- А вот и ты, - констатировали поджидающие оставшихся в неведомом нечто Ланнар, Эмиасс, Оворн, Латакк и Заоран. Ворон сочувственно провёл его взглядом: даархит, не отвечая, просто ушёл из Зала. Ему нужно обдумать то, что показала ему магия драконов. В том, что всё увиденное не что иное, как вероятности его судьбы, принц не сомневался.
- Что он увидел интересно, - сказал ни к кому конкретно не обращаясь Ланнар.
- Наверно магия драконов поправила ему мозги! - довольно констатировал Турмалин, не погрешив, впрочем, против истины.
Стойн оказался во дворце Асуната. Его бывшая жена, Лостанна вбежала в спальню, заметила его и стала вешаться на него как пиявка. Помня её предательство, её выбор, когда она пошла на поводу у брата и приказала ему убираться подальше, Стойн сбросил её руки с шеи и отошёл от неё.
- Но ты ведь бросил свою демоницу! - вскричала рыжая доннийка и вперила гневный взгляд в стража.
- Я?! - удивился Стойн, - Когда?
- Да сразу же, как вы победили. Она уже готовится к свадьбе с Асунатом, а ты сделал предложение мне.
Внутри у него всё заледенело. Она ведь обещала! Сказала, что ни за что не выйдет за рыжего! Пройдя мимо женщины, бывшей ему женой и родившей ему детей, но так и не ставшей ему ближе, чем Мора, Стойн стремительно вышел в коридор. Слуги и знакомые шарахались в разные стороны, устрашённые гневным взглядом единственного представителя когда-то мятежного рода. Они единственные не признавали власть Асуната, за что и поплатились массовым истреблением. Стойн был совсем дитя, когда его родителей казнили в лесу. Их оставили на поляне Муаррэй, где жили хищные цветы. Если их сорвать, то они становились изысканным украшением, мгновенно каменея, но живые они были убийцы настолько же и безжалостные, насколько может быть жестока и безжалостна природа в целом. От родителей не осталось ничего...
Асунат лично занялся Стойном, направив его принципы на служение Империи. Его натаскали в военном деле, в политике, магии. Для того, чтобы контролировать его ещё лучше, Правитель помолвил его с сестрой. Стойн, в то время и не думавший о романах, встретил новость безразлично, покорно. Так же покорно он жил с Лостанной, вытерпев все её капризы, измены. Потом он уехал на Заставу, и его жизнь изменилась. И не только от того, что рядом не было Лостанны, а от того, что Асунат посчитал его неопасным и приказал сестре потребовать развода. Стойн и эту новость встретил со спокойным выражением лица, ни один мускул не дрогнул. Эту холодность, сосредоточенность и внутреннее созерцание так брутально и так беспринципно разбила красотка - некромантка. Она ворвалась в его жизнь свежим, стремительным, живым потоком, вывернула ему душу, поселила там свой образ и ушла. Разве мог он предать её? Да он пошёл бы за нею в Бездну! Он умер бы за неё, убил бы кого угодно! И теперь наглая рыжая сука утверждает, что он вернулся к ней?! Никогда!!
- Нет, этот цвет мне не нравится! - рыжий слизень, как его метко охарактеризовала Мора, стоял у стола и перебирал цвета и ткани. Бедный портной уже желал умереть спокойно, но Правитель и не думал отпустить его, - О, Стойн! Вы с Лостанной назначили дату? Если хочешь, то можешь провести ритуал вместе с нами. Мора будет рада увидеть тебя.
- Где она? - процедил страж. Асунат поднял рыжие брови в немом удивлении. Никогда ещё спокойный страж не проявлял такой пылкости.
- Моя невеста сейчас в саду, любуется бабочками, - не успел он закончить, как Стойн уже умчался в сторону аннаэннов. Огромное, серебристо-зелёное дерево было усыпано разноцветными бабочками. Они кружились вокруг смеющейся демоницы, щекотали её шелковистыми крылышками.
- Мора! - вспугнутые мотыльки тут же вспорхнули с плеч и рук Наследницы, а сама она недовольно скривилась, - Мора, ты же обещала! Я - твой, помнишь?
- Прости, но выгода от брака с Асунатом много больше нашей с тобой связи, - заявила она. Стойн с отчаянием ощутил, как осыпается мелкими осколками его сердце. Адская, кусачая боль рвала душу, сбивала дыхание.
- Будь счастлива, - выдавил он из себя и побрёл подальше от дворца. Он мёртв, пуст. Лучше бы он умер на Заставе! Он не любил, вдруг отчётливо понял донну. Он никогда не любил до встречи с Морой.
Его ноги окутал туман, страж остановился. И тогда пелена вмиг стала стеной, скрыв обзор и справа и слева. Следующим испытанием стал разрушенный, умерший мир, на осколках которого копошились в пепле какие-то существа, лишь отдалённо напоминающие донну и саашту. Вот сгорбленный, однорукий ворон, за спиной у него обрубки крыльев. Он подволокся к стражу, уставился в его лицо полуслепыми глазами и вдруг закаркал - зарыдал. Мороз продрал стража. Это что же, их будущее? Если Мора не сможет, если они не помогут ей спасти мир, то будет вот так? Тогда пусть выходит замуж за кого угодно! Только бы не увидеть мир таким...
Снова туман, и снова новое испытание. Мора с маленькой девочкой на руках. Серебристые волосы, как у матери и его голубые глаза. Стойн застыл, как статуя, впитывая эту картину. Как отчаянно он желал, чтобы она стала правдой! Таким, с безумным взглядом и стиснутыми руками и увидели его остальные.
- Стойн? - донну деревянно повернулся к Эмиассу, - Мы все видели это. Гибель мира, предательство Наследницы. Кто сам её предал, а кого и она. Не думай об этом - рехнёшься! Ты что-то понял, да? - кивок, - Мы все что-то поняли, страж. Теперь только двое остались...
Сорхит стоял на кромке ледника, на котором был выстроен его город. Ледяной ветер продувал его насквозь, но эта температура была ему привычна. Мужчина повернулся и увидел родичей: отец и мать, точнее мачеха, стояли вместе, в их глазах застыло выражение тоски и упрёка.
- Как ты мог, сын? Ты предал нас, предал невесту! - Доита самозабвенно рыдала на плече брата. Тот впился таким выразительным взглядом в Мунона, что не было никаких сомнений: едва они останутся одни - будет бой.
- Что вы несёте? Кто кого предал? - не понял сути происходящего элементаль.
- Твоя невеста, та что демоница, уже здесь, Мунон! Она выгнала Доиту из её комнат! А её любовники? Ты понимаешь, что мы опозорены на веки вечные?
Мунон раскрывал рот и тут же его закрывал, не в силах дать внятный ответ на это. В Линави было девяносто три элементаля, и это был самый многочисленный на сегодняшний день город Сорхита. И сейчас все они, включая несмышлёнышей, стояли вокруг него. Хотя были ли они когда-нибудь несмышлёнышами? Да их с детства натаскивают так, что человекам и не снилось! Все они начинают сражаться, едва станут на ноги. Гидры последний раз приходили пятнадцать дней назад. Их было две, но стоили они семи. Отец рассказывал, стараясь сдержать гнев, что его демоница одним мановением руки испепелила обоих тварей, а после стала нагло распоряжаться в Ледяном Чертоге.
- Я... поговорю с нею, - и сбежал, чтобы не ощущать больше всеобщий гнев и порицание.
Мора действительно обнаружилась в покоях Доиты. В бывших теперь уже. Эмиасс расслабленно полулежал в кресле, пролистывая любовный роман, оставленный его предыдущей невестой. Стойн сидел у ног Моры, счастливо жмурясь от её ласки.
- Что ты здесь делаешь? Почему назвалась моей невестой и выгнала Доиту? - прошипел он, едва сдерживаясь, чтобы не начать рубить и крушить чужаков.
- Ты отдал мне себя, помнишь? Тогда, в Полёгшем Драконе? Я решила нанести тебе визит. А тут стоит и визжит какая-то дурочка. Ну я и выкинула её! А что? Имею право! - гнев сделал Морайю ещё прекраснее: алые губы, стальные глаза, частое дыхание поднимает роскошную грудь в низком вырезе платья глубокого фиолетового оттенка. Мунон, не отдавая себе отчёта, шагнул к ней и упивался её телом до тех пор, пока в открытой двери снова не послышался громкий плач и проклятия. Довольная Наследница ласкала его и гладила, её руки проворно и привычно находили все чувствительные точки на теле мужчины. Мунон, часто и прерывисто дыша, мечтая выгнать всех взашей и любить свою госпожу до изнеможения, обернулся на крики. Синие глаза бывшей невесты полоснули ненавистью, глаза отца - осуждением и непониманием, матери - болью. Тогда собрал он всё мужество и силы, и сбросил чары демоницы, как и её ласковые руки.
- Я сделал ошибку тогда. Да и надеялся, что ты вернешь Ташасскару его змея... Уходи, Мора. Между нами ничего не будет!
- Ты уверен? - в последний раз спросила она. Даже голос не стала использовать. Что это? Благородство? Мунон кивнул. Мора махнула рукой Стойну и Эмиассу, - Мы уходим. Но ты пожалеешь об этом и скоро.
Мунон сидел на крыше Дворца, между двух прозрачно-льдистых зубчиков, в изобилии украшающих здание. Хотя, было ли это украшением? Нет. Всё в их жизни теперь направлено на защиту от полчищ тварей. Спасли ли они мир? Наверно спасли, раз Мора прибыла и была так расслаблена. Задумавшись о том, как ему теперь быть, простит ли его невеста и родичи, сорхит не увидел приближения тёмного пятна, являющегося ничем иным, как массой гидр и мелкой нежити. Только услышав мерзкий скрежет, поднял он голову и застыл от ужаса.
В минуту слетел с лестницы и вбежал в тронный зал, где уже отец отдавал распоряжения. Действовать нужно было быстро и слаженно. Они всё давно отработали, и теперь только не забыть свои роли. Брат Доиты, Донон уже отдавал команды своим бойцам. Да, высоко поднялся он за время отсутствия наследника. Того и гляди станет сыном его отцу и матери! Боль и гнев полоснули сорхита острой бритвой, он отмахнулся от оружейника, предлагавшего ему доспехи, и выбежал за стены. На кромке ледника уже шло сражение: его соплеменники рубили шеи, выбивали клыки у гидр, иссушали слизней специальными шестами, зачарованными магами, напитанными испрошенной у их покровителя силой. Но как же много было тварей! Так много, что стало ясно - им не выстоять. И вот тогда вспомнил Мунон слова Моры, что он пожалеет о том, что выгнал её. Знала ли она о нашествии? Что за глупость? Разумеется знала! Сама и приказала наверно... Да нет же, не могла она! Она ведь убивала тварей, он видел с какой ненавистью и радостью она это делала. А как она бросилась под корабль, какую он поднял её на палубу. Измученную, бледную. Он так не хотел тогда отпускать её! Отгородиться бы от всего мира и ласкать её белую кожу, гладить волосы, целовать уста...
- Мора... - шептал он, умирая. Из его руки, откушенной по локоть, толчками вытекала кровь, поперёк живота была целая цепь отпечатков зубов, но эта боль была такой мелкой по сравнению с той, что сдавила сердце, - Прости меня. Я предал всех... семью, Доиту... тебя...
Мир заволокло туманом, сорхит закрыл глаза, ожидая встречи с предками, ушедшими к Покровителю, но в теле ничего не болело больше, дышалось легко и свободно. Он жив? Поднялся, потрогал руку, живот. Встал и оглянулся. Туман редел, открывая новую сцену.
Весь мир кишел тварями: они поедали самих себя, спасшихся, но не успевших сбежать, животных. Живых, мыслящих существ видно не было. Мунон поднял глаза в небо, различив там, за магической завесой тени Повелителей неба. Они по-прежнему не могли одолеть Печать, усиленную кровью убитых женщин и детей. Что произошло? Они не справились? Ответ явился тут же: неподалёку на песке извивался от боли ало-зелёный змей. Мунон прорубился сквозь строй нежити к другу, охладил его шкуру водной взвесью. Тот перевоплотился не полностью - лишь голова и руки стали человеческими.
- Беги, Мунон! Мне конец, друг. Ха-ха-ха! Я думал, что убью её и спасу всех от подлой змеи... - закашлялся, изо рта хлынула чёрная, отравленная кровь, - А потом вернулся домой. Она сказала правду: мы были обречены! Пришли чёрные гидры, они подняли песок, мы ничего не видели! Ослепли... И я был слеп. Никого больше нет, Муни! Три клана даархитов перебиты, их тела уже растащили по Пустыне. Добей меня, я сам не могу умереть: яд мой борется с ядом тварей, это только причиняет боль.
Сорхит отшатнулся от умирающего змея. Так вот, что случилось! Даархит возненавидел Наследницу буквально сразу, но что его ненависть затмит ему разум, Мунон никак не ожидал. Хотя сам тоже хорош! Выгнал её, оскорбил... Сам себе не мог признаться, что сейчас больше причиняло боль: отказ от её тела, от её ласковых рук, от блаженной неги, мгновенно охватывающей всё тело, едва сладкие уста Моры приникают к его губам, или же предательство в общем, отказ от клятвы.
- Прощай! Встретимся у Предков! - один взмах, и голова даархита покатилась по песку. Тут же сбежались твари, которые не видели Мунона и не ощущали. Не сразу, но элементаль заметил эту странность. Иллюзия? Испытания!
Третьим испытанием была сцена, которую неведомый мучитель заставил досмотреть до конца. Что может быть больнее, чем увидеть обожаемую женщину в руках другого? Гордый, отказывающийся поверить в рабскую привязанность к чужачке, сорхит умирал с каждым её стоном, с каждым криком. Так будет всегда, понял сорхит. Он будет в её руках, покорный и готовый просить ласку и любовь. Доита возненавидит, отец и мать проклянут, а народ - не примет назад. Но какое значение имеют все они, если его душа станет одинокой, если тоска станет ежедневным, ежегодным его уделом? Предав эту непостижимую, невероятную, такую разную, такую прекрасную женщину, элементаль предаст себя. Ташасскар ему друг, но его поведение просто преступно по отношению к Наследнице! Только бы она простила его! Какой глупостью было сказать, что он отдал себя в её руки для того, чтобы она простила даархита! Мунон с досадой расцарапал себе руку, боль физическая немного примирила с болью душевной. Нет, отныне только верность и покорность! И возможно он снова ощутит её уста, нежно и ласково целующие его. Как пьянит её напор и страсть холодного по природе элементаля!
Я стояла на берегу Шовы, реки авайков. Нет, я знала, что я взрослая уже, видела, что и местность поменялась. Но всё было таким знакомым! Вот заводь, укрытая от океана лишь узким участком суши. Там я встретила Нюю. Проверила браслет, и один и второй на месте. Нюя не отзывалась. Здесь всё обман, иллюзия. Ноги сами понесли меня в село, к дому матери. Теперь, когда я знала, что книги мне оставил отец, я хотела ещё раз посмотреть на них. Возможно там есть подсказка, что мне делать дальше.
- Что он увидел интересно, - сказал ни к кому конкретно не обращаясь Ланнар.
- Наверно магия драконов поправила ему мозги! - довольно констатировал Турмалин, не погрешив, впрочем, против истины.
Стойн оказался во дворце Асуната. Его бывшая жена, Лостанна вбежала в спальню, заметила его и стала вешаться на него как пиявка. Помня её предательство, её выбор, когда она пошла на поводу у брата и приказала ему убираться подальше, Стойн сбросил её руки с шеи и отошёл от неё.
- Но ты ведь бросил свою демоницу! - вскричала рыжая доннийка и вперила гневный взгляд в стража.
- Я?! - удивился Стойн, - Когда?
- Да сразу же, как вы победили. Она уже готовится к свадьбе с Асунатом, а ты сделал предложение мне.
Внутри у него всё заледенело. Она ведь обещала! Сказала, что ни за что не выйдет за рыжего! Пройдя мимо женщины, бывшей ему женой и родившей ему детей, но так и не ставшей ему ближе, чем Мора, Стойн стремительно вышел в коридор. Слуги и знакомые шарахались в разные стороны, устрашённые гневным взглядом единственного представителя когда-то мятежного рода. Они единственные не признавали власть Асуната, за что и поплатились массовым истреблением. Стойн был совсем дитя, когда его родителей казнили в лесу. Их оставили на поляне Муаррэй, где жили хищные цветы. Если их сорвать, то они становились изысканным украшением, мгновенно каменея, но живые они были убийцы настолько же и безжалостные, насколько может быть жестока и безжалостна природа в целом. От родителей не осталось ничего...
Асунат лично занялся Стойном, направив его принципы на служение Империи. Его натаскали в военном деле, в политике, магии. Для того, чтобы контролировать его ещё лучше, Правитель помолвил его с сестрой. Стойн, в то время и не думавший о романах, встретил новость безразлично, покорно. Так же покорно он жил с Лостанной, вытерпев все её капризы, измены. Потом он уехал на Заставу, и его жизнь изменилась. И не только от того, что рядом не было Лостанны, а от того, что Асунат посчитал его неопасным и приказал сестре потребовать развода. Стойн и эту новость встретил со спокойным выражением лица, ни один мускул не дрогнул. Эту холодность, сосредоточенность и внутреннее созерцание так брутально и так беспринципно разбила красотка - некромантка. Она ворвалась в его жизнь свежим, стремительным, живым потоком, вывернула ему душу, поселила там свой образ и ушла. Разве мог он предать её? Да он пошёл бы за нею в Бездну! Он умер бы за неё, убил бы кого угодно! И теперь наглая рыжая сука утверждает, что он вернулся к ней?! Никогда!!
- Нет, этот цвет мне не нравится! - рыжий слизень, как его метко охарактеризовала Мора, стоял у стола и перебирал цвета и ткани. Бедный портной уже желал умереть спокойно, но Правитель и не думал отпустить его, - О, Стойн! Вы с Лостанной назначили дату? Если хочешь, то можешь провести ритуал вместе с нами. Мора будет рада увидеть тебя.
- Где она? - процедил страж. Асунат поднял рыжие брови в немом удивлении. Никогда ещё спокойный страж не проявлял такой пылкости.
- Моя невеста сейчас в саду, любуется бабочками, - не успел он закончить, как Стойн уже умчался в сторону аннаэннов. Огромное, серебристо-зелёное дерево было усыпано разноцветными бабочками. Они кружились вокруг смеющейся демоницы, щекотали её шелковистыми крылышками.
- Мора! - вспугнутые мотыльки тут же вспорхнули с плеч и рук Наследницы, а сама она недовольно скривилась, - Мора, ты же обещала! Я - твой, помнишь?
- Прости, но выгода от брака с Асунатом много больше нашей с тобой связи, - заявила она. Стойн с отчаянием ощутил, как осыпается мелкими осколками его сердце. Адская, кусачая боль рвала душу, сбивала дыхание.
- Будь счастлива, - выдавил он из себя и побрёл подальше от дворца. Он мёртв, пуст. Лучше бы он умер на Заставе! Он не любил, вдруг отчётливо понял донну. Он никогда не любил до встречи с Морой.
Его ноги окутал туман, страж остановился. И тогда пелена вмиг стала стеной, скрыв обзор и справа и слева. Следующим испытанием стал разрушенный, умерший мир, на осколках которого копошились в пепле какие-то существа, лишь отдалённо напоминающие донну и саашту. Вот сгорбленный, однорукий ворон, за спиной у него обрубки крыльев. Он подволокся к стражу, уставился в его лицо полуслепыми глазами и вдруг закаркал - зарыдал. Мороз продрал стража. Это что же, их будущее? Если Мора не сможет, если они не помогут ей спасти мир, то будет вот так? Тогда пусть выходит замуж за кого угодно! Только бы не увидеть мир таким...
Снова туман, и снова новое испытание. Мора с маленькой девочкой на руках. Серебристые волосы, как у матери и его голубые глаза. Стойн застыл, как статуя, впитывая эту картину. Как отчаянно он желал, чтобы она стала правдой! Таким, с безумным взглядом и стиснутыми руками и увидели его остальные.
- Стойн? - донну деревянно повернулся к Эмиассу, - Мы все видели это. Гибель мира, предательство Наследницы. Кто сам её предал, а кого и она. Не думай об этом - рехнёшься! Ты что-то понял, да? - кивок, - Мы все что-то поняли, страж. Теперь только двое остались...
Сорхит стоял на кромке ледника, на котором был выстроен его город. Ледяной ветер продувал его насквозь, но эта температура была ему привычна. Мужчина повернулся и увидел родичей: отец и мать, точнее мачеха, стояли вместе, в их глазах застыло выражение тоски и упрёка.
- Как ты мог, сын? Ты предал нас, предал невесту! - Доита самозабвенно рыдала на плече брата. Тот впился таким выразительным взглядом в Мунона, что не было никаких сомнений: едва они останутся одни - будет бой.
- Что вы несёте? Кто кого предал? - не понял сути происходящего элементаль.
- Твоя невеста, та что демоница, уже здесь, Мунон! Она выгнала Доиту из её комнат! А её любовники? Ты понимаешь, что мы опозорены на веки вечные?
Мунон раскрывал рот и тут же его закрывал, не в силах дать внятный ответ на это. В Линави было девяносто три элементаля, и это был самый многочисленный на сегодняшний день город Сорхита. И сейчас все они, включая несмышлёнышей, стояли вокруг него. Хотя были ли они когда-нибудь несмышлёнышами? Да их с детства натаскивают так, что человекам и не снилось! Все они начинают сражаться, едва станут на ноги. Гидры последний раз приходили пятнадцать дней назад. Их было две, но стоили они семи. Отец рассказывал, стараясь сдержать гнев, что его демоница одним мановением руки испепелила обоих тварей, а после стала нагло распоряжаться в Ледяном Чертоге.
- Я... поговорю с нею, - и сбежал, чтобы не ощущать больше всеобщий гнев и порицание.
Мора действительно обнаружилась в покоях Доиты. В бывших теперь уже. Эмиасс расслабленно полулежал в кресле, пролистывая любовный роман, оставленный его предыдущей невестой. Стойн сидел у ног Моры, счастливо жмурясь от её ласки.
- Что ты здесь делаешь? Почему назвалась моей невестой и выгнала Доиту? - прошипел он, едва сдерживаясь, чтобы не начать рубить и крушить чужаков.
- Ты отдал мне себя, помнишь? Тогда, в Полёгшем Драконе? Я решила нанести тебе визит. А тут стоит и визжит какая-то дурочка. Ну я и выкинула её! А что? Имею право! - гнев сделал Морайю ещё прекраснее: алые губы, стальные глаза, частое дыхание поднимает роскошную грудь в низком вырезе платья глубокого фиолетового оттенка. Мунон, не отдавая себе отчёта, шагнул к ней и упивался её телом до тех пор, пока в открытой двери снова не послышался громкий плач и проклятия. Довольная Наследница ласкала его и гладила, её руки проворно и привычно находили все чувствительные точки на теле мужчины. Мунон, часто и прерывисто дыша, мечтая выгнать всех взашей и любить свою госпожу до изнеможения, обернулся на крики. Синие глаза бывшей невесты полоснули ненавистью, глаза отца - осуждением и непониманием, матери - болью. Тогда собрал он всё мужество и силы, и сбросил чары демоницы, как и её ласковые руки.
- Я сделал ошибку тогда. Да и надеялся, что ты вернешь Ташасскару его змея... Уходи, Мора. Между нами ничего не будет!
- Ты уверен? - в последний раз спросила она. Даже голос не стала использовать. Что это? Благородство? Мунон кивнул. Мора махнула рукой Стойну и Эмиассу, - Мы уходим. Но ты пожалеешь об этом и скоро.
Мунон сидел на крыше Дворца, между двух прозрачно-льдистых зубчиков, в изобилии украшающих здание. Хотя, было ли это украшением? Нет. Всё в их жизни теперь направлено на защиту от полчищ тварей. Спасли ли они мир? Наверно спасли, раз Мора прибыла и была так расслаблена. Задумавшись о том, как ему теперь быть, простит ли его невеста и родичи, сорхит не увидел приближения тёмного пятна, являющегося ничем иным, как массой гидр и мелкой нежити. Только услышав мерзкий скрежет, поднял он голову и застыл от ужаса.
В минуту слетел с лестницы и вбежал в тронный зал, где уже отец отдавал распоряжения. Действовать нужно было быстро и слаженно. Они всё давно отработали, и теперь только не забыть свои роли. Брат Доиты, Донон уже отдавал команды своим бойцам. Да, высоко поднялся он за время отсутствия наследника. Того и гляди станет сыном его отцу и матери! Боль и гнев полоснули сорхита острой бритвой, он отмахнулся от оружейника, предлагавшего ему доспехи, и выбежал за стены. На кромке ледника уже шло сражение: его соплеменники рубили шеи, выбивали клыки у гидр, иссушали слизней специальными шестами, зачарованными магами, напитанными испрошенной у их покровителя силой. Но как же много было тварей! Так много, что стало ясно - им не выстоять. И вот тогда вспомнил Мунон слова Моры, что он пожалеет о том, что выгнал её. Знала ли она о нашествии? Что за глупость? Разумеется знала! Сама и приказала наверно... Да нет же, не могла она! Она ведь убивала тварей, он видел с какой ненавистью и радостью она это делала. А как она бросилась под корабль, какую он поднял её на палубу. Измученную, бледную. Он так не хотел тогда отпускать её! Отгородиться бы от всего мира и ласкать её белую кожу, гладить волосы, целовать уста...
- Мора... - шептал он, умирая. Из его руки, откушенной по локоть, толчками вытекала кровь, поперёк живота была целая цепь отпечатков зубов, но эта боль была такой мелкой по сравнению с той, что сдавила сердце, - Прости меня. Я предал всех... семью, Доиту... тебя...
Мир заволокло туманом, сорхит закрыл глаза, ожидая встречи с предками, ушедшими к Покровителю, но в теле ничего не болело больше, дышалось легко и свободно. Он жив? Поднялся, потрогал руку, живот. Встал и оглянулся. Туман редел, открывая новую сцену.
Весь мир кишел тварями: они поедали самих себя, спасшихся, но не успевших сбежать, животных. Живых, мыслящих существ видно не было. Мунон поднял глаза в небо, различив там, за магической завесой тени Повелителей неба. Они по-прежнему не могли одолеть Печать, усиленную кровью убитых женщин и детей. Что произошло? Они не справились? Ответ явился тут же: неподалёку на песке извивался от боли ало-зелёный змей. Мунон прорубился сквозь строй нежити к другу, охладил его шкуру водной взвесью. Тот перевоплотился не полностью - лишь голова и руки стали человеческими.
- Беги, Мунон! Мне конец, друг. Ха-ха-ха! Я думал, что убью её и спасу всех от подлой змеи... - закашлялся, изо рта хлынула чёрная, отравленная кровь, - А потом вернулся домой. Она сказала правду: мы были обречены! Пришли чёрные гидры, они подняли песок, мы ничего не видели! Ослепли... И я был слеп. Никого больше нет, Муни! Три клана даархитов перебиты, их тела уже растащили по Пустыне. Добей меня, я сам не могу умереть: яд мой борется с ядом тварей, это только причиняет боль.
Сорхит отшатнулся от умирающего змея. Так вот, что случилось! Даархит возненавидел Наследницу буквально сразу, но что его ненависть затмит ему разум, Мунон никак не ожидал. Хотя сам тоже хорош! Выгнал её, оскорбил... Сам себе не мог признаться, что сейчас больше причиняло боль: отказ от её тела, от её ласковых рук, от блаженной неги, мгновенно охватывающей всё тело, едва сладкие уста Моры приникают к его губам, или же предательство в общем, отказ от клятвы.
- Прощай! Встретимся у Предков! - один взмах, и голова даархита покатилась по песку. Тут же сбежались твари, которые не видели Мунона и не ощущали. Не сразу, но элементаль заметил эту странность. Иллюзия? Испытания!
Третьим испытанием была сцена, которую неведомый мучитель заставил досмотреть до конца. Что может быть больнее, чем увидеть обожаемую женщину в руках другого? Гордый, отказывающийся поверить в рабскую привязанность к чужачке, сорхит умирал с каждым её стоном, с каждым криком. Так будет всегда, понял сорхит. Он будет в её руках, покорный и готовый просить ласку и любовь. Доита возненавидит, отец и мать проклянут, а народ - не примет назад. Но какое значение имеют все они, если его душа станет одинокой, если тоска станет ежедневным, ежегодным его уделом? Предав эту непостижимую, невероятную, такую разную, такую прекрасную женщину, элементаль предаст себя. Ташасскар ему друг, но его поведение просто преступно по отношению к Наследнице! Только бы она простила его! Какой глупостью было сказать, что он отдал себя в её руки для того, чтобы она простила даархита! Мунон с досадой расцарапал себе руку, боль физическая немного примирила с болью душевной. Нет, отныне только верность и покорность! И возможно он снова ощутит её уста, нежно и ласково целующие его. Как пьянит её напор и страсть холодного по природе элементаля!
ГЛАВА 16. Последний шаг
Я стояла на берегу Шовы, реки авайков. Нет, я знала, что я взрослая уже, видела, что и местность поменялась. Но всё было таким знакомым! Вот заводь, укрытая от океана лишь узким участком суши. Там я встретила Нюю. Проверила браслет, и один и второй на месте. Нюя не отзывалась. Здесь всё обман, иллюзия. Ноги сами понесли меня в село, к дому матери. Теперь, когда я знала, что книги мне оставил отец, я хотела ещё раз посмотреть на них. Возможно там есть подсказка, что мне делать дальше.
