Напротив, мне было жарко. Нас встретил офицер и, поклонившись Уго, повёл за собой. От волнения подгибались ноги, но я заставлял себя идти следом за Фаби, как учил гоблин. Совсем скоро мы вышли на поляну, окружённую гвардейцами. Их было слишком много, чтобы пытаться втроём отбить эльфа. Но я смотрел вперёд на одиноко стоящую фигуру в центре поляны и не мог оторвать от неё взгляда.
Винс был спокоен. Во всяком случае, казался таким. На нём был плащ, подбитый светлым мехом, капюшон едва прикрывал тёмные растрёпанные волосы. Плечи расправлены, голова -- гордо поднята. Он не был похож на преступника, скорее, на полководца, собиравшегося повести за собой армию, которой не было. Плотно сжатые губы чуть усмехались, грустные глаза смотрели на нас с Фаби.
Уго подошёл к Винсу и спросил, чеканя каждое слово, о его последнем желании перед тем, как он будет сослан. Тот слегка наклонился к своему другу и что-то тихо ему прошептал, отчего губы гоблина расплылись в довольной усмешке. Он показал рукой на нас. Эльф благодарно кивнул ему и пошёл к нам с Фаби, беспомощно стоявшим с глазами, полными слёз.
Я думал, моё сердце остановится прямо сейчас, но вместо этого оно забилось так, как никогда раньше. Сначала Винс подошёл к Фаби и обнял его, что-то прошептав на ухо. Фаби держался молодцом и кивнул отцу в ответ, крепко пожав руку.
Потом наступила моя очередь. Винс смотрел на меня и улыбался.
-- Спасибо, что пришёл проститься. Это лучший подарок для меня. До волны осталось не больше двух минут. Будь готов. Жаль, что мы так и не смоги завершить одно дело, -- он подмигнул мне, умудряясь шутить в такой момент, -- оставим его «на потом».
Я хмыкнул, еле сдерживая себя, чтобы не броситься ему на шею.
-- А знаешь, что я всё это время имел ввиду? -- прошептал он мне на ухо, -- мне бы так хотелось пойти с тобой на рыбалку: только мы вдвоём на утренней или вечерней заре. А ты что подумал, глупыш? -- улыбался бледный Винс, гладя горячей рукой мою щёку, а потом неожиданно прижавшись лбом к моему лбу. -- Совсем, наверное, замёрз, -- с этими словами он снял свой плащ и надел его на меня. Потом сорвал с мундира золотой листок и протянул мне со словами:
«Возьми на память, и не держи на меня зла. Обещай, что будешь заботиться о Фаби. Он -- всё, что у меня осталось в этой проклятой жизни, совсем ещё ребёнок, хоть и хочет казаться взрослым. Впрочем, как и ты. Надеюсь, вы навсегда останетесь друзьями. И, Женя -- казалось, эльф колебался, -- ты очень много значишь для меня", -- сказал и снова заставил меня замереть от своей сводящей с ума улыбки, а в глазах была такая боль…
Я чувствовал, как дрожала его рука, не желавшая меня отпускать, и эта дрожь передалась мне. Как же хотелось сохранить на коже его жар, ответить на который я решился лишь несмелым пожатием его руки своей ледяной ладонью...
Усиливающийся снегопад припорошил темные волосы изгнанника и его изумрудный мундир, когда он уходил в лес, больше ни разу не оглянувшись на нас с Фаби. Уго догнал его и пошёл с ним рядом. Обличие Каси уже сошло, и я видел, как гоблин что-то говорил Винсу, то и дело тыча его под рёбра. Похоже, этим двоим даже в такой печальный момент было весело…
Среди гвардейцев пробежал ропот, но догонять эту парочку никто не посмел. Они уже пересекли черту, отделявшую привычный мир от места ссылки. Теперь Винс и Уго были неприкасаемы для гвардии и вскоре скрылись в пелене снегопада.
Всё внимание переключилось на нас. Я снял плащ, отданный мне Винсом и, прижав к себе заливающегося слезами Фаби, укрыл им нас обоих, не забыв спрятать золотой листок в карман. Потом крепко сжал руку друга в своей, шепча: «Сейчас будет волна, потерпи секунду, Уго обещал…»
И это случилось, когда натянутые тетивы множества луков, нацеленных на нас двоих, спустили свои стрелы. Горячая плотная волна накрыла с головой и перенесла прямо в квартиру Фаби, уже занятую какими-то девушками…
Прошло чуть меньше месяца после возвращения в мой мир. Сколько же было шума, радости и слёз, в основном, со стороны моей мамы, которая, как я и предполагал, потеряв меня, сходила с ума. Отец молчал и только хватался за голову, не зная, что теперь со мной делать: наказывать ли за своевольную, перепугавшую всех отлучку из дома вместе с моим длинноволосым приятелем или прикинуться, что ничего не произошло?
Ремень тут был бесполезен, ведь я давно вырос, угрозы выгнать из дома -- на меня не действовали, поэтому он ограничился привычным ему делом -- обматерил нас с Фаби и, плюнув в нашу сторону, самоустранился. То есть пошёл к приятелям рассказывать «под пиво», какой у него неблагодарный подонок-сын…
Постепенно всё наладилось, с помощью мамы мы подобрали Фаби квартиру в нашем же доме, но на другом этаже. Отдельная песня -- как мы разыскали Лин и вывели её из психушки, используя магию Фаби и мой дар убеждения. Теперь она жила в квартире своего брата. Похудев и осунувшись, бедняжка очень изменилась и без косметики выглядела совсем девчонкой. И, честно говоря, нравилась мне гораздо больше прежней Лин. Она никого не узнавала, даже Фаби. Целыми днями просиживала за ноутбуком и писала роман. Кстати, очень неплохой. Её редактор был просто в восторге.
Из-за Лин мы с Фаби и поругались. Я убеждал его, что увозить сестру из нашего мира сейчас нельзя, ведь им обоим фактически некуда возвращаться. Неизвестно, что стало с поместьем. Возможно, его продали, раз наследники пропали без вести. «Пусть Лин пока остаётся у нас», -- уговаривал я его, тем более, что моя мама взяла её под свою опеку и во всём нам помогала. Фаби же упёрся, что сестру надо вернуть домой и отвести в ту комнату, где находилась часть её души.
-- Ты знаешь, что делать дальше? А если ничего не получится, и тебя отправят в тюрьму, а её снова -- в психушку? -- кричал я на него.
Он дулся на меня, но в конце концов согласился, что пока не вернёт отца из ссылки, Лин должна остаться здесь. Каким образом он собирался помочь Винсу -- Фаби тоже плохо себе представлял.
Да, Фаби -- не только мой друг, но и постоянная головная боль. Я разрывался на части, не зная, как с ним поступить. Сначала у меня даже сомнений не было в принятом решении никогда не возвращаться в этот проклятый мир. Я думал, что теперь, особенно на исходе месяца, когда волна может вернуться в любой момент, буду держаться от него как можно дальше. Вот и всё. Конечно, Фаби был разочарован. Но снова вставать под эльфийские стрелы мне как-то не хотелось, он это понял и, кажется, не осуждал меня.
Но на самом деле всё было не так просто. Каждую ночь во сне я видел уходящих в метель Винса и Уго и мчался следом за ними, пытаясь остановить и вернуть обоих назад. Но, как в любом кошмаре, мне не удавалось этого сделать. Утром я просыпался весь разбитый и в слезах. Но о своих мучениях и о том, как тоскую по потерянным друзьям -- Фаби не рассказывал…
Да и судьба самого молодого эльфа тревожила меня всё больше и больше. Что ждало его на Родине? Наверняка, там уже началось расследование исчезновения Каси. Не исключено, что властям известно о нашей с Фаби причастности к этому делу. Его обязательно поймают и одному богу известно, какие мучения ждут на Родине моего легкомысленного друга! А он ничего не хотел об этом слышать, твердил, как попугай, что найдёт отца и поможет ему бежать. Да, Фаби был хорошим сыном, оставаясь при этом наивным ребёнком. А направлявшего его во всём Уго -- теперь рядом с ним, увы, не было…
У него был только я. На меня надеялся Винс, просивший позаботиться о его детях, а я…колебался. «Ну, что мне до этих эльфов? У меня своя жизнь, какое мне дело…» -- твердил себе каждый день, зарываясь лицом в конспекты. И с воплем вскакивал, начиная мерить шагами комнату. В том-то и дело, что мне было не всё равно. А Фаби, чувствуя, что скоро останется один, начал чудить. Как же мне было перед ним стыдно…
Сегодня он опять позвал меня с собой в клуб, и я, как всегда, не смог отказаться. А что мне было делать? У себя дома он привык вести такой образ жизни, и здесь ему тоже очень нравилось. Оказывается, заботливый Уго подсунул Фаби в карман мешочек с драгоценностями, чтобы «ребёнок в чужом мире ни в чём не нуждался».
Вот он и отрывался по полной. Что бы этому легкомысленному эльфу не порадоваться жизни? Чем Фаби и занимался -- ни в чём себе не отказывал, а у меня от его похождений голова шла кругом. Хотя после очередного загула я ловил на себе его взгляд, полный таких непередаваемых отчаяния и тоски, что сам был готов лезть на стену…
Отгоняя неприятные мысли, вздохнул и выглянул в окно. Фаби стоял у моего байка и вовсю флиртовал с какой-то девицей. Сколько его ни ругал, он отвечал одно и то же:
«Я же не виноват, что в твоём мире столько прекрасных девушек! Не могу устоять».
И хлопал своими длинными ресницами. Убил бы дурака, да обещал его отцу присматривать за ним…
Быстро набрал номер и сказал Фаби, чтобы ехал пока без меня, присоединюсь к нему попозже. Он сделал вид, что не расстроился, и через минуту укатил с новой подружкой, заставив меня тяжело вздохнуть: опять во что-нибудь влипнет, чёртов эльф!
В который раз подошёл к старенькому комоду, совершенно не вписывавшемуся в современную обстановку моей комнаты. Но пока я не мог его выбросить -- мама просила оставить, уж и не знаю, что за таинственные воспоминания были у неё связаны с этим ужасным пережитком прошлой эпохи.
Там, в нижнем ящике, лежал аккуратно свёрнутый плащ Винса. Каждый день я с трепетом прикасался к нему, примеряя перед зеркалом, гладил пушистую опушку капюшона, пока моё сердце снова не начинало сходить с ума. Тогда я просто снимал его плащ, убирая на место, и резко захлопывал нижний ящик. А потом долго смотрел на верхний. Его я не открывал до сегодняшнего дня. Это было выше моих сил…
А сейчас не смог сдержаться и, расшвыряв в разные стороны бумаги, за которыми прятал бархатную коробочку с его подарком, достал её и открыл. Маленький золотой, очень похожий на осенний берёзовый, листок, украшавший изумрудную форму Винса, которая так ему шла.
«Ты просил не забывать -- и я помню о тебе, мой прекрасный «злобный» эльф. Если б ты только знал, как я скучаю. Как мне не хватает твоих насмешек и лёгких прикосновений огненных рук. Жив ли ты ещё в этом страшном заснеженном лесу? Пожалуйста, живи…»
Достал из коробочки дорогой подарок и стал бездумно крутить его в руке, неожиданно наколовшись об острый край. Капля моей крови растеклась по золотистой поверхности листка, проявляя красивую надпись на эльфийском языке:
«Моему любимому единственному сыну».
Я оторопел, снова и снова перечитывая эти удивительные слова, не в силах поверить глазам, не зная, радоваться мне или плакать такому повороту судьбы. В тот момент я плохо соображал, и сжал золотой листок ещё сильнее, так, что кровь закапала с ладони на пол. Споткнулся о незакрытый нижний ящик, и, не обратив на это внимания, помчался на кухню, где у плиты колдовала моя красавица-мама.
Русая коса расплелась, делая её похожей на юную девушку. Она смешно морщила носик, пытаясь, что-то рассмотреть в мобильном, наверное, искала новый рецепт. Я ввалился на кухню, тяжело дыша, хлопнул дверью и, напугав её, плюхнулся на табурет. Растерянно протянул маме окровавленный подарок Винса.
Она побледнела, телефон упал на пол, а сама она опустилась на соседнюю табуретку, еле слышно прошептав:
«Что случилось с Винсом? Он -- жив?»
Я потрясённо молчал. Она потянула за край шёлковой косынки, которую любила носить на шее, и протёрла ею мгновенно вспотевшее лицо. На белоснежной коже у самого основания тонкой шеи стояло знакомое мне клеймо дома Винса. Точно такое же, как на моей серёжке слуги, которую я так и не смог снять, но, благодаря Фаби, научился маскировать, делая невидимой.
Мама подняла на меня прекрасные голубые глаза и сказала твёрдо, как умела говорить только она:
«Так что случилось с Винсом, Женя?»
Сначала я молчал, а потом тихо засмеялся, пряча вспыхнувшее лицо в ладонях.
-- Так вот что это было, а то я уж подумал…Вот дурак! -- и посмотрел на маму. -- Когда видел Винса в последний раз, он был жив. Что с ним сейчас -- не знаю, но теперь обязательно выясню. Ну же, мамуля, расскажи мне всё об отце, мне надо знать…
Она улыбнулась и согласно кивнула. И, слушая её негромкий голос, я с горькой усмешкой думал, что теперь мне уже никуда не деться от этих эльфов. Да и как это сделать, когда сам наполовину…
Конец
Винс был спокоен. Во всяком случае, казался таким. На нём был плащ, подбитый светлым мехом, капюшон едва прикрывал тёмные растрёпанные волосы. Плечи расправлены, голова -- гордо поднята. Он не был похож на преступника, скорее, на полководца, собиравшегося повести за собой армию, которой не было. Плотно сжатые губы чуть усмехались, грустные глаза смотрели на нас с Фаби.
Уго подошёл к Винсу и спросил, чеканя каждое слово, о его последнем желании перед тем, как он будет сослан. Тот слегка наклонился к своему другу и что-то тихо ему прошептал, отчего губы гоблина расплылись в довольной усмешке. Он показал рукой на нас. Эльф благодарно кивнул ему и пошёл к нам с Фаби, беспомощно стоявшим с глазами, полными слёз.
Я думал, моё сердце остановится прямо сейчас, но вместо этого оно забилось так, как никогда раньше. Сначала Винс подошёл к Фаби и обнял его, что-то прошептав на ухо. Фаби держался молодцом и кивнул отцу в ответ, крепко пожав руку.
Потом наступила моя очередь. Винс смотрел на меня и улыбался.
-- Спасибо, что пришёл проститься. Это лучший подарок для меня. До волны осталось не больше двух минут. Будь готов. Жаль, что мы так и не смоги завершить одно дело, -- он подмигнул мне, умудряясь шутить в такой момент, -- оставим его «на потом».
Я хмыкнул, еле сдерживая себя, чтобы не броситься ему на шею.
-- А знаешь, что я всё это время имел ввиду? -- прошептал он мне на ухо, -- мне бы так хотелось пойти с тобой на рыбалку: только мы вдвоём на утренней или вечерней заре. А ты что подумал, глупыш? -- улыбался бледный Винс, гладя горячей рукой мою щёку, а потом неожиданно прижавшись лбом к моему лбу. -- Совсем, наверное, замёрз, -- с этими словами он снял свой плащ и надел его на меня. Потом сорвал с мундира золотой листок и протянул мне со словами:
«Возьми на память, и не держи на меня зла. Обещай, что будешь заботиться о Фаби. Он -- всё, что у меня осталось в этой проклятой жизни, совсем ещё ребёнок, хоть и хочет казаться взрослым. Впрочем, как и ты. Надеюсь, вы навсегда останетесь друзьями. И, Женя -- казалось, эльф колебался, -- ты очень много значишь для меня", -- сказал и снова заставил меня замереть от своей сводящей с ума улыбки, а в глазах была такая боль…
Я чувствовал, как дрожала его рука, не желавшая меня отпускать, и эта дрожь передалась мне. Как же хотелось сохранить на коже его жар, ответить на который я решился лишь несмелым пожатием его руки своей ледяной ладонью...
Усиливающийся снегопад припорошил темные волосы изгнанника и его изумрудный мундир, когда он уходил в лес, больше ни разу не оглянувшись на нас с Фаби. Уго догнал его и пошёл с ним рядом. Обличие Каси уже сошло, и я видел, как гоблин что-то говорил Винсу, то и дело тыча его под рёбра. Похоже, этим двоим даже в такой печальный момент было весело…
Среди гвардейцев пробежал ропот, но догонять эту парочку никто не посмел. Они уже пересекли черту, отделявшую привычный мир от места ссылки. Теперь Винс и Уго были неприкасаемы для гвардии и вскоре скрылись в пелене снегопада.
Всё внимание переключилось на нас. Я снял плащ, отданный мне Винсом и, прижав к себе заливающегося слезами Фаби, укрыл им нас обоих, не забыв спрятать золотой листок в карман. Потом крепко сжал руку друга в своей, шепча: «Сейчас будет волна, потерпи секунду, Уго обещал…»
И это случилось, когда натянутые тетивы множества луков, нацеленных на нас двоих, спустили свои стрелы. Горячая плотная волна накрыла с головой и перенесла прямо в квартиру Фаби, уже занятую какими-то девушками…
Прода от 18.05.2020, 08:51
Эпилог
Прошло чуть меньше месяца после возвращения в мой мир. Сколько же было шума, радости и слёз, в основном, со стороны моей мамы, которая, как я и предполагал, потеряв меня, сходила с ума. Отец молчал и только хватался за голову, не зная, что теперь со мной делать: наказывать ли за своевольную, перепугавшую всех отлучку из дома вместе с моим длинноволосым приятелем или прикинуться, что ничего не произошло?
Ремень тут был бесполезен, ведь я давно вырос, угрозы выгнать из дома -- на меня не действовали, поэтому он ограничился привычным ему делом -- обматерил нас с Фаби и, плюнув в нашу сторону, самоустранился. То есть пошёл к приятелям рассказывать «под пиво», какой у него неблагодарный подонок-сын…
Постепенно всё наладилось, с помощью мамы мы подобрали Фаби квартиру в нашем же доме, но на другом этаже. Отдельная песня -- как мы разыскали Лин и вывели её из психушки, используя магию Фаби и мой дар убеждения. Теперь она жила в квартире своего брата. Похудев и осунувшись, бедняжка очень изменилась и без косметики выглядела совсем девчонкой. И, честно говоря, нравилась мне гораздо больше прежней Лин. Она никого не узнавала, даже Фаби. Целыми днями просиживала за ноутбуком и писала роман. Кстати, очень неплохой. Её редактор был просто в восторге.
Из-за Лин мы с Фаби и поругались. Я убеждал его, что увозить сестру из нашего мира сейчас нельзя, ведь им обоим фактически некуда возвращаться. Неизвестно, что стало с поместьем. Возможно, его продали, раз наследники пропали без вести. «Пусть Лин пока остаётся у нас», -- уговаривал я его, тем более, что моя мама взяла её под свою опеку и во всём нам помогала. Фаби же упёрся, что сестру надо вернуть домой и отвести в ту комнату, где находилась часть её души.
-- Ты знаешь, что делать дальше? А если ничего не получится, и тебя отправят в тюрьму, а её снова -- в психушку? -- кричал я на него.
Он дулся на меня, но в конце концов согласился, что пока не вернёт отца из ссылки, Лин должна остаться здесь. Каким образом он собирался помочь Винсу -- Фаби тоже плохо себе представлял.
Да, Фаби -- не только мой друг, но и постоянная головная боль. Я разрывался на части, не зная, как с ним поступить. Сначала у меня даже сомнений не было в принятом решении никогда не возвращаться в этот проклятый мир. Я думал, что теперь, особенно на исходе месяца, когда волна может вернуться в любой момент, буду держаться от него как можно дальше. Вот и всё. Конечно, Фаби был разочарован. Но снова вставать под эльфийские стрелы мне как-то не хотелось, он это понял и, кажется, не осуждал меня.
Но на самом деле всё было не так просто. Каждую ночь во сне я видел уходящих в метель Винса и Уго и мчался следом за ними, пытаясь остановить и вернуть обоих назад. Но, как в любом кошмаре, мне не удавалось этого сделать. Утром я просыпался весь разбитый и в слезах. Но о своих мучениях и о том, как тоскую по потерянным друзьям -- Фаби не рассказывал…
Да и судьба самого молодого эльфа тревожила меня всё больше и больше. Что ждало его на Родине? Наверняка, там уже началось расследование исчезновения Каси. Не исключено, что властям известно о нашей с Фаби причастности к этому делу. Его обязательно поймают и одному богу известно, какие мучения ждут на Родине моего легкомысленного друга! А он ничего не хотел об этом слышать, твердил, как попугай, что найдёт отца и поможет ему бежать. Да, Фаби был хорошим сыном, оставаясь при этом наивным ребёнком. А направлявшего его во всём Уго -- теперь рядом с ним, увы, не было…
У него был только я. На меня надеялся Винс, просивший позаботиться о его детях, а я…колебался. «Ну, что мне до этих эльфов? У меня своя жизнь, какое мне дело…» -- твердил себе каждый день, зарываясь лицом в конспекты. И с воплем вскакивал, начиная мерить шагами комнату. В том-то и дело, что мне было не всё равно. А Фаби, чувствуя, что скоро останется один, начал чудить. Как же мне было перед ним стыдно…
Сегодня он опять позвал меня с собой в клуб, и я, как всегда, не смог отказаться. А что мне было делать? У себя дома он привык вести такой образ жизни, и здесь ему тоже очень нравилось. Оказывается, заботливый Уго подсунул Фаби в карман мешочек с драгоценностями, чтобы «ребёнок в чужом мире ни в чём не нуждался».
Вот он и отрывался по полной. Что бы этому легкомысленному эльфу не порадоваться жизни? Чем Фаби и занимался -- ни в чём себе не отказывал, а у меня от его похождений голова шла кругом. Хотя после очередного загула я ловил на себе его взгляд, полный таких непередаваемых отчаяния и тоски, что сам был готов лезть на стену…
Отгоняя неприятные мысли, вздохнул и выглянул в окно. Фаби стоял у моего байка и вовсю флиртовал с какой-то девицей. Сколько его ни ругал, он отвечал одно и то же:
«Я же не виноват, что в твоём мире столько прекрасных девушек! Не могу устоять».
И хлопал своими длинными ресницами. Убил бы дурака, да обещал его отцу присматривать за ним…
Быстро набрал номер и сказал Фаби, чтобы ехал пока без меня, присоединюсь к нему попозже. Он сделал вид, что не расстроился, и через минуту укатил с новой подружкой, заставив меня тяжело вздохнуть: опять во что-нибудь влипнет, чёртов эльф!
В который раз подошёл к старенькому комоду, совершенно не вписывавшемуся в современную обстановку моей комнаты. Но пока я не мог его выбросить -- мама просила оставить, уж и не знаю, что за таинственные воспоминания были у неё связаны с этим ужасным пережитком прошлой эпохи.
Там, в нижнем ящике, лежал аккуратно свёрнутый плащ Винса. Каждый день я с трепетом прикасался к нему, примеряя перед зеркалом, гладил пушистую опушку капюшона, пока моё сердце снова не начинало сходить с ума. Тогда я просто снимал его плащ, убирая на место, и резко захлопывал нижний ящик. А потом долго смотрел на верхний. Его я не открывал до сегодняшнего дня. Это было выше моих сил…
А сейчас не смог сдержаться и, расшвыряв в разные стороны бумаги, за которыми прятал бархатную коробочку с его подарком, достал её и открыл. Маленький золотой, очень похожий на осенний берёзовый, листок, украшавший изумрудную форму Винса, которая так ему шла.
«Ты просил не забывать -- и я помню о тебе, мой прекрасный «злобный» эльф. Если б ты только знал, как я скучаю. Как мне не хватает твоих насмешек и лёгких прикосновений огненных рук. Жив ли ты ещё в этом страшном заснеженном лесу? Пожалуйста, живи…»
Достал из коробочки дорогой подарок и стал бездумно крутить его в руке, неожиданно наколовшись об острый край. Капля моей крови растеклась по золотистой поверхности листка, проявляя красивую надпись на эльфийском языке:
«Моему любимому единственному сыну».
Я оторопел, снова и снова перечитывая эти удивительные слова, не в силах поверить глазам, не зная, радоваться мне или плакать такому повороту судьбы. В тот момент я плохо соображал, и сжал золотой листок ещё сильнее, так, что кровь закапала с ладони на пол. Споткнулся о незакрытый нижний ящик, и, не обратив на это внимания, помчался на кухню, где у плиты колдовала моя красавица-мама.
Русая коса расплелась, делая её похожей на юную девушку. Она смешно морщила носик, пытаясь, что-то рассмотреть в мобильном, наверное, искала новый рецепт. Я ввалился на кухню, тяжело дыша, хлопнул дверью и, напугав её, плюхнулся на табурет. Растерянно протянул маме окровавленный подарок Винса.
Она побледнела, телефон упал на пол, а сама она опустилась на соседнюю табуретку, еле слышно прошептав:
«Что случилось с Винсом? Он -- жив?»
Я потрясённо молчал. Она потянула за край шёлковой косынки, которую любила носить на шее, и протёрла ею мгновенно вспотевшее лицо. На белоснежной коже у самого основания тонкой шеи стояло знакомое мне клеймо дома Винса. Точно такое же, как на моей серёжке слуги, которую я так и не смог снять, но, благодаря Фаби, научился маскировать, делая невидимой.
Мама подняла на меня прекрасные голубые глаза и сказала твёрдо, как умела говорить только она:
«Так что случилось с Винсом, Женя?»
Сначала я молчал, а потом тихо засмеялся, пряча вспыхнувшее лицо в ладонях.
-- Так вот что это было, а то я уж подумал…Вот дурак! -- и посмотрел на маму. -- Когда видел Винса в последний раз, он был жив. Что с ним сейчас -- не знаю, но теперь обязательно выясню. Ну же, мамуля, расскажи мне всё об отце, мне надо знать…
Она улыбнулась и согласно кивнула. И, слушая её негромкий голос, я с горькой усмешкой думал, что теперь мне уже никуда не деться от этих эльфов. Да и как это сделать, когда сам наполовину…
Конец
