уйдет, не оставляя за собой никаких следов. Камер в вашем офисе нет, принимаете вы строго по предварительной записи, вероятность случайных посетителей, забредших по пути к вам исключается, до вечера никого не будет. Обнаружит вас уборщица, которая приходит с дубликатом ключей от офиса и вызовет полицию. Впоследствии так никого и не найдут, да и не будут искать, образуется очередной так называемый "глухарь". Промелькнете только в криминальных сводках в сообщении об убийстве в собственном офисе и все. На пятый день вас похоронят родственники, квартира с имуществом отойдет вашему брату и через месяца два о вас начнут забывать, через полгода и не вспомнят что вы такой были вообще.
- А как вы сможете предотвратить мое убийство?
- Скажем так, мы стерем из их памяти все что связано с вами, в том числе о том что выболтал ваш бывший друг. Как одна из многочисленных вариаций, вполне вероятно что то другое.
- Ну а почему этого нельзя сделать в отношении Светы и детей?
- Ну во-первых, потому что они нам неинтересны и Артур тоже не подходил для подобных вещей. А во-вторых ... мы можем очень много, но далеко не все, в какие то области мы не имеем права вмешиваться и пытаться их менять.
- И много вас ... ну ... вообще на Земле?
- Очень ... вы даже себе представить не можете. Хотя мы тут относительно недавно, около пятидесяти земных лет, но количество согласившихся взаимодействовать с нами перевалило уже за несколько десятков миллионов по всему вашему миру.
- А если я не смогу до вас дозвониться, к примеру технические проблемы возникнут?
- Не будет никаких проблем, обещаю, вы услышите мой голос сразу же после соединения, без единого гудка. Вам необходимо произнести всего одно слово, которое решит вашу судьбу и все сейчас зависит только от вас.
Игорь молчал, уткнувшись невидящим взглядом в пол, одновременно прокручивая пальцами рук зажигалку. Алена не торопила его с каким либо ответом или с продолжением разговора и через пару минут сказала:
- Игорь Петрович, я понимаю ваше состояние. Сейчас вам нужно остаться одному и выбрать, что вам предстоит дальше. Смерть, конец всему и забвение или наши условия и жить, причем хочу заметить далеко не самые худшие, в чем вы сами удостоверитесь, приняв их. Я вас оставляю, на сегодня достаточно информации к размышлению - она достала из своей сумочки шариковую ручку и на бумажной салфетке записала номер телефона - И не делайте глупостей, очень вас прошу, геройство ваше никем оценено не будет и ни на кого не произведет впечатление. Жду вашего звонка, Игорь Петрович, провожать меня не нужно.
Потом минуты три слышались шуршащие звуки из коридора пока Алена одевалась, взвизгнула два раза молния на сапогах, хлопнула входная дверь, удаляющимся эхом отозвался шум каблуков в подъезде и он начала ощущать как установившись после ее ухода тишина в квартире начала физически давить на него многотонным стальным прессом сверху вниз.
Он долго еще сидел на кухне скрючившись в кресле и курилсигарету за сигаретой. В голове его все смешалось, мысли цеплялись одна за другую, путались, разлетались и обрывались.
" ... Что это? Очередная галлюцинация? Гипноз? Или я окончательно двинулся? Как этому вообще возможно поверить и почему я должен это принять? Как это все проверить и как быть то? Ехать к Светке или нет? А может позвонить и все обрисовать, чтобы немедленно уезжала? Не поверит ведь, ни за что не поверит, тем более в таком состоянии слушать не будет ничего, да и зря все, не имеет значения никакого, наверное ... Черт возьми, Артур, ведь я говорил же, говорил ... Какого ... ты меня не послушал ... Всем проблемы и беды на себе притащил ... ".
Он не ощущал времени, примерно через час заметался по темной квартире, включая везде освещение, закрыл на защелку входную дверь, которая как оказалось была открытой с момента прихода Алены, набрал номер Светланы, долго вслушивался в длинные гудки, но никто не брал трубку, начал одевать куртку и кроссовки, но взяв уже ключи от квартиры в руки и собираясь выходить, чтобы доехать до Светки он сел на скамейку для обуви и понял что ничем помочь не сможет, да и нет у него такого желания, все его действия и мысли катились по инерции, по человеческому, тому еще мышлению. Он ясно осознал, что сегодня и сейчас плевать он хотел на то что произойдет с ней и в ее квартире, несмотря на многолетнюю дружбу, крещение детей и прошлые воспоминания, главное что он останется в живых, да и к тому же никаким образом не причастен к этой ситуации с ее смертью. И от этой правды, высказанной самому себе ему стало чуть легче дышать и что то хоть самую малость стало на свои места. У него жутко трещала голова, поднявшись со скамейки, он начал снимать куртку, высвободил правую руку из рукава и тут потемнело в глазах так, что он перестал видеть. Пройдя два шага вперед и автоматически выставив руки, он с грохотом упал на пол без сознания на правый бок, ключи отбросило в сторону а куртка накрыла его лицо.
Очнулся он от холода, пронзающего все тело, откинув куртку, Игорь сел, поджав ноги. Почувствовал мокрую струю на лбу, приложил руку и увидел на своих пальцах кровь. Мелкая дрожь била практически все мышцы, даже те, о которых он мало что знал и не догадывался до сих пор о их существовании. На одном из выдохов он увидел тягучую как жевательная резинка струю пара, тянущуюся нескончаемо медленно изо рта.
А на кухне послышались звуки зажигаемой спички, свистящее и клокочущее шумное дыхание. Игорь осторожно поднялся, подошел к двери на кухне и увидел своего деда, умершего от пневмонии почти тридцать лет назад, Игорь был совсем маленьким, но отрывочно он помнил деда и его похороны. Дед в полумраке сидел за столом в засаленном пиджаке накинутом на голое тело и зеленых галифе с болтающимися подвязками, без носков, с граненым стаканом дымящегося черного чая в руке, в котором плавал квадратный кусок сливочного масла и курил папиросу "Беломорканал". Дед всегда так делал, он очень много курил, по две-три пачки в день и чтобы смягчить бронхи, хоть ненадолго дышать спокойно, пил перед сном такое жирное варево. Его синие, обоженные губы бывшего танкиста Великой отечественной войны, перекошенная от рубцов левая сторона лица ритмично дергались со страшной силой, он пытался что то сказать, затягиваясь папиросой.
Игорь начал пятиться и сквозь эти дедовские попытки кое как разобрал хриплое «… Внучек… Кипяточку бы мне добавить, грудь болит …", кое как произнеся это, дед отвернулся к окну, свет от уличного фонаря проходил сквозь его всклоченные седые волосы на голове а дым от папиросы заполнил почти всю кухню, повиснув плотной пеленой.
Игорь захлопнул дверь на кухню, рванул к входной двери, трясущимися руками долго не мог открыть щеколду, выбежал на улицу и не видя куда он бежит, не разбирая в темноте дороги, несся перепрыгивая через видимые сугробы, бордюры и маленькие заборчики, огораживающие детские площадки, кто то кричал ему вслед "Куда ты ломишься, лосяра, шары то разуй, здесь люди ходят ...", несколько раз он больно падал, обдирая наледью кожу рук, раза три провалился почти по колено в снег. Он пришел в себя только на оживленной автобусной остановке, где люди со страхом начали на него смотреть и толпа стала отходить от него. Тогда он одел до конца и застегнул куртку, огляделся несколько раз, сориентировался где находится и быстрым шагом пошел к дому.
Зайдя в свой подъезд, он долго стоял и прислушивался, потом осторожно зашел в квартиру, открыл со скрипом дверь на кухню и с облегчением увидел что никого нет. Он снял кроссовки, куртку, проверил все комнаты и только после всего вернувшись на кухню увидел ... незамеченную сразу недокуренную, погасшую папиросу с изжеванным бумажным мундштуком на столе.
Он отпрянул сначала от стола, потом открыв дверцы нижнего шкафа начал судорожно, выбрасывая на пол какие то салфетки, бинты, старые журналы, красные свечи искать большой медицинский пинцет, чтобы не брать окурок в руки и вынести его подальше от своего дома.
Наконец среди всего этого вороха вещей и всяческого застарелого хлама, от которого давно уже надо было избавиться, он в самой глубине шкафа нащупал рукой длинный, тонкий стальной пинцет, со следами выбоин и сколов. Обернувшись к столу, на котором лежал окурок, он с минуту еще соображал как лучше сделать и каким образом возможно его уничтожить. Видимо придя к какому то решению, Игорь достал несколько толстых, больших по объему черных пакетов для мусора и литровую бутылку с горючей жидкостью для розжига древесного угля или дров и приготовления шашлыка, хранившихся в коридоре. И уже на кухне, вложив поочередно четыре пакета как матрешку внутрь каждого развернутого предыдущего, он зацепив пинцетом папиросу скинул их вместе в темноту целлофана, на столе остался темный, утопленный, выжженный силуэт от "Беломора", полностью повторяющий его контуры, словно весь окурок был разогрет до высокой температуры. Он решил так же разобрать и выкинуть стол с табуреткой, нашел в ванной резиновые перчатки и натянув их на руки до локтя, чтобы не касаться ничего голыми руками, через десяток минут с помощью шуруповерта останки того, на чем сидел и опирался руками дед вместе с ядовито-желтыми крагами очутились в отдельном мешке. Напоследок он снял с себя всю верхнюю одежду, сложил в еще один пакет, переоделся в чистый зимний комбинезон из жесткой непродуваемой и непромокаемой ткани, потом накинул на плечи, закрепил на голом торсе широкие, перекрещивающиеся эластичные планки на спине и наконец начал выносить всё к входной двери. Натянув старую короткую "аляску" и зимние сапоги, он открывая дверь вдруг сдернул с себя обувь, вернулся на кухню, достал из холодильника непочатую бутылку водки, взял полотенце с дивана и тщательно, по два-три раза возвращаясь, замывая одно и тоже место которое уже ранее прошел, с капающим отяжелевшим от водки мокрым полотенцем вымыл за собой пол на кухне и в коридоре, истратив на это почти всю пол-литровую бутылку а остатками еще долго протирал руки.
Голова его была пуста, как полковой барабан, мыслей никаких не проскакивало, все делалось на полном автомате, только четкое понимание своих действий и дальнейшей направленности с пакетами. Он поставил на сигнализацию квартиру, закрыл дверь и все более ускоряющимися шагами, почти бегом двинулся с пакетами в руках от подъезда. Вышел на дорогу за домом, поднял руку и почти сразу же остановилась грязная, дребезжащая разбитая серая "копейка" с одной горящей фарой, Игорь спросил поедем ли на край города, назвал улицу, пожилой водитель хмуро посмотрел на него, молча кивнул. Бросив на заднее сиденье мешки, умостившись кое как впереди, Игорь только сказал вдобавок: "... И пожалуйста, как можно быстрее ...". Он ехал к заброшенному кинотеатру с примыкающим к нему пустырем зная хорошо это строение, так как около двух месяцев назад занимался с одним юрким местным бизнесменом подготовкой документации под снос здания и выкупом земли под строительство торгового центра. Несколько раз приезжал туда, осматривая и изучая довольно неплохо на тот момент сохранившееся мрачное здание как внутри так и снаружи для сверки и составления нового технического плана совместно с представителями администрации города, так как земля являлась муниципальной собственностью, как собственно и все что на ней находилось.
Игорь попросил остановиться за два квартала последних жилых домов перед кинотеатром, расплатился и стоя с мешками на обочине дороги некоторое время пытался понять, восстанавливая в памяти прошлые сюда поездки, в какую же сторону ему двигаться во мгле колючего морозного воздуха.
Сориентировавшись, он переждав небольшой поток машин, перебежал дорогу и пошел быстрым шагом вдоль панельных впритык друг к другу стоящих девятиэтажек, уличные фонари горели через одного, под ногами практически ничего не было видно. Пройдя через несколько безлюдных дворов и продолжительных по длине проходных арок, выполняющих еще функцию проезда транспорта с какими то трущимися вдоль стен алкоголиками Игорь завернул за угол последнего дома и вышел напрямую к пустырю. Пройдя по вытоптанной дороге и подсвечивая аккумуляторным фонарем себе под ноги еще вдоль незамерзающей зимой узкой и глубокой речушки километра три, в темноте начал вырисовываться окруженный голыми деревьями кинотеатр. Со времени последнего его визита от здания почти ничего не осталось, двери и оконные рамы оказались сняты, оглянувшись назад и прислушиваясь, он вошел в клуб, как еще по другому называли его жители. Под прыгающим белым кругом фонарика в руке метр за метром высвечивалась полная разруха - мебель разломана, батареи отопления оставив закопченными огрызки труб срезаны, на стенах свисающие рваными полосами обои, половинчатые ряды привинченных кресел с разрезанной кусками красного цвета пыльной кожи, обнажающие желтые фанерные спинки и подожженный поролон разбросанный комками вокруг.
А если "нет" ... Завтра у вас на два часа дня назначена встреча в офисе с неким Калачовым, ну или во всяком случае он под такой фамилией записался. Милый, интеллигентного вида, улыбающийся и располагающий к себе с первых секунд общения, якобы ему нужна юридическая консультация по продаже нежилой недвижимости. Так вот этот самый Калачов и станет тем, кто вас убьет. Причем произойдет все быстро и тихо - в тот момент когда вы повернетесь к нему спиной, приглашая пройти в кабинет, он накинет на вашу шею удавку из гитарной струны с двумя пластиковыми рукоятками, которая хороша тем, что в отличии от, например, ремня, полотенца, шнура, стальной тонкой проволоки без ручек плотно прилегает к шее и врезаясь в кожу исключает возможность крика, лучше затягивается и не порвется. Он задушит вас в течении буквально тридцати секунд, максимум одной минуты. Последнее что вы увидите в своей жизни - кривую трещину на потолочной побелке, потому что Калачов набросив удавку, одновременно развернувшись своим корпусом, взгромоздит ваше тело себе на спину, продолжая душить. После этого он оставит тело на полу и так же тихо уйдет, не оставляя за собой никаких следов. Камер в вашем офисе нет, принимаете вы строго по предварительной записи, вероятность случайных посетителей, забредших по пути к вам исключается, до вечера никого не будет. Обнаружит вас уборщица, которая приходит с дубликатом ключей от офиса и вызовет полицию. Впоследствии так никого и не найдут, да и не будут искать, образуется очередной так называемый "глухарь". Промелькнете только в криминальных сводках в сообщении об убийстве в собственном офисе и все. На пятый день вас похоронят родственники, квартира с имуществом отойдет вашему брату и через месяца два о вас начнут забывать, через полгода и не вспомнят что вы такой были вообще.
- А как вы сможете предотвратить мое убийство?
- Скажем так, мы стерем из их памяти все что связано с вами, в том числе о том что выболтал ваш бывший друг. Как одна из многочисленных вариаций, вполне вероятно что то другое.
- Ну а почему этого нельзя сделать в отношении Светы и детей?
- Ну во-первых, потому что они нам неинтересны и Артур тоже не подходил для подобных вещей. А во-вторых ... мы можем очень много, но далеко не все, в какие то области мы не имеем права вмешиваться и пытаться их менять.
- И много вас ... ну ... вообще на Земле?
- Очень ... вы даже себе представить не можете. Хотя мы тут относительно недавно, около пятидесяти земных лет, но количество согласившихся взаимодействовать с нами перевалило уже за несколько десятков миллионов по всему вашему миру.
- А если я не смогу до вас дозвониться, к примеру технические проблемы возникнут?
- Не будет никаких проблем, обещаю, вы услышите мой голос сразу же после соединения, без единого гудка. Вам необходимо произнести всего одно слово, которое решит вашу судьбу и все сейчас зависит только от вас.
Игорь молчал, уткнувшись невидящим взглядом в пол, одновременно прокручивая пальцами рук зажигалку. Алена не торопила его с каким либо ответом или с продолжением разговора и через пару минут сказала:
- Игорь Петрович, я понимаю ваше состояние. Сейчас вам нужно остаться одному и выбрать, что вам предстоит дальше. Смерть, конец всему и забвение или наши условия и жить, причем хочу заметить далеко не самые худшие, в чем вы сами удостоверитесь, приняв их. Я вас оставляю, на сегодня достаточно информации к размышлению - она достала из своей сумочки шариковую ручку и на бумажной салфетке записала номер телефона - И не делайте глупостей, очень вас прошу, геройство ваше никем оценено не будет и ни на кого не произведет впечатление. Жду вашего звонка, Игорь Петрович, провожать меня не нужно.
Потом минуты три слышались шуршащие звуки из коридора пока Алена одевалась, взвизгнула два раза молния на сапогах, хлопнула входная дверь, удаляющимся эхом отозвался шум каблуков в подъезде и он начала ощущать как установившись после ее ухода тишина в квартире начала физически давить на него многотонным стальным прессом сверху вниз.
Он долго еще сидел на кухне скрючившись в кресле и курилсигарету за сигаретой. В голове его все смешалось, мысли цеплялись одна за другую, путались, разлетались и обрывались.
" ... Что это? Очередная галлюцинация? Гипноз? Или я окончательно двинулся? Как этому вообще возможно поверить и почему я должен это принять? Как это все проверить и как быть то? Ехать к Светке или нет? А может позвонить и все обрисовать, чтобы немедленно уезжала? Не поверит ведь, ни за что не поверит, тем более в таком состоянии слушать не будет ничего, да и зря все, не имеет значения никакого, наверное ... Черт возьми, Артур, ведь я говорил же, говорил ... Какого ... ты меня не послушал ... Всем проблемы и беды на себе притащил ... ".
Он не ощущал времени, примерно через час заметался по темной квартире, включая везде освещение, закрыл на защелку входную дверь, которая как оказалось была открытой с момента прихода Алены, набрал номер Светланы, долго вслушивался в длинные гудки, но никто не брал трубку, начал одевать куртку и кроссовки, но взяв уже ключи от квартиры в руки и собираясь выходить, чтобы доехать до Светки он сел на скамейку для обуви и понял что ничем помочь не сможет, да и нет у него такого желания, все его действия и мысли катились по инерции, по человеческому, тому еще мышлению. Он ясно осознал, что сегодня и сейчас плевать он хотел на то что произойдет с ней и в ее квартире, несмотря на многолетнюю дружбу, крещение детей и прошлые воспоминания, главное что он останется в живых, да и к тому же никаким образом не причастен к этой ситуации с ее смертью. И от этой правды, высказанной самому себе ему стало чуть легче дышать и что то хоть самую малость стало на свои места. У него жутко трещала голова, поднявшись со скамейки, он начал снимать куртку, высвободил правую руку из рукава и тут потемнело в глазах так, что он перестал видеть. Пройдя два шага вперед и автоматически выставив руки, он с грохотом упал на пол без сознания на правый бок, ключи отбросило в сторону а куртка накрыла его лицо.
Очнулся он от холода, пронзающего все тело, откинув куртку, Игорь сел, поджав ноги. Почувствовал мокрую струю на лбу, приложил руку и увидел на своих пальцах кровь. Мелкая дрожь била практически все мышцы, даже те, о которых он мало что знал и не догадывался до сих пор о их существовании. На одном из выдохов он увидел тягучую как жевательная резинка струю пара, тянущуюся нескончаемо медленно изо рта.
А на кухне послышались звуки зажигаемой спички, свистящее и клокочущее шумное дыхание. Игорь осторожно поднялся, подошел к двери на кухне и увидел своего деда, умершего от пневмонии почти тридцать лет назад, Игорь был совсем маленьким, но отрывочно он помнил деда и его похороны. Дед в полумраке сидел за столом в засаленном пиджаке накинутом на голое тело и зеленых галифе с болтающимися подвязками, без носков, с граненым стаканом дымящегося черного чая в руке, в котором плавал квадратный кусок сливочного масла и курил папиросу "Беломорканал". Дед всегда так делал, он очень много курил, по две-три пачки в день и чтобы смягчить бронхи, хоть ненадолго дышать спокойно, пил перед сном такое жирное варево. Его синие, обоженные губы бывшего танкиста Великой отечественной войны, перекошенная от рубцов левая сторона лица ритмично дергались со страшной силой, он пытался что то сказать, затягиваясь папиросой.
Игорь начал пятиться и сквозь эти дедовские попытки кое как разобрал хриплое «… Внучек… Кипяточку бы мне добавить, грудь болит …", кое как произнеся это, дед отвернулся к окну, свет от уличного фонаря проходил сквозь его всклоченные седые волосы на голове а дым от папиросы заполнил почти всю кухню, повиснув плотной пеленой.
Игорь захлопнул дверь на кухню, рванул к входной двери, трясущимися руками долго не мог открыть щеколду, выбежал на улицу и не видя куда он бежит, не разбирая в темноте дороги, несся перепрыгивая через видимые сугробы, бордюры и маленькие заборчики, огораживающие детские площадки, кто то кричал ему вслед "Куда ты ломишься, лосяра, шары то разуй, здесь люди ходят ...", несколько раз он больно падал, обдирая наледью кожу рук, раза три провалился почти по колено в снег. Он пришел в себя только на оживленной автобусной остановке, где люди со страхом начали на него смотреть и толпа стала отходить от него. Тогда он одел до конца и застегнул куртку, огляделся несколько раз, сориентировался где находится и быстрым шагом пошел к дому.
Зайдя в свой подъезд, он долго стоял и прислушивался, потом осторожно зашел в квартиру, открыл со скрипом дверь на кухню и с облегчением увидел что никого нет. Он снял кроссовки, куртку, проверил все комнаты и только после всего вернувшись на кухню увидел ... незамеченную сразу недокуренную, погасшую папиросу с изжеванным бумажным мундштуком на столе.
Он отпрянул сначала от стола, потом открыв дверцы нижнего шкафа начал судорожно, выбрасывая на пол какие то салфетки, бинты, старые журналы, красные свечи искать большой медицинский пинцет, чтобы не брать окурок в руки и вынести его подальше от своего дома.
Наконец среди всего этого вороха вещей и всяческого застарелого хлама, от которого давно уже надо было избавиться, он в самой глубине шкафа нащупал рукой длинный, тонкий стальной пинцет, со следами выбоин и сколов. Обернувшись к столу, на котором лежал окурок, он с минуту еще соображал как лучше сделать и каким образом возможно его уничтожить. Видимо придя к какому то решению, Игорь достал несколько толстых, больших по объему черных пакетов для мусора и литровую бутылку с горючей жидкостью для розжига древесного угля или дров и приготовления шашлыка, хранившихся в коридоре. И уже на кухне, вложив поочередно четыре пакета как матрешку внутрь каждого развернутого предыдущего, он зацепив пинцетом папиросу скинул их вместе в темноту целлофана, на столе остался темный, утопленный, выжженный силуэт от "Беломора", полностью повторяющий его контуры, словно весь окурок был разогрет до высокой температуры. Он решил так же разобрать и выкинуть стол с табуреткой, нашел в ванной резиновые перчатки и натянув их на руки до локтя, чтобы не касаться ничего голыми руками, через десяток минут с помощью шуруповерта останки того, на чем сидел и опирался руками дед вместе с ядовито-желтыми крагами очутились в отдельном мешке. Напоследок он снял с себя всю верхнюю одежду, сложил в еще один пакет, переоделся в чистый зимний комбинезон из жесткой непродуваемой и непромокаемой ткани, потом накинул на плечи, закрепил на голом торсе широкие, перекрещивающиеся эластичные планки на спине и наконец начал выносить всё к входной двери. Натянув старую короткую "аляску" и зимние сапоги, он открывая дверь вдруг сдернул с себя обувь, вернулся на кухню, достал из холодильника непочатую бутылку водки, взял полотенце с дивана и тщательно, по два-три раза возвращаясь, замывая одно и тоже место которое уже ранее прошел, с капающим отяжелевшим от водки мокрым полотенцем вымыл за собой пол на кухне и в коридоре, истратив на это почти всю пол-литровую бутылку а остатками еще долго протирал руки.
Голова его была пуста, как полковой барабан, мыслей никаких не проскакивало, все делалось на полном автомате, только четкое понимание своих действий и дальнейшей направленности с пакетами. Он поставил на сигнализацию квартиру, закрыл дверь и все более ускоряющимися шагами, почти бегом двинулся с пакетами в руках от подъезда. Вышел на дорогу за домом, поднял руку и почти сразу же остановилась грязная, дребезжащая разбитая серая "копейка" с одной горящей фарой, Игорь спросил поедем ли на край города, назвал улицу, пожилой водитель хмуро посмотрел на него, молча кивнул. Бросив на заднее сиденье мешки, умостившись кое как впереди, Игорь только сказал вдобавок: "... И пожалуйста, как можно быстрее ...". Он ехал к заброшенному кинотеатру с примыкающим к нему пустырем зная хорошо это строение, так как около двух месяцев назад занимался с одним юрким местным бизнесменом подготовкой документации под снос здания и выкупом земли под строительство торгового центра. Несколько раз приезжал туда, осматривая и изучая довольно неплохо на тот момент сохранившееся мрачное здание как внутри так и снаружи для сверки и составления нового технического плана совместно с представителями администрации города, так как земля являлась муниципальной собственностью, как собственно и все что на ней находилось.
Игорь попросил остановиться за два квартала последних жилых домов перед кинотеатром, расплатился и стоя с мешками на обочине дороги некоторое время пытался понять, восстанавливая в памяти прошлые сюда поездки, в какую же сторону ему двигаться во мгле колючего морозного воздуха.
Сориентировавшись, он переждав небольшой поток машин, перебежал дорогу и пошел быстрым шагом вдоль панельных впритык друг к другу стоящих девятиэтажек, уличные фонари горели через одного, под ногами практически ничего не было видно. Пройдя через несколько безлюдных дворов и продолжительных по длине проходных арок, выполняющих еще функцию проезда транспорта с какими то трущимися вдоль стен алкоголиками Игорь завернул за угол последнего дома и вышел напрямую к пустырю. Пройдя по вытоптанной дороге и подсвечивая аккумуляторным фонарем себе под ноги еще вдоль незамерзающей зимой узкой и глубокой речушки километра три, в темноте начал вырисовываться окруженный голыми деревьями кинотеатр. Со времени последнего его визита от здания почти ничего не осталось, двери и оконные рамы оказались сняты, оглянувшись назад и прислушиваясь, он вошел в клуб, как еще по другому называли его жители. Под прыгающим белым кругом фонарика в руке метр за метром высвечивалась полная разруха - мебель разломана, батареи отопления оставив закопченными огрызки труб срезаны, на стенах свисающие рваными полосами обои, половинчатые ряды привинченных кресел с разрезанной кусками красного цвета пыльной кожи, обнажающие желтые фанерные спинки и подожженный поролон разбросанный комками вокруг.
