Старше учебников уже просто не существует, точнее, физически они как бы наличествуют: собирают на себя пыль, занимают драгоценное место на складе, давят своей массой на пол, значатся в компьютерном каталоге. Ты, как дурак, до последнего чего-то ждешь, ведь они красивые, чистые, пахнут издательской краской. И отличаются от пользующихся спросом учебников того же автора и класса, но другого года издания, всего-то парой абзацев, но... Пытаешься это объяснить - бесполезно: 'Нет, нам в школе сказали, что учебник должен быть не старше такого-то года!' Всё, стенка!
В течение года я занимал учебниками только одно дежурное торговое место на ярмарке, часто оно работало даже в убыток. Зато в 'сенокосный' сезон - сразу четыре места, и все - сверхприбыльные! И вот, на складе начиналась свара между моими продавцами: 'А почему ему этот учебник выбили, а мне нет? И прошлый раз ему дали, у него улетело, а мне не дали!' Обычно я набивал фактуры на ярмарку лично каждому. Ну, как им объяснишь, что, например, к концу сентября, уже опасно запасаться учебниками впрок? Продавцов всё равно ничего, кроме своей выручки не интересовало (с нее начислялась зарплата), не им же потом возиться с 'висяками', поторговал - и пошел. Однако я нашел Соломоново решение: ставил на учебники членов одной семьи - отца, мать и трех их дочерей. Они, к счастью, разбирались между собой сами, да и объяснить им суть дела было проще.
Наконец, наставал финал очередной кампании сезона учебников. 'Цыплят по осени считают', точнее, где-то во второй половине октября, когда спадал ажиотаж и происходило насыщение спроса. Посмотрим, каков 'актив - пассив'. Ну, как, интересная лотерея? Скачки зачастую 'отдыхают'.
С книжками такого не происходит, хотя тоже чем старше год издания книги, тем хуже она продается. Но ведь продается же! Книгу можно просто подарить, в конце концов. Но ненужный учебник даже в подарок никто не примет! Как бы вы, например, отнеслись к подарку в виде учебника 'Русский язык, 6 класс' Закожурникова? Оскорбились бы? То-то же. Пачек тридцать многострадального Закожурникова несколько лет 'украшали' мой склад, а я всё не решался сдать его в макулатуру.
Долгое время торговлю учебниками мы игнорировали. Но потом все же решили 'поиграть'. Не сочтите за нескромность, но чутье вашего покорного слуги оказалось неплохим, и сезонные заработки на учебниках тоже. 'В учебники' играли только на ярмарке, на точках лишь выполняли заказы, и то по предварительной оплате. Кстати, вопрос вам на засыпку: какое наименование неизменно пользовалось спросом, сколько бы мы его ни продавали? Подсказываю: филологический справочник. Заинтриговал? Ответ в конце главы.
Судьба 'зависших' учебников постигала также не распроданные в сезон гороскопы и календари (отрывные, листовые, перекидные, настенные). Не сложно угадать почему.
У каждого книжника всегда под рукой имеются телефоны контор по приему вторсырья. Они нашего брата любят: сами приедут, сами взвесят, сами загрузят. Как рассказывал книжник Витас, я, мол, выделил под 'висяки' у себя на складе целую комнату площадью 30 квадратов. Скоро и ее, однако, стало не хватать. Говорит, чуть не плакал, глядючи на омертвевший товар. Пока однажды, хлопнув стакан водки, не позвонил 'макулатурщикам' - они махом прилетели. Представляете, на какую сумму может поместиться товара в такой комнате? Витас же всё отдал за три тысячи 'рэ'! По рублю за кило! Запомним эту цифру.
А сколько скапливалось утиля в 'Топ-книге'! Если бы, говорят, Гера перестроил свои огромные склады под печное отопление, экономический эффект от использования книжного 'топлива', намного превысил бы суммы, выручаемые за сдачу его в макулатуру.
Вы, конечно, скажете, мол, существуют детские дома, дома для престарелых - почему б не отдать ненужное туда? Но мне всегда казалось неэтичным поступать по принципу 'на тебе, Боже, шо мене не гоже'. Благотворительность должна быть настоящей, и я убежден: предприниматель обязан ею заниматься. И чем богаче человек, тем щедрее должно быть его меценатство! Мы всегда старались помочь школе, где арендовали склад, чем могли: транспортом, учебниками, детскими книжками. Меркантильность - скажете вы. Допустим, не без этого. Но мы и поселковые праздники спонсируем, и в соседний детдом книжки отправляли. Сейчас поддерживаем детские благотворительные фонды. А как же иначе? Ведь все мы люди, сограждане.
Но жизнь неумолимо подводила к необходимости завершения нашей книжной эпопеи. Это только грибоедовскому Фамусову всё казалось столь просто: 'Коли зло пресечь, собрать бы книги все, да сжечь!'
И в заключение главы, ответ на прозвучавший выше вопрос: Ожегов 'Толковый словарь русского языка'. Не ожидали?
К 2002 году из всех издательств, с которыми раньше работали напрямую, осталось одно - московский 'Росмэн', специализировавшийся, в основном, на издании детских книг. Мы имели статус официального дилера этого издательства, поэтому получали товар с хорошей скидкой (чуть меньше, чем у 'Топ-книги') на приличный срок реализации. Но вытягивать приходилось большие объемы, сами бы мы столько не 'переварили'. Нам удалось подвязать под эти объемы несколько книжных фирм, в том числе, 'ЭКСМар', в обмен, как и прежде, на ассортимент ЭКСМО.
Остро чувствовали: вот откажется брать у нас, скажем, 'Модус' (они забирали почти половину всего 'Росмена'), и плакала наша скидка. Стараясь не потерять скидку, мы постепенно сокращали заказы в издательство, что было весьма рискованно. Да и 'Модус' мог выйти на 'Росмэн' самостоя-тельно. Но, до поры до времени, всё оставалось без изменений, в силу инерции менеджмента 'Модуса', впрочем, за книги 'Росмэна' они частично рассчитывались бартером, то есть книгами. Это устраивало и их, и нас. Тем не менее, мы побаивались вопроса: 'А кроме 'Росмэна' вы еще с какими издательствами работаете напрямую?'. Ведь авторитет книготорговца определялся количеством его прямых связей с производителями печатной продукции. Понятно, что ответ 'больше ни с какими' мог подвести раньше времени.
С другой стороны, 'Росмэн' тоже мог узнать о том, что мы всё больше превращаемся в посредников, еще и 'дрейфующих' от книготорговли прочь. Я, как мог, пускал пыль в глаза книжному сообществу Новосибирска, а о наших настоящих планах никто, кроме Александра Губы, не знал. Он, кстати, после смерти Абрамыча стал директором 'ЭКСМара' и компаньоном Ароныча.
На ярмарке мы уже откровенно сбрасывали по дешевке остатки книг. Была даже мысль привлечь внимание торговлей книгами на развес, ибо таблички с надписью 'Распродажа!!!' покупателями не воспринимались.
Рискнули торговать фильтрами на ярмарке - они пошли прекрасно, ведь народ на клуб ездит культурный, заботящийся о своем здоровье. А вот на Гусинобродской барахолке фильтры продавались отвратительно - не тот контингент покупателей: многие думали, что это чайники, недоуменно вращая в руках кувшины в поисках нагревательной спирали.
И вдруг мы неожиданно получили возможность открыть в Кольцове настоящий книжный магазин, чего добивались долгие годы. Но случилось это уже в 2002 году, на излете книжного направления. Эх, на пяток бы лет пораньше, вот бы развернулись! И хотя мы привыкли подходить к любому делу с душой и тщанием, иногда казалось, что все хлопоты вокруг магазина напоминали ухаживания за безнадежным больным, которому, увы, недолго осталось.
Книжный магазин предлагалось открыть в здании бывшего Санычева торгового центра, где, в свое время, появилась наша первая розничная точка. Свой магазинчик площадью 50 квадратов, да с отдельным входом, да с подсобкой - красота! Такой формат книжного магазина оказался оптимальным для нашего небольшого поселка. До нас там была пивнушка, многое пришлось ремонтировать, переделывать, пристроили капитальное крыльцо с навесом. Обустроились хорошо, многие искренне благодарили, подчеркивая: что ж это за наукоград без нормального книжного магазина! Сейчас в этом магазине торгует 'ЭКСМар'. Я лично поспособствовал этому, порекомендовав Губу заместителю главы администрации поселка. Даже наши продавщицы там остались. По традиции, книжно-канцелярский ассортимент дополняется фильтрами.
Возможность открыть книжный магазин возникла после затяжной борьбы за торговый центр между администрацией поселка и бывшим руководством 'Вектора'.
Когда-то в нашей стране почти всё было ведомственным. А директора закрытых градообразующих предприятий, подобного нашему, были еще и полновластными хозяевами своих моногородов. Понятия ведомственного жилья, детского сада, санатория, дома отдыха и так далее были почти святыми. Уволиться с работы - значит потерять жилье или садик: чем не разновидность крепостного права? Ну, не крепостного, а, скажем так, 'прикрепленного', хотя корень слова тот же. Это была эпоха 'красных' директоров-хозяйственников, обязательно при партбилете, решавших очень важные государственно-промышленные задачи, под неусыпным контролем всесильных обкомов и райкомов партии. И непременно 'в условиях сложной внешнеполитической обстановки'.
Какая там, к черту, советская власть?! Власть советов на местах была зачастую призрачной, так, для видимости. Хотя периодически проводились общегосударственные 'фестивали' торжества ленинских принципов демократии для демонстрации нерушимости 'блока коммунистов и беспартийных' под культовые песни 'И Ленин такой молодой' или 'Руки рабочих'. Но в повседневной жизни безраздельно господствовала жесткая централизованная партийно-административная система.
Директором научно-производственного объединения 'Вектор', куда входил наш институт, был упоминавшийся в Сказе первом ныне покойный академик Лев Степанович Сандахчиев - несомненно, личность яркая. Мужиком он был неплохим, из народа, одевался очень просто и никогда не выпендривался. Дымя сигареткой, всласть матерился на совещаниях, ценил и любил женщин. Толковый, хорошо схватывающий суть, неплохой организатор, живший проблемами своего предприятия. Родись он лет на 25-30 позже, из него наверняка получился бы хороший предприниматель. Всё бы ничего, но игра по определенным правилам сформировало у таких людей особое ведомственное самосознание, но в этом не было их вины.
Если мне что-то было надо - это, в первую очередь, касалось жилищных вопросов - я что, шел к председателю поселкового совета? Не смешите меня! Такие вопросы, конечно же, решались только директором - пожал-те на прием по личным вопросам. Проблема, однако, заключалась в том что, в условиях планирования и тотального дефицита, всего на всех не хватало. Как писал стихами нынешний мэр Кольцова Николай Красников (в то время, секретарь комитета комсомола института): 'Деревня наша юная растет, и всем пока ячеек не хватает: так бурно размножается народ, так много молодежи приезжает!'
И еще, что, в конечном итоге, тоже погубило систему: необъяснимое, неподдающееся пониманию, чудовищное количество вопросов, решавшихся почему-то только из Москвы. Причем люди настолько к этому привыкали, что никто лишними вопросами не задавался. А директор - он живой человек, за всем уследить был не в состоянии. И вот тут возникали заместители директора, сокращенно - замы... О, это очень интересное явление! Если в дореволюционной России многие вопросы на местах решались земством, то в 'дореволюционном' Советском Союзе - 'замством'. Однако зачастую было не понятно: как тот или иной 'деятель' попал на такую должность? Если с замами по науке или режиму всё было более-менее ясно, то как вам: 'зам по общим вопросам'? Или, еще лучше: 'зам по быту', а при нем правая рука - 'инженер по учету и распределению жилой площади'! Вот, где простор, полет мысли и чувств! Песня, а не должность!
Однако после крушения административно-командной системы, и особенно после выхода в свет федерального закона 'О местном самоуправлении', ситуация в стране стала потихоньку меняться. Конечно, свою роль сыграло бедственное положение большинства некогда могучих организаций, типа нашего 'Вектора'. Но, несмотря на 'чудеса' девяностых, органы местного самоуправления и советы стали заметно крепнуть и тянуть 'одеяло' управления имуществом и недвижимостью на вверенной им территории на себя.
Как ни парадоксально прозвучит, но советской власти, в истинном значении этого понятия, как 'власти советов', стало намного больше, чем при той 'советской власти', не совсем верно ассоциируемой исключительно с властью коммунистов. Ведь 'власть коммунистов' и 'власть советов' - не одно и то же! Недаром, еще на заре советского периода истории, восставшие в Кронштадте революционные матросы выдвигали лозунг: 'За советы, но без коммунистов!' (за что, кстати, жестоко поплатились).
Вполне логично, что нашему директору в новой ситуации многое стало не нравиться. И если от общежитий, садиков, школ, медсанчасти он отказался охотно, то кое над чем терять контроль не хотелось. В Кольцове это был, в первую очередь, торговый центр, которым руководил Сан Саныч. В свое время, он, конечно же, тоже зависел и от директора, и от его замов, но и Саныч был во многом нужным для них человеком - 'рука руку моет'. Зам по общим вопросам с замом по недвижимости, 'вась-васькаясь' с Санычем, уже в новые времена, вовсю торговали в ТЦ водкой. И, как выразился начальник нашей медсанчасти Беспалов на совещании в администрации Кольцова (я присутствовал на ней от книжного магазина): 'По торговле водкой 'мы впереди планеты всей', а рубашку купить негде!' Ибо ТЦ представлял собой, по сути, сельпо - наш книжный магазин после ремонта сверкал на фоне его убожества, народ к нам валом валил. Замечательный по своим человеческим качествам Саныч, ветеран советской торговли, не мог толком освоить все площади центра на подобающем уровне. И это когда в городе уже вовсю стали появляться современные супер- и гипермаркеты. Подумаешь, контраст между ними и кольцовским ТЦ - не аргумент для руководства института.
Отдаю должное мэру Кольцова: он одержал верх в схватке за ТЦ, хотя рано или поздно это все равно случилось бы. Но тем не менее. Ближе к очередным выборам главы администрации поселка, руководство института, затаившее зуб на Красникова, жаждало реванша. Оно даже ставило на представителя ЛДПР - фигуры непонятной, обеспечив 'соколу Жириновского' свой административный ресурс. Однако победа Красникова оказалась более чем убедительной.
После присвоения Кольцову статуса наукограда, в чем есть личная заслуга Красникова, поселок получил новый мощный импульс развития. Кругом высятся краны, построен бизнес-инкубатор - первая ласточка технопарковой зоны, достраивается новый торговый центр, церковь, словом, 'планов громадьё'. Да и молодые мамы с детскими колясками замелькали повсюду, как во времена моей молодости...
Но вернемся к книжной теме. Несмотря на завершающий этап нашего книжного бизнеса, я старался делать всё, чтоб даже выход из него был прибыльным. Тут необходимо было четко выдерживать золотую середину: умело рассчитывать требуемое, но неуклонно сокращающееся количество товара, и не допускать затоваривания 'висяками'. У нас остались последняя книготорговая точка и книжный магазин, количество ярмарочных торговых мест вновь уменьшилось до четырех.
В июле 2002 года я совершил прощальную поездку на Кузбасс, забрал остатки нереализованного товара и простился со ставшими такими близкими сотрудницами книготоргов.
В течение года я занимал учебниками только одно дежурное торговое место на ярмарке, часто оно работало даже в убыток. Зато в 'сенокосный' сезон - сразу четыре места, и все - сверхприбыльные! И вот, на складе начиналась свара между моими продавцами: 'А почему ему этот учебник выбили, а мне нет? И прошлый раз ему дали, у него улетело, а мне не дали!' Обычно я набивал фактуры на ярмарку лично каждому. Ну, как им объяснишь, что, например, к концу сентября, уже опасно запасаться учебниками впрок? Продавцов всё равно ничего, кроме своей выручки не интересовало (с нее начислялась зарплата), не им же потом возиться с 'висяками', поторговал - и пошел. Однако я нашел Соломоново решение: ставил на учебники членов одной семьи - отца, мать и трех их дочерей. Они, к счастью, разбирались между собой сами, да и объяснить им суть дела было проще.
Наконец, наставал финал очередной кампании сезона учебников. 'Цыплят по осени считают', точнее, где-то во второй половине октября, когда спадал ажиотаж и происходило насыщение спроса. Посмотрим, каков 'актив - пассив'. Ну, как, интересная лотерея? Скачки зачастую 'отдыхают'.
С книжками такого не происходит, хотя тоже чем старше год издания книги, тем хуже она продается. Но ведь продается же! Книгу можно просто подарить, в конце концов. Но ненужный учебник даже в подарок никто не примет! Как бы вы, например, отнеслись к подарку в виде учебника 'Русский язык, 6 класс' Закожурникова? Оскорбились бы? То-то же. Пачек тридцать многострадального Закожурникова несколько лет 'украшали' мой склад, а я всё не решался сдать его в макулатуру.
Долгое время торговлю учебниками мы игнорировали. Но потом все же решили 'поиграть'. Не сочтите за нескромность, но чутье вашего покорного слуги оказалось неплохим, и сезонные заработки на учебниках тоже. 'В учебники' играли только на ярмарке, на точках лишь выполняли заказы, и то по предварительной оплате. Кстати, вопрос вам на засыпку: какое наименование неизменно пользовалось спросом, сколько бы мы его ни продавали? Подсказываю: филологический справочник. Заинтриговал? Ответ в конце главы.
Судьба 'зависших' учебников постигала также не распроданные в сезон гороскопы и календари (отрывные, листовые, перекидные, настенные). Не сложно угадать почему.
У каждого книжника всегда под рукой имеются телефоны контор по приему вторсырья. Они нашего брата любят: сами приедут, сами взвесят, сами загрузят. Как рассказывал книжник Витас, я, мол, выделил под 'висяки' у себя на складе целую комнату площадью 30 квадратов. Скоро и ее, однако, стало не хватать. Говорит, чуть не плакал, глядючи на омертвевший товар. Пока однажды, хлопнув стакан водки, не позвонил 'макулатурщикам' - они махом прилетели. Представляете, на какую сумму может поместиться товара в такой комнате? Витас же всё отдал за три тысячи 'рэ'! По рублю за кило! Запомним эту цифру.
А сколько скапливалось утиля в 'Топ-книге'! Если бы, говорят, Гера перестроил свои огромные склады под печное отопление, экономический эффект от использования книжного 'топлива', намного превысил бы суммы, выручаемые за сдачу его в макулатуру.
Вы, конечно, скажете, мол, существуют детские дома, дома для престарелых - почему б не отдать ненужное туда? Но мне всегда казалось неэтичным поступать по принципу 'на тебе, Боже, шо мене не гоже'. Благотворительность должна быть настоящей, и я убежден: предприниматель обязан ею заниматься. И чем богаче человек, тем щедрее должно быть его меценатство! Мы всегда старались помочь школе, где арендовали склад, чем могли: транспортом, учебниками, детскими книжками. Меркантильность - скажете вы. Допустим, не без этого. Но мы и поселковые праздники спонсируем, и в соседний детдом книжки отправляли. Сейчас поддерживаем детские благотворительные фонды. А как же иначе? Ведь все мы люди, сограждане.
Но жизнь неумолимо подводила к необходимости завершения нашей книжной эпопеи. Это только грибоедовскому Фамусову всё казалось столь просто: 'Коли зло пресечь, собрать бы книги все, да сжечь!'
И в заключение главы, ответ на прозвучавший выше вопрос: Ожегов 'Толковый словарь русского языка'. Не ожидали?
Глава 10. Финал
К 2002 году из всех издательств, с которыми раньше работали напрямую, осталось одно - московский 'Росмэн', специализировавшийся, в основном, на издании детских книг. Мы имели статус официального дилера этого издательства, поэтому получали товар с хорошей скидкой (чуть меньше, чем у 'Топ-книги') на приличный срок реализации. Но вытягивать приходилось большие объемы, сами бы мы столько не 'переварили'. Нам удалось подвязать под эти объемы несколько книжных фирм, в том числе, 'ЭКСМар', в обмен, как и прежде, на ассортимент ЭКСМО.
Остро чувствовали: вот откажется брать у нас, скажем, 'Модус' (они забирали почти половину всего 'Росмена'), и плакала наша скидка. Стараясь не потерять скидку, мы постепенно сокращали заказы в издательство, что было весьма рискованно. Да и 'Модус' мог выйти на 'Росмэн' самостоя-тельно. Но, до поры до времени, всё оставалось без изменений, в силу инерции менеджмента 'Модуса', впрочем, за книги 'Росмэна' они частично рассчитывались бартером, то есть книгами. Это устраивало и их, и нас. Тем не менее, мы побаивались вопроса: 'А кроме 'Росмэна' вы еще с какими издательствами работаете напрямую?'. Ведь авторитет книготорговца определялся количеством его прямых связей с производителями печатной продукции. Понятно, что ответ 'больше ни с какими' мог подвести раньше времени.
С другой стороны, 'Росмэн' тоже мог узнать о том, что мы всё больше превращаемся в посредников, еще и 'дрейфующих' от книготорговли прочь. Я, как мог, пускал пыль в глаза книжному сообществу Новосибирска, а о наших настоящих планах никто, кроме Александра Губы, не знал. Он, кстати, после смерти Абрамыча стал директором 'ЭКСМара' и компаньоном Ароныча.
На ярмарке мы уже откровенно сбрасывали по дешевке остатки книг. Была даже мысль привлечь внимание торговлей книгами на развес, ибо таблички с надписью 'Распродажа!!!' покупателями не воспринимались.
Рискнули торговать фильтрами на ярмарке - они пошли прекрасно, ведь народ на клуб ездит культурный, заботящийся о своем здоровье. А вот на Гусинобродской барахолке фильтры продавались отвратительно - не тот контингент покупателей: многие думали, что это чайники, недоуменно вращая в руках кувшины в поисках нагревательной спирали.
И вдруг мы неожиданно получили возможность открыть в Кольцове настоящий книжный магазин, чего добивались долгие годы. Но случилось это уже в 2002 году, на излете книжного направления. Эх, на пяток бы лет пораньше, вот бы развернулись! И хотя мы привыкли подходить к любому делу с душой и тщанием, иногда казалось, что все хлопоты вокруг магазина напоминали ухаживания за безнадежным больным, которому, увы, недолго осталось.
Книжный магазин предлагалось открыть в здании бывшего Санычева торгового центра, где, в свое время, появилась наша первая розничная точка. Свой магазинчик площадью 50 квадратов, да с отдельным входом, да с подсобкой - красота! Такой формат книжного магазина оказался оптимальным для нашего небольшого поселка. До нас там была пивнушка, многое пришлось ремонтировать, переделывать, пристроили капитальное крыльцо с навесом. Обустроились хорошо, многие искренне благодарили, подчеркивая: что ж это за наукоград без нормального книжного магазина! Сейчас в этом магазине торгует 'ЭКСМар'. Я лично поспособствовал этому, порекомендовав Губу заместителю главы администрации поселка. Даже наши продавщицы там остались. По традиции, книжно-канцелярский ассортимент дополняется фильтрами.
Возможность открыть книжный магазин возникла после затяжной борьбы за торговый центр между администрацией поселка и бывшим руководством 'Вектора'.
Когда-то в нашей стране почти всё было ведомственным. А директора закрытых градообразующих предприятий, подобного нашему, были еще и полновластными хозяевами своих моногородов. Понятия ведомственного жилья, детского сада, санатория, дома отдыха и так далее были почти святыми. Уволиться с работы - значит потерять жилье или садик: чем не разновидность крепостного права? Ну, не крепостного, а, скажем так, 'прикрепленного', хотя корень слова тот же. Это была эпоха 'красных' директоров-хозяйственников, обязательно при партбилете, решавших очень важные государственно-промышленные задачи, под неусыпным контролем всесильных обкомов и райкомов партии. И непременно 'в условиях сложной внешнеполитической обстановки'.
Какая там, к черту, советская власть?! Власть советов на местах была зачастую призрачной, так, для видимости. Хотя периодически проводились общегосударственные 'фестивали' торжества ленинских принципов демократии для демонстрации нерушимости 'блока коммунистов и беспартийных' под культовые песни 'И Ленин такой молодой' или 'Руки рабочих'. Но в повседневной жизни безраздельно господствовала жесткая централизованная партийно-административная система.
Директором научно-производственного объединения 'Вектор', куда входил наш институт, был упоминавшийся в Сказе первом ныне покойный академик Лев Степанович Сандахчиев - несомненно, личность яркая. Мужиком он был неплохим, из народа, одевался очень просто и никогда не выпендривался. Дымя сигареткой, всласть матерился на совещаниях, ценил и любил женщин. Толковый, хорошо схватывающий суть, неплохой организатор, живший проблемами своего предприятия. Родись он лет на 25-30 позже, из него наверняка получился бы хороший предприниматель. Всё бы ничего, но игра по определенным правилам сформировало у таких людей особое ведомственное самосознание, но в этом не было их вины.
Если мне что-то было надо - это, в первую очередь, касалось жилищных вопросов - я что, шел к председателю поселкового совета? Не смешите меня! Такие вопросы, конечно же, решались только директором - пожал-те на прием по личным вопросам. Проблема, однако, заключалась в том что, в условиях планирования и тотального дефицита, всего на всех не хватало. Как писал стихами нынешний мэр Кольцова Николай Красников (в то время, секретарь комитета комсомола института): 'Деревня наша юная растет, и всем пока ячеек не хватает: так бурно размножается народ, так много молодежи приезжает!'
И еще, что, в конечном итоге, тоже погубило систему: необъяснимое, неподдающееся пониманию, чудовищное количество вопросов, решавшихся почему-то только из Москвы. Причем люди настолько к этому привыкали, что никто лишними вопросами не задавался. А директор - он живой человек, за всем уследить был не в состоянии. И вот тут возникали заместители директора, сокращенно - замы... О, это очень интересное явление! Если в дореволюционной России многие вопросы на местах решались земством, то в 'дореволюционном' Советском Союзе - 'замством'. Однако зачастую было не понятно: как тот или иной 'деятель' попал на такую должность? Если с замами по науке или режиму всё было более-менее ясно, то как вам: 'зам по общим вопросам'? Или, еще лучше: 'зам по быту', а при нем правая рука - 'инженер по учету и распределению жилой площади'! Вот, где простор, полет мысли и чувств! Песня, а не должность!
Однако после крушения административно-командной системы, и особенно после выхода в свет федерального закона 'О местном самоуправлении', ситуация в стране стала потихоньку меняться. Конечно, свою роль сыграло бедственное положение большинства некогда могучих организаций, типа нашего 'Вектора'. Но, несмотря на 'чудеса' девяностых, органы местного самоуправления и советы стали заметно крепнуть и тянуть 'одеяло' управления имуществом и недвижимостью на вверенной им территории на себя.
Как ни парадоксально прозвучит, но советской власти, в истинном значении этого понятия, как 'власти советов', стало намного больше, чем при той 'советской власти', не совсем верно ассоциируемой исключительно с властью коммунистов. Ведь 'власть коммунистов' и 'власть советов' - не одно и то же! Недаром, еще на заре советского периода истории, восставшие в Кронштадте революционные матросы выдвигали лозунг: 'За советы, но без коммунистов!' (за что, кстати, жестоко поплатились).
Вполне логично, что нашему директору в новой ситуации многое стало не нравиться. И если от общежитий, садиков, школ, медсанчасти он отказался охотно, то кое над чем терять контроль не хотелось. В Кольцове это был, в первую очередь, торговый центр, которым руководил Сан Саныч. В свое время, он, конечно же, тоже зависел и от директора, и от его замов, но и Саныч был во многом нужным для них человеком - 'рука руку моет'. Зам по общим вопросам с замом по недвижимости, 'вась-васькаясь' с Санычем, уже в новые времена, вовсю торговали в ТЦ водкой. И, как выразился начальник нашей медсанчасти Беспалов на совещании в администрации Кольцова (я присутствовал на ней от книжного магазина): 'По торговле водкой 'мы впереди планеты всей', а рубашку купить негде!' Ибо ТЦ представлял собой, по сути, сельпо - наш книжный магазин после ремонта сверкал на фоне его убожества, народ к нам валом валил. Замечательный по своим человеческим качествам Саныч, ветеран советской торговли, не мог толком освоить все площади центра на подобающем уровне. И это когда в городе уже вовсю стали появляться современные супер- и гипермаркеты. Подумаешь, контраст между ними и кольцовским ТЦ - не аргумент для руководства института.
Отдаю должное мэру Кольцова: он одержал верх в схватке за ТЦ, хотя рано или поздно это все равно случилось бы. Но тем не менее. Ближе к очередным выборам главы администрации поселка, руководство института, затаившее зуб на Красникова, жаждало реванша. Оно даже ставило на представителя ЛДПР - фигуры непонятной, обеспечив 'соколу Жириновского' свой административный ресурс. Однако победа Красникова оказалась более чем убедительной.
После присвоения Кольцову статуса наукограда, в чем есть личная заслуга Красникова, поселок получил новый мощный импульс развития. Кругом высятся краны, построен бизнес-инкубатор - первая ласточка технопарковой зоны, достраивается новый торговый центр, церковь, словом, 'планов громадьё'. Да и молодые мамы с детскими колясками замелькали повсюду, как во времена моей молодости...
Но вернемся к книжной теме. Несмотря на завершающий этап нашего книжного бизнеса, я старался делать всё, чтоб даже выход из него был прибыльным. Тут необходимо было четко выдерживать золотую середину: умело рассчитывать требуемое, но неуклонно сокращающееся количество товара, и не допускать затоваривания 'висяками'. У нас остались последняя книготорговая точка и книжный магазин, количество ярмарочных торговых мест вновь уменьшилось до четырех.
В июле 2002 года я совершил прощальную поездку на Кузбасс, забрал остатки нереализованного товара и простился со ставшими такими близкими сотрудницами книготоргов.
