Вторая часть "Принцессы и вампира".
Мы бежали уже второй день, изредка останавливаясь на короткие перерывы. Даже не охотились. Три часа на сон - и снова в путь. К концу дня я всё чаще посматривала на отца, ожидая когда же он даст сигнал располагаться на отдых. Но он неутомимо нёсся вперёд во главе нашей стаи, петляя между стволами деревьев. Даже когда я догнала его, заглянула вопросительно в глаза, он не замедлился. Вскинул морду к сумрачному небу и завыл: повелительно, подстёгивающе, призывая следовать за ним не сбавляя темпа.
Такой ритм вызывал удивление. И тревогу. Создавалось впечатление, будто мы бежали от чего-то, спасались, удирая со всех ног. Или наоборот, мчались, чтобы успеть к чему-то... От неизвестности захотелось выть на бледную луну, проглядывавшую сквозь мрачные, низкие облака, уносящиеся куда-то на запад. "В Исар?" - мелькнула мысль.
А ведь во мне жила уверенность, что, когда вернёмся в Иллирию, все тревоги останутся позади и мы заживём по-прежнему, как было до приезда Тора. "Глупо было на это надеяться! - подумала с досадой, тщательно следя за тем, чтобы не запинаться на неровном ковре леса. - Как прежде уже не будет..." Знаки, нанесённые вампиром на запястья рук, заныли, подтверждая опасения. Невидимые, но я их ощущала - как нечто постороннее, что постоянно вызывало раздражение.
К ночи похолодало. Я бежала из последних сил, заставляя себя идти вровень с другими, пусть и в самом хвосте. Прыжки стали короче, я чаще оступалась. И всё же я наслаждалась: самой гонкой, столь длительным - непозволительная со времени побега роскошь - пребыванием в шкуре волчицы, и лесом, со всеми его запахами и звуками. Я и забыла как хорошо бегать на свободе! Хорошо - и утомительно. Честно говоря, я считала себя выносливей. Обленилась, разнежилась у вампиров...
Часам к двум у меня настолько устали лапы, что я начала сильно отставать - только тогда отец, наконец, позволил нам прилечь передохнуть. Тяжело опустившись на сырую от дождя траву, я положила морду на передние лапы и закрыла глаза. Оборачиваться не имело смысла: волку гораздо легче перенести непогоду, чем девушке без шубки, без пальто, в одном платье! А она разыгралась!
Порывы ветра раскачивали кроны старых дубов, под защитой которых мы укрылись. Холодный дождь занудливо моросил, вызывая желание поскорей оказаться дома, где сухо и тепло, где нас вкусно накормят и... где я увижу Тайниру. "Как прежде уже не будет" - тоска наполнила душу; в груди стало тесно. Плач вырвался наружу воем; сев, я изливала душу луне, невидимой за застлавшими всё небо тучами, пока рядом не раздалось сердитое ворчание разбуженных соседей.
Клацнула зубами, сдерживая тоскливую песню. Отец подошёл, зарылся в мех на шее носом. Я снова легла: завтра мы будем на месте, но сейчас следует отдохнуть и набраться сил. Большой волк, каким становился отец, постоял немного и тоже опустился на траву, прижался ко мне тёплым боком, согревая. Я вздохнула: встречи с бывшей подругой не избежать. А к занозе в сердце придётся привыкнуть - и с этим ничего не поделаешь.
Короткие часы сна промелькнули как мгновение: казалось - едва уснула, уже приходится вставать. Широко зевнув, я заставила себя подняться на ноги. Подушечки лап, натёртые, с занозой в одной из них, напоминали о недавней гонке. Я бы с превеликим удовольствием провалялась весь день в кровати у себя в комнате, но об этом приходилось лишь мечтать.
Отец снова задал жёсткий темп - с места в карьер. И снова я выкладывалась, напрягаясь, чтобы не отстать, перепрыгивала через кочки, уклонялась от веток кустов, так и норовивших хлестнуть по морде, и неслась следом, не обращая внимание ни на дождь, ни на усталость... Старалась не обращать, однако два дня этого забега меня почти вымотали.
А хуже того было смутное беспокойство, усиливавшееся с каждым километром, который мы пробегали. Чем ближе к родным местам, тем отчётливей я слышала внутренний голос, предупреждавший об опасности. Тревога заставила меня, хрипя, вырваться вперёд, к отцу. Конечно, будучи волчицей, я не могла рассказать о своих переживаниях и всё же тявкнула, пытаясь передать их в звуке... Тряхнув головой, словно отмахиваясь, отец прибавил ходу.
Долго выдержать подобный темп я не смогла - это было мне просто не по силам. Замедлилась, потом остановилась, провожая взглядом одиннадцать волков, исчезнувших в туманной мороси, как призраки. Пятеро остались со мной. Я слушала своё шумное дыхание, ощущая как ходуном ходят бока и понимала, что отец чувствует то же самое, что и я, только намного ярче и отчётливей; ему не нужны мои предостережения. "Он почувствовал это ещё в Исаре - не зря он нас торопил". Что именно "это" определению не поддавалось, но что случилось что-то плохое - это я знала. И произошло оно в Иллирии, иначе отец так не рвался бы поспеть, предотвратить.
"Вдруг ему придётся драться? - сердце ударилось о рёбра. - А треть его отряда замешкалась из-за меня!" Совесть заставила затрусить рысцой по запаху отца. А спустя ещё минуту - перешла на бег. "Какой же отец сильный!" - позавидовала белой завистью. Хотелось бы мне бежать с такой же скоростью, но увы! Быстрей не получалось, никак.
Зарычала, привлекая внимание волков, мотнула головой, призывая оставить меня и поспешить к альфе. Как бы не так! Никто даже не подумал меня слушаться: моя охрана так и продолжила бежать кружком. Без сомнения, таков был приказ отца, и они не собирались его нарушать. Ничего не оставалось, как самой бежать скорее. И всё же, несмотря на все усилия, отца я не догнала.
Когда мы достигли той части леса, где каждое деревце, каждый листок, каждая травинка были знакомы, я ощутила, как меня охватила радость - невзирая на мучительные воспоминания, связанные с Тайнирой; невзирая на бившееся где-то в груди предчувствие, заставлявшее то и дело настороженно нюхать воздух. Пахло дождём и соснами... Задрав голову, я огласила окрестности приветственным воем. "Как же я счастлива оказаться дома!"
Запах отца уходил вправо, но следовать за ним мне не позволили: двое волков загородили дорогу, могучими плечами оттесняя в сторону замка. Трое остальных окружили, как стая, загоняющая оленя и погнали вперёд. Я подчинилась: очевидно, таково было распоряжение отца - проводить меня, доставив в целости и сохранности домой. "Разве у нас не безопасно, что отец послал со мной такую охрану?" По мордам моих спутников ответа было не прочитать.
Вскоре лес словно раздвинулся, выпуская к фамильному замку Тор-Асторов. Я рванула вперёд, опередив свою свиту; за спиной будто выросли крылья. Вбежав в кованые ворота, промчалась по аллее, запрыгала от радости перед выскочившими нам навстречу слугами. Перевоплотиться не могла - не оставаться же голой на людях, но я всячески показывала, как соскучилась по ним. Меня обнимали, гладили, сопровождая ласки радостными восклицаниями, а я в ответ лизнула каждого.
Меня ждали, и это было так приятно. Я чувствовала облегчение и радость столпившихся вокруг меня оборотней: они беспокоились за меня. Порой лишь лишившись чего-то приходит понимание насколько это было ценно. Я купалась в любви: если бы волки могли плакать, я бы заплакала. Они постарались сделать всё, чтобы я расслабилась и отдохнула. В моей комнате меня ждала горячая ванна, чистая одежда и пылающий камин.
- Как вы узнали?.. - удивилась я.
- Ррэн прибежал полчаса назад, предупредил нас, что вы скоро будете и снова умчался, - с полуслова поняли меня горничные.
Я видела, что их прямо раздирает любопытство, однако рассказывать ничего не стала, отделавшись размытыми общими фразами о том где была и что делала за истёкшее время. Все объяснения отложила на завтра. Прежде отец должен проконсультировать меня насчёт того что именно следует говорить. Я очень сомневалась, что правдивую историю моих странствий соотечественники воспримут на ура. Чтобы занять рот, набросилась на еду, которую мне принесли прямо в комнату. К тому же я действительно была голодна... как волк!
- Иргиан готовит всё так же вкусно! - довольно произнесла я, очистив все тарелки.
Сытость, тепло и усталость разморили: глаза неудержимо смыкались. Противиться естеству я не стала: пока отец не вернётся, я всё равно ничего не узнаю. Нет смысла пересиливать себя. Измученный дорогой и волнениями, доставленными противным Ортисом, организм нуждался в отдыхе. Стоило голове коснуться подушки, и я провалилась в сон.
Вынырнула из него так же внезапно, как уснула. Приподняв голову, похлопала сонно глазами, стараясь понять причину пробуждения. "Отец возвратился!" - эта мысль заставила меня вскочить с кровати. Покачнувшись со сна - мозг ещё не полностью проснулся, быстро накинула первое попавшееся платье и спустилась вниз.
Слуги спали: стояла глубокая ночь, поэтому спросить где сейчас отец было не у кого. Наугад подошла к кабинету, толкнула дубовую дверь. Он сидел за столом, охватив голову обеими руками. Медленно поднял взгляд, когда я вошла. Едва взглянув в его глаза - потемневшие, полные горечи, я замерла на пороге, закусив губу: "Значит, правда! Что-то действительно произошло".
- Отец?
Миг слабости исчез без следа. Альфа распрямился, расправил плечи, став собой прежним - уверенным, непроницаемым тэром.
- Мы говорим об этом утром, Илисса, - пресёк он все расспросы.
- Но...
- Утром, - широкие брови сурово нахмурились. Я вздохнула. - А сейчас иди спать, - гораздо мягче сказали мне.
Я ушла, но заснуть, конечно, больше не смогла - да и не пыталась. Мысли крутились вокруг того, что могло случиться. И почему-то, было ли то чутьё или предубеждение, мне казалось, что в этом каким-то образом замешаны вампиры! Остаток ночи я провела в библиотеке. Отвлечься чтением не удалось: буквы разбегались перед глазами; воображение, подстёгиваемое страхами, рисовало варианты развития событий один страшней другого.
В конце концов, я отложила книгу - всё равно сосредоточиться на ней не получалось. Раздвинула тяжёлые шторы, впуская тусклый свет и забралась на подоконник. Там, прислонившись головой к стеклу, я ждала утра. Ночь постепенно отступала, вытесняемая рассветом. Солнечные лучи, поначалу бледные, набирали силу, озаряя землю благословенным светом.
Красиво - но душа, трепещущая в ожидании, отказывалась воспринимать эту красоту. На миг кольнуло сожаление, что первый же день дома омрачён: "Не так я рассчитывала его провести!" Впрочем, я тут же устыдилась собственному эгоизму: на отце лице не было, а я о себе думаю!
За дверью слышались шаги; со двора доносился звук голосов, ржание лошадей, лай собак. Дом проснулся; утро наступило. Я ещё немного помедлила, потом слезла с подоконника и снова направилась к отцовскому кабинету. Поколебалась несколько секунд, прежде чем постучать, страшась услышать недобрые вести.
Стучать не потребовалось: отец сам открыл дверь. Посмотрел на меня и велел следовать за ним. Удивляясь про себя, я беспрекословное послушалась, не медля и не задавая вопросов. Сила альфы, волнами расходившаяся от отца, заставляла волчицу во мне поскуливать и прижимать уши. Мы вышли из дома, дошли до поляны, на которой проводились собрания, делались объявления и, конечно, устраивались празднества. Сейчас здесь была толпа народу: собрался весь клан.
Все взгляды обратились на отца. "Он позвал нас, чтобы рассказать!" - догадалась я под учащённый перестук сердца. Не я одна была встревожена: на лицах женщин тоже читалось беспокойство. Мужчины выглядели непроницаемо спокойными, но у нас иначе не принято - кто не владеет собой, тот не мужчина. Детей не было - ни одного, и это само по себе указывало на то, что речь пойдёт о чём-то серьёзном. Обычно вокруг всегда носилась ребятня, звеня голосами и заливистым смехом.
Но, когда отец заговорил, я порадовалась, что дети сегодня не присутствуют: это было не для их ушей! Я сама едва удерживала видимость какого-то самоконтроля. Пришлось так стиснуть кулаки, что ногти вонзились в плоть: это немного отрезвило, не позволяя поддаться бессильному, раздирающему гневу. Я прошлась взглядом по лицам присутствующих: все они были искажены от ярости и боли; даже мужчинам с трудом удавалось сохранять бесстрастность.
- Точно ли это? - раздался голос одного из них, когда отец замолчал.
- Я видел деревню собственными глазами.
Я сглотнула вязкий ком, борясь с тошнотой и слезами. "Все, все погибли! И как?!" Позади раздались сдавленные рыдания.
- Это война! - шёпот охватил поляну, прокатился гулом, окреп, превратился в рокот…
- Возможно, - немножко силы альфы, подбавленной в голос - и все звуки затихли. Оборотни стояли молча, не двигаясь, впившись взглядами в своего вожака, ожидая что он скажет.
- Всё указывает на вампиров, но мы не станем объявлять войну до того, как будет проведено магическое расследование.
Негодование присутствующих вырвалось из-под контроля, наэлектризовав воздух. Напряжение было физически ощутимо. Однако ни мускул не дрогнул на лице отца. Он стоял спокойно, возвышаясь надо всеми, как скала – не сдвигаемая и несгибаемая.
- Чего ждать?! Всё и так ясно! Вампиры подло атаковали нас! Они сами начали войну! - слетали с сотен губ горячие обвинения.
Я крепче сжала кулаки, испугавшись за отца: против альфы может выступить любой несогласный и оспорить его право на власть в честном бою. "Что, если?.."
- Выглядит именно так, - признал отец, легко заглушив глас недовольных. Сильный, звучный голос, исполненный непоколебимой уверенности, легко разнёсся над поляной; оборотни притихли, вслушиваясь. - Но что если нас хотят заставить так думать?
У меня от изумления открылся рот: я подумала, что ничего глупее не слышала! Кто, если не вампиры, мог вырезать жителей целой деревни?! "Конечно, это они!" Ошеломлёнными выглядели все, но мужчины быстрее взяли эмоции под контроль. И если у женщин реакция была схожа с моей, то вторые, похоже, были склонны допустить, что отец не ошибается. Потому что, когда раздался новый всплеск гнева, мужских голосов слышно не было. "Это всё муштра! - сердито подумала я. - Их с пелёнок учат подчиняться альфе! А мы, женщины, обладаем большим свободомыслием".
- Я знаю, что король вампиров не хочет сейчас войны, - слегка повысив голос, объявил отец.
Протесты понемногу стихли: точнее были проглочены протестующими - но внутри кипели и шипели, грозя вырваться наружу бунтом и неповиновением.
- Я был у него, и он был намерен отодвинуть смежную границу ещё дальше.
"Он солгал!" - презрительно скривилась я. От вампиров следует ожидать самой низкой двуличности! В глаза они будут говорить одно, а на деле - готовить удар в спину. По-видимому, так считала не я одна.
Вот только, когда альфа нацелен на одно, а клан - на другое, побеждает альфа. Особенно, такой влиятельный и умеющий убеждать, как отец. Тем более, когда половина оборотней поддерживает своего вожака. Остальным не оставалось ничего другого, кроме как подчиниться. Однако любить вампиров у нас больше не стали. И, боюсь, край этой нелюбви коснулся и моего отца - за то, что он, как считало большинство, выгораживает "подлых кровососов". Пожалуй, только прежние заслуги и его слава тэра истово преданного интересам оборотней, спасли отца от всеобщего осуждения.
Добившись отсрочки, альфа распустил собрание.
Глава 1. Нападение
Мы бежали уже второй день, изредка останавливаясь на короткие перерывы. Даже не охотились. Три часа на сон - и снова в путь. К концу дня я всё чаще посматривала на отца, ожидая когда же он даст сигнал располагаться на отдых. Но он неутомимо нёсся вперёд во главе нашей стаи, петляя между стволами деревьев. Даже когда я догнала его, заглянула вопросительно в глаза, он не замедлился. Вскинул морду к сумрачному небу и завыл: повелительно, подстёгивающе, призывая следовать за ним не сбавляя темпа.
Такой ритм вызывал удивление. И тревогу. Создавалось впечатление, будто мы бежали от чего-то, спасались, удирая со всех ног. Или наоборот, мчались, чтобы успеть к чему-то... От неизвестности захотелось выть на бледную луну, проглядывавшую сквозь мрачные, низкие облака, уносящиеся куда-то на запад. "В Исар?" - мелькнула мысль.
А ведь во мне жила уверенность, что, когда вернёмся в Иллирию, все тревоги останутся позади и мы заживём по-прежнему, как было до приезда Тора. "Глупо было на это надеяться! - подумала с досадой, тщательно следя за тем, чтобы не запинаться на неровном ковре леса. - Как прежде уже не будет..." Знаки, нанесённые вампиром на запястья рук, заныли, подтверждая опасения. Невидимые, но я их ощущала - как нечто постороннее, что постоянно вызывало раздражение.
К ночи похолодало. Я бежала из последних сил, заставляя себя идти вровень с другими, пусть и в самом хвосте. Прыжки стали короче, я чаще оступалась. И всё же я наслаждалась: самой гонкой, столь длительным - непозволительная со времени побега роскошь - пребыванием в шкуре волчицы, и лесом, со всеми его запахами и звуками. Я и забыла как хорошо бегать на свободе! Хорошо - и утомительно. Честно говоря, я считала себя выносливей. Обленилась, разнежилась у вампиров...
Часам к двум у меня настолько устали лапы, что я начала сильно отставать - только тогда отец, наконец, позволил нам прилечь передохнуть. Тяжело опустившись на сырую от дождя траву, я положила морду на передние лапы и закрыла глаза. Оборачиваться не имело смысла: волку гораздо легче перенести непогоду, чем девушке без шубки, без пальто, в одном платье! А она разыгралась!
Порывы ветра раскачивали кроны старых дубов, под защитой которых мы укрылись. Холодный дождь занудливо моросил, вызывая желание поскорей оказаться дома, где сухо и тепло, где нас вкусно накормят и... где я увижу Тайниру. "Как прежде уже не будет" - тоска наполнила душу; в груди стало тесно. Плач вырвался наружу воем; сев, я изливала душу луне, невидимой за застлавшими всё небо тучами, пока рядом не раздалось сердитое ворчание разбуженных соседей.
Клацнула зубами, сдерживая тоскливую песню. Отец подошёл, зарылся в мех на шее носом. Я снова легла: завтра мы будем на месте, но сейчас следует отдохнуть и набраться сил. Большой волк, каким становился отец, постоял немного и тоже опустился на траву, прижался ко мне тёплым боком, согревая. Я вздохнула: встречи с бывшей подругой не избежать. А к занозе в сердце придётся привыкнуть - и с этим ничего не поделаешь.
Короткие часы сна промелькнули как мгновение: казалось - едва уснула, уже приходится вставать. Широко зевнув, я заставила себя подняться на ноги. Подушечки лап, натёртые, с занозой в одной из них, напоминали о недавней гонке. Я бы с превеликим удовольствием провалялась весь день в кровати у себя в комнате, но об этом приходилось лишь мечтать.
Отец снова задал жёсткий темп - с места в карьер. И снова я выкладывалась, напрягаясь, чтобы не отстать, перепрыгивала через кочки, уклонялась от веток кустов, так и норовивших хлестнуть по морде, и неслась следом, не обращая внимание ни на дождь, ни на усталость... Старалась не обращать, однако два дня этого забега меня почти вымотали.
А хуже того было смутное беспокойство, усиливавшееся с каждым километром, который мы пробегали. Чем ближе к родным местам, тем отчётливей я слышала внутренний голос, предупреждавший об опасности. Тревога заставила меня, хрипя, вырваться вперёд, к отцу. Конечно, будучи волчицей, я не могла рассказать о своих переживаниях и всё же тявкнула, пытаясь передать их в звуке... Тряхнув головой, словно отмахиваясь, отец прибавил ходу.
Долго выдержать подобный темп я не смогла - это было мне просто не по силам. Замедлилась, потом остановилась, провожая взглядом одиннадцать волков, исчезнувших в туманной мороси, как призраки. Пятеро остались со мной. Я слушала своё шумное дыхание, ощущая как ходуном ходят бока и понимала, что отец чувствует то же самое, что и я, только намного ярче и отчётливей; ему не нужны мои предостережения. "Он почувствовал это ещё в Исаре - не зря он нас торопил". Что именно "это" определению не поддавалось, но что случилось что-то плохое - это я знала. И произошло оно в Иллирии, иначе отец так не рвался бы поспеть, предотвратить.
"Вдруг ему придётся драться? - сердце ударилось о рёбра. - А треть его отряда замешкалась из-за меня!" Совесть заставила затрусить рысцой по запаху отца. А спустя ещё минуту - перешла на бег. "Какой же отец сильный!" - позавидовала белой завистью. Хотелось бы мне бежать с такой же скоростью, но увы! Быстрей не получалось, никак.
Зарычала, привлекая внимание волков, мотнула головой, призывая оставить меня и поспешить к альфе. Как бы не так! Никто даже не подумал меня слушаться: моя охрана так и продолжила бежать кружком. Без сомнения, таков был приказ отца, и они не собирались его нарушать. Ничего не оставалось, как самой бежать скорее. И всё же, несмотря на все усилия, отца я не догнала.
Когда мы достигли той части леса, где каждое деревце, каждый листок, каждая травинка были знакомы, я ощутила, как меня охватила радость - невзирая на мучительные воспоминания, связанные с Тайнирой; невзирая на бившееся где-то в груди предчувствие, заставлявшее то и дело настороженно нюхать воздух. Пахло дождём и соснами... Задрав голову, я огласила окрестности приветственным воем. "Как же я счастлива оказаться дома!"
Запах отца уходил вправо, но следовать за ним мне не позволили: двое волков загородили дорогу, могучими плечами оттесняя в сторону замка. Трое остальных окружили, как стая, загоняющая оленя и погнали вперёд. Я подчинилась: очевидно, таково было распоряжение отца - проводить меня, доставив в целости и сохранности домой. "Разве у нас не безопасно, что отец послал со мной такую охрану?" По мордам моих спутников ответа было не прочитать.
Вскоре лес словно раздвинулся, выпуская к фамильному замку Тор-Асторов. Я рванула вперёд, опередив свою свиту; за спиной будто выросли крылья. Вбежав в кованые ворота, промчалась по аллее, запрыгала от радости перед выскочившими нам навстречу слугами. Перевоплотиться не могла - не оставаться же голой на людях, но я всячески показывала, как соскучилась по ним. Меня обнимали, гладили, сопровождая ласки радостными восклицаниями, а я в ответ лизнула каждого.
Меня ждали, и это было так приятно. Я чувствовала облегчение и радость столпившихся вокруг меня оборотней: они беспокоились за меня. Порой лишь лишившись чего-то приходит понимание насколько это было ценно. Я купалась в любви: если бы волки могли плакать, я бы заплакала. Они постарались сделать всё, чтобы я расслабилась и отдохнула. В моей комнате меня ждала горячая ванна, чистая одежда и пылающий камин.
- Как вы узнали?.. - удивилась я.
- Ррэн прибежал полчаса назад, предупредил нас, что вы скоро будете и снова умчался, - с полуслова поняли меня горничные.
Я видела, что их прямо раздирает любопытство, однако рассказывать ничего не стала, отделавшись размытыми общими фразами о том где была и что делала за истёкшее время. Все объяснения отложила на завтра. Прежде отец должен проконсультировать меня насчёт того что именно следует говорить. Я очень сомневалась, что правдивую историю моих странствий соотечественники воспримут на ура. Чтобы занять рот, набросилась на еду, которую мне принесли прямо в комнату. К тому же я действительно была голодна... как волк!
- Иргиан готовит всё так же вкусно! - довольно произнесла я, очистив все тарелки.
Сытость, тепло и усталость разморили: глаза неудержимо смыкались. Противиться естеству я не стала: пока отец не вернётся, я всё равно ничего не узнаю. Нет смысла пересиливать себя. Измученный дорогой и волнениями, доставленными противным Ортисом, организм нуждался в отдыхе. Стоило голове коснуться подушки, и я провалилась в сон.
Вынырнула из него так же внезапно, как уснула. Приподняв голову, похлопала сонно глазами, стараясь понять причину пробуждения. "Отец возвратился!" - эта мысль заставила меня вскочить с кровати. Покачнувшись со сна - мозг ещё не полностью проснулся, быстро накинула первое попавшееся платье и спустилась вниз.
Слуги спали: стояла глубокая ночь, поэтому спросить где сейчас отец было не у кого. Наугад подошла к кабинету, толкнула дубовую дверь. Он сидел за столом, охватив голову обеими руками. Медленно поднял взгляд, когда я вошла. Едва взглянув в его глаза - потемневшие, полные горечи, я замерла на пороге, закусив губу: "Значит, правда! Что-то действительно произошло".
- Отец?
Миг слабости исчез без следа. Альфа распрямился, расправил плечи, став собой прежним - уверенным, непроницаемым тэром.
- Мы говорим об этом утром, Илисса, - пресёк он все расспросы.
- Но...
- Утром, - широкие брови сурово нахмурились. Я вздохнула. - А сейчас иди спать, - гораздо мягче сказали мне.
Я ушла, но заснуть, конечно, больше не смогла - да и не пыталась. Мысли крутились вокруг того, что могло случиться. И почему-то, было ли то чутьё или предубеждение, мне казалось, что в этом каким-то образом замешаны вампиры! Остаток ночи я провела в библиотеке. Отвлечься чтением не удалось: буквы разбегались перед глазами; воображение, подстёгиваемое страхами, рисовало варианты развития событий один страшней другого.
В конце концов, я отложила книгу - всё равно сосредоточиться на ней не получалось. Раздвинула тяжёлые шторы, впуская тусклый свет и забралась на подоконник. Там, прислонившись головой к стеклу, я ждала утра. Ночь постепенно отступала, вытесняемая рассветом. Солнечные лучи, поначалу бледные, набирали силу, озаряя землю благословенным светом.
Красиво - но душа, трепещущая в ожидании, отказывалась воспринимать эту красоту. На миг кольнуло сожаление, что первый же день дома омрачён: "Не так я рассчитывала его провести!" Впрочем, я тут же устыдилась собственному эгоизму: на отце лице не было, а я о себе думаю!
За дверью слышались шаги; со двора доносился звук голосов, ржание лошадей, лай собак. Дом проснулся; утро наступило. Я ещё немного помедлила, потом слезла с подоконника и снова направилась к отцовскому кабинету. Поколебалась несколько секунд, прежде чем постучать, страшась услышать недобрые вести.
Стучать не потребовалось: отец сам открыл дверь. Посмотрел на меня и велел следовать за ним. Удивляясь про себя, я беспрекословное послушалась, не медля и не задавая вопросов. Сила альфы, волнами расходившаяся от отца, заставляла волчицу во мне поскуливать и прижимать уши. Мы вышли из дома, дошли до поляны, на которой проводились собрания, делались объявления и, конечно, устраивались празднества. Сейчас здесь была толпа народу: собрался весь клан.
Все взгляды обратились на отца. "Он позвал нас, чтобы рассказать!" - догадалась я под учащённый перестук сердца. Не я одна была встревожена: на лицах женщин тоже читалось беспокойство. Мужчины выглядели непроницаемо спокойными, но у нас иначе не принято - кто не владеет собой, тот не мужчина. Детей не было - ни одного, и это само по себе указывало на то, что речь пойдёт о чём-то серьёзном. Обычно вокруг всегда носилась ребятня, звеня голосами и заливистым смехом.
Но, когда отец заговорил, я порадовалась, что дети сегодня не присутствуют: это было не для их ушей! Я сама едва удерживала видимость какого-то самоконтроля. Пришлось так стиснуть кулаки, что ногти вонзились в плоть: это немного отрезвило, не позволяя поддаться бессильному, раздирающему гневу. Я прошлась взглядом по лицам присутствующих: все они были искажены от ярости и боли; даже мужчинам с трудом удавалось сохранять бесстрастность.
- Точно ли это? - раздался голос одного из них, когда отец замолчал.
- Я видел деревню собственными глазами.
Я сглотнула вязкий ком, борясь с тошнотой и слезами. "Все, все погибли! И как?!" Позади раздались сдавленные рыдания.
- Это война! - шёпот охватил поляну, прокатился гулом, окреп, превратился в рокот…
- Возможно, - немножко силы альфы, подбавленной в голос - и все звуки затихли. Оборотни стояли молча, не двигаясь, впившись взглядами в своего вожака, ожидая что он скажет.
- Всё указывает на вампиров, но мы не станем объявлять войну до того, как будет проведено магическое расследование.
Негодование присутствующих вырвалось из-под контроля, наэлектризовав воздух. Напряжение было физически ощутимо. Однако ни мускул не дрогнул на лице отца. Он стоял спокойно, возвышаясь надо всеми, как скала – не сдвигаемая и несгибаемая.
- Чего ждать?! Всё и так ясно! Вампиры подло атаковали нас! Они сами начали войну! - слетали с сотен губ горячие обвинения.
Я крепче сжала кулаки, испугавшись за отца: против альфы может выступить любой несогласный и оспорить его право на власть в честном бою. "Что, если?.."
- Выглядит именно так, - признал отец, легко заглушив глас недовольных. Сильный, звучный голос, исполненный непоколебимой уверенности, легко разнёсся над поляной; оборотни притихли, вслушиваясь. - Но что если нас хотят заставить так думать?
У меня от изумления открылся рот: я подумала, что ничего глупее не слышала! Кто, если не вампиры, мог вырезать жителей целой деревни?! "Конечно, это они!" Ошеломлёнными выглядели все, но мужчины быстрее взяли эмоции под контроль. И если у женщин реакция была схожа с моей, то вторые, похоже, были склонны допустить, что отец не ошибается. Потому что, когда раздался новый всплеск гнева, мужских голосов слышно не было. "Это всё муштра! - сердито подумала я. - Их с пелёнок учат подчиняться альфе! А мы, женщины, обладаем большим свободомыслием".
- Я знаю, что король вампиров не хочет сейчас войны, - слегка повысив голос, объявил отец.
Протесты понемногу стихли: точнее были проглочены протестующими - но внутри кипели и шипели, грозя вырваться наружу бунтом и неповиновением.
- Я был у него, и он был намерен отодвинуть смежную границу ещё дальше.
"Он солгал!" - презрительно скривилась я. От вампиров следует ожидать самой низкой двуличности! В глаза они будут говорить одно, а на деле - готовить удар в спину. По-видимому, так считала не я одна.
Вот только, когда альфа нацелен на одно, а клан - на другое, побеждает альфа. Особенно, такой влиятельный и умеющий убеждать, как отец. Тем более, когда половина оборотней поддерживает своего вожака. Остальным не оставалось ничего другого, кроме как подчиниться. Однако любить вампиров у нас больше не стали. И, боюсь, край этой нелюбви коснулся и моего отца - за то, что он, как считало большинство, выгораживает "подлых кровососов". Пожалуй, только прежние заслуги и его слава тэра истово преданного интересам оборотней, спасли отца от всеобщего осуждения.
Добившись отсрочки, альфа распустил собрание.
