У главы того рода было много сыновей и всего одна дочь. Звали её Сияна. Наверное, родители назвали дочку так из-за жемчужно-белых волос, которые отливали то розовым, то голубым цветом и словно жемчуг, сияли на солнце. Она была такая красивая, что невозможно было глаз оторвать.
Многие юноши из рода просили её руки, но всем она отказывала:
– Выйду замуж лишь за того, кого полюблю!
И хотя Сияна уже достигла того возраста, когда девушка считается на выданье, то есть может выходить замуж, отец с матерью не неволили её и не торопили с выбором любимую дочь.
В один год выдалась очень морозная зима. Начался падёж домашнего скота, охотники из леса возвращались ни с чем, запасы начали оскудевать, но зима все не отступала. А тут ещё появился в лесу волк, да не обычный, а огромный, какие водились в те времена, когда зима длилась круглый год. Огромный, с корову ростом, – дед сделал страшное лицо, и младшие дети запищали и завизжали, скорее от восторга, чем от страха,– и стал нападать на домашний скот. Дня не проходило, то козу утащит, то барана задерёт. Много раз отправлялись охотники в лес, чтобы изловить зверя, но возвращались ни с чем. Люди в селении начали экономить еду, еще чуть-чуть и начнут голодать! Совсем пали духом.
Решил тогда Годин Горынович, так звали главу рода, собрать обоз с разными товарами: мехами, глиняной посудой, железными ножами и расшитыми тканями – всем тем, чем был богат их род, и отправить в соседнее селение на обмен. Выменять на них зерно, муку, крупы и вяленое мясо, чтобы жители его рода смогли дожить до наступления весны и не умереть от голода.
Обоз уехал. Прошло несколько дней, но вестей о том, что он прибыл в соседний род, не поступало. Потом прошло ещё несколько дней, и ещё несколько, но вестей всё не было, и сопровождающие его люди не возвращались в селение. Годин Горынович начал волноваться, шутка ли, три гружёные телеги и семь крепких мужчин сгинули, как их и не бывало! И решил отправить несколько человек в соседский род, чтобы узнать, что же случилось с обозом. Прошло ещё несколько тягостных дней…
Посланные люди вернулись, но не одни, а с главой Борутой, с которым приехали ещё две груженые телеги и двенадцать крепких мужчин. Но среди них не было никого из сопровождающих обоз, да и телеги были чужие.
Борута был сед и стар, но ещё очень крепок, никто уже и не знал, сколько ему лет и зим. Глава помнил себя еще совсем мальчишкой, когда впервые увидел его, и тогда Борута выглядел точно так же как и сейчас: седые волосы, тёмная испещренная морщинами кожа, похожая на кору и постоянно прищуренные горящие глаза, зло сверкающие из-под густых седых бровей.
Годин Горынович встретил гостей очень радушно. Велел накрыть столы, да не экономить, а готовить кушанья из всего самого лучшего, что было у них. И, чтобы оказать Боруте особый почёт и уважение, велел дочери Сияне прислуживать ему: наливать мёд и подносить еду.
Когда гости отдохнули и отогрелись, изрядно выпили и поели, Борута рассказал, что да, де обоз приезжал, и хотя товары ему были не очень нужны, по причине своей простоты и незатейности, он всё же решил помочь бедствующим соседям и дал сопровождающим обоза вдвое больше сверх той цены, что они просили. После, обоз сразу тронулся в обратный путь и никто его больше не видел. Пропал, будто сгинул, ни людей, ни телег с припасами.
Годин Горынович встал и сердечно поблагодарил соседа за оказанную им щедрость.
– Наверное, это мерзкий волк постарался! – предположил брат Сияны, Мал.
Мужчины рода согласно зашумели в ответ, что мол, да, это он, больше некому. Борута поинтересовался, что это за волк такой и чем он отличается от обыкновенных лесных бродяг. Годин Горынович рассказал ему про этого хитрого зверя, который не давал им житья в последнее время.
– Ростом с корову говоришь?– задумчиво сказал Борута, поглаживая себя по короткой бородке, – Из его шкуры мог получиться бы знатный плащ или даже ковер…– Его маленькие глазки алчно засверкали.
– Мал! Но волки не едят ни крупу, ни муку, ни, тем более, телеги!– тихим голосом возразила Сияна, делая вид, что подливает ему в кружку меда.
– Замолчи, женщина!– закричал юноша громко, от выпитого мёда он уже достаточно охмелел – Это точно он! Я отомщу ему за наших братьев! Мы с охотниками не вернёмся, пока не добудем шкуру этого зверя, будь он хоть злым лесным богом!
И его друзья-охотники одобрительно зашумели, подняв вверх кружки с медом.
«Вот дурной!– подумала Сияна – Неужели он не заметил, как люди этого старикашки переглянулись и мерзко усмехнулись, когда он рассказывал про обоз?»
Борута совершенно не нравился Сияне: его постоянно зыркающие исподлобья и оценивающие все вокруг колючие глазки; кожа, похожая на кору дерева – всё это вызывало в ней отвращение. К тому же, старикан позволил себе оскорбительное поведение по отношению к ней: незаметно для окружающих хватал и больно щипал Сияну за зад, будто она какая-то простая девушка, а не дочь главы рода. Будь бы это кто-то другой, ему бы с рук хамство не сошло, и получил бы он от её братьев таких тумаков, что мало бы не показалось!
«И почему он с таким пренебрежением говорит, что ценностей в обозе не было? Там был и самый лучший мех, и золотые украшения достаточно искусной работы.»
Женщины рода расстались со своими тщательно хранимыми сокровищами, чтобы обеспечить своих детей едой. Пожертвовала своими серёжками и колечками и сама Сияна, и её мать, а он с таким пренебрежением отозвался о товаре!
«Наверняка он забрал все ценности себе и ничего не давал взамен, а мужчин посадил себе в погреб, или вообще… убил!»– зло подумала Сияна, подливая Боруте мед и сдерживаясь, чтобы не шарахнуть кувшином его по плешивой голове после очередного щипка.
* * *
Ночью девушка проснулась от воющего звука. На улице разгулялась метель, стонала и выла за окном, словно оплакивая семерых не вернувшихся домой мужей и сыновей.
Ворота домов, где они жили, были распахнуты настежь, а во дворах пылали траурные костры, запаленные от родного очага, чтобы духи умерших помогли сбившимся с пути вернуться домой по их родному теплу и свету. Если за это время человек не возвращался, его начинали считать умершим. Костры будут гореть еще три дня, а затем, когда они потухнут, вдовы, матери, сёстры и дочери будут отгребать из него золу и посыпать ею свои головы и голосить, оплакивая любимых. Эта зола нужна, чтобы потерявшийся блуждающий дух смог опознать в живых своих родных и близких. По свету родного очага, который она продолжает источать, но уже не видимый для живых, дух мог узнать их и вернуться домой. Во время траура голову не мыли, траурная зола должна была сама стереться с волос. Когда это происходило, траур считался оконченным. Но замужние женщины ходили с покрытой головой, и было не видно, сошла зола или нет, поэтому стали полагать, что трёх полных циклов луны для этого достаточно.
Сияне стало жутко от мысли, что выйдя замуж за любимого человека, она однажды вот так же вот может его потерять и ритуальный костер запылает в её дворе. Во рту пересохло от таких жутких мыслей, и она захотела пить.
Проходя мимо светлицы, где вечером пировали гости, она услышала голоса. Разговаривали двое: сам собственно Борута, и её отец. Сияна остановилась возле чуть приоткрытой двери и прислушалась к их разговору.
– …нам нечего тебе больше предложить для обмена. – говорил Годин Горынович – В том обозе было всё ценное, что у нас было. Может быть… Может быть, ты сможешь дать нам припасов в долг? А осенью мы бы вернули тебе вдвое больше?
Сияна чувствовала, как напряжен её отец, и с каким трудом ему даются слова о долге, ведь он был очень гордым человеком.
– Это не выход из сложившегося положения.– отвечал Борута – Сейчас я дам тебе в долг и ты, конечно же, осенью вернешь мне всё как и обещаешь, не зря же ты славишься как очень честный человек. Но…– он выдержал паузу и продолжил – Что тогда останется у вас? Зимой опять запасов станет не хватать, и ты снова придёшь ко мне?
– Но что же мне делать?!– воскликнул ошарашенный отказом Годин Горынович – Мои люди и так уже затянули покрепче свои пояса и доедают последние крохи! Ещё чуть-чуть и начнут умирать от голода! Другого выхода нет, как просить тебя о помощи…
В комнате воцарилась тишина – один глава продолжал надеяться и ждал ответа, а второй с ответом не спешил.
«Какой же он все-таки гадкий и мерзкий старикашка!»-думала Сияна, поражённая чёрствостью Боруты.
– Выход есть. Нужно только подумать получше.– наконец произнес он.
– Какой? Я пока его не нахожу. Разве что, побрататься с заячьим племенем и начать есть кору…-пробормотал окончательно раздавленный Годин Горынович. – Ещё этот проклятый волк всю дичь в лесу распугал…
Они снова замолчали. Но ненадолго, на этот раз первым заговорил Борута:
– Ты знаешь, что я женился опять в прошлом году?
– Да, я же был на этом торжестве.– ответил отец Сияны, не понимая куда он клонит – Как, кстати, поживает твоя молодая супруга?
– Она умерла еще до родов. – холодно произнес Борута – Впрочем, как и все мои жёны до неё.
– О-о-о… Приношу свои соболезнования… Мне очень жаль…
– А мне вот нет!– перебил хозяина гость – Мне жаль, что она умерла до того, как произвела на свет мне наследника!– и, отвернувшись, тихо добавил в сторону – Не смогла даже произвести своим чревом мне сына, тупая корова, никому она и даром не нужна…
– Что?..– не верящий своим ушам переспросил Годин Горынович.
– Я говорю, что состояние у меня большое, а оставить его некому!– нарочито громко произнес Борута – Нет у меня детей. И опять я один остался, без жены. Почитай, в который уже раз?
– Да я, честно сказать, боюсь со счета сбиться…– осторожно произнес глава, пока еще не понимающий, куда это клонит гость.
– Аха-ха-ха!– каркающим смехом рассмеялся Борута – Я-то, по правде говоря, давно уже сбился! Аха-ха!
Посмеявшись и вытерев рукавом выступившие от смеха слёзы, уже серьезно он продолжил:
– Вот смотрю, у тебя дочка-то уже того, выросла…
В груди Сияны аж кольнуло:
«Это вот к чему он сейчас обо мне заговорил?! Что задумал этот мерзкий старикашка?! Ох, не к добру все это!»
– Да-а…– ответил Годин Горынович, морщинки на его лбу разгладились от нахлынувших приятных воспоминаний, он улыбнулся.– Быстро дети растут… Вот кажется, только вчера, вот тут под столом в рубашонке ползала, а уже вон какая выросла, парни табунами за ней ходят!
– Да-да. – начал раздражаться Борута, видя что ход мыслей собеседника поворачивает не в ту сторону.– И красивая, и крепкая. Не то, что мои предыдущие жёны. Такая при родах-то не помрёт.
– Ты к чему это клонишь?
– Да уже не клоню, а прямо говорю! Ты сам подумай – мне нужен наследник, а тебе продовольствие. Почему бы нам не объединить наши интересы?
Сияна чуть не вскрикнула от ужаса, но вовремя зажала себе рот руками, чтобы не выдать своего присутствия
«Ишь что удумал, гадкий старикашка!»
Година Горыновича словно молнией поразило, обдало жаром, а потом холодом:
– Так ты о свадьбе с моей дочерью тут толкуешь?!! Да ты же мне(!) в деды годишься! Ты же уже стар был, когда я(!) под стол пешком ходил!– он отрицающе замотал головой – Не-е-ет… Не будет этого!
– Не нужно сразу давать ответ.– ледяным тоном произнес Борута,– Сперва стоит обдумать всё хорошенько. К тому же, это сейчас единственный выход из сложившейся ситуации. Или ты думаешь, что я позволю своей невесте и её родным голодать? Родственники должны помогать друг другу. Так что, – он поднялся с лавки – ты подумай хорошенько и дай мне ответ. Только сильно не тяни, рано утром я уезжаю. Негоже это, голодающих объедать.– усмехнулся Борута и направился к выходу. Он остановился возле двери и, обернувшись, добавил:
– Если ничего не надумаешь, то можешь начинать учиться щи из лаптей варить, да кашу из коры лопать. Ничего и никому я в долг давать не буду!– и вышел из комнаты.
Годин Горынович остался сидеть в светлице один, опустив голову и обхватив её руками.
А Сияна в это время уже опрометью мчалась назад, в свою комнату. Стремглав залетев в неё, она бросилась на кровать и накрылась одеялом с головой, стараясь успокоить бешено колотящееся сердце и сделать вид что давно крепко спит. Но никто за ней в комнату не зашёл.
«Мерзкий старик! Мерзкий старик! Ишь, что удумал! Женитьбу ему подавай! К ведуньям не ходи, сначала наше добро к рукам прибрал, а теперь и меня хочет своими корявыми ручищами заграбастать! Не будет этого! А вдруг?..»
Холодок страха кольнул её сердечко, и она села на постели, обхватив себя за колени.
« А вдруг?.. А вдруг батюшка согласится?.. Вдруг велит мне идти за эту сморщенную кочерыжку?.. Не-е-ет…– тут же начала успокаивать себя Сияна – Не может этого быть… Батюшка меня очень любит и не допустит этого. Да и матушка сумеет его отговорить. Нипочем не отдаст он меня за старикашку, у которого жёны мрут как мухи! Скорее бы уже утро наступило, чтобы он убрался со двора восвояси!»
С этими мыслями она задремала. Ей приснилось лето, речка, и хохочущие подружки, с которыми она кружилась в хороводе на празднике Ивана Купалы, и всё смеялась, смеялась… Потом приснился юноша, который играл печальную мелодию на своей дудочке, и Сияну закружило вихрем из смеющихся лиц, разноцветных лент и цветов, и она стала куда-то падать, падать… Грустная дудочка звучала все дальше и дальше, и вот как будто это уже не дудочка играет, а волк воет… Тут она и проснулась с мокрыми от слёз щеками. На улице было еще темно, и бушевала вьюга. Где-то далеко-далеко выли волки, но порой Сияне казалось, что это плачет дудочка того парня, с которым она познакомилась летом на Ивана Купалу.
Они с подружками веселились возле реки. Купались, водили хороводы и пели песни. Гадали на замужество, пуская на воду венки из цветов: в какую сторону он поплывет, с той стороны и жди жениха. А прибьется обратно к берегу – не жди девка в этом году сватов.
Венки подружек уплыли по течению, суля хозяйкам скорое замужество. А её венок покружился-покружился, прибился к другой стороне реки, где близко к воде подступал лес, да и зацепился за корягу. Как истолковать? Что бы это значило?
– Пойдёшь за лесного бирюка! – ехидно захохотала Горянка, которая всегда старалась показать, что во всём уж лучше дочки главы.– А может, отдаст тебя батька за лешего, будешь ему похлёбки из мухоморов варить и сосновыми иглами портки штопать!
Тут уж все её подружки прыснули со смеху, держась за животы. И так разозлилась Сияна от обиды на эту занозу-Горянку, что решила сплавать к другому берегу и отцепить дурацкий венок от коряги. Кто-то из подруг пытался отговорить её, но разгорячённая Сияна уже плыла к нему, не обращая внимания на достаточно сильное течение.
Многие юноши из рода просили её руки, но всем она отказывала:
– Выйду замуж лишь за того, кого полюблю!
И хотя Сияна уже достигла того возраста, когда девушка считается на выданье, то есть может выходить замуж, отец с матерью не неволили её и не торопили с выбором любимую дочь.
В один год выдалась очень морозная зима. Начался падёж домашнего скота, охотники из леса возвращались ни с чем, запасы начали оскудевать, но зима все не отступала. А тут ещё появился в лесу волк, да не обычный, а огромный, какие водились в те времена, когда зима длилась круглый год. Огромный, с корову ростом, – дед сделал страшное лицо, и младшие дети запищали и завизжали, скорее от восторга, чем от страха,– и стал нападать на домашний скот. Дня не проходило, то козу утащит, то барана задерёт. Много раз отправлялись охотники в лес, чтобы изловить зверя, но возвращались ни с чем. Люди в селении начали экономить еду, еще чуть-чуть и начнут голодать! Совсем пали духом.
Решил тогда Годин Горынович, так звали главу рода, собрать обоз с разными товарами: мехами, глиняной посудой, железными ножами и расшитыми тканями – всем тем, чем был богат их род, и отправить в соседнее селение на обмен. Выменять на них зерно, муку, крупы и вяленое мясо, чтобы жители его рода смогли дожить до наступления весны и не умереть от голода.
Глава этого рода, Борута, был очень богат, вёл торговлю со многими ближними и дальними родами, и всего у него было в достатке. Годин Горынович надеялся, что Борута не откажет в помощи бедствующим соседям, но просить в долг не позволяла ему гордость. Поэтому он и отправил на обмен всё ценное, что у них имелось.
Обоз уехал. Прошло несколько дней, но вестей о том, что он прибыл в соседний род, не поступало. Потом прошло ещё несколько дней, и ещё несколько, но вестей всё не было, и сопровождающие его люди не возвращались в селение. Годин Горынович начал волноваться, шутка ли, три гружёные телеги и семь крепких мужчин сгинули, как их и не бывало! И решил отправить несколько человек в соседский род, чтобы узнать, что же случилось с обозом. Прошло ещё несколько тягостных дней…
Посланные люди вернулись, но не одни, а с главой Борутой, с которым приехали ещё две груженые телеги и двенадцать крепких мужчин. Но среди них не было никого из сопровождающих обоз, да и телеги были чужие.
Борута был сед и стар, но ещё очень крепок, никто уже и не знал, сколько ему лет и зим. Глава помнил себя еще совсем мальчишкой, когда впервые увидел его, и тогда Борута выглядел точно так же как и сейчас: седые волосы, тёмная испещренная морщинами кожа, похожая на кору и постоянно прищуренные горящие глаза, зло сверкающие из-под густых седых бровей.
Годин Горынович встретил гостей очень радушно. Велел накрыть столы, да не экономить, а готовить кушанья из всего самого лучшего, что было у них. И, чтобы оказать Боруте особый почёт и уважение, велел дочери Сияне прислуживать ему: наливать мёд и подносить еду.
Когда гости отдохнули и отогрелись, изрядно выпили и поели, Борута рассказал, что да, де обоз приезжал, и хотя товары ему были не очень нужны, по причине своей простоты и незатейности, он всё же решил помочь бедствующим соседям и дал сопровождающим обоза вдвое больше сверх той цены, что они просили. После, обоз сразу тронулся в обратный путь и никто его больше не видел. Пропал, будто сгинул, ни людей, ни телег с припасами.
Годин Горынович встал и сердечно поблагодарил соседа за оказанную им щедрость.
– Наверное, это мерзкий волк постарался! – предположил брат Сияны, Мал.
Мужчины рода согласно зашумели в ответ, что мол, да, это он, больше некому. Борута поинтересовался, что это за волк такой и чем он отличается от обыкновенных лесных бродяг. Годин Горынович рассказал ему про этого хитрого зверя, который не давал им житья в последнее время.
– Ростом с корову говоришь?– задумчиво сказал Борута, поглаживая себя по короткой бородке, – Из его шкуры мог получиться бы знатный плащ или даже ковер…– Его маленькие глазки алчно засверкали.
– Мал! Но волки не едят ни крупу, ни муку, ни, тем более, телеги!– тихим голосом возразила Сияна, делая вид, что подливает ему в кружку меда.
– Замолчи, женщина!– закричал юноша громко, от выпитого мёда он уже достаточно охмелел – Это точно он! Я отомщу ему за наших братьев! Мы с охотниками не вернёмся, пока не добудем шкуру этого зверя, будь он хоть злым лесным богом!
И его друзья-охотники одобрительно зашумели, подняв вверх кружки с медом.
«Вот дурной!– подумала Сияна – Неужели он не заметил, как люди этого старикашки переглянулись и мерзко усмехнулись, когда он рассказывал про обоз?»
Борута совершенно не нравился Сияне: его постоянно зыркающие исподлобья и оценивающие все вокруг колючие глазки; кожа, похожая на кору дерева – всё это вызывало в ней отвращение. К тому же, старикан позволил себе оскорбительное поведение по отношению к ней: незаметно для окружающих хватал и больно щипал Сияну за зад, будто она какая-то простая девушка, а не дочь главы рода. Будь бы это кто-то другой, ему бы с рук хамство не сошло, и получил бы он от её братьев таких тумаков, что мало бы не показалось!
«И почему он с таким пренебрежением говорит, что ценностей в обозе не было? Там был и самый лучший мех, и золотые украшения достаточно искусной работы.»
Женщины рода расстались со своими тщательно хранимыми сокровищами, чтобы обеспечить своих детей едой. Пожертвовала своими серёжками и колечками и сама Сияна, и её мать, а он с таким пренебрежением отозвался о товаре!
«Наверняка он забрал все ценности себе и ничего не давал взамен, а мужчин посадил себе в погреб, или вообще… убил!»– зло подумала Сияна, подливая Боруте мед и сдерживаясь, чтобы не шарахнуть кувшином его по плешивой голове после очередного щипка.
* * *
Ночью девушка проснулась от воющего звука. На улице разгулялась метель, стонала и выла за окном, словно оплакивая семерых не вернувшихся домой мужей и сыновей.
Ворота домов, где они жили, были распахнуты настежь, а во дворах пылали траурные костры, запаленные от родного очага, чтобы духи умерших помогли сбившимся с пути вернуться домой по их родному теплу и свету. Если за это время человек не возвращался, его начинали считать умершим. Костры будут гореть еще три дня, а затем, когда они потухнут, вдовы, матери, сёстры и дочери будут отгребать из него золу и посыпать ею свои головы и голосить, оплакивая любимых. Эта зола нужна, чтобы потерявшийся блуждающий дух смог опознать в живых своих родных и близких. По свету родного очага, который она продолжает источать, но уже не видимый для живых, дух мог узнать их и вернуться домой. Во время траура голову не мыли, траурная зола должна была сама стереться с волос. Когда это происходило, траур считался оконченным. Но замужние женщины ходили с покрытой головой, и было не видно, сошла зола или нет, поэтому стали полагать, что трёх полных циклов луны для этого достаточно.
Сияне стало жутко от мысли, что выйдя замуж за любимого человека, она однажды вот так же вот может его потерять и ритуальный костер запылает в её дворе. Во рту пересохло от таких жутких мыслей, и она захотела пить.
Проходя мимо светлицы, где вечером пировали гости, она услышала голоса. Разговаривали двое: сам собственно Борута, и её отец. Сияна остановилась возле чуть приоткрытой двери и прислушалась к их разговору.
– …нам нечего тебе больше предложить для обмена. – говорил Годин Горынович – В том обозе было всё ценное, что у нас было. Может быть… Может быть, ты сможешь дать нам припасов в долг? А осенью мы бы вернули тебе вдвое больше?
Сияна чувствовала, как напряжен её отец, и с каким трудом ему даются слова о долге, ведь он был очень гордым человеком.
– Это не выход из сложившегося положения.– отвечал Борута – Сейчас я дам тебе в долг и ты, конечно же, осенью вернешь мне всё как и обещаешь, не зря же ты славишься как очень честный человек. Но…– он выдержал паузу и продолжил – Что тогда останется у вас? Зимой опять запасов станет не хватать, и ты снова придёшь ко мне?
– Но что же мне делать?!– воскликнул ошарашенный отказом Годин Горынович – Мои люди и так уже затянули покрепче свои пояса и доедают последние крохи! Ещё чуть-чуть и начнут умирать от голода! Другого выхода нет, как просить тебя о помощи…
В комнате воцарилась тишина – один глава продолжал надеяться и ждал ответа, а второй с ответом не спешил.
«Какой же он все-таки гадкий и мерзкий старикашка!»-думала Сияна, поражённая чёрствостью Боруты.
– Выход есть. Нужно только подумать получше.– наконец произнес он.
– Какой? Я пока его не нахожу. Разве что, побрататься с заячьим племенем и начать есть кору…-пробормотал окончательно раздавленный Годин Горынович. – Ещё этот проклятый волк всю дичь в лесу распугал…
Они снова замолчали. Но ненадолго, на этот раз первым заговорил Борута:
– Ты знаешь, что я женился опять в прошлом году?
– Да, я же был на этом торжестве.– ответил отец Сияны, не понимая куда он клонит – Как, кстати, поживает твоя молодая супруга?
– Она умерла еще до родов. – холодно произнес Борута – Впрочем, как и все мои жёны до неё.
– О-о-о… Приношу свои соболезнования… Мне очень жаль…
– А мне вот нет!– перебил хозяина гость – Мне жаль, что она умерла до того, как произвела на свет мне наследника!– и, отвернувшись, тихо добавил в сторону – Не смогла даже произвести своим чревом мне сына, тупая корова, никому она и даром не нужна…
– Что?..– не верящий своим ушам переспросил Годин Горынович.
– Я говорю, что состояние у меня большое, а оставить его некому!– нарочито громко произнес Борута – Нет у меня детей. И опять я один остался, без жены. Почитай, в который уже раз?
– Да я, честно сказать, боюсь со счета сбиться…– осторожно произнес глава, пока еще не понимающий, куда это клонит гость.
– Аха-ха-ха!– каркающим смехом рассмеялся Борута – Я-то, по правде говоря, давно уже сбился! Аха-ха!
Посмеявшись и вытерев рукавом выступившие от смеха слёзы, уже серьезно он продолжил:
– Вот смотрю, у тебя дочка-то уже того, выросла…
В груди Сияны аж кольнуло:
«Это вот к чему он сейчас обо мне заговорил?! Что задумал этот мерзкий старикашка?! Ох, не к добру все это!»
– Да-а…– ответил Годин Горынович, морщинки на его лбу разгладились от нахлынувших приятных воспоминаний, он улыбнулся.– Быстро дети растут… Вот кажется, только вчера, вот тут под столом в рубашонке ползала, а уже вон какая выросла, парни табунами за ней ходят!
– Да-да. – начал раздражаться Борута, видя что ход мыслей собеседника поворачивает не в ту сторону.– И красивая, и крепкая. Не то, что мои предыдущие жёны. Такая при родах-то не помрёт.
– Ты к чему это клонишь?
– Да уже не клоню, а прямо говорю! Ты сам подумай – мне нужен наследник, а тебе продовольствие. Почему бы нам не объединить наши интересы?
Сияна чуть не вскрикнула от ужаса, но вовремя зажала себе рот руками, чтобы не выдать своего присутствия
«Ишь что удумал, гадкий старикашка!»
Година Горыновича словно молнией поразило, обдало жаром, а потом холодом:
– Так ты о свадьбе с моей дочерью тут толкуешь?!! Да ты же мне(!) в деды годишься! Ты же уже стар был, когда я(!) под стол пешком ходил!– он отрицающе замотал головой – Не-е-ет… Не будет этого!
– Не нужно сразу давать ответ.– ледяным тоном произнес Борута,– Сперва стоит обдумать всё хорошенько. К тому же, это сейчас единственный выход из сложившейся ситуации. Или ты думаешь, что я позволю своей невесте и её родным голодать? Родственники должны помогать друг другу. Так что, – он поднялся с лавки – ты подумай хорошенько и дай мне ответ. Только сильно не тяни, рано утром я уезжаю. Негоже это, голодающих объедать.– усмехнулся Борута и направился к выходу. Он остановился возле двери и, обернувшись, добавил:
– Если ничего не надумаешь, то можешь начинать учиться щи из лаптей варить, да кашу из коры лопать. Ничего и никому я в долг давать не буду!– и вышел из комнаты.
Годин Горынович остался сидеть в светлице один, опустив голову и обхватив её руками.
А Сияна в это время уже опрометью мчалась назад, в свою комнату. Стремглав залетев в неё, она бросилась на кровать и накрылась одеялом с головой, стараясь успокоить бешено колотящееся сердце и сделать вид что давно крепко спит. Но никто за ней в комнату не зашёл.
«Мерзкий старик! Мерзкий старик! Ишь, что удумал! Женитьбу ему подавай! К ведуньям не ходи, сначала наше добро к рукам прибрал, а теперь и меня хочет своими корявыми ручищами заграбастать! Не будет этого! А вдруг?..»
Холодок страха кольнул её сердечко, и она села на постели, обхватив себя за колени.
« А вдруг?.. А вдруг батюшка согласится?.. Вдруг велит мне идти за эту сморщенную кочерыжку?.. Не-е-ет…– тут же начала успокаивать себя Сияна – Не может этого быть… Батюшка меня очень любит и не допустит этого. Да и матушка сумеет его отговорить. Нипочем не отдаст он меня за старикашку, у которого жёны мрут как мухи! Скорее бы уже утро наступило, чтобы он убрался со двора восвояси!»
С этими мыслями она задремала. Ей приснилось лето, речка, и хохочущие подружки, с которыми она кружилась в хороводе на празднике Ивана Купалы, и всё смеялась, смеялась… Потом приснился юноша, который играл печальную мелодию на своей дудочке, и Сияну закружило вихрем из смеющихся лиц, разноцветных лент и цветов, и она стала куда-то падать, падать… Грустная дудочка звучала все дальше и дальше, и вот как будто это уже не дудочка играет, а волк воет… Тут она и проснулась с мокрыми от слёз щеками. На улице было еще темно, и бушевала вьюга. Где-то далеко-далеко выли волки, но порой Сияне казалось, что это плачет дудочка того парня, с которым она познакомилась летом на Ивана Купалу.
Они с подружками веселились возле реки. Купались, водили хороводы и пели песни. Гадали на замужество, пуская на воду венки из цветов: в какую сторону он поплывет, с той стороны и жди жениха. А прибьется обратно к берегу – не жди девка в этом году сватов.
Венки подружек уплыли по течению, суля хозяйкам скорое замужество. А её венок покружился-покружился, прибился к другой стороне реки, где близко к воде подступал лес, да и зацепился за корягу. Как истолковать? Что бы это значило?
– Пойдёшь за лесного бирюка! – ехидно захохотала Горянка, которая всегда старалась показать, что во всём уж лучше дочки главы.– А может, отдаст тебя батька за лешего, будешь ему похлёбки из мухоморов варить и сосновыми иглами портки штопать!
Тут уж все её подружки прыснули со смеху, держась за животы. И так разозлилась Сияна от обиды на эту занозу-Горянку, что решила сплавать к другому берегу и отцепить дурацкий венок от коряги. Кто-то из подруг пытался отговорить её, но разгорячённая Сияна уже плыла к нему, не обращая внимания на достаточно сильное течение.
