Рилинд решительно вскочил и пошёл в ванную, чтобы смыть холодной водой остатки кошмара. После этого он не захотел оставаться один, а пошёл к родителям на кухню. В какую-то жуткую долю секунды ему показалось, что папа и мама не увидят его, но это оказалось не так, и спустя полчаса Рилинд и думать забыл про свой сон.
Вечером праздничный стол семьи Ругова был уже не таким, как год назад. Цены взлетели до небес, а заработная плата или не выплачивалась, или выплачивалась частями. Маме на работе вообще выдали заработок натуральным продуктом: мешок муки, мешок сухого молока и консервы.
Как всегда, дверной звонок и телефон были заранее отключены, с дедушками и бабушками они пообщались ещё утром. Рилинд в этом году даже не заикался о том, чтобы сходить в гости к Бранимиру и у него встретить Новый год, да тот и не приглашал его. В семьях обычных граждан на счету каждый динар, и гостям были не рады.
Полночь! Три бокала: два с шампанским и один с детским напитком, - звякнули друг о друга и послышались невесёлые пожелания счастливого Нового года. Как говорится, надежда умирает последней.
Был май 1990 года, ситуация в стране продолжала ухудшаться. Части Югославской Народной Армии, базирующиеся в Словении и Хорватии, начали принудительное разоружение местных национальных ополченцев, и дело почти дошло до прямого боевого столкновения. Обстановка в мятежных республиках накалилась до предела. В той же Хорватии местные органы власти приступили к увольнению сербов из местных правоохранительных органов, администрации и государственных компаний. Стали появляться исторические хорватские символы и знаки отличия, использовавшиеся ранее хорватской фашисткой ультраправой организацией, известной, как Усташи. Хорватские сербы стали опасаться геноцида.
У Мерджима была утренняя смена в больнице, Ерта была на работе, а Рилинд – в школе.
- Доктор! – позвала медицинская сестра Мерджима к себе придерживая приоткрытую дверь в кабинет. – Сюда, пожалуйста!
Мерджим молча направился к ней. Войдя в кабинет, он увидел на стуле женщину в рваной пыльной одежде с многочисленными ссадинами и кровоподтёками. И хотя она сильно пострадала, сидела на стуле самостоятельно.
- Здравствуйте, – поздоровался врач с пациенткой. – Что случилось? – вопрос был адресован медсестре.
- ДТП с велосипедом, – ответила та.
- Наезд?
- Нет, – покачала головой медсестра. – Пациентка ехала на велосипеде по проезжей части, её подрезал автомобиль, и она упала вместе с велосипедом на дорогу.
- Теперь понятно, – понимающе кивнул врач. – Ну, что ж, начнём осмотр, – он встал перед пациенткой и стал проверять её на предмет сотрясения мозга.
Пациентка что-то буркнула.
- Что, простите? – переспросил доктор, не отрываясь от дела.
- Я говорю, - громко произнесла пациентка, глядя на Мерджима, - что за рулём был такой же, как ты.
Медсестра посмотрела на врача, которого она считала сначала хорошим человеком, и только потом хорошим специалистом. Мерджим, как ни в чем небывало, продолжал осмотр.
Видя, что врач игнорирует заявление, пациентка уточнила:
- За рулём был албанец, понятно? И он специально меня подрезал, хотел убить!
Тут женщина вдруг отпрянула от Мерджима.
- Я не хочу, чтобы меня осматривал албанец! В этой больнице, что, нет врача – серба?!
- Да, что же это такое?! – взорвалась медсестра, но её тут же жестом остановил Мерджим.
- Пригласите, пожалуйста, главврача, – попросил он и встав со стула, обошел письменный стол и сел за ним, начав заполнять медицинскую карту пациентки.
Медсестра сжала губы в нитку, зло посмотрела на женщину и молча вышла из кабинета. Вернулась она через пять минут. Вернулась не одна, а с главврачом.
- Спасибо, – произнёс главврач, обращаясь к Мерджиму – дальше я сам справлюсь.
Мерджим кивнул и покинул кабинет, оставив своего начальника с пациенткой.
- Это вы требовали к себе врача – серба? – поинтересовался главврач у пациентки, и та кивнула. – Я - серб.
Пострадавшая дала себя осмотреть. Назначив лечение, он отправил пациентку восвояси и стал искать Мерджима. Нашел он его в другом кабинете, врач в это время проводил осмотр бедолаги, повредившего себе ногу.
- Мерджим! – главврач обратился к нему через приоткрытую дверь.
- Я нужен? – вскинул глаза врач.
- Ты скоро освободишься?
- Ещё пара минут.
- Как закончишь, зайди ко мне в кабинет.
- Хорошо, – Мерджим продолжил приём пациента.
Закончив, Мерджим вышел из кабинета, намереваясь пойти в кабинет начальника, но, к своему удивлению, увидел того в коридоре.
- Не дошёл до кабинета, - пояснил главврач, поймав взгляд коллеги. – Какой-то сумасшедший день! Идём, – жестом поманил он за собой Мерджима и направился к кабинету.
Следуя за начальником, Мерджим испытывал волнение. С одной стороны, он прекрасно понимал, что ни в чём не виноват, и в разговоре с той хамкой вёл себя корректно. С другой стороны, время сейчас было непростое, и много у кого воспалялось чувство национального превосходства. Главврач - серб и живёт у себя дома, а Мерджим – албанец, и лично он не может сказать, что Белград - его дом.
- Закуришь? – предложил главврач ему, когда они оказались в кабинете, и начальник запер дверь и открыл настежь окно.
Мерджим отрицательно покачал головой.
– И правильно, – кивнул начальник и закурил, выпуская струю дыма на улицу.
Они молчали. Главврач не торопился начать разговор.
- Что ты хотел мне сказать? – не выдержал, наконец, Мерджим.
- Ничего особенного, – пожал плечами главврач, всё также глядя в даль. - Ты не бери в голову ту чушь, которую наплела та… больная, – при этих словах главврач кивнул в сторону коридора. – Мы-то с тобой прекрасно знаем, что ты хороший человек и отличный врач.
Фраза повисла в воздухе. Мерджим терпеливо ждал продолжения.
- Думаешь, когда мы о тебе думаем или говорим, то вспоминаем, какая там у тебя национальность? – начальник затушил о подоконник сигарету.
- Нет, я так не думаю, - произнёс Мерджим, стараясь не выдать голосом или видом своё сомнение.
- Мы все эти невзгоды переживём, закалимся и станем ещё лучше. Правда ведь? – главврач посмотрел в лицо Мерджиму, и тот молча кивнул в знак согласия.
Десятилетнему Рилинду в школе в этот день было неспокойно. В школе то там, то тут по национальному признаку собирались кучки мальчишек, все обсуждали события, произошедшие в минувшее воскресенье на футбольном матче чемпионата Югославии между загребским «Динамо» и «Црвеной Звездой», который проходил на загребском стадионе Максимир. Матч пришлось прервать из-за драки между болельщиками, которая переросла в настоящее побоище. Стычки начались ещё до начала игры вне стадиона. Все надеялись, что это недоразумение, которое быстро уляжется, а оказалось, что была только разминка. Настоящие беспорядки начались уже на самом стадионе. С обеих сторон слышались провокационные выкрики и скандирования, перешедшие в погром и членовредительство. Нельзя сказать однозначно, кто первый начал, но можно с полной уверенностью заявить, что всё было заранее спланировано. Органы правопорядка не спешили вмешиваться в происходящее, и это усугубило ситуацию. Настроения, естественно, передавались детям от родителей и средств массовой информации. Само собой, школьное руководство внимательно следило за порядком в стенах школы и на её территории, и во время перерыва в коридорах школы было необычайно много учителей, зорко следящих за детьми и немедленно пресекающих любые споры между ними.
- Ты далеко от меня не уходи, – тихо предупредил Рилинда Бранимир, слегка подтолкнув того в бок. – Держись меня. Я тут с пацанами переговорил – если что, они помогут.
Речь шла о пацанах сербской национальности. Бранимир, коренной белградец, тоже был сербом.
В это время к мальчикам незаметно пристроилась Власта. Её тоже беспокоила напряженная обстановка в школе, она была по национальности словенкой.
- А я? – поинтересовалась она у Бранимира.
- Ты? Да-да, конечно, и ты тоже, – уверенно закивал он подруге. – Мы же друзья!
Прозвенел звонок, знаменующий окончание перерыва. Дети устремились в классные комнаты. Уже на входе в класс Рилинда толкнул в бок его одноклассник, после чего он с вызовом посмотрел Рилинду в глаза. Одноклассник не был из числа друзей Бранимира и Рилинда. Он принадлежал к отдельной подростковой группе местных, отличающейся нетерпимостью ко всем обладателям несербской национальности.
- Полегче! – громко предупредил одноклассника Бранимир и помог Рилинду, который потерял равновесие, ровно встать на ноги.
- Прекратили немедленно! – послышался суровый голос учителя, заметившего стычку. – Ты! – он указал пальцем на зачинщика. – После урока подойдёшь ко мне!
Шедшая следом за друзьями Власта с осуждением посмотрела в спину одноклассника и слегка прищурила глаза. Улучив удобный момент в общей суете, пока все рассаживались по своим местам, она быстро подошла к провокатору, наклонилась к нему, тронула его руку своей и что-то ему негромко сказала. Тот отдёрнул руку:
- Да, пошла ты! – он посмотрел на Власту с презрением.
Рилинд и Бранимир этого не видели, они усаживались на свои места. Спустя пятнадцать минут после начала урока, провокатор поднял руку и попросился в туалет. Учитель объяснял новую тему, и ему не хотелось тратить время на препирательства, поэтому он позволил ученику отлучиться из класса.
Время шло, а ученик не возвращался. Учитель отметил этот факт и собрался уже выйти из класса за учеником, когда увидел, как во двор школы въезжает карета Скорой Помощи. Сердце учителя ёкнуло. Он велел детям оставаться на своих местах, а сам быстро вышел. В коридоре он столкнулся с обеспокоенным директором школы, и она сообщила ему неприятную весть: ученик, которого учитель отпустил в туалет, зачем-то выпрыгнул из окна второго этажа. В данный момент его, со сложным переломом ноги, грузили в карету Скорой помощи, а с учителем желала поговорить милиция, которая тоже уже приехала.
Школьники сгрудились у окон класса и смотрели, что происходит внизу. Бранимир позвал Власту, и они отошли подальше от всех.
- Что ты наделала?! – шепотом потребовал Бранимир объяснений.
- Прости, – Власте, и правда, стало страшно от результата своих действий.
- А если бы он разбился?! – возмутился Бранимир.
В этот момент к ним подошёл Рилинд, который заметил, что эти двое стоят в стороне и шепчутся.
- Тише, Бранимир! Тише, а то услышат, – попытался успокоить друга Рилинд. – Не ругай её, она защищала меня.
- Но так нельзя! – воскликнул шёпотом Бранимир. – Неужели ты этого не понимаешь?!
- Ты прав, – согласился с ним Рилинд, но тут же встал и на сторону Власты. – Она не специально.
Бранимир с возмущением посмотрел на Рилинда.
- Не специально?! Ты знаешь, как это работает! – прошептал Бранимир. – Даже, если она защищала тебя, как можно было пожелать такое?!
И Рилинд и Власта прекрасно понимали, Бранимир прав.
- Бранимир, прости меня пожалуйста, - виновато произнесла девочка, у которой вдруг выступили слёзы на глазах. – Я потом поняла, когда он уже упал, что я пожелала слишком уж плохое.
- Ладно, - сжалился Бранимир. – Но больше так не делай никогда! Понятно?
Власта кивнула.
В этот момент прозвенел звонок на перемену.
Родители Власты утром 10 июля 1991 года посчитали, что им настала пора собирать вещи. Югославия стремительно распадалось на части. Национализм и амбиции активистов, получающих подачки Запада, привели к вооруженному захвату власти на местах, вылившемуся в военный конфликт с многочисленными жертвами, как среди вооруженных сил, так и среди гражданского населения. Начался период этнических чисток и гонений по национальному признаку, сгоняя с родных мест тысячи людей и превращая их в беженцев. В Белграде атмосфера буквально дрожала от напряжения. Те, кто опасался за свою жизнь по тем или иным причинам старались как можно скорее переселиться к людям своей национальности. Родители Власты спешно собирались переезжать из Белграда в Любляну.
- Но, мам! – возмущалась Власта, поражённая неожиданным для неё решением родителей в кратчайшее время сорваться с места и уехать, по мнению Власты, из столицы чёрт-те куда.
Её даже не посчитали нужным заранее поставить в известность! Разве так поступают?! Власта откровенно разозлилась.
- Дочь, не спорь! – хмуро ответила ей мать, которой вся эта затея тоже не очень-то и нравилась, но она, всё же, знала и понимала намного больше, чем её одиннадцатилетняя дочь. – Мы с папой так решили. Так надо! В Любляне найдём жильё и работу, а тебя запишем в школу и всё будет, как прежде, - безапелляционно сообщила мать.
- Как прежде? – воскликнула Власта. – А как же мои друзья?! Я же их больше никогда не увижу! Я не хочу никуда уезжать! – при последних словах Власта от переизбытка чувств даже топнула ногой, чего с ней ещё никогда не случалось.
- Прекрати! – прикрикнула на неё мать, и схватив за плечи, встряхнула её. – Хватит трепать мне нервы! – дыхание матери было прерывистым. – И без тебя тошно! Думаешь, мне хочется уезжать?! Нам нельзя здесь оставаться!
Власта испугалась. С ней ещё никогда так не разговаривали. Она побледнела, глаза налились слезами. Она едва могла удержаться от рыдания. Власта вырвалась из рук матери и, быстро обув уличную обувь, выбежала прочь, на улицу. Мать её не стала останавливать. Пусть бежит, куда хочет! Перебесится – вернётся! Мать продолжила собирать вещи.
Оказавшись на улице, Власта бросилась бежать сломя голову, куда глаза глядят. На подсознательном уровне, она автоматически придерживалась знакомых улиц и бежала там, где часто гуляла. Потеряться у неё не было шанса. Добежав до одного из тихих малолюдных двориков, девочка остановилась перевести дыхание. Она присела на железный низкий забор, который ограждал дворовую клумбу и тихо заскулила, вытирая мокрые от слёз глаза. Было обидно. А ещё было страшно перед лицом неизвестного будущего: что за место, где им придётся жить, какие там люди? Вдруг, там будет ещё хуже?! Ведь, родители могут и ошибиться! Особенно было жаль расставаться со своими друзьями Рилиндом и Бранимиром.
- Не хочу! – зло воскликнула Власта сквозь слёзы. – Не буду!
- Девочка, почему ты плачешь? – послышался трескучий голос сбоку.
Власта подняла глаза, и увидела силуэт, который расплывался в глазах из-за слёз. Вытерев глаза, она посмотрела ещё раз. Перед ней стоял старик с морщинистым лицом и бледно-голубыми, выцветшими от времени глазами, многое повидавшими на своём веку. Он сверху вниз смотрел на Власту и выражение лица его было искренне озабоченным.
- Не почему, – дрожащим голосом ответила Власта и шмыгнула носом.
- Обидел кто?
- Да, – кивнула девочка. – Нет! – тут же поправилась она.
- Так «да» или «нет»?
- Нет, – твёрдо ответила Власта. – Но, я обиделась.
- Хорошо, – кивнул собеседник и собрался уходить.
- Хорошо? – Власта вскинула на него удивлённые глаза. – Что ж тут хорошего?!
Сегодня, положительно, все взрослые с ума посходили!
- Хорошо то, что тебя не обидели, – повторил старик. – А то, что ты сама обиделась – это дело поправимое. Дай времени расставить всё по своим местам. Глядишь, может окажется, что и зря обижалась, – он помахал рукой на прощание и ушел, оставив удивлённую Власту обдумывать его слова.
Вечером праздничный стол семьи Ругова был уже не таким, как год назад. Цены взлетели до небес, а заработная плата или не выплачивалась, или выплачивалась частями. Маме на работе вообще выдали заработок натуральным продуктом: мешок муки, мешок сухого молока и консервы.
Как всегда, дверной звонок и телефон были заранее отключены, с дедушками и бабушками они пообщались ещё утром. Рилинд в этом году даже не заикался о том, чтобы сходить в гости к Бранимиру и у него встретить Новый год, да тот и не приглашал его. В семьях обычных граждан на счету каждый динар, и гостям были не рады.
Полночь! Три бокала: два с шампанским и один с детским напитком, - звякнули друг о друга и послышались невесёлые пожелания счастливого Нового года. Как говорится, надежда умирает последней.
Глава десятая
Был май 1990 года, ситуация в стране продолжала ухудшаться. Части Югославской Народной Армии, базирующиеся в Словении и Хорватии, начали принудительное разоружение местных национальных ополченцев, и дело почти дошло до прямого боевого столкновения. Обстановка в мятежных республиках накалилась до предела. В той же Хорватии местные органы власти приступили к увольнению сербов из местных правоохранительных органов, администрации и государственных компаний. Стали появляться исторические хорватские символы и знаки отличия, использовавшиеся ранее хорватской фашисткой ультраправой организацией, известной, как Усташи. Хорватские сербы стали опасаться геноцида.
У Мерджима была утренняя смена в больнице, Ерта была на работе, а Рилинд – в школе.
- Доктор! – позвала медицинская сестра Мерджима к себе придерживая приоткрытую дверь в кабинет. – Сюда, пожалуйста!
Мерджим молча направился к ней. Войдя в кабинет, он увидел на стуле женщину в рваной пыльной одежде с многочисленными ссадинами и кровоподтёками. И хотя она сильно пострадала, сидела на стуле самостоятельно.
- Здравствуйте, – поздоровался врач с пациенткой. – Что случилось? – вопрос был адресован медсестре.
- ДТП с велосипедом, – ответила та.
- Наезд?
- Нет, – покачала головой медсестра. – Пациентка ехала на велосипеде по проезжей части, её подрезал автомобиль, и она упала вместе с велосипедом на дорогу.
- Теперь понятно, – понимающе кивнул врач. – Ну, что ж, начнём осмотр, – он встал перед пациенткой и стал проверять её на предмет сотрясения мозга.
Пациентка что-то буркнула.
- Что, простите? – переспросил доктор, не отрываясь от дела.
- Я говорю, - громко произнесла пациентка, глядя на Мерджима, - что за рулём был такой же, как ты.
Медсестра посмотрела на врача, которого она считала сначала хорошим человеком, и только потом хорошим специалистом. Мерджим, как ни в чем небывало, продолжал осмотр.
Видя, что врач игнорирует заявление, пациентка уточнила:
- За рулём был албанец, понятно? И он специально меня подрезал, хотел убить!
Тут женщина вдруг отпрянула от Мерджима.
- Я не хочу, чтобы меня осматривал албанец! В этой больнице, что, нет врача – серба?!
- Да, что же это такое?! – взорвалась медсестра, но её тут же жестом остановил Мерджим.
- Пригласите, пожалуйста, главврача, – попросил он и встав со стула, обошел письменный стол и сел за ним, начав заполнять медицинскую карту пациентки.
Медсестра сжала губы в нитку, зло посмотрела на женщину и молча вышла из кабинета. Вернулась она через пять минут. Вернулась не одна, а с главврачом.
- Спасибо, – произнёс главврач, обращаясь к Мерджиму – дальше я сам справлюсь.
Мерджим кивнул и покинул кабинет, оставив своего начальника с пациенткой.
- Это вы требовали к себе врача – серба? – поинтересовался главврач у пациентки, и та кивнула. – Я - серб.
Пострадавшая дала себя осмотреть. Назначив лечение, он отправил пациентку восвояси и стал искать Мерджима. Нашел он его в другом кабинете, врач в это время проводил осмотр бедолаги, повредившего себе ногу.
- Мерджим! – главврач обратился к нему через приоткрытую дверь.
- Я нужен? – вскинул глаза врач.
- Ты скоро освободишься?
- Ещё пара минут.
- Как закончишь, зайди ко мне в кабинет.
- Хорошо, – Мерджим продолжил приём пациента.
Закончив, Мерджим вышел из кабинета, намереваясь пойти в кабинет начальника, но, к своему удивлению, увидел того в коридоре.
- Не дошёл до кабинета, - пояснил главврач, поймав взгляд коллеги. – Какой-то сумасшедший день! Идём, – жестом поманил он за собой Мерджима и направился к кабинету.
Следуя за начальником, Мерджим испытывал волнение. С одной стороны, он прекрасно понимал, что ни в чём не виноват, и в разговоре с той хамкой вёл себя корректно. С другой стороны, время сейчас было непростое, и много у кого воспалялось чувство национального превосходства. Главврач - серб и живёт у себя дома, а Мерджим – албанец, и лично он не может сказать, что Белград - его дом.
- Закуришь? – предложил главврач ему, когда они оказались в кабинете, и начальник запер дверь и открыл настежь окно.
Мерджим отрицательно покачал головой.
– И правильно, – кивнул начальник и закурил, выпуская струю дыма на улицу.
Они молчали. Главврач не торопился начать разговор.
- Что ты хотел мне сказать? – не выдержал, наконец, Мерджим.
- Ничего особенного, – пожал плечами главврач, всё также глядя в даль. - Ты не бери в голову ту чушь, которую наплела та… больная, – при этих словах главврач кивнул в сторону коридора. – Мы-то с тобой прекрасно знаем, что ты хороший человек и отличный врач.
Фраза повисла в воздухе. Мерджим терпеливо ждал продолжения.
- Думаешь, когда мы о тебе думаем или говорим, то вспоминаем, какая там у тебя национальность? – начальник затушил о подоконник сигарету.
- Нет, я так не думаю, - произнёс Мерджим, стараясь не выдать голосом или видом своё сомнение.
- Мы все эти невзгоды переживём, закалимся и станем ещё лучше. Правда ведь? – главврач посмотрел в лицо Мерджиму, и тот молча кивнул в знак согласия.
***
Десятилетнему Рилинду в школе в этот день было неспокойно. В школе то там, то тут по национальному признаку собирались кучки мальчишек, все обсуждали события, произошедшие в минувшее воскресенье на футбольном матче чемпионата Югославии между загребским «Динамо» и «Црвеной Звездой», который проходил на загребском стадионе Максимир. Матч пришлось прервать из-за драки между болельщиками, которая переросла в настоящее побоище. Стычки начались ещё до начала игры вне стадиона. Все надеялись, что это недоразумение, которое быстро уляжется, а оказалось, что была только разминка. Настоящие беспорядки начались уже на самом стадионе. С обеих сторон слышались провокационные выкрики и скандирования, перешедшие в погром и членовредительство. Нельзя сказать однозначно, кто первый начал, но можно с полной уверенностью заявить, что всё было заранее спланировано. Органы правопорядка не спешили вмешиваться в происходящее, и это усугубило ситуацию. Настроения, естественно, передавались детям от родителей и средств массовой информации. Само собой, школьное руководство внимательно следило за порядком в стенах школы и на её территории, и во время перерыва в коридорах школы было необычайно много учителей, зорко следящих за детьми и немедленно пресекающих любые споры между ними.
- Ты далеко от меня не уходи, – тихо предупредил Рилинда Бранимир, слегка подтолкнув того в бок. – Держись меня. Я тут с пацанами переговорил – если что, они помогут.
Речь шла о пацанах сербской национальности. Бранимир, коренной белградец, тоже был сербом.
В это время к мальчикам незаметно пристроилась Власта. Её тоже беспокоила напряженная обстановка в школе, она была по национальности словенкой.
- А я? – поинтересовалась она у Бранимира.
- Ты? Да-да, конечно, и ты тоже, – уверенно закивал он подруге. – Мы же друзья!
Прозвенел звонок, знаменующий окончание перерыва. Дети устремились в классные комнаты. Уже на входе в класс Рилинда толкнул в бок его одноклассник, после чего он с вызовом посмотрел Рилинду в глаза. Одноклассник не был из числа друзей Бранимира и Рилинда. Он принадлежал к отдельной подростковой группе местных, отличающейся нетерпимостью ко всем обладателям несербской национальности.
- Полегче! – громко предупредил одноклассника Бранимир и помог Рилинду, который потерял равновесие, ровно встать на ноги.
- Прекратили немедленно! – послышался суровый голос учителя, заметившего стычку. – Ты! – он указал пальцем на зачинщика. – После урока подойдёшь ко мне!
Шедшая следом за друзьями Власта с осуждением посмотрела в спину одноклассника и слегка прищурила глаза. Улучив удобный момент в общей суете, пока все рассаживались по своим местам, она быстро подошла к провокатору, наклонилась к нему, тронула его руку своей и что-то ему негромко сказала. Тот отдёрнул руку:
- Да, пошла ты! – он посмотрел на Власту с презрением.
Рилинд и Бранимир этого не видели, они усаживались на свои места. Спустя пятнадцать минут после начала урока, провокатор поднял руку и попросился в туалет. Учитель объяснял новую тему, и ему не хотелось тратить время на препирательства, поэтому он позволил ученику отлучиться из класса.
Время шло, а ученик не возвращался. Учитель отметил этот факт и собрался уже выйти из класса за учеником, когда увидел, как во двор школы въезжает карета Скорой Помощи. Сердце учителя ёкнуло. Он велел детям оставаться на своих местах, а сам быстро вышел. В коридоре он столкнулся с обеспокоенным директором школы, и она сообщила ему неприятную весть: ученик, которого учитель отпустил в туалет, зачем-то выпрыгнул из окна второго этажа. В данный момент его, со сложным переломом ноги, грузили в карету Скорой помощи, а с учителем желала поговорить милиция, которая тоже уже приехала.
Школьники сгрудились у окон класса и смотрели, что происходит внизу. Бранимир позвал Власту, и они отошли подальше от всех.
- Что ты наделала?! – шепотом потребовал Бранимир объяснений.
- Прости, – Власте, и правда, стало страшно от результата своих действий.
- А если бы он разбился?! – возмутился Бранимир.
В этот момент к ним подошёл Рилинд, который заметил, что эти двое стоят в стороне и шепчутся.
- Тише, Бранимир! Тише, а то услышат, – попытался успокоить друга Рилинд. – Не ругай её, она защищала меня.
- Но так нельзя! – воскликнул шёпотом Бранимир. – Неужели ты этого не понимаешь?!
- Ты прав, – согласился с ним Рилинд, но тут же встал и на сторону Власты. – Она не специально.
Бранимир с возмущением посмотрел на Рилинда.
- Не специально?! Ты знаешь, как это работает! – прошептал Бранимир. – Даже, если она защищала тебя, как можно было пожелать такое?!
И Рилинд и Власта прекрасно понимали, Бранимир прав.
- Бранимир, прости меня пожалуйста, - виновато произнесла девочка, у которой вдруг выступили слёзы на глазах. – Я потом поняла, когда он уже упал, что я пожелала слишком уж плохое.
- Ладно, - сжалился Бранимир. – Но больше так не делай никогда! Понятно?
Власта кивнула.
В этот момент прозвенел звонок на перемену.
Глава одиннадцатая
Родители Власты утром 10 июля 1991 года посчитали, что им настала пора собирать вещи. Югославия стремительно распадалось на части. Национализм и амбиции активистов, получающих подачки Запада, привели к вооруженному захвату власти на местах, вылившемуся в военный конфликт с многочисленными жертвами, как среди вооруженных сил, так и среди гражданского населения. Начался период этнических чисток и гонений по национальному признаку, сгоняя с родных мест тысячи людей и превращая их в беженцев. В Белграде атмосфера буквально дрожала от напряжения. Те, кто опасался за свою жизнь по тем или иным причинам старались как можно скорее переселиться к людям своей национальности. Родители Власты спешно собирались переезжать из Белграда в Любляну.
- Но, мам! – возмущалась Власта, поражённая неожиданным для неё решением родителей в кратчайшее время сорваться с места и уехать, по мнению Власты, из столицы чёрт-те куда.
Её даже не посчитали нужным заранее поставить в известность! Разве так поступают?! Власта откровенно разозлилась.
- Дочь, не спорь! – хмуро ответила ей мать, которой вся эта затея тоже не очень-то и нравилась, но она, всё же, знала и понимала намного больше, чем её одиннадцатилетняя дочь. – Мы с папой так решили. Так надо! В Любляне найдём жильё и работу, а тебя запишем в школу и всё будет, как прежде, - безапелляционно сообщила мать.
- Как прежде? – воскликнула Власта. – А как же мои друзья?! Я же их больше никогда не увижу! Я не хочу никуда уезжать! – при последних словах Власта от переизбытка чувств даже топнула ногой, чего с ней ещё никогда не случалось.
- Прекрати! – прикрикнула на неё мать, и схватив за плечи, встряхнула её. – Хватит трепать мне нервы! – дыхание матери было прерывистым. – И без тебя тошно! Думаешь, мне хочется уезжать?! Нам нельзя здесь оставаться!
Власта испугалась. С ней ещё никогда так не разговаривали. Она побледнела, глаза налились слезами. Она едва могла удержаться от рыдания. Власта вырвалась из рук матери и, быстро обув уличную обувь, выбежала прочь, на улицу. Мать её не стала останавливать. Пусть бежит, куда хочет! Перебесится – вернётся! Мать продолжила собирать вещи.
Оказавшись на улице, Власта бросилась бежать сломя голову, куда глаза глядят. На подсознательном уровне, она автоматически придерживалась знакомых улиц и бежала там, где часто гуляла. Потеряться у неё не было шанса. Добежав до одного из тихих малолюдных двориков, девочка остановилась перевести дыхание. Она присела на железный низкий забор, который ограждал дворовую клумбу и тихо заскулила, вытирая мокрые от слёз глаза. Было обидно. А ещё было страшно перед лицом неизвестного будущего: что за место, где им придётся жить, какие там люди? Вдруг, там будет ещё хуже?! Ведь, родители могут и ошибиться! Особенно было жаль расставаться со своими друзьями Рилиндом и Бранимиром.
- Не хочу! – зло воскликнула Власта сквозь слёзы. – Не буду!
- Девочка, почему ты плачешь? – послышался трескучий голос сбоку.
Власта подняла глаза, и увидела силуэт, который расплывался в глазах из-за слёз. Вытерев глаза, она посмотрела ещё раз. Перед ней стоял старик с морщинистым лицом и бледно-голубыми, выцветшими от времени глазами, многое повидавшими на своём веку. Он сверху вниз смотрел на Власту и выражение лица его было искренне озабоченным.
- Не почему, – дрожащим голосом ответила Власта и шмыгнула носом.
- Обидел кто?
- Да, – кивнула девочка. – Нет! – тут же поправилась она.
- Так «да» или «нет»?
- Нет, – твёрдо ответила Власта. – Но, я обиделась.
- Хорошо, – кивнул собеседник и собрался уходить.
- Хорошо? – Власта вскинула на него удивлённые глаза. – Что ж тут хорошего?!
Сегодня, положительно, все взрослые с ума посходили!
- Хорошо то, что тебя не обидели, – повторил старик. – А то, что ты сама обиделась – это дело поправимое. Дай времени расставить всё по своим местам. Глядишь, может окажется, что и зря обижалась, – он помахал рукой на прощание и ушел, оставив удивлённую Власту обдумывать его слова.
