Действительно, под нагромождением сплетавшихся в фантастическое «нечто» корявых стволов, корней и веток прямо у самой земли чернела небольшая дыра. Наверное, в другой ситуации я бы не рискнул проверять, сможем ли мы там уместиться, но очередной раскат грома и хлынувший ливень быстро разрешил мои сомнения.
Встав на карачки, двое здоровых, уже успевших промокнуть до нитки парней кое-как протиснулись в найденное с таким трудом укрытие. Где усевшись на потрясающе мягкий мох, усыпанный неизвестно откуда взявшимися колючками, нервно смеялись, толкаясь и дрожа от накрывшей обоих волны холода в этой промозглой спасительной «пещере»…
Вызванное пережитым страхом ненормальное веселье кончилось так же внезапно, как и началось. Мы сидели в тесной «клетке», вынужденные прижаться друг к другу, и молчали, прислушиваясь к ужасным звукам творившегося снаружи светопреставления. Меня накрыла странная слабость и полное нежелание сопротивляться этой безумной стихии: разметай сейчас бушевавший снаружи ураган это только казавшееся надёжным укрытие, разломав и смолов в муку наши бедные косточки -- я не стал бы даже трепыхаться, покорившись судьбе.
Думаю, собрат по несчастью чувствовал что-то похожее. Внезапно он крепко стиснул мою ладонь, и это было больно, но я не стал вырывать её из его дрожащих то ли от холода, то ли страха пальцев, пробормотав:
-- Когда не надо -- болтаешь без остановки, а сейчас молчишь. Испугался, да?
Он хлюпнул носом:
-- Ты же сам запретил… грозился бросить. Неужели так бы и сделал?
Я постарался остановить трясущиеся губы, но они не слушались, и потому ответ прозвучал не слишком серьёзно:
-- Конечно. Навязался ты на мою голову, балабол… ик.
Дью надулся:
-- К-какой же ты б-бесчувственный… И вообще -- с-сам д-дурак.
Я спрятал усмешку, делая вид, что рассматриваю в темноте ободранные в кровь ладони. Попутчик тяжело вздохнул:
-- Слушай, Андраш, у тебя такой странный цвет волос -- прямо как снег зимой… Чудно.
Фыркнул в ответ:
-- Нравится, да? Это седина, болван… Состаришься и тоже станешь таким «красавцем». Хотя вряд ли доживёшь.
-- Это почему? -- возмутился оппонент.
-- Болтаешь много, ик…
Дью заёрзал, нечаянно задев острым локтем мой оцарапанный веткой бок:
-- Прости, проклятая колючка, впилась в зад…цу, з-зараза. А почему ты рано поседел?
-- Жизнь такая… Всё, отстань. Лучше поспи -- надо беречь силы, а то это безобразие надолго, а нам потом ещё в город топать… -- сам удивился, как непривычно миролюбиво прозвучал мой голос.
-- Ага, разбежался, как же… Сам-то сможешь заснуть под такой грохот?
Но я не ответил, потому что уже спал, назло бушевавшему совсем рядом урагану. Спал, несмотря на то, что чужак продолжал что-то тихо бормотать, а незащищённое горло было доверчиво открыто…
Меня разбудило не солнце -- в окружавшую нас тьму не мог пробиться и крошечный луч света -- а жужжание какого-то настырного насекомого, собиравшего в очередной раз укусить уже изрядно припухшее и зудевшее веко. Не сразу вспомнил, где нахожусь, и, попытавшись подняться, больно ударился головой о что-то твёрдое, выругавшись от души. Сонный голос рядом пробормотал:
-- Боже, я что, уже умер? Кажется, меня похоронили заживо… Ау, люди, спасите!
Пришлось дать Дью тычка под рёбра, чтобы он так не голосил:
-- Не вопи! Мы под завалами деревьев. Кажется, ураган прошёл, осталось только узнать, можно ли отсюда выбраться. Боже, как же ломит спину, теперь точно не разогнусь…
Рядом тяжело дышал попутчик, тоже, видимо, пытаясь распрямиться и повторяя мои ошибки, о чём свидетельствовали оханье, стоны и замысловатая ругань:
-- Андраш, ты помнишь, где тут выход -- кругом тьма…
Я встал на четвереньки:
-- Должен быть прямо перед нами, если, конечно, нас не завалило.
Дью ахнул:
-- И что тогда?
-- Тогда нам конец. Перестань толкаться и сядь -- попробую выбраться. Если получится, крикну, а если нет -- вернусь. Вместе помирать не так страшно… -- веселился я, почему-то уверенный, что нам повезёт остаться в живых.
И, к счастью, не ошибся. Упавшее недалеко от «убежища» дерево не помешало нам выбраться, и вскоре путники уже разминали затекшие руки и ноги. После чего, разделив скудный завтрак, состоявший из единственной купленной перед отъездом лепёшки и нескольких глотков воды из моей же фляги, побрели к дороге. Что, впрочем, оказалось нелёгким делом -- пронесшийся ураган покуролесил на славу: когда усталые и злые, мы выползли на ещё недавно чистый, а теперь превратившийся в бесконечную полосу препятствий тракт, настроение упало ниже некуда.
Тогда-то я и припомнил «добряку» его милосердие, оставившее нас без лошадей. Но поскольку он угрюмо молчал, видимо, не желая вступать в перепалку, быстро выдохся, и дальше мы шли в тишине, время от времени прерывавшейся жалобами попутчика на усталость и мерзкую погоду. Ведь природа, побаловавшая нас вчера долгожданным «дождиком», вернулась к старому сценарию -- сдохни от жары всё живое! А высокая влажность и повисший над лесом туман не облегчали несчастным, к тому же чертовски голодным бедолагам итак непростую жизнь…
К городским воротам мы добрались только к середине следующего дня, проведя ночь, сидя прямо на дороге у очередного поваленного дерева, не в состоянии даже разжечь в этой сырости хотя бы маленький костёр. Хорошо ещё, что местное зверьё не обратило на нас внимания, видимо, занятое более насущными проблемами.
На душе было тоскливо: по пути попалась перевёрнутая повозка. Тела старосты и его несчастной жены так и остались лежать возле неё непогребёнными -- похоронить их у нас с Дью просто не хватило сил. Еды не было, зато дождевой воды -- в избытке, особенно в сапогах и на одежде. Так что, миновав городские ворота, мы тут же разошлись в разные стороны -- хотелось как можно быстрее переодеться в сухое и хорошенько набить давно урчащий живот. На прощание Дью крикнул:
-- Друг! Давай встретимся сегодня вечером в «Старом охотнике», выпьем пива и поболтаем!
На что, набрасывая капюшон на голову, я махнул рукой:
-- Сгинь, балабол! У меня тут дела, некогда развлекаться… И с какой стати я вдруг стал твоим другом? -- наверное, он обиделся, но тогда было не до этого -- опоздавшего на сутки Андраша Петефи ждал неприятный разговор с не терпевшим даже малейшего нарушения Устава Мастером Кадаром, являвшимся на тот момент одновременно Главой местной Гильдии Убийц…
Я спустился в подземелье, прятавшееся под домом одного богатого горожанина, и, попетляв по извилистым ходам знакомого лишь избранным лабиринта, вошёл в кабинет Главы Гильдии. Тот сидел за массивным столом, привычно поигрывая серебряным ножом для бумаг и хмуря седые брови. Его чересчур «орлиный» нос, над которым не смел даже мысленно смеяться ни один горожанин, желающий жить если не счастливо, то хотя бы долго, уткнулся в старинные свитки, словно что-то в них вынюхивая.
Низко поклонился, даже не пытаясь скрыть страх, потому что знал -- ему это нравится.
Сжатые в кривую полоску тонкие губы старика дёрнулись в усмешке, хотя голос, казалось, источал приторный мёд:
-- Прибыл, наконец… И что же тебя так задержало, Андраш?
Ещё раз поклонившись, ответил, стараясь не уронить остатки достоинства:
-- Буря над лесом, Мастер. Но теперь я здесь и готов выполнить Ваше поручение.
Он недолго пожевал блёклые губы:
-- Буря, говоришь? Твой Мастер недоволен, ну да ладно. Разберёмся с этим позже, -- от таких слов шея и спина взмокли, заставив пожалеть о том, что полчаса назад я переоделся в сухую одежду, -- для тебя есть Заказ. И если бы не заслуженная репутация лучшего из лучших, не сносить кое-кому головы… Не пугайся, это всего лишь шутка безобидного старика…
От его противного смеха меня затрясло:
-- Неужели уже приговорил? Чёрт… Надо убираться отсюда. Только куда от него спрячешься? Везде достанет, сволочь…
Мастер встал и неожиданно проворно для своего возраста подскочил ко мне, приставив к шее, словно кинжал, свёрнутый в трубку свиток:
-- Перестань трястись, глупец -- пока ты нужен, ничего не случится. Выполни Заказ, и я забуду о твоём опоздании. Слово Главы Гильдии.
Но Андраш Петефи не был настолько наивен, чтобы доверять словам Безумного Кадара, как за глаза звали его члены Гильдии, мечтавшие поскорее спихнуть старика с этого места. Слишком уж многих соперников он отправил на тот свет…
Я развернул свиток, внимательно прочитав его содержимое -- вроде ничего особенного, надо всего лишь устранить какого-то внезапно объявившегося наследника одного из богатейших торговых домов города.
-- В чём подвох, Мастер? Здесь не указано имя этого торгаша…
-- Его зовут… -- он наклонился к уху, обдавая запахом крепкой рябиновой настойки, -- Дьюла Грос. Ты же уже с ним познакомился, верно? Выполни заказ сегодня и можешь убираться в свою любимую деревню, прихватив тысячу золотых в качестве вознаграждения, способ выбери сам. Что такое? Почему молчишь, мальчик мой? -- теперь его «сладкий» голос резал слух словно лезвие.
Я поднял голову, посмотрев в эти холодные глаза взглядом равнодушного мертвеца, который почему-то приводил его в восторг:
-- Вы не ответили, Мастер -- в чём подвох?
Он засмеялся, обнажив в неприятном оскале мелкие жёлтые зубы:
-- А ты хорош… Подвох в том, что убить его будет непросто. Мерзавец Дьюла Грос больше известен как «Ловкий Сыщик» или «Первый из Охотников». Да-да, не удивляйся -- тот самый, неуловимый негодяй… Называй парня как хочешь, главное -- принеси своему Мастеру и Главе его голову, Андраш. Ты -- гордость нашей Гильдии, тебе и покончить с этим недоноском. Он поймал и послал на виселицу многих моих людей, эта тварь умеет прикидываться забавным простачком, ловко втираясь в доверие, а потом безжалостно передаёт далеко не доверчивых простофиль в руки правосудия. Ну что, возьмёшься?
Я просто кивнул, убрав свиток за пазуху, и, поклонившись, быстро вышел за дверь.
Вечер наступил как-то слишком быстро, и вдохнув всё ещё влажный после прошедшей грозы воздух, неторопливо побрёл к трактиру «Старый охотник».
«Он будет там, раз позвал, и, разумеется, не для того, чтобы вместе выпить по кружке пенного. Наверняка лучшая ищейка Тайного Сыска давно взял мой след, да так, что я даже не заметил.»
Улыбка коснулась обветренных губ, стоило только вспомнить его весёлые глаза и казавшуюся такой безобидной, а порой даже милой болтовню. Я накручивал седую прядь волос на палец и почему-то совсем не злился, хотя, конечно, должен был его ненавидеть. Он же провёл самого Андраша-«Мёртвые глаза», сильнейшего среди равных членов Гильдии. Наёмного убийцу, ещё ни разу не потерпевшего неудачу…
«Вот же паразит… Каков хитрец! Нахальная морда -- так ловко прикидывался наивным дурачком, что я купился… -- продолжал смеяться, мимоходом обрывая головки засохших цветов на обочине дороги и бросая их под ноги, -- придушить его, что ли, или отравить? Зарезать ? слишком просто. Но сначала нам надо поговорить, чёртов балабол…»
Дью поджидал меня за маленьким столиком под самой лестницей и, увидев, радостно помахал рукой:
-- Иди сюда, Андраш! Как раз заказал рёбрышки с подливой, они здесь лучшие в городе… И пиво сейчас принесут!
Неторопливо пробираясь между столами, я не спускал глаз с лица будущей жертвы -- оно сияло так, словно мы с ним не виделись по меньшей мере десять лет, а не расстались всего несколько часов назад. Сел напротив, подвинув к себе блюдо с аппетитными рёбрышками, невольно сглотнув:
-- Не успел поесть, пришлось сразу идти…
-- К Мастеру, да? -- продолжил за меня Дью, подкладывая в миску попутчика самые сочные куски. Его глаза при этом не переставали смеяться, и это начинало раздражать.
Взял самое большое ребро, жадно вгрызаясь в нежнейшее мясо, и, глотнув из своего кувшина, вытер губы платком:
-- Неплохо… Ты оказался прав -- готовят тут и в самом деле отменно.
Дью засмеялся:
-- На здоровье, знал, что тебе понравится. Можно спросить? Ты уже взял на меня Заказ?
Не прекращая жевать, вынул из-за пазухи свёрнутый Договор, бросив его на стол:
-- Убедись, балабол, и не забудь прочитать молитву напоследок…
Он развернул свиток, с интересом его рассматривая:
-- Надо же, так вот как это выглядит… И у Вас тоже бюрократия? Стоп… А что это за чушь про богатого наследника? Честно говоря, деньги бы не помешали… -- задумчиво почесала в затылке «жертва».
Теперь засмеялся я, делая большой глоток пива:
-- Ну ты и нахал, Дью! Хватит придуриваться, давно за мной следишь?
Глаза сыщика стали серьёзными, и между бровей пролегла тонкая морщинка:
-- Пару месяцев, хотя твоего имени в нашем списке нет. У меня предложение: ты же не ладишь с Мастером, да и он вот-вот сам тебя закажет. А в пятом отделении нужны работники с безупречными навыками боя…
Не ожидая такого поворота, я поперхнулся, раскашлявшись, и Андраш, видимо, собирался заботливо похлопать беднягу по спине. Но передумал, подняв руки:
-- Прости, забыл, что ты не любишь чужих прикосновений…
Это стало последней каплей: я резко отодвинул блюдо, и его содержимое высыпалось на стол, оставляя красные следы, напомнившие кровь и то, зачем сюда пришёл:
-- Решил, что знаешь меня, сыщик? Андраш Петефи никогда не станет доносчиком и не пойдёт против братьев по Гильдии!
Дью погрустнел, недовольно морщась:
-- Фу, как пафосно… А вот «братья» выложили о тебе всё, и для этого не понадобились пытки, лишь немного звонкого серебра.
Я усмехнулся, убирая Договор за пазуху и чувствуя, как дёргается правое веко, а перед глазами появляется образ головы этого симпатичного паршивца с потухшим взглядом и бледным румянцем на нежной коже. Мне вдруг стало невыносимо тоскливо на душе:
-- Давай покончим с этим, Дью -- пойдём в переулок. Зачем пугать здешних гостей видом льющейся крови.
Он покорно кивнул, вставая:
-- Как скажешь, но учти, Дью Грос -- непростая добыча…
-- Тем интереснее, балабол… -- и почему после этих слов щёки залило краской стыда, словно я чем-то перед ним провинился? Это всего лишь работа, ничего личного…
Улица встретила нас неожиданной прохладой, и перед тем, как броситься в короткий бой, ещё успел подумать, что, кажется, и в этот раз странный попутчик не ошибся -- летняя жара потихоньку уступала права неумолимо надвигавшейся осени. Неужели он и в самом деле ясновидящий и знает, что сегодня умрёт? Или что это мой последний день?
Должен признаться, силы были примерно равны, и через пару минут выглянувшая из-за туч луна осветила двух тяжело дышавших, залитых кровью молодых ребят. Оба были ранены, и на ногах нас держало только ослиное упрямство. Мы с Дью смотрели друг на друга, словно решая, кому первому упасть в залитую нечистотами канаву.
-- А ты -- вроде ничего, кое-что умеешь, -- шептал я -- облизывая губы.
-- Спасибо… Ты тоже -- молодец, долго продержался… -- фыркнул, пытаясь улыбнуться быстро терявший силы балабол, -- обещай, что не бросишь тело в яму…
-- Клянусь, -- итак дрожавшие ноги подкосились, когда он внезапно повис на победившем противнике, в последнем броске схватившись за плащ, как не желавший расставаться возлюбленный, и под мои вопли утаскивая нас обоих в уличную грязь…
* * *
Встав на карачки, двое здоровых, уже успевших промокнуть до нитки парней кое-как протиснулись в найденное с таким трудом укрытие. Где усевшись на потрясающе мягкий мох, усыпанный неизвестно откуда взявшимися колючками, нервно смеялись, толкаясь и дрожа от накрывшей обоих волны холода в этой промозглой спасительной «пещере»…
Вызванное пережитым страхом ненормальное веселье кончилось так же внезапно, как и началось. Мы сидели в тесной «клетке», вынужденные прижаться друг к другу, и молчали, прислушиваясь к ужасным звукам творившегося снаружи светопреставления. Меня накрыла странная слабость и полное нежелание сопротивляться этой безумной стихии: разметай сейчас бушевавший снаружи ураган это только казавшееся надёжным укрытие, разломав и смолов в муку наши бедные косточки -- я не стал бы даже трепыхаться, покорившись судьбе.
Думаю, собрат по несчастью чувствовал что-то похожее. Внезапно он крепко стиснул мою ладонь, и это было больно, но я не стал вырывать её из его дрожащих то ли от холода, то ли страха пальцев, пробормотав:
-- Когда не надо -- болтаешь без остановки, а сейчас молчишь. Испугался, да?
Он хлюпнул носом:
-- Ты же сам запретил… грозился бросить. Неужели так бы и сделал?
Я постарался остановить трясущиеся губы, но они не слушались, и потому ответ прозвучал не слишком серьёзно:
-- Конечно. Навязался ты на мою голову, балабол… ик.
Дью надулся:
-- К-какой же ты б-бесчувственный… И вообще -- с-сам д-дурак.
Я спрятал усмешку, делая вид, что рассматриваю в темноте ободранные в кровь ладони. Попутчик тяжело вздохнул:
-- Слушай, Андраш, у тебя такой странный цвет волос -- прямо как снег зимой… Чудно.
Фыркнул в ответ:
-- Нравится, да? Это седина, болван… Состаришься и тоже станешь таким «красавцем». Хотя вряд ли доживёшь.
-- Это почему? -- возмутился оппонент.
-- Болтаешь много, ик…
Дью заёрзал, нечаянно задев острым локтем мой оцарапанный веткой бок:
-- Прости, проклятая колючка, впилась в зад…цу, з-зараза. А почему ты рано поседел?
-- Жизнь такая… Всё, отстань. Лучше поспи -- надо беречь силы, а то это безобразие надолго, а нам потом ещё в город топать… -- сам удивился, как непривычно миролюбиво прозвучал мой голос.
-- Ага, разбежался, как же… Сам-то сможешь заснуть под такой грохот?
Но я не ответил, потому что уже спал, назло бушевавшему совсем рядом урагану. Спал, несмотря на то, что чужак продолжал что-то тихо бормотать, а незащищённое горло было доверчиво открыто…
Меня разбудило не солнце -- в окружавшую нас тьму не мог пробиться и крошечный луч света -- а жужжание какого-то настырного насекомого, собиравшего в очередной раз укусить уже изрядно припухшее и зудевшее веко. Не сразу вспомнил, где нахожусь, и, попытавшись подняться, больно ударился головой о что-то твёрдое, выругавшись от души. Сонный голос рядом пробормотал:
-- Боже, я что, уже умер? Кажется, меня похоронили заживо… Ау, люди, спасите!
Пришлось дать Дью тычка под рёбра, чтобы он так не голосил:
-- Не вопи! Мы под завалами деревьев. Кажется, ураган прошёл, осталось только узнать, можно ли отсюда выбраться. Боже, как же ломит спину, теперь точно не разогнусь…
Рядом тяжело дышал попутчик, тоже, видимо, пытаясь распрямиться и повторяя мои ошибки, о чём свидетельствовали оханье, стоны и замысловатая ругань:
-- Андраш, ты помнишь, где тут выход -- кругом тьма…
Я встал на четвереньки:
-- Должен быть прямо перед нами, если, конечно, нас не завалило.
Дью ахнул:
-- И что тогда?
-- Тогда нам конец. Перестань толкаться и сядь -- попробую выбраться. Если получится, крикну, а если нет -- вернусь. Вместе помирать не так страшно… -- веселился я, почему-то уверенный, что нам повезёт остаться в живых.
И, к счастью, не ошибся. Упавшее недалеко от «убежища» дерево не помешало нам выбраться, и вскоре путники уже разминали затекшие руки и ноги. После чего, разделив скудный завтрак, состоявший из единственной купленной перед отъездом лепёшки и нескольких глотков воды из моей же фляги, побрели к дороге. Что, впрочем, оказалось нелёгким делом -- пронесшийся ураган покуролесил на славу: когда усталые и злые, мы выползли на ещё недавно чистый, а теперь превратившийся в бесконечную полосу препятствий тракт, настроение упало ниже некуда.
Тогда-то я и припомнил «добряку» его милосердие, оставившее нас без лошадей. Но поскольку он угрюмо молчал, видимо, не желая вступать в перепалку, быстро выдохся, и дальше мы шли в тишине, время от времени прерывавшейся жалобами попутчика на усталость и мерзкую погоду. Ведь природа, побаловавшая нас вчера долгожданным «дождиком», вернулась к старому сценарию -- сдохни от жары всё живое! А высокая влажность и повисший над лесом туман не облегчали несчастным, к тому же чертовски голодным бедолагам итак непростую жизнь…
К городским воротам мы добрались только к середине следующего дня, проведя ночь, сидя прямо на дороге у очередного поваленного дерева, не в состоянии даже разжечь в этой сырости хотя бы маленький костёр. Хорошо ещё, что местное зверьё не обратило на нас внимания, видимо, занятое более насущными проблемами.
На душе было тоскливо: по пути попалась перевёрнутая повозка. Тела старосты и его несчастной жены так и остались лежать возле неё непогребёнными -- похоронить их у нас с Дью просто не хватило сил. Еды не было, зато дождевой воды -- в избытке, особенно в сапогах и на одежде. Так что, миновав городские ворота, мы тут же разошлись в разные стороны -- хотелось как можно быстрее переодеться в сухое и хорошенько набить давно урчащий живот. На прощание Дью крикнул:
-- Друг! Давай встретимся сегодня вечером в «Старом охотнике», выпьем пива и поболтаем!
На что, набрасывая капюшон на голову, я махнул рукой:
-- Сгинь, балабол! У меня тут дела, некогда развлекаться… И с какой стати я вдруг стал твоим другом? -- наверное, он обиделся, но тогда было не до этого -- опоздавшего на сутки Андраша Петефи ждал неприятный разговор с не терпевшим даже малейшего нарушения Устава Мастером Кадаром, являвшимся на тот момент одновременно Главой местной Гильдии Убийц…
Я спустился в подземелье, прятавшееся под домом одного богатого горожанина, и, попетляв по извилистым ходам знакомого лишь избранным лабиринта, вошёл в кабинет Главы Гильдии. Тот сидел за массивным столом, привычно поигрывая серебряным ножом для бумаг и хмуря седые брови. Его чересчур «орлиный» нос, над которым не смел даже мысленно смеяться ни один горожанин, желающий жить если не счастливо, то хотя бы долго, уткнулся в старинные свитки, словно что-то в них вынюхивая.
Низко поклонился, даже не пытаясь скрыть страх, потому что знал -- ему это нравится.
Сжатые в кривую полоску тонкие губы старика дёрнулись в усмешке, хотя голос, казалось, источал приторный мёд:
-- Прибыл, наконец… И что же тебя так задержало, Андраш?
Ещё раз поклонившись, ответил, стараясь не уронить остатки достоинства:
-- Буря над лесом, Мастер. Но теперь я здесь и готов выполнить Ваше поручение.
Он недолго пожевал блёклые губы:
-- Буря, говоришь? Твой Мастер недоволен, ну да ладно. Разберёмся с этим позже, -- от таких слов шея и спина взмокли, заставив пожалеть о том, что полчаса назад я переоделся в сухую одежду, -- для тебя есть Заказ. И если бы не заслуженная репутация лучшего из лучших, не сносить кое-кому головы… Не пугайся, это всего лишь шутка безобидного старика…
От его противного смеха меня затрясло:
-- Неужели уже приговорил? Чёрт… Надо убираться отсюда. Только куда от него спрячешься? Везде достанет, сволочь…
Мастер встал и неожиданно проворно для своего возраста подскочил ко мне, приставив к шее, словно кинжал, свёрнутый в трубку свиток:
-- Перестань трястись, глупец -- пока ты нужен, ничего не случится. Выполни Заказ, и я забуду о твоём опоздании. Слово Главы Гильдии.
Но Андраш Петефи не был настолько наивен, чтобы доверять словам Безумного Кадара, как за глаза звали его члены Гильдии, мечтавшие поскорее спихнуть старика с этого места. Слишком уж многих соперников он отправил на тот свет…
Я развернул свиток, внимательно прочитав его содержимое -- вроде ничего особенного, надо всего лишь устранить какого-то внезапно объявившегося наследника одного из богатейших торговых домов города.
-- В чём подвох, Мастер? Здесь не указано имя этого торгаша…
Глава Гильдии «дружески» похлопал меня по плечу, прекрасно зная, как я ненавижу чужие прикосновения:
-- Его зовут… -- он наклонился к уху, обдавая запахом крепкой рябиновой настойки, -- Дьюла Грос. Ты же уже с ним познакомился, верно? Выполни заказ сегодня и можешь убираться в свою любимую деревню, прихватив тысячу золотых в качестве вознаграждения, способ выбери сам. Что такое? Почему молчишь, мальчик мой? -- теперь его «сладкий» голос резал слух словно лезвие.
Я поднял голову, посмотрев в эти холодные глаза взглядом равнодушного мертвеца, который почему-то приводил его в восторг:
-- Вы не ответили, Мастер -- в чём подвох?
Он засмеялся, обнажив в неприятном оскале мелкие жёлтые зубы:
-- А ты хорош… Подвох в том, что убить его будет непросто. Мерзавец Дьюла Грос больше известен как «Ловкий Сыщик» или «Первый из Охотников». Да-да, не удивляйся -- тот самый, неуловимый негодяй… Называй парня как хочешь, главное -- принеси своему Мастеру и Главе его голову, Андраш. Ты -- гордость нашей Гильдии, тебе и покончить с этим недоноском. Он поймал и послал на виселицу многих моих людей, эта тварь умеет прикидываться забавным простачком, ловко втираясь в доверие, а потом безжалостно передаёт далеко не доверчивых простофиль в руки правосудия. Ну что, возьмёшься?
Я просто кивнул, убрав свиток за пазуху, и, поклонившись, быстро вышел за дверь.
Вечер наступил как-то слишком быстро, и вдохнув всё ещё влажный после прошедшей грозы воздух, неторопливо побрёл к трактиру «Старый охотник».
«Он будет там, раз позвал, и, разумеется, не для того, чтобы вместе выпить по кружке пенного. Наверняка лучшая ищейка Тайного Сыска давно взял мой след, да так, что я даже не заметил.»
Улыбка коснулась обветренных губ, стоило только вспомнить его весёлые глаза и казавшуюся такой безобидной, а порой даже милой болтовню. Я накручивал седую прядь волос на палец и почему-то совсем не злился, хотя, конечно, должен был его ненавидеть. Он же провёл самого Андраша-«Мёртвые глаза», сильнейшего среди равных членов Гильдии. Наёмного убийцу, ещё ни разу не потерпевшего неудачу…
«Вот же паразит… Каков хитрец! Нахальная морда -- так ловко прикидывался наивным дурачком, что я купился… -- продолжал смеяться, мимоходом обрывая головки засохших цветов на обочине дороги и бросая их под ноги, -- придушить его, что ли, или отравить? Зарезать ? слишком просто. Но сначала нам надо поговорить, чёртов балабол…»
Дью поджидал меня за маленьким столиком под самой лестницей и, увидев, радостно помахал рукой:
-- Иди сюда, Андраш! Как раз заказал рёбрышки с подливой, они здесь лучшие в городе… И пиво сейчас принесут!
Неторопливо пробираясь между столами, я не спускал глаз с лица будущей жертвы -- оно сияло так, словно мы с ним не виделись по меньшей мере десять лет, а не расстались всего несколько часов назад. Сел напротив, подвинув к себе блюдо с аппетитными рёбрышками, невольно сглотнув:
-- Не успел поесть, пришлось сразу идти…
-- К Мастеру, да? -- продолжил за меня Дью, подкладывая в миску попутчика самые сочные куски. Его глаза при этом не переставали смеяться, и это начинало раздражать.
Взял самое большое ребро, жадно вгрызаясь в нежнейшее мясо, и, глотнув из своего кувшина, вытер губы платком:
-- Неплохо… Ты оказался прав -- готовят тут и в самом деле отменно.
Дью засмеялся:
-- На здоровье, знал, что тебе понравится. Можно спросить? Ты уже взял на меня Заказ?
Не прекращая жевать, вынул из-за пазухи свёрнутый Договор, бросив его на стол:
-- Убедись, балабол, и не забудь прочитать молитву напоследок…
Он развернул свиток, с интересом его рассматривая:
-- Надо же, так вот как это выглядит… И у Вас тоже бюрократия? Стоп… А что это за чушь про богатого наследника? Честно говоря, деньги бы не помешали… -- задумчиво почесала в затылке «жертва».
Теперь засмеялся я, делая большой глоток пива:
-- Ну ты и нахал, Дью! Хватит придуриваться, давно за мной следишь?
Глаза сыщика стали серьёзными, и между бровей пролегла тонкая морщинка:
-- Пару месяцев, хотя твоего имени в нашем списке нет. У меня предложение: ты же не ладишь с Мастером, да и он вот-вот сам тебя закажет. А в пятом отделении нужны работники с безупречными навыками боя…
Не ожидая такого поворота, я поперхнулся, раскашлявшись, и Андраш, видимо, собирался заботливо похлопать беднягу по спине. Но передумал, подняв руки:
-- Прости, забыл, что ты не любишь чужих прикосновений…
Это стало последней каплей: я резко отодвинул блюдо, и его содержимое высыпалось на стол, оставляя красные следы, напомнившие кровь и то, зачем сюда пришёл:
-- Решил, что знаешь меня, сыщик? Андраш Петефи никогда не станет доносчиком и не пойдёт против братьев по Гильдии!
Дью погрустнел, недовольно морщась:
-- Фу, как пафосно… А вот «братья» выложили о тебе всё, и для этого не понадобились пытки, лишь немного звонкого серебра.
Я усмехнулся, убирая Договор за пазуху и чувствуя, как дёргается правое веко, а перед глазами появляется образ головы этого симпатичного паршивца с потухшим взглядом и бледным румянцем на нежной коже. Мне вдруг стало невыносимо тоскливо на душе:
-- Давай покончим с этим, Дью -- пойдём в переулок. Зачем пугать здешних гостей видом льющейся крови.
Он покорно кивнул, вставая:
-- Как скажешь, но учти, Дью Грос -- непростая добыча…
-- Тем интереснее, балабол… -- и почему после этих слов щёки залило краской стыда, словно я чем-то перед ним провинился? Это всего лишь работа, ничего личного…
Улица встретила нас неожиданной прохладой, и перед тем, как броситься в короткий бой, ещё успел подумать, что, кажется, и в этот раз странный попутчик не ошибся -- летняя жара потихоньку уступала права неумолимо надвигавшейся осени. Неужели он и в самом деле ясновидящий и знает, что сегодня умрёт? Или что это мой последний день?
Должен признаться, силы были примерно равны, и через пару минут выглянувшая из-за туч луна осветила двух тяжело дышавших, залитых кровью молодых ребят. Оба были ранены, и на ногах нас держало только ослиное упрямство. Мы с Дью смотрели друг на друга, словно решая, кому первому упасть в залитую нечистотами канаву.
-- А ты -- вроде ничего, кое-что умеешь, -- шептал я -- облизывая губы.
-- Спасибо… Ты тоже -- молодец, долго продержался… -- фыркнул, пытаясь улыбнуться быстро терявший силы балабол, -- обещай, что не бросишь тело в яму…
-- Клянусь, -- итак дрожавшие ноги подкосились, когда он внезапно повис на победившем противнике, в последнем броске схватившись за плащ, как не желавший расставаться возлюбленный, и под мои вопли утаскивая нас обоих в уличную грязь…
* * *
