Но разговоры можно и потом продолжить, сейчас нужно обработать раны мужчины, надеясь, что хоть этот выживет.
Ыыны, то есть одна из девчушек-орчанок, еще не получившая личного имени, притащила по наказу человечки сплетенную из лозы невысокую, но широкую корзину, внутри которой была выстелена шкура мездрой наверх. Такой местный вариант тазика. Металлическая, как и деревянная посуда больших размеров в безлесной степи была редкостью, а глиняная была, но не на этом стойбище. Поэтому приходилось довольствоваться такими емкостями.
"Тазик" Ырын поставила перед настороженно наблюдающим на ней мужчиной, налила туда подогревшейся на жгучем солнце воды, с заранее добавленными лечебными травами, чтобы успело настояться. Ведь с топливом здесь тоже не очень, приходится экономить и использовать все малейшие возможности подогрева, какие есть.
Жестами указала, что ему следует обмыть в этой воде свои ступни.
Но мужик не понял, продолжал молча и почему-то злобно таращиться на нее.
Ырын попыталась опять показать, что ноги следует поставить в воду, даже похлопала себя по голени, только мужик окончательно завис, вперившись непонятным взглядом в ее ноги. Хотя до этого старался не опускать надолго глаз ниже ее пояса. И груди.
Не дождавшись реакции, Ырын подалась вперед и ухватилась за мужскую грязную лодыжку. Пленник, видимо, настолько опешил, что не сопротивлялся, и одна разбитая до спекшейся крови широкая ступня оказалась наконец-то в воде.
А затем опешила девушка, потому что на ее обнаженную коленку опустилась горячая мужская пятерня и... погладила?! Замершая на миг Ырын в глубоком удивлении подняла взгляд и столкнулась с самодовольным вызовом в карих глазах напротив.
"Не поняла?!" – мелькнула мысль. А рука уже сама привычно отреагировала. Кулак взлетел и вмазал в ту часть лица пациента, которая как раз была менее пострадавшей. Только в последний миг, едва осознав, что мужик даже не собирается отпрянуть, а Ырын привыкла к быстрой реакции орков, ее рука чуть дрогнула и не в полную силу сработала, чуть смазала удар. Однако голова мужчины дернулась, а на его губах появилась капля крови. Сама же Ырын мигом вскочила на ноги и сверху возмутилась на родном языке, таком ёмком:
– Совсем охренел?!
Она его тут лечит, понимаешь ли, хотя орки так с пленными не возятся, не выжил – твои проблемы, а он собрался ее в ответ лапать?!
Может, этого все-таки вернуть братьям? Пусть добивают? А то этот "подарочек" как-то слишком бодрый и наглый для раба. Зачем ей такой?
Добро пожаловать в новую историю!
Место действия: Мир десяти https://prodaman.ru/PolinaLashina/series/Mir-Desyati , где уже приключалась Хелен Бальмануг, вернее, попаданка Елена в тело (не)баронессы
Только теперь отправимся южнее, в Большую степь, где бродят племена "диких орков"
Больше информации по миру в справочнике - https://prodaman.ru/PolinaLashina/books/Spravochnik-po-Miru-Desyati
Рикардо Леудомер
Ему в лицо полетел скомканный кусок грубого полотна, а вдогонку еще одна непонятная резкая фраза. Вроде не на голиновском гыркающем языке, но точно ругательная. И он ничего не понимал.
То есть, что жизнь его, второго сына котронского графа Леудомер, теперь не стоит и медяка, это он уже понял. Еще первое племя этих уродских дикарей им понятно объяснило, что захватили их вовсе не для выкупа. Как не понять: каждый новый вечер грыховы голины выдергивали из их жалких остатков в той зловонной яме кого-то следующего и до глубокой ночи где-то на площади под громкие улюлюканья терзали жертву, пока та окончательно не затихала. Рикардо думал, что за те дни он, может, даже поседел, раз за разом слыша, как до хрипа срывают голоса те, кого пытают эти жуткие нелюди. Теперь понятно, почему южане из их отряда – чигиданцы, дарнасцы и прочие – яростно бились до последнего, чтобы не попасть в плен к зеленым образинам.
Ему же не повезло – в какой-то момент боя прилетел по голове сильный удар, и он отключился. В себя пришел уже в плену.
Или пока везло? Ведь до сих пор для пыток вытаскивали из группки выживших соратников других, мужчин более крепких и бывалых. Их капрал так вообще под пытками лишь ругательства почти до самого рассвета орал, причем частично на диком степном наречии, чем сильно порадовал зеленых уродов.
Видимо, он, Рикардо, как самый молодой и самый худощавый не привлекал голинов? Его оставили напоследок?
А затем нападение на их врагов другого племени уродцев – это везение или нет? По крайней мере, когда их последнюю четверку вытащили из ямы новые клыкастые образины, то с тех пор вот уже три дня не одного случая пыток. Правда, Виртоса прям там и убили, поскольку он сам кинулся на вытащивших их здоровяков – драться! Голыми руками! Хотя ожидание смерти действительно хуже самой смерти, и явно бедолага Виртос к тому моменту уже тронулся умом. Далмазар пал в дороге, он и так ослабел от ран, а их более суток гнали быстрым шагом по бескрайним полям до другого лагеря. Вот и остались они с Агилямом вдвоем, хотя последний боевой товарищ совсем плох и вряд ли оправится от ран, уже ставших плохими.
Повезло ему, Рикардо, или нет?
Хотя он пока жив, но следующим к столбу поставят именно его!
Так почему не позволить себе напоследок немного радости?
Правда, непонятно, зачем это племя дикарей решило их вначале подлечить, прислав рабыню-человечку. Чтобы они протянули дольше? Окрепли и доставили им больше радости своими криками? Не дождутся! Он вопить не будет!
Или у них есть пока другие люди для пыток?
Откуда здесь, посреди бескрайней степи, вообще взялась человеческая девушка? И не дурнушка. Она хоть и оборванка, как эти уродцы, ее загорелая кожа покрыта грязными разводами, а от одежды остались одни лохмотья да шкура на бедрах, но... красивая! И какие стройные ножки, которые совершенно не скрывает юбка из шкуры аж выше голых коленок!
Хоть перед смертью на человеческую красотку посмотрит. Лучше, конечно, чего побольше, в последний раз, так сказать, но... как-то она яростно отреагировала на его первую же попытку сблизиться. И чего так орать? Неужели ее эти тупомордые уроды не трогали? Зачем-то ведь они ее у себя держат. А у него голова после того памятного удара до сих пор гудит, уже который день, хорошо хоть тошнота и головокружения почти прекратились.
Однако подскочившая на ноги рабыня гневно высказала ему что-то, рыча на непонятном наречии, будто нормального языка не знает, швырнула в него тряпкой и, развернувшись, ушла. Не могла, что ли, скрасить ему последние дни? Женщины из веселого дома, где он успел побывать несколько раз в своей недолгой жизни, и то так нос не задирают, хотя на них обычно больше одежды, чем на этой худосочной, у которой и подержаться не за что. Кроме как за острые коленки.
Вздохнув, Рикардо проводил взглядом удаляющиеся стройные ножки и те самые коленки. Значит, не повезло, не получится перед смертью...
Голоногая девушка вернулась чуть позже, почти что швырнула ему на колени плошку с какой-то вонючей темной мазью. Жестами изобразила, чтобы он обмазал себе этой гадостью ноги, которые он к тому времени помыл и промокнул тем самым куском ткани. Ступни и так болели, подошву и вокруг даже стало неприятно подергивать после мытья в подозрительно мутной воде. Так что еще более подозрительную жижу мазать на раны совершенно не хотелось, может, эта дикарка просто вонючий ил у реки зачерпнула?
Но эта худосочная, возвышаясь над ним и смущая его естество своими голыми ногами и плоским, открытым его взору животиком, яростно что-то рычала на языке образин и размахивала руками, пока он молча на нее смотрел снизу вверх. Неужели у нее нет юбки подлиннее? Он же не железный, и на какое-то время даже забыл о боли в ногах.
Резко махнув рукой, такой же обнаженной по самые плечи, грязнуля развернулась и ушла. Однако вскоре опять вернулась из-за небольшого шатра, около которого они сидели, чтобы склониться над Агилямом с очередными плошками, полностью игнорируя его, Рикардо. Будто его здесь совершенно нет.
После нескольких попыток напоить бессознательного чигиданца, она обтерла ему лицо мокрой тряпкой, оставила всю посуду возле них, опять наговорила что-то отрывистыми грубыми фразами, старательно изображая что-то жестами. Рикардо кивнул, но сразу пожалел об этом – голова отозвалась резкой болью. Хотя чего непонятного: она требует, чтобы он присмотрел и поухаживал за товарищем. Хотя лучше бы сама почаще подходила, он бы не был против.
Однако девушка подскочила, опять дразня голыми коленками прямо перед его носом, и ушла. Больше он ее в тот вечер не видел. А жаль.
Ночь прошла ужасно: в ступнях пульсировала тянущая боль, в голове острая боль била периодически молотком. Плошка с жидкой грязью, которую девка принесла для него и которую он хоть и отставил в сторону, насколько далеко дотянулся, все равно воняла. А когда после быстрого заката солнца в стороне за высокими чужими шатрами стал разрастаться шум праздника, рычащие вопли многочисленных голинов, Рикардо с замиранием сердца стал ждать, когда придут за ним. Чтобы теперь его поставить к пыточному столбу.
Но за всю ночь так и не пришли. Изредка он проваливался в тяжелый муторный сон, который приносил только новую порцию головной боли, или маялся из-за противного ожидания, периодически отвлекаясь на обтирание горячего лба чигиданца Агиляма и попытки напоить его оставленным отваром.
Ранним утром Рикардо проснулся, поеживаясь от зябкой прохлады. И от дразнящего запаха жареного мяса, холодные кусочки которого лежали рядом с ними на чуть привядшем большом листе какого-то лопуха.
Ну надо же! Он пережил очередную ночь у дикарей, да еще и нормальную еду получил, впервые за несколько последних дней. Те обветренные полутухлые кости и грязные корешки, которые бросали пленникам в яму у предыдущего племени дикарей, он считал не едой, а издевкой.
Может, милостливая Пресветлая все же решила обратить свой взор в их сторону? Вернее, в его, ведь в Чигидане чтут каких-то других богов. Может, ему все же повезет, и эти дикари решат продать его на невольничьем рынке в ближайших человеческих землях или потребуют выкуп? Хотя как он им здесь, посреди бескрайних полей, выкуп пообещает? Его родня слишком далеко, кто им передаст весточку?
Лагерь потихоньку просыпался, раздавались то тут, то там разнообразные звуки.
Вскоре из-за шатра, у стен которого они расположились, показалась вчерашняя человеческая девушка, держа в руках очередную плошку. Только на этот раз, весело болтая с темнокожей юной голинкой, она на ходу... тонкими пальцами размазывала грязь из посудинки у себя по лицу!
Рикардо так и застыл с непрожеванным куском мяса во рту, в недоумении глядя на девушку.
Так она что, сама нарочно прямо с утра пораньше пачкает себя? И лицо в том числе?!
Зачем?!
Она... ущербная на голову, что ли?
Подбежала другая малолетняя голинка с кожаным бурдюком и под порыкивающую болтовню полила водой на освободившиеся руки человечки. Та в этот момент, чуть наклонившись и вполне аккуратно и тщательно намывая свои узкие ладошки, кинула в их сторону быстрый взгляд. Увидела отставленную мисочку, в которой подсохла вчерашняя вонючая мазь, которую Рикардо так и не использовал, недовольно поморщилась. Затем встряхнула воду с пальцев и только тогда присела под их плетеный навес, который одной стороной опирался как раз на ее палатку из обработанных воловьих шкур.
Рикардо ничего не понимал. А ведь действительно, вроде бы вчера она светлыми, то есть чистыми руками бинтовала Агиляма? Темные разводы на ее руках сейчас опять только выше запястий и до самых плеч, то есть она все-таки не грязнуля? Только зачем она намеренно пачкает себе кожу?
Но его мысли вполне ожидаемо опять метнулись к ее голым до самых бедер ногам, а взгляд жадно огладил обнаженные женские плечи, скользнул по жалкой тряпке, едва прикрывающей такие притягательные полушария, которой не хватило прикрыть такой гладенький животик...
Это ужасно!
То есть, наоборот, очень даже здорово! Рядом стройные, невероятно притягательные женские ножки, открытые его изучающему взгляду, только у него и без того... обычная мужская сложность, которая бывает по утрам. А тут еще это искушение!
Последний кусок жестковатого мяса поперек горла встал. Рикардо поерзал на своем месте, чуть переставляя ногу так, чтобы его сложность не была видна сидящей рядом девице. Хотя та вроде бы на него совсем не обращает внимания, опять обтирает лоб бессознательного чигиданца, беззастенчиво ощупывает полуобнаженное мужское тело около пропитанной темными мазями повязки. Пришлось сдавать спиной назад и вылазить из-под навеса с другой стороны, чтобы отойти от палатки подальше и успокоиться. Вернее, ковылять на больных ногах, выбирая между потребностью отойти подальше, чтобы отлить без смущения из-за настырного внимания вездесущих голиновских детенышей и нежеланием вновь сбивать едва схватившиеся корочки ран на утоптанной земле.
Кто эта человеческая девушка? Непохожа она на забитую бесправную пленницу или рабыню. Выглядит слишком довольной и совершенно свободно перемещается среди здешних шатров и уродцев.
Какое-то странное это племя голинов. Что здесь, вообще, происходит?! И есть ли здесь еще люди-пленники? Можно ли будет договориться с ними насчет побега?
Ырын
Склонившись над тем больным, который до сих пор был без сознания, девушка едва слышно ругалась себе под нос.
Одарили ее братцы, елки-палки, подарочками! Один "подарочек" при смерти, из-за чего к ней вернулись кошмары из недавнего прошлого, второй руки к ней тянет, а этими же руками не может себе раны обработать! Вот и сейчас пошел босиком, незажившими ногами по земле. А потом что? Прививок от столбняка и прочего здесь нет, как и нормальной медицины. Вот только травки разнообразные, лечебные сборы и мази, которые она научилась делать под присмотром Старшей Женщины, да надежда на милость духов. У этого "подарочка" вообще мозги есть? Или здесь убогое средневековье, где все болезни от дьявола, а про бактерии и гигиену даже не слышали? И ведь не спросить из-за языковых проблем!
Следующие два дня пролетели однообразно: кроме прочих своих дел она выхаживала лежачего больного с плохой раной в боку, сбивала его лихорадку обтираниями да горькими лечебными настоями. Второму "подарочку" удалось все-таки обработать ноги. Правда, для этого пришлось прибегнуть к помощи одного из подростков: Ырын попросту попросила того легонько, совсем легонько стукнуть по голове глупого гына, а потом уложить бессознательное тело обратно на циновку под навес. Пока этот мужчина был в отключке, вновь обмыла его ступни, обработала свежей мазью и обмотала кусками ткани. Если опять начнет ходить, то хоть не так быстро забьет раны грязью.
Но то ли до злого после пробуждения мужика дошло, что после нескольких часов с мазью раны меньше болят и быстрее затягиваются, то ли просто смирился, но последующие обработки разбитых стоп все-таки сам делал. Хотя при виде новой порции ее мази морщился так недовольно, будто он ей великое одолжение делает, что принимает лекарство.
Не хотелось Ырын нянчиться с великовозрастным строптивцем, но скоро им в новый переход, к следующему стойбищу.
Ыыны, то есть одна из девчушек-орчанок, еще не получившая личного имени, притащила по наказу человечки сплетенную из лозы невысокую, но широкую корзину, внутри которой была выстелена шкура мездрой наверх. Такой местный вариант тазика. Металлическая, как и деревянная посуда больших размеров в безлесной степи была редкостью, а глиняная была, но не на этом стойбище. Поэтому приходилось довольствоваться такими емкостями.
"Тазик" Ырын поставила перед настороженно наблюдающим на ней мужчиной, налила туда подогревшейся на жгучем солнце воды, с заранее добавленными лечебными травами, чтобы успело настояться. Ведь с топливом здесь тоже не очень, приходится экономить и использовать все малейшие возможности подогрева, какие есть.
Жестами указала, что ему следует обмыть в этой воде свои ступни.
Но мужик не понял, продолжал молча и почему-то злобно таращиться на нее.
Ырын попыталась опять показать, что ноги следует поставить в воду, даже похлопала себя по голени, только мужик окончательно завис, вперившись непонятным взглядом в ее ноги. Хотя до этого старался не опускать надолго глаз ниже ее пояса. И груди.
Не дождавшись реакции, Ырын подалась вперед и ухватилась за мужскую грязную лодыжку. Пленник, видимо, настолько опешил, что не сопротивлялся, и одна разбитая до спекшейся крови широкая ступня оказалась наконец-то в воде.
А затем опешила девушка, потому что на ее обнаженную коленку опустилась горячая мужская пятерня и... погладила?! Замершая на миг Ырын в глубоком удивлении подняла взгляд и столкнулась с самодовольным вызовом в карих глазах напротив.
"Не поняла?!" – мелькнула мысль. А рука уже сама привычно отреагировала. Кулак взлетел и вмазал в ту часть лица пациента, которая как раз была менее пострадавшей. Только в последний миг, едва осознав, что мужик даже не собирается отпрянуть, а Ырын привыкла к быстрой реакции орков, ее рука чуть дрогнула и не в полную силу сработала, чуть смазала удар. Однако голова мужчины дернулась, а на его губах появилась капля крови. Сама же Ырын мигом вскочила на ноги и сверху возмутилась на родном языке, таком ёмком:
– Совсем охренел?!
Она его тут лечит, понимаешь ли, хотя орки так с пленными не возятся, не выжил – твои проблемы, а он собрался ее в ответ лапать?!
Может, этого все-таки вернуть братьям? Пусть добивают? А то этот "подарочек" как-то слишком бодрый и наглый для раба. Зачем ей такой?
***
Добро пожаловать в новую историю!
Место действия: Мир десяти https://prodaman.ru/PolinaLashina/series/Mir-Desyati , где уже приключалась Хелен Бальмануг, вернее, попаданка Елена в тело (не)баронессы
Только теперь отправимся южнее, в Большую степь, где бродят племена "диких орков"
Больше информации по миру в справочнике - https://prodaman.ru/PolinaLashina/books/Spravochnik-po-Miru-Desyati
Глава 2
Рикардо Леудомер
Ему в лицо полетел скомканный кусок грубого полотна, а вдогонку еще одна непонятная резкая фраза. Вроде не на голиновском гыркающем языке, но точно ругательная. И он ничего не понимал.
То есть, что жизнь его, второго сына котронского графа Леудомер, теперь не стоит и медяка, это он уже понял. Еще первое племя этих уродских дикарей им понятно объяснило, что захватили их вовсе не для выкупа. Как не понять: каждый новый вечер грыховы голины выдергивали из их жалких остатков в той зловонной яме кого-то следующего и до глубокой ночи где-то на площади под громкие улюлюканья терзали жертву, пока та окончательно не затихала. Рикардо думал, что за те дни он, может, даже поседел, раз за разом слыша, как до хрипа срывают голоса те, кого пытают эти жуткие нелюди. Теперь понятно, почему южане из их отряда – чигиданцы, дарнасцы и прочие – яростно бились до последнего, чтобы не попасть в плен к зеленым образинам.
Ему же не повезло – в какой-то момент боя прилетел по голове сильный удар, и он отключился. В себя пришел уже в плену.
Или пока везло? Ведь до сих пор для пыток вытаскивали из группки выживших соратников других, мужчин более крепких и бывалых. Их капрал так вообще под пытками лишь ругательства почти до самого рассвета орал, причем частично на диком степном наречии, чем сильно порадовал зеленых уродов.
Видимо, он, Рикардо, как самый молодой и самый худощавый не привлекал голинов? Его оставили напоследок?
А затем нападение на их врагов другого племени уродцев – это везение или нет? По крайней мере, когда их последнюю четверку вытащили из ямы новые клыкастые образины, то с тех пор вот уже три дня не одного случая пыток. Правда, Виртоса прям там и убили, поскольку он сам кинулся на вытащивших их здоровяков – драться! Голыми руками! Хотя ожидание смерти действительно хуже самой смерти, и явно бедолага Виртос к тому моменту уже тронулся умом. Далмазар пал в дороге, он и так ослабел от ран, а их более суток гнали быстрым шагом по бескрайним полям до другого лагеря. Вот и остались они с Агилямом вдвоем, хотя последний боевой товарищ совсем плох и вряд ли оправится от ран, уже ставших плохими.
Повезло ему, Рикардо, или нет?
Хотя он пока жив, но следующим к столбу поставят именно его!
Так почему не позволить себе напоследок немного радости?
Правда, непонятно, зачем это племя дикарей решило их вначале подлечить, прислав рабыню-человечку. Чтобы они протянули дольше? Окрепли и доставили им больше радости своими криками? Не дождутся! Он вопить не будет!
Или у них есть пока другие люди для пыток?
Откуда здесь, посреди бескрайней степи, вообще взялась человеческая девушка? И не дурнушка. Она хоть и оборванка, как эти уродцы, ее загорелая кожа покрыта грязными разводами, а от одежды остались одни лохмотья да шкура на бедрах, но... красивая! И какие стройные ножки, которые совершенно не скрывает юбка из шкуры аж выше голых коленок!
Хоть перед смертью на человеческую красотку посмотрит. Лучше, конечно, чего побольше, в последний раз, так сказать, но... как-то она яростно отреагировала на его первую же попытку сблизиться. И чего так орать? Неужели ее эти тупомордые уроды не трогали? Зачем-то ведь они ее у себя держат. А у него голова после того памятного удара до сих пор гудит, уже который день, хорошо хоть тошнота и головокружения почти прекратились.
Однако подскочившая на ноги рабыня гневно высказала ему что-то, рыча на непонятном наречии, будто нормального языка не знает, швырнула в него тряпкой и, развернувшись, ушла. Не могла, что ли, скрасить ему последние дни? Женщины из веселого дома, где он успел побывать несколько раз в своей недолгой жизни, и то так нос не задирают, хотя на них обычно больше одежды, чем на этой худосочной, у которой и подержаться не за что. Кроме как за острые коленки.
Вздохнув, Рикардо проводил взглядом удаляющиеся стройные ножки и те самые коленки. Значит, не повезло, не получится перед смертью...
***
Голоногая девушка вернулась чуть позже, почти что швырнула ему на колени плошку с какой-то вонючей темной мазью. Жестами изобразила, чтобы он обмазал себе этой гадостью ноги, которые он к тому времени помыл и промокнул тем самым куском ткани. Ступни и так болели, подошву и вокруг даже стало неприятно подергивать после мытья в подозрительно мутной воде. Так что еще более подозрительную жижу мазать на раны совершенно не хотелось, может, эта дикарка просто вонючий ил у реки зачерпнула?
Но эта худосочная, возвышаясь над ним и смущая его естество своими голыми ногами и плоским, открытым его взору животиком, яростно что-то рычала на языке образин и размахивала руками, пока он молча на нее смотрел снизу вверх. Неужели у нее нет юбки подлиннее? Он же не железный, и на какое-то время даже забыл о боли в ногах.
Резко махнув рукой, такой же обнаженной по самые плечи, грязнуля развернулась и ушла. Однако вскоре опять вернулась из-за небольшого шатра, около которого они сидели, чтобы склониться над Агилямом с очередными плошками, полностью игнорируя его, Рикардо. Будто его здесь совершенно нет.
После нескольких попыток напоить бессознательного чигиданца, она обтерла ему лицо мокрой тряпкой, оставила всю посуду возле них, опять наговорила что-то отрывистыми грубыми фразами, старательно изображая что-то жестами. Рикардо кивнул, но сразу пожалел об этом – голова отозвалась резкой болью. Хотя чего непонятного: она требует, чтобы он присмотрел и поухаживал за товарищем. Хотя лучше бы сама почаще подходила, он бы не был против.
Однако девушка подскочила, опять дразня голыми коленками прямо перед его носом, и ушла. Больше он ее в тот вечер не видел. А жаль.
Ночь прошла ужасно: в ступнях пульсировала тянущая боль, в голове острая боль била периодически молотком. Плошка с жидкой грязью, которую девка принесла для него и которую он хоть и отставил в сторону, насколько далеко дотянулся, все равно воняла. А когда после быстрого заката солнца в стороне за высокими чужими шатрами стал разрастаться шум праздника, рычащие вопли многочисленных голинов, Рикардо с замиранием сердца стал ждать, когда придут за ним. Чтобы теперь его поставить к пыточному столбу.
Но за всю ночь так и не пришли. Изредка он проваливался в тяжелый муторный сон, который приносил только новую порцию головной боли, или маялся из-за противного ожидания, периодически отвлекаясь на обтирание горячего лба чигиданца Агиляма и попытки напоить его оставленным отваром.
Ранним утром Рикардо проснулся, поеживаясь от зябкой прохлады. И от дразнящего запаха жареного мяса, холодные кусочки которого лежали рядом с ними на чуть привядшем большом листе какого-то лопуха.
Ну надо же! Он пережил очередную ночь у дикарей, да еще и нормальную еду получил, впервые за несколько последних дней. Те обветренные полутухлые кости и грязные корешки, которые бросали пленникам в яму у предыдущего племени дикарей, он считал не едой, а издевкой.
Может, милостливая Пресветлая все же решила обратить свой взор в их сторону? Вернее, в его, ведь в Чигидане чтут каких-то других богов. Может, ему все же повезет, и эти дикари решат продать его на невольничьем рынке в ближайших человеческих землях или потребуют выкуп? Хотя как он им здесь, посреди бескрайних полей, выкуп пообещает? Его родня слишком далеко, кто им передаст весточку?
Лагерь потихоньку просыпался, раздавались то тут, то там разнообразные звуки.
Вскоре из-за шатра, у стен которого они расположились, показалась вчерашняя человеческая девушка, держа в руках очередную плошку. Только на этот раз, весело болтая с темнокожей юной голинкой, она на ходу... тонкими пальцами размазывала грязь из посудинки у себя по лицу!
Рикардо так и застыл с непрожеванным куском мяса во рту, в недоумении глядя на девушку.
Так она что, сама нарочно прямо с утра пораньше пачкает себя? И лицо в том числе?!
Зачем?!
Она... ущербная на голову, что ли?
Подбежала другая малолетняя голинка с кожаным бурдюком и под порыкивающую болтовню полила водой на освободившиеся руки человечки. Та в этот момент, чуть наклонившись и вполне аккуратно и тщательно намывая свои узкие ладошки, кинула в их сторону быстрый взгляд. Увидела отставленную мисочку, в которой подсохла вчерашняя вонючая мазь, которую Рикардо так и не использовал, недовольно поморщилась. Затем встряхнула воду с пальцев и только тогда присела под их плетеный навес, который одной стороной опирался как раз на ее палатку из обработанных воловьих шкур.
Рикардо ничего не понимал. А ведь действительно, вроде бы вчера она светлыми, то есть чистыми руками бинтовала Агиляма? Темные разводы на ее руках сейчас опять только выше запястий и до самых плеч, то есть она все-таки не грязнуля? Только зачем она намеренно пачкает себе кожу?
Но его мысли вполне ожидаемо опять метнулись к ее голым до самых бедер ногам, а взгляд жадно огладил обнаженные женские плечи, скользнул по жалкой тряпке, едва прикрывающей такие притягательные полушария, которой не хватило прикрыть такой гладенький животик...
Это ужасно!
То есть, наоборот, очень даже здорово! Рядом стройные, невероятно притягательные женские ножки, открытые его изучающему взгляду, только у него и без того... обычная мужская сложность, которая бывает по утрам. А тут еще это искушение!
Последний кусок жестковатого мяса поперек горла встал. Рикардо поерзал на своем месте, чуть переставляя ногу так, чтобы его сложность не была видна сидящей рядом девице. Хотя та вроде бы на него совсем не обращает внимания, опять обтирает лоб бессознательного чигиданца, беззастенчиво ощупывает полуобнаженное мужское тело около пропитанной темными мазями повязки. Пришлось сдавать спиной назад и вылазить из-под навеса с другой стороны, чтобы отойти от палатки подальше и успокоиться. Вернее, ковылять на больных ногах, выбирая между потребностью отойти подальше, чтобы отлить без смущения из-за настырного внимания вездесущих голиновских детенышей и нежеланием вновь сбивать едва схватившиеся корочки ран на утоптанной земле.
Кто эта человеческая девушка? Непохожа она на забитую бесправную пленницу или рабыню. Выглядит слишком довольной и совершенно свободно перемещается среди здешних шатров и уродцев.
Какое-то странное это племя голинов. Что здесь, вообще, происходит?! И есть ли здесь еще люди-пленники? Можно ли будет договориться с ними насчет побега?
Глава 3
Ырын
Склонившись над тем больным, который до сих пор был без сознания, девушка едва слышно ругалась себе под нос.
Одарили ее братцы, елки-палки, подарочками! Один "подарочек" при смерти, из-за чего к ней вернулись кошмары из недавнего прошлого, второй руки к ней тянет, а этими же руками не может себе раны обработать! Вот и сейчас пошел босиком, незажившими ногами по земле. А потом что? Прививок от столбняка и прочего здесь нет, как и нормальной медицины. Вот только травки разнообразные, лечебные сборы и мази, которые она научилась делать под присмотром Старшей Женщины, да надежда на милость духов. У этого "подарочка" вообще мозги есть? Или здесь убогое средневековье, где все болезни от дьявола, а про бактерии и гигиену даже не слышали? И ведь не спросить из-за языковых проблем!
Следующие два дня пролетели однообразно: кроме прочих своих дел она выхаживала лежачего больного с плохой раной в боку, сбивала его лихорадку обтираниями да горькими лечебными настоями. Второму "подарочку" удалось все-таки обработать ноги. Правда, для этого пришлось прибегнуть к помощи одного из подростков: Ырын попросту попросила того легонько, совсем легонько стукнуть по голове глупого гына, а потом уложить бессознательное тело обратно на циновку под навес. Пока этот мужчина был в отключке, вновь обмыла его ступни, обработала свежей мазью и обмотала кусками ткани. Если опять начнет ходить, то хоть не так быстро забьет раны грязью.
Но то ли до злого после пробуждения мужика дошло, что после нескольких часов с мазью раны меньше болят и быстрее затягиваются, то ли просто смирился, но последующие обработки разбитых стоп все-таки сам делал. Хотя при виде новой порции ее мази морщился так недовольно, будто он ей великое одолжение делает, что принимает лекарство.
Не хотелось Ырын нянчиться с великовозрастным строптивцем, но скоро им в новый переход, к следующему стойбищу.
