Так я же не виновата, что меня к нему подселили, я просила распорядителя найти мне любую другую нору, лишь бы не рядом с этим грубым великаном. Но мне отказали. Ах, на то есть личный есть приказ Цезаря... Значит, придется привыкать. Нам обоим.
Борат порой откровенно пугал меня хмурым выражением лица и пронизывающим взглядом из-под густых темных бровей. И в то же время я с любопытством разглядывала доспехи преторианца – металлический панцирь, повторяющий контуры атлетического мужского тела, кожаные фестоны с бахромой на плечах и бедрах. Так же Борат не расставался с коротким мечом – гладиусом и кинжалом.
Весь облик римлянина свидетельствовал о недюжинной силище и умении пускать ее в дело по первому приказу начальства. Мелина рассказывала, что Борат одной рукой задушил взбесившегося волка, который однажды сорвался с цепи и напал на Фурия. Герой!
Да-да, с бывшей блудницей Мелиной мы тоже иногда болтали, правда, она держалась высокомерно, потому что император пару раз в неделю оставлял ее на ночь в своих покоях – одну или с подругой Тулией. Но положение этих женщин оставалось для меня непонятным, пока Тит Сергий не ответил на мой витиеватый вопрос прямо.
— У нашего Цезаря есть особые привычки. Он вдохновляется созерцанием разных красивых или отвратительных вещей. Например, глядя на то, как бичуют раба, Фурий сочиняет драматические строки, а вид нежной женской любви порождает в нем желание создать пьесу о мистериях Лесбоса. Берегись, Валия, однажды он и тебя может задействовать в живой картине.
Мне оставалось только вздыхать и надеяться на то, что Фурию будет довольно моих сказок. Он привык засыпать под мой напевный голос, недавно даже положил мне свою голову на колени, назвав меня другом его души.
— Ты так же тонко чувствуешь гармонию стиха, как моя усопшая сестра Марцилла… Говори еще, Валия! О богах и героях чужих земель, о чудовищах и доблестных воинах. Твоя речь завораживает и насыщает мой ум. Говори еще, женщина, и я щедро тебя одарю.
Насколько я понимаю - Фурий очень одинок и опасается заговора. Не вижу в нем тирана и деспота, просто нервный молодой человек, на которого возложена большая ответственность за великую Империю.
Фурию кругом мерещатся враги, будто бы сенаторы только и ждут удобного момента, чтобы отравить его или задушить, как покойного деда Тиберия. Сенаторы хотят возродить республику, им не нравится единовластие юнца.
— Но я не стану перед ними заискивать! – потрясая худым жилистым кулаком, восклицал император. - Я покажу этим зажравшимся свиньям, кто такой Фурий Германик Август! Я вытрясу их кошели, переверну сундуки и заставлю платить за саму возможность дышать со мной одним воздухом. Верно я говорю, Валия?
Конечно, я соглашалась и поддакивала. Влезать в споры о власти совершенно не хотелось, не мое дело, кто кем правит в Риме, может, я уже завтра проснусь в своем времени, и все случившееся покажется странным сном.
Уж лучше сыграть с Фурием в кости. Иногда к нам присоединялся Тит Сергий – он всегда проигрывал Цезарю, до чего же ловкий старикан.
А вот Борату обычно везло – простофиля не умел поддаваться и хитрить с фигурками, впрочем, Фурий редко садил охранника за игральный стол из редчайшего мрамора.
Охотнее всего правитель играл с сенаторами и прочей богатой публикой, эти люди оставляли на резной поверхности стола горки золотых ауреусов и свои перстни, но подобострастно улыбались Фурию, пятясь задом к дверям. Если проигрывала я, то забавляла императора анекдотами или смешными историями, что с меня еще взять.
Но иногда я с трепетом ловила на себе пристальный, оценивающий взгляд Фурия и невольно опускала глаза. Сколько я еще смогу рассчитывать на расположение владыки и что со мной будет, когда надоем…
За две недели я попыталась продумать все варианты достойного отступления или бегства из дворца на случай охлаждения ко мне Фурия. Изо всех сил старалась быть вежливой с Титом Сергием, даже хотела отдать ему перстень с агатом – милостивый подарок императора после эффектного исполнения пары стихов Маяковского. Мне-то перстень оказался великоват, а Фурий вряд ли вспомнил бы о нем, настолько был пьян в тот вечер.
Надо сказать, Тит Сергий с самым серьезным видом отказался от моего наивного подношения, объяснив это тем, что является весьма состоятельным человеком, но намек мой понял и в свою очередь попросил о небольшой услуге. Всего лишь уговорить Фурия закупать цветы и благовония у досточтимого Авла, а не благородного Кокция.
Я, конечно, не знала обоих торговцев, но после моей вдохновенной речи Фурий равнодушно подписал нужный указ. Нужный именно Титу Сергию, я сразу смекнула, что казначей держит в своих руках все дворцовые поставки и старается распределять имперские средства выгодно и экономно.
А средств не хватает… Все потому, что Фурий желает иметь лучшие одежды, лучшие драгоценности, лучших музыкантов и танцовщиц, самую изысканную пищу, вроде паштета из соловьиных язычков и фуа-гра.
К тому же скоро состоятся грандиозные игрища на арене Колизея. Недаром по распоряжению Тита Сергия закупили множество хищных зверей: бенгальских тигров, африканских львов, питонов, пантер и быков. Ланисты Рима не спят ночами, обдумывая каких именно гладиаторов отправить на бойню пред грозными очами молодого императора, столь щедрого на развлечения для своего народа.
Немного поразмыслив, на всякий случай я попыталась подружиться и с Боратом. Первую неделю мы даже не разговаривали. Преторианец молча проходил в свою комнату на ночлег, а днем почти всегда был рядом с Цезарем.
Сначала охранник недобро косился в мою сторону, но увидев, что Фурий позволяет мне сидеть рядом с ним, есть с одного стола и запросто беседовать о том о сем, Борат немного оттаял. Казалось, даже прислушивается к моим басенкам, особенно если речь шла о сражениях, полководцах и военных трофеях.
Кое-кто из новых знакомых объяснил, что меня не случайно подселили в проходную комнату к гвардейцу – он должен был присматривать за мной, я же во дворце человек новый, мало ли что могу замышлять, а Борат имеет неограниченное доверие цезаря.
Но служаке явно не хотелось меня допрашивать и выслеживать, напротив, мое присутствие по соседству с его лежанкой через тонкую стену, Бората заметно раздражало. Немного осмелев, я потихоньку начала налаживать контакты, вдруг пригодится. Так, сегодня сама принесла с кухни блюдо с ужином, поставила на стол в его закутке. Только Борат заботу не оценил, грубо заметив, что не стоило стараться.
— Нечего сюда таскать еду, я привык есть вместе с солдатами.
«Какой же ты груби-я-ан…»
— Подумала, что вернешься поздно и захочешь перекусить, хотела порадовать соседа. Тут кусок баранины и чечевица. А что ты вообще любишь, Борат?
— Ем, что дают. Не мое дело перебирать еду. Я привык к самому простому.
Ну, надо же! В этот раз он не закрыл двери к себе, и я прекрасно слышу, как солдат ходит по своей каморке, скрипит ремнями нагрудника, кажется, снимает броню. Тихонько смеюсь про себя, получается, опять буду спать под охраной лучшего гвардейца Рима. Вот же умора!
— Бо-о-рат… - зову, тайно надеясь, что не услышит… или наоборот.
Мне не спится, я хорошо успела отдохнуть днем, Фурий куда-то выезжал с пышной свитой, и мой день на Палатине выдался спокойным.
— Чего тебе? – из открытой двери слышен ворчливый густой бас.
— А правду говорят, что ты трижды спасал Фурию жизнь?
— Может, и больше.
Приподнимаюсь на локте и раздумываю, стоит ли продолжать разговор. Борат, наверно, сегодня устал, - когда цезарь на выезде, охране надо смотреть в оба, вдруг из помпезно разодетой или нищей толпы вылетит отравленный дротик.
Плотнее закутываюсь в одеяло и подтягиваю колени к груди, в комнате холодно, а жаровня с углями почти остыла. Также скоро догорит толстая оплавленная свеча и виссоновый фитилек упадет в керамическое блюдце. Как хорошо пахнет лавандой…
Все свечи в покоях императора ароматические, Фурий настоящий эстет и ближайшему окружению перепадает часть дворцовой роскоши. С ума сойти – Валентина Ларионова входит в ближний круг императора Древнего Рима!
Раздумья мои прерывает резкий возглас:
— Ты спишь?
Удивительно, но Борат, похоже, решил продолжить беседу.
— Нет, жду пока ты наконец захрапишь.
— Зачем это… ждешь?
Закрываю рот рукой, чтобы не расхохотаться. Сегодня отчего-то хочется его подразнить.
— Тогда я прокрадусь к тебе и утащу баранину, зачем зря добру пропадать. Мясо еще теплое и обильно полито гарумом. Мне сказали, что пикантный соус готовят из рыбьих кишок, правда, что он жутко пахнет во время варки? Я не заметила, когда тащила сюда, а попробовать не догадалась.
Этот дубина пару минут соображал, что бы мне ответить и нет ли в моих словах какого скрытого намека, а я со смеху покатывалась. Вот же тугодум, я всего лишь дурачусь!
Когда же мощная фигура Бората показалась в дверном проеме, я немного струхнула. Ах, какая прелесть – преторианец принес мне поднос с нетронутым ужином.
— Можешь забрать себе, я же сказал, что ничего не хочу!
— Понятно!
И что же теперь делать… Я не собиралась наедаться на ночь, очень мне нужна эта пряная баранина с разваренной кашей, густо приправленной чесноком. А Борат как назло стоит рядом и чего-то ждет. Пришлось подняться и зажечь новую свечу, чтобы стало светлее.
— Ну… чего ты не ешь? - с едва уловимой насмешкой спросил Борат.
— А ты будешь стоять и смотреть, да?
Ой, кажется, я поняла! Неужели этот громила решил, что я собираюсь его отравить. Теперь не уйдет, пока я не проглочу хотя бы кусочек. Зачерпнув разваренную чечевицу оловянной ложкой, я медленно поднесла ее ко рту. Осторожно принюхалась – так и есть: чеснок, базилик, красный перец и еще какие-то специи, наверняка жгучее объедение.
Но я-то планировала разыграть дурацкий спектакль, а потому засунула кашу в рот и сейчас же изобразила кашель и удушье. Борат так тряхнул меня за плечи, что я чуть не подавилась несчастной чечевицей.
— Со мной все в порядке. Лучше подай воды, очень уж острое блюдо!
Мне было стыдно. Вроде взрослая девушка из двадцать первого века, можно себя серьезней вести, а не издеваться над римским дядькой старше себя. Думаю, преторианцу уже под сорок. Попробую спросить прямо.
— Борат, а сколько тебе лет?
Он сунул мне в руки бурдюк с вином – только что притащил из своей комнатушки, и даже не удостоил ответом. Я раздосадовано отхлебнула крепкую настойку, и вскоре блаженное тепло волной разошлось по телу.
— Мужчина, вы меня спасли! Я думала, дышать не смогу от этих итальянских приправ.
Борат развернулся с явным намерением меня окинуть меня сердитым взором. Нет, нет, если он сейчас уйдет к себе, я вовсе не смогу спать от досады.
— Пожалуйста, не сердись! Я просто хотела немного пошутить, сама не знаю, что нашло на меня. Борат!
И зачем только я его позвала… Теперь мы стояли друг против друга и крохотные язычки двух свечей отражались в блестящих глазах преторианца. Мне стало не по себе. А если он разозлится и еще разок меня тряхнет… Я притворно виновато вздохнула, придавая лицу самое кроткое выражение.
— Прости, я ничего плохого не хотела.
— А почему шепотом говоришь? – нахмурился он.
— Опасаюсь твоего гнева.
Я даже голову опустила, чтобы солдат не заметил лукавой улыбки. Надо немедленно прекращать это представление, а то еще подумает, что я заигрываю. Борат, конечно, мужчина видный и даже вполне интересный, но мне здесь любовные приключения не нужны.
Тогда почему так ноги дрожат и сладко ноет в груди, наверно, все дело в красном вине и пряностях – такое сочетание здорово будоражит кровь. И я мгновенно вскинула голову, когда горячая тяжелая ладонь Бората оказалась на моем плече.
— Валия… ложись спать… или… или… ты хочешь…
Я хотела только отодвинуть от себя солдата, просто легонько толкнуть в голую грудь и зачем-то задержала руку на его теле, там был неровный шрам чуть ниже соска, я растерялась и провела пальцами ниже.
Борат тут же сгреб меня в охапку и принялся жадно целовать в губы, в подбородок и шею. Я чувствовала острый запах пота и лука, но почему-то это совершенно не мешало, а будто бы даже наоборот лишало сил сопротивляться.
Потом жесткие мужские руки сильно сжали мою грудь, прикрытую тонкой льняной туникой, и я вскрикнула, приходя в себя.
— Нет, не надо! Пусти, я кричать буду. Не трогай!
Борат толкнул меня на кровать - я зажмурилась от ужаса, но он только прохрипел в самое ухо.
— Сколько тебе надо? У меня есть два денария, я отдам.
— Нет… нет…
Я мотала головой и упиралась руками в его железные плечи.
— Тогда что тебе нужно, женщина?
— Я… я не хотела так… ничего не хотела… я не знала…
Слова вязли на языке, сердце отчаянно бухало о ребра, во рту стоял соленый привкус крови – кажется, Борат прикусил мне губу. Но, ощутив его грубые пальцы на своих оголившихся бедрах, я дернулась и завопила, что было сил:
— Слезь с меня, я все расскажу Фурию!
Еще один не то поцелуй, не то укус в шею и рычание у самого лица:
— Не смей больше меня дразнить, не то пожалеешь!
Борат двумя широкими шагами убрался к себе, а я, едва сдерживая рыдания, выскочила в коридор. Поплутав немного в полутемных галереях, наткнулась на преторианскую стражу.
Пришлось соврать, что у меня срочное дело к Титу Сергию. Рослые парни в доспехах отпустили пару соленых шуточек по поводу моего растрепанного внешнего вида и безумных глаз.
— Так не терпится попасть в объятия старика? Красавица, лучше останься с нами, уж мы точно сумеем тебя развлечь.
— Оставь ее, Тарбий, - усмехнулся второй стражник, - я ее знаю, гордая северянка дарит свои ласки только «жаркому солнцу». И тем, кто приближен к его обжигающим лучам.
Наверно, стражник подразумевал Цезаря - на его золотом нагруднике выбита колесница Гелиоса. Так незримая тень Фурия меня спасла от дальнейших приставаний солдат.
Уважаемые читатели!
Продолжение книги можно прочесть на Литнет, перейдя по ссылке:
https://litnet.com/ru/book/drevnii-rim-chest-pretorianca-b145875
Борат порой откровенно пугал меня хмурым выражением лица и пронизывающим взглядом из-под густых темных бровей. И в то же время я с любопытством разглядывала доспехи преторианца – металлический панцирь, повторяющий контуры атлетического мужского тела, кожаные фестоны с бахромой на плечах и бедрах. Так же Борат не расставался с коротким мечом – гладиусом и кинжалом.
Весь облик римлянина свидетельствовал о недюжинной силище и умении пускать ее в дело по первому приказу начальства. Мелина рассказывала, что Борат одной рукой задушил взбесившегося волка, который однажды сорвался с цепи и напал на Фурия. Герой!
Да-да, с бывшей блудницей Мелиной мы тоже иногда болтали, правда, она держалась высокомерно, потому что император пару раз в неделю оставлял ее на ночь в своих покоях – одну или с подругой Тулией. Но положение этих женщин оставалось для меня непонятным, пока Тит Сергий не ответил на мой витиеватый вопрос прямо.
— У нашего Цезаря есть особые привычки. Он вдохновляется созерцанием разных красивых или отвратительных вещей. Например, глядя на то, как бичуют раба, Фурий сочиняет драматические строки, а вид нежной женской любви порождает в нем желание создать пьесу о мистериях Лесбоса. Берегись, Валия, однажды он и тебя может задействовать в живой картине.
Мне оставалось только вздыхать и надеяться на то, что Фурию будет довольно моих сказок. Он привык засыпать под мой напевный голос, недавно даже положил мне свою голову на колени, назвав меня другом его души.
— Ты так же тонко чувствуешь гармонию стиха, как моя усопшая сестра Марцилла… Говори еще, Валия! О богах и героях чужих земель, о чудовищах и доблестных воинах. Твоя речь завораживает и насыщает мой ум. Говори еще, женщина, и я щедро тебя одарю.
Насколько я понимаю - Фурий очень одинок и опасается заговора. Не вижу в нем тирана и деспота, просто нервный молодой человек, на которого возложена большая ответственность за великую Империю.
Фурию кругом мерещатся враги, будто бы сенаторы только и ждут удобного момента, чтобы отравить его или задушить, как покойного деда Тиберия. Сенаторы хотят возродить республику, им не нравится единовластие юнца.
— Но я не стану перед ними заискивать! – потрясая худым жилистым кулаком, восклицал император. - Я покажу этим зажравшимся свиньям, кто такой Фурий Германик Август! Я вытрясу их кошели, переверну сундуки и заставлю платить за саму возможность дышать со мной одним воздухом. Верно я говорю, Валия?
Конечно, я соглашалась и поддакивала. Влезать в споры о власти совершенно не хотелось, не мое дело, кто кем правит в Риме, может, я уже завтра проснусь в своем времени, и все случившееся покажется странным сном.
Уж лучше сыграть с Фурием в кости. Иногда к нам присоединялся Тит Сергий – он всегда проигрывал Цезарю, до чего же ловкий старикан.
А вот Борату обычно везло – простофиля не умел поддаваться и хитрить с фигурками, впрочем, Фурий редко садил охранника за игральный стол из редчайшего мрамора.
Охотнее всего правитель играл с сенаторами и прочей богатой публикой, эти люди оставляли на резной поверхности стола горки золотых ауреусов и свои перстни, но подобострастно улыбались Фурию, пятясь задом к дверям. Если проигрывала я, то забавляла императора анекдотами или смешными историями, что с меня еще взять.
Но иногда я с трепетом ловила на себе пристальный, оценивающий взгляд Фурия и невольно опускала глаза. Сколько я еще смогу рассчитывать на расположение владыки и что со мной будет, когда надоем…
Глава 9. Хотела только подружиться
За две недели я попыталась продумать все варианты достойного отступления или бегства из дворца на случай охлаждения ко мне Фурия. Изо всех сил старалась быть вежливой с Титом Сергием, даже хотела отдать ему перстень с агатом – милостивый подарок императора после эффектного исполнения пары стихов Маяковского. Мне-то перстень оказался великоват, а Фурий вряд ли вспомнил бы о нем, настолько был пьян в тот вечер.
Надо сказать, Тит Сергий с самым серьезным видом отказался от моего наивного подношения, объяснив это тем, что является весьма состоятельным человеком, но намек мой понял и в свою очередь попросил о небольшой услуге. Всего лишь уговорить Фурия закупать цветы и благовония у досточтимого Авла, а не благородного Кокция.
Я, конечно, не знала обоих торговцев, но после моей вдохновенной речи Фурий равнодушно подписал нужный указ. Нужный именно Титу Сергию, я сразу смекнула, что казначей держит в своих руках все дворцовые поставки и старается распределять имперские средства выгодно и экономно.
А средств не хватает… Все потому, что Фурий желает иметь лучшие одежды, лучшие драгоценности, лучших музыкантов и танцовщиц, самую изысканную пищу, вроде паштета из соловьиных язычков и фуа-гра.
К тому же скоро состоятся грандиозные игрища на арене Колизея. Недаром по распоряжению Тита Сергия закупили множество хищных зверей: бенгальских тигров, африканских львов, питонов, пантер и быков. Ланисты Рима не спят ночами, обдумывая каких именно гладиаторов отправить на бойню пред грозными очами молодого императора, столь щедрого на развлечения для своего народа.
Немного поразмыслив, на всякий случай я попыталась подружиться и с Боратом. Первую неделю мы даже не разговаривали. Преторианец молча проходил в свою комнату на ночлег, а днем почти всегда был рядом с Цезарем.
Сначала охранник недобро косился в мою сторону, но увидев, что Фурий позволяет мне сидеть рядом с ним, есть с одного стола и запросто беседовать о том о сем, Борат немного оттаял. Казалось, даже прислушивается к моим басенкам, особенно если речь шла о сражениях, полководцах и военных трофеях.
Кое-кто из новых знакомых объяснил, что меня не случайно подселили в проходную комнату к гвардейцу – он должен был присматривать за мной, я же во дворце человек новый, мало ли что могу замышлять, а Борат имеет неограниченное доверие цезаря.
Но служаке явно не хотелось меня допрашивать и выслеживать, напротив, мое присутствие по соседству с его лежанкой через тонкую стену, Бората заметно раздражало. Немного осмелев, я потихоньку начала налаживать контакты, вдруг пригодится. Так, сегодня сама принесла с кухни блюдо с ужином, поставила на стол в его закутке. Только Борат заботу не оценил, грубо заметив, что не стоило стараться.
— Нечего сюда таскать еду, я привык есть вместе с солдатами.
«Какой же ты груби-я-ан…»
— Подумала, что вернешься поздно и захочешь перекусить, хотела порадовать соседа. Тут кусок баранины и чечевица. А что ты вообще любишь, Борат?
— Ем, что дают. Не мое дело перебирать еду. Я привык к самому простому.
Ну, надо же! В этот раз он не закрыл двери к себе, и я прекрасно слышу, как солдат ходит по своей каморке, скрипит ремнями нагрудника, кажется, снимает броню. Тихонько смеюсь про себя, получается, опять буду спать под охраной лучшего гвардейца Рима. Вот же умора!
— Бо-о-рат… - зову, тайно надеясь, что не услышит… или наоборот.
Мне не спится, я хорошо успела отдохнуть днем, Фурий куда-то выезжал с пышной свитой, и мой день на Палатине выдался спокойным.
— Чего тебе? – из открытой двери слышен ворчливый густой бас.
— А правду говорят, что ты трижды спасал Фурию жизнь?
— Может, и больше.
Приподнимаюсь на локте и раздумываю, стоит ли продолжать разговор. Борат, наверно, сегодня устал, - когда цезарь на выезде, охране надо смотреть в оба, вдруг из помпезно разодетой или нищей толпы вылетит отравленный дротик.
Плотнее закутываюсь в одеяло и подтягиваю колени к груди, в комнате холодно, а жаровня с углями почти остыла. Также скоро догорит толстая оплавленная свеча и виссоновый фитилек упадет в керамическое блюдце. Как хорошо пахнет лавандой…
Все свечи в покоях императора ароматические, Фурий настоящий эстет и ближайшему окружению перепадает часть дворцовой роскоши. С ума сойти – Валентина Ларионова входит в ближний круг императора Древнего Рима!
Раздумья мои прерывает резкий возглас:
— Ты спишь?
Удивительно, но Борат, похоже, решил продолжить беседу.
— Нет, жду пока ты наконец захрапишь.
— Зачем это… ждешь?
Закрываю рот рукой, чтобы не расхохотаться. Сегодня отчего-то хочется его подразнить.
— Тогда я прокрадусь к тебе и утащу баранину, зачем зря добру пропадать. Мясо еще теплое и обильно полито гарумом. Мне сказали, что пикантный соус готовят из рыбьих кишок, правда, что он жутко пахнет во время варки? Я не заметила, когда тащила сюда, а попробовать не догадалась.
Этот дубина пару минут соображал, что бы мне ответить и нет ли в моих словах какого скрытого намека, а я со смеху покатывалась. Вот же тугодум, я всего лишь дурачусь!
Когда же мощная фигура Бората показалась в дверном проеме, я немного струхнула. Ах, какая прелесть – преторианец принес мне поднос с нетронутым ужином.
— Можешь забрать себе, я же сказал, что ничего не хочу!
— Понятно!
И что же теперь делать… Я не собиралась наедаться на ночь, очень мне нужна эта пряная баранина с разваренной кашей, густо приправленной чесноком. А Борат как назло стоит рядом и чего-то ждет. Пришлось подняться и зажечь новую свечу, чтобы стало светлее.
— Ну… чего ты не ешь? - с едва уловимой насмешкой спросил Борат.
— А ты будешь стоять и смотреть, да?
Ой, кажется, я поняла! Неужели этот громила решил, что я собираюсь его отравить. Теперь не уйдет, пока я не проглочу хотя бы кусочек. Зачерпнув разваренную чечевицу оловянной ложкой, я медленно поднесла ее ко рту. Осторожно принюхалась – так и есть: чеснок, базилик, красный перец и еще какие-то специи, наверняка жгучее объедение.
Но я-то планировала разыграть дурацкий спектакль, а потому засунула кашу в рот и сейчас же изобразила кашель и удушье. Борат так тряхнул меня за плечи, что я чуть не подавилась несчастной чечевицей.
— Со мной все в порядке. Лучше подай воды, очень уж острое блюдо!
Мне было стыдно. Вроде взрослая девушка из двадцать первого века, можно себя серьезней вести, а не издеваться над римским дядькой старше себя. Думаю, преторианцу уже под сорок. Попробую спросить прямо.
— Борат, а сколько тебе лет?
Он сунул мне в руки бурдюк с вином – только что притащил из своей комнатушки, и даже не удостоил ответом. Я раздосадовано отхлебнула крепкую настойку, и вскоре блаженное тепло волной разошлось по телу.
— Мужчина, вы меня спасли! Я думала, дышать не смогу от этих итальянских приправ.
Борат развернулся с явным намерением меня окинуть меня сердитым взором. Нет, нет, если он сейчас уйдет к себе, я вовсе не смогу спать от досады.
— Пожалуйста, не сердись! Я просто хотела немного пошутить, сама не знаю, что нашло на меня. Борат!
И зачем только я его позвала… Теперь мы стояли друг против друга и крохотные язычки двух свечей отражались в блестящих глазах преторианца. Мне стало не по себе. А если он разозлится и еще разок меня тряхнет… Я притворно виновато вздохнула, придавая лицу самое кроткое выражение.
— Прости, я ничего плохого не хотела.
— А почему шепотом говоришь? – нахмурился он.
— Опасаюсь твоего гнева.
Я даже голову опустила, чтобы солдат не заметил лукавой улыбки. Надо немедленно прекращать это представление, а то еще подумает, что я заигрываю. Борат, конечно, мужчина видный и даже вполне интересный, но мне здесь любовные приключения не нужны.
Тогда почему так ноги дрожат и сладко ноет в груди, наверно, все дело в красном вине и пряностях – такое сочетание здорово будоражит кровь. И я мгновенно вскинула голову, когда горячая тяжелая ладонь Бората оказалась на моем плече.
— Валия… ложись спать… или… или… ты хочешь…
Я хотела только отодвинуть от себя солдата, просто легонько толкнуть в голую грудь и зачем-то задержала руку на его теле, там был неровный шрам чуть ниже соска, я растерялась и провела пальцами ниже.
Борат тут же сгреб меня в охапку и принялся жадно целовать в губы, в подбородок и шею. Я чувствовала острый запах пота и лука, но почему-то это совершенно не мешало, а будто бы даже наоборот лишало сил сопротивляться.
Потом жесткие мужские руки сильно сжали мою грудь, прикрытую тонкой льняной туникой, и я вскрикнула, приходя в себя.
— Нет, не надо! Пусти, я кричать буду. Не трогай!
Борат толкнул меня на кровать - я зажмурилась от ужаса, но он только прохрипел в самое ухо.
— Сколько тебе надо? У меня есть два денария, я отдам.
— Нет… нет…
Я мотала головой и упиралась руками в его железные плечи.
— Тогда что тебе нужно, женщина?
— Я… я не хотела так… ничего не хотела… я не знала…
Слова вязли на языке, сердце отчаянно бухало о ребра, во рту стоял соленый привкус крови – кажется, Борат прикусил мне губу. Но, ощутив его грубые пальцы на своих оголившихся бедрах, я дернулась и завопила, что было сил:
— Слезь с меня, я все расскажу Фурию!
Еще один не то поцелуй, не то укус в шею и рычание у самого лица:
— Не смей больше меня дразнить, не то пожалеешь!
Борат двумя широкими шагами убрался к себе, а я, едва сдерживая рыдания, выскочила в коридор. Поплутав немного в полутемных галереях, наткнулась на преторианскую стражу.
Пришлось соврать, что у меня срочное дело к Титу Сергию. Рослые парни в доспехах отпустили пару соленых шуточек по поводу моего растрепанного внешнего вида и безумных глаз.
— Так не терпится попасть в объятия старика? Красавица, лучше останься с нами, уж мы точно сумеем тебя развлечь.
— Оставь ее, Тарбий, - усмехнулся второй стражник, - я ее знаю, гордая северянка дарит свои ласки только «жаркому солнцу». И тем, кто приближен к его обжигающим лучам.
Наверно, стражник подразумевал Цезаря - на его золотом нагруднике выбита колесница Гелиоса. Так незримая тень Фурия меня спасла от дальнейших приставаний солдат.
Уважаемые читатели!
Продолжение книги можно прочесть на Литнет, перейдя по ссылке:
https://litnet.com/ru/book/drevnii-rim-chest-pretorianca-b145875
