И в этом вся правда! Поэтому я хотел смерти для своей жены и сына! Поэтому, а не для того, чтобы избавить их от страданий в этом мире! Я - чокнутый эгоист! Мерзавец! С такими-то мыслями! И теперь вопрос на миллион: насколько я опасен для своей семьи? Стоп!.. Сначала кошки и собаки, а потом я подумаю и об этом».
Мерджим домыл посуду и под благовидным предлогом ушёл из дома. Отсутствовал он долго, вернулся мрачным, а на вопросы жены и сына, сказал, что очень устал. Мерджим специально ушёл на окраину города, где подкормил пару бездомных собак. Подкармливая, клал им руку на голову и… умерщвлял их одним только пожеланием, при этом он отчётливо ощущал оба раза, что их жизненная энергия, которая каким-то странным образом переходила к нему через прикосновение, залечивала его душевные раны. Трудно описать состояние Мерджима после этого открытия. Итак, он – вампир, пьющий энергию вместе с жизнью или наоборот, это не столь уж важно. Он убивает, и ему от этого хорошо. Он – монстр! Потрясённый Мерджим долго бродил по городу, ничего и никого не замечая вокруг, окружающее казалось ему нереальным, словно приглушённым. И, наконец, он вернулся к вопросу о своей семье. Опасен ли он для жены и сына? Сможет ли он контролировать себя, чтобы не причинить им вред?
«Нет, свою семью я не трону! Это – святое! Я должен защищать их! И для этого мне придётся убивать тех, кто попытается сделать им плохо. Да, убивать! А, ведь я – врач, – с горечью подумал Мерджим. – Я клялся спасать жизни. Это... просто чудовищно!»
Да, это было именно чудовищным. Но он такой, какой он есть. Покончить с собой? А смысл? Он убьёт этим свою семью, причинит им страдания, вред. А он не смеет этого делать. Значит, только и остаётся, что с этим жить. И он будет себя держать в руках с женой и сыном, чего бы ему это не стоило!
От таких мыслей Мерджиму стало легче, и он почувствовал, что теперь может вернуться домой к своей семье.
Рилинд вместе с несколькими своими новыми друзьями, в основном из семей беженцев, попросился добровольцем в больницу, где работал его отец. Лишние руки были как раз кстати. По городу били ракетами, периодически отключалось электричество из-за бомбёжек, и работники клиники физически не справлялись. Добровольцам досталась вся работа, за исключением той, где требовался специалист медицины: уборка помещений, вынос мусора на улицу, мытьё палат и коридоров, транспортировка раненых или тел погибших, уход за электрическими генераторами больницы и ещё многое другое. С отцом Рилинд виделся лишь мельком в коридорах больницы. Они устало улыбались друг другу и тут же спешили по своим делам, которых у обоих было много.
Автомашины организованной югославскими властями колонны беженцев ехали 14 апреля 1999 одна за другой. В машинах были в основном старики, женщины и дети, мужчин почти не было: кто погиб, кто остался сдерживать отряды националистов и террористов. Для соблюдения порядка во время пути вместе с беженцами следовало несколько сербских полицейских.
В небе, ещё не замеченная колонной беженцев, показалась американская ударная авиация. Заметив движущуюся на земле технику, военные самолёты легли на боевой курс. Когда рёв реактивных двигателей был замечен, что-то предпринимать было уже поздно. Люди успели лишь испугаться, внутри каждого словно что-то оборвалось от рёва летящей в небе смерти. Предварительного разведывательного пролёта над колонной беженцев не было, атака была целенаправленной, без тени сомнения со стороны пилотов. Самолёты НАТО совершили сброс бомб прямо над колонной беженцев. Бомбы упали, поразив сразу несколько автомобилей. Начался хаос. Машины остановились, некоторые при этом врезались друг в друга. Женщины и дети стали в панике выскакивать из машин и разбегаться в разные стороны, подальше от дороги, где их могла принять в свои объятья смерть. Уничтоженные машины горели, поднимая чёрные столбы дыма. Пахло горелым мясом – это поджаривались люди внутри горящих машин. Полицейские помогали покинуть машины тем, кто не мог этого сделать самостоятельно. Военные самолёты улетели прочь, но это был не конец, так как они полетели в сторону второй колонны беженцев, более многочисленной. Настигнув следующую жертву, американские самолёты произвели пуск ракет по второй колонне, поразив несколько автомобилей и остановив движение беженцев. Как и в первом случае, люди бросились прочь от дороги, спасая свои жизни.
Пилоты не стали делать повторный заход, чтобы уничтожить всех. Всё выглядело так, словно НАТО решило немного поразвлечься. В итоге несколько десятков человек погибло, несколько человек получил ранения, в том числе и тяжелые. Сербская полиция сообщила по рации о произошедшем и запросила помощь, а весть об этом ужасном происшествии стала распространяться по Югославии несмотря на то, что войска НАТО практически уничтожили телекоммуникационные вышки в стране.
Известие о расстреле колонн с беженцами восприняли в больнице внешне спокойно. На известия о смерти перестали реагировать остро: смерть была повсюду. Люди были измотаны, как физически, так и морально, чувства притупились, по крайней мере, так всем казалось. И было не до переживаний: людей надо оперировать, перевязывать, одним словом, спасать.
Под вечер, когда больница жужжала, словно переполненный улей, в соседнее с ней здание угодила очередная ракета. Оглушительный грохот и последовавшая за ним взрывная волна, разбивающая стёкла окон, заставила всех упасть на пол. Всех, кроме врачей ведущих операцию. Одним из таких врачей был Мерджим. Он был так сосредоточен, что не сразу почувствовал жжение в области ноги. Но, даже почувствовав его, он не позволил себе отвлечься, а продолжил операцию.
- Доктор, – аккуратно обратилась к нему медицинская сестра, – у вас кровь на ноге.
Мерджим оторвал свой взгляд от пациента и взглянул на свою ногу. Ниже колена из ноги торчал небольшой осколок стекла, кровь окрашивала белые штаны.
- Проклятье! – ругнулся Мерджим, вынужденный прервать своё участие в операции. – Закончи за меня, – попросил он ассистента, а сам вышел из операционной.
Ему извлекли осколок из ноги, обработали и перевязали рану. Теперь, когда Мерджим не был занят, боль в ноге стала гораздо ощутимее. Обезболивающее Мерджим пить отказался наотрез – медикаменты нужны пациентам, а он обойдётся. С поставками медикаментов были серьёзные проблемы из-за того, что авиация НАТО не щадила никого и передышку Югославии не давала.
- Сволочи! Что творят! – бросил проходящий мимо отца Рилинд, имея в виду ракетный удар в здание возле больницы. – Сейчас ещё раненых привезут.
Мерджим взглянул на сына, молча кивнул, испытывая неприятную жгучую боль в ноге.
- Что с тобой? – остановился Рилинд, подметив страдальческий вид отца.
Он оглядел отца и заметил пятно крови на штанине.
– Ты ранен?!
- Ерунда, – отмахнулся Мерджим. – Стеклом царапнуло.
Чтобы не выдать, что ему больно, он сцепил зубы. Сын заметил желваки на лице отца.
- Никакая это не ерунда! – серьёзно возразил Рилинд. – Тебе надо домой!
- Нет, сынок, – Мерджим положил свою руку на плечо сына. – Я не могу уйти. Им кто помогать будет? – он кивнул в сторону коридора, где уже слышался нарастающий шум.
Стали поступать пострадавшие, извлечённые из-под завалов разрушенного здания. Рилинд побежал вперёд на случай, если понадобится его помощь. Среди пострадавших он обратил внимание на стонущую девушку. Она была вся в крови, половины одной ноги не было, вторая распухла ниже колена. Но не её ужасные раны заставили Рилинда подбежать к ней, а её мерцающее, словно затухающее, сияние.
- Дайте помогу! – тут же предложил он людям, доставившим девушку в больницу. – Я доставлю её к доктору! Ну, же!
Ему уступили, и молодой человек покатил каталку дальше по коридору, туда, где всё ещё оставался его отец.
- Вот! – запыхавшись, указал на пострадавшую Рилинд. – Посмотри, что можно сделать!
- Сюда её вкатывай! – тут же скомандовал Мерджим и посторонился, давая сыну возможность вкатить пациентку в одну из операционных. – Всё! Теперь иди! – деловым тоном попросил он Рилинда и тут же жестом подозвал к себе медиков.
Рилинд ушел, оглянувшись напоследок на два так по-разному сияющих тела: отца и девушки.
Мерджим тут же стал осматривать пострадавшую. Дела её были безнадёжны. Из-за оторванной ноги и внутреннего кровотечения в брюшине, ей требовалась донорская кровь и срочно, при этом раны были очень серьёзные, и шансов на стабилизацию положения не было. Значит, больница не могла пойти на бесполезное расходование донорской крови, которой на всех не хватало. И тратить на обречённую обезболивающее врач тоже не мог себе позволить. Мерджим снял перчатки и бросил их в мусорку. Ему кого-то снова придётся цинично оставить в муках умирать. Что за жизнь настала?! Заглянув в мутные глаза девушки, которая периодически стонала от боли, у Мерджима словно что-то в голове взорвалось. И он решился. Дав задание каждому в команде, Мерджим положил свою руку на руку пациентки. Та лишь слегка выгнула шею и тут же затихла, синюшностью выдавая смерть. А Мерджиму тут же стало легче. Боль в ноге исчезла, словно и не было никакого ранения.
Он деловито констатировал смерть пациентки, и её накрыли простынёй. В это время к нему уже везли следующего пациента.
Оказавшись дома, Мерджим решил снять повязку и посмотреть, что там у него с ногой. Он не был удивлён, обнаружив под пропитанной его собственной кровью повязкой небольшой шрам. «Всё срослось, как на собаке», - подумал Мерджим и тут же вздрогнул, вспомнив трупы бродячих псов, которых он убил. И сегодня он убил не собаку, а человека. Снова человека. Но если первый раз он убил в неконтролируемом гневе, то сегодня он убил из милосердия. И это, естественно, как-то обеляло его поступок. Как не тяжело иметь секреты, но о своей особенности надо помалкивать. Ему никто не поверит, а если поверят, то он станет изгоем, его будут бояться и сразу же осудят.
Быстро соорудив свежую перевязку на здоровой уже ноге для вида, Мерджим пошёл ужинать хлебом и холодным чаем при свечах – света не было из-за ракетного удара по электрической подстанции. Стол они поставили как можно дальше от окна, плотные шторы были всегда предусмотрительно задёрнуты. На всякий случай.
После ужина, Мерджим помог жене с уборкой. Они ещё немного посидели в тёмной гостиной и тихо поговорили, а затем, дождавшись прихода сына, пошли спать, а Рилинд отправился на кухню за оставленным ему ужином.
Мерджим лежал в постели с открытыми глазами и думал о том, сможет ли он уснуть сегодня, после убийства, но уснуть удалось, и даже быстро. Обняв жену, он пригрелся возле неё и погрузился в сон.
Когда на часах было около двух часов ночи, слуха Мерджима коснулся странный звук, очень напоминающий кряхтение и хныканье новорождённого ребёнка. Это заставило его поморщиться, но не открыть глаза. Он лишь перевернулся на правый бок и устроился поудобнее, намереваясь вновь провалиться в сон. Кряхтение и хныканье повторилось. Мерджим обеспокоенно распахнул глаза. Он приподнял голову, силясь понять, откуда исходит этот необычный звук в темноте комнаты. Хныканье повторилось, и мужчина готов был поклясться, что источник звука находится у него в ногах на кровати. Если судить по звуку, то можно было подумать, что там лежал младенец и ворочался. Но, этого не могло быть, их единственный ребёнок, Рилинд, уже давно вырос и спал в своей комнате. Других детей здесь быть не могло. «Мне это приснилось!» - решил про себя Мерджим и взглянул на спокойно спящую жену. – Ну, так и есть!» Он собрался снова лечь, как звук повторился. Мерджима обдало сначала холодом, потом жаром, а затем прошиб пот. Он резко сел на кровати и внимательнее присмотрелся к тому месту, откуда доносился звук. Ему показалось, что там что-то шевелилось. «Сумасшествие!» – подумал Мерджим. Он встал, зажёг свечу и осветил ею кровать. На кровати лежал малыш, которому и года не было, и бестолково молотил ручками в воздухе. «Господи! Ребёнок! Но… откуда он взялся?!» - Мерджим ошалело смотрел на малыша. Прошло несколько секунд прежде, чем врач взял верх над человеком. Встав на колени перед ребёнком, Мерджим склонился над ним, чтобы лучше того рассмотреть. Он дал палец малышу и тот тут же крепко схватил его. В свете свечи блеснули маленькие глазёнки, пытающиеся сфокусироваться на Мерджиме и свече. Тот взял его на руки, и малыша вдруг словно током ударило, он дёрнулся, после чего обмяк с остановившимся взглядом. Ручонка отпустила пальцы Мерджима и безвольно упала.
- Нет! – воскликнул Мерджим. – Что я наделал!? – после этого он почувствовал, как что-то незримое неуклюже ударило его по лицу и весь мир визуально погрузился во тьму.
Мерджим резко дёрнулся и ощутил, что лежит на спине, головой на подушке и накрытый одеялом. Лицо чувствовало последствия удара – это Ерта во сне его задела рукой, тоже резко проснувшаяся от приснившегося ей кошмара. Она подскочила на кровати и прижалась к её изголовью, испуганно глядя куда-то в ноги.
- Что такое? – хриплым от приснившегося кошмара голосом, спросил муж жену. – Ты чего вскочила?
- Фух! – выдохнула та. – Кошмар приснился!
Её немного трясло.
Осторожно она проверила одеяло в их ногах и ничего не найдя, уселась у изголовья, положив руку на сердце и давая тому успокоиться.
- Кошмар? – переспросил Мерджим. – Что за кошмар?
- Приснилось, будто у нас на кровати, – при этом она пальцем указала в район ног, – лежит мёртвый младенец.
- Что?! – от услышанного мужчина подскочил.
- Жуть, – кивнула Ерта, неправильно истолковав поведение мужа. – Ох, ну и сон! А ты? Почему ты не спишь?
Мерджим открыл рот и чуть не рассказал правду. В последнюю секунду он передумал.
- Ты меня задела рукой по лицу, вот я и проснулся.
Ерта тут же его пожалела. Они обменялись нежными прозвищами, успокаивая друг друга, и снова улеглись. Им обоим потребовалось время на то, чтобы успокоиться и вновь уснуть. Ерта провалилась в сон достаточно быстро, а вот Мерджим ещё около часа обдумывал, как такое вообще может быть, чтобы двум разным людям одновременно приснился один и тот же кошмар.
Днём, 21 апреля 1999 года, в бухгалтерии, где работала Ерта, зазвонил телефон. Оказалось, что звонит журналист, который тут же попросил позвать главного бухгалтера к телефону. Ему вежливо объяснили, что главный бухгалтер ещё не оправилась от горя и находится на больничном. Журналист выразил соболезнование, но не отступился. Он признался, что хотел у их начальницы взять интервью о случившемся с её семьёй, но раз начальница отсутствует, то он тут же поинтересовался, с кем из её коллег в форме интервью можно было бы поговорить о произошедшем в тот злополучный день. Разговаривавшая по телефону бухгалтер попросила подождать ответа и тут же объяснила ситуацию коллегам.
Ерта вызвалась добровольцем:
- Я дам ему это интервью! – немного сердито сказала она коллегам.
Душевное состояние главного бухгалтера было настолько плохо, что все опасались, что она не выдержит и покончит с собой, хотя вслух эту мысль никто не высказывал. И, уж, конечно, осиротевшей женщине не до вопросов журналиста!
- Точно? – с лёгким сомнением в голосе переспросила бухгалтер, держащая трубку в руке недалеко от лица.
Мерджим домыл посуду и под благовидным предлогом ушёл из дома. Отсутствовал он долго, вернулся мрачным, а на вопросы жены и сына, сказал, что очень устал. Мерджим специально ушёл на окраину города, где подкормил пару бездомных собак. Подкармливая, клал им руку на голову и… умерщвлял их одним только пожеланием, при этом он отчётливо ощущал оба раза, что их жизненная энергия, которая каким-то странным образом переходила к нему через прикосновение, залечивала его душевные раны. Трудно описать состояние Мерджима после этого открытия. Итак, он – вампир, пьющий энергию вместе с жизнью или наоборот, это не столь уж важно. Он убивает, и ему от этого хорошо. Он – монстр! Потрясённый Мерджим долго бродил по городу, ничего и никого не замечая вокруг, окружающее казалось ему нереальным, словно приглушённым. И, наконец, он вернулся к вопросу о своей семье. Опасен ли он для жены и сына? Сможет ли он контролировать себя, чтобы не причинить им вред?
«Нет, свою семью я не трону! Это – святое! Я должен защищать их! И для этого мне придётся убивать тех, кто попытается сделать им плохо. Да, убивать! А, ведь я – врач, – с горечью подумал Мерджим. – Я клялся спасать жизни. Это... просто чудовищно!»
Да, это было именно чудовищным. Но он такой, какой он есть. Покончить с собой? А смысл? Он убьёт этим свою семью, причинит им страдания, вред. А он не смеет этого делать. Значит, только и остаётся, что с этим жить. И он будет себя держать в руках с женой и сыном, чего бы ему это не стоило!
От таких мыслей Мерджиму стало легче, и он почувствовал, что теперь может вернуться домой к своей семье.
Глава двадцатая
Рилинд вместе с несколькими своими новыми друзьями, в основном из семей беженцев, попросился добровольцем в больницу, где работал его отец. Лишние руки были как раз кстати. По городу били ракетами, периодически отключалось электричество из-за бомбёжек, и работники клиники физически не справлялись. Добровольцам досталась вся работа, за исключением той, где требовался специалист медицины: уборка помещений, вынос мусора на улицу, мытьё палат и коридоров, транспортировка раненых или тел погибших, уход за электрическими генераторами больницы и ещё многое другое. С отцом Рилинд виделся лишь мельком в коридорах больницы. Они устало улыбались друг другу и тут же спешили по своим делам, которых у обоих было много.
Автомашины организованной югославскими властями колонны беженцев ехали 14 апреля 1999 одна за другой. В машинах были в основном старики, женщины и дети, мужчин почти не было: кто погиб, кто остался сдерживать отряды националистов и террористов. Для соблюдения порядка во время пути вместе с беженцами следовало несколько сербских полицейских.
В небе, ещё не замеченная колонной беженцев, показалась американская ударная авиация. Заметив движущуюся на земле технику, военные самолёты легли на боевой курс. Когда рёв реактивных двигателей был замечен, что-то предпринимать было уже поздно. Люди успели лишь испугаться, внутри каждого словно что-то оборвалось от рёва летящей в небе смерти. Предварительного разведывательного пролёта над колонной беженцев не было, атака была целенаправленной, без тени сомнения со стороны пилотов. Самолёты НАТО совершили сброс бомб прямо над колонной беженцев. Бомбы упали, поразив сразу несколько автомобилей. Начался хаос. Машины остановились, некоторые при этом врезались друг в друга. Женщины и дети стали в панике выскакивать из машин и разбегаться в разные стороны, подальше от дороги, где их могла принять в свои объятья смерть. Уничтоженные машины горели, поднимая чёрные столбы дыма. Пахло горелым мясом – это поджаривались люди внутри горящих машин. Полицейские помогали покинуть машины тем, кто не мог этого сделать самостоятельно. Военные самолёты улетели прочь, но это был не конец, так как они полетели в сторону второй колонны беженцев, более многочисленной. Настигнув следующую жертву, американские самолёты произвели пуск ракет по второй колонне, поразив несколько автомобилей и остановив движение беженцев. Как и в первом случае, люди бросились прочь от дороги, спасая свои жизни.
Пилоты не стали делать повторный заход, чтобы уничтожить всех. Всё выглядело так, словно НАТО решило немного поразвлечься. В итоге несколько десятков человек погибло, несколько человек получил ранения, в том числе и тяжелые. Сербская полиция сообщила по рации о произошедшем и запросила помощь, а весть об этом ужасном происшествии стала распространяться по Югославии несмотря на то, что войска НАТО практически уничтожили телекоммуникационные вышки в стране.
Известие о расстреле колонн с беженцами восприняли в больнице внешне спокойно. На известия о смерти перестали реагировать остро: смерть была повсюду. Люди были измотаны, как физически, так и морально, чувства притупились, по крайней мере, так всем казалось. И было не до переживаний: людей надо оперировать, перевязывать, одним словом, спасать.
Под вечер, когда больница жужжала, словно переполненный улей, в соседнее с ней здание угодила очередная ракета. Оглушительный грохот и последовавшая за ним взрывная волна, разбивающая стёкла окон, заставила всех упасть на пол. Всех, кроме врачей ведущих операцию. Одним из таких врачей был Мерджим. Он был так сосредоточен, что не сразу почувствовал жжение в области ноги. Но, даже почувствовав его, он не позволил себе отвлечься, а продолжил операцию.
- Доктор, – аккуратно обратилась к нему медицинская сестра, – у вас кровь на ноге.
Мерджим оторвал свой взгляд от пациента и взглянул на свою ногу. Ниже колена из ноги торчал небольшой осколок стекла, кровь окрашивала белые штаны.
- Проклятье! – ругнулся Мерджим, вынужденный прервать своё участие в операции. – Закончи за меня, – попросил он ассистента, а сам вышел из операционной.
Ему извлекли осколок из ноги, обработали и перевязали рану. Теперь, когда Мерджим не был занят, боль в ноге стала гораздо ощутимее. Обезболивающее Мерджим пить отказался наотрез – медикаменты нужны пациентам, а он обойдётся. С поставками медикаментов были серьёзные проблемы из-за того, что авиация НАТО не щадила никого и передышку Югославии не давала.
- Сволочи! Что творят! – бросил проходящий мимо отца Рилинд, имея в виду ракетный удар в здание возле больницы. – Сейчас ещё раненых привезут.
Мерджим взглянул на сына, молча кивнул, испытывая неприятную жгучую боль в ноге.
- Что с тобой? – остановился Рилинд, подметив страдальческий вид отца.
Он оглядел отца и заметил пятно крови на штанине.
– Ты ранен?!
- Ерунда, – отмахнулся Мерджим. – Стеклом царапнуло.
Чтобы не выдать, что ему больно, он сцепил зубы. Сын заметил желваки на лице отца.
- Никакая это не ерунда! – серьёзно возразил Рилинд. – Тебе надо домой!
- Нет, сынок, – Мерджим положил свою руку на плечо сына. – Я не могу уйти. Им кто помогать будет? – он кивнул в сторону коридора, где уже слышался нарастающий шум.
Стали поступать пострадавшие, извлечённые из-под завалов разрушенного здания. Рилинд побежал вперёд на случай, если понадобится его помощь. Среди пострадавших он обратил внимание на стонущую девушку. Она была вся в крови, половины одной ноги не было, вторая распухла ниже колена. Но не её ужасные раны заставили Рилинда подбежать к ней, а её мерцающее, словно затухающее, сияние.
- Дайте помогу! – тут же предложил он людям, доставившим девушку в больницу. – Я доставлю её к доктору! Ну, же!
Ему уступили, и молодой человек покатил каталку дальше по коридору, туда, где всё ещё оставался его отец.
- Вот! – запыхавшись, указал на пострадавшую Рилинд. – Посмотри, что можно сделать!
- Сюда её вкатывай! – тут же скомандовал Мерджим и посторонился, давая сыну возможность вкатить пациентку в одну из операционных. – Всё! Теперь иди! – деловым тоном попросил он Рилинда и тут же жестом подозвал к себе медиков.
Рилинд ушел, оглянувшись напоследок на два так по-разному сияющих тела: отца и девушки.
Мерджим тут же стал осматривать пострадавшую. Дела её были безнадёжны. Из-за оторванной ноги и внутреннего кровотечения в брюшине, ей требовалась донорская кровь и срочно, при этом раны были очень серьёзные, и шансов на стабилизацию положения не было. Значит, больница не могла пойти на бесполезное расходование донорской крови, которой на всех не хватало. И тратить на обречённую обезболивающее врач тоже не мог себе позволить. Мерджим снял перчатки и бросил их в мусорку. Ему кого-то снова придётся цинично оставить в муках умирать. Что за жизнь настала?! Заглянув в мутные глаза девушки, которая периодически стонала от боли, у Мерджима словно что-то в голове взорвалось. И он решился. Дав задание каждому в команде, Мерджим положил свою руку на руку пациентки. Та лишь слегка выгнула шею и тут же затихла, синюшностью выдавая смерть. А Мерджиму тут же стало легче. Боль в ноге исчезла, словно и не было никакого ранения.
Он деловито констатировал смерть пациентки, и её накрыли простынёй. В это время к нему уже везли следующего пациента.
***
Оказавшись дома, Мерджим решил снять повязку и посмотреть, что там у него с ногой. Он не был удивлён, обнаружив под пропитанной его собственной кровью повязкой небольшой шрам. «Всё срослось, как на собаке», - подумал Мерджим и тут же вздрогнул, вспомнив трупы бродячих псов, которых он убил. И сегодня он убил не собаку, а человека. Снова человека. Но если первый раз он убил в неконтролируемом гневе, то сегодня он убил из милосердия. И это, естественно, как-то обеляло его поступок. Как не тяжело иметь секреты, но о своей особенности надо помалкивать. Ему никто не поверит, а если поверят, то он станет изгоем, его будут бояться и сразу же осудят.
Быстро соорудив свежую перевязку на здоровой уже ноге для вида, Мерджим пошёл ужинать хлебом и холодным чаем при свечах – света не было из-за ракетного удара по электрической подстанции. Стол они поставили как можно дальше от окна, плотные шторы были всегда предусмотрительно задёрнуты. На всякий случай.
После ужина, Мерджим помог жене с уборкой. Они ещё немного посидели в тёмной гостиной и тихо поговорили, а затем, дождавшись прихода сына, пошли спать, а Рилинд отправился на кухню за оставленным ему ужином.
Мерджим лежал в постели с открытыми глазами и думал о том, сможет ли он уснуть сегодня, после убийства, но уснуть удалось, и даже быстро. Обняв жену, он пригрелся возле неё и погрузился в сон.
Когда на часах было около двух часов ночи, слуха Мерджима коснулся странный звук, очень напоминающий кряхтение и хныканье новорождённого ребёнка. Это заставило его поморщиться, но не открыть глаза. Он лишь перевернулся на правый бок и устроился поудобнее, намереваясь вновь провалиться в сон. Кряхтение и хныканье повторилось. Мерджим обеспокоенно распахнул глаза. Он приподнял голову, силясь понять, откуда исходит этот необычный звук в темноте комнаты. Хныканье повторилось, и мужчина готов был поклясться, что источник звука находится у него в ногах на кровати. Если судить по звуку, то можно было подумать, что там лежал младенец и ворочался. Но, этого не могло быть, их единственный ребёнок, Рилинд, уже давно вырос и спал в своей комнате. Других детей здесь быть не могло. «Мне это приснилось!» - решил про себя Мерджим и взглянул на спокойно спящую жену. – Ну, так и есть!» Он собрался снова лечь, как звук повторился. Мерджима обдало сначала холодом, потом жаром, а затем прошиб пот. Он резко сел на кровати и внимательнее присмотрелся к тому месту, откуда доносился звук. Ему показалось, что там что-то шевелилось. «Сумасшествие!» – подумал Мерджим. Он встал, зажёг свечу и осветил ею кровать. На кровати лежал малыш, которому и года не было, и бестолково молотил ручками в воздухе. «Господи! Ребёнок! Но… откуда он взялся?!» - Мерджим ошалело смотрел на малыша. Прошло несколько секунд прежде, чем врач взял верх над человеком. Встав на колени перед ребёнком, Мерджим склонился над ним, чтобы лучше того рассмотреть. Он дал палец малышу и тот тут же крепко схватил его. В свете свечи блеснули маленькие глазёнки, пытающиеся сфокусироваться на Мерджиме и свече. Тот взял его на руки, и малыша вдруг словно током ударило, он дёрнулся, после чего обмяк с остановившимся взглядом. Ручонка отпустила пальцы Мерджима и безвольно упала.
- Нет! – воскликнул Мерджим. – Что я наделал!? – после этого он почувствовал, как что-то незримое неуклюже ударило его по лицу и весь мир визуально погрузился во тьму.
Мерджим резко дёрнулся и ощутил, что лежит на спине, головой на подушке и накрытый одеялом. Лицо чувствовало последствия удара – это Ерта во сне его задела рукой, тоже резко проснувшаяся от приснившегося ей кошмара. Она подскочила на кровати и прижалась к её изголовью, испуганно глядя куда-то в ноги.
- Что такое? – хриплым от приснившегося кошмара голосом, спросил муж жену. – Ты чего вскочила?
- Фух! – выдохнула та. – Кошмар приснился!
Её немного трясло.
Осторожно она проверила одеяло в их ногах и ничего не найдя, уселась у изголовья, положив руку на сердце и давая тому успокоиться.
- Кошмар? – переспросил Мерджим. – Что за кошмар?
- Приснилось, будто у нас на кровати, – при этом она пальцем указала в район ног, – лежит мёртвый младенец.
- Что?! – от услышанного мужчина подскочил.
- Жуть, – кивнула Ерта, неправильно истолковав поведение мужа. – Ох, ну и сон! А ты? Почему ты не спишь?
Мерджим открыл рот и чуть не рассказал правду. В последнюю секунду он передумал.
- Ты меня задела рукой по лицу, вот я и проснулся.
Ерта тут же его пожалела. Они обменялись нежными прозвищами, успокаивая друг друга, и снова улеглись. Им обоим потребовалось время на то, чтобы успокоиться и вновь уснуть. Ерта провалилась в сон достаточно быстро, а вот Мерджим ещё около часа обдумывал, как такое вообще может быть, чтобы двум разным людям одновременно приснился один и тот же кошмар.
Глава двадцать первая
Днём, 21 апреля 1999 года, в бухгалтерии, где работала Ерта, зазвонил телефон. Оказалось, что звонит журналист, который тут же попросил позвать главного бухгалтера к телефону. Ему вежливо объяснили, что главный бухгалтер ещё не оправилась от горя и находится на больничном. Журналист выразил соболезнование, но не отступился. Он признался, что хотел у их начальницы взять интервью о случившемся с её семьёй, но раз начальница отсутствует, то он тут же поинтересовался, с кем из её коллег в форме интервью можно было бы поговорить о произошедшем в тот злополучный день. Разговаривавшая по телефону бухгалтер попросила подождать ответа и тут же объяснила ситуацию коллегам.
Ерта вызвалась добровольцем:
- Я дам ему это интервью! – немного сердито сказала она коллегам.
Душевное состояние главного бухгалтера было настолько плохо, что все опасались, что она не выдержит и покончит с собой, хотя вслух эту мысль никто не высказывал. И, уж, конечно, осиротевшей женщине не до вопросов журналиста!
- Точно? – с лёгким сомнением в голосе переспросила бухгалтер, держащая трубку в руке недалеко от лица.
