Что-то типа о-о-о-у-у-у-м-м-м.. Он длился покуда у воргена хватало воздуха в лёгких. А потом Варг что-то заговорил речетативом на незнакомом языке. Он чем-то напоминал язык воргенов, но было в нём что-то более древнее и загадочное.
Маленький нелюдь сидел на тощей попе столбиком и ждал, тоже прикрыв глазки. Наговор закончился неожиданно и отрывисто. И перешёл в тот самый гудящий звук, что и вначале. Монстрик открыл глаза и увидел как внимательно оглядывает реку ворген.
Варг и вправду просмотрел берег, на предмет того, чтоб все заросли круглых листьев ночной бабочки остались вверх по течению. В них жили речные змеи. Обычно на чистый плёс они не выплывают, но кто знает, что будет, если они почуют кровь в воде.
А ворген, стараясь не встречаться с, расширяющимися от удивления, глазами чудика, осторожно, но уверенно раздевал принцессу. Совсем. Ошарашенно коснулся тех мест, где белели остатки совершенно затянувшихся ран от когтей вигоня. Хмыкнул. Поднялся и стал раздеваться сам.
Монстрик протестующе заверещал и встал между Варгом и девушкой.
-Не бойся, малыш, я не обижу её. Просто,.. что ещё может сильнее напугать девчонку.. А мне нужен сейчас сильный шок. Да и тебе придётся быть рядом, если хочешь, чтоб она и тебя вспомнила. И, желательно, даже касаться её тела. Нужен прямой контакт.
Варг прижал принцессу к груди, как ребёнка, уложив на одну руку, а второй сжал сразу оба её тоненьких запястья в крепкий замок.
-Ещё шандарахнет заклинанием в воде с перепугу. Магические навыки к ней тоже должны вернуться. Бери её ножки и помогай.
Почти всё хрупкое тело девушки угнездилось на полусогнутой ручище воргена. Голова лежала на плече. Рука поддерживала спину. А на ладонь он усадил её, как на сиденье. Монстрик, обиженно глядя на Варга, подхватил бессильно висящие ноги своей подружки и они вошли в воду.
-Сейчас огребём, малявка,- нервно хихикнул он, прежде чем прохладная вода коснулась тела принцессы,- а ведь я с ней и знакомство начинал просто в тему. Легче вспомнить будет.
И он вздохнул почти обречённо.
Я очнулась от того, что моя обнажённая кожа коснулась довольно прохладной воды. Не лёд, конечно, но не приятно, когда голый зад в холод макают, а у тебя ещё внутри карусель из боли и слабости. А уж когда поняла, что эту самую обиженную часть тела поддерживает, эдак нежненько, лапища в которую она чуть не вся влезла, то глазки сами по себе раскрыться пожелали. Чтоб уточнить..
Только фигушки. Ресницы слиплись намертво. Как на клей посадили. Дёрнулась промыть, опять та же фигура из трёх пальцев. Руки как в кузнечные клещи зажаты.
-Я отпущу, только ты не пульни в меня какой магией сгоряча,- с ужасом слышу я, глуховатый от волнения, низкий мужской голос.
И понимаю, вернее чувствую всем телом, что привалилась бессильно к горячей и твёрдой, как деревянный щит, мужской груди. Завизжала, чуть не с переходом в ультразвук. Чисто целый выводок куколок мияги в огне. И чётко вспомнила, что когда-то я эту жуткую картинку видела, и визг этот помню. А, вот, кто со мной рядом в воспоминании этом стоит не вижу.
-Тише, тише, девочка,- голос ещё мягче,- ты ранена была, на тебе кровь, обмыть надо.
Только я выворачиваюсь изо всех сил, не понимая, чего это меня какой-то мужик обмывать собирается. Я сама справлюсь. О чём, между приступами ора, ему и сообщаю, заикаясь от возмущения.
-Успокойся,- голос становится строже,- и я тебя отпущу, промоешь сначала глаза, а то все ресницы повырываешь, дурёха. И без магии, будь добра. Тебе никто ничего плохого не сделает.
И, о чудо, меня аккуратненько ставят на песчаное дно. Плюхаюсь в речку с головой и так резво начинаю тереть глаза, что локтем всаживаю кому-то в явно чувствительное место. И тоже, скажем так, ничем не прикрытое. Мужик охает и отступает на шаг.
-Так, как минимум частично, я уже отомстила за то что меня кто-то так откровенно лапал. Осталось понять кто.. Может ему можно? Может он мой жених или вообще муж.. Я кто.. Не помню.. А он кто?
Пока продираю глаза, слышу как через кусты кто-то ломится, как стадо кудумов. Ну, вот, наконец-то. Глаза разлепились. Выныриваю и тут же макаю себя в воду по самый подбородок. Рядом со мной голый здоровенный амбал и чудная белёсая нелюдь, а на берегу ещё пятеро таких же звероящеров та меня пялятся, как на явление богини.. какой? Судя по прикиду воины. Воргены. Значит богини воинской удачи, наверное. Смотрю внимательнее и понимаю, что мужиков этих я знаю. Всех. И этого голого, которому по по пояс, там где мне по грудь было. И макушкой я ему едва до плеча достану. И эту мелкую белобрысую сволочь, которая развела тут лапки, прикрывая мою тушку своими хлипкими конечностями от жадных глаз, знаю тоже.
-Варг, Труми, гады беспардонные, что это вы тут за ритуал принудительного омовения устроили? Поубиваю, маньяки припадочные!
А сама понимаю уже, что, кроме стазиса, я тут в воде по-быстренькому никакую подходящую магию не сваяю. Не будешь же в воде молнией шарахать. Да и убивать придурков не хочется. Пусть объяснят сначала, что это они себе позволяют. Потому как этот детина Варг совсем никакой мне не муж. И не жених даже.
А вот есть ли у меня жених.. почему-то не помню. Что со мной происходит? Накатывает паника. Маленькая ручка успокаивающе касается моей головы. Нелюдь стоит ближе к берегу, где помельче, и тянется ко мне своей длинной худющей лапкой. И я вспоминаю, что мы можем общаться ментально. И снимаю свои щиты, которые даже в беспамятстве без меня снять нереально. Уж больно хитро я свою защиту построила.
-Ой, любишь ты себя похвалить, Ли, где только твоя защита была, когда тебя проклятием шарахнули?- слышу в голове ехидный голосок любимого дружочка.
Слышу всплеск рядом, вспоминаю пробуждение и уже готовлюсь влепить стазис. Останавливает то, что если влепить по полной, Варг и потонуть может. Такую тушу разве удержишь. А, если просто притормозить, то как из воды выходить? С обеих сторон будет стоять этот паноптикум из мужских эталонов и пялиться на мои формы. Хотя Варг, мерзавец хитроглазый, судя по всему, уже напялился.
Хитроглазый мерзавец, видя мой трудный мыслительный процесс, вставляет свой аргумент. Но услышать его я не успеваю. В голове раздаётся наглое.
-А ты хотела, чтоб он тебе не аргумент вставил?
-Труми это перебор!- ору я вслух и краснею с головы до пят даже в прохладной воде реки.
Рука сама тянется к этой меховой подушке для иголок и я вышвыриваю его на берег, прикрывая второй рукой грудь, от ржущих мужиков.
-Ну-ка, давайте отсюда,- слышу голос сзади и оборачиваюсь в бешенстве.
Варг не смеётся. Спокойно протягивает ладонь вперёд.
-Я тебе предложил себя как воина и соратника в твоих начинаниях. Значит друг тебе, и вести себя буду с тобой, как с товарищем по воинскому походу. Ранена - вынесу, перевяжу, вылечу, как сумею. И от крови отмою, и от грязи прикрою. Ты под проклятьем забвения побывала. А от этой магии люди своих самых близких забывают. И вспоминать их должны сами. Только я от учителя одну хитрость слышал. Проклятье можно пересилить яркими чувствами. Я тебя мало знаю, значит ярких положительных чувств между нами не было. Только и мог тебя напугать, оскорбить или обидеть. Чтоб ты нас вспомнила. Прости меня, девочка. Иначе не получалось.
Я застыла слушая его слова. Забыла о том, что мы в такой двусмысленной ситуации.
-Ты синяя совсем,- растянул губы в улыбке рыжий хулиган, и губы трясутся. Тоже мне русалка.
В голове хихикнул Труми. Я не поняла, что его так рассмешило.
-Я сейчас уйду, а ты вылезай и одевайся. Крикнешь потом. Я тут рядом буду. Отведу к нашей стоянке. Ты, наверное голодная.
-Пикабу бы обглодала,- непроизвольно буркнула я и вдруг вспомнила эти горы вонючего сала, и скривилась,- ой, это пикабу? Это я пообещалась съесть?
Ворген хмыкнул и пошёл к берегу раздвигая воду, как береговая скала волну. Ничуть не стесняясь своей наготы.
-А что ему стесняться?- с бесстыдным восторгом поглядела я на его мускулистую спину.. и ниже, до самых икр,- а что,.. у него на спине глаз нет.
Варг небрежно изогнулся, как крупный хищник и сгрёб в одну руку разом все свои вещи. Свободным лёгким прыжком забросил своё тело на подмытый дождевым разливом берег и скрылся в лесу.
-Слюни подбери!- раздался голос моей домашней ехидины,- видела бы ты счастливую рожу этого самца! Как доволен, что получил шанс продемонстрировать все свои... аргументы.
-Мало получил, гувернантка походная!- выдала я грубовато,- ой, берегись, проснулась не только я, но мой языкатый внутренний циник.
-Ну и слава ... богу..,- вдруг запнулся на ровном месте мой наставник по перепалкам и продолжил уже покладисто и примирительно,- а то, ишь, умирать надумала.. Вылезай уж! И впрямь синяя вся.
Слова пришли потом. Сначала появились ощущения, потом чувства. И первым был ужас. Он научил меня дышать и цепляться за то, что было под руками. Потом я принял в себя холод, одиночество и падение. Возвращение к осознанию себя было быстрым и болезненным. И только, когда я пришло сочувствие, преданность и привязанность существа несущего меня среди ветра, дождя и сверкающих молний, начали возникать слова. Возвращалась и память тела. Но чувство какой-то огромной потери продолжало терзать меня изнутри.
Громкий клёкот и яркая вспышка очередной молнии. Земля несётся внизу с огромной скоростью. Мелькают тени, и я чувствую, что существо подо мной теряет силы. Стремительно, неотвратимо. И вот уже полёт становится почти падением. Но мой Витре, я наконец вспоминаю имя преданного друга, выносит меня из грозового фронта. Молнии превращаются в удаляющиеся зарницы, и звуку грома, чтоб долететь до моего слуха, нужно всё больше времени.
Наконец, в нескольких метрах от земли, крылья вигоня почти выворачиваются из суставов, в последнем усилии, и он заваливается в бесконтрольное падение. Мы оба чувствуем удар. Меня выбрасывает из седла, и я, кубарем, влетаю в колючие кусты и на какое-то время проваливаюсь в беспамятство, успевая полностью прочувствовать боль от, рвущих моё тело, острых шипов.
Но я прихожу в себя первым. Ближайшие воспоминания кажутся ярче и как будто сочнее, чем те, что вернулись в меня из небытия и забвения. Те, напоминают рваную тряпку, всю зияющую громадными прорехами, выцветшую и поблекшую. И приходит понимание, что я не знаю кто я. Уже понимаю и осознаю, что в прошлой жизни, которую я хоть и не в полном объёме, но помню, были какие-то люди, близкие и не очень, которые любили меня и ненавидели. Но я почему-то не вижу ни одного лица в своих воспоминаниях. И не знаю какие чувства испытывал к тем, прежним, нежданно мной позабытым. И возвращается, рвущая сердце, боль потери и одиночества.
И она же возвращает первое воспоминание. Моё имя. Порхающее сердце бога.. Мама, зачем мне такое странное имя? Я просто Лами. И твоё лицо только серая тень. Я знаю, что тебя нет на этом свете и оставлю это на потом. Сейчас рядом страдает верная душа, которой я должен помочь. Тем более, что он, мой Витре, единственный, кого я вспомнил. И теперь уж точно не могу потерять.
Поднимаюсь, и понимаю, что кровь на коже присутствует, а ран нет. Совсем нет. Это так странно и пугающе, что в голове возникает острая боль. А потом воспоминание об источнике с чёрными водами. И источнике с водами радужными. И возникает догадка, что каждое воспоминание требует от меня сильного чувства или сильной боли. И я согласен платить.. Но не сейчас. Я снимаю, с большого израненного тела друга, всё лишнее. Седло. Поклажу. И начинаю действовать. Каждый предмет, который я беру в руки возвращает кусочек памяти телу. Поэтому я стараюсь отключить мысли, войти в рабочий транс, действовать механически, давая рукам вспомнить.
Я уже знаю кто я. Я лекарь. Умею возвращать жизнь, которая ещё не готова завершить путь. Мне достаточно прикоснуться к телу и я прикасаюсь к чувствам. Вот и ещё кусочек. Я эмпат.
Светает. Рваные тучи уносит ветер. Мокрая трава начинает благоухать. Раздаются первые робкие птичьи голоса. Потом бледнеют две луны, становясь тенями и розовеет равнина с редкими кучками кустарников и одинокими раскидистыми деревьями. Одно из них совсем не далеко. Я понимаю, что боги были к нам ещё благосклонны. Нас мог остановить не кустарник, пусть и колючий, но пружинящий, а узловатый ствол или могучая крона дерева чамлыбель. Его ещё называют радужным. Под, высыхающей и отваливающейся пластами, корой, находится древесина всех оттенков коричневого, зелёного и оранжевого.
Кора прекрасно годится для костра, а моего летуна надо согреть. И сварить ему отвар жакарана. Его светло-жёлтые цветы почти единственное растительное лекарство для вигоня. Кожу его спасли перья. Жёсткие и плотные. А вот удар мог повредить внутренности. Но кровотечения нет. Я чувствую. Только ушиб. И сильное физическое истощение. После ему потребуется еда. Много еды для восстановления сил. Мой лук был разобран и сложен в замшевый футляр. И он пережил падение без последствий. Придётся поохотится. Моя быстрая регенерация, похоже, тоже требует топлива.
Зверский голод и опасение, что обессиленный, как и я, вигонь не выдержит долго и сдастся, улетит в те небеса, где ждут его ушедшие предки, заставляют уйти ещё глубже в себя. Искать внутри то, что было отобрано чужой магией. Я уже и это смог понять. Но, видно, я слишком мало в своей жизни уделял внимание запретной магии. Отдавал предпочтение бесконечному многообразию лекарских направлений. Да и всему, что связано с природой. А ещё, точно помню, с нежитью. Зачем-то мне это было необходимо..
Лук я собрал. Напоил Витре отваром. Нарубил ветвей и построил убежище, накрыв слабеньким мороком. Мои магические силы уходили на восстановление урона, нанесённого чужой волшбой. А так как я физически напитать организм мог только сухими лепёшками, то держать щит над вигонем долго не смог бы. И такое укрытие было лучшим компромисом.
Лук в руке и болезненное бурчание в животе, со спазмами и судорогами, так же удовлетворяло потребность в неприятных ощущениях, для отката последствий проклятия. Я поднял голову вверх, втянул воздух. Потом встал на колени и, вдохнув ароматы витающие у земли, прижался к ней острым ухом. Легко и упруго вскочил на ноги. Меня уже возбуждал азарт охотника. Эти навыки, такие близкие к природным инстинктам, возвращались охотно и даже где-то радостно. И ноги понесли меня на юг.
Маленькие рощицы кустистых ягодников, которые почти все были пригодны в пищу только местным видам животных, обещали, что в каком-то из этих пушистых островков я быстро отыщу добычу. Об этом же говорили и ровные, как будто проведённые под линейку, тропки в траве. Они заканчивались либо норкой, прячущейся под круглый валун, либо ныряли в следующий колючий клубок кустов.
Здесь явно было много жрунов. Жаль только охотится на них лучше всего с охотничьим шагеном. Они отличались от домашних тем, что совсем не набирали лишний вес и очень коротким мехом, за что их называли лысые шагены. Они хорошо чувствовали себя в норах и очень ловко, не цепляясь шерстью, проскальзывали среди ветвей, напоминающих ловчую проволоку с колючками.
Маленький нелюдь сидел на тощей попе столбиком и ждал, тоже прикрыв глазки. Наговор закончился неожиданно и отрывисто. И перешёл в тот самый гудящий звук, что и вначале. Монстрик открыл глаза и увидел как внимательно оглядывает реку ворген.
Варг и вправду просмотрел берег, на предмет того, чтоб все заросли круглых листьев ночной бабочки остались вверх по течению. В них жили речные змеи. Обычно на чистый плёс они не выплывают, но кто знает, что будет, если они почуют кровь в воде.
А ворген, стараясь не встречаться с, расширяющимися от удивления, глазами чудика, осторожно, но уверенно раздевал принцессу. Совсем. Ошарашенно коснулся тех мест, где белели остатки совершенно затянувшихся ран от когтей вигоня. Хмыкнул. Поднялся и стал раздеваться сам.
Монстрик протестующе заверещал и встал между Варгом и девушкой.
-Не бойся, малыш, я не обижу её. Просто,.. что ещё может сильнее напугать девчонку.. А мне нужен сейчас сильный шок. Да и тебе придётся быть рядом, если хочешь, чтоб она и тебя вспомнила. И, желательно, даже касаться её тела. Нужен прямой контакт.
Варг прижал принцессу к груди, как ребёнка, уложив на одну руку, а второй сжал сразу оба её тоненьких запястья в крепкий замок.
-Ещё шандарахнет заклинанием в воде с перепугу. Магические навыки к ней тоже должны вернуться. Бери её ножки и помогай.
Почти всё хрупкое тело девушки угнездилось на полусогнутой ручище воргена. Голова лежала на плече. Рука поддерживала спину. А на ладонь он усадил её, как на сиденье. Монстрик, обиженно глядя на Варга, подхватил бессильно висящие ноги своей подружки и они вошли в воду.
-Сейчас огребём, малявка,- нервно хихикнул он, прежде чем прохладная вода коснулась тела принцессы,- а ведь я с ней и знакомство начинал просто в тему. Легче вспомнить будет.
И он вздохнул почти обречённо.
Глава 1.
Я очнулась от того, что моя обнажённая кожа коснулась довольно прохладной воды. Не лёд, конечно, но не приятно, когда голый зад в холод макают, а у тебя ещё внутри карусель из боли и слабости. А уж когда поняла, что эту самую обиженную часть тела поддерживает, эдак нежненько, лапища в которую она чуть не вся влезла, то глазки сами по себе раскрыться пожелали. Чтоб уточнить..
Только фигушки. Ресницы слиплись намертво. Как на клей посадили. Дёрнулась промыть, опять та же фигура из трёх пальцев. Руки как в кузнечные клещи зажаты.
-Я отпущу, только ты не пульни в меня какой магией сгоряча,- с ужасом слышу я, глуховатый от волнения, низкий мужской голос.
И понимаю, вернее чувствую всем телом, что привалилась бессильно к горячей и твёрдой, как деревянный щит, мужской груди. Завизжала, чуть не с переходом в ультразвук. Чисто целый выводок куколок мияги в огне. И чётко вспомнила, что когда-то я эту жуткую картинку видела, и визг этот помню. А, вот, кто со мной рядом в воспоминании этом стоит не вижу.
-Тише, тише, девочка,- голос ещё мягче,- ты ранена была, на тебе кровь, обмыть надо.
Только я выворачиваюсь изо всех сил, не понимая, чего это меня какой-то мужик обмывать собирается. Я сама справлюсь. О чём, между приступами ора, ему и сообщаю, заикаясь от возмущения.
-Успокойся,- голос становится строже,- и я тебя отпущу, промоешь сначала глаза, а то все ресницы повырываешь, дурёха. И без магии, будь добра. Тебе никто ничего плохого не сделает.
И, о чудо, меня аккуратненько ставят на песчаное дно. Плюхаюсь в речку с головой и так резво начинаю тереть глаза, что локтем всаживаю кому-то в явно чувствительное место. И тоже, скажем так, ничем не прикрытое. Мужик охает и отступает на шаг.
-Так, как минимум частично, я уже отомстила за то что меня кто-то так откровенно лапал. Осталось понять кто.. Может ему можно? Может он мой жених или вообще муж.. Я кто.. Не помню.. А он кто?
Пока продираю глаза, слышу как через кусты кто-то ломится, как стадо кудумов. Ну, вот, наконец-то. Глаза разлепились. Выныриваю и тут же макаю себя в воду по самый подбородок. Рядом со мной голый здоровенный амбал и чудная белёсая нелюдь, а на берегу ещё пятеро таких же звероящеров та меня пялятся, как на явление богини.. какой? Судя по прикиду воины. Воргены. Значит богини воинской удачи, наверное. Смотрю внимательнее и понимаю, что мужиков этих я знаю. Всех. И этого голого, которому по по пояс, там где мне по грудь было. И макушкой я ему едва до плеча достану. И эту мелкую белобрысую сволочь, которая развела тут лапки, прикрывая мою тушку своими хлипкими конечностями от жадных глаз, знаю тоже.
-Варг, Труми, гады беспардонные, что это вы тут за ритуал принудительного омовения устроили? Поубиваю, маньяки припадочные!
А сама понимаю уже, что, кроме стазиса, я тут в воде по-быстренькому никакую подходящую магию не сваяю. Не будешь же в воде молнией шарахать. Да и убивать придурков не хочется. Пусть объяснят сначала, что это они себе позволяют. Потому как этот детина Варг совсем никакой мне не муж. И не жених даже.
А вот есть ли у меня жених.. почему-то не помню. Что со мной происходит? Накатывает паника. Маленькая ручка успокаивающе касается моей головы. Нелюдь стоит ближе к берегу, где помельче, и тянется ко мне своей длинной худющей лапкой. И я вспоминаю, что мы можем общаться ментально. И снимаю свои щиты, которые даже в беспамятстве без меня снять нереально. Уж больно хитро я свою защиту построила.
-Ой, любишь ты себя похвалить, Ли, где только твоя защита была, когда тебя проклятием шарахнули?- слышу в голове ехидный голосок любимого дружочка.
Слышу всплеск рядом, вспоминаю пробуждение и уже готовлюсь влепить стазис. Останавливает то, что если влепить по полной, Варг и потонуть может. Такую тушу разве удержишь. А, если просто притормозить, то как из воды выходить? С обеих сторон будет стоять этот паноптикум из мужских эталонов и пялиться на мои формы. Хотя Варг, мерзавец хитроглазый, судя по всему, уже напялился.
Хитроглазый мерзавец, видя мой трудный мыслительный процесс, вставляет свой аргумент. Но услышать его я не успеваю. В голове раздаётся наглое.
-А ты хотела, чтоб он тебе не аргумент вставил?
-Труми это перебор!- ору я вслух и краснею с головы до пят даже в прохладной воде реки.
Рука сама тянется к этой меховой подушке для иголок и я вышвыриваю его на берег, прикрывая второй рукой грудь, от ржущих мужиков.
-Ну-ка, давайте отсюда,- слышу голос сзади и оборачиваюсь в бешенстве.
Варг не смеётся. Спокойно протягивает ладонь вперёд.
-Я тебе предложил себя как воина и соратника в твоих начинаниях. Значит друг тебе, и вести себя буду с тобой, как с товарищем по воинскому походу. Ранена - вынесу, перевяжу, вылечу, как сумею. И от крови отмою, и от грязи прикрою. Ты под проклятьем забвения побывала. А от этой магии люди своих самых близких забывают. И вспоминать их должны сами. Только я от учителя одну хитрость слышал. Проклятье можно пересилить яркими чувствами. Я тебя мало знаю, значит ярких положительных чувств между нами не было. Только и мог тебя напугать, оскорбить или обидеть. Чтоб ты нас вспомнила. Прости меня, девочка. Иначе не получалось.
Я застыла слушая его слова. Забыла о том, что мы в такой двусмысленной ситуации.
-Ты синяя совсем,- растянул губы в улыбке рыжий хулиган, и губы трясутся. Тоже мне русалка.
В голове хихикнул Труми. Я не поняла, что его так рассмешило.
-Я сейчас уйду, а ты вылезай и одевайся. Крикнешь потом. Я тут рядом буду. Отведу к нашей стоянке. Ты, наверное голодная.
-Пикабу бы обглодала,- непроизвольно буркнула я и вдруг вспомнила эти горы вонючего сала, и скривилась,- ой, это пикабу? Это я пообещалась съесть?
Ворген хмыкнул и пошёл к берегу раздвигая воду, как береговая скала волну. Ничуть не стесняясь своей наготы.
-А что ему стесняться?- с бесстыдным восторгом поглядела я на его мускулистую спину.. и ниже, до самых икр,- а что,.. у него на спине глаз нет.
Варг небрежно изогнулся, как крупный хищник и сгрёб в одну руку разом все свои вещи. Свободным лёгким прыжком забросил своё тело на подмытый дождевым разливом берег и скрылся в лесу.
-Слюни подбери!- раздался голос моей домашней ехидины,- видела бы ты счастливую рожу этого самца! Как доволен, что получил шанс продемонстрировать все свои... аргументы.
-Мало получил, гувернантка походная!- выдала я грубовато,- ой, берегись, проснулась не только я, но мой языкатый внутренний циник.
-Ну и слава ... богу..,- вдруг запнулся на ровном месте мой наставник по перепалкам и продолжил уже покладисто и примирительно,- а то, ишь, умирать надумала.. Вылезай уж! И впрямь синяя вся.
Глава 2.
Слова пришли потом. Сначала появились ощущения, потом чувства. И первым был ужас. Он научил меня дышать и цепляться за то, что было под руками. Потом я принял в себя холод, одиночество и падение. Возвращение к осознанию себя было быстрым и болезненным. И только, когда я пришло сочувствие, преданность и привязанность существа несущего меня среди ветра, дождя и сверкающих молний, начали возникать слова. Возвращалась и память тела. Но чувство какой-то огромной потери продолжало терзать меня изнутри.
Громкий клёкот и яркая вспышка очередной молнии. Земля несётся внизу с огромной скоростью. Мелькают тени, и я чувствую, что существо подо мной теряет силы. Стремительно, неотвратимо. И вот уже полёт становится почти падением. Но мой Витре, я наконец вспоминаю имя преданного друга, выносит меня из грозового фронта. Молнии превращаются в удаляющиеся зарницы, и звуку грома, чтоб долететь до моего слуха, нужно всё больше времени.
Наконец, в нескольких метрах от земли, крылья вигоня почти выворачиваются из суставов, в последнем усилии, и он заваливается в бесконтрольное падение. Мы оба чувствуем удар. Меня выбрасывает из седла, и я, кубарем, влетаю в колючие кусты и на какое-то время проваливаюсь в беспамятство, успевая полностью прочувствовать боль от, рвущих моё тело, острых шипов.
Но я прихожу в себя первым. Ближайшие воспоминания кажутся ярче и как будто сочнее, чем те, что вернулись в меня из небытия и забвения. Те, напоминают рваную тряпку, всю зияющую громадными прорехами, выцветшую и поблекшую. И приходит понимание, что я не знаю кто я. Уже понимаю и осознаю, что в прошлой жизни, которую я хоть и не в полном объёме, но помню, были какие-то люди, близкие и не очень, которые любили меня и ненавидели. Но я почему-то не вижу ни одного лица в своих воспоминаниях. И не знаю какие чувства испытывал к тем, прежним, нежданно мной позабытым. И возвращается, рвущая сердце, боль потери и одиночества.
И она же возвращает первое воспоминание. Моё имя. Порхающее сердце бога.. Мама, зачем мне такое странное имя? Я просто Лами. И твоё лицо только серая тень. Я знаю, что тебя нет на этом свете и оставлю это на потом. Сейчас рядом страдает верная душа, которой я должен помочь. Тем более, что он, мой Витре, единственный, кого я вспомнил. И теперь уж точно не могу потерять.
Поднимаюсь, и понимаю, что кровь на коже присутствует, а ран нет. Совсем нет. Это так странно и пугающе, что в голове возникает острая боль. А потом воспоминание об источнике с чёрными водами. И источнике с водами радужными. И возникает догадка, что каждое воспоминание требует от меня сильного чувства или сильной боли. И я согласен платить.. Но не сейчас. Я снимаю, с большого израненного тела друга, всё лишнее. Седло. Поклажу. И начинаю действовать. Каждый предмет, который я беру в руки возвращает кусочек памяти телу. Поэтому я стараюсь отключить мысли, войти в рабочий транс, действовать механически, давая рукам вспомнить.
Я уже знаю кто я. Я лекарь. Умею возвращать жизнь, которая ещё не готова завершить путь. Мне достаточно прикоснуться к телу и я прикасаюсь к чувствам. Вот и ещё кусочек. Я эмпат.
Светает. Рваные тучи уносит ветер. Мокрая трава начинает благоухать. Раздаются первые робкие птичьи голоса. Потом бледнеют две луны, становясь тенями и розовеет равнина с редкими кучками кустарников и одинокими раскидистыми деревьями. Одно из них совсем не далеко. Я понимаю, что боги были к нам ещё благосклонны. Нас мог остановить не кустарник, пусть и колючий, но пружинящий, а узловатый ствол или могучая крона дерева чамлыбель. Его ещё называют радужным. Под, высыхающей и отваливающейся пластами, корой, находится древесина всех оттенков коричневого, зелёного и оранжевого.
Кора прекрасно годится для костра, а моего летуна надо согреть. И сварить ему отвар жакарана. Его светло-жёлтые цветы почти единственное растительное лекарство для вигоня. Кожу его спасли перья. Жёсткие и плотные. А вот удар мог повредить внутренности. Но кровотечения нет. Я чувствую. Только ушиб. И сильное физическое истощение. После ему потребуется еда. Много еды для восстановления сил. Мой лук был разобран и сложен в замшевый футляр. И он пережил падение без последствий. Придётся поохотится. Моя быстрая регенерация, похоже, тоже требует топлива.
Зверский голод и опасение, что обессиленный, как и я, вигонь не выдержит долго и сдастся, улетит в те небеса, где ждут его ушедшие предки, заставляют уйти ещё глубже в себя. Искать внутри то, что было отобрано чужой магией. Я уже и это смог понять. Но, видно, я слишком мало в своей жизни уделял внимание запретной магии. Отдавал предпочтение бесконечному многообразию лекарских направлений. Да и всему, что связано с природой. А ещё, точно помню, с нежитью. Зачем-то мне это было необходимо..
Лук я собрал. Напоил Витре отваром. Нарубил ветвей и построил убежище, накрыв слабеньким мороком. Мои магические силы уходили на восстановление урона, нанесённого чужой волшбой. А так как я физически напитать организм мог только сухими лепёшками, то держать щит над вигонем долго не смог бы. И такое укрытие было лучшим компромисом.
Лук в руке и болезненное бурчание в животе, со спазмами и судорогами, так же удовлетворяло потребность в неприятных ощущениях, для отката последствий проклятия. Я поднял голову вверх, втянул воздух. Потом встал на колени и, вдохнув ароматы витающие у земли, прижался к ней острым ухом. Легко и упруго вскочил на ноги. Меня уже возбуждал азарт охотника. Эти навыки, такие близкие к природным инстинктам, возвращались охотно и даже где-то радостно. И ноги понесли меня на юг.
Маленькие рощицы кустистых ягодников, которые почти все были пригодны в пищу только местным видам животных, обещали, что в каком-то из этих пушистых островков я быстро отыщу добычу. Об этом же говорили и ровные, как будто проведённые под линейку, тропки в траве. Они заканчивались либо норкой, прячущейся под круглый валун, либо ныряли в следующий колючий клубок кустов.
Здесь явно было много жрунов. Жаль только охотится на них лучше всего с охотничьим шагеном. Они отличались от домашних тем, что совсем не набирали лишний вес и очень коротким мехом, за что их называли лысые шагены. Они хорошо чувствовали себя в норах и очень ловко, не цепляясь шерстью, проскальзывали среди ветвей, напоминающих ловчую проволоку с колючками.
