Во мне кровь медведя, и не только кровь, во мне медвежья суть, хоть я это и не выбирал. Меня сделали таким. Уже очень давно сделали... испортили. И теперь ничего не изменить. И никто не пришел мне на помощь. Нас предали, бросили в эту бойню, как скот. Но я смог выжить, и теперь я животное, тебе ясно?
– Нет... простите...
Брок наигранно рассмеялся.
– Я могу убить тебя и приготовить себе на ужин, если захочу. И мне ничего не будет за это дело. Я вне человеческих законов и правил морали, как все дикие звери. У меня особый статус. Я уникален! А вас, обычных людишек много, как тараканов в бараке. Ну, что - страшно тебе? Сейчас ты умрешь, девочка Маша. Боженьке будешь молиться или желания какие-то есть напоследок...
Мужчина тряхнул головой, и Маша увидела, как с его темных волос разлетаются капли воды. Он положил большую ладонь ей на плечо и, сжимая стальными пальцами ткань ветровки, наклонился к лицу. На миг перестав дышать, она увидела совсем близко почерневшие от ненависти глаза и оскаленный рот. Из горла мужчины вырвалось глухое звериное рычание. Перед ней наяву стояло чудовище из снов.
– Да, это ты… Вот и все…
Она вдруг почувствовала странное спокойствие и безразличие ко всему, что с ней происходит. «Пусть уже поскорее закончится, не будет больше дурных снов, ненужных пробуждений, настроев и самоуговоров, боли и слез. Ничего больше не будет, как и меня самой».
– Только сделай это быстро, пожалуйста, - прошептала Маша, глядя на него со слабой, почти благодарной улыбкой, - я ни в чем перед тобой не виновата, не мучай меня.
Она закрыла глаза и облегченно выдохнула. Она честно старалась справиться, Богу не в чем будет ее упрекнуть. Маша уже не видела, как выражение ярости на лице мужчины неожиданно сменилось раздраженной гримасой.
В голове Брока тоже пронеслось давнее воспоминание, казалось, похороненное памятью навсегда. То, что он точно хотел бы забыть. Он вдруг снова почти реально ощутил холод стальных прутьев, которые безуспешно пытался выдернуть, вспомнил разрывающее его изнутри чувство голода.
Потом резкий укол, - в него снова выстрелили какой-то препарат. Через пару мгновений кровь его будто воспламенилась, разливая по всему телу волну огненной лавы, мучительно пожирающей его плоть. Он катался по железному полу, яростно раздирая ногтями лицо и грудь, а потом услышал скрежет поднимающейся решетки двери.
– Gut, gut, russischer Bar! - проскрипел рядом ненавистный до жути голос.
В его клетку втолкнули кого-то еще и быстро опустили решетку. С трудом повернув голову, Брок увидел в трех шагах от себя окровавленного голого человека. Тот вскоре приподнялся и медленно отполз к стене клетки, а потом сел, привалившись к ней боком.
Единственный полуоткрытый глаз человека в упор без страха смотрел на обезумевшего Брока. На месте второго глаза была черная яма с запекшейся кровью вокруг. Гость с явным усилием разлепил обезображенные черными рубцами губы и тихо сказал:
– Я немного понимаю немецкий. Я знаю, ты свой, ты наш. Они тебя какими-то препаратами травят, а меня рвут на части вторые сутки. Убей меня быстро, брат, избавь от муки, тебе зачтется. Только потом не ешь мое мясо, они хотят снимать это как кино. Ты ж не животное, ты ж наш, советский…
Человек захрипел, закашлялся кровью и повалился на бок. Что было потом... Невероятным усилием воли Брок подавил воспоминания. Круто развернувшись от Маши, он с размаху ударил кулаком в деревянную стену возле камина. Дерево хрустнуло, и жгучая боль в стиснутых пальцах заставила Брока, наконец, вернуться в себя.
– Уходи... Слышишь? Скорее уходи отсюда. Пока я не передумал.
Еле передвигая ослабевшие ноги, Маша поплелась к двери и только оказавшись на крыльце, поняла, что оставила внутри у порога свои кроссовки. Вернуться в дом за обувью казалось невозможным, а броситься босиком в темноту и ливень чужого леса не хватило решимости.
Без сил Маша опустилась на верхнюю ступеньку крыльца и, обхватив холодными пальцами резные столбики перил, прижалась щекой к влажному дереву. От прямых потоков дождя ее спасал козырек веранды.
Когда Брок понял, что нечаянная гостья ушла, его охватило еще большее раздражение, к которому примешивались нотки досады. Девчонка слишком легко сдалась.
«Какие инструкции дал ей Алекс, почему она так быстро сбежала, не попробовав никак успокоить его. Неужели настолько испугалась? Почему Алекс отправил к нему совершенно не подготовленного человека?»
И вот теперь молодой женщины в его доме нет, но запах ее все еще дразнит Брока. Он вдруг заметил у дверей ее обувь и смутное чувство вины коснулось сердца. "Промокнет и заболеет..."
Брок решительно шагнул к порогу и распахнул дверь. Услышав за спиной шум, Маша тут же попыталась подняться, уцепившись за перила. Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга: хозяин мрачно изучающе, Маша - изо всех сил стараясь скрыть новый приступ страха. Наконец Брок хрипло проговорил:
– Можешь войти. Я ничего тебе не сделаю, даже пальцем не трону. Переждешь здесь ночь, а на рассвете отведу в поселок.
– Ну уж нет, я лучше здесь посижу. Снова рычать будешь, - вырвалось вдруг у Маши.
– Я не шутил, когда говорил, кто я есть, - огрызнулся Брок.
«Надо же, у девчонки голос прорезался, даже смеет перечить!»
– Можно, я посижу здесь до утра, не буду тебя беспокоить? - ее голос срывался и заметно дрожал.
На мгновение Брок засомневался. Хорошо, пусть сидит, сколько вздумается, но он-то что будет делать дома один, зная, что на его крыльце мерзнет милая девушка с большими карими глазами…
Решение пришло скорее по воле чувств, чем прагматичного разума.
– Ладно, заходи в комнату или я тебя силой затащу.
Немного поколебавшись, Маша вернулась в неприветливое жилище, с опаской поглядывая в сторону его владельца. Подошла к знакомому дивану и села в уголок, чинно сложив руки на коленях. Наблюдая за ней, Брок испытывал множество незнакомых или позабытых эмоций.
Но одно для него было ясно - ее присутствие больше не вызывает злости. Стараясь не смотреть на гостью, Брок опустился на колени перед камином и принялся разводить огонь, в ответ Маша медленно отползла в противоположный угол дивана, подальше от него. Заметив ее перемещение, Брок усмехнулся уголками губ.
«Девчонка все-таки боится. Это хорошо».
Подступала глухая полночь, дождь заметно ослабел, хотя явно не собирался прекращаться. В полумраке комнаты уютно потрескивали поленья, Брок сидел на полу, отвернувшись от Маши и глядел на огонь. Она же не могла отвести взгляда от его широкой спины, обтянутой черной растянутой майкой.
Какое-то время Маша раздумывала, стоит ли вообще начинать какой-то разговор с этим странным мужчиной.
– Ну, что ты молчишь? - не выдержал Брок первым, - говори, зачем все-таки пришла.
Маша облизала пересохшие губы.
– Почему ты меня ненавидишь? Что я тебе сделала?
– Ты - человек. И ты зашла на мою территорию, - рявкнул Брок.
– Ты тоже человек. «Возможно, только очень больной...»
– Я - нет. Хотя, какая разница?
Он круто повернулся к Маше и неожиданно спросил:
– А ты знаешь как пахнут мертвые животные, когда разделывают их туши? Ты хоть раз видела, как разрубают на части свинью или быка?
Маша отрицательно покачала головой. «Он все-таки собирается приготовить из меня ужин...»
– А как пахнут трупы людей, тебе известно? Нет… Так я вот что скажу - нет никакой разницы. И те и другие одинаково смердят. И внутри устроены так же: кости, мясо, кровь и вонючие потроха. Никакой разницы!
Маша судорожно сглотнула, подтягивая колени к груди, сжимаясь в комочек. Пусть ей это будет стоит жизни, но она рискнула оспорить его суровые доводы.
– Значит, есть разница пока мы живы...
– Уверена? - снисходительно усмехнулся Брок. - Ну, да, пожалуй все же есть! Да, конечно, люди отличаются от животных, но уж не тем, что умеют читать и писать. Скорее всего тем, на какие изощренные пытки люди способны по отношению к себе подобным. Странная закономерность, ты не находишь?
– Но ведь можно и с другой стороны посмотреть...
Брок не дал ей договорить, ребром ладони рубанув воздух перед собой.
– Чем выше животное по развитию, тем дольше оно способно мучить свою жертву, прежде чем убить. Те же лисы и волки приносят к свои норам полузадушенную добычу, чтобы тренировать детенышей. Но, похоже, лишь человек способен получать удовольствие, глядя на страдание другого существа, сознательно растягивая его мучения ради собственной забавы.
Маша попыталась собраться с мыслями и хоть немного поддержать диалог.
– Люди отличаются от животных еще и тем, что могут верить во что-то дальше смерти. И тогда с гибелью тела мы не исчезаем полностью. Я думаю... нет, я даже уверена, что мы нечто большее, чем просто мясо и кости.
– А-а-а, хочешь рассказать мне о душе и добром дедушке на небесах. В рай я не верю, но ад есть, я знаю точно. Ад здесь, на земле… И там я уже был!
В комнате стало тихо. Брок задумался о первом вопросе. «За что ты ненавидишь меня?» Четкого ответа он и сам не знал. Он слишком долго жил один в звериной клетке, привыкая ненавидеть всех за ее пределами. И теперь, оказавшись на свободе, по-прежнему был один против всех, готовый в любой момент с боем защищать свою жизнь или то, что от нее еще осталось.
– Как тебя зовут? - тихо спросила Маша, не очень рассчитывая на честный ответ.
– Я - Брок. Так меня называли, сколько я себя помню. Другого имени у меня нет. А ты не знаешь? Разве Алекс тебе не сказал? - вспылил вдруг он.
– Кто такой Алекс? - недоумевала Маша.
– Старый хитрый Лис, который думает, что сможет управлять мною!
– Так ты говоришь про Короткова?! - догадалась она, заметив про себя, что сравнение начальника со старым лисом тоже недавно приходило ей в голову.
– Какие у тебя инструкции? - резко перебил Брок.
В его темных глазах отражались огоньки пламени. Маша нервно рассмеялась.
– Ну, сам подумай, какой вред я тебе могу причинить? Мне говорили, что в лесу живут несколько людей, восстанавливаются после стрессовой ситуации. Вам, вроде бы, надо поправить здоровье и научиться снова разговаривать с людьми. Меня приняли на работу как педагога. Теперь даже не представляю, чему и как я могла бы тебя научить. Вряд ли тебе требуется обучение, скорей уж психотерапевт…
Маша перевела дыхание и продолжила делиться мыслями, теребя края мокрой ветровки.
– Я же вообще ничего о тебе не знаю. Коротков все время что-то скрывал. Но я говорю правду, он никуда не отправлял меня. Я и понятия не имела, что попаду в такую нелепую ситуацию, уж лучше бы дома сидела. Я живу здесь всего третью неделю… О Господи!
Маша вдруг представила, что ей придется остаться на год в этом ужасном месте. «Нет! Это совершенно невозможно, если предстоит общение с такими бешеными психами».
Брок с любопытством рассматривал, как меняется мимика на ее побледневшем лице. Гостья с каждой минутой привлекала его все больше. Ему вдруг остро захотелось сесть у ее ног и положить голову ей на колени, чтобы явственно чувствовать все самые тонкие запахи женского тела. Она была так близко и так беззащитна, что он легко мог получить ее.
– Ты не представляешь, что мне хочется сейчас с тобой сделать, - внезапно проговорил Брок низким рокочущим голосом, - у меня давно не было женщины, а ты хорошо пахнешь.
Волна негодования окончательно затопила остатки ее страха. Кулаки сами собой сжались, глаза засверкали праведным гневом.
– Да, пожалуй, только этой беды недоставало!
Брок с недоумением уставился на нее, явно не ожидая такой вспышки гнева от перепуганной хрупкой на вид девушки. А Маша продолжала наступать.
– Моего жениха убили, мой ребенок умер во мне, едва зародившись, у меня нет ни дома, ни денег. Я, наконец, нашла работу, казалось бы, в тихом месте, хотела делать что-то доброе, нужное людям... А теперь тот, кому я собиралась помогать, планирует изнасиловать меня в своей берлоге! За что мне эти напасти?
– Ты говоришь правду? Кто убил твоего жениха? - резко переспросил Брок, поднимаясь, словно заметил опасность.
– Он погиб на войне, - еле слышно ответила Маша, опуская взгляд.
– Когда это случилось?
Брок заметил, как тяжело давался ей разговор.
– Пару месяцев назад.
– На нашу страну напали? Мы опять отступаем?
– Не-ет... Это чужая война. Далеко от России. Но там замешаны наши интересы. Нас попросили оказать военную помощь, поставить оружие и специалистов.
– Там снова погибают русские люди… За что они сражаются теперь на чужой земле? - жадно допытывался Брок.
Ноздри его хищно раздувались, глаза нездорово блестели, но, заранее смирившись с любой печальной участью, уставшая Маша монотонно произнесла:
– Как всегда… за мир. За жизнь тех, кто сам себя не может защитить, за то, чтобы на головы детей, женщин и стариков не падали бомбы. Даже если эти люди говорят на другом языке, они попросили нашей помощи, и они ее получили. У нас отличное вооружение, хорошо обученные солдаты, мы, кажется, побеждаем. Но кто-то остается там…
Она не могла больше говорить, внутри закипали слезы, тело не слушалось, ноги совсем затекли в неудобной позе.
– Мне жаль, что погиб твой жених, - просто сказал Брок, как будто немного успокоившись.
– А ты тоже участвовал в военных действиях? - осторожно спросила Маша, полагая, что собеседник повредился в уме после тяжелой травмы в боях на Кавказе.
– Приходилось. Только очень давно и очень недолго, - сухо ответил Брок. - Сейчас я гораздо больше умею, сейчас я бы забрал с собой намного больше тварей… тех, кто сделали меня таким.
У Маши возникло сразу множество вопросов, но Брок опередил ее.
– Что случилось с твоим ребенком? Почему у тебя нет дома? Где твои родители?
Ей пришлось кратко поведать свою печальную историю. Но вопросы сыпались, как зерно из прохудившегося мешка. Брок хотел знать все подробности жизни в городе, политическую обстановку в мире, даже новости культуры и спорта.
Будто выслушивая ее сбивчивые ответы, он сопоставлял новую информацию с уже известными ему фактами. Наконец она перевела дыхание и прислонилась головой к спинке дивана.
«Полноценный рабочий день, Мария Васильевна, - с чем вас и поздравляю. Хм... кажется не к месту вернулось старое чувство юмора, надолго ли в такой обстановке?»
Прищурившись, Брок с любопытством смотрел на нее снизу вверх. Теперь он, и правда, напоминал Маше большого хищного зверя, подобравшегося перед прыжком.
– Я думал, тебя прислали не для разговоров.
– Говорят же тебе, что меня никто не присылал! - закричала Маша и тоже выпрямилась перед ним в полный рост. Надоело бояться, она не чувствовала за собой никакой вины.
«Еще немного, и я на него зарычу...»
– Ты становишься еще красивее, когда сердишься.
Ей послышалось, что в груди Брока снова зародилось знакомое мягкое ворчание. Он всерьез раздумывал о том, что мог бы сейчас лечь с ней. Интересно, стала бы она ему противиться? Если будет во всем послушной, тогда она, конечно, от Алекса и ей нельзя доверять.
А если попытается его оттолкнуть, сможет ли Брок остановится… Теперь он совершенно не хотел причинять ей боль, напротив, после разговора с ней в нем почему-то стремительно нарастала потребность защищать и оберегать.
И Маша тоже почувствовала возникшую неловкость между ними, будто угадала, что за борьба происходила сейчас в душе лесного отшельника. Ей захотелось снова отвлечь его на разговоры.
– Нет... простите...
Брок наигранно рассмеялся.
– Я могу убить тебя и приготовить себе на ужин, если захочу. И мне ничего не будет за это дело. Я вне человеческих законов и правил морали, как все дикие звери. У меня особый статус. Я уникален! А вас, обычных людишек много, как тараканов в бараке. Ну, что - страшно тебе? Сейчас ты умрешь, девочка Маша. Боженьке будешь молиться или желания какие-то есть напоследок...
Мужчина тряхнул головой, и Маша увидела, как с его темных волос разлетаются капли воды. Он положил большую ладонь ей на плечо и, сжимая стальными пальцами ткань ветровки, наклонился к лицу. На миг перестав дышать, она увидела совсем близко почерневшие от ненависти глаза и оскаленный рот. Из горла мужчины вырвалось глухое звериное рычание. Перед ней наяву стояло чудовище из снов.
– Да, это ты… Вот и все…
Она вдруг почувствовала странное спокойствие и безразличие ко всему, что с ней происходит. «Пусть уже поскорее закончится, не будет больше дурных снов, ненужных пробуждений, настроев и самоуговоров, боли и слез. Ничего больше не будет, как и меня самой».
– Только сделай это быстро, пожалуйста, - прошептала Маша, глядя на него со слабой, почти благодарной улыбкой, - я ни в чем перед тобой не виновата, не мучай меня.
Она закрыла глаза и облегченно выдохнула. Она честно старалась справиться, Богу не в чем будет ее упрекнуть. Маша уже не видела, как выражение ярости на лице мужчины неожиданно сменилось раздраженной гримасой.
В голове Брока тоже пронеслось давнее воспоминание, казалось, похороненное памятью навсегда. То, что он точно хотел бы забыть. Он вдруг снова почти реально ощутил холод стальных прутьев, которые безуспешно пытался выдернуть, вспомнил разрывающее его изнутри чувство голода.
Потом резкий укол, - в него снова выстрелили какой-то препарат. Через пару мгновений кровь его будто воспламенилась, разливая по всему телу волну огненной лавы, мучительно пожирающей его плоть. Он катался по железному полу, яростно раздирая ногтями лицо и грудь, а потом услышал скрежет поднимающейся решетки двери.
– Gut, gut, russischer Bar! - проскрипел рядом ненавистный до жути голос.
В его клетку втолкнули кого-то еще и быстро опустили решетку. С трудом повернув голову, Брок увидел в трех шагах от себя окровавленного голого человека. Тот вскоре приподнялся и медленно отполз к стене клетки, а потом сел, привалившись к ней боком.
Единственный полуоткрытый глаз человека в упор без страха смотрел на обезумевшего Брока. На месте второго глаза была черная яма с запекшейся кровью вокруг. Гость с явным усилием разлепил обезображенные черными рубцами губы и тихо сказал:
– Я немного понимаю немецкий. Я знаю, ты свой, ты наш. Они тебя какими-то препаратами травят, а меня рвут на части вторые сутки. Убей меня быстро, брат, избавь от муки, тебе зачтется. Только потом не ешь мое мясо, они хотят снимать это как кино. Ты ж не животное, ты ж наш, советский…
Человек захрипел, закашлялся кровью и повалился на бок. Что было потом... Невероятным усилием воли Брок подавил воспоминания. Круто развернувшись от Маши, он с размаху ударил кулаком в деревянную стену возле камина. Дерево хрустнуло, и жгучая боль в стиснутых пальцах заставила Брока, наконец, вернуться в себя.
– Уходи... Слышишь? Скорее уходи отсюда. Пока я не передумал.
Глава 4. Ночь в лесу
Еле передвигая ослабевшие ноги, Маша поплелась к двери и только оказавшись на крыльце, поняла, что оставила внутри у порога свои кроссовки. Вернуться в дом за обувью казалось невозможным, а броситься босиком в темноту и ливень чужого леса не хватило решимости.
Без сил Маша опустилась на верхнюю ступеньку крыльца и, обхватив холодными пальцами резные столбики перил, прижалась щекой к влажному дереву. От прямых потоков дождя ее спасал козырек веранды.
Когда Брок понял, что нечаянная гостья ушла, его охватило еще большее раздражение, к которому примешивались нотки досады. Девчонка слишком легко сдалась.
«Какие инструкции дал ей Алекс, почему она так быстро сбежала, не попробовав никак успокоить его. Неужели настолько испугалась? Почему Алекс отправил к нему совершенно не подготовленного человека?»
И вот теперь молодой женщины в его доме нет, но запах ее все еще дразнит Брока. Он вдруг заметил у дверей ее обувь и смутное чувство вины коснулось сердца. "Промокнет и заболеет..."
Брок решительно шагнул к порогу и распахнул дверь. Услышав за спиной шум, Маша тут же попыталась подняться, уцепившись за перила. Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга: хозяин мрачно изучающе, Маша - изо всех сил стараясь скрыть новый приступ страха. Наконец Брок хрипло проговорил:
– Можешь войти. Я ничего тебе не сделаю, даже пальцем не трону. Переждешь здесь ночь, а на рассвете отведу в поселок.
– Ну уж нет, я лучше здесь посижу. Снова рычать будешь, - вырвалось вдруг у Маши.
– Я не шутил, когда говорил, кто я есть, - огрызнулся Брок.
«Надо же, у девчонки голос прорезался, даже смеет перечить!»
– Можно, я посижу здесь до утра, не буду тебя беспокоить? - ее голос срывался и заметно дрожал.
На мгновение Брок засомневался. Хорошо, пусть сидит, сколько вздумается, но он-то что будет делать дома один, зная, что на его крыльце мерзнет милая девушка с большими карими глазами…
Решение пришло скорее по воле чувств, чем прагматичного разума.
– Ладно, заходи в комнату или я тебя силой затащу.
Немного поколебавшись, Маша вернулась в неприветливое жилище, с опаской поглядывая в сторону его владельца. Подошла к знакомому дивану и села в уголок, чинно сложив руки на коленях. Наблюдая за ней, Брок испытывал множество незнакомых или позабытых эмоций.
Но одно для него было ясно - ее присутствие больше не вызывает злости. Стараясь не смотреть на гостью, Брок опустился на колени перед камином и принялся разводить огонь, в ответ Маша медленно отползла в противоположный угол дивана, подальше от него. Заметив ее перемещение, Брок усмехнулся уголками губ.
«Девчонка все-таки боится. Это хорошо».
Подступала глухая полночь, дождь заметно ослабел, хотя явно не собирался прекращаться. В полумраке комнаты уютно потрескивали поленья, Брок сидел на полу, отвернувшись от Маши и глядел на огонь. Она же не могла отвести взгляда от его широкой спины, обтянутой черной растянутой майкой.
Какое-то время Маша раздумывала, стоит ли вообще начинать какой-то разговор с этим странным мужчиной.
– Ну, что ты молчишь? - не выдержал Брок первым, - говори, зачем все-таки пришла.
Маша облизала пересохшие губы.
– Почему ты меня ненавидишь? Что я тебе сделала?
– Ты - человек. И ты зашла на мою территорию, - рявкнул Брок.
– Ты тоже человек. «Возможно, только очень больной...»
– Я - нет. Хотя, какая разница?
Он круто повернулся к Маше и неожиданно спросил:
– А ты знаешь как пахнут мертвые животные, когда разделывают их туши? Ты хоть раз видела, как разрубают на части свинью или быка?
Маша отрицательно покачала головой. «Он все-таки собирается приготовить из меня ужин...»
– А как пахнут трупы людей, тебе известно? Нет… Так я вот что скажу - нет никакой разницы. И те и другие одинаково смердят. И внутри устроены так же: кости, мясо, кровь и вонючие потроха. Никакой разницы!
Маша судорожно сглотнула, подтягивая колени к груди, сжимаясь в комочек. Пусть ей это будет стоит жизни, но она рискнула оспорить его суровые доводы.
– Значит, есть разница пока мы живы...
– Уверена? - снисходительно усмехнулся Брок. - Ну, да, пожалуй все же есть! Да, конечно, люди отличаются от животных, но уж не тем, что умеют читать и писать. Скорее всего тем, на какие изощренные пытки люди способны по отношению к себе подобным. Странная закономерность, ты не находишь?
– Но ведь можно и с другой стороны посмотреть...
Брок не дал ей договорить, ребром ладони рубанув воздух перед собой.
– Чем выше животное по развитию, тем дольше оно способно мучить свою жертву, прежде чем убить. Те же лисы и волки приносят к свои норам полузадушенную добычу, чтобы тренировать детенышей. Но, похоже, лишь человек способен получать удовольствие, глядя на страдание другого существа, сознательно растягивая его мучения ради собственной забавы.
Маша попыталась собраться с мыслями и хоть немного поддержать диалог.
– Люди отличаются от животных еще и тем, что могут верить во что-то дальше смерти. И тогда с гибелью тела мы не исчезаем полностью. Я думаю... нет, я даже уверена, что мы нечто большее, чем просто мясо и кости.
– А-а-а, хочешь рассказать мне о душе и добром дедушке на небесах. В рай я не верю, но ад есть, я знаю точно. Ад здесь, на земле… И там я уже был!
В комнате стало тихо. Брок задумался о первом вопросе. «За что ты ненавидишь меня?» Четкого ответа он и сам не знал. Он слишком долго жил один в звериной клетке, привыкая ненавидеть всех за ее пределами. И теперь, оказавшись на свободе, по-прежнему был один против всех, готовый в любой момент с боем защищать свою жизнь или то, что от нее еще осталось.
– Как тебя зовут? - тихо спросила Маша, не очень рассчитывая на честный ответ.
– Я - Брок. Так меня называли, сколько я себя помню. Другого имени у меня нет. А ты не знаешь? Разве Алекс тебе не сказал? - вспылил вдруг он.
– Кто такой Алекс? - недоумевала Маша.
– Старый хитрый Лис, который думает, что сможет управлять мною!
– Так ты говоришь про Короткова?! - догадалась она, заметив про себя, что сравнение начальника со старым лисом тоже недавно приходило ей в голову.
– Какие у тебя инструкции? - резко перебил Брок.
В его темных глазах отражались огоньки пламени. Маша нервно рассмеялась.
– Ну, сам подумай, какой вред я тебе могу причинить? Мне говорили, что в лесу живут несколько людей, восстанавливаются после стрессовой ситуации. Вам, вроде бы, надо поправить здоровье и научиться снова разговаривать с людьми. Меня приняли на работу как педагога. Теперь даже не представляю, чему и как я могла бы тебя научить. Вряд ли тебе требуется обучение, скорей уж психотерапевт…
Маша перевела дыхание и продолжила делиться мыслями, теребя края мокрой ветровки.
– Я же вообще ничего о тебе не знаю. Коротков все время что-то скрывал. Но я говорю правду, он никуда не отправлял меня. Я и понятия не имела, что попаду в такую нелепую ситуацию, уж лучше бы дома сидела. Я живу здесь всего третью неделю… О Господи!
Маша вдруг представила, что ей придется остаться на год в этом ужасном месте. «Нет! Это совершенно невозможно, если предстоит общение с такими бешеными психами».
Брок с любопытством рассматривал, как меняется мимика на ее побледневшем лице. Гостья с каждой минутой привлекала его все больше. Ему вдруг остро захотелось сесть у ее ног и положить голову ей на колени, чтобы явственно чувствовать все самые тонкие запахи женского тела. Она была так близко и так беззащитна, что он легко мог получить ее.
– Ты не представляешь, что мне хочется сейчас с тобой сделать, - внезапно проговорил Брок низким рокочущим голосом, - у меня давно не было женщины, а ты хорошо пахнешь.
Волна негодования окончательно затопила остатки ее страха. Кулаки сами собой сжались, глаза засверкали праведным гневом.
– Да, пожалуй, только этой беды недоставало!
Брок с недоумением уставился на нее, явно не ожидая такой вспышки гнева от перепуганной хрупкой на вид девушки. А Маша продолжала наступать.
– Моего жениха убили, мой ребенок умер во мне, едва зародившись, у меня нет ни дома, ни денег. Я, наконец, нашла работу, казалось бы, в тихом месте, хотела делать что-то доброе, нужное людям... А теперь тот, кому я собиралась помогать, планирует изнасиловать меня в своей берлоге! За что мне эти напасти?
– Ты говоришь правду? Кто убил твоего жениха? - резко переспросил Брок, поднимаясь, словно заметил опасность.
– Он погиб на войне, - еле слышно ответила Маша, опуская взгляд.
– Когда это случилось?
Брок заметил, как тяжело давался ей разговор.
– Пару месяцев назад.
– На нашу страну напали? Мы опять отступаем?
– Не-ет... Это чужая война. Далеко от России. Но там замешаны наши интересы. Нас попросили оказать военную помощь, поставить оружие и специалистов.
– Там снова погибают русские люди… За что они сражаются теперь на чужой земле? - жадно допытывался Брок.
Ноздри его хищно раздувались, глаза нездорово блестели, но, заранее смирившись с любой печальной участью, уставшая Маша монотонно произнесла:
– Как всегда… за мир. За жизнь тех, кто сам себя не может защитить, за то, чтобы на головы детей, женщин и стариков не падали бомбы. Даже если эти люди говорят на другом языке, они попросили нашей помощи, и они ее получили. У нас отличное вооружение, хорошо обученные солдаты, мы, кажется, побеждаем. Но кто-то остается там…
Она не могла больше говорить, внутри закипали слезы, тело не слушалось, ноги совсем затекли в неудобной позе.
– Мне жаль, что погиб твой жених, - просто сказал Брок, как будто немного успокоившись.
– А ты тоже участвовал в военных действиях? - осторожно спросила Маша, полагая, что собеседник повредился в уме после тяжелой травмы в боях на Кавказе.
– Приходилось. Только очень давно и очень недолго, - сухо ответил Брок. - Сейчас я гораздо больше умею, сейчас я бы забрал с собой намного больше тварей… тех, кто сделали меня таким.
У Маши возникло сразу множество вопросов, но Брок опередил ее.
– Что случилось с твоим ребенком? Почему у тебя нет дома? Где твои родители?
Ей пришлось кратко поведать свою печальную историю. Но вопросы сыпались, как зерно из прохудившегося мешка. Брок хотел знать все подробности жизни в городе, политическую обстановку в мире, даже новости культуры и спорта.
Будто выслушивая ее сбивчивые ответы, он сопоставлял новую информацию с уже известными ему фактами. Наконец она перевела дыхание и прислонилась головой к спинке дивана.
«Полноценный рабочий день, Мария Васильевна, - с чем вас и поздравляю. Хм... кажется не к месту вернулось старое чувство юмора, надолго ли в такой обстановке?»
Прищурившись, Брок с любопытством смотрел на нее снизу вверх. Теперь он, и правда, напоминал Маше большого хищного зверя, подобравшегося перед прыжком.
– Я думал, тебя прислали не для разговоров.
– Говорят же тебе, что меня никто не присылал! - закричала Маша и тоже выпрямилась перед ним в полный рост. Надоело бояться, она не чувствовала за собой никакой вины.
«Еще немного, и я на него зарычу...»
– Ты становишься еще красивее, когда сердишься.
Ей послышалось, что в груди Брока снова зародилось знакомое мягкое ворчание. Он всерьез раздумывал о том, что мог бы сейчас лечь с ней. Интересно, стала бы она ему противиться? Если будет во всем послушной, тогда она, конечно, от Алекса и ей нельзя доверять.
А если попытается его оттолкнуть, сможет ли Брок остановится… Теперь он совершенно не хотел причинять ей боль, напротив, после разговора с ней в нем почему-то стремительно нарастала потребность защищать и оберегать.
И Маша тоже почувствовала возникшую неловкость между ними, будто угадала, что за борьба происходила сейчас в душе лесного отшельника. Ей захотелось снова отвлечь его на разговоры.
