ПРОЛОГ
Мужчина в облезлой куртке из кожзама шел, спрятав руки в карманах. Шапка надвинута на лоб, из-под неё выбивались блестящие пряди, почти скрывавшие глаза. Склонив голову, он упорно смотрел под ноги, словно тараня встречный поток.
Нищий, но полный какой-то внутренней, упрямой решимости, он пробирался сквозь город, где, казалось, гении не рождались. Здесь для него смрадно пахло пороком и страхом, он ощущал этот запах каждым нервом, каждым участком языка и… упивался им, находя мрачное удовольствие в этом путешествии.
Остановившись напротив церковной башни, чьи витиеватые стрелки неумолимо отсчитывали время, он ждал. Когда они показали без четверти три, мужчина резко обернулся, и в тот же миг время замерло, а город утонул в густом, зловещем тумане.
Из застывшей толпы к нему навстречу двигался невысокий парень, чьё лицо было обезображено шрамами и старыми ранами. Вокруг глаз уродливые морщины, а уголки губ, словно пришитые, застыли в вечной, жуткой улыбке.
– Не ждал тебя, – голос его звучал могильным эхом, – но я выполнил обещание.
Мужчина приподнял шапку, обнажив глаза, затянутые мутной плёнкой. Его лицо было исхудавшим, скулы выпирали, словно у оголодавшего зверя, но губы… Они горели алым, цветом спелой вишни – единственный яркий признак жизни в этом лице.
В непроглядном тумане, сквозь который не пробивался ни луч света, лицо в шрамах повело его вперёд. Вело неуверенно, с трудом, каждый шаг сопровождался хрустом суставов, а колени предательски подгибались. В этом истерзанном теле догорала жизнь.
Под их ногами не было слышно ни звука, они плыли сквозь туман, пока не увидели девушку. Та стояла в сотне метров от них и озиралась. Единственная, на кого не действовал морок, она оставалась здесь и сейчас, в этом реальном, промёрзшем городе. В глазах этой проститутки, одетой в вызывающе короткое платье, из-под подола которого игриво выглядывала резинка чулок, а короткая красная куртка едва защищала от пронизывающего зимнего ветра, читалась застывшее безразличие. Толпа вокруг неё продолжала нестись в неведомом направлении.
– Она – лучший вариант, – прохрипело лицо в шрамах, – настолько, что я даже немного завидую тебе.
Урод повернулся к мужчине в куртке из кожзама. Тот наклонил голову и увидел пустоту в спине девушки. В этой пустоте, как в тёмном омуте, найдётся место и для него.
– Что ж, – проговорил он, – твой долг списан.
Едва прозвучали эти слова, как вечная улыбка слетела с изуродованного лица. Уголки губ поползли вниз, оттягивая за собой всю кожу, и он стал похож на бульдога с длинным носом.
– Спасибо, – прошептал он, кланяясь так низко, что коснулся носом коленей.
Мужчина бросил взгляд на часы в витрине магазина. Время застыло – без четверти три. Он надвинул шапку на глаза, и в то же мгновение туман рассеялся, а город вновь пришел в движение.
Лица в шрамах больше не было. Теперь это был ребёнок лет одиннадцати, и мать отчитывала его:
– Я же просила не убегать! – Она замерла, увидев нищего мужчину. – Иди ко мне немедленно!
Прекрасный мальчик бросил мимолётный взгляд благодарности на своего бывшего хозяина и побежал к матери.
Сквозь пряди волос мужчина следил за девушкой. Она оставалась неподвижной, словно статуя, пока к ней не подошел мужчина в дорогом деловом костюме. Несколько слов – и они вместе направились к дешёвому отелю, чтобы снять комнату на час.
А мужчина лишь оскалился, радуясь своей удаче.
Прода от 16.09.2025, 21:26
ГЛАВА 1
В комнате номер семь, что была спрятана в конце коридора и отделена от соседей небольшой подсобкой, работала Ева. Её постоянный клиент, обычный офисный планктон, любил громких девушек. А Ева мастерски отрабатывала свой день: лежала пластом и орала от удовольствия. Эта комната и сценарий работы существуют уже на протяжении пяти лет. Их двоих такой расклад устраивал.
— Не сделаешь скидку? — спрашивает мужчина, завязывая галстук на детский узел.
Ева уже оделась и поправляла макияж в зеркале.
— С чего это? — глаза немного скосили на отражение мужчины, но красить губы она не прекратила.
— У сына день рождения.
Ева знала, что у него двое сыновей и жена её возраста.
— Передай ему «привет», — отвечает и оборачивается, протягивает руку за деньгами, — когда будешь объяснять, почему в этом году без подарка.
Он хоть и скривился, но положил в протянутую ладонь обусловленную сумму.
Не прощаясь и заталкивая деньги за лиф платья, Ева упорхнула на высоченных каблуках. В этой одежде она порхала, как бабочка, будто невесомая и беззаботная.
И это правда, у Евы не было забот. У неё была особенность, которую знала только мать и которую Ева скрывала до своих тридцати трёх лет. Она ничего не чувствовала. Это не громкие слова, это факт: ни физической, ни эмоциональной встряски. Она жила умом, и эта особенность давала ей полную свободу.
На улице, где зима и минус пятнадцать, она свободно гуляла с голыми ногами, лишь куртка, чтобы не сойти за сумасшедшую.
История Евы началась в небольшом городке, где она росла с матерью на пособие по инвалидности. Вначале матери ампутировали одну ногу, после лодыжку второй, а через полгода не стало и матери. Ей тогда стукнуло семнадцать, и вместо похорон матери она выбрала побег от государственной защиты сирот.
Так она оказалась в большом городе без образования, опыта работы, денег и жилья. Два года мотаний по городу привели её в бордель, и вот стаж её работы в сумме — четырнадцать лет.
И да, она не сошла с ума. Благодаря своей особенности.
По пути домой всё чётко по плану: она заходит в прокат дисков, берёт там три фильма, на которые положила глаз уже давно. Через небольшие улочки сворачивает в бордель, чтобы отдать деньги «мамочке», а дальше идёт домой. Да, даже у неё есть смены и конец рабочего дня.
На пути домой навстречу ей движется поток людей. Те, как и она, бегут поскорее домой. Ева не замечает, но со стороны видно, как толпа огибает её, словно планктон — огромного хищника. Но мужчина в кожаной куртке врезается ей в плечо. Ева не издаёт ни звука, лишь бесчувственный толчок даёт ей понять о столкновении.
— Простите, — говорит мужчина, чьё лицо скрыто под шапкой и волосами, и в момент извинения зачем-то берёт девушку за голое запястье.
— Ничего, — ровно выдает Ева и продолжает путь домой.
Обычная ситуация большого города.
То, что Ева считает домом, — это комната с небольшой перегородкой для кухни. Здесь нет телевизора, но у неё есть старый проектор и DVD. Особенность жилища Евы в беспорядке, но так кажется только чужакам. Эти стопки книг, кассет и дисков не валяются, это и есть порядок. Единственное, чего нет в этой комнате, — это живописи и музыки.
Книги и фильмы — обучающее пособие по жизни для Евы. Благодаря им она поняла, как правильно понимать людей, различать эмоции и что вообще она должна чувствовать в той или иной ситуации. Несмотря на возраст, Ева всё ещё учится жить в мире, где всё построено на чувствах.
Нет, Ева не готовит, она ест сырую, абсолютно несочетаемую еду не для вкуса, ведь и его она не чувствует, а для поддержания жизни в теле. И да, она не спит. Отдыхает, когда смотрит фильмы или читает, но желания спать… Нет, никогда.
Еве не знакомы сновидения, мечты и грёзы, она не умеет видеть этого, но логика у неё отменная.
Отмывшись, заправив чистую постель и включив фильм на проекторе, Ева готовилась следить за каждым изменением в лице персонажей.
Но в эту ночь что-то пошло не так…
Незаметно для себя у Евы закатываются глаза, а веки опускаются. Перед глазами мутнеет, а голоса отплывают всё дальше.
— Это что такое? — мямлит под нос Ева и потирает лицо, силой размыкая веки. — Это что?..
Слово «сон» почему-то не рисковало сорваться с языка. Нет, она не была удивлена, просто всё идёт не по запланированному сюжету. Всё слишком…
Ева уснула в одну секунду, и сон у неё был, как у младенца. Обычная темнота, всё равно что в смолу окунуться с головой. Но когда проснулась…
Она сидела на витой лестнице, прижавшись телом к стене, и пускала слюни на бордовые обои. Уже было утро, по лестнице вверх и вниз ходили официанты и уборщицы, и они не замечали присутствия сидящей проститутки. Точнее, делали вид, что не замечали.
— Девушка! — Ева хотела схватить официантку за руку и расспросить об этом месте, но та вырвала руку и убежала. Действительно убежала. — Это… Абсурд?
Говорила с собой, пытаясь сложить 1+1, но чего-то не хватало.
— Это и есть сон? — уже на улице, в богатом квартале города, где вместо такси роскошные чёрные машины, Ева продолжала разговор сама с собой. — То есть, я ещё сплю. Или же нет… Мужчина.
Тот самый мужчина дёрнулся от крепкой хватки Евы.
— Это сон?
Но вместо ответа услышала:
— Больница в той стороне.
