Его мозг сгорал на медленном огне сомнений и надуманных домыслов, крепко захвативших голову, а сердечные муки только поддавали жару. Диана, глядя на него, силилась создать в памяти прежний милый образ, но воспоминания приносили ей боль и утрату тех счастливых минут, которые, казалось, больше никогда не повторятся. Она поняла, что Вадим стал для неё чужим. Его лицо, фигура всё ещё напоминали ненавистного насильника, и ей приходилось соблюдать дистанцию, чтобы не раздражать Вадима своей брезгливостью.
- Прелестное вступление в новую жизнь, знать, что ты живёшь в теле насильника, - наконец, Вадим подал голос, скользнув по девушке колким взглядом. - Мои мысли враждуют с сердцем. Что-то меняется во мне, я уже не тот. Н-да, сложная атмосфера, как в палате интенсивной терапии. – Вадим прикрыл глаза и вспомнил их знакомство на пляже летом, когда он зарылся в песок возле её шезлонга.
- Помнишь, как мы познакомились? Море, солнце, пляж! Тогда я хотел напугать тебя. Моя рожа высунулась из песка, а ты спокойно с улыбкой, обтерла моё лицо полотенцем и поцеловала в щёку. Тогда, в то самое мгновенье я подумал, что не видел более прекрасней девушки, и влюбился по самые уши, торчащие из песка. – Внезапные воспоминания вызвали минутную улыбку на его суровом лице. - А как ты? Мой новый образ не противен тебе? Не всплывают гадкие воспоминания? Как долго ты будешь меня ненавидеть? Понимаю - дело времени. Но за это время ты сломаешься, станешь истеричкой, бесчувственной, холодной... – Они смерили друг друга уничтожающими взглядами. – В твоих жилах не кровь, а студёная вода, мне страшно и холодно в этом теле. Зачем ты дала мне жизнь, если отнимаешь любовь? – Он бил ей в лицо словами, которые не должен был говорить, потому что они могут смертельно ранить или убить.
Вадим ощущал почти физическую боль в душе, которую не унять здесь, в этом доме и наперекор своим обещаниям, решил уйти в дом Руслана и стать им, начать жизнь с чистой страницы.
Они стояли врозь: не обнялись, не поцеловались на прощание, не нарушили тишину ни единым словом. Только в подавленном состоянии губы девушки сказали: «Уходи!», хотя глаза умоляли: «Останься!» Но он не смотрел ей в глаза и не прочитал их мольбу. Она знала, что пожинает горькие плоды сурового урока своих действий во благо.
Вадим, по настоянию новоявленного отца отбыл на неопределенное время в Крым, для открытия ресторана, прихватив с собой Дениса, который маялся в новом образе, не находя себя как личность. Его отъезд был необходим, давая возможность Диане разобраться в своих умозаключениях и сердечных переживаниях. Перенести любовь с любимого образа на новый, ненавистный - оказалось немыслимым.
***
Время принесло смирение и тихую скорбь по разорванным отношениям с Вадимом. Уединение изнуряло, но оно было необходимо для Дианы, как отшельнице, чтобы разложить по полочкам праведные и ложные истины. В воображении своём она всё ещё говорила нежные слова любви тому, прежнему Вадиму, что никак не могла сказать нынешнему. Что ж, остаётся жить прошлым и переваривать в голове свои воспоминания.
В этой заброшенной тайной комнате тонул весь физический и духовный мир Дианы. Здесь она пряталась от своих проблем и переживаний. Сто раз спрашивала себя: имела ли она право вмешиваться в судьбы людей? Но ведь её родители много раз меняли тела и не терзались вспышками совести как она. Глядя на родительское фото, Диана снова и снова спрашивала их, как им удавалось уживаться в новых телах и пронести свою любовь через два с лишним века. А то, что они любили друг друга, сомнений не было. Став пленницей этой страшной тайны она не знала, что делать с ней дальше: не уйти от неё, не сбежать, даже если сжечь её, она останется жить в мозгах. Многие были бы счастливы владеть этим бессмертием, но это бессмертие имеет тёмную сторону – чью-то скорую смерть. Она боялась признаться себе: сделала бы она то, что сделала, находясь в здравом уме? Или - зло и ненависть – двигатель изощрённых наказаний?
Диана чувствовала течение времени внутри себя, что какое-то движение происходит в душе, будто время течёт, набирает скорость и нужно как-то решать навороченные проблемы. Прошлое не исчезло, будущее также реально, как настоящее – она не знала, как его изменить, а память не хочет вычеркивать чёрные дни. Кажется, протечет река времени и всё станет на свои места. Но это иллюзия, заблуждение. И какой в этом смысл сейчас, если нужно просто убить время вместе с ненавистными воспоминаниями. Вот тогда, может быть, то, что существовало, перестает существовать, и обязательно придут новые моменты времени с надеждой на новые мысли и действия. Но когда это будет?
Ещё год остался до окончания мединститута, а пока Диана подрабатывала на «скорой» не только ради денег, но и нарабатывала практику. Она любила врачебную практику и всегда говорила, что эту любовь взрастил отец, который был «светилой» в области медицины. Она всегда гордилась им.
Как-то приехала Диана на вызов в большой двухэтажный богатый дом. Хозяин - лет шестидесяти, грузный, представительный, с топорщившимися седыми усами, лежал на диване, жалуясь на высокое давление и сердечную боль. Недоверчиво, исподлобья взглянул на девушку, но ничего не сказал, лишь позволил ей делать своё дело. В то же время выказывал недовольство на хлопоты жены и умолял умирающим голосом позвонить сыну, сказать ему, что отец умирает. Может быть, после этой ужасной новости, его великовозрастный сынок, наконец, женится, именно на той, которую отец давно ему сватает, а то, ненароком, загуляет там в Крыму. Жена же, пухленькая пампушечка напомнила, что у сына есть девушка и нехорошо лезть в личные дела, но хозяин красноречиво и настойчиво разглагольствовал дальше:
- Вах-вах! Женщина! Куда ты лезешь? Говорил мне папа: «Не женись на русской!» Как в воду глядел! Вечно перечишь мужу! – и уже мягче добавил, качая головой: - Вай-вай, какая красавица дочь моего друга Арсена. Ты помнишь Арсена?
Жена оставила его без ответа, принимая от врача рецепты и слушая её наставления. А хозяин, махнув рукой, продолжал распинаться.
– Слушай, Нина, он увидит её и сразу влюбится. Вот, ей-богу! А узнает, что я умираю, через два дня, как пить дать, женится. Ты позвонила Руслану?
Диана прислушалась: не о её ли женихе идёт речь? Решила подольше задержаться и принялась заполнять бумаги, иногда, что-то спрашивая, то у больного, то у его жены.
- Ну, что, Нина, позвонила? – Нетерпеливо то и дело спрашивал хозяин.
Наконец, она ответила ему, выйдя их кухни, пожимая плечами:
- Позвонила… позвонила… Странно… Сказал, что хоть завтра на ком угодно женится… Что это с ним? Вообще, какой-то странный последнее время. По барам не ходит, не выпивает, не курит… Думала, что с девушкой всё серьезно - ан, нет…
- Ну что ты мямлишь? – повеселел хозяин, - радоваться надо, Нинель!
Диана растерянно объяснила, как принимать лекарство, вдруг заторопилась, засуетилась: то не в ту дверь ринулась, то на пороге оступилась, чуть не упала. Явно она была не в себе. Не просто так слёзно заблестели её глаза, и лицо покрылось белыми пятнами.
Уже дома разъяренная девушка выпустила весь свой накопившийся гнев на тайную комнату. У входа, прихватив топорик, забытый ещё с тех давних времен, когда вскрывали дверь, с диким животным рычанием пошла громить всё, что попадалось на пути, не пожалев даже камеры-капсулы, шлемы, провода, шланги. После были слёзы, переходящие в рыдания и проклятия, посланные судьбе-злодейке. Такие слёзы не приносят облегчения, а лишь погружают в мрачные раздумья.
- Ну, что, папочка, ты хотел, чтобы Денис стал генералом? А вот просчитался! Он никто, ищет себя. Найдёт ли? Ты так желал, чтобы мы с Вадимом сыграли свадьбу, а вот опять промахнулся! Нет свадьбы, нет Вадима, есть только его оболочка, которую я к сожаленью не вижу. Всё пошло прахом! Твоё изобретение не принесло счастья! – С горечью выговаривала Диана горькие истины, наклонившись над фотографией отца.
Чтобы больше не думать и не вспоминать об этой комнате, где, как ей казалось, ещё бродит дух отца, Диана решает раз и навсегда избавиться от неё и принялась замуровывать кирпичной кладкой, как и просил отец в последнем сообщении. Больше никто не войдёт в это проклятое место и не соблазнится её таинством. В её голове всё перемешалось и зациклилось на одном человеке, а понятий два: любовь и ненависть, хотя в ненависти жара не меньше чем в любви. Прежняя любовь проснулась, и сердце разрывалось от ревности. Ночь прошла в раздумьях. Больше она не могла выносить неизвестности. Рано утром Диана позвонила Вадиму и тут же порадовалась коротким гудкам: он не ответил, ведь она не знала что сказать, а чтобы отбить у себя желание к последующим звонкам, закинула мобилу куда подальше.
Вечер обещал быть тёплым. Диана уже подумывала: не прогуляться ли ей по тихим парковым аллеям, чтобы проветрить злосчастную голову, может, появится какая-нибудь умная мысль. В её размышления ворвался шум из прихожей: стукнула, позвякивая колокольчиком дверь, скрипнули старые половицы, и уверенные шаги приближались к её комнате. «Кто-то свой…» - подумала хозяйка, так как двери открыли ключом, и смело вышла навстречу нежданному гостю.
Это был он – Вадим. От волнения у неё перехватило дыхание, она смотрела на него неотрывно. Он тоже смотрел, казалось, взгляд его постепенно оттаивал, и лицо прояснялось, как после затяжных бурь: посветлело, озарилось улыбкой, которая изменила ход её мыслей. Незаметно из-под ресниц она внимательно изучала его, и он это видел, и дал ей время привыкнуть к его образу.
Восхищенный взгляд выдавал её мысли, всё: походка, голос, лицо, взгляд – изменилось в том ненавистном образе до неузнаваемости, и неуловимые черты любимого человека, незримой сеткой покрыли его лицо. Все качества, которые когда-то были ненавистны, вдруг приобрели новые знакомые штрихи из далёкого прошлого, она даже не подозревала, что они станут такими прекрасными и желанными. Возникшие чувства, словно волны, поднятые высоким шквалистым ветром, вдруг обрушились на неё и вырвались из-под контроля. Они не помнили, как сплелись в объятия и дали волю своим чувствам.
***
Буря, бушевавшая в их чувствах, давно вылилась в ясные дни, в счастливые семейные узы законного брака.
- Господи, Вадим, наконец-то я могу спокойно радоваться этому свету и этой дымящейся чашке кофе и вдыхать ванильный запах сдобы, - втянув носом воздух и, закрыв глаза, то ли от аромата кофе, то ли от счастья, восхищалась Диана, умилённо взглянув на мужа.
«Ящик Пандоры» захлопнулся и больше никогда не откроется – так решила нынешняя хозяйка «тайной комнаты».
Станица Н. 17 лет спустя…
Загородный дом в станице Н. старел и дряхлел, как ветхий старичок, обрастая мхом и хмелем. Хозяева, казалось, забыли про него и отдали на попечение буйной растительности трав и кустарников, которые нагло простирали свои рукастые корни по старому асфальтированному двору и деревянному крыльцу. Но недолго торжествовала одичалая природа. В эти весенние майские дни, большая семья навестила родительский дом. Диана с Вадимом и с сыном, прихватив с собой семью Дениса, решили встретиться и решить, наконец, судьбу этого старого особняка. В доме звенело, стучало, шипела вода под звуки какой-то негромкой музыки, а во дворе, то и дело, заглушая домашние звуки, зловеще ревела косилка.
Косилка вдруг заглохла, Ромка, с умным выражением серьезного лица, полез в мотор устранять неполадки. Как-никак, он без пяти минут инженер и с техникой на «ты» с самого детства. За свои семнадцать лет он отремонтировал три машины, сам собрал минивездеход. Руки у него золотые, как любила поговаривать его мама, в контраст своим рукам он был смуглым, жгучим брюнетом - весь в отца.
Вадим, проходя мимо, предложил помощь, но сын возразил:
- Нет, батя, сам справлюсь! Хотя… - он вдруг передумал, завидев свою двоюродную сестру, и продолжил поспешно разговор: - Пап, мне нужно решить кое-что с Данкой. Я отойду?
- Иди, иди! Она уже про тебя спрашивала, – согласился отец. - Позови ко мне дядю Дениса, а то одному мне не справиться…
Дана успела переодеться в дачный наряд: напялить шляпу на заколотую шпильками копну русых волос, и улизнуть от ворчащей тети Дианы и строгой матери, которая перемывала кухонную посуду, тут же мариновала мясо, то и дело заглядывала в духовку, откуда уже просочился ванильный аромат – дел хоть отбавляй, а дочь так и норовит удрать. Дана, завидев Романа, опрометью бросилась к нему, схватила за руку и потащила в дебри сада, болтая на ходу с ликующим восторгом.
- Как я ждала этого дня! Сгорала от любопытства! Чёрт знает что нафантазировала и лопну, ей богу лопну, если профукаем эти дни. Нужно сейчас идти, ночью будет страшно… Давай потихоньку спустимся. Ты помнишь, когда мы приезжали сюда три года назад, мы проломили кирпичи, думаю, никто не заметил. Мы, наконец, сможем пробраться туда и узнать, что там спрятано, может - клад какой? Говорят, дедушка богатым был.
Роман вопрошающе посмотрел на неё и пробасил грозным голосом:
- Не боишься? Может быть, там всё в паутине и огромные голодные пауки только и ждут свою жертву?
- Да ну тебя! Не напугаешь! Я – смелая, бесстрашная и предусмотрительная! Смотри: я два фонарика взяла и веник – паутину сметать! Идём, или как? – настаивала кузина, горящая энтузиазмом к приключениям.
Роман и без её уговоров всё время мечтал вскрыть эту спрятанную в погребе комнату. Именно эта тайна придавала очарование старому особняку, как сказки о привидениях, о всяких сущностях, о порталах в другое измерение и ещё, бог знает, что можно напридумывать. Неизвестность всегда волнует и притягивает, тем более в таком возрасте, когда любопытство берёт верх, а адреналин хлещет через край.
В погребе затхлый запах многолетней сырости и гнили. Роман отодвинул шкаф с полками, загораживающий замурованный вход. Как они и полагали: никто сюда не заглядывал все эти годы. Они легко повалили когда-то давно разобранную ими кладку кирпичей и в предвкушении необычного приключения вползли вовнутрь.
Комната выглядела как после погрома: всё раскурочено, сломано, разбито и куча бумажного мусора по углам. Фонарики светлыми конусами медленно выхватывали из темноты интересные находки. Вот чьи-то фотографии в разбитых рамках, раскуроченные шлемы, как у мотоциклистов, шланги, бумаги с записями; на стене какие-то схемы, неземные, фантастические картины; на потолке с четырех сторон - огромные плафоны, которые уже не работают. Закончив поверхностное исследование, они разочаровались: нет никакого клада, даже ничего стоящего, чем можно было бы прельститься. Даниэлла собрала листы, подумав про себя: «Будет что почитать от скуки. Может, что и прояснится?» Роман копался в раскуроченном железе, но так и не понял, чтобы это могло быть: мастерская или лаборатория?
- Прелестное вступление в новую жизнь, знать, что ты живёшь в теле насильника, - наконец, Вадим подал голос, скользнув по девушке колким взглядом. - Мои мысли враждуют с сердцем. Что-то меняется во мне, я уже не тот. Н-да, сложная атмосфера, как в палате интенсивной терапии. – Вадим прикрыл глаза и вспомнил их знакомство на пляже летом, когда он зарылся в песок возле её шезлонга.
- Помнишь, как мы познакомились? Море, солнце, пляж! Тогда я хотел напугать тебя. Моя рожа высунулась из песка, а ты спокойно с улыбкой, обтерла моё лицо полотенцем и поцеловала в щёку. Тогда, в то самое мгновенье я подумал, что не видел более прекрасней девушки, и влюбился по самые уши, торчащие из песка. – Внезапные воспоминания вызвали минутную улыбку на его суровом лице. - А как ты? Мой новый образ не противен тебе? Не всплывают гадкие воспоминания? Как долго ты будешь меня ненавидеть? Понимаю - дело времени. Но за это время ты сломаешься, станешь истеричкой, бесчувственной, холодной... – Они смерили друг друга уничтожающими взглядами. – В твоих жилах не кровь, а студёная вода, мне страшно и холодно в этом теле. Зачем ты дала мне жизнь, если отнимаешь любовь? – Он бил ей в лицо словами, которые не должен был говорить, потому что они могут смертельно ранить или убить.
Вадим ощущал почти физическую боль в душе, которую не унять здесь, в этом доме и наперекор своим обещаниям, решил уйти в дом Руслана и стать им, начать жизнь с чистой страницы.
Они стояли врозь: не обнялись, не поцеловались на прощание, не нарушили тишину ни единым словом. Только в подавленном состоянии губы девушки сказали: «Уходи!», хотя глаза умоляли: «Останься!» Но он не смотрел ей в глаза и не прочитал их мольбу. Она знала, что пожинает горькие плоды сурового урока своих действий во благо.
Вадим, по настоянию новоявленного отца отбыл на неопределенное время в Крым, для открытия ресторана, прихватив с собой Дениса, который маялся в новом образе, не находя себя как личность. Его отъезд был необходим, давая возможность Диане разобраться в своих умозаключениях и сердечных переживаниях. Перенести любовь с любимого образа на новый, ненавистный - оказалось немыслимым.
***
Время принесло смирение и тихую скорбь по разорванным отношениям с Вадимом. Уединение изнуряло, но оно было необходимо для Дианы, как отшельнице, чтобы разложить по полочкам праведные и ложные истины. В воображении своём она всё ещё говорила нежные слова любви тому, прежнему Вадиму, что никак не могла сказать нынешнему. Что ж, остаётся жить прошлым и переваривать в голове свои воспоминания.
В этой заброшенной тайной комнате тонул весь физический и духовный мир Дианы. Здесь она пряталась от своих проблем и переживаний. Сто раз спрашивала себя: имела ли она право вмешиваться в судьбы людей? Но ведь её родители много раз меняли тела и не терзались вспышками совести как она. Глядя на родительское фото, Диана снова и снова спрашивала их, как им удавалось уживаться в новых телах и пронести свою любовь через два с лишним века. А то, что они любили друг друга, сомнений не было. Став пленницей этой страшной тайны она не знала, что делать с ней дальше: не уйти от неё, не сбежать, даже если сжечь её, она останется жить в мозгах. Многие были бы счастливы владеть этим бессмертием, но это бессмертие имеет тёмную сторону – чью-то скорую смерть. Она боялась признаться себе: сделала бы она то, что сделала, находясь в здравом уме? Или - зло и ненависть – двигатель изощрённых наказаний?
Диана чувствовала течение времени внутри себя, что какое-то движение происходит в душе, будто время течёт, набирает скорость и нужно как-то решать навороченные проблемы. Прошлое не исчезло, будущее также реально, как настоящее – она не знала, как его изменить, а память не хочет вычеркивать чёрные дни. Кажется, протечет река времени и всё станет на свои места. Но это иллюзия, заблуждение. И какой в этом смысл сейчас, если нужно просто убить время вместе с ненавистными воспоминаниями. Вот тогда, может быть, то, что существовало, перестает существовать, и обязательно придут новые моменты времени с надеждой на новые мысли и действия. Но когда это будет?
Ещё год остался до окончания мединститута, а пока Диана подрабатывала на «скорой» не только ради денег, но и нарабатывала практику. Она любила врачебную практику и всегда говорила, что эту любовь взрастил отец, который был «светилой» в области медицины. Она всегда гордилась им.
Как-то приехала Диана на вызов в большой двухэтажный богатый дом. Хозяин - лет шестидесяти, грузный, представительный, с топорщившимися седыми усами, лежал на диване, жалуясь на высокое давление и сердечную боль. Недоверчиво, исподлобья взглянул на девушку, но ничего не сказал, лишь позволил ей делать своё дело. В то же время выказывал недовольство на хлопоты жены и умолял умирающим голосом позвонить сыну, сказать ему, что отец умирает. Может быть, после этой ужасной новости, его великовозрастный сынок, наконец, женится, именно на той, которую отец давно ему сватает, а то, ненароком, загуляет там в Крыму. Жена же, пухленькая пампушечка напомнила, что у сына есть девушка и нехорошо лезть в личные дела, но хозяин красноречиво и настойчиво разглагольствовал дальше:
- Вах-вах! Женщина! Куда ты лезешь? Говорил мне папа: «Не женись на русской!» Как в воду глядел! Вечно перечишь мужу! – и уже мягче добавил, качая головой: - Вай-вай, какая красавица дочь моего друга Арсена. Ты помнишь Арсена?
Жена оставила его без ответа, принимая от врача рецепты и слушая её наставления. А хозяин, махнув рукой, продолжал распинаться.
– Слушай, Нина, он увидит её и сразу влюбится. Вот, ей-богу! А узнает, что я умираю, через два дня, как пить дать, женится. Ты позвонила Руслану?
Диана прислушалась: не о её ли женихе идёт речь? Решила подольше задержаться и принялась заполнять бумаги, иногда, что-то спрашивая, то у больного, то у его жены.
- Ну, что, Нина, позвонила? – Нетерпеливо то и дело спрашивал хозяин.
Наконец, она ответила ему, выйдя их кухни, пожимая плечами:
- Позвонила… позвонила… Странно… Сказал, что хоть завтра на ком угодно женится… Что это с ним? Вообще, какой-то странный последнее время. По барам не ходит, не выпивает, не курит… Думала, что с девушкой всё серьезно - ан, нет…
- Ну что ты мямлишь? – повеселел хозяин, - радоваться надо, Нинель!
Диана растерянно объяснила, как принимать лекарство, вдруг заторопилась, засуетилась: то не в ту дверь ринулась, то на пороге оступилась, чуть не упала. Явно она была не в себе. Не просто так слёзно заблестели её глаза, и лицо покрылось белыми пятнами.
Уже дома разъяренная девушка выпустила весь свой накопившийся гнев на тайную комнату. У входа, прихватив топорик, забытый ещё с тех давних времен, когда вскрывали дверь, с диким животным рычанием пошла громить всё, что попадалось на пути, не пожалев даже камеры-капсулы, шлемы, провода, шланги. После были слёзы, переходящие в рыдания и проклятия, посланные судьбе-злодейке. Такие слёзы не приносят облегчения, а лишь погружают в мрачные раздумья.
- Ну, что, папочка, ты хотел, чтобы Денис стал генералом? А вот просчитался! Он никто, ищет себя. Найдёт ли? Ты так желал, чтобы мы с Вадимом сыграли свадьбу, а вот опять промахнулся! Нет свадьбы, нет Вадима, есть только его оболочка, которую я к сожаленью не вижу. Всё пошло прахом! Твоё изобретение не принесло счастья! – С горечью выговаривала Диана горькие истины, наклонившись над фотографией отца.
Чтобы больше не думать и не вспоминать об этой комнате, где, как ей казалось, ещё бродит дух отца, Диана решает раз и навсегда избавиться от неё и принялась замуровывать кирпичной кладкой, как и просил отец в последнем сообщении. Больше никто не войдёт в это проклятое место и не соблазнится её таинством. В её голове всё перемешалось и зациклилось на одном человеке, а понятий два: любовь и ненависть, хотя в ненависти жара не меньше чем в любви. Прежняя любовь проснулась, и сердце разрывалось от ревности. Ночь прошла в раздумьях. Больше она не могла выносить неизвестности. Рано утром Диана позвонила Вадиму и тут же порадовалась коротким гудкам: он не ответил, ведь она не знала что сказать, а чтобы отбить у себя желание к последующим звонкам, закинула мобилу куда подальше.
Вечер обещал быть тёплым. Диана уже подумывала: не прогуляться ли ей по тихим парковым аллеям, чтобы проветрить злосчастную голову, может, появится какая-нибудь умная мысль. В её размышления ворвался шум из прихожей: стукнула, позвякивая колокольчиком дверь, скрипнули старые половицы, и уверенные шаги приближались к её комнате. «Кто-то свой…» - подумала хозяйка, так как двери открыли ключом, и смело вышла навстречу нежданному гостю.
Это был он – Вадим. От волнения у неё перехватило дыхание, она смотрела на него неотрывно. Он тоже смотрел, казалось, взгляд его постепенно оттаивал, и лицо прояснялось, как после затяжных бурь: посветлело, озарилось улыбкой, которая изменила ход её мыслей. Незаметно из-под ресниц она внимательно изучала его, и он это видел, и дал ей время привыкнуть к его образу.
Восхищенный взгляд выдавал её мысли, всё: походка, голос, лицо, взгляд – изменилось в том ненавистном образе до неузнаваемости, и неуловимые черты любимого человека, незримой сеткой покрыли его лицо. Все качества, которые когда-то были ненавистны, вдруг приобрели новые знакомые штрихи из далёкого прошлого, она даже не подозревала, что они станут такими прекрасными и желанными. Возникшие чувства, словно волны, поднятые высоким шквалистым ветром, вдруг обрушились на неё и вырвались из-под контроля. Они не помнили, как сплелись в объятия и дали волю своим чувствам.
***
Буря, бушевавшая в их чувствах, давно вылилась в ясные дни, в счастливые семейные узы законного брака.
- Господи, Вадим, наконец-то я могу спокойно радоваться этому свету и этой дымящейся чашке кофе и вдыхать ванильный запах сдобы, - втянув носом воздух и, закрыв глаза, то ли от аромата кофе, то ли от счастья, восхищалась Диана, умилённо взглянув на мужа.
«Ящик Пандоры» захлопнулся и больше никогда не откроется – так решила нынешняя хозяйка «тайной комнаты».
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Станица Н. 17 лет спустя…
Загородный дом в станице Н. старел и дряхлел, как ветхий старичок, обрастая мхом и хмелем. Хозяева, казалось, забыли про него и отдали на попечение буйной растительности трав и кустарников, которые нагло простирали свои рукастые корни по старому асфальтированному двору и деревянному крыльцу. Но недолго торжествовала одичалая природа. В эти весенние майские дни, большая семья навестила родительский дом. Диана с Вадимом и с сыном, прихватив с собой семью Дениса, решили встретиться и решить, наконец, судьбу этого старого особняка. В доме звенело, стучало, шипела вода под звуки какой-то негромкой музыки, а во дворе, то и дело, заглушая домашние звуки, зловеще ревела косилка.
Косилка вдруг заглохла, Ромка, с умным выражением серьезного лица, полез в мотор устранять неполадки. Как-никак, он без пяти минут инженер и с техникой на «ты» с самого детства. За свои семнадцать лет он отремонтировал три машины, сам собрал минивездеход. Руки у него золотые, как любила поговаривать его мама, в контраст своим рукам он был смуглым, жгучим брюнетом - весь в отца.
Вадим, проходя мимо, предложил помощь, но сын возразил:
- Нет, батя, сам справлюсь! Хотя… - он вдруг передумал, завидев свою двоюродную сестру, и продолжил поспешно разговор: - Пап, мне нужно решить кое-что с Данкой. Я отойду?
- Иди, иди! Она уже про тебя спрашивала, – согласился отец. - Позови ко мне дядю Дениса, а то одному мне не справиться…
Дана успела переодеться в дачный наряд: напялить шляпу на заколотую шпильками копну русых волос, и улизнуть от ворчащей тети Дианы и строгой матери, которая перемывала кухонную посуду, тут же мариновала мясо, то и дело заглядывала в духовку, откуда уже просочился ванильный аромат – дел хоть отбавляй, а дочь так и норовит удрать. Дана, завидев Романа, опрометью бросилась к нему, схватила за руку и потащила в дебри сада, болтая на ходу с ликующим восторгом.
- Как я ждала этого дня! Сгорала от любопытства! Чёрт знает что нафантазировала и лопну, ей богу лопну, если профукаем эти дни. Нужно сейчас идти, ночью будет страшно… Давай потихоньку спустимся. Ты помнишь, когда мы приезжали сюда три года назад, мы проломили кирпичи, думаю, никто не заметил. Мы, наконец, сможем пробраться туда и узнать, что там спрятано, может - клад какой? Говорят, дедушка богатым был.
Роман вопрошающе посмотрел на неё и пробасил грозным голосом:
- Не боишься? Может быть, там всё в паутине и огромные голодные пауки только и ждут свою жертву?
- Да ну тебя! Не напугаешь! Я – смелая, бесстрашная и предусмотрительная! Смотри: я два фонарика взяла и веник – паутину сметать! Идём, или как? – настаивала кузина, горящая энтузиазмом к приключениям.
Роман и без её уговоров всё время мечтал вскрыть эту спрятанную в погребе комнату. Именно эта тайна придавала очарование старому особняку, как сказки о привидениях, о всяких сущностях, о порталах в другое измерение и ещё, бог знает, что можно напридумывать. Неизвестность всегда волнует и притягивает, тем более в таком возрасте, когда любопытство берёт верх, а адреналин хлещет через край.
В погребе затхлый запах многолетней сырости и гнили. Роман отодвинул шкаф с полками, загораживающий замурованный вход. Как они и полагали: никто сюда не заглядывал все эти годы. Они легко повалили когда-то давно разобранную ими кладку кирпичей и в предвкушении необычного приключения вползли вовнутрь.
Комната выглядела как после погрома: всё раскурочено, сломано, разбито и куча бумажного мусора по углам. Фонарики светлыми конусами медленно выхватывали из темноты интересные находки. Вот чьи-то фотографии в разбитых рамках, раскуроченные шлемы, как у мотоциклистов, шланги, бумаги с записями; на стене какие-то схемы, неземные, фантастические картины; на потолке с четырех сторон - огромные плафоны, которые уже не работают. Закончив поверхностное исследование, они разочаровались: нет никакого клада, даже ничего стоящего, чем можно было бы прельститься. Даниэлла собрала листы, подумав про себя: «Будет что почитать от скуки. Может, что и прояснится?» Роман копался в раскуроченном железе, но так и не понял, чтобы это могло быть: мастерская или лаборатория?
