Приподнявшись на носки, потянул за специальный рычаг, который открывал засов. Калитка бесшумно открылась. Во дворе чисто. Зад отцовского джипа виднеется в сумраке навеса. Малолитражки матери не видно. Собачья будка справа, пустая уже второй год, после смерти Блэка, немецкой овчарки, мать так и не решилась заводить нового питомца. Поднявшись на крыльцо, потянул за ручку. Входная дверь открыта. Внутри тихо и темно.
- Мам, пап! Это я, Тимур! – крикнул и переступил порог. – Мам, вы дома?
Тишина. Никто не ответил. Ни звука, только шумит холодильник и кондиционер в зале. Мама всегда его выключала, когда уезжали. Сердце сжалось в холодный комок.
- Папа?
Зашел в зал, тоже никого. Щелкнул выключателем, лампочка на потолке залила комнату теплым светом. Плед на диване скомкан, как будто кто-то на нем спал и не заправил. На небольшом столике ворох лекарств и таблеток.
- Мама?
На кухне тоже никого. Опять лекарства на столе. Полная раковина грязной посуды, над которой уже роем крутятся мухи. Пластиковые бутылки с водой, часть полная в упаковках, с дюжину пустых возле мусорного ведра.
- Папа?
Дверь из коридора между залом и кухней приоткрыта. Подтолкнул ее рукой и вышел на террасу, ведущую на задний двор. В прямоугольнике света увидел спину мужчины, сидящего на ступеньках. Футболка отца, но это не он. Слишком узкие плечи и шея, слишком тощая спина.
Эй? – неуверенно позвал, но человек не повернулся.
Опустил фонарик в пол и подошел ближе, дотронулся до плеча. Мужчина опрокинулся на бок. Отец, точнее то, что от него осталось. Папа всегда был крепким мужчиной, даже при невысоком росте, весил за восемьдесят килограмм – широкие плечи, мощные руки выдавали спортивное прошлое. Сейчас же перед ним ссохшийся труп, как высушенное на солнце яблоко.
Тимур сжал зубы до боли в скулах. Захотелось кричать. Опустился на колени, положил на тело руку и не убирал ее несколько минут. В голове только шум. Шум от страшной боли, намного страшнее, чем физическая. С ней ничего не сделаешь, не выпьешь таблетку, не сходишь к врачу.
- Пап… - тихо прошептал и заплакал.
Сел на ступеньки рядом с телом отца и просто сидел. Слезы текли беззвучно. Ненадолго забыл о матери, боль захлестнула его полностью, парализуя и забирая волю к движению. Просто сидел. Не думая ни о чем. Встать и куда-то идти не было никакого желания и казалось кощунственным. Еще раз посмотрел на отца и отвернулся.
«Надо похоронить, здесь, дома».
Тимур вытер слезы ладонью и повел фонариком по забетонированной площадке на заднем дворе. Прямо возле ступенек лежала лопата со следами засохшей земли.
«Нет, пожалуйста, только не это».
Медленно поднялся, уже зная, что найдет. Перешагнул через лопату и направился к нескольким деревьям, росшим возле сарая. Два персика и хурма. Родители посадили их, как только построили дом. Каждый год собирали урожай и потом, все вместе, закатывали в банки варенье – своеобразный семейный ритуал. Прямо под персиком вздымался небольшой бугор свежевскопанной земли. Притоптанная газонная трава вокруг. Пустая бутылка дорогого коньяка, которую отец хранил больше десяти лет в шкафу, откладывая на свадьбу сына. В холм у изголовья воткнут плоский камень из маминого сада камней, на серой поверхности дрожащая надпись углем – «Любимая».
1 РД – ранец десанта, военный рюкзак, который используют вооружённые силы РФ.
2 Лутер – термин, произошедший из видео игр, где «лут» - добыча, лутер – собиратель полезной добычи. Часто применялось в США во время восстания BLM движения.
24 июня. Москва
Домашний бар выручил в который раз. Уже вторая пустая бутылка дорогого виски лежала возле дивана. Клубный транс играл тихо, но и этой громкости хватало, чтобы заглушить внутренние голоса. Он полностью голый, в миксе алкогольного опьянения и наркотического угара, танцует на диване. Мозг отключился. Приятное забвение обняло мягкими лапами, но иногда упускало, и он выскальзывает в реальность как скользкое мыло из рук в воду. После зыбкой пучины дурмана, физический мир встречал болью и страхом. Он начинал рыдать и выть, как раненный зверь. Жалость к себе, брошенному одному, душила. Но несколько глотков и дорожка со стеклянной столешницы, снова уносили туда, где хорошо и не больно. Не знал, который час, и не хотел знать. Просто танцевал, бродил по квартире, выходил на балкон и кричал. Орал во все горло, до хрипоты и срыва голоса. Просто потому, что ему хотелось. Воспаленный мозг накрывал волной возбуждения, и он жалел, что отправил девушек, приходилось справляться своими силами. Кто-то стучал в стены, посылал их в известном направлении и продолжал трип. Реальный мир пугал, там он никому не нужен, там он один, больше нет тех, кто прикроет, защитит и поможет. И ему теперь там не место. Хотелось остаться здесь, в приятном и таком привычном отстранении. Далеко за полночь ресурсы организма закончились. Включился механизм самозащиты, и он отрубился на полу. То ли уснул, то ли потерял сознание.
25 июня.
21.09 по московскому времени.
Пробуждение не из приятных. Голова раскалывается и отзывается на каждое движение резкими ударами боли. Желудок, который и так уже изверг все свое содержимое, сжимается спазмами в агонии и дрожит, как посыпанный солью слизень. Хочется пить и умереть и неизвестно, чего больше. Насколько хорошо оттянулся, настолько же плохо потом – эту аксиому он усвоил уже давно, но сейчас его состояние многократно переплевывало вчерашний угар. Сдавленно замычал и попробовал открыть слипшиеся глаза.
- Как же хреново, – голос звучал сдавленно и хрипло.
Кое-как добравшись до душевой, смыл с себя остатки рвоты и вчерашнего веселья.
Горло горело так, что не побрезговал сделать несколько глотков водопроводной. Укутавшись в домашний халат, организм сходил с ума - мерз даже в теплой квартире, добрался до кухни и присосался к бутылке «Перье”. Пара таблеток шипучего аспирина, скоро должно полегчать.
Вспомнил про родителей, и волна тоски сдавила грудь. Что теперь делать? Куда звонить, к кому бежать? Надо организовывать похороны, но как? Достав из кармана мобильный, позвонил Наталье Сергеевне, секретарше отца. В телефоне долго молчали, и когда уже собрался положить трубку - ответили.
- Ало.
- Наталья Сергеевна? Это Саша.
- Я поняла. Про родителей - знаю. Что ты хотел?
- Их же похоронить надо. Хотел узнать, кто этим займется?
- Ты вообще в курсе, что происходит? – секретарша сделала долгую паузу и громко выдохнула. – В стране эпидемия, уже тысячи, нет, даже сотни тысяч умерших. Я в больнице, первые симптомы. Никто не знает, что будет дальше. По поводу похорон, не ты ли должен этим заниматься? Сделай хоть раз что-то для них, и так всю жизнь на отце паразитировал, так имей к нему уважение, тварь!
Короткие гудки. Саша на секунду опешил и застыл с телефоном у уха.
- Вот сука! Совсем страх потеряла? Я тебе устрою веселую жизнь, секретутка конченная!
Нашел в списке контактов имя друга и набрал.
- Да, привет, – голос Ника звучал почти так же, как и Натальи Сергеевны – тихо и сдавленно.
- Ник, привет. Ты где?
- Уехал из города.
- Куда?
- В Подмосковье, в загородном доме.
- У меня отец умер, и мать,– с трудом выдавил Саша.
- Соболезную. Мои тоже слегли. В больнице, в тяжелом состоянии.
- Ты не знаешь, как похороны организовать, куда звонить, что делать? – Саша начал нервничать и стучать по дивану пальцами.
- Ты что, из дома так и не выбирался?
- Покутил немного, зря ты отказался. Только отхожу.
- Понятно, – Ник глубоко вздохнул. – Вытащи голову из песка. Москва уже полностью парализована, я свалил, потому что беспорядки начались. Мародеры, все дела. Все закрыто. Магазины, банки, кафе, вообще все. Люди мрут пачками. Когда из города ехал, видел колонны военных грузовиков, из города груженные едут. Ясно, что и куда они везут. Никто твоих родителей хоронить не будет. Ты понимаешь масштабы эпидемии?
- В смысле не будет? Ты рехнулся, что ли? А куда их денут?
- Блин, ты все мозги себе пронюхал? Они умерли от этой заразы. Трупы сожгут, или еще что, я точно не знаю. И то если будет, кому это делать. Менты уже все разбежались, на вызовы никто не приезжает. В скорую не дозвонишься. Я уверен - еще пара дней, и все. Не будет государства. Все, кого я знаю, либо уже умерли, либо заболели. Самому сегодня хреново, но это может на общем фоне, от страха или паранойи.
- Ник, ты прикалываешься? – Саша не верил тому, что слышал.
- Да конечно, с первым апреля, дебил! Вытащи свою задницу из дома и сам посмотри, – Никита бросил трубку.
В голове зазвенело от страха и пустоты. Порывшись на столе, в завале позавчерашней еды, пустых бутылок и стаканов, нашел пульт от телевизора и начал листать каналы. На первом – объявление правительства о введении чрезвычайной ситуации, по второму - просто инфографика о распространении эпидемии. Цифры ужасали. За трое суток заражено более трети населения планеты. Умерла половина заболевших.
- Хрень какая-то, – продолжил переключать каналы.
На следующем – бесконечный рекламный блок. Еще на двух – заставка перерыва. На одном из зарубежных - что-то вроде новостей, двое мужчин в студии, с очень усталым видом разговаривали об эпидемии.
- Мы не можем назвать причину, чтобы не вызвать панику, – ответил первый, с седыми висками и подписью на экране – профессор эпидемиолог.
- Но что вы скажете по поводу теории о том, что главная причина – изменение цвета неба? – спросил второй, в небрежно расстёгнутой рубашке и без привычного галстука.
- Как ученый скажу, что у нас слишком мало фактов и доказательств, чтобы связать эти явления. Но как простой человек добавлю, это не совпадение – утром небо изменило цвет, и тут же были зарегистрированы первые случаи заражения. Как такового очага заражения не было, оно началось лавинообразно по всему миру. Изменение цвета стало либо причиной, либо следствием, это точно, – профессор сделал глоток из стакана, стоящего перед ним.
- Какова природа этого заболевания?
- Вирусная. Новый вид. Проникает в организм воздушно-капельным путем. Что удивительно: он необычайно агрессивен, имеет очень малые размеры по сравнению с другими вирусами, что затруднило его обнаружение. От него не спасают даже респираторы и прочие защитные средства, переноситься в мельчайших частицах воды. Инкубационный период от нескольких часов до двух-трех суток.
- То есть люди, которые сейчас еще не заболели, вполне могут быть его носителями?
- Не могут быть, они уже. Мы связывались с эпидемиологическими центрами по всему миру. Везде брали пробы воздуха и грунта, и концентрация вируса во взвешенном состоянии просто колоссальная.
- Как думаете, сколько примерно процентов населения заражено?
- Не хочу вас пугать… - профессор сделал долгую паузу, еще отпил. – Не менее девяноста девяти, а то и все сто. Есть редкие исключения, шахтеры, подводники, но пологою, что их заражение - лишь это вопрос времени.
Ведущий на секунду закрыл глаза, потер лицо ладонями, но смог взять себя в руки и продолжить.
- Как это работает? Как он нас убивает?
- Первые симптомы как при ОРВИ или гриппе, но это лишь первые. Вирус проникает в головной мозг и нарушает работу гипоталамуса. Начинается сильное обезвоживание, диарея, потоотделение, рвота. Организм теряет жидкость в ужасающем темпе. Смерть приходит либо от обезвоживания, либо от связанных с ней осложнений. Вирус какое-то время продолжает функционировать даже в мертвом организме, мумифицируя тело, так что останки потом не разлагаются, попросту нечему.
- Есть какой-нибудь способ борьбы?
- Вакцины разрабатываются месяцами. Испытываются. Сейчас у нас нет времени не то что на разработку, даже на определение природы этого вируса. Это абсолютный убийца, молниеносный. Он не оставляет нам времени ни на что. Ни одно из известных лекарств не может его остановить, он не боится температуры, засухи, прекрасно себя чувствует вне организма.
- Что ты хочешь этим сказать? – Ведущий забыл о журналистской этике и привстал со стула.
- Мир уже умер, мы лишь наблюдаем агонию.
Саша выключил телевизор и бросил пульт в стену. Пластиковый корпус разлетелся, батарейки со стуком покатились по кафельному полу.
“Что делать? Куда бежать? Как спастись? Я тоже заражен?”
Быстро подскочив с дивана, забежал на кухню и рывком выдернул из шкафа домашнюю аптеку. Термометр. Хоть и электронный, но меряет ужасно долго. Наконечник противно обжег холодом подмышку. Два тоненьких писка. Тридцать шесть и пять. Облегченно выдохнул, но тут же вспомнил, что мужик по телевизору сказал об инкубационном периоде. Вытряхнув на пол все возможные лекарства, начал искать таблетки с надписью «противовирусное». Съев около дюжины разных пилюль, вернулся в зал.
«Кому еще позвонить? Что вообще делать?»
Страшно. До дрожи. Впервые в жизни остался один на один с проблемами. Даже когда первый раз попал в ментовку с несколькими граммами порошка, не было так страшно. Знал, что есть отец, который отмажет, защитит, прикроет. А от гнева отца - спасет мать. Сейчас их нет, и в глубине души понимал, что не так уж много людей готовы его просто терпеть, не то что любить. Но что дальше? Что там делали в фильмах, когда начинался апокалипсис? Первая мысль пришла о еде. Надо запастись, и как можно больше.
Саша поднялся с дивана и прошел в кладовую. На полках расставлены коробки с крупами, макаронами, банки солений. Шкаф в углу забит упаковками воды, сахара и кофе. В двух морозильниках заготовлены замороженные овощи, мясо, полуфабрикаты. Про себя поблагодарил маму, даже после смерти она заботится о нем. Несмотря на достаток она никогда не забывала голодную молодость: не держала кухарок, готовила сама, любила заготовки впрок. На ее запасах легко можно прожить. Алкоголя тоже хватит надолго. Просто окопаться в квартире и ждать. Не знал, чего, но это единственное, что приходило в голову.
Закинув в рот несколько наспех собранных бутербродов, вооружился тряпкой, ведром и пылесосом – сидеть в квартире с лужами чужой рвоты не очень хотелось. Через полчаса уборки взмок весь, как после хорошей тренировки. Сердце, и без того перегруженное допингами, сумасшедше стучало. Вытереть пыль, закинуть грязные вещи и постельное белье в стирку, пропылесосить, выкинуть бутылки и боксы из-под еды. Блевотину на полу оставил напоследок, опасаясь, что желудок не выдержит и добавит работы. Нацепив респиратор и забрызгав комнату освежителем воздуха, кое-как справился. Ковер в зале просто свернул в рулон и вынес на балкон. Через три часа рухнул на диван, обессилено осматривая убранную квартиру. Мама бы гордилась.
Мама. Комок подступил к горлу. Медленно поднялся и осторожно, со страхом, побрел в родительскую спальню. Весь день обходил эту комнату, словно ее не существовало. Открыл дверь. Приятный полумрак. И знакомый до боли запах. Даже не духами, а самой мамой, очень родным, теплым и уютным. Её трюмо, заколки для волос, резные, с большими камнями. Халат на специальной подставке возле кровати, шелковый, с белыми аистами, отец привез из Пекина. Расправленная кровать, смятая простыня, лекарства на прикроватном столике. Горло сдавило, картинка перед глазами подернулась и поплыла, в носу защипало. Подошел ближе к кровати, опустился у края и зарыдал.
- Мам, пап! Это я, Тимур! – крикнул и переступил порог. – Мам, вы дома?
Тишина. Никто не ответил. Ни звука, только шумит холодильник и кондиционер в зале. Мама всегда его выключала, когда уезжали. Сердце сжалось в холодный комок.
- Папа?
Зашел в зал, тоже никого. Щелкнул выключателем, лампочка на потолке залила комнату теплым светом. Плед на диване скомкан, как будто кто-то на нем спал и не заправил. На небольшом столике ворох лекарств и таблеток.
- Мама?
На кухне тоже никого. Опять лекарства на столе. Полная раковина грязной посуды, над которой уже роем крутятся мухи. Пластиковые бутылки с водой, часть полная в упаковках, с дюжину пустых возле мусорного ведра.
- Папа?
Дверь из коридора между залом и кухней приоткрыта. Подтолкнул ее рукой и вышел на террасу, ведущую на задний двор. В прямоугольнике света увидел спину мужчины, сидящего на ступеньках. Футболка отца, но это не он. Слишком узкие плечи и шея, слишком тощая спина.
Эй? – неуверенно позвал, но человек не повернулся.
Опустил фонарик в пол и подошел ближе, дотронулся до плеча. Мужчина опрокинулся на бок. Отец, точнее то, что от него осталось. Папа всегда был крепким мужчиной, даже при невысоком росте, весил за восемьдесят килограмм – широкие плечи, мощные руки выдавали спортивное прошлое. Сейчас же перед ним ссохшийся труп, как высушенное на солнце яблоко.
Тимур сжал зубы до боли в скулах. Захотелось кричать. Опустился на колени, положил на тело руку и не убирал ее несколько минут. В голове только шум. Шум от страшной боли, намного страшнее, чем физическая. С ней ничего не сделаешь, не выпьешь таблетку, не сходишь к врачу.
- Пап… - тихо прошептал и заплакал.
Сел на ступеньки рядом с телом отца и просто сидел. Слезы текли беззвучно. Ненадолго забыл о матери, боль захлестнула его полностью, парализуя и забирая волю к движению. Просто сидел. Не думая ни о чем. Встать и куда-то идти не было никакого желания и казалось кощунственным. Еще раз посмотрел на отца и отвернулся.
«Надо похоронить, здесь, дома».
Тимур вытер слезы ладонью и повел фонариком по забетонированной площадке на заднем дворе. Прямо возле ступенек лежала лопата со следами засохшей земли.
«Нет, пожалуйста, только не это».
Медленно поднялся, уже зная, что найдет. Перешагнул через лопату и направился к нескольким деревьям, росшим возле сарая. Два персика и хурма. Родители посадили их, как только построили дом. Каждый год собирали урожай и потом, все вместе, закатывали в банки варенье – своеобразный семейный ритуал. Прямо под персиком вздымался небольшой бугор свежевскопанной земли. Притоптанная газонная трава вокруг. Пустая бутылка дорогого коньяка, которую отец хранил больше десяти лет в шкафу, откладывая на свадьбу сына. В холм у изголовья воткнут плоский камень из маминого сада камней, на серой поверхности дрожащая надпись углем – «Любимая».
1 РД – ранец десанта, военный рюкзак, который используют вооружённые силы РФ.
2 Лутер – термин, произошедший из видео игр, где «лут» - добыча, лутер – собиратель полезной добычи. Часто применялось в США во время восстания BLM движения.
Часть 2. Глава 2. Саша.
24 июня. Москва
Домашний бар выручил в который раз. Уже вторая пустая бутылка дорогого виски лежала возле дивана. Клубный транс играл тихо, но и этой громкости хватало, чтобы заглушить внутренние голоса. Он полностью голый, в миксе алкогольного опьянения и наркотического угара, танцует на диване. Мозг отключился. Приятное забвение обняло мягкими лапами, но иногда упускало, и он выскальзывает в реальность как скользкое мыло из рук в воду. После зыбкой пучины дурмана, физический мир встречал болью и страхом. Он начинал рыдать и выть, как раненный зверь. Жалость к себе, брошенному одному, душила. Но несколько глотков и дорожка со стеклянной столешницы, снова уносили туда, где хорошо и не больно. Не знал, который час, и не хотел знать. Просто танцевал, бродил по квартире, выходил на балкон и кричал. Орал во все горло, до хрипоты и срыва голоса. Просто потому, что ему хотелось. Воспаленный мозг накрывал волной возбуждения, и он жалел, что отправил девушек, приходилось справляться своими силами. Кто-то стучал в стены, посылал их в известном направлении и продолжал трип. Реальный мир пугал, там он никому не нужен, там он один, больше нет тех, кто прикроет, защитит и поможет. И ему теперь там не место. Хотелось остаться здесь, в приятном и таком привычном отстранении. Далеко за полночь ресурсы организма закончились. Включился механизм самозащиты, и он отрубился на полу. То ли уснул, то ли потерял сознание.
25 июня.
21.09 по московскому времени.
Пробуждение не из приятных. Голова раскалывается и отзывается на каждое движение резкими ударами боли. Желудок, который и так уже изверг все свое содержимое, сжимается спазмами в агонии и дрожит, как посыпанный солью слизень. Хочется пить и умереть и неизвестно, чего больше. Насколько хорошо оттянулся, настолько же плохо потом – эту аксиому он усвоил уже давно, но сейчас его состояние многократно переплевывало вчерашний угар. Сдавленно замычал и попробовал открыть слипшиеся глаза.
- Как же хреново, – голос звучал сдавленно и хрипло.
Кое-как добравшись до душевой, смыл с себя остатки рвоты и вчерашнего веселья.
Горло горело так, что не побрезговал сделать несколько глотков водопроводной. Укутавшись в домашний халат, организм сходил с ума - мерз даже в теплой квартире, добрался до кухни и присосался к бутылке «Перье”. Пара таблеток шипучего аспирина, скоро должно полегчать.
Вспомнил про родителей, и волна тоски сдавила грудь. Что теперь делать? Куда звонить, к кому бежать? Надо организовывать похороны, но как? Достав из кармана мобильный, позвонил Наталье Сергеевне, секретарше отца. В телефоне долго молчали, и когда уже собрался положить трубку - ответили.
- Ало.
- Наталья Сергеевна? Это Саша.
- Я поняла. Про родителей - знаю. Что ты хотел?
- Их же похоронить надо. Хотел узнать, кто этим займется?
- Ты вообще в курсе, что происходит? – секретарша сделала долгую паузу и громко выдохнула. – В стране эпидемия, уже тысячи, нет, даже сотни тысяч умерших. Я в больнице, первые симптомы. Никто не знает, что будет дальше. По поводу похорон, не ты ли должен этим заниматься? Сделай хоть раз что-то для них, и так всю жизнь на отце паразитировал, так имей к нему уважение, тварь!
Короткие гудки. Саша на секунду опешил и застыл с телефоном у уха.
- Вот сука! Совсем страх потеряла? Я тебе устрою веселую жизнь, секретутка конченная!
Нашел в списке контактов имя друга и набрал.
- Да, привет, – голос Ника звучал почти так же, как и Натальи Сергеевны – тихо и сдавленно.
- Ник, привет. Ты где?
- Уехал из города.
- Куда?
- В Подмосковье, в загородном доме.
- У меня отец умер, и мать,– с трудом выдавил Саша.
- Соболезную. Мои тоже слегли. В больнице, в тяжелом состоянии.
- Ты не знаешь, как похороны организовать, куда звонить, что делать? – Саша начал нервничать и стучать по дивану пальцами.
- Ты что, из дома так и не выбирался?
- Покутил немного, зря ты отказался. Только отхожу.
- Понятно, – Ник глубоко вздохнул. – Вытащи голову из песка. Москва уже полностью парализована, я свалил, потому что беспорядки начались. Мародеры, все дела. Все закрыто. Магазины, банки, кафе, вообще все. Люди мрут пачками. Когда из города ехал, видел колонны военных грузовиков, из города груженные едут. Ясно, что и куда они везут. Никто твоих родителей хоронить не будет. Ты понимаешь масштабы эпидемии?
- В смысле не будет? Ты рехнулся, что ли? А куда их денут?
- Блин, ты все мозги себе пронюхал? Они умерли от этой заразы. Трупы сожгут, или еще что, я точно не знаю. И то если будет, кому это делать. Менты уже все разбежались, на вызовы никто не приезжает. В скорую не дозвонишься. Я уверен - еще пара дней, и все. Не будет государства. Все, кого я знаю, либо уже умерли, либо заболели. Самому сегодня хреново, но это может на общем фоне, от страха или паранойи.
- Ник, ты прикалываешься? – Саша не верил тому, что слышал.
- Да конечно, с первым апреля, дебил! Вытащи свою задницу из дома и сам посмотри, – Никита бросил трубку.
В голове зазвенело от страха и пустоты. Порывшись на столе, в завале позавчерашней еды, пустых бутылок и стаканов, нашел пульт от телевизора и начал листать каналы. На первом – объявление правительства о введении чрезвычайной ситуации, по второму - просто инфографика о распространении эпидемии. Цифры ужасали. За трое суток заражено более трети населения планеты. Умерла половина заболевших.
- Хрень какая-то, – продолжил переключать каналы.
На следующем – бесконечный рекламный блок. Еще на двух – заставка перерыва. На одном из зарубежных - что-то вроде новостей, двое мужчин в студии, с очень усталым видом разговаривали об эпидемии.
- Мы не можем назвать причину, чтобы не вызвать панику, – ответил первый, с седыми висками и подписью на экране – профессор эпидемиолог.
- Но что вы скажете по поводу теории о том, что главная причина – изменение цвета неба? – спросил второй, в небрежно расстёгнутой рубашке и без привычного галстука.
- Как ученый скажу, что у нас слишком мало фактов и доказательств, чтобы связать эти явления. Но как простой человек добавлю, это не совпадение – утром небо изменило цвет, и тут же были зарегистрированы первые случаи заражения. Как такового очага заражения не было, оно началось лавинообразно по всему миру. Изменение цвета стало либо причиной, либо следствием, это точно, – профессор сделал глоток из стакана, стоящего перед ним.
- Какова природа этого заболевания?
- Вирусная. Новый вид. Проникает в организм воздушно-капельным путем. Что удивительно: он необычайно агрессивен, имеет очень малые размеры по сравнению с другими вирусами, что затруднило его обнаружение. От него не спасают даже респираторы и прочие защитные средства, переноситься в мельчайших частицах воды. Инкубационный период от нескольких часов до двух-трех суток.
- То есть люди, которые сейчас еще не заболели, вполне могут быть его носителями?
- Не могут быть, они уже. Мы связывались с эпидемиологическими центрами по всему миру. Везде брали пробы воздуха и грунта, и концентрация вируса во взвешенном состоянии просто колоссальная.
- Как думаете, сколько примерно процентов населения заражено?
- Не хочу вас пугать… - профессор сделал долгую паузу, еще отпил. – Не менее девяноста девяти, а то и все сто. Есть редкие исключения, шахтеры, подводники, но пологою, что их заражение - лишь это вопрос времени.
Ведущий на секунду закрыл глаза, потер лицо ладонями, но смог взять себя в руки и продолжить.
- Как это работает? Как он нас убивает?
- Первые симптомы как при ОРВИ или гриппе, но это лишь первые. Вирус проникает в головной мозг и нарушает работу гипоталамуса. Начинается сильное обезвоживание, диарея, потоотделение, рвота. Организм теряет жидкость в ужасающем темпе. Смерть приходит либо от обезвоживания, либо от связанных с ней осложнений. Вирус какое-то время продолжает функционировать даже в мертвом организме, мумифицируя тело, так что останки потом не разлагаются, попросту нечему.
- Есть какой-нибудь способ борьбы?
- Вакцины разрабатываются месяцами. Испытываются. Сейчас у нас нет времени не то что на разработку, даже на определение природы этого вируса. Это абсолютный убийца, молниеносный. Он не оставляет нам времени ни на что. Ни одно из известных лекарств не может его остановить, он не боится температуры, засухи, прекрасно себя чувствует вне организма.
- Что ты хочешь этим сказать? – Ведущий забыл о журналистской этике и привстал со стула.
- Мир уже умер, мы лишь наблюдаем агонию.
Саша выключил телевизор и бросил пульт в стену. Пластиковый корпус разлетелся, батарейки со стуком покатились по кафельному полу.
“Что делать? Куда бежать? Как спастись? Я тоже заражен?”
Быстро подскочив с дивана, забежал на кухню и рывком выдернул из шкафа домашнюю аптеку. Термометр. Хоть и электронный, но меряет ужасно долго. Наконечник противно обжег холодом подмышку. Два тоненьких писка. Тридцать шесть и пять. Облегченно выдохнул, но тут же вспомнил, что мужик по телевизору сказал об инкубационном периоде. Вытряхнув на пол все возможные лекарства, начал искать таблетки с надписью «противовирусное». Съев около дюжины разных пилюль, вернулся в зал.
«Кому еще позвонить? Что вообще делать?»
Страшно. До дрожи. Впервые в жизни остался один на один с проблемами. Даже когда первый раз попал в ментовку с несколькими граммами порошка, не было так страшно. Знал, что есть отец, который отмажет, защитит, прикроет. А от гнева отца - спасет мать. Сейчас их нет, и в глубине души понимал, что не так уж много людей готовы его просто терпеть, не то что любить. Но что дальше? Что там делали в фильмах, когда начинался апокалипсис? Первая мысль пришла о еде. Надо запастись, и как можно больше.
Саша поднялся с дивана и прошел в кладовую. На полках расставлены коробки с крупами, макаронами, банки солений. Шкаф в углу забит упаковками воды, сахара и кофе. В двух морозильниках заготовлены замороженные овощи, мясо, полуфабрикаты. Про себя поблагодарил маму, даже после смерти она заботится о нем. Несмотря на достаток она никогда не забывала голодную молодость: не держала кухарок, готовила сама, любила заготовки впрок. На ее запасах легко можно прожить. Алкоголя тоже хватит надолго. Просто окопаться в квартире и ждать. Не знал, чего, но это единственное, что приходило в голову.
Закинув в рот несколько наспех собранных бутербродов, вооружился тряпкой, ведром и пылесосом – сидеть в квартире с лужами чужой рвоты не очень хотелось. Через полчаса уборки взмок весь, как после хорошей тренировки. Сердце, и без того перегруженное допингами, сумасшедше стучало. Вытереть пыль, закинуть грязные вещи и постельное белье в стирку, пропылесосить, выкинуть бутылки и боксы из-под еды. Блевотину на полу оставил напоследок, опасаясь, что желудок не выдержит и добавит работы. Нацепив респиратор и забрызгав комнату освежителем воздуха, кое-как справился. Ковер в зале просто свернул в рулон и вынес на балкон. Через три часа рухнул на диван, обессилено осматривая убранную квартиру. Мама бы гордилась.
Мама. Комок подступил к горлу. Медленно поднялся и осторожно, со страхом, побрел в родительскую спальню. Весь день обходил эту комнату, словно ее не существовало. Открыл дверь. Приятный полумрак. И знакомый до боли запах. Даже не духами, а самой мамой, очень родным, теплым и уютным. Её трюмо, заколки для волос, резные, с большими камнями. Халат на специальной подставке возле кровати, шелковый, с белыми аистами, отец привез из Пекина. Расправленная кровать, смятая простыня, лекарства на прикроватном столике. Горло сдавило, картинка перед глазами подернулась и поплыла, в носу защипало. Подошел ближе к кровати, опустился у края и зарыдал.
