- Синьор Раскин,- обратился ко мне слуга, после того как я вошёл в прихожую виллы,- меня зовут Костас, представился он, изъясняясь на немецком языке. Очевидно слуга был заранее предупреждён хозяином о том, что со мной можно говорить на немецком или на русском языках.
- Я управляющий дома,- с беспристрастным лицом отрекомендовался слуга.
- Вы позволите?- обратился ко мне Костас, протягивая свою руку к моей дорожной сумке.
- Благодарю вас, Костас,- ответил я по-немецки,- со своим багажом я справлюсь сам.
- В таком случае прошу вас следовать за мной, для вас приготовлена комната,- сказал Костас и жестом пригласил идти за ним к лестнице, ведущей на второй этаж здания. Когда мы поднялись с ним на второй этаж виллы и едва продвинулись по коридору, Костас остановился перед одной из комнат. Я следовал за ним. Управляющий распахнул дверь комнаты и пригласил меня внутрь. Комната была довольно просторна и прекрасно обставлена. Она была в светлых тонах и с прозрачными занавесками. Посреди комнаты располагалась большая деревянная кровать, уголки покрывала, покрывающие кровать были аккуратно отогнуты. Возле каждого изголовья кровати стояли ночники, в углу располагался деревянный шкаф. Прямо перед раскрытым окном, из которого приятно веяло прохладой, стояли два стула, обтянутые ситцем и рядом с ними стоял небольшой журнальный столик. Напротив кровати была дверь, которая вела в ванную и туалетную комнаты. Было заметно, что апартаменты подготовили для гостей. Свежевыстиранное и отглаженное постельное белье говорило об этом.
Я прошёл через всю комнату, подошёл к открытому окну и затем повернулся лицом к управляющему.
- Благодарю вас, Костас за старания! Комната мне очень нравится,- проговорил я приветливым тоном.
- Синьор Раскин, ужин подают в семь часов. Хозяин распорядился о том, чтобы вам было предоставлено время для отдыха после дороги. За ужином он увидится с вами. Если вы желаете немедленно встретиться с хозяином, тогда я сообщу ему о вашем намерении,- сдержанным и холодным тоном слуги произнёс Костас.
Я вскинул руку и посмотрел на часы - до ужина оставалось полтора часа.
- Нет...спасибо. Думаю, не стоит до ужина беспокоить хозяина - ответил я.
- Если вам, что нибудь понадобиться, я буду на первом этаже в правом крыле здания,- уже более мягким голосом проговорил управляющий. После этого он медленно повернулся и вышел из комнаты, тихо закрыв за собой дверь.
Я вдохнул полной грудью, созерцая живописный пейзаж водной глади озера из окна своей комнаты. Сейчас, в лучах опускающегося солнца, озеро казалось красным.
- Боже мой, какая красота!- подумал я про себя, глядя на озеро. Оно обладает просто колдовской силой, невозможно глаз оторвать, - с восторгом повторял я про себя.
Ровно в семь часов вечера я покинул свою комнату и с усладительным интересом направился в одну из гостиных комнат, где должен был проходить ужин. Распахнув дверь в гостиную, я шагнул внутрь помещения и остановился. Огромная красивая люстра в виде оленя, выполненная из бронзы бросалась в глаза своим великолепием и необычностью на фоне старинных картин и предметов старинного оружия, которые были развешены на стенах гостиной комнаты. Бело-голубые вазы из коллекции восточного фарфора располагались по всему периметру гостиной. Также вазы стояли возле большого мраморного камина. Огромное до пола окно гостиной комнаты являлось визуальной точкой, через которое можно было видеть, где сходятся все лучевидные аллеи примыкающего к зданию виллы, парка. В комнате располагалась кое-какая мебель в стиле классицизма, характерная для северной Италии. Посреди комнаты стоял большой, массивный, отделанный резьбой прямоугольный стол, покрытый белой скатертью. Приставленные к столу массивные стулья в стиле классицизма являлись подлинными образцами из дворца одного итальянского герцога, который проживал в Ломбардии в средние века. В комнате, недалеко от камина стояли два кожаных кресла, которые также ранее служили предметами интерьера во дворце вышеназванного герцога. Перед креслами был расположен небольшой круглый столик, на котором стояла открытая бутылка вина
-"Kювe Cиpaнo". В одном из кресел сидел хозяин дома - Антонио. Да, для меня он был всего лишь приятелем, который позволил мне называть его просто по имени. Но для всех остальных, кроме его друзей, он носил почётный титул - дон. Старинная итальянская фамилия, к которой принадлежал Антонио, была достаточно известна в Италии. Я не могу называть Антонио другом, поскольку у нас не было продолжительного времени для того, чтобы наше приятное знакомство переросло в дружбу. Однажды я был представлен Антонио в обществе известных нам обоим людей, после чего я оказал ему одну услугу, которая для него имела немаловажное значение. С тех пор Антонио стал моим поклонником и проявлял по отношению ко мне товарищеские чувства. Антонио выглядел как типичный итальянец. Ему было на вид лет шестьдесят. Он имел чрезвычайно густые черные волосы (по-видимому, крашенные) без всякого блеска, впалые, черные глаза, низкий выпуклый лоб, орлиный нос, бледную зеленоватую кожу, которую имеют представители южной части Европы. Трагические черты около тонких губ и в слегка углубленных щеках делали его вид степенным и сигнализировали о том, что эта личность отличается основательностью поступков. На Антонио был надет домашний смокинг из мягкого тёмно - коричневого бархата. Вокруг шеи Антонио был повязан платок из тонкого синего шёлка. Когда я вошёл в зал, хозяин дома Антонио сидел в кресле с бокалом вина в руке. Напротив него в другом кресле сидел мужчина, которого я не мог сразу рассмотреть, поскольку кресло, в котором он сидел было повёрнуто ко мне спинкой. Между Антонио и незнакомцем шёл разговор, который тотчас был прерван после моего внезапного появления в гостиной. С моим появлением, взгляд Антонио в ту же секунду устремился в мою сторону, его черные глаза заблестели, моментально потеплев, а меня бросило в жар. Антонио поставил бокал с вином на стол, неторопливо поднялся и подошёл ко мне. Всем своим образом Антонио выражал полное радушие. Он приблизился ко мне и приветливо обнял меня за плечи, при этом словесно излагая нескончаемый поток приветствий. Я старался с той же приветливостью отвечать ему. После церемонии приветствий Антонио пригласил меня занять место за большим столом, на котором уже всё было готово к ужину. Затем, хозяин дома обратился в сторону, где сидел его собеседник и громко позвав его по имени, также пригласил занять место за трапезным столом. Мужчина встал со своего места повернулся и шаткой походкой не выпуская из рук бокал с вином, медленно, раскачиваясь из стороны в сторону подошёл к столу и опустил своё грузное тело на стул. Антонио с лёгкой улыбкой, поглядывая то на своего гостя, то на меня стал говорить по-французски. Я догадался о том, что он представляет меня своему гостю. Между тем, гость, которому Антонио меня представил, в свою очередь в своём представлении мне совершенно не нуждался. В ту минуту вся окружающая обстановка - высокий зал, картины, голос Антонио и облик человека которому меня только, что представили - всё это так подействовало на меня, что я затрепетал от какого-то безотчётного страха. Я смотрел стеклянным взглядом на человека, который минуту назад впустил меня в свою жизнь, в свою историю. Он смотрел на меня совершенно равнодушным взглядом, исполненным презрительного недоверия. Где-то на краю своего сознания я улавливал едва ощущаемый сигнал, который доносил до моего разума - осознание того, что между мной и этим человеком лежит глубокая мысленная пропасть. В моём присутствии он держал себя замкнуто, вежливо, обдавая меня ледяной холодностью. Его высокомерное и принужденное обращение согласовывалось с его бесцветными эмоциями и отрывистой речью. С первого взгляда он возбуждал серьезное чувство неприязни, которое потом крепло от его презрительного молчания. Однако, спустя время, узнав его ближе, можно было убедиться, что под этим внешним покровом таилась неподдельная доброта, склонность к дружбе и откровению. С каждым новым часом общения с ним, я стал замечать в его образе - человека с печальной душой. Очевидно, он испытывал по временам потребность освежиться в атмосфере менее удушливой, менее нагретой, поэтому его поступки или точнее будет назвать - эпатажные выходки, вызывающее, шокирующее поведение, противоречащее принятым в обществе правовым, нравственным, социальным и другим нормам, были лишь средством уйти от фальшивой атмосферы созданной в современном обществе, где умышленно создавали показушные формы благочестия и толерантности при тайной или явной неверности исповедуемым идеям. Но, пожалуй, самым глубоким чувством, которое охватило меня в тот момент, было чувство восторга. Я ощущал как очень мощное, внезапное, чувство счастья завладело моим рассудком. В памяти сразу же стали возникать картины из моего детства, когда ещё подростком с упоением я смотрел в кинотеатрах замечательные французские фильмы в которых главные роли исполнял ОН - тот, кто сейчас сидит передо мной и спокойно пьёт вино из своего бокала. В моей душе воскресли во всей своей юной свежести чувства из прошлого и мысленно перенесли меня в ту блаженную, так быстро пролетевшую пору. Этот постаревший, толстый человек, почти не походил на образ того далёкого героя кинофильмов, которыми я восхищался сорок лет назад. Он изрядно постарел, морщины тонкими линиями изрезывали его высокий лоб, казавшийся еще более высоким от поредевших русых, седеющих около висков волос. Его красное лицо с припухлостями возле глаз, по-видимому создавало ему эстетический дискомфорт, однако, несмотря на припухлость и красный цвет кожи на лице, он казался сильным и к тому же степенным человеком. Некогда продолговатое, худощавое лицо с мощным подбородком теперь сливалось с толстой шеей. Физиономист, увидевший его мясистый раздвоенный кончик носа, сказал бы, что людям с такой формой кончика носа всегда сопутствует удача. Но, пожалуй, во внешнем облике этого человека присутствовал неизменным один фрагмент, который оставался прежним - его глаза, оттенок которых менялся от чистого коричневого до блестящего болотного цвета, озарённые непонятным ясным светом. Когда он говорил, то голос его был тих и слова медленно стекали с его редко улыбавшихся уст. Его нельзя было назвать грустным; напротив, он казался только спокойным и довольным. В то же время линии его рта, взгляд и движения выражали скрытую способность и умение трезво и рационально воспринимать все происходящие события и оценивать окружающих людей. Его взбалмошный характер, скорее всего был ширмой, за которой скрывался - прагматичный ум и твёрдая воля.
За столом установилась немного неловкая тишина - так бывает, когда малознакомые люди не могут найти повод для начала назревшего не слишком приятного откровенного разговора, который в их обществе просился наружу. Нарушил молчание Антонио. Хмыкнув какую - то фразу, после чего лицо его приняло вид отрешённости, а затем в один миг стало - жёстким и серьёзным. Когда ужин закончился, Антонио начал хвалить отменный вкус вина "Kювe Cиpaнo". Он рассказала, что ящик этого вина из Франции привёз его гость, который сидел рядом и молча слушал лестные отзывы хозяина дома о привезённом из Франции напитке. Антонио говорил, что это вино изготовляют из винограда, который выращен на плантациях принадлежащих присутствующему здесь его другу. К сожалению, месье не говорил по-немецки, поэтому Антонио приходилось каждый раз дублировать свои фразы на французском языке. Месье молча слушал речи Антонио и на его губах застыла - не то дружелюбная, не то насмешливая улыбка, когда по временам он сжимал свои губы и его глаза принимали угрюмое выражение. При этом мне казалось, что месье сдерживал внутреннюю боль и злость, упрекая в душе Антонио, который никак не мог перейти к главной теме, по поводу которой мы все собрались на его вилле. На загорелых щеках месье медленно выступал румянец точно отражение кровавого облака, которое осталось на небе после закатившегося за горный склон солнца. Вдруг, в какой-то момент румянец, который прежде выступил на щеках месье, хлынул ему на лоб, а глаза, обыкновенно спокойные, потемнели и загорелись почти мрачным блеском. Месье обернулся и пристально посмотрел на Антонио своими, вспыхнувшими глазами. Антонио заметил эти изменения на лице месье и решил, что настало время переходить к главной теме разговора. Последний обмен репликами между месье и Антонио произнесённые на французском языке подтверждал эти выводы полностью.
- Видите ли, мой друг,- обратился Антонио ко мне,- есть столь экзотичная история, как бы сказать…
В этот момент месье что-то сказал по-французски Антонио.
- Да...,- продолжал вежливо Антонио после реплики своего друга,- есть острая необходимость в вашей помощи мой друг.- Произнес Антонио, подготавливая себя к изложению логического построения вполне очевидного расклада проблемы, о которой он спешил рассказать.
- Не беспокойтесь мой друг,- произнёс Антонио, замечая сосредоточенность и напряжение в моём взгляде.
- Проблема не имеет ничего общего с делами государства или делами спецслужб. Это всего лишь вопрос жизни или смерти моего друга.- При этих словах Антонио указал взглядом на месье.
Слушать оказалось легче, чем говорить. Может, еще и потому, что Антонио где-то недоговаривал, а где-то перескакивал на сопутствующие дела, которые он знал лучше месье. Мне приходилось слушать внимательно, запоминать, сопоставлять и при этом изображать услужливый вид.
- Знаете, Павел, наверное, в этом есть что-то абсурдное, но я верю в ваши невероятные возможности потому, что они слишком невероятны для простого ума,- сдержанным тоном говорил Антонио.
- Нет причин выдумывать столь запутанные небылицы дорогой Павел. У меня и фантазии не хватило бы, - усмехнулся Антонио. - Итак, вы третий человек, посвященный в тайну моего друга. Полагаю, нет нужды говорить, что мы рассчитываем на ваше молчание.- Пробормотал Антонио.
- Да, именно. Ваши знания, возможно, помогут разрешить проблему моего друга.
Месье, со смиренным, но открытым взором, во время рассказа Антонио смотрел на меня изучающе - задумчиво и пил вино.
Вдруг месье оживился, нарушив своим голосом благовонную, сладостную атмосферу покоя, которая создавалась монотонной речью Антонио. Прервав на полуслове хозяина дома, месье стал так быстро говорить по - французски, что Антонио едва успевал переводить его речь.
- Поль,- обратился ко мне месье, произнося моё имя на французский манер,- я никогда не верил во всякую мистическую чепуху. Я привык верить здравому рассудку и в то, что сам увижу. Все мистические истории, которые взяты якобы, из реальной жизни, меня только смешили. Но в последнее время со мной происходит что-то странное, до боли ощутимое чувство тревоги захватило меня и не отпускает и над этим, уж точно не стал бы я смеяться,- понизив голос, говорил месье.
- Я с головы до ног объят ужасом,- произнёс месье. - Понимаешь, Поль, моя жизнь превратилась в ужас.
- Я управляющий дома,- с беспристрастным лицом отрекомендовался слуга.
- Вы позволите?- обратился ко мне Костас, протягивая свою руку к моей дорожной сумке.
- Благодарю вас, Костас,- ответил я по-немецки,- со своим багажом я справлюсь сам.
- В таком случае прошу вас следовать за мной, для вас приготовлена комната,- сказал Костас и жестом пригласил идти за ним к лестнице, ведущей на второй этаж здания. Когда мы поднялись с ним на второй этаж виллы и едва продвинулись по коридору, Костас остановился перед одной из комнат. Я следовал за ним. Управляющий распахнул дверь комнаты и пригласил меня внутрь. Комната была довольно просторна и прекрасно обставлена. Она была в светлых тонах и с прозрачными занавесками. Посреди комнаты располагалась большая деревянная кровать, уголки покрывала, покрывающие кровать были аккуратно отогнуты. Возле каждого изголовья кровати стояли ночники, в углу располагался деревянный шкаф. Прямо перед раскрытым окном, из которого приятно веяло прохладой, стояли два стула, обтянутые ситцем и рядом с ними стоял небольшой журнальный столик. Напротив кровати была дверь, которая вела в ванную и туалетную комнаты. Было заметно, что апартаменты подготовили для гостей. Свежевыстиранное и отглаженное постельное белье говорило об этом.
Я прошёл через всю комнату, подошёл к открытому окну и затем повернулся лицом к управляющему.
- Благодарю вас, Костас за старания! Комната мне очень нравится,- проговорил я приветливым тоном.
- Синьор Раскин, ужин подают в семь часов. Хозяин распорядился о том, чтобы вам было предоставлено время для отдыха после дороги. За ужином он увидится с вами. Если вы желаете немедленно встретиться с хозяином, тогда я сообщу ему о вашем намерении,- сдержанным и холодным тоном слуги произнёс Костас.
Я вскинул руку и посмотрел на часы - до ужина оставалось полтора часа.
- Нет...спасибо. Думаю, не стоит до ужина беспокоить хозяина - ответил я.
- Если вам, что нибудь понадобиться, я буду на первом этаже в правом крыле здания,- уже более мягким голосом проговорил управляющий. После этого он медленно повернулся и вышел из комнаты, тихо закрыв за собой дверь.
Я вдохнул полной грудью, созерцая живописный пейзаж водной глади озера из окна своей комнаты. Сейчас, в лучах опускающегося солнца, озеро казалось красным.
- Боже мой, какая красота!- подумал я про себя, глядя на озеро. Оно обладает просто колдовской силой, невозможно глаз оторвать, - с восторгом повторял я про себя.
Часть вторая. Таинственный старик.
Ровно в семь часов вечера я покинул свою комнату и с усладительным интересом направился в одну из гостиных комнат, где должен был проходить ужин. Распахнув дверь в гостиную, я шагнул внутрь помещения и остановился. Огромная красивая люстра в виде оленя, выполненная из бронзы бросалась в глаза своим великолепием и необычностью на фоне старинных картин и предметов старинного оружия, которые были развешены на стенах гостиной комнаты. Бело-голубые вазы из коллекции восточного фарфора располагались по всему периметру гостиной. Также вазы стояли возле большого мраморного камина. Огромное до пола окно гостиной комнаты являлось визуальной точкой, через которое можно было видеть, где сходятся все лучевидные аллеи примыкающего к зданию виллы, парка. В комнате располагалась кое-какая мебель в стиле классицизма, характерная для северной Италии. Посреди комнаты стоял большой, массивный, отделанный резьбой прямоугольный стол, покрытый белой скатертью. Приставленные к столу массивные стулья в стиле классицизма являлись подлинными образцами из дворца одного итальянского герцога, который проживал в Ломбардии в средние века. В комнате, недалеко от камина стояли два кожаных кресла, которые также ранее служили предметами интерьера во дворце вышеназванного герцога. Перед креслами был расположен небольшой круглый столик, на котором стояла открытая бутылка вина
-"Kювe Cиpaнo". В одном из кресел сидел хозяин дома - Антонио. Да, для меня он был всего лишь приятелем, который позволил мне называть его просто по имени. Но для всех остальных, кроме его друзей, он носил почётный титул - дон. Старинная итальянская фамилия, к которой принадлежал Антонио, была достаточно известна в Италии. Я не могу называть Антонио другом, поскольку у нас не было продолжительного времени для того, чтобы наше приятное знакомство переросло в дружбу. Однажды я был представлен Антонио в обществе известных нам обоим людей, после чего я оказал ему одну услугу, которая для него имела немаловажное значение. С тех пор Антонио стал моим поклонником и проявлял по отношению ко мне товарищеские чувства. Антонио выглядел как типичный итальянец. Ему было на вид лет шестьдесят. Он имел чрезвычайно густые черные волосы (по-видимому, крашенные) без всякого блеска, впалые, черные глаза, низкий выпуклый лоб, орлиный нос, бледную зеленоватую кожу, которую имеют представители южной части Европы. Трагические черты около тонких губ и в слегка углубленных щеках делали его вид степенным и сигнализировали о том, что эта личность отличается основательностью поступков. На Антонио был надет домашний смокинг из мягкого тёмно - коричневого бархата. Вокруг шеи Антонио был повязан платок из тонкого синего шёлка. Когда я вошёл в зал, хозяин дома Антонио сидел в кресле с бокалом вина в руке. Напротив него в другом кресле сидел мужчина, которого я не мог сразу рассмотреть, поскольку кресло, в котором он сидел было повёрнуто ко мне спинкой. Между Антонио и незнакомцем шёл разговор, который тотчас был прерван после моего внезапного появления в гостиной. С моим появлением, взгляд Антонио в ту же секунду устремился в мою сторону, его черные глаза заблестели, моментально потеплев, а меня бросило в жар. Антонио поставил бокал с вином на стол, неторопливо поднялся и подошёл ко мне. Всем своим образом Антонио выражал полное радушие. Он приблизился ко мне и приветливо обнял меня за плечи, при этом словесно излагая нескончаемый поток приветствий. Я старался с той же приветливостью отвечать ему. После церемонии приветствий Антонио пригласил меня занять место за большим столом, на котором уже всё было готово к ужину. Затем, хозяин дома обратился в сторону, где сидел его собеседник и громко позвав его по имени, также пригласил занять место за трапезным столом. Мужчина встал со своего места повернулся и шаткой походкой не выпуская из рук бокал с вином, медленно, раскачиваясь из стороны в сторону подошёл к столу и опустил своё грузное тело на стул. Антонио с лёгкой улыбкой, поглядывая то на своего гостя, то на меня стал говорить по-французски. Я догадался о том, что он представляет меня своему гостю. Между тем, гость, которому Антонио меня представил, в свою очередь в своём представлении мне совершенно не нуждался. В ту минуту вся окружающая обстановка - высокий зал, картины, голос Антонио и облик человека которому меня только, что представили - всё это так подействовало на меня, что я затрепетал от какого-то безотчётного страха. Я смотрел стеклянным взглядом на человека, который минуту назад впустил меня в свою жизнь, в свою историю. Он смотрел на меня совершенно равнодушным взглядом, исполненным презрительного недоверия. Где-то на краю своего сознания я улавливал едва ощущаемый сигнал, который доносил до моего разума - осознание того, что между мной и этим человеком лежит глубокая мысленная пропасть. В моём присутствии он держал себя замкнуто, вежливо, обдавая меня ледяной холодностью. Его высокомерное и принужденное обращение согласовывалось с его бесцветными эмоциями и отрывистой речью. С первого взгляда он возбуждал серьезное чувство неприязни, которое потом крепло от его презрительного молчания. Однако, спустя время, узнав его ближе, можно было убедиться, что под этим внешним покровом таилась неподдельная доброта, склонность к дружбе и откровению. С каждым новым часом общения с ним, я стал замечать в его образе - человека с печальной душой. Очевидно, он испытывал по временам потребность освежиться в атмосфере менее удушливой, менее нагретой, поэтому его поступки или точнее будет назвать - эпатажные выходки, вызывающее, шокирующее поведение, противоречащее принятым в обществе правовым, нравственным, социальным и другим нормам, были лишь средством уйти от фальшивой атмосферы созданной в современном обществе, где умышленно создавали показушные формы благочестия и толерантности при тайной или явной неверности исповедуемым идеям. Но, пожалуй, самым глубоким чувством, которое охватило меня в тот момент, было чувство восторга. Я ощущал как очень мощное, внезапное, чувство счастья завладело моим рассудком. В памяти сразу же стали возникать картины из моего детства, когда ещё подростком с упоением я смотрел в кинотеатрах замечательные французские фильмы в которых главные роли исполнял ОН - тот, кто сейчас сидит передо мной и спокойно пьёт вино из своего бокала. В моей душе воскресли во всей своей юной свежести чувства из прошлого и мысленно перенесли меня в ту блаженную, так быстро пролетевшую пору. Этот постаревший, толстый человек, почти не походил на образ того далёкого героя кинофильмов, которыми я восхищался сорок лет назад. Он изрядно постарел, морщины тонкими линиями изрезывали его высокий лоб, казавшийся еще более высоким от поредевших русых, седеющих около висков волос. Его красное лицо с припухлостями возле глаз, по-видимому создавало ему эстетический дискомфорт, однако, несмотря на припухлость и красный цвет кожи на лице, он казался сильным и к тому же степенным человеком. Некогда продолговатое, худощавое лицо с мощным подбородком теперь сливалось с толстой шеей. Физиономист, увидевший его мясистый раздвоенный кончик носа, сказал бы, что людям с такой формой кончика носа всегда сопутствует удача. Но, пожалуй, во внешнем облике этого человека присутствовал неизменным один фрагмент, который оставался прежним - его глаза, оттенок которых менялся от чистого коричневого до блестящего болотного цвета, озарённые непонятным ясным светом. Когда он говорил, то голос его был тих и слова медленно стекали с его редко улыбавшихся уст. Его нельзя было назвать грустным; напротив, он казался только спокойным и довольным. В то же время линии его рта, взгляд и движения выражали скрытую способность и умение трезво и рационально воспринимать все происходящие события и оценивать окружающих людей. Его взбалмошный характер, скорее всего был ширмой, за которой скрывался - прагматичный ум и твёрдая воля.
За столом установилась немного неловкая тишина - так бывает, когда малознакомые люди не могут найти повод для начала назревшего не слишком приятного откровенного разговора, который в их обществе просился наружу. Нарушил молчание Антонио. Хмыкнув какую - то фразу, после чего лицо его приняло вид отрешённости, а затем в один миг стало - жёстким и серьёзным. Когда ужин закончился, Антонио начал хвалить отменный вкус вина "Kювe Cиpaнo". Он рассказала, что ящик этого вина из Франции привёз его гость, который сидел рядом и молча слушал лестные отзывы хозяина дома о привезённом из Франции напитке. Антонио говорил, что это вино изготовляют из винограда, который выращен на плантациях принадлежащих присутствующему здесь его другу. К сожалению, месье не говорил по-немецки, поэтому Антонио приходилось каждый раз дублировать свои фразы на французском языке. Месье молча слушал речи Антонио и на его губах застыла - не то дружелюбная, не то насмешливая улыбка, когда по временам он сжимал свои губы и его глаза принимали угрюмое выражение. При этом мне казалось, что месье сдерживал внутреннюю боль и злость, упрекая в душе Антонио, который никак не мог перейти к главной теме, по поводу которой мы все собрались на его вилле. На загорелых щеках месье медленно выступал румянец точно отражение кровавого облака, которое осталось на небе после закатившегося за горный склон солнца. Вдруг, в какой-то момент румянец, который прежде выступил на щеках месье, хлынул ему на лоб, а глаза, обыкновенно спокойные, потемнели и загорелись почти мрачным блеском. Месье обернулся и пристально посмотрел на Антонио своими, вспыхнувшими глазами. Антонио заметил эти изменения на лице месье и решил, что настало время переходить к главной теме разговора. Последний обмен репликами между месье и Антонио произнесённые на французском языке подтверждал эти выводы полностью.
- Видите ли, мой друг,- обратился Антонио ко мне,- есть столь экзотичная история, как бы сказать…
В этот момент месье что-то сказал по-французски Антонио.
- Да...,- продолжал вежливо Антонио после реплики своего друга,- есть острая необходимость в вашей помощи мой друг.- Произнес Антонио, подготавливая себя к изложению логического построения вполне очевидного расклада проблемы, о которой он спешил рассказать.
- Не беспокойтесь мой друг,- произнёс Антонио, замечая сосредоточенность и напряжение в моём взгляде.
- Проблема не имеет ничего общего с делами государства или делами спецслужб. Это всего лишь вопрос жизни или смерти моего друга.- При этих словах Антонио указал взглядом на месье.
Слушать оказалось легче, чем говорить. Может, еще и потому, что Антонио где-то недоговаривал, а где-то перескакивал на сопутствующие дела, которые он знал лучше месье. Мне приходилось слушать внимательно, запоминать, сопоставлять и при этом изображать услужливый вид.
- Знаете, Павел, наверное, в этом есть что-то абсурдное, но я верю в ваши невероятные возможности потому, что они слишком невероятны для простого ума,- сдержанным тоном говорил Антонио.
- Нет причин выдумывать столь запутанные небылицы дорогой Павел. У меня и фантазии не хватило бы, - усмехнулся Антонио. - Итак, вы третий человек, посвященный в тайну моего друга. Полагаю, нет нужды говорить, что мы рассчитываем на ваше молчание.- Пробормотал Антонио.
- Да, именно. Ваши знания, возможно, помогут разрешить проблему моего друга.
Месье, со смиренным, но открытым взором, во время рассказа Антонио смотрел на меня изучающе - задумчиво и пил вино.
Вдруг месье оживился, нарушив своим голосом благовонную, сладостную атмосферу покоя, которая создавалась монотонной речью Антонио. Прервав на полуслове хозяина дома, месье стал так быстро говорить по - французски, что Антонио едва успевал переводить его речь.
- Поль,- обратился ко мне месье, произнося моё имя на французский манер,- я никогда не верил во всякую мистическую чепуху. Я привык верить здравому рассудку и в то, что сам увижу. Все мистические истории, которые взяты якобы, из реальной жизни, меня только смешили. Но в последнее время со мной происходит что-то странное, до боли ощутимое чувство тревоги захватило меня и не отпускает и над этим, уж точно не стал бы я смеяться,- понизив голос, говорил месье.
- Я с головы до ног объят ужасом,- произнёс месье. - Понимаешь, Поль, моя жизнь превратилась в ужас.
