Ее объятия душили. Хотелось вырваться, оттолкнуть ее, но я бездействовала. Просто стояла напольной вешалкой, на которую повесили поношенное старье, и молчала.
— Я и представить не могла, как мне без тебя будет плохо, — причитала она.
— По этой причине ты хотела слиться со мной в единое целое? — Вопрос отрезвил. Она отпрянула, настороженно разглядывая меня. Мне приелась семейная драма, и я заявила: — Я пойду. Прощай.
— Я не могу вернуться. Я обокрала мексикашку. Он убьет меня. Дори! Доченька! Постой!
Я не повернулась.
Ах, да! Забыла написать, что она сообщила о несчастном случае на расчистке завалов. Гертруда погибла.
Небоскребы делового центра напоминали расстрельную стену — серые, с зияющими дырами от протараненных автомобилей, стойко выдержавшие не один ураганный залп стихии. Ветер утащил с улиц брусчатку и грунт, обнажив фундаменты и подземные коммуникации, а пешеходные переходы трансформировались в беспорядочные мосты над бездной. Городские улицы приняли вид гравюр Эшера: искривленные перспективы невозможной геометрии. Среди этого апокалиптического сюрреализма копошились знакомые фигуры; они добавляли своим присутствием лишние серые мазки на грязное полотнище. Один из них — самый крепкий на вид — щедро раздавал приказы. Бесформенная железяка, обтянутая канатом, шевелилась в такт ритмичным толчкам. Женщины тащили обломки в растущую кучу хлама. Ультрасовременное здание вокзала — таким оно запомнилось мне с детства — своей громадой похоронило вгрызающийся в толщу земной коры туннель со скоростными эскалаторами. Истощенные люди голыми руками разбирали завалы, казавшиеся нескончаемыми. Я предполагала, что предстоит каторжный труд, но чтобы настолько адский — не могла и вообразить.
Брюс узнал меня по куфии и лыжным очкам. Растерялся. Пистолет Кёртиса нервно дирижировал в его правой руке. Он вообще выглядел довольно нервным и переутомленным бессонницей.
Работы прекратились. На меня устремились пристальные взоры. Стикс зарычал, но его безупречный нюх признал во мне ту самую Дорианну, которую две недели назад выкрали из общины; обрубок хвоста весело завилял.
— Не стойте. Работайте! — Руководящая должность улучила знания английского. Произношение улучшилось, но шепелявость и акцент резали слух.
Они не торопились исполнять приказ. Парадоксально, но Чак Стилски, не имея рук, поддерживал дисциплину в трех отрядах на должном уровне, а Брюс, с оружием в руках, еле контролировал единый отряд каторжников. Изможденные стянулись к нам. Фроди облокотился на черенок лопаты, покачивающегося Зака поддерживал лом, Стейси присела рядом со Стиксом, а Дика мяла обрезок троса, обвивая им свои запястья.
— Соскучилась?
Он провел по моей щеке пальцем, ожидая, что я увернусь или отстранюсь. Я не шелохнулась. Охваченный раздражением, он разрывался между желанием оттаскать меня за волосы или расспросить о том, где я пропадала. В любом случае он предвкушал, как я, издыхая, буду волочить непосильный груз.
— Пришла предупредить о бессмысленности затеи, которая убьет вас всех. Преодолеть пешком тысячу миль в горячей трубе — самоубийство.
Гримаса недоверия исказила его смуглую физиономию.
В глазах окружавших нас людей затухали искорки надежды по мере того, как я посвящала их в детали. Мне казалось, что на подсознательном уровне они и сами понимали тщетность мероприятия, но кропотливая работа являлась для них неким символом, призрачным маяком надежды на освобождение после десятилетнего плена. Мне было досадно разрушать их иллюзии, но это было необходимо, чтобы сосредоточить оставшиеся силы на менее амбициозном, но более надежном проекте.
— Я не специалист, у меня нет опыта в инженерии, но у меня есть идея, реализация которой даст реальную возможность выбраться отсюда. Кёртис, как вы догадались, пришел из-за Стены. Там течет обычная жизнь. Люди, живущие по другую сторону, не догадываются о нашем существовании. Мы громко заявим о себе, чтобы за нами отправили армию, спецназ, гвардию. Объединившись, мы преодолеем трудности. Я не гарантирую успех, но это реальный шанс. Он и прост и сложен одновременно.
— Не томи! Говори, что за способ! — потребовал Фроди.
— Мы построим радиопередатчик и отправим сигнал «SOS».
Повисла долгая пауза. Брюс расхохотался идиотским смехом, другие пережевывали услышанное.
— Как ты предлагаешь это сделать? — спросил Фроди скорее из уважения, чем из любопытства.
— Очень просто! Мы соберем спиральную антенну и пошлем волны в высоком диапазоне. Современные спутники используют квантовые коммуникационные каналы передачи данных, но на орбите полно старых рабочих спутников для ретрансляции радиосигналов. Для передающей антенны нам понадобится экранный отражатель, проволока, кабель, пластиковая труба и электричество.
— И где это взять?
— Оглянитесь! Тут горы хлама. Хватит на телестудию.
— А электричество? — Зак проявил неподдельную заинтересованность, чему я необыкновенно порадовалась. Его увлеченность добавила мне решимости, воодушевила.
— В подвалах общественных зданий полно аварийных генераторов. «Три точки — три тире — три точки» — этот короткий сигнал отделяет нас от качественной медицины, вкусной еды, горячей ванны и мягкой перины, — подбодрила я.
— Ты хочешь захватить власть! — упрямо просвистел Брюс.
— Я хочу спасти себя и всех вас. Твои таланты электрика нам очень пригодятся.
— Хорошо, что пришла. Пара рабочих рук лишней не будет.
— Брюс, я знаю, ты способен сделать доброе дело, ты можешь поступить ответственно, даже когда назад дороги нет. Вспомни, как в день катастрофы вы с Мирой ехали из больницы Атланты обратно в Мемфис. Ты поступил правильно, хотя рисковал, что тебя сдадут полиции.
Мира солгала участковому, что поскользнулась и упала, но осматривавший ее врач сделал пометку о возможном избиении. Она потеряла ребенка, их первенца. Для меня прояснилась зацикленность Брюса на детях, его желание любой ценой завести потомство.
Нейробиологический имплантат открыл его подноготную: неудачные попытки найти работу, проблемы с полицией… Он пытался трудоустроиться в компанию K&K разнорабочим, но, прочитав его личное дело, отдел кадров отказал.
— Откуда тебе это известно? Мира проболталась? Я же просил ее не трепать языком.
— Брюс, ты поступил благородно, когда увез семью из Тампико, продав родительский дом, и не твоя вина, что переезд дался так тяжело. Ты искал любви и понимания, надеялся, что ребенок подарит тебе любовь, раз с его матерью ты ее не нашел.
— Она нашла себе хахаля, — тихо сказал он, — забеременела от другого.
— Ее стоило отпустить, а не пытаться удержать с помощью ребенка.
— Я потерял самообладание…
— Ты чувствуешь одиночество как никогда. Ты словно среди кровожадных злодеев, но эти люди, делившие с тобой воду и пищу, вовсе не враги. Своими поступками ты настроил их против себя в надежде получить уважение. Завоевать почтение, принуждая и угрожая, невозможно. Тебя будут лишь бояться и призирать. Оглянись вокруг, посмотри в наши глаза, увидь искорки прощения. И разреши называться твоей семьей.
Его передернуло. Я почуяла слабость, подкосившую его былую уверенность. Нет, он вовсе не боялся нас — он избегал самого себя: в нем проснулся стыд.
Я оглянула общину, но поддержки в них не нашла.
— Я прощаю тебя. Позволишь называть тебя братом? — произнесла я, раскидывая руки для объятий.
Дуло задрожало, нацелилось в землю.
В тот же миг лопата прочертила дугу.
— Нет! — вырвалось из груди, но я опоздала.
Лезвие лопаты чиркнуло по стянутому на макушке пучку волос. Дюймом ниже — и с Брюса сняли бы скальп. Он направил пистолет на Фроди. Спустил курок.
Включенный предохранитель спас жизнь повара и решил судьбу Брюса.
Спустя долю секунды он лежал на спине, подсеченный ударом лома. Когтистые лапы Стикса вмяли его в землю, а мощные челюсти расплющили пальцы, держащие пистолет. Дика набросила петлю на шею и с силой стянула концы троса. Захлебывающийся крик сменился натужным кряхтением.
— Прекратите! Он нужен живым!
Брюса прооперировали, предварительно усыпив настоем из водорослей. Я внимательно следила за дозированием. Стейси с удовольствием ампутировала перемолотые фаланги пальцев, прижгла рану раскаленным железом и жестко перемотала.
— Выживет, — недовольным тоном заключила она.
Очнувшись после операции, Брюс обвинил меня в предательстве. Он посчитал, что по моей вине лишился половины кисти.
Суд над ним состоится завтра.
Проснулась от нежного запаха куриного соуса. Не открывая глаз, подумала, что наконец-то приснился сон, но запах еды был реален. Зак протягивал банку с аппетитными кусочками мяса. За долгие годы этикетка истлела, но нюх меня не подвел — это была наивкуснейшая курица в мире, хоть и просроченная. Уплетая деликатес, я слушала эпопею, как Фроди, отправившись засветло в туалет, наткнулся на продуктовый магазинчик в подземном переходе. Крысы изгрызли мягкие упаковки, но в стальных банках прекрасно сохранился консервированный горох, кукуруза, говядина и настоящее лакомство для общины — джем и арахисовое масло. Он смеялся, глядя, как я запустила пятерню в куриную мякоть и жадно переносила ее в рот. Такая вкуснятина! Я могла бы посвятить каждую страницу этого дневника одной только еде.
Лагерь опустел, и мы с Заком остались наедине, впервые после моего возвращения. Когда он отвернулся, я пощипала себя за щеки, чтобы придать им здоровый румянец. Глупо, конечно. Ничего подобного раньше не вытворяла, но мне очень хотелось произвести впечатление, быть желанной, привлекательной.
Мы обнялись. Не просто прижались друг к другу, а по-настоящему, с чувствами — так мне показалось в тот момент. Я прильнула к нему, почувствовав себя в надежных объятиях, положила голову на плечо и вслушивалась в размеренное постукивание сердечка. Будто не виделись сотню лет, и кроме него нет ближе человека на этой планете. Мой единственный, родной, любимый человечек! Захотелось довериться, рассказать ему обо всех лишениях, испытанных за те долгие две недели, когда мы были разлучены судьбой.
Зак поспешил освободиться. Некая робость, капелька осязаемой нетвердости в его движениях насторожили и одновременно разочаровали. Может, я делаю что-то не то? Или я слишком закомплексована? Уложив локоны за уши, включила НБИ. Сообщение: «Низкая степень уверенности. Повысить?» — неужели и такое возможно? Положительный ответ, и гормоны эстрадиол и прогестерон поползли вверх. В паху заныло. Легкие раздуло. Кровь закипела.
Я осмелела, позабыв стыд и смущение. Мотнула головой так, что волосы беспорядочно растеклись по лицу. Языком провела по губам. Пальцы сами расстегнули куртку. Неужели, чтобы завести мужчину, нужно так мало? Наши губы — на расстоянии вытянутого языка. Он склонил голову, и лбы соприкоснулись. Волна тока прошла по нервам, разливая по телу жар. И было плевать на его кислое дыхание, и гниловатый запах одежды, и завшивевшую копну светлых волос, и множественные прыщи на лбу от сальной куфии. Все в нем выглядело обольстительной, ни с чем не сравнимой особенностью любимого человека.
Он страстно поцеловал. Его чувственные поцелуи покрыли шею. Момент неподходящий, но я обязана была раскрыть свою природу. Я хотела начать с чистого листа, чтобы он принял меня такой, какая я есть — почти человек.
— Этот Кёртис Макконнелл пришел, чтобы увести меня...
— Я так и думал! — оборвал он. — Этот бойскаут не выходит у тебя из головы даже во время перепихона. Кинула и меня, и свою семью, чтобы быть с этим… с этим…
Пока он выбирал словцо покрепче, я взяла инициативу в свои руки:
— Я же вернулась. Ни к Марте, а к тебе, чтобы мы могли начать все заново, позабыв прошлые обиды. Чтобы мы вместе одолели обстоятельства и выбрались из этого проклятого гипергана. Хочу обрести новую жизнь, чтобы ты был счастлив… — Не успела добавить «со мной».
— Упреки… — И вроде он стоял совсем рядом, но его уже не было.
— Нет, — сказала я предельно мягко, сдерживая нарастающую обиду. Я коснулась его шрама в районе большого пальца, но почувствовала едва ощутимое сопротивление. — Ты взбесился из-за одного упоминания о мужчине, с которым у меня, к счастью, ничего не было. Я же хотела вывернуть себя наизнанку, оголить свою душу, показать себя без прикрас. И пусть мое нутро в некоторой мере было бы для тебя пугающим, но в нем обязательно отыскалась бы частица доброты, отзывчивости, любви и простой, совершенно обыкновенной человечности. А ты сказал: «Оденься!» Но я не упрекаю. Ты не готов. Тебе нужно время. — Во взгляде Зака блуждало непонимание. Я провела по его грязным и ломким от строительной пыли волосам — жестковатым, но приятным на ощупь.
Он тряхнул головой, сбрасывая мое прикосновение. По лбу поползли морщины недовольства. Отпрянул, спрятав руки за спину. Невидимая преграда между нами выросла еще на фут.
— Дори, ты сильно изменилась. Толкуешь иначе! Ведешь себя, будто училка.
— Намекаешь, что тебе нравилась былая Дори? Слабая, наивная и глупая?
— Справедливая! Ты честно делила хавчик с больной сеструхой, заботилась о ней.
— И в чем же, по-твоему, я несправедлива сейчас?
— Мексикашка безжалостно порешил моего папашу, выпотрошил и заставил сожрать. Я до сих пор не могу избавиться от жестковато-волокнистого привкуса. А Труди? Ее тельце так и не смогли вытащить из-под трехсотпудовой плиты. Вспомни, как он угрожал тебе. А об изнасиловании и упоминать не хочу.
— Уже напомнил, — отрезала я, догадавшись, к чему он клонит. Его попытки манипулировать не скрылись от моего внимания.
— Обещаю, все случится быстро. Потребуется единогласное решение.
— Я вынуждена отказать. Он нужен нам.
— В прошлой Дорианне мне нравилась понимание.
— Или податливость?!
Смутился. Занервничал. Разговор не клеился. Не имеет смысла описывать нашу непродолжительную и пустую беседу. Когда он уходил, попросила его:
— Организуй сходку. Нам нужно выбрать нового лидера.
— Разве это надо? Уже понятно, кто им будет.
Не такой я представляла нашу встречу. Я видела в нем целеустремленного главаря, ведущего общину к спасению. Себе я отвела роль помощницы и возлюбленной. Думала, будем кружиться в танце под музыку, играющую в наших головах, и шептать, шептать всякие глупости. Мы целовались бы и клялись в вечной любви. Я безудержно хохотала бы над его сальными выходками и забавными словечками. Тоненький голосок внутри меня пропел: «Дорианна, для любви нужны двое».
Я смотрела вслед на его твердую походку. Ему навстречу так своевременно вышла Стейси. Завидев его, она кокетливо заулыбалась. Когда он подошел вплотную, она как бы случайно уронила какую-то безделушку, которую Зак не преминул поднять. Она состроила блаженную мину, растекаясь в благодарностях. Поцеловала его в щеку. Дешевый флирт!
Ближе к полудню, когда космический щит задел кромку солнца, состоялась сходка, на которой в первую очередь решался вопрос о выборе главаря. Фроди, не мешкая, предложил мою кандидатуру.
— При отсутствии соперников необходимо набрать минимум половину голосов, — напомнил он правила. — Дори не может голосовать за себя, а значит, из пяти человек за нее должны отдать голос трое.
Претендентов не предвиделось. Брюс дискредитировал себя, Фроди и Дика — отщепенцы. Я хотела предложить Зака, но он вдруг воскликнул:
— Я и представить не могла, как мне без тебя будет плохо, — причитала она.
— По этой причине ты хотела слиться со мной в единое целое? — Вопрос отрезвил. Она отпрянула, настороженно разглядывая меня. Мне приелась семейная драма, и я заявила: — Я пойду. Прощай.
— Я не могу вернуться. Я обокрала мексикашку. Он убьет меня. Дори! Доченька! Постой!
Я не повернулась.
Ах, да! Забыла написать, что она сообщила о несчастном случае на расчистке завалов. Гертруда погибла.
Небоскребы делового центра напоминали расстрельную стену — серые, с зияющими дырами от протараненных автомобилей, стойко выдержавшие не один ураганный залп стихии. Ветер утащил с улиц брусчатку и грунт, обнажив фундаменты и подземные коммуникации, а пешеходные переходы трансформировались в беспорядочные мосты над бездной. Городские улицы приняли вид гравюр Эшера: искривленные перспективы невозможной геометрии. Среди этого апокалиптического сюрреализма копошились знакомые фигуры; они добавляли своим присутствием лишние серые мазки на грязное полотнище. Один из них — самый крепкий на вид — щедро раздавал приказы. Бесформенная железяка, обтянутая канатом, шевелилась в такт ритмичным толчкам. Женщины тащили обломки в растущую кучу хлама. Ультрасовременное здание вокзала — таким оно запомнилось мне с детства — своей громадой похоронило вгрызающийся в толщу земной коры туннель со скоростными эскалаторами. Истощенные люди голыми руками разбирали завалы, казавшиеся нескончаемыми. Я предполагала, что предстоит каторжный труд, но чтобы настолько адский — не могла и вообразить.
Брюс узнал меня по куфии и лыжным очкам. Растерялся. Пистолет Кёртиса нервно дирижировал в его правой руке. Он вообще выглядел довольно нервным и переутомленным бессонницей.
Работы прекратились. На меня устремились пристальные взоры. Стикс зарычал, но его безупречный нюх признал во мне ту самую Дорианну, которую две недели назад выкрали из общины; обрубок хвоста весело завилял.
— Не стойте. Работайте! — Руководящая должность улучила знания английского. Произношение улучшилось, но шепелявость и акцент резали слух.
Они не торопились исполнять приказ. Парадоксально, но Чак Стилски, не имея рук, поддерживал дисциплину в трех отрядах на должном уровне, а Брюс, с оружием в руках, еле контролировал единый отряд каторжников. Изможденные стянулись к нам. Фроди облокотился на черенок лопаты, покачивающегося Зака поддерживал лом, Стейси присела рядом со Стиксом, а Дика мяла обрезок троса, обвивая им свои запястья.
— Соскучилась?
Он провел по моей щеке пальцем, ожидая, что я увернусь или отстранюсь. Я не шелохнулась. Охваченный раздражением, он разрывался между желанием оттаскать меня за волосы или расспросить о том, где я пропадала. В любом случае он предвкушал, как я, издыхая, буду волочить непосильный груз.
— Пришла предупредить о бессмысленности затеи, которая убьет вас всех. Преодолеть пешком тысячу миль в горячей трубе — самоубийство.
Гримаса недоверия исказила его смуглую физиономию.
В глазах окружавших нас людей затухали искорки надежды по мере того, как я посвящала их в детали. Мне казалось, что на подсознательном уровне они и сами понимали тщетность мероприятия, но кропотливая работа являлась для них неким символом, призрачным маяком надежды на освобождение после десятилетнего плена. Мне было досадно разрушать их иллюзии, но это было необходимо, чтобы сосредоточить оставшиеся силы на менее амбициозном, но более надежном проекте.
— Я не специалист, у меня нет опыта в инженерии, но у меня есть идея, реализация которой даст реальную возможность выбраться отсюда. Кёртис, как вы догадались, пришел из-за Стены. Там течет обычная жизнь. Люди, живущие по другую сторону, не догадываются о нашем существовании. Мы громко заявим о себе, чтобы за нами отправили армию, спецназ, гвардию. Объединившись, мы преодолеем трудности. Я не гарантирую успех, но это реальный шанс. Он и прост и сложен одновременно.
— Не томи! Говори, что за способ! — потребовал Фроди.
— Мы построим радиопередатчик и отправим сигнал «SOS».
Повисла долгая пауза. Брюс расхохотался идиотским смехом, другие пережевывали услышанное.
— Как ты предлагаешь это сделать? — спросил Фроди скорее из уважения, чем из любопытства.
— Очень просто! Мы соберем спиральную антенну и пошлем волны в высоком диапазоне. Современные спутники используют квантовые коммуникационные каналы передачи данных, но на орбите полно старых рабочих спутников для ретрансляции радиосигналов. Для передающей антенны нам понадобится экранный отражатель, проволока, кабель, пластиковая труба и электричество.
— И где это взять?
— Оглянитесь! Тут горы хлама. Хватит на телестудию.
— А электричество? — Зак проявил неподдельную заинтересованность, чему я необыкновенно порадовалась. Его увлеченность добавила мне решимости, воодушевила.
— В подвалах общественных зданий полно аварийных генераторов. «Три точки — три тире — три точки» — этот короткий сигнал отделяет нас от качественной медицины, вкусной еды, горячей ванны и мягкой перины, — подбодрила я.
— Ты хочешь захватить власть! — упрямо просвистел Брюс.
— Я хочу спасти себя и всех вас. Твои таланты электрика нам очень пригодятся.
— Хорошо, что пришла. Пара рабочих рук лишней не будет.
— Брюс, я знаю, ты способен сделать доброе дело, ты можешь поступить ответственно, даже когда назад дороги нет. Вспомни, как в день катастрофы вы с Мирой ехали из больницы Атланты обратно в Мемфис. Ты поступил правильно, хотя рисковал, что тебя сдадут полиции.
Мира солгала участковому, что поскользнулась и упала, но осматривавший ее врач сделал пометку о возможном избиении. Она потеряла ребенка, их первенца. Для меня прояснилась зацикленность Брюса на детях, его желание любой ценой завести потомство.
Нейробиологический имплантат открыл его подноготную: неудачные попытки найти работу, проблемы с полицией… Он пытался трудоустроиться в компанию K&K разнорабочим, но, прочитав его личное дело, отдел кадров отказал.
— Откуда тебе это известно? Мира проболталась? Я же просил ее не трепать языком.
— Брюс, ты поступил благородно, когда увез семью из Тампико, продав родительский дом, и не твоя вина, что переезд дался так тяжело. Ты искал любви и понимания, надеялся, что ребенок подарит тебе любовь, раз с его матерью ты ее не нашел.
— Она нашла себе хахаля, — тихо сказал он, — забеременела от другого.
— Ее стоило отпустить, а не пытаться удержать с помощью ребенка.
— Я потерял самообладание…
— Ты чувствуешь одиночество как никогда. Ты словно среди кровожадных злодеев, но эти люди, делившие с тобой воду и пищу, вовсе не враги. Своими поступками ты настроил их против себя в надежде получить уважение. Завоевать почтение, принуждая и угрожая, невозможно. Тебя будут лишь бояться и призирать. Оглянись вокруг, посмотри в наши глаза, увидь искорки прощения. И разреши называться твоей семьей.
Его передернуло. Я почуяла слабость, подкосившую его былую уверенность. Нет, он вовсе не боялся нас — он избегал самого себя: в нем проснулся стыд.
Я оглянула общину, но поддержки в них не нашла.
— Я прощаю тебя. Позволишь называть тебя братом? — произнесла я, раскидывая руки для объятий.
Дуло задрожало, нацелилось в землю.
В тот же миг лопата прочертила дугу.
— Нет! — вырвалось из груди, но я опоздала.
Лезвие лопаты чиркнуло по стянутому на макушке пучку волос. Дюймом ниже — и с Брюса сняли бы скальп. Он направил пистолет на Фроди. Спустил курок.
Включенный предохранитель спас жизнь повара и решил судьбу Брюса.
Спустя долю секунды он лежал на спине, подсеченный ударом лома. Когтистые лапы Стикса вмяли его в землю, а мощные челюсти расплющили пальцы, держащие пистолет. Дика набросила петлю на шею и с силой стянула концы троса. Захлебывающийся крик сменился натужным кряхтением.
— Прекратите! Он нужен живым!
Брюса прооперировали, предварительно усыпив настоем из водорослей. Я внимательно следила за дозированием. Стейси с удовольствием ампутировала перемолотые фаланги пальцев, прижгла рану раскаленным железом и жестко перемотала.
— Выживет, — недовольным тоном заключила она.
Очнувшись после операции, Брюс обвинил меня в предательстве. Он посчитал, что по моей вине лишился половины кисти.
Суд над ним состоится завтра.
Глава - 18 апреля
Проснулась от нежного запаха куриного соуса. Не открывая глаз, подумала, что наконец-то приснился сон, но запах еды был реален. Зак протягивал банку с аппетитными кусочками мяса. За долгие годы этикетка истлела, но нюх меня не подвел — это была наивкуснейшая курица в мире, хоть и просроченная. Уплетая деликатес, я слушала эпопею, как Фроди, отправившись засветло в туалет, наткнулся на продуктовый магазинчик в подземном переходе. Крысы изгрызли мягкие упаковки, но в стальных банках прекрасно сохранился консервированный горох, кукуруза, говядина и настоящее лакомство для общины — джем и арахисовое масло. Он смеялся, глядя, как я запустила пятерню в куриную мякоть и жадно переносила ее в рот. Такая вкуснятина! Я могла бы посвятить каждую страницу этого дневника одной только еде.
Лагерь опустел, и мы с Заком остались наедине, впервые после моего возвращения. Когда он отвернулся, я пощипала себя за щеки, чтобы придать им здоровый румянец. Глупо, конечно. Ничего подобного раньше не вытворяла, но мне очень хотелось произвести впечатление, быть желанной, привлекательной.
Мы обнялись. Не просто прижались друг к другу, а по-настоящему, с чувствами — так мне показалось в тот момент. Я прильнула к нему, почувствовав себя в надежных объятиях, положила голову на плечо и вслушивалась в размеренное постукивание сердечка. Будто не виделись сотню лет, и кроме него нет ближе человека на этой планете. Мой единственный, родной, любимый человечек! Захотелось довериться, рассказать ему обо всех лишениях, испытанных за те долгие две недели, когда мы были разлучены судьбой.
Зак поспешил освободиться. Некая робость, капелька осязаемой нетвердости в его движениях насторожили и одновременно разочаровали. Может, я делаю что-то не то? Или я слишком закомплексована? Уложив локоны за уши, включила НБИ. Сообщение: «Низкая степень уверенности. Повысить?» — неужели и такое возможно? Положительный ответ, и гормоны эстрадиол и прогестерон поползли вверх. В паху заныло. Легкие раздуло. Кровь закипела.
Я осмелела, позабыв стыд и смущение. Мотнула головой так, что волосы беспорядочно растеклись по лицу. Языком провела по губам. Пальцы сами расстегнули куртку. Неужели, чтобы завести мужчину, нужно так мало? Наши губы — на расстоянии вытянутого языка. Он склонил голову, и лбы соприкоснулись. Волна тока прошла по нервам, разливая по телу жар. И было плевать на его кислое дыхание, и гниловатый запах одежды, и завшивевшую копну светлых волос, и множественные прыщи на лбу от сальной куфии. Все в нем выглядело обольстительной, ни с чем не сравнимой особенностью любимого человека.
Он страстно поцеловал. Его чувственные поцелуи покрыли шею. Момент неподходящий, но я обязана была раскрыть свою природу. Я хотела начать с чистого листа, чтобы он принял меня такой, какая я есть — почти человек.
— Этот Кёртис Макконнелл пришел, чтобы увести меня...
— Я так и думал! — оборвал он. — Этот бойскаут не выходит у тебя из головы даже во время перепихона. Кинула и меня, и свою семью, чтобы быть с этим… с этим…
Пока он выбирал словцо покрепче, я взяла инициативу в свои руки:
— Я же вернулась. Ни к Марте, а к тебе, чтобы мы могли начать все заново, позабыв прошлые обиды. Чтобы мы вместе одолели обстоятельства и выбрались из этого проклятого гипергана. Хочу обрести новую жизнь, чтобы ты был счастлив… — Не успела добавить «со мной».
— Упреки… — И вроде он стоял совсем рядом, но его уже не было.
— Нет, — сказала я предельно мягко, сдерживая нарастающую обиду. Я коснулась его шрама в районе большого пальца, но почувствовала едва ощутимое сопротивление. — Ты взбесился из-за одного упоминания о мужчине, с которым у меня, к счастью, ничего не было. Я же хотела вывернуть себя наизнанку, оголить свою душу, показать себя без прикрас. И пусть мое нутро в некоторой мере было бы для тебя пугающим, но в нем обязательно отыскалась бы частица доброты, отзывчивости, любви и простой, совершенно обыкновенной человечности. А ты сказал: «Оденься!» Но я не упрекаю. Ты не готов. Тебе нужно время. — Во взгляде Зака блуждало непонимание. Я провела по его грязным и ломким от строительной пыли волосам — жестковатым, но приятным на ощупь.
Он тряхнул головой, сбрасывая мое прикосновение. По лбу поползли морщины недовольства. Отпрянул, спрятав руки за спину. Невидимая преграда между нами выросла еще на фут.
— Дори, ты сильно изменилась. Толкуешь иначе! Ведешь себя, будто училка.
— Намекаешь, что тебе нравилась былая Дори? Слабая, наивная и глупая?
— Справедливая! Ты честно делила хавчик с больной сеструхой, заботилась о ней.
— И в чем же, по-твоему, я несправедлива сейчас?
— Мексикашка безжалостно порешил моего папашу, выпотрошил и заставил сожрать. Я до сих пор не могу избавиться от жестковато-волокнистого привкуса. А Труди? Ее тельце так и не смогли вытащить из-под трехсотпудовой плиты. Вспомни, как он угрожал тебе. А об изнасиловании и упоминать не хочу.
— Уже напомнил, — отрезала я, догадавшись, к чему он клонит. Его попытки манипулировать не скрылись от моего внимания.
— Обещаю, все случится быстро. Потребуется единогласное решение.
— Я вынуждена отказать. Он нужен нам.
— В прошлой Дорианне мне нравилась понимание.
— Или податливость?!
Смутился. Занервничал. Разговор не клеился. Не имеет смысла описывать нашу непродолжительную и пустую беседу. Когда он уходил, попросила его:
— Организуй сходку. Нам нужно выбрать нового лидера.
— Разве это надо? Уже понятно, кто им будет.
Не такой я представляла нашу встречу. Я видела в нем целеустремленного главаря, ведущего общину к спасению. Себе я отвела роль помощницы и возлюбленной. Думала, будем кружиться в танце под музыку, играющую в наших головах, и шептать, шептать всякие глупости. Мы целовались бы и клялись в вечной любви. Я безудержно хохотала бы над его сальными выходками и забавными словечками. Тоненький голосок внутри меня пропел: «Дорианна, для любви нужны двое».
Я смотрела вслед на его твердую походку. Ему навстречу так своевременно вышла Стейси. Завидев его, она кокетливо заулыбалась. Когда он подошел вплотную, она как бы случайно уронила какую-то безделушку, которую Зак не преминул поднять. Она состроила блаженную мину, растекаясь в благодарностях. Поцеловала его в щеку. Дешевый флирт!
Ближе к полудню, когда космический щит задел кромку солнца, состоялась сходка, на которой в первую очередь решался вопрос о выборе главаря. Фроди, не мешкая, предложил мою кандидатуру.
— При отсутствии соперников необходимо набрать минимум половину голосов, — напомнил он правила. — Дори не может голосовать за себя, а значит, из пяти человек за нее должны отдать голос трое.
Претендентов не предвиделось. Брюс дискредитировал себя, Фроди и Дика — отщепенцы. Я хотела предложить Зака, но он вдруг воскликнул:
