– Чай. Хочешь? Правда, он невкусный.
Игнат вместо ответа взял термос и принюхался к содержимому. Мужчина сразу в лице изменился:
– Это мама тебе его приготовила?
– Да, она сказала, что он целебный… но от него почему-то башка болит…
– Зачем тогда пьешь?
Дима затормозил.
– Психом называть не будешь?
– Нет.
– Я голоса слышать начал… мама догадалась…
– И что они говорили?
– Они… шепчут… и я не понимаю ни слова.
– Когда пьешь чай, ты их не слышишь?
– Да.
Игнат слабо улыбнулся и сжал плечо сына.
– Идем, я вам покажу пару трюков.
Дима потер плечо и с опаской посмотрел в спину отъехавшему отцу. Подростку на мгновение показалось, что глаза Игната стали чёрными… как у демона…
Дети вернулись поздно, к тому моменту осчастливленная татуировкой Катя уехала домой.
– Как все прошло? – поинтересовалась Ульяна.
– Просто замечательно! – с полным восторгом ответила Кристина. – У меня столько эмоций! Не думала, что на роликах кататься так круто!
– Папа такой ловкий! Он такие трюки знает! – добавил Денис, держа под мышкой шлем.
– Завтра папа повезет нас в парк аттракционов!
– Ну, раз он берет на себе все расходы, то я не против, – ехидно заметила Ульяна, даже не пытаясь скрывать злорадства, что в этот раз платит не она за развлечения детишек.
Кристина и Денис пошли наверх, впервые не ругаясь, а обсуждая трюки отца. Ульяна заметила, что Дима не присоединился к ним, а пошел на кухню варить чай.
– Дим, что-то случилось? – погладила его по спине мама.
– Всё отлично, лучше не бывает, – хмуро ответил Дима.
– Тебя ничего не расстроило? – осторожно поинтересовалась Ульяна. – Папа сказал что-то неприятное?
– Да нет.
– Я… могу поговорить с ним.
– Вот этого точно не надо! – сразу догадался Дима по эмоциям матери, что она готовилась устроить бывшему мужу скандал.
Ульяна резко щелкнула пальцами над ухом сына.
– Я узнал об его сыновьях, – неожиданно выпалил Дима и едва не пожалел, что не откусил себе язык.
В руках у матери хрустнул стакан. Дима удивленно уставился на осколки и кровь на руке мамы.
– Он рассказал тебе о сыновьях? – спросила Ульяна, собирая со стола осколки в салфетку и не обращая внимания на текущую кровь.
– Ничего конкретного, мам, – оправдывался Дима. Он поспешно передал матери аптечку. – Просто сказал, что у него трое сыновей во Франции, поэтому он нас туда не повезет.
– Ты спрашивал его про Францию? – побледнела Ульяна, рассыпав содержимое аптечки. Она коснулась грудной клетки и, пачкая одежду кровью, сжала ткань. – Что он тебе рассказал про Францию?!
– Ничего… сказал, чтобы я тебя спрашивал и отшутился, что на нем заклятие.
– Да, конечно… заклятие…
– Мам?
– Что?
– Почему ты так отреагировала?
– Как?
– Ты раздавила стакан в руке! Это разве нормальная реакция?!
– Я… мне неприятны воспоминания, связанные с его детьми.
– Настолько неприятны?
– Да, – она отвернулась, – мне больно…
Мать не лгала. Её боль Дима прекрасно почувствовал и видел, как у неё дрожали руки. И, кажется, не только он, потому что не прошло и секунды, как затрезвонил Саша.
– Прости…
– Ты не виноват, – мама взяла телефон. – Я отвечу.
– Понял, пошел наверх.
На лестнице Дима задержался, чтобы прислушаться к разговору. Но мать словно почувствовала его присутствие и быстро заговорила на щелкающем незнакомом языке. Они что-то от него скрывали…
Две тысячи пятнадцатый год.
На ходу закрывая зонтик, в частный дом вошла стройная немолодая стильно одетая женщина с поднятыми в хвост каштановыми волосами. Звали её Маша, и она являлась лучшей подругой Ульяны, с которой последняя дружила с детства.
– Игнат, что случилось?! – заметила Маша сидящего на диване Игната. – Что за срочность? Почему ты меня вызвал посреди ночи?!..
– Кристину машина сбила, – коротко ответил он.
– Она… жива? – Маша в буквальном смысле рухнула на соседний диван.
– Она в реанимации. Ульяна в больнице.
– Тогда почему ты здесь?! Почему ты не в больнице с женой и дочерью?!
– Это одна из причин, почему я вызвал тебя сюда.
В помещение вошел облаченный в спортивную одежду юноша с длинными синими волосами и полностью синими глазами без белка и радужки. На его шее и лице были татуировки похожие на те, что имелись у Игната, только синего цвета.
– Мирослав… а почему ты тоже здесь, а не в больнице?! – возмутилась Маша.
– Маша, я попрошу тебя об одной вещи, – снова заговорил Игнат. – Она может показаться тебе очень странной…
– Твоя дочь в реанимации…
– То о чем я попрошу, поможет Кристине.
– И что нужно от меня?
Молчавший Мирослав положил перед Машей большую стопку пожелтевшей бумаги, исписанной каллиграфическим почерком.
– Что это?! – недоуменно провела по влажным волосам Маша.
– Личный дневник Ульяны, – пояснил Игнат невозмутимо.
– Это шутка? Она пишет как курица лапой, а здесь совсем другой почерк…
– Но тем менее это её дневник.
– И зачем он мне? Я ничего не понимаю.
– Я хочу, чтобы ты его прочла. Прямо здесь и сейчас.
– Извини меня, конечно, за откровенность, но…
– Просто прочти, там есть описание способа, как спасти Кристину. Ты единственная кого я могу попросить об этом и у кого достаточно… крепкая психика, чтобы выдержать это.
– Выдержать что? Я не понимаю! Почему ты сам не прочитаешь, если там есть ответ, как вылечить Кристину?! Что за бред ты несешь?! Ты случайно, сам головой не ударился?!
– Начни. Читать. И ты все поймешь.
Недоумевающая Маша несколько брезгливо взяла пару страниц и, пожав плечами, с сомнением на лице приступила к чтению. Но едва её взгляд коснулся строк, как она без сознания завалилась на спинку дивана и выронила страницы. На улице так сильно громыхнул гром, что сработали сигнализации у машин.
– Ты уверен, что она выдержит? – спросил Мирослав, проверяя пульс Маши и наблюдая, как из ее закрытых глаз ручьем потекли слезы.
– Она выдержит.
– Она даже не родная по крови…
– Зато родная по духу. Я провел здесь достаточно времени, чтобы понять, кому Ульяна искренне доверяет.
Успело рассвести, когда Маша пришла в себя. Не переставая плакать, она нервно и дергано поднималась…
– Не трогай меня!!! – отстранилась Маша, едва Игнат хотел ей помочь.
– Маша…
– Ты… чудовище… – она перевела взгляд на Мирослава. – Он… боже… он…
– Да, – кивнул Игнат, словно отвечая на невысказанный вопрос.
– Все, что я увидела… это…
– Это было на самом деле.
Маша закрыла лицо руками.
– Не верю… не верю…
– Маша, расскажи мне, как она вернулась сюда? Ты же это видела? Это очень важно!
Маша завертела отрицательно головой.
– Нет… я этого не видела…
– Ты уверена? – глаза Игната почернели.
Импульсивно Маша отодвинулась. Она вцепилась в подлокотник дивана так крепко, что её ногти оставили на нем следы.
– Не надо бояться, я не причиню тебе вреда. Просто скажи мне, как она вернулась домой.
– Я этого не видела!
Мирослав отстранил Игната и коснулся висков завизжавшей Маши. Она обмякла в его руках, а юноша громко и нецензурно выругался.
– Мы же нашли проклятый дневник! – закричал он и закашлялся, оставляя на губах и руке кровь.
– Мирослав, тебе пора возвращаться, – сдержанно произнес Игнат.
– Чары должны были пасть! – взвыл Мирослав в отчаянии.
– Я говорил тебе, что это будет непросто. Мы нашли лишь две части, но существует последняя, третья часть. В ней-то и запечатана её основанная сила.
– Хотя бы одно заклятие пало?
– Нет.
– Сколько еще ждать?! Мы потратили на поиски девятнадцать лет!
– Потребуется, потратим еще девятнадцать лет! – оскалился зубами–иглами Игнат.
– Будь проклята Цахира за то, что она сделала! – оскалился в ответ Мирослав.
– Уходи, пока этот мир не убил тебя!
– Найди дневник…
После исчезновения визитера, в дом вбежала промокшая до нитки Ульяна. Игнат не успел ничего сказать, как разъяренная супруга запустила в него кресло. Он с легкостью уклонился.
– Я скучал по твоему темпераменту, моя ведьма, – неприятно ухмыльнулся почерневшими губами Игнат.
– Зачем ты это сделал?!
– Я девятнадцать лет искал по всему миру страницы чёртового дневника, с помощью которого ты приковала нас к этой вонючей помойке!
– Я приковала тебя?! – в ужасе вытаращилась Ульяна.
– Ах, да, ты же об этом забыла.
Игнат зарычал, сорвав с супруги блузку и обнажая ожившие татуировки трех бежевых деревьев.
– И у меня плохие для тебя новости! Наши дети не останутся здесь! Первыми изменяться близнецы, затем Кристина…
– Которую ты едва не убил сегодня?!
Игнат захохотал, запрокинув голову.
– Убил?! Ты даже этого не помнишь! Посмотри, какие чудесные чёрные листочки появились на дереве нашего с тобой сына, – он провел когтем по грудной клетке жены. – Он уже меняется.
– Это обратимо…
– Я найду последнюю часть дневника, и мы вместе вернемся назад, но для начала я разрушу твои чары.
Игнат развеялся дымкой, а Ульяна подошла к спящей подруге. Она долго мялась и ходила из стороны в сторону, пока не зажгла в руке небольшой красный шарик над лицом Маши.
– Даже не думай об этом! – сквозь зубы прошипела подруга, открывая глаза и убирая руку Ульяны в сторону.
– Тебе будет лучше без этих воспоминаний…
– Это мне решать… как Кристина?
– Ей лучше… Маша… я…
– Заткнись…
Некоторое время обе сидели и слушали, как за окном поют соловьи.
– И так, старая ты карга, что ты еще от меня скрывала?
– Я не помню всего…
– Я никуда не тороплюсь…
Конец сентября. Две тысячи семнадцатый год.
«Еще немного…»
Не обратив внимания на чужой шепот в голове, проснувшаяся Катя пошарила рукой в поисках мобильного телефона. Прищурившись, она посмотрела на высветившееся на экране время.
– Блин… воскресение… выходной, – прошептала сонно Маргарита, ночевавшая у подруги на соседнем диване. – Ну, и чего тебе, дура, не спится?
– Да фигня всякая снится, – отозвалась Катя. – Бр-р-р, мерзко вспомнить. А ты чего проснулась?
– Да ты так громко стонала, словно тебя гарпуном и шарами Люуса мучили!
– Зачем ты мне это сказала?! – накрылась подушкой Катя. – Я ж теперь вообще не усну!
– Кстати, раз все равно не спим, продолжим совместное чтение «шедевра»?
– О да, пафосный стиль – самое лучше снотворное!
Маргарита приступила к чтению первой:
«Придя в себя после продолжительных родов, Таня услышала разговор:
– Нет сомнений. Это дитя злого камня.
– У нас нет оружия, чтобы уничтожить его. И мы можем навлечь на себя гнев камня – он придет мстить к нам.
– Она может убить его. Она его породила, и она его может погубить.
– Женщины слабые…
– Не согласиться уничтожить скверну, мы её прогоним.
– Она не спит.
– Нам надо поговорить с тобой, женщина, – потормошил её за плечо один из старцев.
Таня вынуждена была сесть на ложе, состоящем из мешков с сеном. Мельком осмотрев деревянное помещение с висящими травами на потолке, Таня перевела взгляд на троих старцев. Возле окна стояла старуха и с безразличным видом мыла в корыте руки.
– Ты должна убить его! – сказал пожилой мужчина, вкладывая в руку Тани плохо сделанный, но всё же острый нож. – Убей его! Убей порождение зла! – он указал на лежащий рядом с молодой матерью попискивающий крошечный кулечек счастья.
– Что?! – Таня вся задрожала и посмотрела на малыша – он никак не походил на чудовище и на порождение зла – обычный ребёночек. – Да что вы все заладили?! Это же мой сынок!
– Это не твой сын – это порождение зла и ты должна его убить! Только так на тебя не падет проклятие тьмы! Ты его породила, ты его и убьешь!
– Я… не могу… это же моя кровь и плоть!
– Если ты не убьешь его, он сам погубит тебя, женщина! Его отец, чтобы стать сильнее поглотил свою мать, а твой сын поглотит тебя!
– Нет, – Таня решительно покачала головой. – Я найду иной способ! Я не верю вам!
– Такого способа нет, женщина! Убей его сейчас, пока он еще мал! Пока он не может ответить! Это чудовище!
Таня выбросила нож и взяла спящего сына на руки.
– Если мне не поможете вы, я найду того, кто поможет! – прокричала она. – Чудовищами не рождаются, а становятся! Я найду способ!
Старец лишь покачал головой.
– Ты погубишь себя…
– Пусть так… вы ничем не лучше его… злого камня! – она зло передразнила старца. – Раз предлагаете мне убить невинного младенца вы еще хуже его! Я найду способ избежать судьбы!
– Отказываешься убивать его, тогда уходи! Но знай, злой камень поглотит тебя, слабая женщина! Ты умрешь из–за своей жалости к чудовищу!
– Убирайся из нашей деревни! – крикнул второй мужчина, у него заходили желваки на скуле. – Вставай и уходи!
– Нет, никуда она не пойдет, пока не поправится! А сейчас уйдете вы! – прозвучал грубый хриплый голос старухи. – Я не позволю выгонять на улицу только родившую женщину!
– Ведунья, она родила порождение зла!
В ответ старуха всех троих отхлестала веником.
– А ну пошли! Это мой дом! – кричала она, раздавая направо и налево удары. – Я здесь хозяйка! А ну пошли отсюда!
Мужчины проклинали в ответ ведунью, но сдавались под её ударами и отступали все ближе к выходу. Таня услышала, как громко хлопнула дверь, а затем старуха вернулась в комнату и, вытирая руки о подол, жестко посмотрела на роженицу.
– Не думай, что я тебя пожалела! Вон, какие наряды, какие цацки на тебе! Любая царица позавидует! Сама, небось, под злого камня легла!
– Я была его женой…
– Это ж какой дурой надо быть, чтобы за злого камня замуж выходить?! – опешила старуха. – Мать твоя не рассказывала, что бывает с матерями злых камней?
– Если вы не заметили, я – иностранка. И понимаю вас через слово. Мне ничего не рассказывали о злых камнях…»
«Что–то незаметно, что ты понимаешь через слово», – скептически хмыкнула Катя, по-прежнему воображая на месте героини тетю Олю – необъятную и пышную, как булка в глазури с цветочками.
С точки зрения Кати тошнотворное отношение тети Оли к трем дочерям читалось в каждой строчке. Она боготворила своих тройняшек и души в них не чаяла, поэтому на месте сына героини Кате представлялись маленькие пухленькие Дусечка, Тасечка и Асечка.
«…Старуха заметно подобрела после слов молодой женщины и присела рядом с Таней на мешок.
– Камень из-за моря тебя привез?
– Да.
– Мы-то смотрим, думаем, что ты дух лесной. Волосы твои черны и глаза зелены – в наших краях таких не бывает. Мы все светлоголовые, да с глазами чёрными, – поделилась она с охотой. – И как оно за морем живется?
– Лучше чем здесь. Там я была счастлива…
Ведунья громко удивлялась диковинным законам чужой страны, но, заметив унылый вид чужестранки, сказала:
– Зачем тебе себя губить из-за злого камня? Он тебе спасибо не скажет! Оставит пустую шкурку, да переступит через твои косточки!
– Я его любила…
– Ты это брось, девка, нам бабам любить не положено. Сыночка ты еще одного родишь. Ты девка молодая, выйдешь замуж, десять детишек нарожаешь.
– Вы же тоже женщина, неужели вы своего ребеночка смогли бы собственноручно зарезать, пусть он хоть двадцатый или тридцатый?
Старуха плотно сжала губы.
– Если вы знаете способ как мне помочь с моей бедой, помогите! Умоляю, я вам отдам все мои украшения, только помогите!
– Не нужны мне старой твои цацки…
Таня заплакала.
– А вот сырость здесь разводить не стоит!
Но Татьяна продолжала проливать слезы.
– Ты лесных духов боишься? – серьезно спросила старуха и внимательно посмотрела в глаза Тане, словно в её зрачках могла найти ответ.
Игнат вместо ответа взял термос и принюхался к содержимому. Мужчина сразу в лице изменился:
– Это мама тебе его приготовила?
– Да, она сказала, что он целебный… но от него почему-то башка болит…
– Зачем тогда пьешь?
Дима затормозил.
– Психом называть не будешь?
– Нет.
– Я голоса слышать начал… мама догадалась…
– И что они говорили?
– Они… шепчут… и я не понимаю ни слова.
– Когда пьешь чай, ты их не слышишь?
– Да.
Игнат слабо улыбнулся и сжал плечо сына.
– Идем, я вам покажу пару трюков.
Дима потер плечо и с опаской посмотрел в спину отъехавшему отцу. Подростку на мгновение показалось, что глаза Игната стали чёрными… как у демона…
***
Дети вернулись поздно, к тому моменту осчастливленная татуировкой Катя уехала домой.
– Как все прошло? – поинтересовалась Ульяна.
– Просто замечательно! – с полным восторгом ответила Кристина. – У меня столько эмоций! Не думала, что на роликах кататься так круто!
– Папа такой ловкий! Он такие трюки знает! – добавил Денис, держа под мышкой шлем.
– Завтра папа повезет нас в парк аттракционов!
– Ну, раз он берет на себе все расходы, то я не против, – ехидно заметила Ульяна, даже не пытаясь скрывать злорадства, что в этот раз платит не она за развлечения детишек.
Кристина и Денис пошли наверх, впервые не ругаясь, а обсуждая трюки отца. Ульяна заметила, что Дима не присоединился к ним, а пошел на кухню варить чай.
– Дим, что-то случилось? – погладила его по спине мама.
– Всё отлично, лучше не бывает, – хмуро ответил Дима.
– Тебя ничего не расстроило? – осторожно поинтересовалась Ульяна. – Папа сказал что-то неприятное?
– Да нет.
– Я… могу поговорить с ним.
– Вот этого точно не надо! – сразу догадался Дима по эмоциям матери, что она готовилась устроить бывшему мужу скандал.
Ульяна резко щелкнула пальцами над ухом сына.
– Я узнал об его сыновьях, – неожиданно выпалил Дима и едва не пожалел, что не откусил себе язык.
В руках у матери хрустнул стакан. Дима удивленно уставился на осколки и кровь на руке мамы.
– Он рассказал тебе о сыновьях? – спросила Ульяна, собирая со стола осколки в салфетку и не обращая внимания на текущую кровь.
– Ничего конкретного, мам, – оправдывался Дима. Он поспешно передал матери аптечку. – Просто сказал, что у него трое сыновей во Франции, поэтому он нас туда не повезет.
– Ты спрашивал его про Францию? – побледнела Ульяна, рассыпав содержимое аптечки. Она коснулась грудной клетки и, пачкая одежду кровью, сжала ткань. – Что он тебе рассказал про Францию?!
– Ничего… сказал, чтобы я тебя спрашивал и отшутился, что на нем заклятие.
– Да, конечно… заклятие…
– Мам?
– Что?
– Почему ты так отреагировала?
– Как?
– Ты раздавила стакан в руке! Это разве нормальная реакция?!
– Я… мне неприятны воспоминания, связанные с его детьми.
– Настолько неприятны?
– Да, – она отвернулась, – мне больно…
Мать не лгала. Её боль Дима прекрасно почувствовал и видел, как у неё дрожали руки. И, кажется, не только он, потому что не прошло и секунды, как затрезвонил Саша.
– Прости…
– Ты не виноват, – мама взяла телефон. – Я отвечу.
– Понял, пошел наверх.
На лестнице Дима задержался, чтобы прислушаться к разговору. Но мать словно почувствовала его присутствие и быстро заговорила на щелкающем незнакомом языке. Они что-то от него скрывали…
Глава 5.
Две тысячи пятнадцатый год.
На ходу закрывая зонтик, в частный дом вошла стройная немолодая стильно одетая женщина с поднятыми в хвост каштановыми волосами. Звали её Маша, и она являлась лучшей подругой Ульяны, с которой последняя дружила с детства.
– Игнат, что случилось?! – заметила Маша сидящего на диване Игната. – Что за срочность? Почему ты меня вызвал посреди ночи?!..
– Кристину машина сбила, – коротко ответил он.
– Она… жива? – Маша в буквальном смысле рухнула на соседний диван.
– Она в реанимации. Ульяна в больнице.
– Тогда почему ты здесь?! Почему ты не в больнице с женой и дочерью?!
– Это одна из причин, почему я вызвал тебя сюда.
В помещение вошел облаченный в спортивную одежду юноша с длинными синими волосами и полностью синими глазами без белка и радужки. На его шее и лице были татуировки похожие на те, что имелись у Игната, только синего цвета.
– Мирослав… а почему ты тоже здесь, а не в больнице?! – возмутилась Маша.
– Маша, я попрошу тебя об одной вещи, – снова заговорил Игнат. – Она может показаться тебе очень странной…
– Твоя дочь в реанимации…
– То о чем я попрошу, поможет Кристине.
– И что нужно от меня?
Молчавший Мирослав положил перед Машей большую стопку пожелтевшей бумаги, исписанной каллиграфическим почерком.
– Что это?! – недоуменно провела по влажным волосам Маша.
– Личный дневник Ульяны, – пояснил Игнат невозмутимо.
– Это шутка? Она пишет как курица лапой, а здесь совсем другой почерк…
– Но тем менее это её дневник.
– И зачем он мне? Я ничего не понимаю.
– Я хочу, чтобы ты его прочла. Прямо здесь и сейчас.
– Извини меня, конечно, за откровенность, но…
– Просто прочти, там есть описание способа, как спасти Кристину. Ты единственная кого я могу попросить об этом и у кого достаточно… крепкая психика, чтобы выдержать это.
– Выдержать что? Я не понимаю! Почему ты сам не прочитаешь, если там есть ответ, как вылечить Кристину?! Что за бред ты несешь?! Ты случайно, сам головой не ударился?!
– Начни. Читать. И ты все поймешь.
Недоумевающая Маша несколько брезгливо взяла пару страниц и, пожав плечами, с сомнением на лице приступила к чтению. Но едва её взгляд коснулся строк, как она без сознания завалилась на спинку дивана и выронила страницы. На улице так сильно громыхнул гром, что сработали сигнализации у машин.
– Ты уверен, что она выдержит? – спросил Мирослав, проверяя пульс Маши и наблюдая, как из ее закрытых глаз ручьем потекли слезы.
– Она выдержит.
– Она даже не родная по крови…
– Зато родная по духу. Я провел здесь достаточно времени, чтобы понять, кому Ульяна искренне доверяет.
Успело рассвести, когда Маша пришла в себя. Не переставая плакать, она нервно и дергано поднималась…
– Не трогай меня!!! – отстранилась Маша, едва Игнат хотел ей помочь.
– Маша…
– Ты… чудовище… – она перевела взгляд на Мирослава. – Он… боже… он…
– Да, – кивнул Игнат, словно отвечая на невысказанный вопрос.
– Все, что я увидела… это…
– Это было на самом деле.
Маша закрыла лицо руками.
– Не верю… не верю…
– Маша, расскажи мне, как она вернулась сюда? Ты же это видела? Это очень важно!
Маша завертела отрицательно головой.
– Нет… я этого не видела…
– Ты уверена? – глаза Игната почернели.
Импульсивно Маша отодвинулась. Она вцепилась в подлокотник дивана так крепко, что её ногти оставили на нем следы.
– Не надо бояться, я не причиню тебе вреда. Просто скажи мне, как она вернулась домой.
– Я этого не видела!
Мирослав отстранил Игната и коснулся висков завизжавшей Маши. Она обмякла в его руках, а юноша громко и нецензурно выругался.
– Мы же нашли проклятый дневник! – закричал он и закашлялся, оставляя на губах и руке кровь.
– Мирослав, тебе пора возвращаться, – сдержанно произнес Игнат.
– Чары должны были пасть! – взвыл Мирослав в отчаянии.
– Я говорил тебе, что это будет непросто. Мы нашли лишь две части, но существует последняя, третья часть. В ней-то и запечатана её основанная сила.
– Хотя бы одно заклятие пало?
– Нет.
– Сколько еще ждать?! Мы потратили на поиски девятнадцать лет!
– Потребуется, потратим еще девятнадцать лет! – оскалился зубами–иглами Игнат.
– Будь проклята Цахира за то, что она сделала! – оскалился в ответ Мирослав.
– Уходи, пока этот мир не убил тебя!
– Найди дневник…
После исчезновения визитера, в дом вбежала промокшая до нитки Ульяна. Игнат не успел ничего сказать, как разъяренная супруга запустила в него кресло. Он с легкостью уклонился.
– Я скучал по твоему темпераменту, моя ведьма, – неприятно ухмыльнулся почерневшими губами Игнат.
– Зачем ты это сделал?!
– Я девятнадцать лет искал по всему миру страницы чёртового дневника, с помощью которого ты приковала нас к этой вонючей помойке!
– Я приковала тебя?! – в ужасе вытаращилась Ульяна.
– Ах, да, ты же об этом забыла.
Игнат зарычал, сорвав с супруги блузку и обнажая ожившие татуировки трех бежевых деревьев.
– И у меня плохие для тебя новости! Наши дети не останутся здесь! Первыми изменяться близнецы, затем Кристина…
– Которую ты едва не убил сегодня?!
Игнат захохотал, запрокинув голову.
– Убил?! Ты даже этого не помнишь! Посмотри, какие чудесные чёрные листочки появились на дереве нашего с тобой сына, – он провел когтем по грудной клетке жены. – Он уже меняется.
– Это обратимо…
– Я найду последнюю часть дневника, и мы вместе вернемся назад, но для начала я разрушу твои чары.
Игнат развеялся дымкой, а Ульяна подошла к спящей подруге. Она долго мялась и ходила из стороны в сторону, пока не зажгла в руке небольшой красный шарик над лицом Маши.
– Даже не думай об этом! – сквозь зубы прошипела подруга, открывая глаза и убирая руку Ульяны в сторону.
– Тебе будет лучше без этих воспоминаний…
– Это мне решать… как Кристина?
– Ей лучше… Маша… я…
– Заткнись…
Некоторое время обе сидели и слушали, как за окном поют соловьи.
– И так, старая ты карга, что ты еще от меня скрывала?
– Я не помню всего…
– Я никуда не тороплюсь…
***
Конец сентября. Две тысячи семнадцатый год.
«Еще немного…»
Не обратив внимания на чужой шепот в голове, проснувшаяся Катя пошарила рукой в поисках мобильного телефона. Прищурившись, она посмотрела на высветившееся на экране время.
– Блин… воскресение… выходной, – прошептала сонно Маргарита, ночевавшая у подруги на соседнем диване. – Ну, и чего тебе, дура, не спится?
– Да фигня всякая снится, – отозвалась Катя. – Бр-р-р, мерзко вспомнить. А ты чего проснулась?
– Да ты так громко стонала, словно тебя гарпуном и шарами Люуса мучили!
– Зачем ты мне это сказала?! – накрылась подушкой Катя. – Я ж теперь вообще не усну!
– Кстати, раз все равно не спим, продолжим совместное чтение «шедевра»?
– О да, пафосный стиль – самое лучше снотворное!
Маргарита приступила к чтению первой:
«Придя в себя после продолжительных родов, Таня услышала разговор:
– Нет сомнений. Это дитя злого камня.
– У нас нет оружия, чтобы уничтожить его. И мы можем навлечь на себя гнев камня – он придет мстить к нам.
– Она может убить его. Она его породила, и она его может погубить.
– Женщины слабые…
– Не согласиться уничтожить скверну, мы её прогоним.
– Она не спит.
– Нам надо поговорить с тобой, женщина, – потормошил её за плечо один из старцев.
Таня вынуждена была сесть на ложе, состоящем из мешков с сеном. Мельком осмотрев деревянное помещение с висящими травами на потолке, Таня перевела взгляд на троих старцев. Возле окна стояла старуха и с безразличным видом мыла в корыте руки.
– Ты должна убить его! – сказал пожилой мужчина, вкладывая в руку Тани плохо сделанный, но всё же острый нож. – Убей его! Убей порождение зла! – он указал на лежащий рядом с молодой матерью попискивающий крошечный кулечек счастья.
– Что?! – Таня вся задрожала и посмотрела на малыша – он никак не походил на чудовище и на порождение зла – обычный ребёночек. – Да что вы все заладили?! Это же мой сынок!
– Это не твой сын – это порождение зла и ты должна его убить! Только так на тебя не падет проклятие тьмы! Ты его породила, ты его и убьешь!
– Я… не могу… это же моя кровь и плоть!
– Если ты не убьешь его, он сам погубит тебя, женщина! Его отец, чтобы стать сильнее поглотил свою мать, а твой сын поглотит тебя!
– Нет, – Таня решительно покачала головой. – Я найду иной способ! Я не верю вам!
– Такого способа нет, женщина! Убей его сейчас, пока он еще мал! Пока он не может ответить! Это чудовище!
Таня выбросила нож и взяла спящего сына на руки.
– Если мне не поможете вы, я найду того, кто поможет! – прокричала она. – Чудовищами не рождаются, а становятся! Я найду способ!
Старец лишь покачал головой.
– Ты погубишь себя…
– Пусть так… вы ничем не лучше его… злого камня! – она зло передразнила старца. – Раз предлагаете мне убить невинного младенца вы еще хуже его! Я найду способ избежать судьбы!
– Отказываешься убивать его, тогда уходи! Но знай, злой камень поглотит тебя, слабая женщина! Ты умрешь из–за своей жалости к чудовищу!
– Убирайся из нашей деревни! – крикнул второй мужчина, у него заходили желваки на скуле. – Вставай и уходи!
– Нет, никуда она не пойдет, пока не поправится! А сейчас уйдете вы! – прозвучал грубый хриплый голос старухи. – Я не позволю выгонять на улицу только родившую женщину!
– Ведунья, она родила порождение зла!
В ответ старуха всех троих отхлестала веником.
– А ну пошли! Это мой дом! – кричала она, раздавая направо и налево удары. – Я здесь хозяйка! А ну пошли отсюда!
Мужчины проклинали в ответ ведунью, но сдавались под её ударами и отступали все ближе к выходу. Таня услышала, как громко хлопнула дверь, а затем старуха вернулась в комнату и, вытирая руки о подол, жестко посмотрела на роженицу.
– Не думай, что я тебя пожалела! Вон, какие наряды, какие цацки на тебе! Любая царица позавидует! Сама, небось, под злого камня легла!
– Я была его женой…
– Это ж какой дурой надо быть, чтобы за злого камня замуж выходить?! – опешила старуха. – Мать твоя не рассказывала, что бывает с матерями злых камней?
– Если вы не заметили, я – иностранка. И понимаю вас через слово. Мне ничего не рассказывали о злых камнях…»
«Что–то незаметно, что ты понимаешь через слово», – скептически хмыкнула Катя, по-прежнему воображая на месте героини тетю Олю – необъятную и пышную, как булка в глазури с цветочками.
С точки зрения Кати тошнотворное отношение тети Оли к трем дочерям читалось в каждой строчке. Она боготворила своих тройняшек и души в них не чаяла, поэтому на месте сына героини Кате представлялись маленькие пухленькие Дусечка, Тасечка и Асечка.
«…Старуха заметно подобрела после слов молодой женщины и присела рядом с Таней на мешок.
– Камень из-за моря тебя привез?
– Да.
– Мы-то смотрим, думаем, что ты дух лесной. Волосы твои черны и глаза зелены – в наших краях таких не бывает. Мы все светлоголовые, да с глазами чёрными, – поделилась она с охотой. – И как оно за морем живется?
– Лучше чем здесь. Там я была счастлива…
Ведунья громко удивлялась диковинным законам чужой страны, но, заметив унылый вид чужестранки, сказала:
– Зачем тебе себя губить из-за злого камня? Он тебе спасибо не скажет! Оставит пустую шкурку, да переступит через твои косточки!
– Я его любила…
– Ты это брось, девка, нам бабам любить не положено. Сыночка ты еще одного родишь. Ты девка молодая, выйдешь замуж, десять детишек нарожаешь.
– Вы же тоже женщина, неужели вы своего ребеночка смогли бы собственноручно зарезать, пусть он хоть двадцатый или тридцатый?
Старуха плотно сжала губы.
– Если вы знаете способ как мне помочь с моей бедой, помогите! Умоляю, я вам отдам все мои украшения, только помогите!
– Не нужны мне старой твои цацки…
Таня заплакала.
– А вот сырость здесь разводить не стоит!
Но Татьяна продолжала проливать слезы.
– Ты лесных духов боишься? – серьезно спросила старуха и внимательно посмотрела в глаза Тане, словно в её зрачках могла найти ответ.
