Бэлла Смешка и семь котиков.Книга1

Бэлла Смешка и семь котиков.
       

       
        Глава 1

       
       
       Когда братишка был маленьким, он обожал слушать мамины сказки. А вот я была смешливой и непоседливой. Даже самые интересные из них могла могли удержать меня на месте не дольше четверти часа. Мама говорила, что степенное имя Бэлла, которым меня нарекла бабуля, стоило переменить на Белку. Потому что мир для меня был огромным колесом по ободу которого я всё куда-то мчалась.. И даже трудоголик-папа убеждал, что так спешить жить не стоит. Я не принимала подобных советов, потому что была его точной копией. С темпераментом отца и его интересом к жизни.
       
       Любимой сказкой братика была история про соломенного бычка. И всякий раз, когда его укладывали, он нудил своё вечное "мама, ласскажи пло сломленного бычка". А единственная сказка, которую дослушала до конца я - это Белоснежка и семь гномов. Для братишки она казалась слишком сложной. Но он был на удивление терпелив для малыша и ждал пока я получу удовольствие от своей сказки, а уж потом снова требовал свою. Для оправдания скажу, что слушала я любимую историю частями, а ещё, со своей кипучей энергией, к вечеру уставала так, что засыпала порой на полуслове. А днём, если у родителей выдавалась свободная минутка для общения, надолго не задерживалась и срывалась куда-то по своим неотложным детским делам. Принести полный фартучек лягушат и познакомить их с визжащей мамой, например. И как же я жалела позже, что уделяла намного меньше внимания общению с семьёй, чем могла бы.
       
       
       Братец называл меня на своём детском языке "Бэлласмеска". Ведь его как раз учили запоминать свои имя и фамилию.
       
       -Сеня Снешков и Бэлла Снешкова,- показывала пальчиком мама на каждого из нас.
       
       И имя Белоснежки, своей похожестью на сочетание моего имени и фамилии, почему-то ассоциировалось у него с моей любимой сказкой. С тех пор он и не звал меня иначе.
       
       Я была в школе, когда родители повезли его устраивать в детский сад. На первом же перекрёстке в маршрутное такси врезался, пьяный в дрободан, мажор на чёрном Шевроле Субурбан. Огромный джип, в котором вместе с водителем можно рассадить девятерых, снёс на сумасшедшей скорости жёлтенькую маршрутку с дороги так, что она почти обернула собой столб уличного фонаря. К тому моменту, когда бабуля, подхватила меня на выходе из школы и привезла в больницу, из всех пассажиров в живых оставался только маленький братик. Бабулю, узнавшую о смерти моих родителей, увезли в реанимацию с инсультом. А я осталась сидеть у настырно пикающих экранов с жизненными показателями малыша, в которых ровно ничего не понимала.
       
       Я не знаю сколько прошло времени, но братик вдруг открыл глазки, пробормотал "Бэлласмеска" и улыбнулся. Это была его последняя улыбка. А визгливый сигнал вдруг запищал длинно и однообразно. Глазки братика смотрели куда-то совсем в другой мир. Только одна слезинка скатилась по скуле прямо в ушко. А потом меня куда-то вели. А я повторяла как метроном Бэлла-Смешка.. Бэлла-Смешка..
       
       Очнулась с тяжёлой головой и скованными мышцами. Сначала мне показалось, что я просто спала. И видела жуткий сон. Но веки не хотели разлепляться, и единственно, что оставалось реальным - бубнящие голоса где-то рядом. Один из них точно был знаком. Это был голос маминой сводной сестры. Она редко бывала у нас дома и сейчас, видимо, беседовала с врачом, который говорил ей, не слишком понятные двенадцатилетней девочке, слова.
       
       -С помощью ЭЭГ можно объективно исследовать функциональное состояние головного мозга и выявить степень и локализацию его поражения,- послышался прямо у кровати строгий мужской баритон.
       
       -И для этого вы обрили ей голову?- брезгливый голос тётки металлически дребезжал у меня в мозгах,- она сейчас похожа на мучного червя с ушами.
       
       -Вы её родственница, а не слишком рвётесь обеспечить девочке минимальный уход. Она лежит здесь два месяца. Время от времени у неё снимают данные. Кто будет мыть ей волосы после засохшего клея и геля?
       
       -С меня хватит её бабки, что, слава богу, уже пересела на коляску, а не лежит овощем, как эта. Поди знай что будет с её головой, даже, если она очнётся. Может придурошной станет. Она и так вечно хохотала, как ненормальная.
       
       Из глаз у меня покатились слёзы. Не потому, что тётка разбрасывалась злыми словами. А потому, что я вспомнила о том, что у меня больше нет семьи. Только бабушка.
       
       -Она плачет,- вдруг сдавленно сказал доктор,- и у неё дрожат ресницы.
       
       -И что это значит?- голос тётки стал ещё холоднее.
       
       -Анечка, Анечка!- позвал доктор.
       
       Хлопнула дверь и по полу процокали каблучки. Я почувствовала запах немножко сладковатых духов и дыхание у лица.
       
       -Протри ей глазки борным раствором и дай попить,- скомандовал врач.
       
       Я сжимала веки, не желая выходить из темноты, в которой пряталась, и встречаться глазами с тётей Галой. Именно так она приказывала себя называть. Галя для неё звучало по-деревенски. А Гала.. Она слышала в этом что-то дворянское. Но, вот, по коже прошёлся ватный тампончик с прохладной жидкостью. Сначала по одному глазу. Потом по другому. А к губам прижался фарфоровый носик медицинского поильника. Когда-то я сильно болела воспалением лёгких. Мама поила меня из такого отварами трав. И я навсегда запомнила ощущение его на губах. Только сейчас там была вода. Тёплая, не очень вкусная, но я всё равно потянулась за ней. Пить вдруг захотелось нестерпимо. Даже глаза открылись и я замычала.
       
       Я встретилась со злым взглядом тётки и перепуганно покосилась на рыжую медсестричку с россыпью бледненьких, но очень милых веснушек. Это от неё пахло духами. Кажется с лёгкой ноткой жасмина. Именно она держала у моих губ блекло-голубой чайничек-поилку. Я сделала несколько жадных глотков.
       
       -Достаточно,- погладил плечико Анечки врач.
       
       Она поднялась и сделала шажок в сторону. Рука доктора повисла в воздухе. Кажется, девушке не очень нравилась фамильярность начальства. Доктор не был старым, только для девочки моих лет все кому за тридцать, уже на коротком пути к пенсии. А у этого мужчины на висках я видела седые волоски в чёрных, как смоль, волосах. Потому подумала, что такой молоденькой медсестричке он совсем не подходит.
       
       -Ну, здравствуй, Бэлла Смешка,- грустно улыбнулся мне врач.
       
       -Что за глупое имя? Она Бэлла Снешкова,- возмутилась тётка.
       
       -Она столько раз повторила это словосочетание, пока не впала в беспамятство, что её уже вся больница так называет,-возразил доктор.
       
       -Так называл меня Сенечка, мой братик,- прошептала я, морщась. Собственный голос показался мне чужим и я снова беззвучно заплакала.
       
       -Ох, вот, хоть не пои тебя,- грустно пошутил доктор,- опять плачешь. А родственница твоя заявила, что ты вечно хохотала.
       
       -Теперь не стану,- подняла я на доктора больной от боли взгляд.
       
       Болела моя душа. И смеяться мне больше совсем не хотелось.
       
       -Видите, а вы боялись,- обернулся к тётке врач,- девочка вполне адекватна. Нужно только привести её мышцы в тонус. А после у вас будет вполне взрослая помощница для ухода за матерью. Или вы собираетесь отправить их по приютам? Так ваша матушка ещё в палате нотариуса приглашала. И завещание составила. Не знаю уж что там. Подпись ставил наш главврач. Но я бы на вашем месте с матерью конфликтовать не стал.
       
       -А вы не на моём месте,- прошипела тётя Гала. Но что-то в лице тётки переменилось.
       
       Доктор пожал плечами и отвернулся. Он ещё, для профилактики, отсмотрел показатели приборов. И усталыми глазами посмотрел на меня.
       
       -Держись, Бэлла Смешка,- как-то безнадёжно сказал он и вышел.
       
       Тётка глянула на меня, что-то раскладывая в уме. Она была очень рассчётливой, наша тётя Гала. Какое-то решение она точно приняла. Мне она больше не сказала ни слова. Вышла, торопливо направляясь, вслед за моим лечащим врачом.
       
       Мне понадобилось ещё целых две недели больничной жизни для того, что бы встать на ноги и снова почувствовать своё тело. Тётка не захотела платить за дополнительные процедуры, но медсестричка Анечка из доброты душевной делала мне массаж, а в кабинете физиотерапии я сама старательно раз за разом повторяла все упражнения. Тётя Гала мотивировала меня по собственному рецепту. Просто заявила мне, что, если я за пару недель, которые остались от её отпуска, не встану на ноги, что бы присматривать за её матерью, мы обе, и я, и бабуля, отправимся под опеку государства.
       
       -Хочешь жить дома и дать бабке помереть в своей постели, будешь сама её сиделкой, стоялкой и даже бегалкой. Пенсий ваших вам как-нибудь на жизнь хватит, не дураки государственные чиновники, небось всё рассчитали. Живите экономненько. Ничего вам особо не надо, старой да малой. А те деньги, что от твоих родителей остались, я заберу. Мне за уход полагается. И за двухмесячный отпуск без содержания.
       
       Я смотрела в её блёклые серые глаза и думала, как у бабули могли получиться две такие разные дочки, как мама и тётя Гала. В первый же вечер, как приехала домой из больницы и от души выплакалась на груди бабули, я спросила её об этом. Сразу, после поспешного отъезда тётки, которая задержалась только для того, что бы подхватить чемодан с лучшими мамиными вещами, заявив, что они всё равно нам не подходят. В доме стояла безнадёжная тишь. Бабуля гладила меня по голове и вздыхала.
       

       
        Глава 2

       
       
       -Гала не моя дочь,- наконец сказала она,- она девочка моего второго мужа. Мы всегда называли дочек сводными сёстрами, но фактически они совсем не родные. Твоя мама дочь от моего первого брака, а Гала дочка от первого брака твоего отчима. Он и вправду баловал её больше, чем мою дочь. Но она всё равно её к нему ревновала. За малейший знак внимания к твоей маме. Я никогда не делала между детьми разницы. Но ей всё равно всегда казалось, что твою маму я люблю больше. И даже если я покупала им две одинаковые куклы, она отбирала у Светланы ту, что я отдавала ей или она сама выбирала для себя. Даже, когда выбор предоставляли Гале, то с куклой сестры всегда что-то случалось. Либо на неё переворачивались чернила, либо падал горячий утюг. А я не знала, что мне с этим делать. Девочка и так помнила, что я не её мама, а стань я её наказывать, да ещё защищая свою дочь от её подлостей,.. мне казалось, озлилась бы ещё больше. Только ей поводов для злобы не было нужно. Она упивалась обидой на весь мир. Моя вина, что я не нашла слов, что бы убедить её в своей любви. Наверное, мне действительно не хватило тепла.
       
       -Нет, бабуля, ты вот до сих пор винишь себя. А тётя Гала только и умеет, что винить других. Она даже себя любить никогда не умела. Она ведь ярче, чем мама, внешне красивее, только мамочка была милой и доброй, за это её полюбил папа. А муж тёти Галы её не любит. Мне кажется, что он её боится. У неё злая красота, как у мачехи из Белоснежки. Если бы я верила в магию, точно назвала бы её колдуньей. Тёмной ведьмой.
       
       Бабуля очень старалась. Многого делать она конечно не могла. Одна рука у неё почти не двигалась. Но она давала мне множество советов, что делали работу по дому легче. Утром, когда я ходила в школу, мне приходилось надевать на неё подгузник. Я видела как её это смущает и расстраивает. Но сама справиться с самыми необходимыми потребностями она не могла. Мне повезло, что конституция у бабули была хрупкая. Я была покрепче, в отца. И ростом повыше. Уже в свои двенадцать, я почти догнала ростом бабушку Розу. После болезни она ещё похудела и её сухонькие ручки с тонкой кожей выглядели совсем уж как птичьи лапки. Мне всё время казалось, что она специально ограничивает себя в пище, что бы мне было легче обслуживать её, да и тётушкино "живите экономненько" было очень актуально. Я быстро росла, а одежда и обувь это делать отказывались. Только бабуля умела столько всего, что я справлялась с большей частью этой беды. Она научила меня кроить и шить, вязать крючком и спицами, вышивать различными нитками, даже шнуром и бисером. А уж всякие фенечки я пристроилась делать сама. Интернет мне в помощь.
       
       Над стареньким папиным компьютером я тряслась. Тётка им побрезговала, а вот новенький ноутбук забрала. Бабушка боялась жаловаться на Галу социальным работникам, потому что опеку над нами отдали ей. Она вполне могла решить разделить нас. И уехала бы бабуля в дом престарелых, а я в интернат.
       
       Мне повезло, что она не нашла мамины украшения. Доктор, познакомившись близко с родственницей, отдал вещи мамы и папы тётке, а драгоценности мне, когда я выписывалась из больницы. У родителей было не много украшений. Обручальные кольца. Цепочки с крестиками. Мамины серёжки и папины запонки. Они отдарились ими друг дружке на пятнадцатую годовщину их свадьбы. Очень красивые. От Данте Камео. Из белого золота с бриллиантиками. Очень похожие на серьги, что он подарил ей на день рождения. Я сшила мешочек и носила их при себе. До обыска тётка ещё не додумалась.
       
       
       
       
       
       Всё, что я хотела выучить и могла найти в интернете в аудиоварианте, я слушала, а тем временем лепила пельмени под заказ, делала фенечки из обрезков кожи старых сапог и сумок, которые подбирала в мусорных контейнерах и всяческой белеберды из акций и магазинчиков всё за рубль. Бижутерию я разбирала на запчасти и каждые безвкусные бусики давали мне возможность сделать эксклюзивные украшения в таком количестве, что даже ту мелочь, что я за них выручала, я могла использовать для того, что бы купить для нашей семьи действительно нужные вещи.
       
       А ещё я всерьёз полюбила готовить. И находила множество интересных и экономичных рецептов. К шестнадцати годам я знала столько всяческих способов обеспечить своё существование, что, наверное, смогла бы спокойно выжить и на необитаемом острове. Несколько раз я заставала бабушку Розу плачущей после прихода тётки в моё отсутствие и страшно пугалась, что она что-то сделала ей. Но бабуля только крестила меня и говорила, что без моих стараний, она давно бы уже покинула этот мир. И обещала, что придёт время, когда она позаботится о моём будущем. Не слишком принимая эти обещания всерьёз, я только и могла предположить, что после совершеннолетия я получу какое-то припрятанное бабушкой наследство.
       
       Я очень надеялась протянуть эту ситуацию до моего восемнадцатилетия, когда я смогу попытаться переоформить опеку на себя. Но теперь, когда мне уже исполнилось шестнадцать, я могла попытаться найти работу без разрешения тётки, что, в случае чего, могло бы дать мне возможность жить без опекуна официально. И одна из моих подруг помогла мне устроиться на работу в парикмахерскую её матери. Конечно не на полную ставку, я ещё заканчивала школу. Мне оставался всего год до аттестата. Меня взяли в школу ещё до семилетнего возраста. Я была январской, а в школу шли с первого сентября.
       
       Параллельно простым работам, которые я могла выполнять по закону, я училась всему, что видела. Бабуле уже давно не нужно было убеждать меня, что это важно. Парикмахерская находилась в соседнем дворе. И я могла каждый час забегать домой и проверять не нужно ли чего бабушке.