Зверьков привлекает размельченный корень, смоченный мочой для запаха. Когда животное дотрагивается до приманки, металлический стержень падает вниз, закрывая выход. Кстати, крысы не такие мерзкие на вкус.
Я с удовольствием заботился о Дори и помогал справиться с эмоциональным потрясением. Если честно, то последнее у меня получалось не очень. Внутренне она переживала гибель племени и своей семьи, но стеснялась давать волю эмоциям. В минуты слабости она сокрушалась:
«Я так жестоко обошлась с мамой. Выгнала ее, а ведь могла попросить остаться. Время залечило бы раны, и я нашла бы силы дать ей искреннее прощение. А теперь ее нет».
«Время лечит».
«Правда?»
«Нет. Время, как дешевый плюрипотентный крем: как ни намазывай, а шрамы остаются!»
«И что же делать?»
«Забудь и живи настоящим».
«Легко сказать! — она тяжело вздохнула. —Труди... Сестренка. Не могу поверить в ее смерть. Хочу увидеть ее мертвой, чтобы не казалось, что она ушла с Фроди процеживать воду и вот-вот вернется».
Стена не торопится оттеснять нас на восток. Наш путь к убежищу, на одну из баз ВМС США, займет недели или даже месяцы. Будем придерживаться дороги, ведущей в Огасту. Наемник не оставит нас в покое. Он будет преследовать Дорианну, пока не выполнит свою миссию. Наше счастье, что в скачущем атмосферном давлении глаза летательные аппараты не имеют стабильной подъемной силы — дроны, вертолеты и ховеркары бесполезны. Наемник вынужден следовать за нами пешком.
За истекшие дни ничего интересного не случилось, кроме бесконечной ходьбы. На охоту ходим вместе, поэтому вести дневник становится сложнее.
Прошли не более тридцати километров... Никак не переключусь на мили… Добрались до Ковингтона, где решили переночевать. Городишко, состоящий преимущественно из напечатанных домов и засаженный генномодифицированной флорой, стерло в пыль. Вид обезлюдевшего селения привел бы любого трипофоба в первобытный ужас — бесконечное поле, покрытое кластерными ямами от фундаментов домов. Тут в потемках шею свернуть — запросто. Засели в единственной уцелевшей приземистой постройке без крыши.
Дорианна была молчалива. Мои требования выполняла с каким-то безразличием. На любую просьбу отвечала коротко:
«Как пожелаешь».
Тоже мне послушница! И что мне с ней делать?
Развел костер, чтобы как-то приободрить ее. Она обожает любоваться тлеющими углями. Признаюсь, костер подействовал успокаивающе и на меня, как хорошее вино, хотя настоящего я отродясь не пил.
«Кёртис, ту, другую девушку, звали Даниэлла?»
«Да».
«Она вела дневник?»
«Возможно».
«Кажется, я нашла его, но потом потеряла».
«Очень жаль».
Возникла долгая пауза, и чтобы разговорить Дорианну, я кое-что рассказал об имплантате и знакомстве с Даниэллой:
«"БиоРенью Корпорэйшн" убедила политиков и инвесторов в предстоящем научном прорыве, когда сознание человека будет загружаться в иную биологическую структуру. Каждый увидел для себя безграничные возможности: спецслужбы — идеальных шпионов, террористы — смертников, богачи — долгое и счастливое существование. Проблемы здоровья, питания, дальних космических путешествий, бедности и перенаселения отпали бы сами собой, ведь новые тела не восприимчивы к болезням, они получают энергию от искусственной пищи, впадают в длительный анабиоз без опаски вымывания кальция из костей в условиях невесомости; а бедняков ждала бы незавидная гибель от аллергий и бактериальных инфекций. Нейробиологический имплантат взял бы на себя роль переноса сознания. НБИ контролировал бы поведение гомосапов, запертых в искусственных оболочках, а каждый поворот головы был бы монетизирован — никто же не будет предоставлять сверхспособности бесплатно! Даже обыденные физиологические функции, например сны или вкусовые пристрастия, стоили бы денег! Что уж говорить о расширенном сексуальном удовольствии? Для мозгового чипа были разработаны и протестированы множественные аппликации. Теория работала, но революция в биоинженерии отложилась на неопределенный срок — так называемое человеческое сознание не приживалось в самоорганизующихся многовекторных нейронных сетях. Их мозг за долгую эволюцию неплохо научился имитировать иллюзию сознания, что в действительности является хитроумной симуляцией предстоящих событий на основе существующих исходных точек, дополненных правилами и эмоциональными окрасами. Гомосапы думали, что подобрали ключ к собственному сознанию, а открыв его, к своему изумлению обнаружили обычную китайскую комнату, забитую старой рухлядью. Переехать из трущоб в современный умный дом у них не получается. Чтобы продолжать исследования и гарантировать доходность, "БиоРенью Корпорэйшн" приходилось наращивать производство новых гомо супериоров в обмен на пустые обещания; доходов от использования НБИ не предвиделось. Когда миллиардеры и их родственники закончились, компания распространила свою деятельность на миллионеров. Ее активность в узких кругах получила уникальный термин — "финансовая биопирамида". Их творения, обладая своим «я», с неограниченным потенциалом, стали для них реальной угрозой. Правительства Японии, Китая и Северо-Американского Союза положили конец бесконтрольному производству супериоров, вынудив компанию заморозить проект и утилизировать бракованные партии. Разразившийся экологический апокалипсис помешал планам масштабного геноцида: базы данных пропали, а десятки тысяч, не догадывающихся о своей истинной природе, затерялись по заграницам да по фильтрационным лагерям экологических беженцев. Многие выбились в бизнесмены, сыскали славу артистов и политиков. Но стоит кому-нибудь из них ненароком активировать НБИ, как за ними придут. Даниэлла, прожившая всю сознательную жизнь среди дикого племени, оказалось произведением биотехнологического искусства, не имеющим права существовать. Имплантат включила случайно, когда проколола ухо для серьги. Ей удалось решить тривиальную головоломку с кодом активации. Она покопалась в аппликациях и за ней немедля послали наемника. Одновременно я пустился на ее поиски. Она любила одиночество, и подловить ее вдали от племени не составило труда. Бедняжка перепугалась до полусмерти, повстречав меня, но доверилась. Я уговорил ее бежать, но нас опередили. Мы потеряли друг друга. Потом она погибла».
«Почему родные дети, а не какие-нибудь инородные тела?»
«Чтобы наследовать свои империи. Схожесть некоторых отрезков ДНК с хостом юридически гарантирует этот переход».
Дорианна призадумалась, чтобы переварить услышанное.
«Откуда у тебя навигатор, определяющий мое местоположение?»
«Твое существование для них анонимно, пока ты не активируешь имплантат и не воспользуешься им. Существует маленький секрет, на отгадку которого у них пока не хватило извилин: при первом включении НБИ формируется код запроса, в котором спрятаны координаты, улавливаемые моим навигатором. Таким образом я опережаю их, хоть и самую малость. Лазейку создал Чарльз, мой коллега, программист. Он тоже из типов «С», как и я. Передал мне навигатор, но на побег не решился. Его, поди, уже нет и в живых».
«Тебе нравилась Даниэлла?»
«Она была хорошим человеком».
«Как Барбара?»
«Это не твое дело».
Она поспешила извиниться за свое неуемное любопытство и притихла, а затем уязвленно произнесла:
«Пойду спать!»
Обиделась. Зеленый подросток.
Глубокой ночью Дорианна растолкала меня, взбудораженная какими-то звуками. Она уверяла, что слышала гавканье Стикса. Как ни прислушивался, ночная тьма хранила безмолвие.
С рассветом покинули Ковингтон, а к полудню заметили, что гиперган неожиданно остановился. Мы долго сомневались, но его восточный край действительно перестал отдаляться. Дорианна заметила, что раньше такого не случалось: «Две недели в пути — так до лета идти. Для остановок слишком рано». Возможно, попытки охладить атмосферу планеты космическим щитом как-то повлияли на потоки ветров. Если ветер, дующий с Тихого океана, ослаб, у гипергана не будет сил сопротивляться Атлантическому северо-восточному пассату, а это значит, что мы не достигнем побережья в этом году. Да и в последующие годы тоже. Они стремятся ослабить циклон, отрезав его от теплых течений, — то есть сдерживать в центральной части континента. Дерьмовые новости!
Дорианна восприняла мое предположение позитивно:
«Может, им удастся остановить гиперган?»
«Тогда мы должны поторопиться. Когда глаз Стены развалится, нас сдует с континента ударной волной».
К вечеру добрались до Монро. Указателей не было, но Дорианна, с подгруженными картами, лучше любого навигатора. По пути пополнили запасы воды из небольшого безымянного озерца посередине безжизненной пустыни. Красно-коричневую воду пропустили через кусок материи, но все равно после каждого глотка на зубах скрипел песок.
В прошедшие дни Дорианна вела себя отчужденно. Мы почти не разговаривали, а на любые вопросы я получал односложные ответы, но в ее тоне не было упрека или обид. Я попытался разозлить ее: лучше какие-нибудь эмоции, чем их отсутствие. На провокацию она не поддалась, только панцирь, закрывающей ее от внешнего мира, сделался еще толще. Женщины — загадочные существа! Я тонул в догадках, но открыто спрашивать не решался: она ничего не сказала бы, а моя настойчивость отдалила бы ее. Сегодня я понял причину ее переживаний, когда она задумчиво обронила:
«Мне не хватает мамы».
«Все мы без кого-то скучаем».
«Ты добрый, терпеливый. Иначе не возился бы со мной».
Я ответил грубо, но честно, хотя и понимал, что это заденет:
«Делаю это не ради тебя».
«И правильно! Кому нужна такая дура, как я».
«Да уж. Таких на целом свете не сыскать».
«Спасибо за честность!»
Она как-то наивно посмотрела, непринужденно потрепала мою отросшую шевелюру и собралась уходить, но вдруг я захотел выговориться. Минуту назад из меня было слова не вытянуть, а тут прорвало. Сентиментальный, глупый Кёртис!
«Мне знакомы твои переживания. Я потерял единственного человека, которого любил больше всех на свете. Барбара Риггс. Когда она появилась в нашем отделе, я буквально обезумел, а подойти и пригласить на кофе посчитал дешевым флиртом. Каждое утро приходил в офис пораньше и клал на ее рабочий стол розу — старомодная привычка, но что поделаешь? Я и не догадывался, что она не выносит срезанных цветов. Для нее, типа «В», было верхом жестокости обрекать растение на медленную смерть, а после поддерживать затухающую в них жизнь. Вот такая она была: ранимая и женственная. По окончанию рабочего дня находил подаренный цветок в мусорной корзине. Я не сдавался, продолжая настойчиво делать подарки, пока однажды, придя на работу, не обнаружил на своем столе два билета в Торонтский ботанический сад. Оказалось, Барбара питала страсть к самым обыкновенным орхидеям. После первого свидания водоворот страстей захлестнул нас. Нежных слов всех девятнадцати языков мира не хватит, чтобы описать наши пламенные страсти. Эта непонятная субстанция — счастье… Мы купались в нем, объедались им, наслаждались его мелодией. Мы отстроили сказочный дворец под названием «счастье». А потом его осколки изрезали меня…»
«Как? Почему?»
«Тебе знакома дилемма мальчика и поезда, где отец-одиночка должен выбрать между своим родным сыном и несущимся вагоном с незнакомыми пассажирами? В этом примере конфликта инстинкта сохранения рода кроется вся сущность гомосапов. Их доминирующие потребности будут порождать вечные войны, угрожающие всему живому на этой дрянной планете. По этой причине в нас, людей будущего, заложили наряду с продвинутой физиологией психику нового уровня, позволяющую решать этические противоречия в пользу большинства».
Дорианна ужаснулась от собственной догадки:
«Убийство твоей жены было частью эксперимента».
Каждая фраза царапало горло, но я обязан был высказаться:
«Я удивился, зачем меня вызывают в заброшенный спортивный комплекс, но приехал. На кромке бассейна, заполненного дождевой водой, стояла барокамера. В ней были незнакомые люди. Много людей. Они задыхались. Бились головами об иллюминаторы. Царапали лица. Рвали волосы. Каждый удар ее сердца уменьшал давление. Нужно было действовать молниеносно. Оружия не было. Она плакала. Умоляла пощадить. Я обязан был их спасти. Я убил… Какое ужасное слово… Лишил Барбару жизни. Голыми руками… Ради незнакомых людей… Не помню, как долго черные мысли преследовали меня. Дни перетекали в недели, недели складывались в месяцы. Депрессия стала моим нормальным состоянием. Снаружи я казался живым, но внутри умер. Шарахался от собственного отражения. Однажды я пересилил себя и сходил на могилу к жене. Отнес букет цветов. А на утро, проснувшись от яркого солнца, удивился, что наступил март. Угрызения совести рассеялись. Куда-то пропали наши фотографии, кружка с надписью «Кёртис + Барбара = любовь» и три года жизни. Орхидеи, за которыми я чутко ухаживал, как если бы в них жил дух Барбары, засохли. Я возобновил спортивные хобби, стал появляться на тусовках с друзьями. Имя Барбары Риггс воспринималось спокойно».
«И ты нашел себе новую подругу?»
«Я пытался: ходил на свидания, знакомился, влюблялся, мы проводили время, и всякий раз мне мерещилось: вот она — единственная, неповторимая, любимая. Я искренне верил, что прежние отношения и даже смерть Барбары случились лишь для того, чтобы вырасти для новых отношений, что сама судьба готовила и направляла меня. А потом мы разбегались».
«Почему?»
«Случалось нечто, из-за чего мои чувства омертвевали. Миг — и я превращался в апатичного ублюдка. Эксперимент по обнулению эмоционального окраса был признан успешным. Я возненавидел гомосапов. Хищные и кровожадные звери, называющие себя людьми. Они ошибаются: мы — истинные люди».
«Расскажи, что это за "нечто"? Почему твои чувства умирают?»
«Не много ли откровений для одного раза?»
Моей целью было воспитать в ней омерзение к гомосапам, а не давать поводов жалеть себя.
По лицу Дорианны пробежала тень любопытства. Она умолкла, вопросительно посмотрев на меня. Взгляд похолодел. Она не обиделась. Не отпрянула от подлого убийцы, а придвинулась ближе, положив голову на плечо. Мы сидели целую вечность, чувствуя участившиеся биения сердец, погруженные в свои размышления. Вскоре она засопела. Я опрокинулся на спину, боясь нарушить ее сон, и пролежал со спящей Дорианной на груди, не смыкая глаз, до утра. Когда погасла последняя звезда, осторожно переложил ее на мягкую подстилку и сделал записи в дневник.
Наш путь преградила полноводная река, за которой начинался штат Южная Каролина — последний рубеж на нашем пути. Мутные воды неспешно орошали мертвые просторы пастбищ, тянущиеся в бесконечные дали. Выше по течению, с севера, реку преграждала плотина, издалека походившая на крепостной вал, над которым зависла серая мгла необъятной Стены. Обычно Стена высушивает мелкие водоемы, но ей не под силу выпить море или огромное озеро, пополняющееся обильными осадками в спиральных потоках за ее толщей. Плотина, будто гигантский кран, наполняла реку из обширного озера верхнего бьефа.
Мы шли вниз по течению, пока не наткнулись на бетонные сваи, служившие когда-то опорами моста. Перебраться на другую сторону можно вплавь или по отмели, если таковая найдется.
Я с удовольствием заботился о Дори и помогал справиться с эмоциональным потрясением. Если честно, то последнее у меня получалось не очень. Внутренне она переживала гибель племени и своей семьи, но стеснялась давать волю эмоциям. В минуты слабости она сокрушалась:
«Я так жестоко обошлась с мамой. Выгнала ее, а ведь могла попросить остаться. Время залечило бы раны, и я нашла бы силы дать ей искреннее прощение. А теперь ее нет».
«Время лечит».
«Правда?»
«Нет. Время, как дешевый плюрипотентный крем: как ни намазывай, а шрамы остаются!»
«И что же делать?»
«Забудь и живи настоящим».
«Легко сказать! — она тяжело вздохнула. —Труди... Сестренка. Не могу поверить в ее смерть. Хочу увидеть ее мертвой, чтобы не казалось, что она ушла с Фроди процеживать воду и вот-вот вернется».
Стена не торопится оттеснять нас на восток. Наш путь к убежищу, на одну из баз ВМС США, займет недели или даже месяцы. Будем придерживаться дороги, ведущей в Огасту. Наемник не оставит нас в покое. Он будет преследовать Дорианну, пока не выполнит свою миссию. Наше счастье, что в скачущем атмосферном давлении глаза летательные аппараты не имеют стабильной подъемной силы — дроны, вертолеты и ховеркары бесполезны. Наемник вынужден следовать за нами пешком.
Глава - 2121-05-02
За истекшие дни ничего интересного не случилось, кроме бесконечной ходьбы. На охоту ходим вместе, поэтому вести дневник становится сложнее.
Прошли не более тридцати километров... Никак не переключусь на мили… Добрались до Ковингтона, где решили переночевать. Городишко, состоящий преимущественно из напечатанных домов и засаженный генномодифицированной флорой, стерло в пыль. Вид обезлюдевшего селения привел бы любого трипофоба в первобытный ужас — бесконечное поле, покрытое кластерными ямами от фундаментов домов. Тут в потемках шею свернуть — запросто. Засели в единственной уцелевшей приземистой постройке без крыши.
Дорианна была молчалива. Мои требования выполняла с каким-то безразличием. На любую просьбу отвечала коротко:
«Как пожелаешь».
Тоже мне послушница! И что мне с ней делать?
Развел костер, чтобы как-то приободрить ее. Она обожает любоваться тлеющими углями. Признаюсь, костер подействовал успокаивающе и на меня, как хорошее вино, хотя настоящего я отродясь не пил.
«Кёртис, ту, другую девушку, звали Даниэлла?»
«Да».
«Она вела дневник?»
«Возможно».
«Кажется, я нашла его, но потом потеряла».
«Очень жаль».
Возникла долгая пауза, и чтобы разговорить Дорианну, я кое-что рассказал об имплантате и знакомстве с Даниэллой:
«"БиоРенью Корпорэйшн" убедила политиков и инвесторов в предстоящем научном прорыве, когда сознание человека будет загружаться в иную биологическую структуру. Каждый увидел для себя безграничные возможности: спецслужбы — идеальных шпионов, террористы — смертников, богачи — долгое и счастливое существование. Проблемы здоровья, питания, дальних космических путешествий, бедности и перенаселения отпали бы сами собой, ведь новые тела не восприимчивы к болезням, они получают энергию от искусственной пищи, впадают в длительный анабиоз без опаски вымывания кальция из костей в условиях невесомости; а бедняков ждала бы незавидная гибель от аллергий и бактериальных инфекций. Нейробиологический имплантат взял бы на себя роль переноса сознания. НБИ контролировал бы поведение гомосапов, запертых в искусственных оболочках, а каждый поворот головы был бы монетизирован — никто же не будет предоставлять сверхспособности бесплатно! Даже обыденные физиологические функции, например сны или вкусовые пристрастия, стоили бы денег! Что уж говорить о расширенном сексуальном удовольствии? Для мозгового чипа были разработаны и протестированы множественные аппликации. Теория работала, но революция в биоинженерии отложилась на неопределенный срок — так называемое человеческое сознание не приживалось в самоорганизующихся многовекторных нейронных сетях. Их мозг за долгую эволюцию неплохо научился имитировать иллюзию сознания, что в действительности является хитроумной симуляцией предстоящих событий на основе существующих исходных точек, дополненных правилами и эмоциональными окрасами. Гомосапы думали, что подобрали ключ к собственному сознанию, а открыв его, к своему изумлению обнаружили обычную китайскую комнату, забитую старой рухлядью. Переехать из трущоб в современный умный дом у них не получается. Чтобы продолжать исследования и гарантировать доходность, "БиоРенью Корпорэйшн" приходилось наращивать производство новых гомо супериоров в обмен на пустые обещания; доходов от использования НБИ не предвиделось. Когда миллиардеры и их родственники закончились, компания распространила свою деятельность на миллионеров. Ее активность в узких кругах получила уникальный термин — "финансовая биопирамида". Их творения, обладая своим «я», с неограниченным потенциалом, стали для них реальной угрозой. Правительства Японии, Китая и Северо-Американского Союза положили конец бесконтрольному производству супериоров, вынудив компанию заморозить проект и утилизировать бракованные партии. Разразившийся экологический апокалипсис помешал планам масштабного геноцида: базы данных пропали, а десятки тысяч, не догадывающихся о своей истинной природе, затерялись по заграницам да по фильтрационным лагерям экологических беженцев. Многие выбились в бизнесмены, сыскали славу артистов и политиков. Но стоит кому-нибудь из них ненароком активировать НБИ, как за ними придут. Даниэлла, прожившая всю сознательную жизнь среди дикого племени, оказалось произведением биотехнологического искусства, не имеющим права существовать. Имплантат включила случайно, когда проколола ухо для серьги. Ей удалось решить тривиальную головоломку с кодом активации. Она покопалась в аппликациях и за ней немедля послали наемника. Одновременно я пустился на ее поиски. Она любила одиночество, и подловить ее вдали от племени не составило труда. Бедняжка перепугалась до полусмерти, повстречав меня, но доверилась. Я уговорил ее бежать, но нас опередили. Мы потеряли друг друга. Потом она погибла».
«Почему родные дети, а не какие-нибудь инородные тела?»
«Чтобы наследовать свои империи. Схожесть некоторых отрезков ДНК с хостом юридически гарантирует этот переход».
Дорианна призадумалась, чтобы переварить услышанное.
«Откуда у тебя навигатор, определяющий мое местоположение?»
«Твое существование для них анонимно, пока ты не активируешь имплантат и не воспользуешься им. Существует маленький секрет, на отгадку которого у них пока не хватило извилин: при первом включении НБИ формируется код запроса, в котором спрятаны координаты, улавливаемые моим навигатором. Таким образом я опережаю их, хоть и самую малость. Лазейку создал Чарльз, мой коллега, программист. Он тоже из типов «С», как и я. Передал мне навигатор, но на побег не решился. Его, поди, уже нет и в живых».
«Тебе нравилась Даниэлла?»
«Она была хорошим человеком».
«Как Барбара?»
«Это не твое дело».
Она поспешила извиниться за свое неуемное любопытство и притихла, а затем уязвленно произнесла:
«Пойду спать!»
Обиделась. Зеленый подросток.
Глава - 2121-05-03
Глубокой ночью Дорианна растолкала меня, взбудораженная какими-то звуками. Она уверяла, что слышала гавканье Стикса. Как ни прислушивался, ночная тьма хранила безмолвие.
С рассветом покинули Ковингтон, а к полудню заметили, что гиперган неожиданно остановился. Мы долго сомневались, но его восточный край действительно перестал отдаляться. Дорианна заметила, что раньше такого не случалось: «Две недели в пути — так до лета идти. Для остановок слишком рано». Возможно, попытки охладить атмосферу планеты космическим щитом как-то повлияли на потоки ветров. Если ветер, дующий с Тихого океана, ослаб, у гипергана не будет сил сопротивляться Атлантическому северо-восточному пассату, а это значит, что мы не достигнем побережья в этом году. Да и в последующие годы тоже. Они стремятся ослабить циклон, отрезав его от теплых течений, — то есть сдерживать в центральной части континента. Дерьмовые новости!
Дорианна восприняла мое предположение позитивно:
«Может, им удастся остановить гиперган?»
«Тогда мы должны поторопиться. Когда глаз Стены развалится, нас сдует с континента ударной волной».
К вечеру добрались до Монро. Указателей не было, но Дорианна, с подгруженными картами, лучше любого навигатора. По пути пополнили запасы воды из небольшого безымянного озерца посередине безжизненной пустыни. Красно-коричневую воду пропустили через кусок материи, но все равно после каждого глотка на зубах скрипел песок.
Глава - 2121-05-08
В прошедшие дни Дорианна вела себя отчужденно. Мы почти не разговаривали, а на любые вопросы я получал односложные ответы, но в ее тоне не было упрека или обид. Я попытался разозлить ее: лучше какие-нибудь эмоции, чем их отсутствие. На провокацию она не поддалась, только панцирь, закрывающей ее от внешнего мира, сделался еще толще. Женщины — загадочные существа! Я тонул в догадках, но открыто спрашивать не решался: она ничего не сказала бы, а моя настойчивость отдалила бы ее. Сегодня я понял причину ее переживаний, когда она задумчиво обронила:
«Мне не хватает мамы».
«Все мы без кого-то скучаем».
«Ты добрый, терпеливый. Иначе не возился бы со мной».
Я ответил грубо, но честно, хотя и понимал, что это заденет:
«Делаю это не ради тебя».
«И правильно! Кому нужна такая дура, как я».
«Да уж. Таких на целом свете не сыскать».
«Спасибо за честность!»
Она как-то наивно посмотрела, непринужденно потрепала мою отросшую шевелюру и собралась уходить, но вдруг я захотел выговориться. Минуту назад из меня было слова не вытянуть, а тут прорвало. Сентиментальный, глупый Кёртис!
«Мне знакомы твои переживания. Я потерял единственного человека, которого любил больше всех на свете. Барбара Риггс. Когда она появилась в нашем отделе, я буквально обезумел, а подойти и пригласить на кофе посчитал дешевым флиртом. Каждое утро приходил в офис пораньше и клал на ее рабочий стол розу — старомодная привычка, но что поделаешь? Я и не догадывался, что она не выносит срезанных цветов. Для нее, типа «В», было верхом жестокости обрекать растение на медленную смерть, а после поддерживать затухающую в них жизнь. Вот такая она была: ранимая и женственная. По окончанию рабочего дня находил подаренный цветок в мусорной корзине. Я не сдавался, продолжая настойчиво делать подарки, пока однажды, придя на работу, не обнаружил на своем столе два билета в Торонтский ботанический сад. Оказалось, Барбара питала страсть к самым обыкновенным орхидеям. После первого свидания водоворот страстей захлестнул нас. Нежных слов всех девятнадцати языков мира не хватит, чтобы описать наши пламенные страсти. Эта непонятная субстанция — счастье… Мы купались в нем, объедались им, наслаждались его мелодией. Мы отстроили сказочный дворец под названием «счастье». А потом его осколки изрезали меня…»
«Как? Почему?»
«Тебе знакома дилемма мальчика и поезда, где отец-одиночка должен выбрать между своим родным сыном и несущимся вагоном с незнакомыми пассажирами? В этом примере конфликта инстинкта сохранения рода кроется вся сущность гомосапов. Их доминирующие потребности будут порождать вечные войны, угрожающие всему живому на этой дрянной планете. По этой причине в нас, людей будущего, заложили наряду с продвинутой физиологией психику нового уровня, позволяющую решать этические противоречия в пользу большинства».
Дорианна ужаснулась от собственной догадки:
«Убийство твоей жены было частью эксперимента».
Каждая фраза царапало горло, но я обязан был высказаться:
«Я удивился, зачем меня вызывают в заброшенный спортивный комплекс, но приехал. На кромке бассейна, заполненного дождевой водой, стояла барокамера. В ней были незнакомые люди. Много людей. Они задыхались. Бились головами об иллюминаторы. Царапали лица. Рвали волосы. Каждый удар ее сердца уменьшал давление. Нужно было действовать молниеносно. Оружия не было. Она плакала. Умоляла пощадить. Я обязан был их спасти. Я убил… Какое ужасное слово… Лишил Барбару жизни. Голыми руками… Ради незнакомых людей… Не помню, как долго черные мысли преследовали меня. Дни перетекали в недели, недели складывались в месяцы. Депрессия стала моим нормальным состоянием. Снаружи я казался живым, но внутри умер. Шарахался от собственного отражения. Однажды я пересилил себя и сходил на могилу к жене. Отнес букет цветов. А на утро, проснувшись от яркого солнца, удивился, что наступил март. Угрызения совести рассеялись. Куда-то пропали наши фотографии, кружка с надписью «Кёртис + Барбара = любовь» и три года жизни. Орхидеи, за которыми я чутко ухаживал, как если бы в них жил дух Барбары, засохли. Я возобновил спортивные хобби, стал появляться на тусовках с друзьями. Имя Барбары Риггс воспринималось спокойно».
«И ты нашел себе новую подругу?»
«Я пытался: ходил на свидания, знакомился, влюблялся, мы проводили время, и всякий раз мне мерещилось: вот она — единственная, неповторимая, любимая. Я искренне верил, что прежние отношения и даже смерть Барбары случились лишь для того, чтобы вырасти для новых отношений, что сама судьба готовила и направляла меня. А потом мы разбегались».
«Почему?»
«Случалось нечто, из-за чего мои чувства омертвевали. Миг — и я превращался в апатичного ублюдка. Эксперимент по обнулению эмоционального окраса был признан успешным. Я возненавидел гомосапов. Хищные и кровожадные звери, называющие себя людьми. Они ошибаются: мы — истинные люди».
«Расскажи, что это за "нечто"? Почему твои чувства умирают?»
«Не много ли откровений для одного раза?»
Моей целью было воспитать в ней омерзение к гомосапам, а не давать поводов жалеть себя.
По лицу Дорианны пробежала тень любопытства. Она умолкла, вопросительно посмотрев на меня. Взгляд похолодел. Она не обиделась. Не отпрянула от подлого убийцы, а придвинулась ближе, положив голову на плечо. Мы сидели целую вечность, чувствуя участившиеся биения сердец, погруженные в свои размышления. Вскоре она засопела. Я опрокинулся на спину, боясь нарушить ее сон, и пролежал со спящей Дорианной на груди, не смыкая глаз, до утра. Когда погасла последняя звезда, осторожно переложил ее на мягкую подстилку и сделал записи в дневник.
Глава - 2121-05-09
Наш путь преградила полноводная река, за которой начинался штат Южная Каролина — последний рубеж на нашем пути. Мутные воды неспешно орошали мертвые просторы пастбищ, тянущиеся в бесконечные дали. Выше по течению, с севера, реку преграждала плотина, издалека походившая на крепостной вал, над которым зависла серая мгла необъятной Стены. Обычно Стена высушивает мелкие водоемы, но ей не под силу выпить море или огромное озеро, пополняющееся обильными осадками в спиральных потоках за ее толщей. Плотина, будто гигантский кран, наполняла реку из обширного озера верхнего бьефа.
Мы шли вниз по течению, пока не наткнулись на бетонные сваи, служившие когда-то опорами моста. Перебраться на другую сторону можно вплавь или по отмели, если таковая найдется.
