-Мы видим, что вы нормальные люди. Не против выпить?
-Я с радостью, но компанию не хочу бросать. – сказал Жан. По лицам приглашавших не было видно, что они хоть как-то отреагировали на этот факт.
-Кто говорит, что надо бросать компанию. Пошли все вместе.
-Извиняюсь, но по барам и прочим заведениям я не хожу. – сказал Сота.
-Ну, а ты? – обратились они ко мне. – Чего молчишь?! – немного громче сказал один из них. В этот момент я не хотел им хоть что-то отвечать. Может, они вызывали у меня отвращение, а может, я почувствовал себе выше их.
-Пожалуйста не надо кричать на моего друга. – пытался урегулировать ситуацию Жан.
-Ты меня не во что не ставишь? Страх потерял? Я тебя научу, как уважать. – тот крикун разозлился не на шутку. Оказалось, что это был член «Детей». Меня он стал раздражать. Он стал подходить ко мне. Его товарищи пытались остановить его, но он шёл напролом, как танк. Крикун встал передо мной и начал.
-Сейчас ты извиняешься или сам знаешь, что произойдёт.
-Что? – то ли я решил дерзнуть, подкосив под дурачка, а может, правда не понимал, что он имел ввиду. Одно мне было известно меня раздражал он и его компашка.
- Видимо ты совсем глуп, если не понимаешь простых вещей – начал он. – Зачем такие глупцы обществу. Всё равно ничего полезного не сделают. – он достал пистолет и направил его на меня.
Сейчас и дальше в голове у меня были одни и те же мысли. Власть- вещь глупая. Это не больше, чем привилегия на время. Посмотри на всех правителей в загробном мире и поймёшь, что все стали пустышками. Власть заставляет считать себя лучше других. Властелины всегда думают, что у них больше прав, но с правами приходят и обязанности, которые не всегда выполняются. Этот человек имел определённо больше власти, чем я. Я не особо люблю государства и прочее, так как они ограничивают свободу, но в городе её уважал, потому что они таким особо не помышляли. У всех банд (то есть местной власти) есть свои интересы, которые они добиваются, но при этом они не трогают интересы других. Крикун же посягнул на мою свободу, занял моё время и заставил меня чувствовать дискомфортно. Он нарушил три главных правила по отношению ко мне. За эта только самая страшная кара по мнению жертвы, а именно смерть.
Я смог выхватить пистолет из его рук. Он и его компания были ошеломлены этому. Быстро прострелили ему живот и левую ногу, чтобы тот упал. Его бывшие друзья почти также быстро упали на землю. Крикун был жив. Я всю жизнь презирал боль и считал, что нет того, кто бы её заслуживал, но он заставил изменить мои принципы. Он корчился он боли, которую получил ранее, а сейчас начнёт от новой. Я занёс ногу и начал процесс. Он не был очень долгим. Всё время люди бежали с яруса, хватаясь за свои жизни, даже не пытаясь остановить меня. Жан и Сота стояли за мной. Закончив деятельность по устранению, я сказал своим товарищам, что ответственность полностью беру на себя. Суд услышит версию, что меня пытались остановить, но я не послушался. Жан и Сота согласились, и мы решили пойти домой.
За то время пока мы шли домой мы не подымали произошедшее. В городе есть одно негласное правило «Все хоть раз убьют». Оно никого не обходило и все понимали, что им придётся замарать руки. Мы обсуждали вкусный ужин. Помню Жан и Сота говорили, что заказывали только я забыл. На границе севера мы с Жаном попрощались с Сотой и пошли по домам. В любом случае наше дорога расходиться, и каждый шёл домой один. Во время возращения я не ощущал страх или прочие подобные ему эмоции. Я осознавал, что со мной произойдёт. Я спокойно доковылял до дома. Поднялся на нужный этаж и зашёл в квартиру. Произвёл обычный набор действий перед сном и лёг спать.
Дальше из воспоминаний только чудесно попадание в это место. Будто нарушена целостность повествования. Был дома, а оказался в пустыни. Странность происшествия меня не волнует. Единственное, что я чувствую – это близость моей цели. Кажется, совсем чуть-чуть, и я буду в пункте назначение. За всю жизнь я не видел не одно водоёма. Ни реки, ни озера, смысла говорить о море или океане нет, но при этом в голове есть звуки, с которым ассоциируется море у многих: шум волны, запах соли, яркое солнце, обжигающий песок и даже где-то вдалеке кричащие чайки (чаек я видел только в энциклопедиях для детей). Я осознал, что за я не помню детства, юношества, взросления и прочей моей жизни. Всё, что мне известно: дне до ограбления в деталях и дни после ограбления в деталях, момент появления в пустыни и всё. Нет даже воспоминай о моём маршруте. Я читал где-то, что народ без прошлого, истории становиться просто толпой. По это логике разум без прошлого просто ошибка существования. Но я знаю, что ошибок нет. Тем более прошлое можно придумать. Я начал понимать, что прошлое слишком переоценено. Единственно, что мне известно про мою жизнь – это то, что я изложил до этого. Получается это моя жизнь. Не каждый помнит всё до мельчайших деталях. В голове остаются только значимые вещи. Тогда получается, что множество происходящего за жизнь неважно? Какая разница есть ли прошлое или его нет. В любом случае его уже не существует, как не существует слов мной до этого сказанных. Даже те воспоминания, что я зову «жизнью». Я их забуду довольно скоро, зная себя. Тогда выйдет, что я не жилец. Нет, я иду прямо здесь и думаю. Пока разум продолжает думать, он хоть как-то живёт. Если он придаёт значение прошлому, то он себе его придумает. Я бы сказал, что всё то, что было раньше неважно.
Я слышу море. Оно рядом, совсем рядом. Оказалось, всё это время я шёл на возвышености, а море находиться чуть ниже. Мне осталось спуститься по небольшому склону (я бы сказал бы, что он где-то градусов сто двадцать пять), а после сделать пять или семь шагов, и я почувствую море. Хоть всё происходит прямо здесь и сейчас, но я не помню спуска. Сейчас мне остался один шаг, и я ощущу морскую волну. Честно я рад, что ничего не чувствую: ни жажды, ни голода, ни жары, ни боли, потому что давно ими пересытился. Всё, что было в моих силах – это упасть, но я знаю, что из-за соли мои глаза начнут щипать. Надо бы развернуться. Собрав все силы до последней, что у меня были, я сделал поворот на девяносто градусов. Картина передо мной меня удивила. Спуск, по которому я спускался оказался чуть ли не песчаной стеной высотой в десять метро. Я не в силах оценить собственный труд, но зато смогу результаты. Я сделал шаг назад и упал.
Впервые за всё пребывание в пустыни я почувствовал что-то. Вода омывала всё моё тело. Что всё это было? Лимб, настоящее путешествие в пустыни, наказание за ограбление или что –то ещё. Неважно. Я рад, что всё вроде закончилось. Я не думаю о будущем, так как его тоже нет. Что дальше, что дальше. Надеюсь только блаженство и умиротворение. Блаженство и умиротворение!
-Я с радостью, но компанию не хочу бросать. – сказал Жан. По лицам приглашавших не было видно, что они хоть как-то отреагировали на этот факт.
-Кто говорит, что надо бросать компанию. Пошли все вместе.
-Извиняюсь, но по барам и прочим заведениям я не хожу. – сказал Сота.
-Ну, а ты? – обратились они ко мне. – Чего молчишь?! – немного громче сказал один из них. В этот момент я не хотел им хоть что-то отвечать. Может, они вызывали у меня отвращение, а может, я почувствовал себе выше их.
-Пожалуйста не надо кричать на моего друга. – пытался урегулировать ситуацию Жан.
-Ты меня не во что не ставишь? Страх потерял? Я тебя научу, как уважать. – тот крикун разозлился не на шутку. Оказалось, что это был член «Детей». Меня он стал раздражать. Он стал подходить ко мне. Его товарищи пытались остановить его, но он шёл напролом, как танк. Крикун встал передо мной и начал.
-Сейчас ты извиняешься или сам знаешь, что произойдёт.
-Что? – то ли я решил дерзнуть, подкосив под дурачка, а может, правда не понимал, что он имел ввиду. Одно мне было известно меня раздражал он и его компашка.
- Видимо ты совсем глуп, если не понимаешь простых вещей – начал он. – Зачем такие глупцы обществу. Всё равно ничего полезного не сделают. – он достал пистолет и направил его на меня.
Сейчас и дальше в голове у меня были одни и те же мысли. Власть- вещь глупая. Это не больше, чем привилегия на время. Посмотри на всех правителей в загробном мире и поймёшь, что все стали пустышками. Власть заставляет считать себя лучше других. Властелины всегда думают, что у них больше прав, но с правами приходят и обязанности, которые не всегда выполняются. Этот человек имел определённо больше власти, чем я. Я не особо люблю государства и прочее, так как они ограничивают свободу, но в городе её уважал, потому что они таким особо не помышляли. У всех банд (то есть местной власти) есть свои интересы, которые они добиваются, но при этом они не трогают интересы других. Крикун же посягнул на мою свободу, занял моё время и заставил меня чувствовать дискомфортно. Он нарушил три главных правила по отношению ко мне. За эта только самая страшная кара по мнению жертвы, а именно смерть.
Я смог выхватить пистолет из его рук. Он и его компания были ошеломлены этому. Быстро прострелили ему живот и левую ногу, чтобы тот упал. Его бывшие друзья почти также быстро упали на землю. Крикун был жив. Я всю жизнь презирал боль и считал, что нет того, кто бы её заслуживал, но он заставил изменить мои принципы. Он корчился он боли, которую получил ранее, а сейчас начнёт от новой. Я занёс ногу и начал процесс. Он не был очень долгим. Всё время люди бежали с яруса, хватаясь за свои жизни, даже не пытаясь остановить меня. Жан и Сота стояли за мной. Закончив деятельность по устранению, я сказал своим товарищам, что ответственность полностью беру на себя. Суд услышит версию, что меня пытались остановить, но я не послушался. Жан и Сота согласились, и мы решили пойти домой.
За то время пока мы шли домой мы не подымали произошедшее. В городе есть одно негласное правило «Все хоть раз убьют». Оно никого не обходило и все понимали, что им придётся замарать руки. Мы обсуждали вкусный ужин. Помню Жан и Сота говорили, что заказывали только я забыл. На границе севера мы с Жаном попрощались с Сотой и пошли по домам. В любом случае наше дорога расходиться, и каждый шёл домой один. Во время возращения я не ощущал страх или прочие подобные ему эмоции. Я осознавал, что со мной произойдёт. Я спокойно доковылял до дома. Поднялся на нужный этаж и зашёл в квартиру. Произвёл обычный набор действий перед сном и лёг спать.
Дальше из воспоминаний только чудесно попадание в это место. Будто нарушена целостность повествования. Был дома, а оказался в пустыни. Странность происшествия меня не волнует. Единственное, что я чувствую – это близость моей цели. Кажется, совсем чуть-чуть, и я буду в пункте назначение. За всю жизнь я не видел не одно водоёма. Ни реки, ни озера, смысла говорить о море или океане нет, но при этом в голове есть звуки, с которым ассоциируется море у многих: шум волны, запах соли, яркое солнце, обжигающий песок и даже где-то вдалеке кричащие чайки (чаек я видел только в энциклопедиях для детей). Я осознал, что за я не помню детства, юношества, взросления и прочей моей жизни. Всё, что мне известно: дне до ограбления в деталях и дни после ограбления в деталях, момент появления в пустыни и всё. Нет даже воспоминай о моём маршруте. Я читал где-то, что народ без прошлого, истории становиться просто толпой. По это логике разум без прошлого просто ошибка существования. Но я знаю, что ошибок нет. Тем более прошлое можно придумать. Я начал понимать, что прошлое слишком переоценено. Единственно, что мне известно про мою жизнь – это то, что я изложил до этого. Получается это моя жизнь. Не каждый помнит всё до мельчайших деталях. В голове остаются только значимые вещи. Тогда получается, что множество происходящего за жизнь неважно? Какая разница есть ли прошлое или его нет. В любом случае его уже не существует, как не существует слов мной до этого сказанных. Даже те воспоминания, что я зову «жизнью». Я их забуду довольно скоро, зная себя. Тогда выйдет, что я не жилец. Нет, я иду прямо здесь и думаю. Пока разум продолжает думать, он хоть как-то живёт. Если он придаёт значение прошлому, то он себе его придумает. Я бы сказал, что всё то, что было раньше неважно.
Я слышу море. Оно рядом, совсем рядом. Оказалось, всё это время я шёл на возвышености, а море находиться чуть ниже. Мне осталось спуститься по небольшому склону (я бы сказал бы, что он где-то градусов сто двадцать пять), а после сделать пять или семь шагов, и я почувствую море. Хоть всё происходит прямо здесь и сейчас, но я не помню спуска. Сейчас мне остался один шаг, и я ощущу морскую волну. Честно я рад, что ничего не чувствую: ни жажды, ни голода, ни жары, ни боли, потому что давно ими пересытился. Всё, что было в моих силах – это упасть, но я знаю, что из-за соли мои глаза начнут щипать. Надо бы развернуться. Собрав все силы до последней, что у меня были, я сделал поворот на девяносто градусов. Картина передо мной меня удивила. Спуск, по которому я спускался оказался чуть ли не песчаной стеной высотой в десять метро. Я не в силах оценить собственный труд, но зато смогу результаты. Я сделал шаг назад и упал.
Впервые за всё пребывание в пустыни я почувствовал что-то. Вода омывала всё моё тело. Что всё это было? Лимб, настоящее путешествие в пустыни, наказание за ограбление или что –то ещё. Неважно. Я рад, что всё вроде закончилось. Я не думаю о будущем, так как его тоже нет. Что дальше, что дальше. Надеюсь только блаженство и умиротворение. Блаженство и умиротворение!
