Сразу заскучавший Жорж фыркнул:
-- Так он чужеземец? Тогда понятно, почему несёт такую чушь. А вдруг парень -- шпион, может, всё-таки прикончим? -- спросил толстяк, но его глаза уже светились весельем, и до меня вдруг дошло, что эти только кажущиеся недоумками молодые люди просто развлекаются.
В это время в стену кареты с глухим стуком что-то врезалось, а потом ещё и ещё раз. Анри быстро толкнул меня под сиденье:
-- Сиди и не высовывайся, Доктор. Если, конечно, жизнь дорога.
Оба приятеля, обнажив узкие мечи, на ходу выпрыгнули из кареты, что-то крикнув вознице. Я сидел в темноте, сжавшись в комок и прислушиваясь к звукам самого настоящего боя: свисту летящих стрел, лязгу мечей, человеческим стонам и лаю словно обезумевших собак. Тогда-то в мозгу районного доктора впервые и забрезжила мысль, что всё это могло и не быть сном, а мне грозила вполне реальная опасность.
Бой оказался коротким, и я с ужасом представлял, как в карету сейчас вломятся «новые персонажи», без колебаний оборвав мою драгоценную жизнь. Но всё обошлось -- Жорж ловко для своего немалого веса влез на сидение, посадив рядом друга и прикрикнув на спрятавшегося попутчика:
-- Эй, где ты там, Доктор, вылезай. Анри ранен, у тебя появился шанс спасти человеческую жизнь. Это я о тебе, лекарь -- ведь если мой друг умрёт -- не моли о пощаде.
Покорно выполнил требование, радуясь, что вижу перед собой именно его расстроенную физиономию, а, например, не зверскую морду разбойника с кривым кинжалом. Анри, в залитой кровью одежде, был без сознания, и без труда найдя причину большой кровопотери, сказал смотрящему с надеждой Жоржу, отбросив вежливость и сразу перейдя на «ты»:
-- Проникающее ранение в бедро, нужно остановить кровь. Снимай ремень, перетянем артерию, и тащи сюда любой алкоголь -- вино подойдёт, а также, по возможности, чистую тряпку для перевязки. Кстати, зови меня Док.
На какое-то время мы стали слаженной командой: теперь я отдавал приказы, а он беспрекословно их выполнял. Повезло, что толстяк быстро принёс своего друга, и, проделав всё необходимое, удалось предотвратить самое страшное. Конечно, надо было бы сделать переливание крови, но поскольку это было невозможно, оставалось надеяться на крепкое здоровье молодого человека.
Закончив перевязку, устало сказал:
-- Гони в город, Жорж, нужны лекарства -- кровоостанавливающие травы, мази, да всё, что угодно. Во фляге ещё осталось вино? Хорошо, напои друга и поторопись, если хочешь, чтобы он жил. А я пока присмотрю за ним.
Он кивнул, выскочив из кареты и, обругав возницу, сам взял в руки вожжи. Во время поездки трясущаяся колымага пересчитала все кочки на дороге и до тошноты растрясла мои внутренности. И когда мы остановились напротив скромного здания гостиницы, я, разочарованный, что это не вилла со всеми удобствами, поплёлся следом за несущим на руках друга толстяком.
Комната оказалась тоже не самой роскошной, но в ней хотя бы была большая кровать, на которой и устроили всё ещё находившегося без сознания Анри.
Жорж смотрел несчастными глазами:
-- Не отходи от него, Док. Я сбегаю к своему дяде -- он Алхимик и не раз выручал нас в подобных ситуациях. Принесу всё, что у него есть, и чистую ткань для перевязки. Только не исчезай, понял?
Свирепо огрызнулся на него, совершенно забыв, что разговариваю не с другом, а незнакомым человеком, с которым мне почему-то было очень комфортно:
-- Не мели ерунды и тащи лекарства, да скажи слуге, чтобы принёс кипятка. Сейчас всё в твоих руках.
Ждать возвращение Жоржа пришлось недолго. Он высыпал на кровать кучу странных склянок, вытирая пот со лба:
-- Дяди дома не оказалось, потому взял всё с полки, где было написано «раны». Ты, Док, разберись сам -- пойду раздобуду нам еды, а то от голода желудок уже прилип к спине. Кстати, я тут принёс крепкой настойки, может, понадобится?
Кивнул:
-- Молодец, правильно сделал, действуй, -- и, закусив губу, попытался разобрать странные надписи на склянках, очень скоро сообразив, что слова вроде «колодия обыкновенная» или «сморфея стойкая» -- ничем мне не помогут. То, что я не только свободно разговаривал на явно чужом языке, но и читал -- в тот момент невольного путешественника нисколько не волновало.
Зато запах «крепкой настойки» напомнил спирт с прополисом, и это хорошо -- теперь было чем обеззараживать рану. Ободрённый успехом, я начал нюхать всё подряд, пытаясь уловить хоть что-то, похожее на знакомые лекарственные ароматы. Таким образом, к приходу взмыленного Жоржа Док успел обработать рану Анри, смазав её мазью.
Мы жадно уплетали куски чего-то, похожего на ветчину из рубленного мяса с пресными лепёшками, запивая кипятком, и, глядя на уставшего толстяка, я вдруг заметил, что его «нарядная» одежда пестреет заплатками, а кружева -- застираны до дыр. О достатке тут речи явно не было, да и стал бы богач жить в дешёвой гостинице?
Заметивший такое внимание толстяк усмехнулся:
-- Что, Док, расчёты на щедрую плату не оправдываются? Не переживай, я раздобуду денег, ты только спаси Анри -- он не просто друг, он мне как брат.
Возмутившись, я поперхнулся, и толстяку пришлось, смеясь, болезненными шлепками возвращать лекаря к жизни:
-- Я не дам тебе умереть, пока Анри не поправится! Так и знай…
-- Догадываюсь, -- откашливаясь, потирал пострадавшую спину, -- и не собирался ничего с тебя брать. Это же вы с Анри меня спасли.
Он сунул в рот очередной кусок ветчины и, не переставая жевать, поинтересовался:
-- А ты, вроде, парень -- ничего. Может, расскажешь, от кого убегал на самом деле?
-- Клянусь, сам не в курсе. Это запутанная история. Да не смотри так -- вот очнётся твой друг, тогда и расскажу. Всё равно ведь не поверите.
На это заявление он фыркнул что-то вроде:
-- Ну и трепло…
Поужинав, я отправил Жоржа за кашей для приоткрывшего глаза Анри. Заботливый толстяк сам кормил друга, уговаривая того съесть хотя бы ложечку. На что «больной» слабо улыбался, с трудом глотая горячее молоко, принесённое умелым «добытчиком».
Ночь мы просидели у его постели, боясь, что начнётся жар, но всё обошлось, и к утру сами не заметили, как уснули на расстеленных прямо на полу тюфяках. Меня разбудили бодрые стуки деревянной ложки о миску -- «пациент» жадно поедал всё, к чему вчера ещё не мог прикоснуться -- превратившуюся в ком кашу и чудом уцелевшие остатки ветчины. Это был хороший знак, и, встав с пола, я искренне улыбнулся:
-- Рад, что тебе лучше.
Анри впервые не прятал красивые глаза за насмешливым прищуром:
-- Спасибо, что спас, Док. Клянусь сделать всё, чтобы отплатить добром за добро. Что-то подсказывает -- хорошему лекарю наша с Жоржем помощь ещё понадобится, да?
Я растерянно улыбнулся, присев на край огромной кровати:
-- Боюсь, никто не сможет мне помочь, Анри.
Только что проснувшийся и зевавший во всю богатырскую мощь Жорж почесался, плюхаясь рядом, так что кровать сильно просела:
-- Ты обещал всё честно рассказать, Док. Сейчас принесу еды и после того, как набью брюхо, буду готов выслушать твою «страшную» историю. Постараюсь даже не смеяться, какой бы глупой она ни была.
Он и в самом деле притащил целую гору блинов, и, хотя пока мы их торопливо уплетали, кто-то барабанил в дверь, угрожая прикончить ненасытного обжору, это не испортило нам аппетита.
А потом я поведал ребятам всё, начиная со встречи с бывшим одноклассником и до момента, когда Жорж затащил меня в карету. Ничего не утаивая и охотно поясняя непонятные слова, время от времени вырывавшиеся из уст невезучего районного Дока. Что приводило обоих хулиганов в полный восторг, значительно обогатив их словарный запас неприличных ругательств.
Закончив с историей, я выдохся и, понурившись, нервно ерошил волосы:
-- Не похоже на правду, да? Так и думал, кто же поверит в такие небылицы.
Жорж и Анри переглянулись, почти одновременно произнеся:
-- Алистер!
Недоумённо смотрел на вдруг порозовевшего Анри, неожиданно вцепившегося мне в руку:
-- Тебе надо срочно встретиться с Алистером, дядей Жоржа. Он не просто Алхимик, а, к тому же, большой умник. Жорж, беги к нему, сам же говорил -- он должен утром вернуться. Передай дяде историю Дока и договорись о встрече, надежда только на него. Кстати, уходи через окно, а то хозяин гостиницы поджидает тебя за дверью не с букетом цветов, -- повернувшись ко мне, он улыбнулся, -- мы здорово ему задолжали, Док.
Примерно через час, заполненный нервным ожиданием встречи с неизвестным «умником» и беготнёй от взбешённого хозяина гостиницы, я сидел на мягком диване в доме того самого знаменитого Алхимика и страдал. Передо мной вместо убелённого сединами старца в длинном плаще стоял симпатичный парнишка лет шестнадцати в простых штанах и подобии вязаного свитера.
Это выглядело, мягко говоря, странно:
«И вот от этого вихрастого пацана с задумчивым взглядом серых глаз сейчас зависела жизнь человека? Да не смешите мои ботинки, господа…»
Он стоял, засунув руки в карманы, и молчал, устало глядя на заезжего «гостя», и так продолжалось уже больше получаса. Не удивительно, что меня била нервная дрожь, но сидевшие напротив Анри и Жорж постоянно делали знаки:
-- Терпи и помалкивай! -- и давший им клятву беспрекословно подчиняться, Док как мог пытался успокоиться, придерживая рукой то и дело принимавшуюся раскачиваться ногу.
Наконец Алистер сказал:
-- Я перебрал в уме всё, что знал о подобных перемещениях, но так и не нашёл ответа на твой вопрос, Док. Мне неизвестен способ отправить тебя в родной мир.
Сердце на миг остановилось, а потом медленно продолжило свой нервный бег:
«А чего ты ожидал от мальчишки, доктор Саня? Наивный глупец…»
Анри с приятелем виновато понурили головы, пока Алистер вдруг не произнёс:
-- Остаётся последнее средство: от учителя мне досталась особенная пилюля. Наставник работал над ней всю жизнь и завещал использовать только в крайнем случае. Думаю, он настал -- но ты должен понимать, Док, что средство не прошло испытания, поскольку существует в единственном экземпляре. Держи, -- парнишка протянул маленькую тёмную баночку с притёртой крышкой, -- и сам прими решение. Использовать её просто -- проглоти, мысленно представив свой дом. Через минуту ты уснёшь и, если всё будет нормально -- проснёшься уже там, где задумал.
-- Что значит, если всё будет нормально, Ал? -- взвился вдруг Жорж.
Белобрысый дядя, выглядевший минимум на десять лет моложе племянника, расстроенно промямлил, отводя взгляд:
-- Невозможно предугадать, к каким последствиям приведёт её использование.
Взбешённый Жорж ударил кулаком по подлокотнику кресла, в котором сидел, тут же его сломав:
-- Так нельзя, он же может погибнуть! Не соглашайся, Док, у меня плохие предчувствия. Оставайся с нами, клянусь, я возьму тебя под свою защиту и буду заботиться как о брате.
Анри встал и, подойдя, положил руку на плечо:
-- Толстяк прав -- не стоит рисковать жизнью. Что-то здесь не так, слишком смахивает на ловушку. Теперь ты и мой друг тоже. Я не дам тебя в обиду, клянусь, брат.
Так уж случилось, что в жизни провинциального доктора до сих пор не было настоящих друзей, и вот теперь, кажется, я их нашёл. Но вынужден покинуть, потому что безумно хочу домой -- что-то словно толкало в спину:
-- Не медли! Это твой единственный шанс -- никого не слушай и действуй…
В смятении, я обнял каждого из названных братьев, и они, побледнев, замерли, молча принимая моё решение. Кивнув испуганному Алистеру:
-- Удачи, парень! -- не глядя проглотил маленькую круглую пилюлю, сунув флакон в карман холщовых штанов, и лёг на диван, на котором недавно сидел. Анри и Жорж подошли с помертвевшими лицами, положив руки на эфесы мечей, готовые защищать друга от любой возможной опасности.
И тут меня накрыло такой паникой, что во рту стало суше, чем в Сахаре, а ноги и руки словно сдавило ледяными тисками. Последнее, что я запомнил -- рванувшиеся на помощь названные братья. Но, зажмурившись от надвигавшегося из ниоткуда чёрного грозового облака, я представил комнату в старенькой маминой пятиэтажке и свою, так и неразобранную вчера постель.
Что-то острое ударило меня в грудь, и, охнув, я открыл полные слёз глаза: старомодные обои в мелкий цветочек, давно не крашеный потолок, допотопная люстра с треснутым рожком. Я был дома -- дома, одетый во всё те же потёртые джинсы и чёрную футболку. И никаких серых холщовых штанов и грубой, натиравшей кожу рубахи. Понадобилось время, чтобы прийти в себя, и, словно обезумев, подхватив радостно мурчавшую Робин на руки, пробежать по комнатам, убедившись, что это не плод фантазии, а реальность -- странная пилюля сработала.
За окном после вчерашнего дождя выглянуло нежаркое октябрьское солнце, и затрезвонивший мобильный голосом медсестрички Ани напомнил, что сегодня после двух часов приём в поликлинике, где раз в неделю приходилось замещать ушедшего на пенсию терапевта.
«Ничего не изменилось, всё по-прежнему. Впрочем, как и хотел. Откуда же такая тяжесть на сердце, словно я только что по собственной глупости потерял нечто очень важное. Но что? Это просто нервы, успокойся, Саня, всё пройдёт. Чёрт, а где флакончик от пилюли? Или, возможно, его никогда и не было? Как не было Жоржа и Анри -- только палёное вино и приснившийся отравившемуся «чудаку» удивительный сон о выдуманных приключениях. Забудь обо всём и собирайся на работу, Док, у тебя же приём. И чтобы никаких больше встреч с одноклассниками, а тем более -- друзей с мечами.»
Промелькнул ещё один скучный день, в котором у доктора Сани всё валилось из рук, а к вечеру скопившееся раздражение довело «тихоню» до состояния, близкого к отчаянию. И чтобы не сорваться, я почти побежал домой, ища в нём спасения.
Но и там мне почему-то не было покоя -- бесцельно слоняясь по комнате и наткнувшись на упавшую вилку, решил заняться уборкой. Пылесос ровно и негромко гудел, и этот монотонный звук немного успокаивал взволнованную душу, пока неожиданно не сменился странными стуками:
«Что-то попало в щётку», -- я машинально поднял её, вытащив из комков пыли… тот самый чёрный флакончик от пилюли.
Словно взбесившись, сердце вдруг забилось отчаянно и больно, так что, зажав флакон в руке, сел на диван, стараясь выровнять сумасшедший пульс. Но взгляд снова тянулся к этому кусочку стекла с приклеенной бумажной полоской, к надписи на том самом языке -- непонятные буквы, выведенные уверенной рукой Алистера, загадочного Алхимика из несуществующего мира.
Наверное, пережитые потрясения плохо сказались на моих умственных способностях, потому что как иначе объяснить, что я вдруг обратился к приснившемуся белобрысому пареньку:
-- Алистер, помоги прочитать надпись, ты же можешь. Чувствую, это очень важно -- пожалуйста, Ал…
Буквы вспыхнули, сложившись в потрясающие слова:
-- «Эликсир бессмертия» -- и тут же погасли, исчезнув с поверхности флакона, через мгновение растворившегося в воздухе.
Кажется, я истерично хохотал, а может, и это тоже был всего лишь сон:
«С ума сойти -- оказывается, ты, Док, выпил «эликсир бессмертия». Что ж, поздравляю… Наверное, исполнение заветного желания было у него чем-то вроде побочного эффекта. Ах, паршивец Алистер, ведь чувствовал, что он знает больше, чем говорит… скотина, сволочь. За что мне всё это, за что?»
-- Так он чужеземец? Тогда понятно, почему несёт такую чушь. А вдруг парень -- шпион, может, всё-таки прикончим? -- спросил толстяк, но его глаза уже светились весельем, и до меня вдруг дошло, что эти только кажущиеся недоумками молодые люди просто развлекаются.
В это время в стену кареты с глухим стуком что-то врезалось, а потом ещё и ещё раз. Анри быстро толкнул меня под сиденье:
-- Сиди и не высовывайся, Доктор. Если, конечно, жизнь дорога.
Оба приятеля, обнажив узкие мечи, на ходу выпрыгнули из кареты, что-то крикнув вознице. Я сидел в темноте, сжавшись в комок и прислушиваясь к звукам самого настоящего боя: свисту летящих стрел, лязгу мечей, человеческим стонам и лаю словно обезумевших собак. Тогда-то в мозгу районного доктора впервые и забрезжила мысль, что всё это могло и не быть сном, а мне грозила вполне реальная опасность.
Бой оказался коротким, и я с ужасом представлял, как в карету сейчас вломятся «новые персонажи», без колебаний оборвав мою драгоценную жизнь. Но всё обошлось -- Жорж ловко для своего немалого веса влез на сидение, посадив рядом друга и прикрикнув на спрятавшегося попутчика:
-- Эй, где ты там, Доктор, вылезай. Анри ранен, у тебя появился шанс спасти человеческую жизнь. Это я о тебе, лекарь -- ведь если мой друг умрёт -- не моли о пощаде.
Покорно выполнил требование, радуясь, что вижу перед собой именно его расстроенную физиономию, а, например, не зверскую морду разбойника с кривым кинжалом. Анри, в залитой кровью одежде, был без сознания, и без труда найдя причину большой кровопотери, сказал смотрящему с надеждой Жоржу, отбросив вежливость и сразу перейдя на «ты»:
-- Проникающее ранение в бедро, нужно остановить кровь. Снимай ремень, перетянем артерию, и тащи сюда любой алкоголь -- вино подойдёт, а также, по возможности, чистую тряпку для перевязки. Кстати, зови меня Док.
На какое-то время мы стали слаженной командой: теперь я отдавал приказы, а он беспрекословно их выполнял. Повезло, что толстяк быстро принёс своего друга, и, проделав всё необходимое, удалось предотвратить самое страшное. Конечно, надо было бы сделать переливание крови, но поскольку это было невозможно, оставалось надеяться на крепкое здоровье молодого человека.
Закончив перевязку, устало сказал:
-- Гони в город, Жорж, нужны лекарства -- кровоостанавливающие травы, мази, да всё, что угодно. Во фляге ещё осталось вино? Хорошо, напои друга и поторопись, если хочешь, чтобы он жил. А я пока присмотрю за ним.
Он кивнул, выскочив из кареты и, обругав возницу, сам взял в руки вожжи. Во время поездки трясущаяся колымага пересчитала все кочки на дороге и до тошноты растрясла мои внутренности. И когда мы остановились напротив скромного здания гостиницы, я, разочарованный, что это не вилла со всеми удобствами, поплёлся следом за несущим на руках друга толстяком.
Комната оказалась тоже не самой роскошной, но в ней хотя бы была большая кровать, на которой и устроили всё ещё находившегося без сознания Анри.
Жорж смотрел несчастными глазами:
-- Не отходи от него, Док. Я сбегаю к своему дяде -- он Алхимик и не раз выручал нас в подобных ситуациях. Принесу всё, что у него есть, и чистую ткань для перевязки. Только не исчезай, понял?
Свирепо огрызнулся на него, совершенно забыв, что разговариваю не с другом, а незнакомым человеком, с которым мне почему-то было очень комфортно:
-- Не мели ерунды и тащи лекарства, да скажи слуге, чтобы принёс кипятка. Сейчас всё в твоих руках.
Ждать возвращение Жоржа пришлось недолго. Он высыпал на кровать кучу странных склянок, вытирая пот со лба:
-- Дяди дома не оказалось, потому взял всё с полки, где было написано «раны». Ты, Док, разберись сам -- пойду раздобуду нам еды, а то от голода желудок уже прилип к спине. Кстати, я тут принёс крепкой настойки, может, понадобится?
Кивнул:
-- Молодец, правильно сделал, действуй, -- и, закусив губу, попытался разобрать странные надписи на склянках, очень скоро сообразив, что слова вроде «колодия обыкновенная» или «сморфея стойкая» -- ничем мне не помогут. То, что я не только свободно разговаривал на явно чужом языке, но и читал -- в тот момент невольного путешественника нисколько не волновало.
Зато запах «крепкой настойки» напомнил спирт с прополисом, и это хорошо -- теперь было чем обеззараживать рану. Ободрённый успехом, я начал нюхать всё подряд, пытаясь уловить хоть что-то, похожее на знакомые лекарственные ароматы. Таким образом, к приходу взмыленного Жоржа Док успел обработать рану Анри, смазав её мазью.
Мы жадно уплетали куски чего-то, похожего на ветчину из рубленного мяса с пресными лепёшками, запивая кипятком, и, глядя на уставшего толстяка, я вдруг заметил, что его «нарядная» одежда пестреет заплатками, а кружева -- застираны до дыр. О достатке тут речи явно не было, да и стал бы богач жить в дешёвой гостинице?
Заметивший такое внимание толстяк усмехнулся:
-- Что, Док, расчёты на щедрую плату не оправдываются? Не переживай, я раздобуду денег, ты только спаси Анри -- он не просто друг, он мне как брат.
Возмутившись, я поперхнулся, и толстяку пришлось, смеясь, болезненными шлепками возвращать лекаря к жизни:
-- Я не дам тебе умереть, пока Анри не поправится! Так и знай…
-- Догадываюсь, -- откашливаясь, потирал пострадавшую спину, -- и не собирался ничего с тебя брать. Это же вы с Анри меня спасли.
Он сунул в рот очередной кусок ветчины и, не переставая жевать, поинтересовался:
-- А ты, вроде, парень -- ничего. Может, расскажешь, от кого убегал на самом деле?
-- Клянусь, сам не в курсе. Это запутанная история. Да не смотри так -- вот очнётся твой друг, тогда и расскажу. Всё равно ведь не поверите.
На это заявление он фыркнул что-то вроде:
-- Ну и трепло…
Поужинав, я отправил Жоржа за кашей для приоткрывшего глаза Анри. Заботливый толстяк сам кормил друга, уговаривая того съесть хотя бы ложечку. На что «больной» слабо улыбался, с трудом глотая горячее молоко, принесённое умелым «добытчиком».
Ночь мы просидели у его постели, боясь, что начнётся жар, но всё обошлось, и к утру сами не заметили, как уснули на расстеленных прямо на полу тюфяках. Меня разбудили бодрые стуки деревянной ложки о миску -- «пациент» жадно поедал всё, к чему вчера ещё не мог прикоснуться -- превратившуюся в ком кашу и чудом уцелевшие остатки ветчины. Это был хороший знак, и, встав с пола, я искренне улыбнулся:
-- Рад, что тебе лучше.
Анри впервые не прятал красивые глаза за насмешливым прищуром:
-- Спасибо, что спас, Док. Клянусь сделать всё, чтобы отплатить добром за добро. Что-то подсказывает -- хорошему лекарю наша с Жоржем помощь ещё понадобится, да?
Я растерянно улыбнулся, присев на край огромной кровати:
-- Боюсь, никто не сможет мне помочь, Анри.
Только что проснувшийся и зевавший во всю богатырскую мощь Жорж почесался, плюхаясь рядом, так что кровать сильно просела:
-- Ты обещал всё честно рассказать, Док. Сейчас принесу еды и после того, как набью брюхо, буду готов выслушать твою «страшную» историю. Постараюсь даже не смеяться, какой бы глупой она ни была.
Он и в самом деле притащил целую гору блинов, и, хотя пока мы их торопливо уплетали, кто-то барабанил в дверь, угрожая прикончить ненасытного обжору, это не испортило нам аппетита.
А потом я поведал ребятам всё, начиная со встречи с бывшим одноклассником и до момента, когда Жорж затащил меня в карету. Ничего не утаивая и охотно поясняя непонятные слова, время от времени вырывавшиеся из уст невезучего районного Дока. Что приводило обоих хулиганов в полный восторг, значительно обогатив их словарный запас неприличных ругательств.
Закончив с историей, я выдохся и, понурившись, нервно ерошил волосы:
-- Не похоже на правду, да? Так и думал, кто же поверит в такие небылицы.
Жорж и Анри переглянулись, почти одновременно произнеся:
-- Алистер!
Недоумённо смотрел на вдруг порозовевшего Анри, неожиданно вцепившегося мне в руку:
-- Тебе надо срочно встретиться с Алистером, дядей Жоржа. Он не просто Алхимик, а, к тому же, большой умник. Жорж, беги к нему, сам же говорил -- он должен утром вернуться. Передай дяде историю Дока и договорись о встрече, надежда только на него. Кстати, уходи через окно, а то хозяин гостиницы поджидает тебя за дверью не с букетом цветов, -- повернувшись ко мне, он улыбнулся, -- мы здорово ему задолжали, Док.
Примерно через час, заполненный нервным ожиданием встречи с неизвестным «умником» и беготнёй от взбешённого хозяина гостиницы, я сидел на мягком диване в доме того самого знаменитого Алхимика и страдал. Передо мной вместо убелённого сединами старца в длинном плаще стоял симпатичный парнишка лет шестнадцати в простых штанах и подобии вязаного свитера.
Это выглядело, мягко говоря, странно:
«И вот от этого вихрастого пацана с задумчивым взглядом серых глаз сейчас зависела жизнь человека? Да не смешите мои ботинки, господа…»
Он стоял, засунув руки в карманы, и молчал, устало глядя на заезжего «гостя», и так продолжалось уже больше получаса. Не удивительно, что меня била нервная дрожь, но сидевшие напротив Анри и Жорж постоянно делали знаки:
-- Терпи и помалкивай! -- и давший им клятву беспрекословно подчиняться, Док как мог пытался успокоиться, придерживая рукой то и дело принимавшуюся раскачиваться ногу.
Наконец Алистер сказал:
-- Я перебрал в уме всё, что знал о подобных перемещениях, но так и не нашёл ответа на твой вопрос, Док. Мне неизвестен способ отправить тебя в родной мир.
Сердце на миг остановилось, а потом медленно продолжило свой нервный бег:
«А чего ты ожидал от мальчишки, доктор Саня? Наивный глупец…»
Анри с приятелем виновато понурили головы, пока Алистер вдруг не произнёс:
-- Остаётся последнее средство: от учителя мне досталась особенная пилюля. Наставник работал над ней всю жизнь и завещал использовать только в крайнем случае. Думаю, он настал -- но ты должен понимать, Док, что средство не прошло испытания, поскольку существует в единственном экземпляре. Держи, -- парнишка протянул маленькую тёмную баночку с притёртой крышкой, -- и сам прими решение. Использовать её просто -- проглоти, мысленно представив свой дом. Через минуту ты уснёшь и, если всё будет нормально -- проснёшься уже там, где задумал.
-- Что значит, если всё будет нормально, Ал? -- взвился вдруг Жорж.
Белобрысый дядя, выглядевший минимум на десять лет моложе племянника, расстроенно промямлил, отводя взгляд:
-- Невозможно предугадать, к каким последствиям приведёт её использование.
Взбешённый Жорж ударил кулаком по подлокотнику кресла, в котором сидел, тут же его сломав:
-- Так нельзя, он же может погибнуть! Не соглашайся, Док, у меня плохие предчувствия. Оставайся с нами, клянусь, я возьму тебя под свою защиту и буду заботиться как о брате.
Анри встал и, подойдя, положил руку на плечо:
-- Толстяк прав -- не стоит рисковать жизнью. Что-то здесь не так, слишком смахивает на ловушку. Теперь ты и мой друг тоже. Я не дам тебя в обиду, клянусь, брат.
Так уж случилось, что в жизни провинциального доктора до сих пор не было настоящих друзей, и вот теперь, кажется, я их нашёл. Но вынужден покинуть, потому что безумно хочу домой -- что-то словно толкало в спину:
-- Не медли! Это твой единственный шанс -- никого не слушай и действуй…
В смятении, я обнял каждого из названных братьев, и они, побледнев, замерли, молча принимая моё решение. Кивнув испуганному Алистеру:
-- Удачи, парень! -- не глядя проглотил маленькую круглую пилюлю, сунув флакон в карман холщовых штанов, и лёг на диван, на котором недавно сидел. Анри и Жорж подошли с помертвевшими лицами, положив руки на эфесы мечей, готовые защищать друга от любой возможной опасности.
И тут меня накрыло такой паникой, что во рту стало суше, чем в Сахаре, а ноги и руки словно сдавило ледяными тисками. Последнее, что я запомнил -- рванувшиеся на помощь названные братья. Но, зажмурившись от надвигавшегося из ниоткуда чёрного грозового облака, я представил комнату в старенькой маминой пятиэтажке и свою, так и неразобранную вчера постель.
Что-то острое ударило меня в грудь, и, охнув, я открыл полные слёз глаза: старомодные обои в мелкий цветочек, давно не крашеный потолок, допотопная люстра с треснутым рожком. Я был дома -- дома, одетый во всё те же потёртые джинсы и чёрную футболку. И никаких серых холщовых штанов и грубой, натиравшей кожу рубахи. Понадобилось время, чтобы прийти в себя, и, словно обезумев, подхватив радостно мурчавшую Робин на руки, пробежать по комнатам, убедившись, что это не плод фантазии, а реальность -- странная пилюля сработала.
За окном после вчерашнего дождя выглянуло нежаркое октябрьское солнце, и затрезвонивший мобильный голосом медсестрички Ани напомнил, что сегодня после двух часов приём в поликлинике, где раз в неделю приходилось замещать ушедшего на пенсию терапевта.
«Ничего не изменилось, всё по-прежнему. Впрочем, как и хотел. Откуда же такая тяжесть на сердце, словно я только что по собственной глупости потерял нечто очень важное. Но что? Это просто нервы, успокойся, Саня, всё пройдёт. Чёрт, а где флакончик от пилюли? Или, возможно, его никогда и не было? Как не было Жоржа и Анри -- только палёное вино и приснившийся отравившемуся «чудаку» удивительный сон о выдуманных приключениях. Забудь обо всём и собирайся на работу, Док, у тебя же приём. И чтобы никаких больше встреч с одноклассниками, а тем более -- друзей с мечами.»
Промелькнул ещё один скучный день, в котором у доктора Сани всё валилось из рук, а к вечеру скопившееся раздражение довело «тихоню» до состояния, близкого к отчаянию. И чтобы не сорваться, я почти побежал домой, ища в нём спасения.
Но и там мне почему-то не было покоя -- бесцельно слоняясь по комнате и наткнувшись на упавшую вилку, решил заняться уборкой. Пылесос ровно и негромко гудел, и этот монотонный звук немного успокаивал взволнованную душу, пока неожиданно не сменился странными стуками:
«Что-то попало в щётку», -- я машинально поднял её, вытащив из комков пыли… тот самый чёрный флакончик от пилюли.
Словно взбесившись, сердце вдруг забилось отчаянно и больно, так что, зажав флакон в руке, сел на диван, стараясь выровнять сумасшедший пульс. Но взгляд снова тянулся к этому кусочку стекла с приклеенной бумажной полоской, к надписи на том самом языке -- непонятные буквы, выведенные уверенной рукой Алистера, загадочного Алхимика из несуществующего мира.
Наверное, пережитые потрясения плохо сказались на моих умственных способностях, потому что как иначе объяснить, что я вдруг обратился к приснившемуся белобрысому пареньку:
-- Алистер, помоги прочитать надпись, ты же можешь. Чувствую, это очень важно -- пожалуйста, Ал…
Буквы вспыхнули, сложившись в потрясающие слова:
-- «Эликсир бессмертия» -- и тут же погасли, исчезнув с поверхности флакона, через мгновение растворившегося в воздухе.
Кажется, я истерично хохотал, а может, и это тоже был всего лишь сон:
«С ума сойти -- оказывается, ты, Док, выпил «эликсир бессмертия». Что ж, поздравляю… Наверное, исполнение заветного желания было у него чем-то вроде побочного эффекта. Ах, паршивец Алистер, ведь чувствовал, что он знает больше, чем говорит… скотина, сволочь. За что мне всё это, за что?»
