Андрей постучал в стенку костяшками пальцев, как делали в древности, это тоже не сработало. Как и гневный пинок Милицы.
— Ты чего? — удивился Андрей.
— А чего он?
После непостижимого для мужской логики ответа девушка со всей силы пнула еще раз.
Пока она скакала на одной ноге, Андрей обошел дом по кругу. В трещине в земле, где разделились корни, гадюка поймала выскочившую из норы мышь и теперь с неудовольствием косилась на случайного прохожего. Впрочем, гадюки по-другому смотреть не умеют, у них от природы морда злобно-недовольная, и даже сытые глядят с подозрением, будто в каждой спрятался координатор чрезвычайщиков.
Не мешая змее переваривать добычу, Андрей завершил круг.
Милица успокоилась, боль прошла, и он повел девушку дальше. Она шла чуть позади, глаза рыскали по траве, чтобы случайно не наступить на гадюку.
Они подходили к каждому дому, и результат не баловал. Всюду одно и то же: немешарики игнорировали людей. Дом Юли Потаниной внешне отличался от других, стены спальни по последнему желанию хозяйки остались прозрачными, и внутри по центру стояла широкая, почти круглая кровать. Несмотря на прозрачность, оболочка надежно защищала дом от вторжений. Остальные немешарики поселка стояли наглухо запечатанными и тускло поблескивали рассчитанной на радиацию и метеориты наноброней. Мощную защиту придумали для Марса, но от падения небесных тел и на Земле никто не застрахован. А если упадет не камень, а космическая станция с ядерной установкой? Вот и обзавелись живые дома броней, которую ничем, кроме лучевого оружия, не возьмешь.
На всем пути Андрея с Милицей сопровождал взбудораженный клекот — оставшиеся без хозяев птерики тосковали, на появившихся людей они поглядывали с надеждой, но, не признав в них тех, кого ждали, с каркающими воплями уносились прочь или возвращались на свои насесты.
Спиральный маршрут от внешнего края поселка вел к расположенному в центре немешарику Милицы. По дороге встретились еще несколько гадюк. Змеи уползли, не дожидаясь неприятностей. Милица поморщилась. Андрей почувствовал, как у нее передернулись плечи. Не любит змей. Статистика говорит, что этому подвержено большинство женщин. Любопытно, откуда пошла такая нелюбовь? Похоже, на психику повлияли библейские мотивы, ведь именно коварный змей совратил первую женщину. Позже змея укусила апостола Петра, в Писании ее назвали ехидной. Сейчас многие не догадываются, что библейская ехидна — вовсе не австралийский яйцекладущий ежик, а простая гадюка, если перевести с греческого.
Утром надо будет просканировать местность. Прежнее задание тоже не выходило из головы. Если время и ситуация позволят, нужно решить все проблемы, и одно другому не только не мешает, но может помочь. Кто сказал, что расплодившиеся гадюки — не часть общей картины? Змеи появились раньше случившегося, но это не значит, что их появление с произошедшим не связано. Пока ни одна версия не подтверждена, любая может оказаться правдой. Даже самая фантастическая.
Можно сказать и по-другому: правдой может оказаться именно самая фантастическая.
Когда проходили по краю поселка, где дальше, в конце аллеи, начинались лабораторные корпуса, Андрей замер, как вкопанный:
— Видела?!
— Что?
— В окне!
— Я смотрела в другую сторону.
— Слева, на верхнем этаже.
Милица вгляделась.
— Все как обычно.
Андрей включил связь с оператором чрезвычайщиков:
— Кроме нас в поселке кто-то есть?
— Десантники рядом, но вне пределов видимости.
— Внутри первого лабораторного корпуса я видел движение.
Оператор на миг отвлекся, будто связывался с кем-то, затем прозвучало:
— Спасибо за сигнал, мы проверим.
Андрей вызвал запись с очков и прокрутил в замедленном темпе. Движение в окне действительно было. Что-то приблизилось и сразу удалилось вглубь. Или не что-то, а кто-то.
Это мог быть робот-уборщик. Но сегодня никто не вышел на работу, и убирать не за кем. И что роботу делать у окна? Смотреть на поселок?
Для чего роботу смотреть на поселок?
И зачем прятаться, обнаружив, что его заметили?
Можно предположить, что чрезвычайщики разместили в лабораториях десантников, и один из них на миг подошел к окну.
Нелепость. В чрезвычайной ситуации дело десантников — как можно быстрее добраться до места возможных событий, когда на счету каждая секунда. Из лабораторного корпуса, где на крыше не стоит готовый к полету транспортник, сначала нужно спуститься по лестнице и выйти через единственные двери…
О какой быстроте может идти речь, если средств доставки нет ни на крыше, ни у входа?
Десантники отпадают. И оператору не было бы смысла скрывать, что их зачем-то разместили в лабораториях.
Кстати, о лабораториях.
— Хотелось бы посмотреть съемку верхнего этажа первого корпуса в реальном времени и запись того, что происходило минуту назад. Вы же ведете наблюдение?
— Да. Одну секунду. Пожалуйста.
Перед глазами возник вид коридора с дверями по обеим сторонам. Андрей тщательно осмотрел все помещения, затем их же в записи. Ничего. Получается, что к окну никто не подходил. Между тем, наружная запись замеченное движение зафиксировала — пусть нечеткое, но явное, такое же, как в очках Андрея.
— А в инфракрасе? — с надеждой спросил он.
— Одну секунду. — Оператор вывел нужное изображение.
И снова ничего.
— Датчики объема не срабатывали?
— Нет, — ответил оператор, — иначе там уже разбиралась бы группа быстрого реагирования.
Что же остается? Оптическая иллюзия. Почему же движение выглядит одинаково с разных ракурсов?
— Мы сейчас рядом и могли бы… — начал Андрей.
— Ваша задача — провоцировать немешарики, — перебил оператор сухим тоном, — пожалуйста, сосредоточьтесь на ней.
Связь прервалась. Андрей повернулся к Милице:
— У меня ощущение, что чрезвычайщики знают больше, чем говорят.
— У них такая работа, — пожала она плечами.
Обход поселка продолжился. И без того нервное дело, заставлявшее вздрагивать на каждый треск ветки, по шкале «покой — нерассуждающая истерика» миновало середину и поползло дальше вправо.
Периодически Андрей косился назад, на подозрительное окно. В нем больше никто не появлялся.
Немешарики сменялись один другим, каждый был похож предыдущий, не удивил ни один. Сплошь — глухие стены и жуткая тишина внутри. Как в заброшенном городе. Или среди мраморных склепов на старинном кладбище. Вместо мрамора — живая ткань, но внутри — царство мертвых. Для полного комплекта не хватало ворон и привидений. Впрочем, роль тех и других с успехом исполняли птерики, их тени периодически заслоняли солнце, а противные скрежещущие голоса зычно жаловались на одиночество.
Несколько раз стены оказывались прозрачными, тогда Андрей с интересом всматривался в чужую жизнь. Когда хозяева находились дома, пусть даже невидимые, или хотя бы подразумевалось, что они могут быть дома, разглядывать было невежливо, но сейчас это стало заданием. В душе проснулись заглушенные воспитанием темные струнки. Беспардонно глядеть в чужие спальни было стыдно, но это волновало и будоражило, особенно если представить, что исчезнувшие хозяева могут проявиться из небытия именно в этот миг. Наверное, в прежние времена, когда существовали разведывательные службы, а про поток еще не слышали, в шпионы шли просто от жажды знаний и для утоления любопытства.
Родись Андрей в те века, информационный голод обязательно толкнул бы его на какую-нибудь авантюру — отправиться за тридевять непохожих друг на друга земель с шашкой наголо или с тайной миссией в логово врага…
Времена изменились, но люди остались теми же. Андрей, невзирая на разность эпох, все же оказался в логове врага с шашкой наголо. Плохо, что враг затаился, и неизвестно даже, как он выглядит. В прежние века, чтобы увидеть врага своей планеты, достаточно было посмотреть в зеркало. С тех пор люди помирились с природой, лучшее тому подтверждение и признак правильности выбранного направления — слившиеся с пейзажем темные купола, вдоль которых двигались Андрей и Милица.
Каждый дом нес отпечаток характера своих хозяев, рассказывал об их увлечениях. Например, в доме Юли Потаниной между цветов лежал выщербленный, потемневший от времени, бронзовый акинак — древнее оружие скифов. При взгляде на меч дополненная реальность показывала, как Юля лично нашла его в путешествии по городам Боспорского царства.
Кстати, это прямое свидетельство, что здесь живет единица. Нули не путешествуют, они считают бессмысленным ехать, чтобы увидеть, потому что можно не ехать, и все равно увидеть и ощутить.
Понять, в чем разница между реальным «увидеть» и виртуальным, может только единица, эта разница как между «смотреть» и «видеть». Глухой не оценит музыки Моцарта, симфонический оркестр для него — театр пантомимы, однообразной и неинтересной.
А еще рядом с кроватью стояли шахматы — еще один показатель, что хозяйка — единица. Нулям шахматы неинтересны, это долго и скучно, нет зрелища или действий.
Вспомнилась связанная с двоичной системой детская игра. Андрей оглянулся на шедшую рядом Милицу. Она, видимо, погрузилась в мысли об исчезнувших соседях, которые пусть и исчезли, но в этот миг могли находиться где-нибудь рядом, в этом мире или потустороннем, в нашем времени или другом, соседнем или непредставимо далеком.
Андрей отвлек ее от тяжелых, неприятных, а то и скорбных раздумий:
— Посмотри на эти го-гры.
Он вывел из потока три картинки. Предложенный ряд знаменитостей составляли известные художники современности, последователи более ранних Цугухары Фудзиты, Энди Уорхолла и Люсиана Фрейда. Каждый представлял собственное направление, восхищался творчеством своего кумира и прославлял его работы в своих.
— Сколько пальцев я показываю за спиной? — спросил Андрей.
Правую руку он завел за спину, чтобы Милица не увидела раскрытую пятерню.
Милица смотрела на го-гры через очки. Даже если она никого не узнала, поток рассказал ей, кто есть кто.
— Все трое были продолжателями дела художников, которые умерли в двадцатом веке. — Милица задумалась. Или штудировала поток теперь уже на поиск соответствий и отличительных особенностей. Сосредоточенность на лице сменилась улыбкой, взор засиял:
— Эти художники — единица, ноль и единица по двоичной системе. Ответ — пять!
Надо же, сообразила. То, что выглядит как сто один, действительно означает пятерку, бинарный код записывает числа только нулями и единицами, и ноль — это ноль, единица — один, двойка — один ноль, тройка — один-один, четверка — один-ноль-ноль, пятерка — один-ноль-один и так далее.
— Довелось играть или нашла решение в потоке?
— Догадалась.
Игра немного отвлекла. Милица поняла причину, и в брошенном на Андрея взгляде мелькнула благодарность.
Около некоторых домов росли кусты с налитыми соком ягодами и благоухающими цветами, другие прятались в тени деревьев, третьи подставили лысые макушки бездонному небу и глядели на окружающий мир как бы свысока, возвышаясь над ландшафтом, но оставаясь частью природы. Дома были живыми, и растения были живыми, и сонно выглядывавшие из насестов птерики, и змеи в траве, и тихо шуршавшие где-то мыши, а ощущение чего-то мертвого, пугающе-сверхъестественного, не от мира сего и с чуждой моралью (если ему, этому неведомому существу или обладавшему необъяснимым разумом предмету, свойственна мораль) не отпускало. Пустота — гнетущая, опасная — не выглядела пустой, в ней пряталось нечто невидимое и недоброе.
Когда солнце окончательно спряталось за горизонтом, Андрей с Милицей остановились перед ее домом.
— Спокойной ночи, — пожелал Андрей.
— Как же хочется надеяться, что она действительно будет спокойной, и вчерашний кошмар не повторится.
— Лучше бы наоборот. Наша задача — пробудить возможное зло.
Ну и ляпнул. От сказанного пробрала дрожь.
— Тогда желаю неспокойной, — хмуро произнесла Милица.
— Взаимно.
По приказу девушки купол ее спальни разошелся от верха книзу, словно был изо льда и его испарило солнце. Стенки будто бы втянулись в землю, комната превратилась в полянку с круглой кроватью по центру и напоминавшей цветущий турник шкаф-рамкой.
Андрей тактично удалился.
Немешарик Бурыгина приветствовал гостя оживленным колыханием, ближайшая гостевая комната радостно отворилась. Инженер жил один, и таких комнат у него было несколько. Открылась и оранжерея, желая накормить и напоить гостя разнообразно и максимально комфортно.
Андрей наскоро перекусил и, перед тем как отправиться спать, распечатал на принтере нужную модель сканера. Стены комнаты, как требовали выставленные Кривовым условия, оставались открытыми, и Андрей, не став дожидаться утра, просканировал местность на наличие змей.
Гадюк действительно оказалось много. Чудовищно много. Случайностью такое не объясняется. Что привлекло их сюда или что породило? Ответ придется искать завтра. Можно и сегодня, но работа затруднялась наступившей темнотой. Передвигаться с помощью инфравидения — значит упустить многие тонкости, видимые в других частях спектра. И ходить по поселку, когда стены требуется держать открытыми…
Это как минимум неэтично. Андрей машинально оглянулся. За соседним домом воздух мягко светился — там, за темными куполами, напарница готовилась ко сну.
Милица. Красивое имя. И не только имя. И не только красивое. В девушке будто бы воплотились все мечты. Сон наяву.
Кстати, о снах. Милица, наверняка, уже легла, пора и ему. Спать — самый важный эксперимент. Во всех домах по соседству жильцы утром не проснулись. Вот с этой мыслью — и в постельку.
А для кучи — еще несколько соображений о ком-то или о чем-то, что гуляет ночью по лабораториям.
Теперь точно не уснуть.
Андрей прислушался. Со стороны лабораторных корпусов не доносилось ни звука. Оператор сказал, что их проверят. Когда? Сейчас ночь, значит, завтра.
А если опять что-то случится ночью, и виновным окажется именно тот, кто мелькнул в окне? Или проверку отложили специально, чтобы несчастье (а с точки зрения чрезвычайного блока — долгожданное событие) произошло непременно?
В чрезвычайщики идут люди, которые любят риск, они рады любой возможности пожертвовать собой ради человечества. Понятно, что от других они ждут того же. А если хочется быть рыбаком, а не наживкой?
Андрей не мог успокоиться. Кто-то же мелькнул в окне, это не галлюцинация, если техника его засекла.
Засекли очки и внешние камеры, а внутренние в здании ничего не заметили. Однако, странно. Остается надеяться, что специалисты сейчас бьются над загадкой, и ответ скоро будет найден.
А не будет ли поздно? В конце концов, немешарики никуда не денутся, Милица сейчас выполняет требуемую задачу — лежит в постели, а некто в лаборатории, умеющий становиться невидимым для датчиков и камер слежения, подглядывает за поселком и, возможно, роется в перспективных разработках профессора Зайцева.
Нет, так дело не пойдет. Андрей поднялся. Облачаясь в костюм, он не забыл и экзоскелет — сила лишней не бывает.
Сработал вызов. «Координатор ЧБ Кривов Гаврила Иванович. Срочно».
— Слушаю.
— Андрей, вы идете проверить лабораторный корпус? — Гаврила Иванович почесал нос. — Мы не возражаем, но просим взять с собой напарницу. Вам лучше держаться вместе, чтобы в экстренной ситуации второй оказался рядом. Милица еще не спит, мы известим ее, чтобы собралась и вышла.
— Ты чего? — удивился Андрей.
— А чего он?
После непостижимого для мужской логики ответа девушка со всей силы пнула еще раз.
Пока она скакала на одной ноге, Андрей обошел дом по кругу. В трещине в земле, где разделились корни, гадюка поймала выскочившую из норы мышь и теперь с неудовольствием косилась на случайного прохожего. Впрочем, гадюки по-другому смотреть не умеют, у них от природы морда злобно-недовольная, и даже сытые глядят с подозрением, будто в каждой спрятался координатор чрезвычайщиков.
Не мешая змее переваривать добычу, Андрей завершил круг.
Милица успокоилась, боль прошла, и он повел девушку дальше. Она шла чуть позади, глаза рыскали по траве, чтобы случайно не наступить на гадюку.
Они подходили к каждому дому, и результат не баловал. Всюду одно и то же: немешарики игнорировали людей. Дом Юли Потаниной внешне отличался от других, стены спальни по последнему желанию хозяйки остались прозрачными, и внутри по центру стояла широкая, почти круглая кровать. Несмотря на прозрачность, оболочка надежно защищала дом от вторжений. Остальные немешарики поселка стояли наглухо запечатанными и тускло поблескивали рассчитанной на радиацию и метеориты наноброней. Мощную защиту придумали для Марса, но от падения небесных тел и на Земле никто не застрахован. А если упадет не камень, а космическая станция с ядерной установкой? Вот и обзавелись живые дома броней, которую ничем, кроме лучевого оружия, не возьмешь.
На всем пути Андрея с Милицей сопровождал взбудораженный клекот — оставшиеся без хозяев птерики тосковали, на появившихся людей они поглядывали с надеждой, но, не признав в них тех, кого ждали, с каркающими воплями уносились прочь или возвращались на свои насесты.
Спиральный маршрут от внешнего края поселка вел к расположенному в центре немешарику Милицы. По дороге встретились еще несколько гадюк. Змеи уползли, не дожидаясь неприятностей. Милица поморщилась. Андрей почувствовал, как у нее передернулись плечи. Не любит змей. Статистика говорит, что этому подвержено большинство женщин. Любопытно, откуда пошла такая нелюбовь? Похоже, на психику повлияли библейские мотивы, ведь именно коварный змей совратил первую женщину. Позже змея укусила апостола Петра, в Писании ее назвали ехидной. Сейчас многие не догадываются, что библейская ехидна — вовсе не австралийский яйцекладущий ежик, а простая гадюка, если перевести с греческого.
Утром надо будет просканировать местность. Прежнее задание тоже не выходило из головы. Если время и ситуация позволят, нужно решить все проблемы, и одно другому не только не мешает, но может помочь. Кто сказал, что расплодившиеся гадюки — не часть общей картины? Змеи появились раньше случившегося, но это не значит, что их появление с произошедшим не связано. Пока ни одна версия не подтверждена, любая может оказаться правдой. Даже самая фантастическая.
Можно сказать и по-другому: правдой может оказаться именно самая фантастическая.
Когда проходили по краю поселка, где дальше, в конце аллеи, начинались лабораторные корпуса, Андрей замер, как вкопанный:
— Видела?!
— Что?
— В окне!
— Я смотрела в другую сторону.
— Слева, на верхнем этаже.
Милица вгляделась.
— Все как обычно.
Андрей включил связь с оператором чрезвычайщиков:
— Кроме нас в поселке кто-то есть?
— Десантники рядом, но вне пределов видимости.
— Внутри первого лабораторного корпуса я видел движение.
Оператор на миг отвлекся, будто связывался с кем-то, затем прозвучало:
— Спасибо за сигнал, мы проверим.
Андрей вызвал запись с очков и прокрутил в замедленном темпе. Движение в окне действительно было. Что-то приблизилось и сразу удалилось вглубь. Или не что-то, а кто-то.
Это мог быть робот-уборщик. Но сегодня никто не вышел на работу, и убирать не за кем. И что роботу делать у окна? Смотреть на поселок?
Для чего роботу смотреть на поселок?
И зачем прятаться, обнаружив, что его заметили?
Можно предположить, что чрезвычайщики разместили в лабораториях десантников, и один из них на миг подошел к окну.
Нелепость. В чрезвычайной ситуации дело десантников — как можно быстрее добраться до места возможных событий, когда на счету каждая секунда. Из лабораторного корпуса, где на крыше не стоит готовый к полету транспортник, сначала нужно спуститься по лестнице и выйти через единственные двери…
О какой быстроте может идти речь, если средств доставки нет ни на крыше, ни у входа?
Десантники отпадают. И оператору не было бы смысла скрывать, что их зачем-то разместили в лабораториях.
Кстати, о лабораториях.
— Хотелось бы посмотреть съемку верхнего этажа первого корпуса в реальном времени и запись того, что происходило минуту назад. Вы же ведете наблюдение?
— Да. Одну секунду. Пожалуйста.
Перед глазами возник вид коридора с дверями по обеим сторонам. Андрей тщательно осмотрел все помещения, затем их же в записи. Ничего. Получается, что к окну никто не подходил. Между тем, наружная запись замеченное движение зафиксировала — пусть нечеткое, но явное, такое же, как в очках Андрея.
— А в инфракрасе? — с надеждой спросил он.
— Одну секунду. — Оператор вывел нужное изображение.
И снова ничего.
— Датчики объема не срабатывали?
— Нет, — ответил оператор, — иначе там уже разбиралась бы группа быстрого реагирования.
Что же остается? Оптическая иллюзия. Почему же движение выглядит одинаково с разных ракурсов?
— Мы сейчас рядом и могли бы… — начал Андрей.
— Ваша задача — провоцировать немешарики, — перебил оператор сухим тоном, — пожалуйста, сосредоточьтесь на ней.
Связь прервалась. Андрей повернулся к Милице:
— У меня ощущение, что чрезвычайщики знают больше, чем говорят.
— У них такая работа, — пожала она плечами.
Обход поселка продолжился. И без того нервное дело, заставлявшее вздрагивать на каждый треск ветки, по шкале «покой — нерассуждающая истерика» миновало середину и поползло дальше вправо.
Периодически Андрей косился назад, на подозрительное окно. В нем больше никто не появлялся.
Немешарики сменялись один другим, каждый был похож предыдущий, не удивил ни один. Сплошь — глухие стены и жуткая тишина внутри. Как в заброшенном городе. Или среди мраморных склепов на старинном кладбище. Вместо мрамора — живая ткань, но внутри — царство мертвых. Для полного комплекта не хватало ворон и привидений. Впрочем, роль тех и других с успехом исполняли птерики, их тени периодически заслоняли солнце, а противные скрежещущие голоса зычно жаловались на одиночество.
Несколько раз стены оказывались прозрачными, тогда Андрей с интересом всматривался в чужую жизнь. Когда хозяева находились дома, пусть даже невидимые, или хотя бы подразумевалось, что они могут быть дома, разглядывать было невежливо, но сейчас это стало заданием. В душе проснулись заглушенные воспитанием темные струнки. Беспардонно глядеть в чужие спальни было стыдно, но это волновало и будоражило, особенно если представить, что исчезнувшие хозяева могут проявиться из небытия именно в этот миг. Наверное, в прежние времена, когда существовали разведывательные службы, а про поток еще не слышали, в шпионы шли просто от жажды знаний и для утоления любопытства.
Родись Андрей в те века, информационный голод обязательно толкнул бы его на какую-нибудь авантюру — отправиться за тридевять непохожих друг на друга земель с шашкой наголо или с тайной миссией в логово врага…
Времена изменились, но люди остались теми же. Андрей, невзирая на разность эпох, все же оказался в логове врага с шашкой наголо. Плохо, что враг затаился, и неизвестно даже, как он выглядит. В прежние века, чтобы увидеть врага своей планеты, достаточно было посмотреть в зеркало. С тех пор люди помирились с природой, лучшее тому подтверждение и признак правильности выбранного направления — слившиеся с пейзажем темные купола, вдоль которых двигались Андрей и Милица.
Каждый дом нес отпечаток характера своих хозяев, рассказывал об их увлечениях. Например, в доме Юли Потаниной между цветов лежал выщербленный, потемневший от времени, бронзовый акинак — древнее оружие скифов. При взгляде на меч дополненная реальность показывала, как Юля лично нашла его в путешествии по городам Боспорского царства.
Кстати, это прямое свидетельство, что здесь живет единица. Нули не путешествуют, они считают бессмысленным ехать, чтобы увидеть, потому что можно не ехать, и все равно увидеть и ощутить.
Понять, в чем разница между реальным «увидеть» и виртуальным, может только единица, эта разница как между «смотреть» и «видеть». Глухой не оценит музыки Моцарта, симфонический оркестр для него — театр пантомимы, однообразной и неинтересной.
А еще рядом с кроватью стояли шахматы — еще один показатель, что хозяйка — единица. Нулям шахматы неинтересны, это долго и скучно, нет зрелища или действий.
Вспомнилась связанная с двоичной системой детская игра. Андрей оглянулся на шедшую рядом Милицу. Она, видимо, погрузилась в мысли об исчезнувших соседях, которые пусть и исчезли, но в этот миг могли находиться где-нибудь рядом, в этом мире или потустороннем, в нашем времени или другом, соседнем или непредставимо далеком.
Андрей отвлек ее от тяжелых, неприятных, а то и скорбных раздумий:
— Посмотри на эти го-гры.
Он вывел из потока три картинки. Предложенный ряд знаменитостей составляли известные художники современности, последователи более ранних Цугухары Фудзиты, Энди Уорхолла и Люсиана Фрейда. Каждый представлял собственное направление, восхищался творчеством своего кумира и прославлял его работы в своих.
— Сколько пальцев я показываю за спиной? — спросил Андрей.
Правую руку он завел за спину, чтобы Милица не увидела раскрытую пятерню.
Милица смотрела на го-гры через очки. Даже если она никого не узнала, поток рассказал ей, кто есть кто.
— Все трое были продолжателями дела художников, которые умерли в двадцатом веке. — Милица задумалась. Или штудировала поток теперь уже на поиск соответствий и отличительных особенностей. Сосредоточенность на лице сменилась улыбкой, взор засиял:
— Эти художники — единица, ноль и единица по двоичной системе. Ответ — пять!
Надо же, сообразила. То, что выглядит как сто один, действительно означает пятерку, бинарный код записывает числа только нулями и единицами, и ноль — это ноль, единица — один, двойка — один ноль, тройка — один-один, четверка — один-ноль-ноль, пятерка — один-ноль-один и так далее.
— Довелось играть или нашла решение в потоке?
— Догадалась.
Игра немного отвлекла. Милица поняла причину, и в брошенном на Андрея взгляде мелькнула благодарность.
Около некоторых домов росли кусты с налитыми соком ягодами и благоухающими цветами, другие прятались в тени деревьев, третьи подставили лысые макушки бездонному небу и глядели на окружающий мир как бы свысока, возвышаясь над ландшафтом, но оставаясь частью природы. Дома были живыми, и растения были живыми, и сонно выглядывавшие из насестов птерики, и змеи в траве, и тихо шуршавшие где-то мыши, а ощущение чего-то мертвого, пугающе-сверхъестественного, не от мира сего и с чуждой моралью (если ему, этому неведомому существу или обладавшему необъяснимым разумом предмету, свойственна мораль) не отпускало. Пустота — гнетущая, опасная — не выглядела пустой, в ней пряталось нечто невидимое и недоброе.
Когда солнце окончательно спряталось за горизонтом, Андрей с Милицей остановились перед ее домом.
— Спокойной ночи, — пожелал Андрей.
— Как же хочется надеяться, что она действительно будет спокойной, и вчерашний кошмар не повторится.
— Лучше бы наоборот. Наша задача — пробудить возможное зло.
Ну и ляпнул. От сказанного пробрала дрожь.
— Тогда желаю неспокойной, — хмуро произнесла Милица.
— Взаимно.
По приказу девушки купол ее спальни разошелся от верха книзу, словно был изо льда и его испарило солнце. Стенки будто бы втянулись в землю, комната превратилась в полянку с круглой кроватью по центру и напоминавшей цветущий турник шкаф-рамкой.
Андрей тактично удалился.
Немешарик Бурыгина приветствовал гостя оживленным колыханием, ближайшая гостевая комната радостно отворилась. Инженер жил один, и таких комнат у него было несколько. Открылась и оранжерея, желая накормить и напоить гостя разнообразно и максимально комфортно.
Андрей наскоро перекусил и, перед тем как отправиться спать, распечатал на принтере нужную модель сканера. Стены комнаты, как требовали выставленные Кривовым условия, оставались открытыми, и Андрей, не став дожидаться утра, просканировал местность на наличие змей.
Гадюк действительно оказалось много. Чудовищно много. Случайностью такое не объясняется. Что привлекло их сюда или что породило? Ответ придется искать завтра. Можно и сегодня, но работа затруднялась наступившей темнотой. Передвигаться с помощью инфравидения — значит упустить многие тонкости, видимые в других частях спектра. И ходить по поселку, когда стены требуется держать открытыми…
Это как минимум неэтично. Андрей машинально оглянулся. За соседним домом воздух мягко светился — там, за темными куполами, напарница готовилась ко сну.
Милица. Красивое имя. И не только имя. И не только красивое. В девушке будто бы воплотились все мечты. Сон наяву.
Кстати, о снах. Милица, наверняка, уже легла, пора и ему. Спать — самый важный эксперимент. Во всех домах по соседству жильцы утром не проснулись. Вот с этой мыслью — и в постельку.
А для кучи — еще несколько соображений о ком-то или о чем-то, что гуляет ночью по лабораториям.
Теперь точно не уснуть.
Андрей прислушался. Со стороны лабораторных корпусов не доносилось ни звука. Оператор сказал, что их проверят. Когда? Сейчас ночь, значит, завтра.
А если опять что-то случится ночью, и виновным окажется именно тот, кто мелькнул в окне? Или проверку отложили специально, чтобы несчастье (а с точки зрения чрезвычайного блока — долгожданное событие) произошло непременно?
В чрезвычайщики идут люди, которые любят риск, они рады любой возможности пожертвовать собой ради человечества. Понятно, что от других они ждут того же. А если хочется быть рыбаком, а не наживкой?
Андрей не мог успокоиться. Кто-то же мелькнул в окне, это не галлюцинация, если техника его засекла.
Засекли очки и внешние камеры, а внутренние в здании ничего не заметили. Однако, странно. Остается надеяться, что специалисты сейчас бьются над загадкой, и ответ скоро будет найден.
А не будет ли поздно? В конце концов, немешарики никуда не денутся, Милица сейчас выполняет требуемую задачу — лежит в постели, а некто в лаборатории, умеющий становиться невидимым для датчиков и камер слежения, подглядывает за поселком и, возможно, роется в перспективных разработках профессора Зайцева.
Нет, так дело не пойдет. Андрей поднялся. Облачаясь в костюм, он не забыл и экзоскелет — сила лишней не бывает.
Сработал вызов. «Координатор ЧБ Кривов Гаврила Иванович. Срочно».
— Слушаю.
— Андрей, вы идете проверить лабораторный корпус? — Гаврила Иванович почесал нос. — Мы не возражаем, но просим взять с собой напарницу. Вам лучше держаться вместе, чтобы в экстренной ситуации второй оказался рядом. Милица еще не спит, мы известим ее, чтобы собралась и вышла.
