Когда до дома оставалось от силы шагов двадцать, над головой оглушительно громыхнуло и в попытке опередить надвигающийся дождь, я на всех парах помчалась вперёд. Но всё равно опоздала: ливень обрушился на голову, мгновенно превратив с таким трудом уложенные волосы в противно облепившие лицо космы. Тонкое платье промокло, просвечивая и задираясь при каждом движении, а неловкая попытка его одёрнуть, чуть не отбросила меня в мутную, быстро растущую лужу.
Не знаю, каким чудом удержалась на ногах, хотя не обошлось и без потерь -- ремешок светлой замшевой сумочки без предупреждения покинув скользкое плечо, нырнул в грязь, утаскивая за собой и мои надежды похвастаться перед подругой «удачной покупкой».
-- Всё, это уже не отчистить, можно сразу выбрасывать, -- грустно подумала и, подцепив двумя пальцами испачканную модную штучку от Chloe, на которую ушла вся премия, поплелась к подъезду дома. Тёплый весенний ливень продолжал стучать по согнутой спине, но мне было всё равно -- в тот момент казалось, что хуже уже не будет. Как же я ошибалась…
Остановившись у входа в дом под спасительным козырьком, торопливо полезла за ключом, радуясь, что никого из соседей нет поблизости: страшно даже представить, на какое чучело я тогда была похожа. В это время дверь распахнулась, чуть не сбив меня с ног, и весёлый голос младшего брата Димки просмеялся:
-- Оп-па, какие люди! Маша, ты, похоже, только что из бассейна, а не с работы. Как водичка?
Я вспыхнула, с размаха ударив насмешника сумкой по плечу:
-- Сейчас сам проверишь -- полетишь с крыльца в лужу, умник. За собой следи -- опять гулять собрался? Выпускные экзамены на носу…
И тут только заметила, что брат не один. Это слегка умерило мой пыл: я замолчала, пытаясь отжать воду с длинных волос и хоть как-то спасти ситуацию. В ответ малолетний оболтус снова засмеялся:
-- Не злись, Маш, тебе не идёт. Это мой друг Лёша, мы с ним ещё зимой познакомились на подготовительных курсах. Помнишь, рассказывал?
Ситуация меня бесила, поэтому не глядя, буркнув: «Привет», -- я попыталась скрыться в подъезде, но стоявший на пути новый знакомый, похоже, не собирался двигаться с места. Пришлось поднять голову, и сердитые слова так и не слетели с моих губ. И не удивительно -- мальчишка был очень хорош собой, настоящий красавчик…
Высокий, немного худой, со светлой пышной чёлкой до тёмных бровей, из-под которых, прищурившись, на меня смотрели смеющиеся синие глаза. Нежный румянец на высоких скулах, насмешливая, нахальная ухмылка кривила идеальные губы -- самый неприятный тип мужской красоты: наверняка, высокомерный, избалованный женским вниманием сопляк… И с чего это брату приспичило заводить дружбу с таким типом? Он -- нормальный парень, хоть в голове и гуляет ветер, что вполне простительно в восемнадцать лет…
Этот Лёша по взгляду понял, что я о нём думаю и, обаятельно улыбнувшись, демонстративно отошёл в сторону, пропуская меня в дом. Я проскользнула мимо, спиной чувствуя на себе его внимательный, изучающий взгляд. Дима крикнул:
-- Вернусь поздно! -- и дверь захлопнулась, а я, тоскливо посмотрев на горящие кнопки обоих лифтов, означавшие, что счастья в жизни нет, медленно поплелась по чёрной лестнице на далёкий двенадцатый этаж. Смазанные следы, оставляемые за собой вдрызг промокшими босоножками и брызги воды с одежды, наводили на мысль, что наш дом посетило речное чудовище, в лучшем случае -- уродливая русалка…
Пыхтя, я поднималась наверх. На переходном балконе не выдержала, мельком взглянув на улицу: два чёрных зонта сложились у папиной машины, вскоре исчезнувшей за поворотом:
-- Вот ведь, паршивец, опять взялся за старое!
Вместе с усталостью нарастало и раздражение, поэтому, наверное, я никак не могла попасть ключом в замочную скважину, а когда дверь, наконец, распахнулась, размокшие босоножки полетели в разные стороны. А вслед им понеслась бесполезная, когда-то очень дорогая сумочка, вместе с моими проклятиями весне, ливню, младшему брату и его так не вовремя появившемуся приятелю…
Недолго постояв в ванной и занимаясь рисованием кривых дорожек на запотевшем зеркале, с непонятным упорством складывавшихся в буквы знакомого имени, стёрла всё и с тяжёлым вздохом полезла под обжигающие тугие плети воды. «Неудивительно, что этот красавчик так ухмылялся: чучело -- оно и есть чучело. Да какое мне вообще до него дело? Мальчишка, молокосос, плевала я и на него, и на эти синие глаза. Сама виновата, что в двадцать пять лет -- одна, разогнала всех, кто ещё со школы крутился возле меня. Как говорит бабушка: «Слишком высоко задираешь нос, внучка, куковать тебе в девках…»
Весь вечер я была не в себе: всё валилось из рук, пару раз слёзы подступали к глазам, но когда позвонила мама, мне хватило ума весело щебетать, что у нас всё в порядке, Димка занимается и обязательно сдаст экзамены, пусть она спокойно сидит с больной бабулей…
Брат заявился домой только после полуночи и с виноватым видом присел на корточки у моих ног, улыбаясь и заглядывая в глаза словно верный пёс:
-- Маш, не дуйся, а? Мы с Лёшкой занимались, правда, дополнительные задания такие трудные. А погуляли совсем немного. Иди спать…
У меня не было ни сил, ни желания ворчать на него, и я молча ушла, в душе снова воцарился мрак. То ужасное чувство, словно страшная лесная птица из детских страхов всё-таки догнала девчонку-подростка и поселилась внутри: она смеялась надо мной, называя неудачницей без будущего. А мне было всё равно…
Я очень любила младшего брата. В детстве он слушался меня больше взрослых, так было всегда, и даже когда мы выросли, между нами ничего не изменилось. Незаметно Дима стал для меня не просто приставучим братишкой, а настоящим другом, но даже ему я боялась рассказать о поселившейся в душе тьме. Хотя…иногда ловила на себе его «понимающий» взгляд, и становилось ужасно стыдно, что когда-то «самая храбрая сестричка» так легко сдалась…
Время летело, на улице отбушевали вишнёвые ветра, уступив место тополиной метели, а я была вынуждена большую часть дня проводить на работе, привычно бегая по магазинам и думая, чем бы покормить будущего студента. Сегодня жаркое солнышко нагрело улицы так, что, казалось, ещё немного и асфальт вот-вот задымится, блузка прилипла к спине, а предусмотрительно собранные в хвост волосы всё равно намокли от горячих скользких дорожек на шее.
У самого дома прохладные пальцы внезапно обняли мою ладонь, отбирая пакет с продуктами. Я чуть не взвизгнула от неожиданности:
-- Какого чёрта?
И услышала в ответ незнакомый смех и приятный голос с акцентом:
-- Прости, что напугал, Маша. Давай помогу, мы с Димой договорились сегодня позаниматься здесь. А чем будешь кормить? Твой брат так тебя нахваливал…
Возмущённо подняв голову, я приготовилась дать красавчику достойный ответ, способный раз и навсегда отучить от приставаний со своей никому не нужной помощью. Но почему-то промолчала, больше того -- покорно отдала пакет, позволив ему открыть перед собой дверь и, только зайдя в лифт, опомнилась, постаравшись придать голосу иронии:
-- Привет, ты, кажется, Лёша, да? А почему вы с Димой занимаетесь «по старинке»? Забыли, что есть интернет? Как-то странно…
Он рассмеялся, словно я пошутила, его синие глаза сияли, а губы кривила знакомая улыбка, да так, что у меня как у последней идиотки замерло сердце, а пальцы предательски похолодели.
-- Ну ведь интернет вкусно не накормит, верно? Меня вообще-то зовут Лео, я из Штатов, родители работают здесь много лет. Но Диме почему-то нравится называть меня Лёшей. Знаешь, я уже привык…
Это был неожиданный поворот и, хотя обычно за словом в карман не лезу, на этот раз, закусив губу, промолчала, сделав вид, что внимательно рассматриваю криво налепленную инструкцию. В лифт ввалилась толпа галдящих подростков, и новый знакомый тут же закрыл меня собой, прижав к стене. Не решаясь посмотреть ему в глаза, я упиралась руками в светлое поло, словно пыталась оттолкнуть его подальше от себя, но получилось ещё хуже: горячее дыхание на моих волосах, обжигавший через тонкую ткань жар кожи, и сходившее с ума под моей дрожащей ладонью чужое сердце, только больше разволновали. Что же в тот момент творилось с этим внешне спокойным мальчишкой? Он, что, меня боялся? Ну да, злая тётя Маша…
От таких мыслей сразу стало плохо. И зачем, спрашивается, вспомнила о разнице в возрасте? Не такая я уж и старая…наверное. Лифт подпрыгнул и остановился, гурьба подростков с криками вышла на шестом этаже, оставив нас вдвоём, но Лёша-Лео не торопился меня отпускать, а мои руки по-прежнему держали его рубашку…
В лифт протиснулся отставной военный, вечно нетрезвый сосед, и, хмыкнув, громко отрапортовал:
-- Привет, Маша! Надеюсь, я вам, детки, не помешал? Ну ничего, ничего…не обращайте на меня внимания.
Я поняла, что заливаюсь краской, и тихо прошептала:
-- Отпусти…
Но Лёша даже не пошевелился. Он смотрел на меня глазами, полными нежности и восхищения, словно перед ним стоял небесный ангел, а не измученная работой и жарой, уставшая, как чёрт, девушка. Я невольно улыбнулась, и, похоже, кое-кто неправильно понял мою реакцию. Его губы несмело прижались к моим, и, растерявшись, вместо того чтобы украсить румяную щёку наглого мальчишки отпечатком своей ладони, я почему-то только крепче вцепилась в его рубашку…
Сзади, крякнув, хрипло засмеялся сосед, и только тут меня «прорвало»: со всей дури оттолкнув обнаглевшего красавчика, со смехом врезавшегося в нетрезвого «весельчака», сгорая от стыда, протиснулась к дверям.
-- Совсем сдурел, малолетний болван! -- стремительно выбежала из вовремя остановившегося лифта, чуть не сбив с ног собственного брата. Лёша догнал меня, едва шепнув:
-- Прости…лифт качнуло…
Не обращая внимания на изумлённого Димку, крикнувшего вслед:
-- Маш, ты что сегодня такая злая? Я, между прочим, голодный, как зверь… -- влетела в приоткрытую дверь и заперлась в ванной. Меня душил… смех. Не было ни злости, ни досады. В зеркале отражалось вполне довольное симпатичное лицо: глаза радостно блестели, а на губах всё ещё чувствовалось чужое прикосновение. Плеснув холодной воды на горящие щёки, сказала себе:
-- Дура ты, Машка, самая обыкновенная дурёха… Немедленно соберись, сделай строгую мину и вперёд -- готовить ужин. Мальчики проголодались, будь им хорошей сестрой…
Я готовила на кухне, с непонятным волнением прислушиваясь к смеху и звукам английской речи, доносившимся из соседней комнаты.
-- Не надо мной же они смеются, правда? Дима бы этого не допустил. Боже, что за глупости лезут в дурную голову… Да нет им до тебя никакого дела. Приди в себя: ты -- просто старшая сестра…
Приготовив ужин, не стала звать ребят: громко постучала в стену и быстро ушла в свою комнату. Тьма в моей душе ликовала, а я, переодевшись в простую футболку и драные шорты, нацепила наушники и, сев на диван, надеялась, что тяжёлый рок заглушит её издевательские вопли: «Неудачница! Не видать тебе счастья…»
Внезапно открылась дверь и, думая, что это Димка, стараясь перекричать грохот басов, привычно проворчала:
-- А стучать тебя не учили, мелкий?
На пороге стоял Лёша и без стеснения рассматривал мои задранные на стол голые ноги. Пришлось быстро поджать их под себя, от моего ледяного голоса в комнате словно похолодало:
-- Что-то не так с ужином?
Он без всякого стеснения сел рядом, не спуская с меня весёлых глаз:
-- Вообще-то я стучал, -- красавчик бесцеремонно снял с меня наушники и, прислушавшись к доносившемуся из них грохоту ударных, одобрительно кивнул, -- а с ужином всё хорошо. Жаль, что тебя там не было. Ты прекрасно готовишь, спасибо, Маша.
Не зная куда спрятаться от его горячего взгляда, кое-как выдавила из себя:
-- На здоровье.
На этом разговор замер, и не зная, что сказать, я слегка отодвинулась к окну, но коварный блондин и не думал отставать: зачем-то прижав к себе диванную подушку, подвинулся следом за мной. Да этот мелкий паршивец, кажется, решил надо мной посмеяться! А зря, нельзя дразнить меня безнаказанно…
От моей карающей руки его спас Дима, засунувший нос в комнату.
-- Что застрял, Лёшка? Пошли… Маш, завтра последний экзамен, надо немного взбодриться, приду поздно.
Я выхватила подушку из рук красавчика и запустила ею в брата.
-- Попробуй только завалить экзамен, мелочь пузатая, придушу!
Мои слова вызвали бурю восторга у обоих дурачков. Димка обнял за плечи подошедшего к нему друга.
-- Я ж тебе говорил, у меня лучшая в мире сестричка -- сама доброта!
-- Угу, угу, -- радостно поддакнул ему Лео-Лёша, ловко перехвативший подушку в полёте, -- и такая красавица…
Они со смехом выбежали за дверь, но на прощанье красавчик послал мне воздушный поцелуй, и его удивительные глаза на этот раз были очень серьёзны. Я выглянула из-за занавески, провожая ребят взглядом, и когда оба, садясь в машину, махнули мне на прощанье, засмеялась и помахала в ответ.
Так и застыла у окна, прислушиваясь к внезапно наступившей тишине внутри:
-- Что, тьма, не нравится тебе, когда мне хорошо на душе?
Впервые за многие дни мне было по-настоящему легко и радостно, хотелось петь и улыбаться без причины. «Да, да, знакомые симптомы, -- проворчала тьма, -- опять наступаешь на одни и те же грабли. Хотя в этот раз ты превзошла саму себя -- влюбилась в мальчишку, ровесника брата. Знаешь же, что ничего из этого не выйдет, ещё умоешься слезами и вернёшься ко мне, дурочка…»
Но тогда мне было всё равно, я просто радовалась жизни, особенно ни на что не рассчитывая. Впрочем, зачем притворяться -- так хотелось увидеть его снова…
Дима сдал последний экзамен, и я с волнением ждала его возвращения домой. Торт и шампанское -- в холодильнике, в комнате -- красиво упакованный подарок, огромный букет цветов в маминой вазе, но после его звонка и торопливого:
-- Всё о’кей, я немного задержусь, лады? -- настроение упало и с каждым проходящим часом скатывалось всё ниже и ниже. Странное чувство надвигающейся беды росло и заставляло меня бродить по комнате из угла в угол, то и дело выглядывая в окно. Телефон брата был недоступен, что, конечно, не улучшало моего состояния.
-- Да ничего с ним не случилось, -- успокаивала я себя, -- отмечает где-нибудь с друзьями, засиделись в кафе или пошли гулять. Ему просто не до меня, в такой день это нормально.
Но когда после девяти вечера, Димка объявился на пороге трезвый, но грустный, я всполошилась, бросившись ему на шею:
-- Дим, что за дела? Плохо сдал экзамен, да? Ну и ладно, не стоит расстраиваться по пустякам. У меня из-за тебя сердце не на месте …
Братишка улыбнулся, крепко меня обнимая:
-- Прости, Машунь, так получилось. С экзаменом всё в порядке, правда-правда, можешь поздравить выпускника. О, тут и тортик есть, и мой любимый салатик, и шампанское! Эй, америкашка-предатель, ты где прячешься, дуй сюда, хоть поешь немного перед дальней дорогой…
От этих слов сердце не просто упало в пятки, а превратилось в хрупкий ледяной комок, готовый разбиться от любого неосторожного слова. Я посмотрела на дверь и встретилась взглядом с непривычно печальными глазами Лёши, хотя его губы, как обычно, кривились в улыбке. Он стоял, прислонившись к косяку, пряча руки за спиной.
Вырвавшись из цепкого захвата братишки, быстро переключившегося на поедание приготовленных мной «вкусняшек», подошла к блондину:
Не знаю, каким чудом удержалась на ногах, хотя не обошлось и без потерь -- ремешок светлой замшевой сумочки без предупреждения покинув скользкое плечо, нырнул в грязь, утаскивая за собой и мои надежды похвастаться перед подругой «удачной покупкой».
-- Всё, это уже не отчистить, можно сразу выбрасывать, -- грустно подумала и, подцепив двумя пальцами испачканную модную штучку от Chloe, на которую ушла вся премия, поплелась к подъезду дома. Тёплый весенний ливень продолжал стучать по согнутой спине, но мне было всё равно -- в тот момент казалось, что хуже уже не будет. Как же я ошибалась…
Остановившись у входа в дом под спасительным козырьком, торопливо полезла за ключом, радуясь, что никого из соседей нет поблизости: страшно даже представить, на какое чучело я тогда была похожа. В это время дверь распахнулась, чуть не сбив меня с ног, и весёлый голос младшего брата Димки просмеялся:
-- Оп-па, какие люди! Маша, ты, похоже, только что из бассейна, а не с работы. Как водичка?
Я вспыхнула, с размаха ударив насмешника сумкой по плечу:
-- Сейчас сам проверишь -- полетишь с крыльца в лужу, умник. За собой следи -- опять гулять собрался? Выпускные экзамены на носу…
И тут только заметила, что брат не один. Это слегка умерило мой пыл: я замолчала, пытаясь отжать воду с длинных волос и хоть как-то спасти ситуацию. В ответ малолетний оболтус снова засмеялся:
-- Не злись, Маш, тебе не идёт. Это мой друг Лёша, мы с ним ещё зимой познакомились на подготовительных курсах. Помнишь, рассказывал?
Ситуация меня бесила, поэтому не глядя, буркнув: «Привет», -- я попыталась скрыться в подъезде, но стоявший на пути новый знакомый, похоже, не собирался двигаться с места. Пришлось поднять голову, и сердитые слова так и не слетели с моих губ. И не удивительно -- мальчишка был очень хорош собой, настоящий красавчик…
Высокий, немного худой, со светлой пышной чёлкой до тёмных бровей, из-под которых, прищурившись, на меня смотрели смеющиеся синие глаза. Нежный румянец на высоких скулах, насмешливая, нахальная ухмылка кривила идеальные губы -- самый неприятный тип мужской красоты: наверняка, высокомерный, избалованный женским вниманием сопляк… И с чего это брату приспичило заводить дружбу с таким типом? Он -- нормальный парень, хоть в голове и гуляет ветер, что вполне простительно в восемнадцать лет…
Этот Лёша по взгляду понял, что я о нём думаю и, обаятельно улыбнувшись, демонстративно отошёл в сторону, пропуская меня в дом. Я проскользнула мимо, спиной чувствуя на себе его внимательный, изучающий взгляд. Дима крикнул:
-- Вернусь поздно! -- и дверь захлопнулась, а я, тоскливо посмотрев на горящие кнопки обоих лифтов, означавшие, что счастья в жизни нет, медленно поплелась по чёрной лестнице на далёкий двенадцатый этаж. Смазанные следы, оставляемые за собой вдрызг промокшими босоножками и брызги воды с одежды, наводили на мысль, что наш дом посетило речное чудовище, в лучшем случае -- уродливая русалка…
Пыхтя, я поднималась наверх. На переходном балконе не выдержала, мельком взглянув на улицу: два чёрных зонта сложились у папиной машины, вскоре исчезнувшей за поворотом:
-- Вот ведь, паршивец, опять взялся за старое!
Вместе с усталостью нарастало и раздражение, поэтому, наверное, я никак не могла попасть ключом в замочную скважину, а когда дверь, наконец, распахнулась, размокшие босоножки полетели в разные стороны. А вслед им понеслась бесполезная, когда-то очень дорогая сумочка, вместе с моими проклятиями весне, ливню, младшему брату и его так не вовремя появившемуся приятелю…
Недолго постояв в ванной и занимаясь рисованием кривых дорожек на запотевшем зеркале, с непонятным упорством складывавшихся в буквы знакомого имени, стёрла всё и с тяжёлым вздохом полезла под обжигающие тугие плети воды. «Неудивительно, что этот красавчик так ухмылялся: чучело -- оно и есть чучело. Да какое мне вообще до него дело? Мальчишка, молокосос, плевала я и на него, и на эти синие глаза. Сама виновата, что в двадцать пять лет -- одна, разогнала всех, кто ещё со школы крутился возле меня. Как говорит бабушка: «Слишком высоко задираешь нос, внучка, куковать тебе в девках…»
Весь вечер я была не в себе: всё валилось из рук, пару раз слёзы подступали к глазам, но когда позвонила мама, мне хватило ума весело щебетать, что у нас всё в порядке, Димка занимается и обязательно сдаст экзамены, пусть она спокойно сидит с больной бабулей…
Брат заявился домой только после полуночи и с виноватым видом присел на корточки у моих ног, улыбаясь и заглядывая в глаза словно верный пёс:
-- Маш, не дуйся, а? Мы с Лёшкой занимались, правда, дополнительные задания такие трудные. А погуляли совсем немного. Иди спать…
У меня не было ни сил, ни желания ворчать на него, и я молча ушла, в душе снова воцарился мрак. То ужасное чувство, словно страшная лесная птица из детских страхов всё-таки догнала девчонку-подростка и поселилась внутри: она смеялась надо мной, называя неудачницей без будущего. А мне было всё равно…
Я очень любила младшего брата. В детстве он слушался меня больше взрослых, так было всегда, и даже когда мы выросли, между нами ничего не изменилось. Незаметно Дима стал для меня не просто приставучим братишкой, а настоящим другом, но даже ему я боялась рассказать о поселившейся в душе тьме. Хотя…иногда ловила на себе его «понимающий» взгляд, и становилось ужасно стыдно, что когда-то «самая храбрая сестричка» так легко сдалась…
Время летело, на улице отбушевали вишнёвые ветра, уступив место тополиной метели, а я была вынуждена большую часть дня проводить на работе, привычно бегая по магазинам и думая, чем бы покормить будущего студента. Сегодня жаркое солнышко нагрело улицы так, что, казалось, ещё немного и асфальт вот-вот задымится, блузка прилипла к спине, а предусмотрительно собранные в хвост волосы всё равно намокли от горячих скользких дорожек на шее.
У самого дома прохладные пальцы внезапно обняли мою ладонь, отбирая пакет с продуктами. Я чуть не взвизгнула от неожиданности:
-- Какого чёрта?
И услышала в ответ незнакомый смех и приятный голос с акцентом:
-- Прости, что напугал, Маша. Давай помогу, мы с Димой договорились сегодня позаниматься здесь. А чем будешь кормить? Твой брат так тебя нахваливал…
Возмущённо подняв голову, я приготовилась дать красавчику достойный ответ, способный раз и навсегда отучить от приставаний со своей никому не нужной помощью. Но почему-то промолчала, больше того -- покорно отдала пакет, позволив ему открыть перед собой дверь и, только зайдя в лифт, опомнилась, постаравшись придать голосу иронии:
-- Привет, ты, кажется, Лёша, да? А почему вы с Димой занимаетесь «по старинке»? Забыли, что есть интернет? Как-то странно…
Он рассмеялся, словно я пошутила, его синие глаза сияли, а губы кривила знакомая улыбка, да так, что у меня как у последней идиотки замерло сердце, а пальцы предательски похолодели.
-- Ну ведь интернет вкусно не накормит, верно? Меня вообще-то зовут Лео, я из Штатов, родители работают здесь много лет. Но Диме почему-то нравится называть меня Лёшей. Знаешь, я уже привык…
Это был неожиданный поворот и, хотя обычно за словом в карман не лезу, на этот раз, закусив губу, промолчала, сделав вид, что внимательно рассматриваю криво налепленную инструкцию. В лифт ввалилась толпа галдящих подростков, и новый знакомый тут же закрыл меня собой, прижав к стене. Не решаясь посмотреть ему в глаза, я упиралась руками в светлое поло, словно пыталась оттолкнуть его подальше от себя, но получилось ещё хуже: горячее дыхание на моих волосах, обжигавший через тонкую ткань жар кожи, и сходившее с ума под моей дрожащей ладонью чужое сердце, только больше разволновали. Что же в тот момент творилось с этим внешне спокойным мальчишкой? Он, что, меня боялся? Ну да, злая тётя Маша…
От таких мыслей сразу стало плохо. И зачем, спрашивается, вспомнила о разнице в возрасте? Не такая я уж и старая…наверное. Лифт подпрыгнул и остановился, гурьба подростков с криками вышла на шестом этаже, оставив нас вдвоём, но Лёша-Лео не торопился меня отпускать, а мои руки по-прежнему держали его рубашку…
В лифт протиснулся отставной военный, вечно нетрезвый сосед, и, хмыкнув, громко отрапортовал:
-- Привет, Маша! Надеюсь, я вам, детки, не помешал? Ну ничего, ничего…не обращайте на меня внимания.
Я поняла, что заливаюсь краской, и тихо прошептала:
-- Отпусти…
Но Лёша даже не пошевелился. Он смотрел на меня глазами, полными нежности и восхищения, словно перед ним стоял небесный ангел, а не измученная работой и жарой, уставшая, как чёрт, девушка. Я невольно улыбнулась, и, похоже, кое-кто неправильно понял мою реакцию. Его губы несмело прижались к моим, и, растерявшись, вместо того чтобы украсить румяную щёку наглого мальчишки отпечатком своей ладони, я почему-то только крепче вцепилась в его рубашку…
Сзади, крякнув, хрипло засмеялся сосед, и только тут меня «прорвало»: со всей дури оттолкнув обнаглевшего красавчика, со смехом врезавшегося в нетрезвого «весельчака», сгорая от стыда, протиснулась к дверям.
-- Совсем сдурел, малолетний болван! -- стремительно выбежала из вовремя остановившегося лифта, чуть не сбив с ног собственного брата. Лёша догнал меня, едва шепнув:
-- Прости…лифт качнуло…
Не обращая внимания на изумлённого Димку, крикнувшего вслед:
-- Маш, ты что сегодня такая злая? Я, между прочим, голодный, как зверь… -- влетела в приоткрытую дверь и заперлась в ванной. Меня душил… смех. Не было ни злости, ни досады. В зеркале отражалось вполне довольное симпатичное лицо: глаза радостно блестели, а на губах всё ещё чувствовалось чужое прикосновение. Плеснув холодной воды на горящие щёки, сказала себе:
-- Дура ты, Машка, самая обыкновенная дурёха… Немедленно соберись, сделай строгую мину и вперёд -- готовить ужин. Мальчики проголодались, будь им хорошей сестрой…
Я готовила на кухне, с непонятным волнением прислушиваясь к смеху и звукам английской речи, доносившимся из соседней комнаты.
-- Не надо мной же они смеются, правда? Дима бы этого не допустил. Боже, что за глупости лезут в дурную голову… Да нет им до тебя никакого дела. Приди в себя: ты -- просто старшая сестра…
Приготовив ужин, не стала звать ребят: громко постучала в стену и быстро ушла в свою комнату. Тьма в моей душе ликовала, а я, переодевшись в простую футболку и драные шорты, нацепила наушники и, сев на диван, надеялась, что тяжёлый рок заглушит её издевательские вопли: «Неудачница! Не видать тебе счастья…»
Внезапно открылась дверь и, думая, что это Димка, стараясь перекричать грохот басов, привычно проворчала:
-- А стучать тебя не учили, мелкий?
На пороге стоял Лёша и без стеснения рассматривал мои задранные на стол голые ноги. Пришлось быстро поджать их под себя, от моего ледяного голоса в комнате словно похолодало:
-- Что-то не так с ужином?
Он без всякого стеснения сел рядом, не спуская с меня весёлых глаз:
-- Вообще-то я стучал, -- красавчик бесцеремонно снял с меня наушники и, прислушавшись к доносившемуся из них грохоту ударных, одобрительно кивнул, -- а с ужином всё хорошо. Жаль, что тебя там не было. Ты прекрасно готовишь, спасибо, Маша.
Не зная куда спрятаться от его горячего взгляда, кое-как выдавила из себя:
-- На здоровье.
На этом разговор замер, и не зная, что сказать, я слегка отодвинулась к окну, но коварный блондин и не думал отставать: зачем-то прижав к себе диванную подушку, подвинулся следом за мной. Да этот мелкий паршивец, кажется, решил надо мной посмеяться! А зря, нельзя дразнить меня безнаказанно…
От моей карающей руки его спас Дима, засунувший нос в комнату.
-- Что застрял, Лёшка? Пошли… Маш, завтра последний экзамен, надо немного взбодриться, приду поздно.
Я выхватила подушку из рук красавчика и запустила ею в брата.
-- Попробуй только завалить экзамен, мелочь пузатая, придушу!
Мои слова вызвали бурю восторга у обоих дурачков. Димка обнял за плечи подошедшего к нему друга.
-- Я ж тебе говорил, у меня лучшая в мире сестричка -- сама доброта!
-- Угу, угу, -- радостно поддакнул ему Лео-Лёша, ловко перехвативший подушку в полёте, -- и такая красавица…
Они со смехом выбежали за дверь, но на прощанье красавчик послал мне воздушный поцелуй, и его удивительные глаза на этот раз были очень серьёзны. Я выглянула из-за занавески, провожая ребят взглядом, и когда оба, садясь в машину, махнули мне на прощанье, засмеялась и помахала в ответ.
Так и застыла у окна, прислушиваясь к внезапно наступившей тишине внутри:
-- Что, тьма, не нравится тебе, когда мне хорошо на душе?
Впервые за многие дни мне было по-настоящему легко и радостно, хотелось петь и улыбаться без причины. «Да, да, знакомые симптомы, -- проворчала тьма, -- опять наступаешь на одни и те же грабли. Хотя в этот раз ты превзошла саму себя -- влюбилась в мальчишку, ровесника брата. Знаешь же, что ничего из этого не выйдет, ещё умоешься слезами и вернёшься ко мне, дурочка…»
Но тогда мне было всё равно, я просто радовалась жизни, особенно ни на что не рассчитывая. Впрочем, зачем притворяться -- так хотелось увидеть его снова…
Дима сдал последний экзамен, и я с волнением ждала его возвращения домой. Торт и шампанское -- в холодильнике, в комнате -- красиво упакованный подарок, огромный букет цветов в маминой вазе, но после его звонка и торопливого:
-- Всё о’кей, я немного задержусь, лады? -- настроение упало и с каждым проходящим часом скатывалось всё ниже и ниже. Странное чувство надвигающейся беды росло и заставляло меня бродить по комнате из угла в угол, то и дело выглядывая в окно. Телефон брата был недоступен, что, конечно, не улучшало моего состояния.
-- Да ничего с ним не случилось, -- успокаивала я себя, -- отмечает где-нибудь с друзьями, засиделись в кафе или пошли гулять. Ему просто не до меня, в такой день это нормально.
Но когда после девяти вечера, Димка объявился на пороге трезвый, но грустный, я всполошилась, бросившись ему на шею:
-- Дим, что за дела? Плохо сдал экзамен, да? Ну и ладно, не стоит расстраиваться по пустякам. У меня из-за тебя сердце не на месте …
Братишка улыбнулся, крепко меня обнимая:
-- Прости, Машунь, так получилось. С экзаменом всё в порядке, правда-правда, можешь поздравить выпускника. О, тут и тортик есть, и мой любимый салатик, и шампанское! Эй, америкашка-предатель, ты где прячешься, дуй сюда, хоть поешь немного перед дальней дорогой…
От этих слов сердце не просто упало в пятки, а превратилось в хрупкий ледяной комок, готовый разбиться от любого неосторожного слова. Я посмотрела на дверь и встретилась взглядом с непривычно печальными глазами Лёши, хотя его губы, как обычно, кривились в улыбке. Он стоял, прислонившись к косяку, пряча руки за спиной.
Вырвавшись из цепкого захвата братишки, быстро переключившегося на поедание приготовленных мной «вкусняшек», подошла к блондину:
