Честно? Сам не пойму. Живет себе ничем не примечательная тетя Клуша, работает, дитями занимается, мужа любит. Объективно – смотреть нечего!
И я про тоже. Но кому-то же она понадобилась. Кто-то же платит за нее немалые деньги. Меня прямо любопытство распирает. Так и хочется разузнать – в чем ее подозревают.
Причем, заметь, периодически подозревают. Третий сезон в дозор выходим.
Вот! – Саня, утолив первый голод, подобрел и расслабился. – Ты, конечно, прав. За такими Клушами наблюдать куда спокойнее, чем за некоторыми. Помнишь, того наркомана? Полгода назад следили.
Такое не забывается…
Мужчины болтали с полчаса. Вспоминая разные случаи, доели пончики, допили кофе. Стало хорошо и радостно. Обычный рабочий треп «о том, о сем», успокаивающий нервы лучше всяких таблеток. Жизнь течет в нужном направлении, катаклизмов и стихий не наблюдается.
Постепенно Петрович переключился на рассказ о проделках неугомонного двухлетнего внука. Саня сожалел, что у него пока нет детей. Есть только жена, работа и сериалы. С зачатием отпрысков никак не получалось. А уже пора!
Саня слушал веселые байки Петровича, лениво наблюдая по сторонам. Вон в окне снова мелькнула их подопечная. Трудится в поте лица. Вот прошел старичок в смешном заячьем треухе, ватнике и высоких огромных валенках, таща за собой санки с пустыми пивными бутылками. Неужели где-то еще принимают стеклотару?
Мимо по дороге проехал груженный старыми кирпичами КАМАЗ. Такие пойдут, например, на дачу для печки. Эх, нет у него ни печки, ни дачи, ни детей.
Взгляд Сани натолкнулся на стоящую невдалеке темно-серую машину. Машина, как машина. Старенькая, потрепанная, неприметная. Стоп! Саню как толкнуло. А, ведь он видел эту машину несколько раз, пока вел наблюдение за тетей Клушей. Точно! Не каждый раз, но машина появлялась там, где на тот моменты была их клиентка. Или показалось?
Петрович, глянь на ту машину. Видел ее когда-нибудь?
Петрович резко прервал веселое повествование, посмотрел в нужную сторону. Помолчав несколько секунд и, поморщив лоб, задумчиво произнес:
Видел. Точно видел. Не помню только где и когда.
Это было во время наблюдения за клиенткой или как?
Сейчас, дай подумать. – Петрович напрягся, и, сунув руку в карман куртки, достал телефон. – Так, сейчас. Смотри!
Петрович показал Сане фотографии.
Видишь! Эта та самая машина! Я же перед Новым годом себе купил телефон и пока дежурил, разбирался с функциями. То фотографии делал, то звук менял, то видео снимал. В одно из дежурств колымагу и сфотографировал.
Думаешь совпадение?
Если бы. – Петрович быстро вытащил из бардачка маленький бинокль и повернулся в сторону машины. – Знаешь, что сейчас делает водитель колымаги? Тоже смотрит в бинокль.
На нас?
Нет, в сторону нашей клиентки.
Петрович, уж не хочешь ли ты сказать… – начал Саня.
Хочу! Поверь моему опыту! Он следит за ней!
Опачки! Интересно, а нас он приметил?
Не думаю. Мы-то ему зачем?
Так, зафоткай машину еще раз и перешли нашим компьютерщикам. Пусть выясняют, что за тайный агент тут окопался. А я звоню шефу.
Санек! – Петрович легонько ткнул Саню в плечо. – Вот тебе и адреналин с куражом!
И не говори, Гагарин. – Саня повеселел и радостно потер руки. – Давай, стартуем! Летим в новое космическое путешествие!
Вася Новгородцев.
Телефон не унимался. Резал тишину громкими воплями и настойчиво призывал обратить на себя внимание. Когда, наконец, он замолчал, то на смену пришло солнце. Щекотясь и усмехаясь, оно пронырливо пыталось пробраться сквозь единственную щель между плотными шторами. Вставай, вставай! Уже три часа дня! Солнце лезло в нос, пыталось приоткрыть плотно сомкнутые веки и мешало погрузиться в сон по-новой. Хватит спать, соня! Тебя ждут великие дела и грандиозные события!
Только Вася Новгородцев не хотел внимать призывам назойливого солнца. Отвернувшись к стене, продолжал посапывать. Имеет полное законное право спать хоть сколько. Шестьдесят часов напряженной работы. Шестьдесят часов без перерыва снятия показаний, сверки работы всех систем, компьютерный анализ и мозговой штурм. Такое не проходит незаметно даже для самого здорового организма. Конечно, Вася мог бы, пойти домой, выспаться, вымыться, нормально поесть. Никто не держал и не уговаривал остаться. Но уж очень страшно пропустить самое интересное. Открытия в науке часто совершаются спонтанно. А он бы потом никогда себе не простил, что упустил возможность быть первооткрывателем.
В прошедшей серии экспериментов великого открытия не произошло. Чудесное озарение никого не посетило. Правда, результаты и без того были ошеломляющими. И самое потрясающее, что это происходило прямо на глазах. Вася стал соучастником волшебства научной мысли. Многие бы все отдали за возможность быть на его месте, творить и видеть итоги своего труда. Именно поэтому Вася не спал почти трое суток, питался прямо в лаборатории вместе с другими возбужденными и заинтересованными учеными опостылевшей китайской лапшой, и не замечал едкого запаха не менянных грязных носков. Наука – вот его бог! Он отслужил своему богу честно и имеет полное право спать сколько угодно. Телефон проигнорирую, от солнца отвернусь.
В полпятого дня Васю снова стали щекотать и будить. Но это были не солнце и телефон. С работы вернулась Маруся.
Васюня, любимый, вставай. Давай я тебе пельмешек сварю. Хочешь? – Маруся гладила Васю по лицу. – Устал, миленький? А я так соскучилась, так соскучилась. Варить пельмешки?
Нее, – сонно отозвался Вася. – Хочу супу. И тебя тоже хочу. И еще бы пару часиков вздремнуть.
Давай уж по порядку, – мудро заметила Маруся. – Вначале борщику поешь, вымоешься, а там уж сам выбирай, что дальше делать.
Борщик, – Вася сладко потянулся на диване и притянул Марусю к себе, – борщик – это прекрасно! Борщик это то, о чем я страстно мечтал. Сытный, наваристый, ароматный борщик! Маруся, ты волшебница!
А как же! – счастливо рассмеялась Маруся и, звонко чмокнув Васю в щеку, вырвалась из объятий. – Гений научной мысли, приказываю тебе встать и идти!
Есть, мой генерал! – Вася слез с дивана и пошел в душ.
Маруся с любовью накрыла на стол: борщ, доверху налитый в глубокие тарелки, куски розового, пряного, пахнущего чесноком и перчиком сала, четыре вареных вкрутую яйца, пучок зеленого лука, выросшего в банке на подоконнике, ломти нарезанного черного хлеба и банка с острой, жгучей «хреновины». Красота!
Маруся, ты волшебница! – повторил чистый, раскрасневшийся Вася, усаживаясь за стол.
Ешь на здоровье. – Маруся подперла голову рукой, с нежностью смотря, как любимый с аппетитом поглощает обед.
Как вкусно. Божественно! Непередаваемые ощущения! – урчал Вася. – Марусенька, ты ангел во плоти. Кстати, я там всю одежду в стирку кинул. Заправишь стиральную машину?
Поставлю стираться. – Маруся, так и не притронувшись к еде, поспешила в ванную.
Через минуту она вышла, неся в руках обрывки бумаги.
Вася, это надо выкинуть? У тебя в кармане джинсов лежало.
Маруся положила на стол кучку бумаг.
А что это? – Вася таращился на обрывки.
Ты меня спрашиваешь? Посмотри сам.
Вася с неохотой оставил тарелку с недоеденным борщом и стал рассматривать.
Какая-то рваная фотография.
Чья?
Убей, не помню, – пожал плечами Вася, раскладывая, словно пазлы, обрывки фотографии. Спустя некоторое время перед ними сложился образ молодой улыбающейся женщины.
Что за тетенька? И почему была у тебя в штанах?
Если бы я знал. Подожди. Надо подумать. – Вася положил на ломоть хлеба несколько кусков сала, помазав получившийся бутерброд «хреновиной». Затем, молча, откусил от него и стал в задумчивости жевать. – Женщину я точно где-то видел, – рассуждал Вася вслух. – Совершенно точно. А вот зачем порвал ее фотографию? Нет, я не рвал. Я обрывки фотографии подобрал в мусорном ведре. Да, точно. Но зачем? Три дня без сна очень плохо действуют на память. Не помню.
Может, помнишь, кто порвал фотографию? – постаралась помочь Маруся.
Тоже не помню. У меня есть ощущение, что это важно, но почему? Не помню, честно. Странно.
Вася, ты не волнуйся, – успокоила Маруся. – Отдохнешь, и все само собой придет на ум. Так бывает. У тебя, наверное, легкая амнезия от усталости. Бывает.
Бывает, – согласился Вася Новгородцев. – Не выбрасывай фотографию. Пусть полежит. Я потом еще подумаю.
Ладно. – Маруся переложила собранную фотографию на газету и убрала на подоконник. Здесь никому не помешает. – Ешь, пока не остыло, а я поставлю стирку.
Вася с удовольствием переключился на обед. За окном стемнело. Рано появившаяся луна, хитро подмигнув, обещала молодому ученому продолжение приятного вечера. Маруся суетилась около плиты, радуясь своему маленькому семейному счастью. Фотография женщины, грубо собранная из обрывков лежала на подоконнике между двумя горшками с пышно цветущими фиалками, терпеливо ожидая своей очереди быть узнанной.
Константин Артемьев.
Шеф молча выслушав доклад Сани, просмотрел отчет компьютерщиков. Чем дальше – тем интереснее! Двойная слежка, телефонный терроризм, заинтересованность самых влиятельных людей. Что твориться? В очередной раз возникает резонный вопрос – зачем всем понадобилась ничем не примечательная женщина. На ум приходили лишь фантастические версии. Логического, простого объяснения никак не находилось. Вдруг что-то мелькнуло в голове. Простая мысль, объясняющая многие факты, не успела окончательно оформиться. Рядом ворчливо занудил Саня.
Шеф, так что делать-то?
Продолжать наблюдение.
А машина? Мужика задерживать?
На каком основании? Сидит себе человек в машине, никого не трогает.
Так он же за нашим объектом наблюдает! – возмутился Саня. – Я его несколько раз видел, Петрович тоже.
Ну и что! – злился шеф. – Вдруг мужик влюбился без памяти в нашу подопечную, вот и созерцает ее по мере сердечной необходимости? Нам нечего, понимаешь, нечего ему предъявить! Да и не наше это дело, а полиции. Тетенька на него жаловалась? Заявления писала? Он ее домогался?
Нет, – недовольно буркнул Саня, вынужденно согласившись с доводами начальника.
Вот видишь! – ответил Константин Артемьев.
А кому машина принадлежит? Авось пригодится информация. Пощупаем с другого конца.
Машина принадлежит Симоненко Анатолию Сергеевичу тысяча девятьсот двадцать шестого года рождения.
Какого года рождения? Нет, тот мужик за рулем лет пятидесяти был. Точно.
Да понимаю я все. Ладно. Ты Саня иди, отсыпайся. То, что бдишь и на стороже – молодец. Дальше сам думать буду. Кстати, тайный воздыхатель подолгу наблюдал?
Насколько мы с Петровичем смогли вспомнить, часа по два. Не больше. И не каждый день. Пусть компьютерщики по записям посмотрят. По всей вероятности должно быть зафиксировано.
Отсыпайся, Саня. Еще пару дней и забудем про заказ, – успокоил подчиненного Константин Артемьев.
Надолго ли? Вот помяните мое слово, шеф, не пройдет и месяца как заказчик объявится вновь. Не знаю, на кой им сдалась эта тетя Клуша, но интерес к ней проявлен нешуточный. Может она на разведку иностранную работает или бактериологическое оружие втихую разрабатывает?
Тетя Клуша?
Ну, так ее Петрович прозвал.
Интересно, интересно, – усмехнулся шеф. – Ты, все же, отдохни, Саня.
Ладно, пойду.
Саня устало потер красные от недосыпа глаза, поднялся со стула и отправился домой. Сегодня он спал крепко и спокойно. Работа обрела новый смысл. Ничто так не действует успокаивающе, как уверенность в себе и чувство собственной значимости. Опять стало интересно. Недавние мечты о погонях, закрученных детективных историях, чужих тайнах и коварных интригах обретали черты реальности. Значит, жизнь налаживается. Засыпая, Саня понял очевидное – в деле обыкновенной тети Клуши, как Петрович прозвал клиентку, есть множество таких непредсказуемых поворотов, о которых он даже и не догадывается.
Лена.
Лена отпросилась с работы и ровно в два часа дня стояла перед дверями профессора психиатрии Бориса Александровича Снежкова. Она связалась с ним на следующий день после злосчастного сновидения. Любашин жених, Игорь без всяких расспросов давший телефон, вначале сам переговорил с профессором, поэтому никаких проблем с записью на прием не случилось.
Выдохнув, Лена решительно нажала на кнопку звонка. Дверь открылась сразу же. Невысокого роста худощавый пожилой мужчина в отглаженной голубой рубашке и отлично сидящих черных брюках, показавшийся ей немного знакомым. Гостеприимно встретив Лену, профессор помог раздеться и проводил в квартиру.
Проходите, голубушка. – Борис Александрович, галантно поддерживая гостью за локоть, завел в зал. – Осмотритесь пока. Торопиться и суетиться нам нет надобности. Да и я, признаться, не в том нынче возрасте, чтобы прыткость молодецкую проявлять. Мне бы очень хотелось для начала напоить вас прекрасным английским чаем. Позвольте заметить – настоящим. Здесь такого и не сыщешь. Чай с завидной регулярностью высылает мой ученик. Теперь он преподает в Кембридже. – Во время разговора профессор усадил Лену за накрытый чайным сервизом круглый стол с белоснежной кружевной скатертью. – Да, высоко взлетел птенец. В институте, во время обучения Миша Трапезников, так его зовут, больших достижений не показывал. Но после того как прошел практику у меня на кафедре и поработал три года в диспансере, увлекся психиатрией по-настоящему. Стал большим ученым со своим оригинальным взглядом на многие вещи. А для педагога успех ученика – это высшая награда. Так, посидите в одиночестве минуточку? Я сейчас, только принесу кипяток.
Борис Александрович практически бесшумно вышел из комнаты, а Лена силилась вспомнить, откуда она его знает? Ничего не придумав, огляделась. Очень чисто, уютно, выдержано в теплых тонах. Мебель, хоть и не новая, в прекрасном состоянии. Окна завешаны красивым легким тюлем. Фотографии немногочисленных родственников, с любовью развешаны на стене. Круглый дубовый стол под белой вышитой разноцветной гладью скатертью. Старые металлические часы с кукушкой. Похожие до сих пор весели у родителей Лены на даче. Здесь все гармонично. Даже пышные ухоженные комнатные цветы, казалось, дышат в одном ритме с хозяином – спокойно и расслаблено.
Вскоре пришел профессор, неся на подносе большой, пузатый, расписанный под Гжель заварочный чайник, графин с кипятком, изящную вазочку с вишневым вареньем и блюдечко с россыпью конфет в ярких блестящих обертках.
Ну, вот, сударыня. Все готово. Вначале попьем чайку, вы немного расскажите о себе, а затем обсудим вашу маленькую проблему. Нет, нет, – взмахнул руками Борис Александрович. – Даже не говорите, что у вас проблема мирового масштаба. Люди с большими проблемами лечатся в специализированных учреждениях. Поэтому расслабьтесь и попробуйте настоящий английский чай.
И Лена успокоилась. Чай оказался душистым и терпким. Беседа легкой и непринужденной. В середине чаепития в комнату на цыпочках вошел большой пушистый серый кот. Придирчиво оглядев гостью и осторожно обнюхав, он вопросительно посмотрел на хозяина.
Леночка, душа моя, позвольте вам представить Порфирия Моисеевича?
Как?
Да, да. Именно Порфирия Моисеевича. Порфирий наш красавец по паспорту. А отчество у него по имени дарителя – моего израильского друга. – Борис Александрович наклонился к коту. – К кому изволите пойти на колени, уважаемый?
И я про тоже. Но кому-то же она понадобилась. Кто-то же платит за нее немалые деньги. Меня прямо любопытство распирает. Так и хочется разузнать – в чем ее подозревают.
Причем, заметь, периодически подозревают. Третий сезон в дозор выходим.
Вот! – Саня, утолив первый голод, подобрел и расслабился. – Ты, конечно, прав. За такими Клушами наблюдать куда спокойнее, чем за некоторыми. Помнишь, того наркомана? Полгода назад следили.
Такое не забывается…
Мужчины болтали с полчаса. Вспоминая разные случаи, доели пончики, допили кофе. Стало хорошо и радостно. Обычный рабочий треп «о том, о сем», успокаивающий нервы лучше всяких таблеток. Жизнь течет в нужном направлении, катаклизмов и стихий не наблюдается.
Постепенно Петрович переключился на рассказ о проделках неугомонного двухлетнего внука. Саня сожалел, что у него пока нет детей. Есть только жена, работа и сериалы. С зачатием отпрысков никак не получалось. А уже пора!
Саня слушал веселые байки Петровича, лениво наблюдая по сторонам. Вон в окне снова мелькнула их подопечная. Трудится в поте лица. Вот прошел старичок в смешном заячьем треухе, ватнике и высоких огромных валенках, таща за собой санки с пустыми пивными бутылками. Неужели где-то еще принимают стеклотару?
Мимо по дороге проехал груженный старыми кирпичами КАМАЗ. Такие пойдут, например, на дачу для печки. Эх, нет у него ни печки, ни дачи, ни детей.
Взгляд Сани натолкнулся на стоящую невдалеке темно-серую машину. Машина, как машина. Старенькая, потрепанная, неприметная. Стоп! Саню как толкнуло. А, ведь он видел эту машину несколько раз, пока вел наблюдение за тетей Клушей. Точно! Не каждый раз, но машина появлялась там, где на тот моменты была их клиентка. Или показалось?
Петрович, глянь на ту машину. Видел ее когда-нибудь?
Петрович резко прервал веселое повествование, посмотрел в нужную сторону. Помолчав несколько секунд и, поморщив лоб, задумчиво произнес:
Видел. Точно видел. Не помню только где и когда.
Это было во время наблюдения за клиенткой или как?
Сейчас, дай подумать. – Петрович напрягся, и, сунув руку в карман куртки, достал телефон. – Так, сейчас. Смотри!
Петрович показал Сане фотографии.
Видишь! Эта та самая машина! Я же перед Новым годом себе купил телефон и пока дежурил, разбирался с функциями. То фотографии делал, то звук менял, то видео снимал. В одно из дежурств колымагу и сфотографировал.
Думаешь совпадение?
Если бы. – Петрович быстро вытащил из бардачка маленький бинокль и повернулся в сторону машины. – Знаешь, что сейчас делает водитель колымаги? Тоже смотрит в бинокль.
На нас?
Нет, в сторону нашей клиентки.
Петрович, уж не хочешь ли ты сказать… – начал Саня.
Хочу! Поверь моему опыту! Он следит за ней!
Опачки! Интересно, а нас он приметил?
Не думаю. Мы-то ему зачем?
Так, зафоткай машину еще раз и перешли нашим компьютерщикам. Пусть выясняют, что за тайный агент тут окопался. А я звоню шефу.
Санек! – Петрович легонько ткнул Саню в плечо. – Вот тебе и адреналин с куражом!
И не говори, Гагарин. – Саня повеселел и радостно потер руки. – Давай, стартуем! Летим в новое космическое путешествие!
Вася Новгородцев.
Телефон не унимался. Резал тишину громкими воплями и настойчиво призывал обратить на себя внимание. Когда, наконец, он замолчал, то на смену пришло солнце. Щекотясь и усмехаясь, оно пронырливо пыталось пробраться сквозь единственную щель между плотными шторами. Вставай, вставай! Уже три часа дня! Солнце лезло в нос, пыталось приоткрыть плотно сомкнутые веки и мешало погрузиться в сон по-новой. Хватит спать, соня! Тебя ждут великие дела и грандиозные события!
Только Вася Новгородцев не хотел внимать призывам назойливого солнца. Отвернувшись к стене, продолжал посапывать. Имеет полное законное право спать хоть сколько. Шестьдесят часов напряженной работы. Шестьдесят часов без перерыва снятия показаний, сверки работы всех систем, компьютерный анализ и мозговой штурм. Такое не проходит незаметно даже для самого здорового организма. Конечно, Вася мог бы, пойти домой, выспаться, вымыться, нормально поесть. Никто не держал и не уговаривал остаться. Но уж очень страшно пропустить самое интересное. Открытия в науке часто совершаются спонтанно. А он бы потом никогда себе не простил, что упустил возможность быть первооткрывателем.
В прошедшей серии экспериментов великого открытия не произошло. Чудесное озарение никого не посетило. Правда, результаты и без того были ошеломляющими. И самое потрясающее, что это происходило прямо на глазах. Вася стал соучастником волшебства научной мысли. Многие бы все отдали за возможность быть на его месте, творить и видеть итоги своего труда. Именно поэтому Вася не спал почти трое суток, питался прямо в лаборатории вместе с другими возбужденными и заинтересованными учеными опостылевшей китайской лапшой, и не замечал едкого запаха не менянных грязных носков. Наука – вот его бог! Он отслужил своему богу честно и имеет полное право спать сколько угодно. Телефон проигнорирую, от солнца отвернусь.
В полпятого дня Васю снова стали щекотать и будить. Но это были не солнце и телефон. С работы вернулась Маруся.
Васюня, любимый, вставай. Давай я тебе пельмешек сварю. Хочешь? – Маруся гладила Васю по лицу. – Устал, миленький? А я так соскучилась, так соскучилась. Варить пельмешки?
Нее, – сонно отозвался Вася. – Хочу супу. И тебя тоже хочу. И еще бы пару часиков вздремнуть.
Давай уж по порядку, – мудро заметила Маруся. – Вначале борщику поешь, вымоешься, а там уж сам выбирай, что дальше делать.
Борщик, – Вася сладко потянулся на диване и притянул Марусю к себе, – борщик – это прекрасно! Борщик это то, о чем я страстно мечтал. Сытный, наваристый, ароматный борщик! Маруся, ты волшебница!
А как же! – счастливо рассмеялась Маруся и, звонко чмокнув Васю в щеку, вырвалась из объятий. – Гений научной мысли, приказываю тебе встать и идти!
Есть, мой генерал! – Вася слез с дивана и пошел в душ.
Маруся с любовью накрыла на стол: борщ, доверху налитый в глубокие тарелки, куски розового, пряного, пахнущего чесноком и перчиком сала, четыре вареных вкрутую яйца, пучок зеленого лука, выросшего в банке на подоконнике, ломти нарезанного черного хлеба и банка с острой, жгучей «хреновины». Красота!
Маруся, ты волшебница! – повторил чистый, раскрасневшийся Вася, усаживаясь за стол.
Ешь на здоровье. – Маруся подперла голову рукой, с нежностью смотря, как любимый с аппетитом поглощает обед.
Как вкусно. Божественно! Непередаваемые ощущения! – урчал Вася. – Марусенька, ты ангел во плоти. Кстати, я там всю одежду в стирку кинул. Заправишь стиральную машину?
Поставлю стираться. – Маруся, так и не притронувшись к еде, поспешила в ванную.
Через минуту она вышла, неся в руках обрывки бумаги.
Вася, это надо выкинуть? У тебя в кармане джинсов лежало.
Маруся положила на стол кучку бумаг.
А что это? – Вася таращился на обрывки.
Ты меня спрашиваешь? Посмотри сам.
Вася с неохотой оставил тарелку с недоеденным борщом и стал рассматривать.
Какая-то рваная фотография.
Чья?
Убей, не помню, – пожал плечами Вася, раскладывая, словно пазлы, обрывки фотографии. Спустя некоторое время перед ними сложился образ молодой улыбающейся женщины.
Что за тетенька? И почему была у тебя в штанах?
Если бы я знал. Подожди. Надо подумать. – Вася положил на ломоть хлеба несколько кусков сала, помазав получившийся бутерброд «хреновиной». Затем, молча, откусил от него и стал в задумчивости жевать. – Женщину я точно где-то видел, – рассуждал Вася вслух. – Совершенно точно. А вот зачем порвал ее фотографию? Нет, я не рвал. Я обрывки фотографии подобрал в мусорном ведре. Да, точно. Но зачем? Три дня без сна очень плохо действуют на память. Не помню.
Может, помнишь, кто порвал фотографию? – постаралась помочь Маруся.
Тоже не помню. У меня есть ощущение, что это важно, но почему? Не помню, честно. Странно.
Вася, ты не волнуйся, – успокоила Маруся. – Отдохнешь, и все само собой придет на ум. Так бывает. У тебя, наверное, легкая амнезия от усталости. Бывает.
Бывает, – согласился Вася Новгородцев. – Не выбрасывай фотографию. Пусть полежит. Я потом еще подумаю.
Ладно. – Маруся переложила собранную фотографию на газету и убрала на подоконник. Здесь никому не помешает. – Ешь, пока не остыло, а я поставлю стирку.
Вася с удовольствием переключился на обед. За окном стемнело. Рано появившаяся луна, хитро подмигнув, обещала молодому ученому продолжение приятного вечера. Маруся суетилась около плиты, радуясь своему маленькому семейному счастью. Фотография женщины, грубо собранная из обрывков лежала на подоконнике между двумя горшками с пышно цветущими фиалками, терпеливо ожидая своей очереди быть узнанной.
Константин Артемьев.
Шеф молча выслушав доклад Сани, просмотрел отчет компьютерщиков. Чем дальше – тем интереснее! Двойная слежка, телефонный терроризм, заинтересованность самых влиятельных людей. Что твориться? В очередной раз возникает резонный вопрос – зачем всем понадобилась ничем не примечательная женщина. На ум приходили лишь фантастические версии. Логического, простого объяснения никак не находилось. Вдруг что-то мелькнуло в голове. Простая мысль, объясняющая многие факты, не успела окончательно оформиться. Рядом ворчливо занудил Саня.
Шеф, так что делать-то?
Продолжать наблюдение.
А машина? Мужика задерживать?
На каком основании? Сидит себе человек в машине, никого не трогает.
Так он же за нашим объектом наблюдает! – возмутился Саня. – Я его несколько раз видел, Петрович тоже.
Ну и что! – злился шеф. – Вдруг мужик влюбился без памяти в нашу подопечную, вот и созерцает ее по мере сердечной необходимости? Нам нечего, понимаешь, нечего ему предъявить! Да и не наше это дело, а полиции. Тетенька на него жаловалась? Заявления писала? Он ее домогался?
Нет, – недовольно буркнул Саня, вынужденно согласившись с доводами начальника.
Вот видишь! – ответил Константин Артемьев.
А кому машина принадлежит? Авось пригодится информация. Пощупаем с другого конца.
Машина принадлежит Симоненко Анатолию Сергеевичу тысяча девятьсот двадцать шестого года рождения.
Какого года рождения? Нет, тот мужик за рулем лет пятидесяти был. Точно.
Да понимаю я все. Ладно. Ты Саня иди, отсыпайся. То, что бдишь и на стороже – молодец. Дальше сам думать буду. Кстати, тайный воздыхатель подолгу наблюдал?
Насколько мы с Петровичем смогли вспомнить, часа по два. Не больше. И не каждый день. Пусть компьютерщики по записям посмотрят. По всей вероятности должно быть зафиксировано.
Отсыпайся, Саня. Еще пару дней и забудем про заказ, – успокоил подчиненного Константин Артемьев.
Надолго ли? Вот помяните мое слово, шеф, не пройдет и месяца как заказчик объявится вновь. Не знаю, на кой им сдалась эта тетя Клуша, но интерес к ней проявлен нешуточный. Может она на разведку иностранную работает или бактериологическое оружие втихую разрабатывает?
Тетя Клуша?
Ну, так ее Петрович прозвал.
Интересно, интересно, – усмехнулся шеф. – Ты, все же, отдохни, Саня.
Ладно, пойду.
Саня устало потер красные от недосыпа глаза, поднялся со стула и отправился домой. Сегодня он спал крепко и спокойно. Работа обрела новый смысл. Ничто так не действует успокаивающе, как уверенность в себе и чувство собственной значимости. Опять стало интересно. Недавние мечты о погонях, закрученных детективных историях, чужих тайнах и коварных интригах обретали черты реальности. Значит, жизнь налаживается. Засыпая, Саня понял очевидное – в деле обыкновенной тети Клуши, как Петрович прозвал клиентку, есть множество таких непредсказуемых поворотов, о которых он даже и не догадывается.
Лена.
Лена отпросилась с работы и ровно в два часа дня стояла перед дверями профессора психиатрии Бориса Александровича Снежкова. Она связалась с ним на следующий день после злосчастного сновидения. Любашин жених, Игорь без всяких расспросов давший телефон, вначале сам переговорил с профессором, поэтому никаких проблем с записью на прием не случилось.
Выдохнув, Лена решительно нажала на кнопку звонка. Дверь открылась сразу же. Невысокого роста худощавый пожилой мужчина в отглаженной голубой рубашке и отлично сидящих черных брюках, показавшийся ей немного знакомым. Гостеприимно встретив Лену, профессор помог раздеться и проводил в квартиру.
Проходите, голубушка. – Борис Александрович, галантно поддерживая гостью за локоть, завел в зал. – Осмотритесь пока. Торопиться и суетиться нам нет надобности. Да и я, признаться, не в том нынче возрасте, чтобы прыткость молодецкую проявлять. Мне бы очень хотелось для начала напоить вас прекрасным английским чаем. Позвольте заметить – настоящим. Здесь такого и не сыщешь. Чай с завидной регулярностью высылает мой ученик. Теперь он преподает в Кембридже. – Во время разговора профессор усадил Лену за накрытый чайным сервизом круглый стол с белоснежной кружевной скатертью. – Да, высоко взлетел птенец. В институте, во время обучения Миша Трапезников, так его зовут, больших достижений не показывал. Но после того как прошел практику у меня на кафедре и поработал три года в диспансере, увлекся психиатрией по-настоящему. Стал большим ученым со своим оригинальным взглядом на многие вещи. А для педагога успех ученика – это высшая награда. Так, посидите в одиночестве минуточку? Я сейчас, только принесу кипяток.
Борис Александрович практически бесшумно вышел из комнаты, а Лена силилась вспомнить, откуда она его знает? Ничего не придумав, огляделась. Очень чисто, уютно, выдержано в теплых тонах. Мебель, хоть и не новая, в прекрасном состоянии. Окна завешаны красивым легким тюлем. Фотографии немногочисленных родственников, с любовью развешаны на стене. Круглый дубовый стол под белой вышитой разноцветной гладью скатертью. Старые металлические часы с кукушкой. Похожие до сих пор весели у родителей Лены на даче. Здесь все гармонично. Даже пышные ухоженные комнатные цветы, казалось, дышат в одном ритме с хозяином – спокойно и расслаблено.
Вскоре пришел профессор, неся на подносе большой, пузатый, расписанный под Гжель заварочный чайник, графин с кипятком, изящную вазочку с вишневым вареньем и блюдечко с россыпью конфет в ярких блестящих обертках.
Ну, вот, сударыня. Все готово. Вначале попьем чайку, вы немного расскажите о себе, а затем обсудим вашу маленькую проблему. Нет, нет, – взмахнул руками Борис Александрович. – Даже не говорите, что у вас проблема мирового масштаба. Люди с большими проблемами лечатся в специализированных учреждениях. Поэтому расслабьтесь и попробуйте настоящий английский чай.
И Лена успокоилась. Чай оказался душистым и терпким. Беседа легкой и непринужденной. В середине чаепития в комнату на цыпочках вошел большой пушистый серый кот. Придирчиво оглядев гостью и осторожно обнюхав, он вопросительно посмотрел на хозяина.
Леночка, душа моя, позвольте вам представить Порфирия Моисеевича?
Как?
Да, да. Именно Порфирия Моисеевича. Порфирий наш красавец по паспорту. А отчество у него по имени дарителя – моего израильского друга. – Борис Александрович наклонился к коту. – К кому изволите пойти на колени, уважаемый?
