Я сняла с себя юкату, провела его рукой по своей коже, выгнулась в истоме. А когда он пожелал задержаться на окружности груди и коснулся соска, улыбнулась и выдохнула радостно. Да, вот так! Изучай меня, любимый! Не спеши... Долго, нежно, с восхищёнными комментариями Акихито исследовал женское тело, пока я не прижала его руки к ковру.
Моя очередь! Кожа нежная, как цветок лилии, я крадучись, поднимаюсь с его живота к острому подбородку, касаюсь губ. Осторожно, потом всё жёстче, сминая их, показывая свою власть. Моя рука путешествует по его груди, гладит впалый живот, скользит за штаны, находит аккуратную, по-мальчишески небольшую плоть, сжимает её. Акихито выгибается, разорвав поцелуй, глаза поражённо распахнуты, он ловит воздух ртом, задыхается от удовольствия. Шёлк его естества манит меня, спускаюсь вниз, рывком освобождаю ноги, мой юный бог стыдливо съёживается. Шепчу с восторгом, как он хорош, как совершенен! Не верит! Выцеловую тайные знаки на его бёдрах, ныряю языком во впадинку пупка, делаю влажную дорожку к бесстыдно голому, жаждущему впервые в жизни плотских удовольствий, напряжённому члену Акихито. Долгий стон любимого, его руки в моих волосах. А в рот бьёт тугая струя сладкого семени. Милый!
Поднимаюсь к его лицу, ожидая, когда же новый Акихито откроет свои дивные глазки, одарит меня благодарностью за невероятные ощущения. Мой милый долго лежит неподвижно, только дышит часто. А потом открывает глаза, и я вижу в них слёзы! О, моя боль! Я рада за тебя... за нас.
- Моя ками... - шепчет он едва слышно, - Так вот, что значит... любить?
- Не-ет, - с довольным видом тяну я. Акихито непонимающе моргает, я целую его глаза, замирая на трепетных ресницах, спускаюсь к губам, слизываю его слёзы, нежусь и таю от его несмелого отклика, - Это только начало, любимый! Сколько же впереди интересного! Я покажу тебе целый мир...
Снова ласкаю стройные бёдра, гладкие ноги, провожу по тёплой коже его естества, попутно заглушая его стоны поцелуями, меня манит длинная шея, острые ключицы и бусинки сосков. Поиграв с ними, упоённо подвигавшись на его паху, ощутив нужную мне реакцию, сажусь прямо на возбуждённый жезл Акихито. От умопомрачительных ощущений восторга и невозможно-сладостного скольжения любимого внутри кругом идёт голова. Хватаюсь за руки Аки, царапаю нежную кожу на его животе, кладу его руку на свою грудь, исступлённо нажимаю на неё, показывая, чего так жажду. Слегка сжимает её, обхватывает пальцами и ласкает с готовностью. Ловлю шальные глаза, делаю движение бёдрами, привстаю и снова захватываю его в плен лона, Аки стонет и откидывает голову назад, утопая в своих невероятных волосах, будто прекрасная дева, всю жизнь прожившая в башне и не знающая даже расчёски. Неспешность движений приносит нам обоим наслаждение на грани сумасшествия. Не могу больше! Ложусь на него, жадно целую коралловые губки, прикусываю верхнюю, скольжение замедлилось. Пора подстегнуть мужчину, чтобы именно он доставил мне удовольствие!
- Помоги, Аки! Двигайся мне навстречу! Ну же, милый! Прошу...
Пришлось сжать его попку и немного оцарапать! И направить действия, подстроить ритм. Неспешно, несмело, но так радостно и с желанием сделать мне приятно, Акихито всё чаще, всё сильнее вжимался в меня. Наслаждение, острое, безумное, волна дрожи прокатилась по телу от макушки до пяток, мои стоны всё громче. Дёргаю его за волосы, заставив открыть беззащитное горло, впиваюсь в него губами, кусаю, кричу в алое ухо... укус, крик!
Не пущу... Я не отпущу тебя больше! К чёрту дела страны, к дьяволу советников и министров! У нас медовый месяц! Хочу ощущать твоё тело, упиваться твоим дыханием, страстью, которая так неожиданно проснулась в тебе, Аки.
- Тенгу... - сказал тихо любимый.
- К чёрту! - выдохнула я и замурлыкала на его груди, ощущая нежные руки на своей спине, - К ёкаям!
Тихий стон, снова поцелуи, снова он дрожит в моих руках, а я не оставляю без внимания ни одну часть его тела! Оглажены ступни, маленькие, изящные, стройные ножки, ровные и гладкие. Снова его естество, шёлковое и такое горячее! Снова он во мне, уже знает, что нужно делать. Решительно спускаю его руки на свои бёдра, показывая, что мне этого не хватает. Наши знаки пылают, как и мы двое. Кожа обзавелась запредельной чувствительностью: я ощущаю, как моя грудь трётся сосками о его грудь, как нежные губы Аки легко, будто крылья бабочки, касаются моей шеи, прижимаю его к себе, требуя большего. Качнуться вперёд, почти уйти от его сладостного жезла, снова жадно поглотить, словить стон удовольствия на его губах, ускорить темп, увидеть ожидание в его глазах. Ты ведь хочешь, да? Ты тоже хочешь взрыва, безумия? Кричу и плачу, обрушиваюсь на него, целуя, исступлённо шепчу признания, обещания и клятвы.
- Люблю тебя, безумно люблю, Аки...
- И я вас, моя ками...
Сон укрывает меня пушистым облаком. Или это любимый накинул одеяло? Не отпускаю его, сжимаю тонкие пальцы и успокаиваюсь только тогда, когда он ложиться рядом. Выдохнуть довольно, закинуть ногу на его бедро, уложить голову на узкое плечо, слушать сердце любимого. Бьётся... Тихо-тихо...
Бешеный рык! Удар! Части стены как не бывало! Шинджи осуждающе покачал головой, но говорить что-либо считал сейчас излишним. Тенгу бесновался целую ночь, лису даже пришлось уйти в другую спальню, благо, что во дворце сейчас с избытком пустых комнат.
Акихито не покинул покои ками, как ожидали оба. Вместо этого по стене пробежало алое пламя. То самое, которое ворон с лисом видели не раз на руках богини. Тенгу переменился в лице: мрак залил всю радужку в глазах, из горла вырвалось бешеное рычание. Они знали, что всё это значит. Не даром же Цукиёми-доно маячил за спиной Акихито! Небось оснастил того малой толикой ои, чтобы ками сделала всё за невинного императора! И у него получилось...
- Я почти уговорил её! - кричал ворон и снова кидался на стены.
- Ты должен был понимать, что так просто Он не уступит! - сказал Шинджи и перебросил через комнату бутылку в руки ворона, - Мы будем готовы, Джи. В любой миг он может оступиться, тогда мы заберём ками!
- Она влюбилась как... - хотел сказать, как кошка, но слова застряли в глотке. Её свет уже почти месяц согревает мир. Цветут сады, крестьяне сажают рис и бобы, ёкаев больше не видели в городах и сёлах. Кто он такой, чтобы осуждать её? Простонав ругательство, Джиничи сполз на пол и приложил пузатую бутылку к голове, - Ждать?
- Ждать, Джи. Что сказал Отец? Ты ведь не рассказал ничего. Ками услышала только часть, так?
- Так, - подтвердил ворон и выбил пробку. Проследил, как она врезалась в светлую панель из дуба на потолке, мстительно усмехнулся даже такой малой отплате, - Он сказал, что я ни за что не должен её оставлять! Даже тогда, когда от боли не буду видеть ничего вокруг. Что её свет останется здесь и будет нашим спасением.
- Что он хотел этим сказать? - приподнялся на циновке лис.
- Не знаю, Шинджи. Отец часто говорит загадками.
- Ты остаёшься? - спросил Шинджи. Несмотря на то, что поначалу ворон бесил его, обижал ками, со временем лис проникся к нему уважением и признал... другом?
- Да.
- Мать сказала, что Хикэру вернулся.
- И? - отвлёкся от долгого глотка ворон. Вытер губы и потянулся за рисовым роллом, лежащим на тарелке.
- Никто не решился ему сказать...
- Что? Он ещё более бешеный, чем всегда? - понимающе ухмыльнулся Джиничи.
- Нет, - как-то неуверенно ответил лис, - Акеми написала мне, что брат изменился до неузнаваемости. Он часто сидит в саду и смотрит на звёзды, хвалит наряды сестёр и матери, не избивает братьев на тренировках. И даже подробно рассказал, где был.
- Это ты о ком? О нашем Белом задире?! - ужаснулся ворон, - Ты выдумал это! Признайся уже! Хотел отвлечь меня... - бормотал ворон и пьянел всё быстрее.
- Нет, Джи. Или ты полагаешь, что мать меня обманывает?
- Госпожа Инари хорошая... - сказал ворон.
- Хикэру стал другим. И возможно... Если он вспомнит...
Тенгу тут же подскочил и посмотрел на лиса абсолютно трезвым взглядом. Если Хикэру придёт сюда... То Акихито будет забыт! Страсть белого лиса к ками, а также её ответная, были на слуху в Гнезде и в поместье ками Луны. Да о этой паре теперь даже в летописях записано! Джиничи сам листал большую Книгу Врёмен, где твёрдой рукой Отца есть пара строк о любви светоносной ками и белого лиса!
- Ты думаешь?
Как ни страшно было воскрешать чувства ками к своему другу, но иного выхода не было. Акихито оба не верили совершенно! Да, полюбить прекрасную богиню было несложно, но изменить свою натуру, а также сказать решительное "нет" подлому змею с лукавыми глазами - вот, что представляет сложность для молодого императора!
С тихим шелестом покинула дворец императора снежно-белая печать с алой лентой. Тенгу спал сидя, склонив голову на грудь. Шинджи забылся лишь на рассвете. Получится ли у них отвлечь Алойю от соблазнительного и уже не невинного мальчика? Цукиёми-доно явно настроен на полное подчинение ками. Джиничи бормотал что-то о далеко идущих планах на его женщину, которые он намерен сорвать во что бы то ни стало. Лис решил подловить Акихито и выпытать правду силой.
С этого дня в наших отношениях с Аки всё стало совсем другим! Каждый вечер после решения государственных дел он приходил ко мне, мы долго и откровенно говорили о нашей жизни. Рассказ об одиноком детстве, о строгих наставниках, втолковывающих ему о его долге перед народом и родовой славе, которая, вероятно, будет похоронена с его смертью, вызвал во мне волну боли и сочувствия.
- Аки... Прости меня! - извинялась я уже в который раз, имея в виду свой знак на его теле. Да, эта печать сохранила для меня моего супруга, но она же сделала его несчастным надолго.
- Так должно было быть... - тихо и смиренно отвечал он и медленно, несмело касался моей руки. А глаза его были полны признательности и любви.
Я старалась не затрагивать темы своих мужчин, но Акихито решил всё за меня. Он буквально вымолил у меня подробный рассказ о семье в другом мире. Мне удалось долго удерживать иллюзию, из которой Акихито смог вынести образы моих детей и троих супругов, показала я и маму, и Ваню с Соней. Даже немного наш мир.
Когда я решилась спросить, намерен ли он уйти со мной, Акихито склонил голову и не ответил. Несколько дней он прятался по углам, вызывая во мне глухую боль от такого пренебрежения мной, но явился тут же, стоило Джиничи остаться у меня на ночь. Рано утром, дождавшись ухода ворона в додзиси(казармы) с Шинджи, мой юный возлюбленный стоял на коленях у моей двери.
- Моя ками... - снова слёзы в глазах, я забываю дышать, от нежности щемит сердце. От мысли, что это я виновата, что обидела его пренебрежением и изменой, трясутся руки, и слова застряют в горле.
- Аки...
- Я хочу быть с вами...
Было ли это обещанием, что он уйдёт со мной - не знаю. Но я приняла даже это за взаимность и была счастлива. Снять его белое кимоно, огладить узкие плечи, ощутить смелые, уже по-настоящему мужские ласки. Раствориться в тёмных от счастья и страсти глазах.
За месяц я успела изучить дворец, распорядок дня юного императора. Теперь я могла с лёгкостью узнать, где он, чем и пользовалась в своих целях. Не заботясь о скандальности своих действий, я вытаскивала его с нудных совещаний, чтобы закрыть в ближайшем пустом помещении и заняться любовью. Голые доски пола прекрасно смягчало полотно тенгу и наши с Аки ласки. С какой радостью я отмечала, что мой любимый раскрывается мне навстречу, впускает в свой мир и душу. Его эмоции были такими невероятными! Я терялась в нежности и восхищении, долго и смиренно ждала, пока он насладится моим телом, касаясь его лишь кончиками пальцев. Холодность Акихито к чувственным удовольствиям компенсировалась моей страстью, в нашем союзе была странная гармония и согласие. Любимый уже сам охотно шёл в мои руки, оставался на целую ночь в моих покоях, радуя зрелищем юного, такого прекрасного тела рядом в первых рассветных лучах. Я любовалась им, пока не открывались две фиолетовые вселенные, потом на щеках появлялся алым росчерком румянец смущения. А затем Акихито с тихим стоном отдавался моим губам. Я приучила его, что в любви нет ничего постыдного, что каждая ласка - сокровенное и необходимое действо, показывающее уважение к партнёру.
Шинджи и Джиничи всегда были рядом. По утрам здоровались и справлялись о моём настроении, самочувствии. По моим счастливым глазам и так можно было всё понять, но оба продолжали напоминать о себе. Каюсь, с этой внезапной любовью я совсем о них позабыла. Ворон осознал, что мы в ближайшее время вряд ли снова окажемся в одной постели, но делал вид, что его это не волнует. Только и спросил, не передумала ли я забрать его в свой мир. Я помолчала немного, но всё же, оглядываясь в поисках свидетелей, сказала, что его страсть мне нужна. Но сейчас я боюсь обидеть Аки, отпугнуть своей ненасытностью. Тенгу склонил голову, показывая, что покоряется моей воле. За это получил жадный поцелуй и быстрые ласки, вспоминая которые, я ещё долго замирала от предвкушения. Приручу Аки, а потом возможно...
Цукиёми появлялся всё реже, что меня несказанно радовало, ведь после его визитов Аки будто меняли: он становился напыщенным и холодным. Дважды после таких вот показательных выступлений я с возмущением закрывала дверь перед ним, даже не слушая извинений. После этого он уяснил, что его обычная маска не для меня. И примирения просил с искренним, открытым взглядом. И про свой дар ощущать эмоции я ему так же сказала. Теперь он просто смотрел на меня, плавил мою злость своей нежной любовью, смиренно ждал моего шага. Разве я могла не ответить? Или прогнать его? Моё чудо! Милый, как котёнок, ласковый, такой тихий и сдержанный в страсти. Его тело, такое хрупкое и мальчишеское. Все мои мужья были просто гигантами по сравнению с ним, но именно это вызывало во мне такой подъём и умиление. А ещё его совершенная, невероятная красота! Будто все боги всех миров щедро, не скупясь, отдали много сил на создание этого идеала! Просто смотреть на него было эстетическим наслаждением. И осознавать, что он только мой...
Через три недели я с немалым шоком осознала, что... беременна! Первым чувством была радость, потом тревога, ведь это создавало определённые проблемы с возвращением. Но по срокам я должна буду поспеть с родами как раз к апрелю, так что решила найти Акихито и сказать радостную весть. Его род не прервётся на нём! Весь путь я представляла себе его глаза, как он поражённо замрёт, потом склонит свою аккуратную головку, выражая свою благодарность и почтение.
- Аки? - слуги пожимали плечами на мой вопрос о нём. Проверив множество комнат, уже хотела повернуть назад, но выглянула в окно и увидела движение в саду.
Акихито сидел у пруда, на моём любимом камне. Возле него устроились на маленьких подушечках три девицы. Они тихо беседовали, смеялись жеманно, укрывая размалёванные лица широкими рукавами одеяний. Было ли Аки интересно то, что рассказывали ему дочери министров, я не знаю - он сидел спиной ко мне.
- Ками! - вскрикнули девицы и упали на землю, кланяясь. Боятся.
Тогда развернулся и император. Оценил мой недовольный вид, попытался было снова скрыться за притворным, бесстрастным безмолвием, но я намерена была услышать нужные мне слова прямо сейчас! А девицы...
Моя очередь! Кожа нежная, как цветок лилии, я крадучись, поднимаюсь с его живота к острому подбородку, касаюсь губ. Осторожно, потом всё жёстче, сминая их, показывая свою власть. Моя рука путешествует по его груди, гладит впалый живот, скользит за штаны, находит аккуратную, по-мальчишески небольшую плоть, сжимает её. Акихито выгибается, разорвав поцелуй, глаза поражённо распахнуты, он ловит воздух ртом, задыхается от удовольствия. Шёлк его естества манит меня, спускаюсь вниз, рывком освобождаю ноги, мой юный бог стыдливо съёживается. Шепчу с восторгом, как он хорош, как совершенен! Не верит! Выцеловую тайные знаки на его бёдрах, ныряю языком во впадинку пупка, делаю влажную дорожку к бесстыдно голому, жаждущему впервые в жизни плотских удовольствий, напряжённому члену Акихито. Долгий стон любимого, его руки в моих волосах. А в рот бьёт тугая струя сладкого семени. Милый!
Поднимаюсь к его лицу, ожидая, когда же новый Акихито откроет свои дивные глазки, одарит меня благодарностью за невероятные ощущения. Мой милый долго лежит неподвижно, только дышит часто. А потом открывает глаза, и я вижу в них слёзы! О, моя боль! Я рада за тебя... за нас.
- Моя ками... - шепчет он едва слышно, - Так вот, что значит... любить?
- Не-ет, - с довольным видом тяну я. Акихито непонимающе моргает, я целую его глаза, замирая на трепетных ресницах, спускаюсь к губам, слизываю его слёзы, нежусь и таю от его несмелого отклика, - Это только начало, любимый! Сколько же впереди интересного! Я покажу тебе целый мир...
Снова ласкаю стройные бёдра, гладкие ноги, провожу по тёплой коже его естества, попутно заглушая его стоны поцелуями, меня манит длинная шея, острые ключицы и бусинки сосков. Поиграв с ними, упоённо подвигавшись на его паху, ощутив нужную мне реакцию, сажусь прямо на возбуждённый жезл Акихито. От умопомрачительных ощущений восторга и невозможно-сладостного скольжения любимого внутри кругом идёт голова. Хватаюсь за руки Аки, царапаю нежную кожу на его животе, кладу его руку на свою грудь, исступлённо нажимаю на неё, показывая, чего так жажду. Слегка сжимает её, обхватывает пальцами и ласкает с готовностью. Ловлю шальные глаза, делаю движение бёдрами, привстаю и снова захватываю его в плен лона, Аки стонет и откидывает голову назад, утопая в своих невероятных волосах, будто прекрасная дева, всю жизнь прожившая в башне и не знающая даже расчёски. Неспешность движений приносит нам обоим наслаждение на грани сумасшествия. Не могу больше! Ложусь на него, жадно целую коралловые губки, прикусываю верхнюю, скольжение замедлилось. Пора подстегнуть мужчину, чтобы именно он доставил мне удовольствие!
- Помоги, Аки! Двигайся мне навстречу! Ну же, милый! Прошу...
Пришлось сжать его попку и немного оцарапать! И направить действия, подстроить ритм. Неспешно, несмело, но так радостно и с желанием сделать мне приятно, Акихито всё чаще, всё сильнее вжимался в меня. Наслаждение, острое, безумное, волна дрожи прокатилась по телу от макушки до пяток, мои стоны всё громче. Дёргаю его за волосы, заставив открыть беззащитное горло, впиваюсь в него губами, кусаю, кричу в алое ухо... укус, крик!
Не пущу... Я не отпущу тебя больше! К чёрту дела страны, к дьяволу советников и министров! У нас медовый месяц! Хочу ощущать твоё тело, упиваться твоим дыханием, страстью, которая так неожиданно проснулась в тебе, Аки.
- Тенгу... - сказал тихо любимый.
- К чёрту! - выдохнула я и замурлыкала на его груди, ощущая нежные руки на своей спине, - К ёкаям!
Тихий стон, снова поцелуи, снова он дрожит в моих руках, а я не оставляю без внимания ни одну часть его тела! Оглажены ступни, маленькие, изящные, стройные ножки, ровные и гладкие. Снова его естество, шёлковое и такое горячее! Снова он во мне, уже знает, что нужно делать. Решительно спускаю его руки на свои бёдра, показывая, что мне этого не хватает. Наши знаки пылают, как и мы двое. Кожа обзавелась запредельной чувствительностью: я ощущаю, как моя грудь трётся сосками о его грудь, как нежные губы Аки легко, будто крылья бабочки, касаются моей шеи, прижимаю его к себе, требуя большего. Качнуться вперёд, почти уйти от его сладостного жезла, снова жадно поглотить, словить стон удовольствия на его губах, ускорить темп, увидеть ожидание в его глазах. Ты ведь хочешь, да? Ты тоже хочешь взрыва, безумия? Кричу и плачу, обрушиваюсь на него, целуя, исступлённо шепчу признания, обещания и клятвы.
- Люблю тебя, безумно люблю, Аки...
- И я вас, моя ками...
Сон укрывает меня пушистым облаком. Или это любимый накинул одеяло? Не отпускаю его, сжимаю тонкие пальцы и успокаиваюсь только тогда, когда он ложиться рядом. Выдохнуть довольно, закинуть ногу на его бедро, уложить голову на узкое плечо, слушать сердце любимого. Бьётся... Тихо-тихо...
Бешеный рык! Удар! Части стены как не бывало! Шинджи осуждающе покачал головой, но говорить что-либо считал сейчас излишним. Тенгу бесновался целую ночь, лису даже пришлось уйти в другую спальню, благо, что во дворце сейчас с избытком пустых комнат.
Акихито не покинул покои ками, как ожидали оба. Вместо этого по стене пробежало алое пламя. То самое, которое ворон с лисом видели не раз на руках богини. Тенгу переменился в лице: мрак залил всю радужку в глазах, из горла вырвалось бешеное рычание. Они знали, что всё это значит. Не даром же Цукиёми-доно маячил за спиной Акихито! Небось оснастил того малой толикой ои, чтобы ками сделала всё за невинного императора! И у него получилось...
- Я почти уговорил её! - кричал ворон и снова кидался на стены.
- Ты должен был понимать, что так просто Он не уступит! - сказал Шинджи и перебросил через комнату бутылку в руки ворона, - Мы будем готовы, Джи. В любой миг он может оступиться, тогда мы заберём ками!
- Она влюбилась как... - хотел сказать, как кошка, но слова застряли в глотке. Её свет уже почти месяц согревает мир. Цветут сады, крестьяне сажают рис и бобы, ёкаев больше не видели в городах и сёлах. Кто он такой, чтобы осуждать её? Простонав ругательство, Джиничи сполз на пол и приложил пузатую бутылку к голове, - Ждать?
- Ждать, Джи. Что сказал Отец? Ты ведь не рассказал ничего. Ками услышала только часть, так?
- Так, - подтвердил ворон и выбил пробку. Проследил, как она врезалась в светлую панель из дуба на потолке, мстительно усмехнулся даже такой малой отплате, - Он сказал, что я ни за что не должен её оставлять! Даже тогда, когда от боли не буду видеть ничего вокруг. Что её свет останется здесь и будет нашим спасением.
- Что он хотел этим сказать? - приподнялся на циновке лис.
- Не знаю, Шинджи. Отец часто говорит загадками.
- Ты остаёшься? - спросил Шинджи. Несмотря на то, что поначалу ворон бесил его, обижал ками, со временем лис проникся к нему уважением и признал... другом?
- Да.
- Мать сказала, что Хикэру вернулся.
- И? - отвлёкся от долгого глотка ворон. Вытер губы и потянулся за рисовым роллом, лежащим на тарелке.
- Никто не решился ему сказать...
- Что? Он ещё более бешеный, чем всегда? - понимающе ухмыльнулся Джиничи.
- Нет, - как-то неуверенно ответил лис, - Акеми написала мне, что брат изменился до неузнаваемости. Он часто сидит в саду и смотрит на звёзды, хвалит наряды сестёр и матери, не избивает братьев на тренировках. И даже подробно рассказал, где был.
- Это ты о ком? О нашем Белом задире?! - ужаснулся ворон, - Ты выдумал это! Признайся уже! Хотел отвлечь меня... - бормотал ворон и пьянел всё быстрее.
- Нет, Джи. Или ты полагаешь, что мать меня обманывает?
- Госпожа Инари хорошая... - сказал ворон.
- Хикэру стал другим. И возможно... Если он вспомнит...
Тенгу тут же подскочил и посмотрел на лиса абсолютно трезвым взглядом. Если Хикэру придёт сюда... То Акихито будет забыт! Страсть белого лиса к ками, а также её ответная, были на слуху в Гнезде и в поместье ками Луны. Да о этой паре теперь даже в летописях записано! Джиничи сам листал большую Книгу Врёмен, где твёрдой рукой Отца есть пара строк о любви светоносной ками и белого лиса!
- Ты думаешь?
Как ни страшно было воскрешать чувства ками к своему другу, но иного выхода не было. Акихито оба не верили совершенно! Да, полюбить прекрасную богиню было несложно, но изменить свою натуру, а также сказать решительное "нет" подлому змею с лукавыми глазами - вот, что представляет сложность для молодого императора!
С тихим шелестом покинула дворец императора снежно-белая печать с алой лентой. Тенгу спал сидя, склонив голову на грудь. Шинджи забылся лишь на рассвете. Получится ли у них отвлечь Алойю от соблазнительного и уже не невинного мальчика? Цукиёми-доно явно настроен на полное подчинение ками. Джиничи бормотал что-то о далеко идущих планах на его женщину, которые он намерен сорвать во что бы то ни стало. Лис решил подловить Акихито и выпытать правду силой.
С этого дня в наших отношениях с Аки всё стало совсем другим! Каждый вечер после решения государственных дел он приходил ко мне, мы долго и откровенно говорили о нашей жизни. Рассказ об одиноком детстве, о строгих наставниках, втолковывающих ему о его долге перед народом и родовой славе, которая, вероятно, будет похоронена с его смертью, вызвал во мне волну боли и сочувствия.
- Аки... Прости меня! - извинялась я уже в который раз, имея в виду свой знак на его теле. Да, эта печать сохранила для меня моего супруга, но она же сделала его несчастным надолго.
- Так должно было быть... - тихо и смиренно отвечал он и медленно, несмело касался моей руки. А глаза его были полны признательности и любви.
Я старалась не затрагивать темы своих мужчин, но Акихито решил всё за меня. Он буквально вымолил у меня подробный рассказ о семье в другом мире. Мне удалось долго удерживать иллюзию, из которой Акихито смог вынести образы моих детей и троих супругов, показала я и маму, и Ваню с Соней. Даже немного наш мир.
Когда я решилась спросить, намерен ли он уйти со мной, Акихито склонил голову и не ответил. Несколько дней он прятался по углам, вызывая во мне глухую боль от такого пренебрежения мной, но явился тут же, стоило Джиничи остаться у меня на ночь. Рано утром, дождавшись ухода ворона в додзиси(казармы) с Шинджи, мой юный возлюбленный стоял на коленях у моей двери.
- Моя ками... - снова слёзы в глазах, я забываю дышать, от нежности щемит сердце. От мысли, что это я виновата, что обидела его пренебрежением и изменой, трясутся руки, и слова застряют в горле.
- Аки...
- Я хочу быть с вами...
Было ли это обещанием, что он уйдёт со мной - не знаю. Но я приняла даже это за взаимность и была счастлива. Снять его белое кимоно, огладить узкие плечи, ощутить смелые, уже по-настоящему мужские ласки. Раствориться в тёмных от счастья и страсти глазах.
За месяц я успела изучить дворец, распорядок дня юного императора. Теперь я могла с лёгкостью узнать, где он, чем и пользовалась в своих целях. Не заботясь о скандальности своих действий, я вытаскивала его с нудных совещаний, чтобы закрыть в ближайшем пустом помещении и заняться любовью. Голые доски пола прекрасно смягчало полотно тенгу и наши с Аки ласки. С какой радостью я отмечала, что мой любимый раскрывается мне навстречу, впускает в свой мир и душу. Его эмоции были такими невероятными! Я терялась в нежности и восхищении, долго и смиренно ждала, пока он насладится моим телом, касаясь его лишь кончиками пальцев. Холодность Акихито к чувственным удовольствиям компенсировалась моей страстью, в нашем союзе была странная гармония и согласие. Любимый уже сам охотно шёл в мои руки, оставался на целую ночь в моих покоях, радуя зрелищем юного, такого прекрасного тела рядом в первых рассветных лучах. Я любовалась им, пока не открывались две фиолетовые вселенные, потом на щеках появлялся алым росчерком румянец смущения. А затем Акихито с тихим стоном отдавался моим губам. Я приучила его, что в любви нет ничего постыдного, что каждая ласка - сокровенное и необходимое действо, показывающее уважение к партнёру.
Шинджи и Джиничи всегда были рядом. По утрам здоровались и справлялись о моём настроении, самочувствии. По моим счастливым глазам и так можно было всё понять, но оба продолжали напоминать о себе. Каюсь, с этой внезапной любовью я совсем о них позабыла. Ворон осознал, что мы в ближайшее время вряд ли снова окажемся в одной постели, но делал вид, что его это не волнует. Только и спросил, не передумала ли я забрать его в свой мир. Я помолчала немного, но всё же, оглядываясь в поисках свидетелей, сказала, что его страсть мне нужна. Но сейчас я боюсь обидеть Аки, отпугнуть своей ненасытностью. Тенгу склонил голову, показывая, что покоряется моей воле. За это получил жадный поцелуй и быстрые ласки, вспоминая которые, я ещё долго замирала от предвкушения. Приручу Аки, а потом возможно...
Цукиёми появлялся всё реже, что меня несказанно радовало, ведь после его визитов Аки будто меняли: он становился напыщенным и холодным. Дважды после таких вот показательных выступлений я с возмущением закрывала дверь перед ним, даже не слушая извинений. После этого он уяснил, что его обычная маска не для меня. И примирения просил с искренним, открытым взглядом. И про свой дар ощущать эмоции я ему так же сказала. Теперь он просто смотрел на меня, плавил мою злость своей нежной любовью, смиренно ждал моего шага. Разве я могла не ответить? Или прогнать его? Моё чудо! Милый, как котёнок, ласковый, такой тихий и сдержанный в страсти. Его тело, такое хрупкое и мальчишеское. Все мои мужья были просто гигантами по сравнению с ним, но именно это вызывало во мне такой подъём и умиление. А ещё его совершенная, невероятная красота! Будто все боги всех миров щедро, не скупясь, отдали много сил на создание этого идеала! Просто смотреть на него было эстетическим наслаждением. И осознавать, что он только мой...
Через три недели я с немалым шоком осознала, что... беременна! Первым чувством была радость, потом тревога, ведь это создавало определённые проблемы с возвращением. Но по срокам я должна буду поспеть с родами как раз к апрелю, так что решила найти Акихито и сказать радостную весть. Его род не прервётся на нём! Весь путь я представляла себе его глаза, как он поражённо замрёт, потом склонит свою аккуратную головку, выражая свою благодарность и почтение.
- Аки? - слуги пожимали плечами на мой вопрос о нём. Проверив множество комнат, уже хотела повернуть назад, но выглянула в окно и увидела движение в саду.
Акихито сидел у пруда, на моём любимом камне. Возле него устроились на маленьких подушечках три девицы. Они тихо беседовали, смеялись жеманно, укрывая размалёванные лица широкими рукавами одеяний. Было ли Аки интересно то, что рассказывали ему дочери министров, я не знаю - он сидел спиной ко мне.
- Ками! - вскрикнули девицы и упали на землю, кланяясь. Боятся.
Тогда развернулся и император. Оценил мой недовольный вид, попытался было снова скрыться за притворным, бесстрастным безмолвием, но я намерена была услышать нужные мне слова прямо сейчас! А девицы...
