- Не, ты что! – махнула рукой Санда. – Она просто хочет хорошо и лениво жить!
- Бред. Доноры не живут дольше пяти лет! – напомнила я. На что Санда тут же с презрением ответила:
- Знаешь, как она сказала? Хоть недолго, но в золоте и шёлке – всё лучше, чем прозябать в грязи и нищете!
- Дурочка, – пожала плечами Летта.
- Девчонки, в августе отбор, – Санда боялась этого момента, как и большинство вменяемых граждан. – Есть мысли?
- Забеременеть ещё есть время, – помешивая трубочкой зеленоватый коктейль, предложила Летта.
- Ага! А потом что?
- Девчонки, может не будем о проблемах? – предложила я. Вообще не хотелось погружаться в это!
Сплетни сплетнями, но к приходу Мерисы мы были уже весёлыми и пьяными. Подруга опоздала почти на час и выглядела загадочно счастливой. Обычно сдержанная и рассудительная, теперь она походила на самую легкомысленную простушку. Мы танцевали. Много. И пили тоже много. И, кажется, флиртовали, но я уже не помню, с кем. А потом наверное я повела подруг к своим граффити. Но ночью в промышленном районе даже дороги было не разобрать, мы точно не дошли до места назначения. Зато мозг проветрился. И, по мнению Летты и Санды, это было паршиво!
Похмельное утро было тяжёлым. Голова болела, будто её наполнили колотыми булыжниками. Но кто-то упорно толкал меня в плечо. Я сначала начала отбиваться, и только потом проснулась и осознала, что опасности нет.
- Чего ты толкаешься? – возмутилась я на Санду. Летта просто стояла рядом.
Я огляделась. Мы были у меня. Вот только я не помнила, как мы сюда дошли. Последнее событие в голове – очередной бар на сей раз на окраине и очередные «пара» бокалов с коктейлями.
- Ты помнишь, что вчера было? – упавшим голосом спросила Санда.
- Когда? – сжимая голову и щурясь на дневной свет, уточнила я.
- Пошли, – скомандовала девушка и потянула меня с кровати. – Только тихо.
В гостиной на разложенном диване спала Мериса. Девчонки осторожно подвели меня именно к ней.
- Смотри, – Санда указала на то, что я и так уже видела – на шее подруги были отметины!
- Это вчера случилось? – ощупывая себя на всякий случай, поинтересовалась я.
- Я ни хрена такого не помню! – прошипела Санда. – Но они совсем свежие!
- Мы что, позволили кому-то питаться Мерисой? – ужаснулась я.
- Скорее всего мы просто не смогли помешать, – подала голос бледная Летта.
- Но почему тогда мы в порядке? – возмутилась Санда.
- Я бы о другом беспокоилась! – глядя на всё ещё спящую подругу, размышляла я. – Она не донор. А значит, тот, кто сделал это, нарушил закон. Если она была против, и сейчас заявит в Первое Управление, её затаскают по инстанциям. И пока это будет происходить, тот, кто сделал с ней это, может попытаться её убить. И такие преступления расследуются весьма условно. Но если промолчит… он может вернуться. И ни раз.
- Он по-любому вернётся, – заключила Летта. – Либо чтобы её убить, либо чтобы продолжить.
- Что будем делать? – нахмурилась Санда.
Мы замолчали, размышляя. Мысли, раздавленные похмельем, совершенно не хотели ворочаться в голове. Вариантов не появлялось.
- Если бы речь шла обо мне, – я решила попробовать рассуждать вслух, – я никуда не стала бы заявлять. Спряталась бы.
- У тебя есть опыт, – прыснула Санда.
- Только он теперь найдёт её хоть в подземелье, – оборвала нас Летта. Похоже, она соображала лучше!
- Он нарушил закон и должен будет ответить, – решительно зашипела рыжая.
- Должен, но не обязан, – мрачно отозвалась я. – Вы ж знаете, что за это фактически не наказывают.
- Девчонки, вы чего шумите! – заворочалась Мериса.
Мы замерли и дождались, пока она проснётся полностью. Заговорила с ней Санда:
- Мериса, у тебя там на шее… Ну… Не помнишь, как это случилось?
Девушка села, на миг прикрыла глаза и совершенно неожиданно молчаливо уставилась в пол, собираясь с духом, чтобы что-то рассказать нам.
- Я не хотела вас расстраивать, вы не поймёте, – тихо начала она. – В общем, я теперь донор. Это было моё желание и моё решение. И если вы перестанете со мной общаться, я пойму!
У меня, кажется, подогнулись коленки, потому что я села прямо на пол перед диваном. Санда и так уже сидела на широком подлокотнике, Летту я не видела.
Мериса виновато подняла взгляд и посмотрела почему-то на меня:
- Прости, – прошептала она.
- Зачем ты извиняешься? – так же шёпотом спросила я.
- Не знаю. Просто твоя сестра… и… Ты больше всех пострадала.
- Мы все пострадали, – качнула головой я.
- Зачем, Мериса! Дура! – вскрикнула Санда и бросилась обнимать подругу. – Тебе что жить надоело?
- Да, – кивнула та. И мы в очередной раз замерли. – Я не могу больше бояться. Жить и ждать седьмого августа, переживать, выберут тебя или твою подругу… Я в какой-то момент поняла, что это уже должно произойти, иначе я с катушек съеду, девочки! А теперь мне, наконец, спокойно. Ну… почти! Вот вы переживёте эту новость, и я успокоюсь, – она робко улыбнулась.
- Так, я за виски! – подала голос Летта. – Это надо запить.
Через полчаса мы сидели прямо у того самого дивана на полу и запивали новость. Да нет, понять лично я этот вариант могла бы. Но, всё же, было здорово не по себе!
- Расскажешь с начала? – я решила нарушить затянувшееся напряжённое молчание.
- Заявка за меня была у родителей уже три года, – пожала плечами Мериса. – Я случайно узнала. И… ну какой шанс при этом вернуться домой после грядущего отбора? Я знала, что этот год последний. – она тяжело вздохнула, растирая собственные пальцы, будто те озябли. – Знаете, всё оказалось не так страшно, – улыбнулась несмело. – Он старший судья при Первом Управлении. Симпатичный. И не псих совсем. И он обращается со мной так, будто я его любимая, а не кусок еды…
- Ты его любимый кусок еды! – мрачно заметила Летта. Мериса же грустно улыбнулась:
- Мне всё нравится. И, если не думать, сколько мне осталось, я счастлива. С другой стороны, кто гарантирует, что я пережила бы новую зиму? Мы не знаем, сколько нам осталось, просто надеемся, что больше пяти лет. Но по факту… мы же не знаем…
- Ты права, – кивнула я, прерывая её попытки оправдаться. – И хоть я не поддерживаю твоё поспешное решение, я тебя не осуждаю.
- Спасибо, – улыбнулась Мериса.
- Так всё! – помотала головой Санда. – Я хочу знать подробности и, может, тоже перестану бояться…
- И вообще мы должны разделить с тобой переживания, – поддержала Летта, разливая виски по стаканам.
- Это больно? – вступила Санда.
Мне хотелось выйти. В отличие от девчонок, я подробности знать не хотела! Вот совсем! Но сидела рядом. Зачем? Наверное акт поддержки.
Сбивчивый рассказ Мерисы напоминал какое-то особое сексуальное извращение. Болезненно-гадкое, похожее на кошмарный сон, где все ощущения вывернуты наизнанку и то, что должно отталкивать и причинять боль, почему-то доставляет удовольствие. Я отказывалась принимать тот факт, что подобное может нравиться. Точнее может, конечно, кое-что, если исключить факт питания кровью. Ну и если не знать, что твой любовник фактически медленно тебя убивает! Но девчонки воодушевились. И я поняла: вот, чему меня научила мама. Я давно уже приняла и пережила все эмоции, которые могли бы владеть мною сейчас, и поэтому видела чуть дальше и чуть больше. И тот страх, который сейчас пытались уничтожить Санда с Леттой, который уничтожила Мериса, просто не имел надо мной власти. Я боялась, да, но не до такой степени, чтобы пойти и заключить с кем-то договор донорства! Я скорее готова была попробовать выжить в промзоне рядом с шахтами, но не изменить себе, не стать пищей для кого-то более сильного только лишь потому, что мне нечего ему противопоставить.
Мы разошлись к вечеру. И воскресенье я встречала таблеткой аспирина в одиночестве. Диван, планшет, графин лимонного чая, книжка. Сегодня было какое-то совершенно унылое настроение. Ничего не хотелось. Ничего не моглось… Похоже, началась та финишная прямая, за которой теряют всех близких, а потом и себя. Хотя, у меня эта прямая началась давно. Но сегодня это как-то особенно остро осознавалось. До самой ночи лежала и уговаривала себя не сойти с ума и не пуститься в бега. Знала б, куда бежать, точно уже была бы на пути. А так… Лежала и медленно возвращала мозг на место. Безмозглая я была куда как менее способна выжить!
Была глухая ночь, а мне всё не спалось. Сидела на подоконнике, вдыхая запах дождя, которым напитывались улицы, готовясь к непогоде. Духота стояла такая, что постояно хотелось в душ. Сверчки внезапно смолкли, а через пару ударов сердца горизонт расчертила первая молния. Далёкий гром заворочался в облаках. Первые капли сорвались на землю. Измучившаяся за день тревогами и волнением, вывернутая наизнанку отчанием, я просто отправилась гулять под дождём. Вот как была, в длинной белой футболке и коротких шортах, о наличии которых можно было лишь предполагать. Дождь не был холодным. Асфальт за день напитался солнцем и щедро делился его теплом с окружающим пространством. Пару раз я набредала на спешащих укрыться прохожих, которые смотрели на меня как на идиотку. Ну и чёрт с ними! Дождь будто вымывал из недр души застарелую боль. Она поднималась на поверхность и отторгалась со слезами. И мне становилось чуточку легче.
Я снова простудилась. Это было уже совсем нехорошо, потому что съедать столько таблеток за такой короткий период времени попросту вредно! К середине недели стало совсем плохо, и, закончив со срочной текучкой, после обеда я отпросилась в больницу.
По результатам нехитрых обследований мне выдали больничный до конца недели с диагнозом: «недомогание неясного генеза». Очень замечательно! Я попросила прокомментировать и, возможно, назначить лечение антибиотиками. Но терапевт был неумолим:
- Признаков вирусной инфекции нет, анализы хорошие. Всё, что с вами происходит, вызвано понижением кровяного давления, что может свидетельствовать о переутомлении, умственном или эмоциональном. Последнее время все от этого страдают. Поэтому мои рекомендации: покой, поливитамины и седативные препараты. С понедельника на работу, явка при ухудшении состояния.
- Значит… я просто перепсиховала? – как просто всё объясняется! Я даже обрадовалась, что, в общем-то, ничего серьёзного, просто нужно успокоиться.
- Если хотите, я могу уточнить диагноз, но в этом случае придётся направить вас к невропатологу и психологу, – предложил терапевт. Как представила, что придётся бегать по кабинетам и терпеть иголки, осмотры, ощупывания, ослушивания, ещё и на дурацкие вопросы отвечать…
- Нет, спасибо! – улыбнулась я. – Отлежусь и буду огурцом!
- Если потребуются антидепрессанты, это через психолога, – зачем-то напоследок добавил доктор, размашисто расписываясь на рецепте.
Не скажу, что я была рада диагнозу, но теперь хотя бы всё сложилось! Перенервничала. Вообще ничего удивительного! Перезвонила на работу, предупредила, что на неделе уже не выйду, и поехала домой.
Я высыпалась, принимала всё, что мне было прописано, по вечерам гуляла. Ронат был рад, что я устроилась на «нормальную», как он выразился, работу, но скучал. И хоть не признавался в этом, я видела, как радуется каждому моему визиту. Я по-прежнему ходила на рынок за продуктами для него, но готовить теперь могла только ужины, и те не каждый день. И я старалась реже бывать у него. История с Мерисой включила что-то во мне, я поняла, что и сама однажды могу оказаться в том же положении. А старик вряд ли спокойно перенесёт утрату, их на его веку, похоже, хватило! Поэтому заходила, но всё реже, ссылаясь на занятость. Он понимал. Думаю, даже то, что это всего лишь отговорки.
Нервы успокоились к концу недели, и я снова чувствовала себя человеком. На работе меня встретила куча документов и дружеская атмосфера. Риата, с которой мы успели подружиться, помогла мне до обеда рассортировать документацию. Девушка была чуть постарше, работала на должности помощника, как и я, только обязанности были немного другими. Мы с ней иногда ходили в кафе в обед. С Риатой было комфортно даже молчать. Иногда она будто зависала на паузе, замирала и смотрела в никуда. В эти моменты можно было говорить какую-нибудь ерунду, она просто не слышала. Видимо, тоже нервы.
Сегодня за обедом она увидела мои таблетки и понимающе улыбнулась. Высокая голубоглазая брюнетка. Очень красивая. Наверняка на неё будет спрос на отборе… Я спросила прежде, чем успела подумать:
- Сколько отборов ты провалила?
Девушка грустно улыбнулась и ответила:
- Пять. Осталось столько же.
- И как ты это делаешь?
Она замолчала надолго, снова зависнув в этой своей задумчивой неподвижности. Я думала, уже не ответит, но она вдруг заговорила:
- Я сплю с одним из них, – и запила это признание большим глотком чая. – У нас уговор: никакого донорства, я просто его любовница. А он следит, чтобы заявки на меня не доходили до рассмотрения.
- Почему он сам не подаст на тебя заявку? – недоумевала я.
- Не по статусу. Он не выбирает себе доноров, ему они достаются по распределению из тех, что приходят добровольно. Поэтому ему так важно сохранить со мной отношения, я ему нравлюсь, меня он выбрал сам.
- Не боишься, что однажды не сдержится?
- Бывало пару раз. Но от пары раз не умирают. А он ещё крепче вцепился в меня после.
Значит, есть возможность выжить! Нужно просто… Ну тут уж либо мораль и честное имя, либо кровь и жизнь.
- Кому из них не положен выбор? – прямо спросила я.
- Низшему сословию. Помощникам помощников вроде нас. Они питаются консервами или добровольными донорами. В комиссии по отбору таких четверо. Ты просто должна понравиться кому-то из них, – девушка совершенно правильно истолковала мой интерес. – Не бойся отбора, не одевайся замарашкой, как большинство, не будь в стаде. На самом отборе восемьдесят процентов принятых в итоге кандидатов уже распределены по предварительным заявкам, смысла себя уродовать практически нет. Если на тебя уже есть заявка, можешь хоть в навозе изваляться, не поможет!
- Спасибо, – улыбнулась я.
- Не за что, – Риата ответила такой же улыбкой. – Главное, чтобы до самого отбора на тебя не было заявки.
Что-то мне подсказывало, что об этом могла бы позаботиться Айза. Скорее всего, она уже сосватала меня кому-то из знакомых. Я решила зайти к ней завтра, тем более, что здание Первого Управления располагалось недалеко от работы.
Вечером я, наконец, занялась древом жизни. Огромная ива с листьями нежно-зелёного цвета, отливающего жемчужными оттенками, в окружении бабочек, чьи крылья отражали солнечный свет и превращались в слепящие солнечные зайчики. Картинка получилась светлой и позитивной. Маме понравилось бы! И блики света так хорошо удались, а серая стена давала необходимую глубину…
- Отличная работа! – меня хлопнул по плечу Марн, он тоже часто рисовал здесь. Я стянула с лица защитную маску и поприветствовала парня объятиями, поблагодарив за компетентное мнение.
- Над чем трудишься? – поинтересовалась у него.
- Через три здания кирпичная кладка. Приходи, как закончишь на сегодня.
Я закончила минут через сорок. Собрала вещи, сложила в пакет пустые баллоны и использованные перчатки, чтобы кинуть в ближайший утилизатор, стянула рабочий комбинезон и отправилась к Марну.
- Бред. Доноры не живут дольше пяти лет! – напомнила я. На что Санда тут же с презрением ответила:
- Знаешь, как она сказала? Хоть недолго, но в золоте и шёлке – всё лучше, чем прозябать в грязи и нищете!
- Дурочка, – пожала плечами Летта.
- Девчонки, в августе отбор, – Санда боялась этого момента, как и большинство вменяемых граждан. – Есть мысли?
- Забеременеть ещё есть время, – помешивая трубочкой зеленоватый коктейль, предложила Летта.
- Ага! А потом что?
- Девчонки, может не будем о проблемах? – предложила я. Вообще не хотелось погружаться в это!
Сплетни сплетнями, но к приходу Мерисы мы были уже весёлыми и пьяными. Подруга опоздала почти на час и выглядела загадочно счастливой. Обычно сдержанная и рассудительная, теперь она походила на самую легкомысленную простушку. Мы танцевали. Много. И пили тоже много. И, кажется, флиртовали, но я уже не помню, с кем. А потом наверное я повела подруг к своим граффити. Но ночью в промышленном районе даже дороги было не разобрать, мы точно не дошли до места назначения. Зато мозг проветрился. И, по мнению Летты и Санды, это было паршиво!
Похмельное утро было тяжёлым. Голова болела, будто её наполнили колотыми булыжниками. Но кто-то упорно толкал меня в плечо. Я сначала начала отбиваться, и только потом проснулась и осознала, что опасности нет.
- Чего ты толкаешься? – возмутилась я на Санду. Летта просто стояла рядом.
Я огляделась. Мы были у меня. Вот только я не помнила, как мы сюда дошли. Последнее событие в голове – очередной бар на сей раз на окраине и очередные «пара» бокалов с коктейлями.
- Ты помнишь, что вчера было? – упавшим голосом спросила Санда.
- Когда? – сжимая голову и щурясь на дневной свет, уточнила я.
- Пошли, – скомандовала девушка и потянула меня с кровати. – Только тихо.
В гостиной на разложенном диване спала Мериса. Девчонки осторожно подвели меня именно к ней.
- Смотри, – Санда указала на то, что я и так уже видела – на шее подруги были отметины!
- Это вчера случилось? – ощупывая себя на всякий случай, поинтересовалась я.
- Я ни хрена такого не помню! – прошипела Санда. – Но они совсем свежие!
- Мы что, позволили кому-то питаться Мерисой? – ужаснулась я.
- Скорее всего мы просто не смогли помешать, – подала голос бледная Летта.
- Но почему тогда мы в порядке? – возмутилась Санда.
- Я бы о другом беспокоилась! – глядя на всё ещё спящую подругу, размышляла я. – Она не донор. А значит, тот, кто сделал это, нарушил закон. Если она была против, и сейчас заявит в Первое Управление, её затаскают по инстанциям. И пока это будет происходить, тот, кто сделал с ней это, может попытаться её убить. И такие преступления расследуются весьма условно. Но если промолчит… он может вернуться. И ни раз.
- Он по-любому вернётся, – заключила Летта. – Либо чтобы её убить, либо чтобы продолжить.
- Что будем делать? – нахмурилась Санда.
Мы замолчали, размышляя. Мысли, раздавленные похмельем, совершенно не хотели ворочаться в голове. Вариантов не появлялось.
- Если бы речь шла обо мне, – я решила попробовать рассуждать вслух, – я никуда не стала бы заявлять. Спряталась бы.
- У тебя есть опыт, – прыснула Санда.
- Только он теперь найдёт её хоть в подземелье, – оборвала нас Летта. Похоже, она соображала лучше!
- Он нарушил закон и должен будет ответить, – решительно зашипела рыжая.
- Должен, но не обязан, – мрачно отозвалась я. – Вы ж знаете, что за это фактически не наказывают.
- Девчонки, вы чего шумите! – заворочалась Мериса.
Мы замерли и дождались, пока она проснётся полностью. Заговорила с ней Санда:
- Мериса, у тебя там на шее… Ну… Не помнишь, как это случилось?
Девушка села, на миг прикрыла глаза и совершенно неожиданно молчаливо уставилась в пол, собираясь с духом, чтобы что-то рассказать нам.
- Я не хотела вас расстраивать, вы не поймёте, – тихо начала она. – В общем, я теперь донор. Это было моё желание и моё решение. И если вы перестанете со мной общаться, я пойму!
У меня, кажется, подогнулись коленки, потому что я села прямо на пол перед диваном. Санда и так уже сидела на широком подлокотнике, Летту я не видела.
Мериса виновато подняла взгляд и посмотрела почему-то на меня:
- Прости, – прошептала она.
- Зачем ты извиняешься? – так же шёпотом спросила я.
- Не знаю. Просто твоя сестра… и… Ты больше всех пострадала.
- Мы все пострадали, – качнула головой я.
- Зачем, Мериса! Дура! – вскрикнула Санда и бросилась обнимать подругу. – Тебе что жить надоело?
- Да, – кивнула та. И мы в очередной раз замерли. – Я не могу больше бояться. Жить и ждать седьмого августа, переживать, выберут тебя или твою подругу… Я в какой-то момент поняла, что это уже должно произойти, иначе я с катушек съеду, девочки! А теперь мне, наконец, спокойно. Ну… почти! Вот вы переживёте эту новость, и я успокоюсь, – она робко улыбнулась.
- Так, я за виски! – подала голос Летта. – Это надо запить.
Через полчаса мы сидели прямо у того самого дивана на полу и запивали новость. Да нет, понять лично я этот вариант могла бы. Но, всё же, было здорово не по себе!
- Расскажешь с начала? – я решила нарушить затянувшееся напряжённое молчание.
- Заявка за меня была у родителей уже три года, – пожала плечами Мериса. – Я случайно узнала. И… ну какой шанс при этом вернуться домой после грядущего отбора? Я знала, что этот год последний. – она тяжело вздохнула, растирая собственные пальцы, будто те озябли. – Знаете, всё оказалось не так страшно, – улыбнулась несмело. – Он старший судья при Первом Управлении. Симпатичный. И не псих совсем. И он обращается со мной так, будто я его любимая, а не кусок еды…
- Ты его любимый кусок еды! – мрачно заметила Летта. Мериса же грустно улыбнулась:
- Мне всё нравится. И, если не думать, сколько мне осталось, я счастлива. С другой стороны, кто гарантирует, что я пережила бы новую зиму? Мы не знаем, сколько нам осталось, просто надеемся, что больше пяти лет. Но по факту… мы же не знаем…
- Ты права, – кивнула я, прерывая её попытки оправдаться. – И хоть я не поддерживаю твоё поспешное решение, я тебя не осуждаю.
- Спасибо, – улыбнулась Мериса.
- Так всё! – помотала головой Санда. – Я хочу знать подробности и, может, тоже перестану бояться…
- И вообще мы должны разделить с тобой переживания, – поддержала Летта, разливая виски по стаканам.
- Это больно? – вступила Санда.
Мне хотелось выйти. В отличие от девчонок, я подробности знать не хотела! Вот совсем! Но сидела рядом. Зачем? Наверное акт поддержки.
Сбивчивый рассказ Мерисы напоминал какое-то особое сексуальное извращение. Болезненно-гадкое, похожее на кошмарный сон, где все ощущения вывернуты наизнанку и то, что должно отталкивать и причинять боль, почему-то доставляет удовольствие. Я отказывалась принимать тот факт, что подобное может нравиться. Точнее может, конечно, кое-что, если исключить факт питания кровью. Ну и если не знать, что твой любовник фактически медленно тебя убивает! Но девчонки воодушевились. И я поняла: вот, чему меня научила мама. Я давно уже приняла и пережила все эмоции, которые могли бы владеть мною сейчас, и поэтому видела чуть дальше и чуть больше. И тот страх, который сейчас пытались уничтожить Санда с Леттой, который уничтожила Мериса, просто не имел надо мной власти. Я боялась, да, но не до такой степени, чтобы пойти и заключить с кем-то договор донорства! Я скорее готова была попробовать выжить в промзоне рядом с шахтами, но не изменить себе, не стать пищей для кого-то более сильного только лишь потому, что мне нечего ему противопоставить.
Мы разошлись к вечеру. И воскресенье я встречала таблеткой аспирина в одиночестве. Диван, планшет, графин лимонного чая, книжка. Сегодня было какое-то совершенно унылое настроение. Ничего не хотелось. Ничего не моглось… Похоже, началась та финишная прямая, за которой теряют всех близких, а потом и себя. Хотя, у меня эта прямая началась давно. Но сегодня это как-то особенно остро осознавалось. До самой ночи лежала и уговаривала себя не сойти с ума и не пуститься в бега. Знала б, куда бежать, точно уже была бы на пути. А так… Лежала и медленно возвращала мозг на место. Безмозглая я была куда как менее способна выжить!
Была глухая ночь, а мне всё не спалось. Сидела на подоконнике, вдыхая запах дождя, которым напитывались улицы, готовясь к непогоде. Духота стояла такая, что постояно хотелось в душ. Сверчки внезапно смолкли, а через пару ударов сердца горизонт расчертила первая молния. Далёкий гром заворочался в облаках. Первые капли сорвались на землю. Измучившаяся за день тревогами и волнением, вывернутая наизнанку отчанием, я просто отправилась гулять под дождём. Вот как была, в длинной белой футболке и коротких шортах, о наличии которых можно было лишь предполагать. Дождь не был холодным. Асфальт за день напитался солнцем и щедро делился его теплом с окружающим пространством. Пару раз я набредала на спешащих укрыться прохожих, которые смотрели на меня как на идиотку. Ну и чёрт с ними! Дождь будто вымывал из недр души застарелую боль. Она поднималась на поверхность и отторгалась со слезами. И мне становилось чуточку легче.
Глава 4.
Я снова простудилась. Это было уже совсем нехорошо, потому что съедать столько таблеток за такой короткий период времени попросту вредно! К середине недели стало совсем плохо, и, закончив со срочной текучкой, после обеда я отпросилась в больницу.
По результатам нехитрых обследований мне выдали больничный до конца недели с диагнозом: «недомогание неясного генеза». Очень замечательно! Я попросила прокомментировать и, возможно, назначить лечение антибиотиками. Но терапевт был неумолим:
- Признаков вирусной инфекции нет, анализы хорошие. Всё, что с вами происходит, вызвано понижением кровяного давления, что может свидетельствовать о переутомлении, умственном или эмоциональном. Последнее время все от этого страдают. Поэтому мои рекомендации: покой, поливитамины и седативные препараты. С понедельника на работу, явка при ухудшении состояния.
- Значит… я просто перепсиховала? – как просто всё объясняется! Я даже обрадовалась, что, в общем-то, ничего серьёзного, просто нужно успокоиться.
- Если хотите, я могу уточнить диагноз, но в этом случае придётся направить вас к невропатологу и психологу, – предложил терапевт. Как представила, что придётся бегать по кабинетам и терпеть иголки, осмотры, ощупывания, ослушивания, ещё и на дурацкие вопросы отвечать…
- Нет, спасибо! – улыбнулась я. – Отлежусь и буду огурцом!
- Если потребуются антидепрессанты, это через психолога, – зачем-то напоследок добавил доктор, размашисто расписываясь на рецепте.
Не скажу, что я была рада диагнозу, но теперь хотя бы всё сложилось! Перенервничала. Вообще ничего удивительного! Перезвонила на работу, предупредила, что на неделе уже не выйду, и поехала домой.
Я высыпалась, принимала всё, что мне было прописано, по вечерам гуляла. Ронат был рад, что я устроилась на «нормальную», как он выразился, работу, но скучал. И хоть не признавался в этом, я видела, как радуется каждому моему визиту. Я по-прежнему ходила на рынок за продуктами для него, но готовить теперь могла только ужины, и те не каждый день. И я старалась реже бывать у него. История с Мерисой включила что-то во мне, я поняла, что и сама однажды могу оказаться в том же положении. А старик вряд ли спокойно перенесёт утрату, их на его веку, похоже, хватило! Поэтому заходила, но всё реже, ссылаясь на занятость. Он понимал. Думаю, даже то, что это всего лишь отговорки.
Нервы успокоились к концу недели, и я снова чувствовала себя человеком. На работе меня встретила куча документов и дружеская атмосфера. Риата, с которой мы успели подружиться, помогла мне до обеда рассортировать документацию. Девушка была чуть постарше, работала на должности помощника, как и я, только обязанности были немного другими. Мы с ней иногда ходили в кафе в обед. С Риатой было комфортно даже молчать. Иногда она будто зависала на паузе, замирала и смотрела в никуда. В эти моменты можно было говорить какую-нибудь ерунду, она просто не слышала. Видимо, тоже нервы.
Сегодня за обедом она увидела мои таблетки и понимающе улыбнулась. Высокая голубоглазая брюнетка. Очень красивая. Наверняка на неё будет спрос на отборе… Я спросила прежде, чем успела подумать:
- Сколько отборов ты провалила?
Девушка грустно улыбнулась и ответила:
- Пять. Осталось столько же.
- И как ты это делаешь?
Она замолчала надолго, снова зависнув в этой своей задумчивой неподвижности. Я думала, уже не ответит, но она вдруг заговорила:
- Я сплю с одним из них, – и запила это признание большим глотком чая. – У нас уговор: никакого донорства, я просто его любовница. А он следит, чтобы заявки на меня не доходили до рассмотрения.
- Почему он сам не подаст на тебя заявку? – недоумевала я.
- Не по статусу. Он не выбирает себе доноров, ему они достаются по распределению из тех, что приходят добровольно. Поэтому ему так важно сохранить со мной отношения, я ему нравлюсь, меня он выбрал сам.
- Не боишься, что однажды не сдержится?
- Бывало пару раз. Но от пары раз не умирают. А он ещё крепче вцепился в меня после.
Значит, есть возможность выжить! Нужно просто… Ну тут уж либо мораль и честное имя, либо кровь и жизнь.
- Кому из них не положен выбор? – прямо спросила я.
- Низшему сословию. Помощникам помощников вроде нас. Они питаются консервами или добровольными донорами. В комиссии по отбору таких четверо. Ты просто должна понравиться кому-то из них, – девушка совершенно правильно истолковала мой интерес. – Не бойся отбора, не одевайся замарашкой, как большинство, не будь в стаде. На самом отборе восемьдесят процентов принятых в итоге кандидатов уже распределены по предварительным заявкам, смысла себя уродовать практически нет. Если на тебя уже есть заявка, можешь хоть в навозе изваляться, не поможет!
- Спасибо, – улыбнулась я.
- Не за что, – Риата ответила такой же улыбкой. – Главное, чтобы до самого отбора на тебя не было заявки.
Что-то мне подсказывало, что об этом могла бы позаботиться Айза. Скорее всего, она уже сосватала меня кому-то из знакомых. Я решила зайти к ней завтра, тем более, что здание Первого Управления располагалось недалеко от работы.
Вечером я, наконец, занялась древом жизни. Огромная ива с листьями нежно-зелёного цвета, отливающего жемчужными оттенками, в окружении бабочек, чьи крылья отражали солнечный свет и превращались в слепящие солнечные зайчики. Картинка получилась светлой и позитивной. Маме понравилось бы! И блики света так хорошо удались, а серая стена давала необходимую глубину…
- Отличная работа! – меня хлопнул по плечу Марн, он тоже часто рисовал здесь. Я стянула с лица защитную маску и поприветствовала парня объятиями, поблагодарив за компетентное мнение.
- Над чем трудишься? – поинтересовалась у него.
- Через три здания кирпичная кладка. Приходи, как закончишь на сегодня.
Я закончила минут через сорок. Собрала вещи, сложила в пакет пустые баллоны и использованные перчатки, чтобы кинуть в ближайший утилизатор, стянула рабочий комбинезон и отправилась к Марну.
