- Ну, бритый налысо. Со щетиной. Нос перебит. Мышцы такие, железные. В общем, крупный дядечка. Везде. На спецназовца похож, они тоже такие. Явно приезжий. Все время что-то о поездах рассказывал. Что там еще… Разве что записка.
- Какая записка?
- Пардон, - встрял Садовский. – Вот с этого места, Кэнди, мы поговорим без тебя. Ступай, подожди в коридоре. Веди себя хорошо, к мужчинам не приставай.
- Да, папочка.
Девица поднялась, поправила свою недоюбку и модельно удалилась.
- Рано ей о таких вещах слушать, - пояснил Садовский. – Молодая еще. Вот эта записка, - он торжественно поднял сложенный листок бумаги. – Выпала у наемника из кармана, когда он кошелек доставал.
Кравец развернул записку. Прочитал коряво написанное от руки:
НН-Сортир. СП2СГ. Приб14-00. В5.
Недоуменно повертел в руках.
- Профессор. Я конечно понимаю, что наш город в некоторых местах действительно похож на сортир. Но причем здесь боевики «Наследия»? Или это какой-то ваш средневековый шифр?
- Никакого шифра. Напоминалка, где забирать груз. Сортир – это станция Нижний Новгород Сортировочный. Дальше идет код. Станционный путь №2 сортировочно-группировочного типа. Это мне одна из «птичек» объяснила, она проводницей была прежде чем в клуб устроиться. Потом – время прибытия состава. И номер вагона. Вспомните, боевик постоянно о поездах говорил. Сложите два и два. Все очевидно.
- Конечно, - покивал головой Кравец. – Только знаете, что…
- Я поехал туда, - перебил его Садовский. – Нашел вагон. Вскрыл. Догадайтесь, что я там увидел.
- Дорогой профессор, - вздохнул Кравец. – Я даже гадать не буду. Я точно знаю, что вы там увидели. Я тоже там был и тоже все видел. И вас видел. С вашими подопечными.
Садовский отстранился.
- Вы что же? Хотите сказать, что следили за мной?
- Увы. Пришлось. Слишком подозрительно себя вели. Инсценировали смерть. Сидели в «Медтехе», искали тайники. Потом эта история с Бергером. Пришлось подложить вам маячок и глянуть, что делать будете.
- Ваня, - Садовский повернулся к Ивану. – Разве так можно?
Иван развел руками.
- Прости, Палыч. Ты сам виноват.
Садовский расстроено сел, опустив руки.
- Короче, профессор. Мы знаем о взрывчатке. И наемниках. Но с чего вы взяли, что цель – администрация?
- Не только администрация, - хмуро ответил тот. - Скорее весь кремль. А еще точнее – холм, на котором стоит кремль. Мы проследили за фургонами и знаем, где они выгрузили взрывчатку.
Кравец глубоко затянулся, и посмотрел сквозь дым на карту центра города.
В трех местах маркером были отмечены места выгрузки.
- Это, - сказал Садовский, - три главных входа в систему кремлевских штолен. Они выгрузили взрывчатку во всех трех. По грузовику на каждый. Этот, - он показал на ближайший к кремлевской стене, - ведет напрямую под здание областной администрации. Этот – в другую часть холма, к городской думе. А этим обычно пользуются, когда хотят попасть в ходы глубокого залегания. Там, где старые бомбоубежища, заброшенные бункеры для руководства и тому подобное. Впрочем, из каждого этого хода можно попасть в любую точку системы. Они все связаны. Это лабиринт, где большая часть ходов до сих пор неразведана.
- То есть взрывчатка может быть где угодно, - сказал Кравец.
- Да. Но в пределах штолен кремлевского холма. Там есть несколько проходов, которые ведут дальше, но они узкие и ящики по ним не протащишь. Да и смысла нет. Их цель – кремлевский холм. Совершенно ясно. Сто лет назад, до революции, уже была попытка взорвать кремль. Революционеры хотели проникнуть в штольни и заложить мины. Полиция об этом узнала, и губернатор велел замуровать проходы. Сейчас часть этих проходов расчищена, часть так и не найдена. Возможно, «Наследие» их все-таки нашло, особенно те, что находятся рядом с разломами и подземными течениями. Если заложить там взрывчатку, весь холм просто исчезнет. Превратиться в груду глины и битого кирпича. – Садовский повернулся к Ивану. – Это и будет последнее, седьмое жертвоприношение, Ваня. Это будет даже не убийство царя. Это будет убийство всей местной власти. Царя можно другого на следующий же день поставить. А тут будет разрушена система.
Кравец запустил пятерню в волосы.
- Не моя юрисдикция. Тут надо все начальство на уши ставить.
Он потянулся к трубке.
- Есть одно «но», - сказал Садовский, и Кравец замер. – Начальство начальству рознь. Кто-то наверху точно в курсе того, что происходит. Такое количество взрывчатки просто так не привезешь и полицию закрыть на нее глаза не заставишь. Как вы определите, какому начальству говорить, а какому нет?
Кравец медленно убрал руку.
- Предлагаете обыскивать штольни своими силами? И даже эвакуацию не объявлять?
- Эвакуацию можно объявить из-за угрозы оползня. Или техногенной аварии. Или еще чего. Придумаете. А штольни… Могу подогнать своих «птичек». Они помогут.
- Издеваетесь?
- Ни коим образом. Некоторые из них штольни знают, как свою приватную комнату.
Кравец покачал головой.
- Спасибо. Пока обойдемся без работниц сферы досуга. Короче, профессор, вы в это дело больше не влезайте. Мало ли на что способны эти камуфлированные волчьи головы. Иван! Ты со мной.
Раздалось телефонное треньканье.
Иван достал трубку. И пока слушал, лицо его бледнело и вытягивалось.
Не сказав ни слова, он отрубил связь, сунул телефон обратно в карман, сдернул с вешалки пиджак и распахнул дверь.
- Эй! – недоуменно воскликнул Кравец. – Ты куда?
- В больницу, - сказал Иван и выбежал в коридор.
Иван и Усманов стояли по разные стороны от кровати и старались друг на друга не смотреть.
Маша лежала между ними, как спящая царевна в пластиковом саркофаге, обвязанная проводами, датчиками, с плотно забинтованным плечом и кислородной маской на лице.
- Она успела отклонить голову, - тускло сказал Усманов. – Иначе бы кранты. Но и так все серьезно. Лезвие перебило ключицу и едва не добралось до артерии. Много крови потеряла.
- А прогноз?
Усманов вздохнул.
- Пока непонятно. Если очнется, тогда есть хороший шанс. А если нет, то…
Он замолчал.
Едва слышно шуршало и пикало медицинское оборудование. Кривые линии, цифры и точки мерно ползли по мониторам и завораживали.
- Работать надо, - сказал Усманов. – А я уйти не могу. Ноги не идут.
- Можешь идти. Я посижу.
Усманов посмотрел на него, как на идиота. В его глазах читалось «чтобы я тебя с ней оставил?!»
- А что с… этими уродами? – спросил Иван, чтобы разрядить обстановку.
- Мелкую сволочь мы арестовали. А вот носатый сбежал. Правда, теперь он не носатый. Теперь у него маска черепа. И термополимерная броня. Надо передать всем, что если увидят, бить надо бронебойными. И лучше издалека. Троих моих бойцов насмерть палкой положил. Остальных изувечил.
Иван кивнул.
- А что Садовский? – спросил Усманов. – До сих пор бегает со своей дурацкой идеей о жертвоприношениях?
- Что-то вроде.
- Говорят, он в смотрители борделя переквалифицировался. Теперь за стриптизершами присматривает.
- Видел бы ты этих стриптизерш в деле.
- Упаси господь.
- А у тебя, говорят, новый московский покровитель появился? – ехидно спросил Иван. – Можно даже сказать, спонсор?
- Кто говорит? Кравец? Не долго ему осталось у нас куролесить. Скоро подвинут за несоответствие занимаемой должности. Вся эта ваша псевдоисторическая собачья чушь с идолами, шифрами и тайными обществами яйца выеденного не стоит. Что бедняга Воеводин, что Кравец по своей доверчивости только завели расследование в тупик, а теперь еще…
Иван краем глаза уловил какое-то движение и оторопело посмотрел вниз.
Маша сердито переводила взгляд с одного на другого и пыталась поднять руку.
Усманов быстро склонился над ней.
- Тихо, тихо, маленькая! Тебе нельзя волноваться. – Ивану: - За врачом! Быстро!
- Она пытается что-то сказать.
Иван стянул с ее лица кислородную маску.
- Совсем сбрендил! – заорал Усманов.
- Слушай.
Маша тяжело дышала и слова было разобрать сложно.
Она дотянулась пальцами до Ивана и дернула за рукав.
- Стриптизерши…
Хриплый голос даже слабо походил на человеческий.
- Что?
- Стриптизерши Садовского.
- Какие стриптизерши, - проворковал Усманов. – С ума сошла? Лежи.
- Подожди, - она скривилась от боли. – Это важно. Политов. Вспомни. Там есть хотя бы одна тридцатилетняя?
- Вообще, это логично, - сказал Усманов, когда они вышли из больницы. – Те, кто пережил групповое изнасилование в подростковом возрасте, часто становятся проститутками. Неосознанно считают, что уже достаточно пали, чтобы не обращать внимание на общественные условности. Возможно, есть смысл пробить камуфлированную по базе тридцатилетних шлюх и стриптизерш. Даже если ее среди ваших с профессором «пташек» нет.
- Понятия не имею, есть или нет, - сказал Иван. – Я их всего трех-четырех вблизи видел. И у каждой было на лице по тонне штукатурки. Тридцать им лет или пятнадцать – не разберешь. У вас же есть запись, где она в голом виде бревно строгает. Пошлите по клубам казачка, пусть сидит и задницы с записью сверяет.
- Это он неделю сверять будет, - хмыкнул Усманов. – Они же не все одновременно работают. Нет, здесь должна быть не просто стриптизерша, а уникальная. Безбашенная. Стреляющая из дробовиков. Знакомая с подземельями. Есть такая на примете?
Иван подумал.
- Есть. Но это не она. Я тоже видел камуфлированную. Та, о которой я подумал, почти на голову выше. Да и лет ей вряд ли тридцатник, помоложе будет.
- Если есть одна, значит есть и другие. Займешься?
Иван оторопело остановился.
- Чем?
- Поиском подходящей кандидатуры. Вернись к профессору, выясни сколько всего этих «ночных пташек». И сколько из них подходящих под описание. Могу даже денежные средства выписать, если надо будет с объектом познакомиться поближе. Для оперативной работы.
- Не надо, - поморщился Иван. – Обойдусь.
- Как скажешь, - Усманов залез в «форестер», достал с пассажирского сидения тощую пластиковую папку и передал Ивану. – Бери. Здесь все, что мы о ней знаем. Пригодится. Тебя куда-нибудь подбросить?
- Сам дойду, - сказал Иван.
- Отлично. Бывай.
Усманов хлопнул дверцей и укатил.
- Мудак напыщенный, - пробормотал Иван и достал сигареты.
Ему срочно захотелось выпить.
Иван сидел в пустом кафе, поглощал зеленый бухарский плов и страницу за страницей перелистывал досье.
Информации было явно недостаточно.
Пара страниц краткой выжимки о групповом изнасиловании неизвестной школьницы предположительно четырнадцати лет с описанием собранных на месте преступления вещдоков. Ни примет потерпевшей, ни ее описания. Только цвет волос (темно-русый) и косвенные данные, что выглядела она сильно старше своих четырнадцати.
Потом провал в десятилетие. Появление на ферме Родионова мастера по прозвищу «Божья Странница». Особые приметы – «татуировка выпуклого типа» на плечах и груди. К странице была прикреплена фотография самого Родионова, голого по пояс, с припиской от руки: «Примерно такая».
Иван вгляделся.
Весь торс Глеба Родионова покрывала густая сеть красных шрамов. Их рваные линии образовывали сложный узор, от которого было сложно оторвать взгляд. Глубокие борозды напоминали то поля сражений, то ветви деревьев, то складывались в фигуры зверей, человеческие лица или скачущих всадников.
С такой особой приметой было довольно сложно скрыться, не говоря уж о том, чтобы работать стриптизершей. Разве что, шрамы у Божьей Странницы могли оказаться фальшивыми.
Иван пролистнул свой доклад о столкновении с камуфлированной. Владение западным оружием. Камуфляж натовского образца. Навыки боя в помещении.
Потом доклад Маши. Волос со следами краски, используемой Божьей Странницей. Тот же камуфляж. Тот же ремингтон.
Вывод Усманова о том, что изнасилованная школьница, Божья Странница и камуфлированная – одно лицо.
Вернулся в начало.
Что-то здесь было упущено. Что-то важное.
Хозяин заведения принес еще запотевший графинчик на сто пятьдесят. Налил Ивану. Налил себе. Сел напротив.
- Давно тебя видно не было.
- Дела, Баходир. Да все какие-то уголовные.
Они чокнулись.
Старый узбек покачал головой.
- Мне еще отец говорил. Занимайся уголовными делами так, чтобы они тебя в угол не загнали.
Иван хмыкнул. Наивные восточные мудрости его всегда веселили.
- Еще бы знать, как, - он открыл первую страницу. – Вот представь ситуацию. Молодую девчонку изнасиловали. Школьницу. Групповуха. Ублюдки – люди взрослые и непростые. У них гора денег и все схвачено. Им все можно. Полиция у них в кармане. И когда девчонка это понимает, то сбегает. Не оставив ни телефона, ни адреса, ни даже фамилии. Как ее найти?
Хозяин нахмурился. Налил еще по одной.
- Плохое дело. Гнусное.
- Это точно.
Выпили.
- Одно тебе скажу. Родителям хуже всего. Позор в семье.
Старик снова покачал головой.
Иван оторопело уставился на него. Водка уже начинала шуметь в голове, составляя яркие и нелогичные образы.
- Родителям… Ну конечно же. Да ты чертов узбекский гений!
- Надо найти ее родителей.
- Кого? Каких родителей? Политов, ты совсем сбрендил? Опять пьяный?
- Родителей нашей камуфлированной божьей школьницы.
- У тебя язык заплетается, алкаш несчастный.
- Я выпил, но я трезв как стекло. Ап-салютно.
- Иди проспись.
- Усманов! Не клади трубку! Я тебя ненавижу, но ты мне нужен. Я уже все продумал. А теперь и ты продумай. Почему так быстро открыли дело об изнасиловании? Почему закрыли – понятно. А почему открыли? Ведь патруль только что обнаружил эту голую затраханную во все дыры девку. Ни показаний не снял, ни даже фамилии не узнал. Дело открыли стр-р-ремительно. На изнасилование неизвестной несовершеннолетней. Почему? Тот, кто, открывал рисковал получить по шапке и наверняка получил. Почему? А?
- Да понятно почему. Потому что подозреваемые пошли вразнос и стали угрожать патрулю. Надо было с ними что-то делать. Показать, что все серьезно.
Иван весело заперхал.
- Усманов, ты себя слышишь? Показать упырю, у которого полгорода в кармане, что все серьезно? Ты бы в таких условиях дело открыл? Стр-ремительно! Ну сам подумай. Какая-то неизвестная девка, светила ляжками на остановке, ее заметили, приволокли в сауну, поставили раком и во все остальные позы. Отодрали, немного помяли. И, считай, выкинули. Или она сбежала. Неважно. Ее нет. Ты бы за нее вписался? Она же не-из-вест-на-я! Она может быть кем угодно. Половозрелой шлюхой, например. Плечевой, вышедшей на работу. Ты ее даже не видел. По телефону данные получил. Даже приехать не успел, а она уже сбежала. А тебе за открытое дело отвечать.
- Я не понимаю, к чему ты клонишь.
- Я, дорогой мой Усманчик, клоню к тому, что следак, который открыл дело – ее знал. А скорее знал ее родителей. И именно поэтому в деле нет фамилии. Чтобы ее не светить. Смекаешь?
В трубке наступило молчание.
- Алё, Усманов? Ты тут? Ты уже понимаешь, какие вы все дебилы?
- Я ему сам позвоню. Если найду.
Короткие гудки.
- Мать твою! – Иван с силой пнул попавшийся на дороге бетонный столб.
Снова набрал номер. Мир вокруг качался и плавал, то раздваиваясь, то растраиваясь.
- Усманов! Не клади трубку! Это не все. Этому следаку должен позвонить я. Не ты. Не другой дуболом в форме. Я. Знаешь почему? Он вам ничего не расскажет. Он уже наверняка давно на пенсии, если вообще жив. Зачем ему собственными косяками перед следственным комитетом размахивать? А я найду способ. Есть у меня методы. Слышишь?
- Какая записка?
- Пардон, - встрял Садовский. – Вот с этого места, Кэнди, мы поговорим без тебя. Ступай, подожди в коридоре. Веди себя хорошо, к мужчинам не приставай.
- Да, папочка.
Девица поднялась, поправила свою недоюбку и модельно удалилась.
- Рано ей о таких вещах слушать, - пояснил Садовский. – Молодая еще. Вот эта записка, - он торжественно поднял сложенный листок бумаги. – Выпала у наемника из кармана, когда он кошелек доставал.
Кравец развернул записку. Прочитал коряво написанное от руки:
НН-Сортир. СП2СГ. Приб14-00. В5.
Недоуменно повертел в руках.
- Профессор. Я конечно понимаю, что наш город в некоторых местах действительно похож на сортир. Но причем здесь боевики «Наследия»? Или это какой-то ваш средневековый шифр?
- Никакого шифра. Напоминалка, где забирать груз. Сортир – это станция Нижний Новгород Сортировочный. Дальше идет код. Станционный путь №2 сортировочно-группировочного типа. Это мне одна из «птичек» объяснила, она проводницей была прежде чем в клуб устроиться. Потом – время прибытия состава. И номер вагона. Вспомните, боевик постоянно о поездах говорил. Сложите два и два. Все очевидно.
- Конечно, - покивал головой Кравец. – Только знаете, что…
- Я поехал туда, - перебил его Садовский. – Нашел вагон. Вскрыл. Догадайтесь, что я там увидел.
- Дорогой профессор, - вздохнул Кравец. – Я даже гадать не буду. Я точно знаю, что вы там увидели. Я тоже там был и тоже все видел. И вас видел. С вашими подопечными.
Садовский отстранился.
- Вы что же? Хотите сказать, что следили за мной?
- Увы. Пришлось. Слишком подозрительно себя вели. Инсценировали смерть. Сидели в «Медтехе», искали тайники. Потом эта история с Бергером. Пришлось подложить вам маячок и глянуть, что делать будете.
- Ваня, - Садовский повернулся к Ивану. – Разве так можно?
Иван развел руками.
- Прости, Палыч. Ты сам виноват.
Садовский расстроено сел, опустив руки.
- Короче, профессор. Мы знаем о взрывчатке. И наемниках. Но с чего вы взяли, что цель – администрация?
- Не только администрация, - хмуро ответил тот. - Скорее весь кремль. А еще точнее – холм, на котором стоит кремль. Мы проследили за фургонами и знаем, где они выгрузили взрывчатку.
***
Кравец глубоко затянулся, и посмотрел сквозь дым на карту центра города.
В трех местах маркером были отмечены места выгрузки.
- Это, - сказал Садовский, - три главных входа в систему кремлевских штолен. Они выгрузили взрывчатку во всех трех. По грузовику на каждый. Этот, - он показал на ближайший к кремлевской стене, - ведет напрямую под здание областной администрации. Этот – в другую часть холма, к городской думе. А этим обычно пользуются, когда хотят попасть в ходы глубокого залегания. Там, где старые бомбоубежища, заброшенные бункеры для руководства и тому подобное. Впрочем, из каждого этого хода можно попасть в любую точку системы. Они все связаны. Это лабиринт, где большая часть ходов до сих пор неразведана.
- То есть взрывчатка может быть где угодно, - сказал Кравец.
- Да. Но в пределах штолен кремлевского холма. Там есть несколько проходов, которые ведут дальше, но они узкие и ящики по ним не протащишь. Да и смысла нет. Их цель – кремлевский холм. Совершенно ясно. Сто лет назад, до революции, уже была попытка взорвать кремль. Революционеры хотели проникнуть в штольни и заложить мины. Полиция об этом узнала, и губернатор велел замуровать проходы. Сейчас часть этих проходов расчищена, часть так и не найдена. Возможно, «Наследие» их все-таки нашло, особенно те, что находятся рядом с разломами и подземными течениями. Если заложить там взрывчатку, весь холм просто исчезнет. Превратиться в груду глины и битого кирпича. – Садовский повернулся к Ивану. – Это и будет последнее, седьмое жертвоприношение, Ваня. Это будет даже не убийство царя. Это будет убийство всей местной власти. Царя можно другого на следующий же день поставить. А тут будет разрушена система.
Кравец запустил пятерню в волосы.
- Не моя юрисдикция. Тут надо все начальство на уши ставить.
Он потянулся к трубке.
- Есть одно «но», - сказал Садовский, и Кравец замер. – Начальство начальству рознь. Кто-то наверху точно в курсе того, что происходит. Такое количество взрывчатки просто так не привезешь и полицию закрыть на нее глаза не заставишь. Как вы определите, какому начальству говорить, а какому нет?
Кравец медленно убрал руку.
- Предлагаете обыскивать штольни своими силами? И даже эвакуацию не объявлять?
- Эвакуацию можно объявить из-за угрозы оползня. Или техногенной аварии. Или еще чего. Придумаете. А штольни… Могу подогнать своих «птичек». Они помогут.
- Издеваетесь?
- Ни коим образом. Некоторые из них штольни знают, как свою приватную комнату.
Кравец покачал головой.
- Спасибо. Пока обойдемся без работниц сферы досуга. Короче, профессор, вы в это дело больше не влезайте. Мало ли на что способны эти камуфлированные волчьи головы. Иван! Ты со мной.
Раздалось телефонное треньканье.
Иван достал трубку. И пока слушал, лицо его бледнело и вытягивалось.
Не сказав ни слова, он отрубил связь, сунул телефон обратно в карман, сдернул с вешалки пиджак и распахнул дверь.
- Эй! – недоуменно воскликнул Кравец. – Ты куда?
- В больницу, - сказал Иван и выбежал в коридор.
***
Иван и Усманов стояли по разные стороны от кровати и старались друг на друга не смотреть.
Маша лежала между ними, как спящая царевна в пластиковом саркофаге, обвязанная проводами, датчиками, с плотно забинтованным плечом и кислородной маской на лице.
- Она успела отклонить голову, - тускло сказал Усманов. – Иначе бы кранты. Но и так все серьезно. Лезвие перебило ключицу и едва не добралось до артерии. Много крови потеряла.
- А прогноз?
Усманов вздохнул.
- Пока непонятно. Если очнется, тогда есть хороший шанс. А если нет, то…
Он замолчал.
Едва слышно шуршало и пикало медицинское оборудование. Кривые линии, цифры и точки мерно ползли по мониторам и завораживали.
- Работать надо, - сказал Усманов. – А я уйти не могу. Ноги не идут.
- Можешь идти. Я посижу.
Усманов посмотрел на него, как на идиота. В его глазах читалось «чтобы я тебя с ней оставил?!»
- А что с… этими уродами? – спросил Иван, чтобы разрядить обстановку.
- Мелкую сволочь мы арестовали. А вот носатый сбежал. Правда, теперь он не носатый. Теперь у него маска черепа. И термополимерная броня. Надо передать всем, что если увидят, бить надо бронебойными. И лучше издалека. Троих моих бойцов насмерть палкой положил. Остальных изувечил.
Иван кивнул.
- А что Садовский? – спросил Усманов. – До сих пор бегает со своей дурацкой идеей о жертвоприношениях?
- Что-то вроде.
- Говорят, он в смотрители борделя переквалифицировался. Теперь за стриптизершами присматривает.
- Видел бы ты этих стриптизерш в деле.
- Упаси господь.
- А у тебя, говорят, новый московский покровитель появился? – ехидно спросил Иван. – Можно даже сказать, спонсор?
- Кто говорит? Кравец? Не долго ему осталось у нас куролесить. Скоро подвинут за несоответствие занимаемой должности. Вся эта ваша псевдоисторическая собачья чушь с идолами, шифрами и тайными обществами яйца выеденного не стоит. Что бедняга Воеводин, что Кравец по своей доверчивости только завели расследование в тупик, а теперь еще…
Иван краем глаза уловил какое-то движение и оторопело посмотрел вниз.
Маша сердито переводила взгляд с одного на другого и пыталась поднять руку.
Усманов быстро склонился над ней.
- Тихо, тихо, маленькая! Тебе нельзя волноваться. – Ивану: - За врачом! Быстро!
- Она пытается что-то сказать.
Иван стянул с ее лица кислородную маску.
- Совсем сбрендил! – заорал Усманов.
- Слушай.
Маша тяжело дышала и слова было разобрать сложно.
Она дотянулась пальцами до Ивана и дернула за рукав.
- Стриптизерши…
Хриплый голос даже слабо походил на человеческий.
- Что?
- Стриптизерши Садовского.
- Какие стриптизерши, - проворковал Усманов. – С ума сошла? Лежи.
- Подожди, - она скривилась от боли. – Это важно. Политов. Вспомни. Там есть хотя бы одна тридцатилетняя?
Глава 49. Родители
- Вообще, это логично, - сказал Усманов, когда они вышли из больницы. – Те, кто пережил групповое изнасилование в подростковом возрасте, часто становятся проститутками. Неосознанно считают, что уже достаточно пали, чтобы не обращать внимание на общественные условности. Возможно, есть смысл пробить камуфлированную по базе тридцатилетних шлюх и стриптизерш. Даже если ее среди ваших с профессором «пташек» нет.
- Понятия не имею, есть или нет, - сказал Иван. – Я их всего трех-четырех вблизи видел. И у каждой было на лице по тонне штукатурки. Тридцать им лет или пятнадцать – не разберешь. У вас же есть запись, где она в голом виде бревно строгает. Пошлите по клубам казачка, пусть сидит и задницы с записью сверяет.
- Это он неделю сверять будет, - хмыкнул Усманов. – Они же не все одновременно работают. Нет, здесь должна быть не просто стриптизерша, а уникальная. Безбашенная. Стреляющая из дробовиков. Знакомая с подземельями. Есть такая на примете?
Иван подумал.
- Есть. Но это не она. Я тоже видел камуфлированную. Та, о которой я подумал, почти на голову выше. Да и лет ей вряд ли тридцатник, помоложе будет.
- Если есть одна, значит есть и другие. Займешься?
Иван оторопело остановился.
- Чем?
- Поиском подходящей кандидатуры. Вернись к профессору, выясни сколько всего этих «ночных пташек». И сколько из них подходящих под описание. Могу даже денежные средства выписать, если надо будет с объектом познакомиться поближе. Для оперативной работы.
- Не надо, - поморщился Иван. – Обойдусь.
- Как скажешь, - Усманов залез в «форестер», достал с пассажирского сидения тощую пластиковую папку и передал Ивану. – Бери. Здесь все, что мы о ней знаем. Пригодится. Тебя куда-нибудь подбросить?
- Сам дойду, - сказал Иван.
- Отлично. Бывай.
Усманов хлопнул дверцей и укатил.
- Мудак напыщенный, - пробормотал Иван и достал сигареты.
Ему срочно захотелось выпить.
***
Иван сидел в пустом кафе, поглощал зеленый бухарский плов и страницу за страницей перелистывал досье.
Информации было явно недостаточно.
Пара страниц краткой выжимки о групповом изнасиловании неизвестной школьницы предположительно четырнадцати лет с описанием собранных на месте преступления вещдоков. Ни примет потерпевшей, ни ее описания. Только цвет волос (темно-русый) и косвенные данные, что выглядела она сильно старше своих четырнадцати.
Потом провал в десятилетие. Появление на ферме Родионова мастера по прозвищу «Божья Странница». Особые приметы – «татуировка выпуклого типа» на плечах и груди. К странице была прикреплена фотография самого Родионова, голого по пояс, с припиской от руки: «Примерно такая».
Иван вгляделся.
Весь торс Глеба Родионова покрывала густая сеть красных шрамов. Их рваные линии образовывали сложный узор, от которого было сложно оторвать взгляд. Глубокие борозды напоминали то поля сражений, то ветви деревьев, то складывались в фигуры зверей, человеческие лица или скачущих всадников.
С такой особой приметой было довольно сложно скрыться, не говоря уж о том, чтобы работать стриптизершей. Разве что, шрамы у Божьей Странницы могли оказаться фальшивыми.
Иван пролистнул свой доклад о столкновении с камуфлированной. Владение западным оружием. Камуфляж натовского образца. Навыки боя в помещении.
Потом доклад Маши. Волос со следами краски, используемой Божьей Странницей. Тот же камуфляж. Тот же ремингтон.
Вывод Усманова о том, что изнасилованная школьница, Божья Странница и камуфлированная – одно лицо.
Вернулся в начало.
Что-то здесь было упущено. Что-то важное.
Хозяин заведения принес еще запотевший графинчик на сто пятьдесят. Налил Ивану. Налил себе. Сел напротив.
- Давно тебя видно не было.
- Дела, Баходир. Да все какие-то уголовные.
Они чокнулись.
Старый узбек покачал головой.
- Мне еще отец говорил. Занимайся уголовными делами так, чтобы они тебя в угол не загнали.
Иван хмыкнул. Наивные восточные мудрости его всегда веселили.
- Еще бы знать, как, - он открыл первую страницу. – Вот представь ситуацию. Молодую девчонку изнасиловали. Школьницу. Групповуха. Ублюдки – люди взрослые и непростые. У них гора денег и все схвачено. Им все можно. Полиция у них в кармане. И когда девчонка это понимает, то сбегает. Не оставив ни телефона, ни адреса, ни даже фамилии. Как ее найти?
Хозяин нахмурился. Налил еще по одной.
- Плохое дело. Гнусное.
- Это точно.
Выпили.
- Одно тебе скажу. Родителям хуже всего. Позор в семье.
Старик снова покачал головой.
Иван оторопело уставился на него. Водка уже начинала шуметь в голове, составляя яркие и нелогичные образы.
- Родителям… Ну конечно же. Да ты чертов узбекский гений!
***
- Надо найти ее родителей.
- Кого? Каких родителей? Политов, ты совсем сбрендил? Опять пьяный?
- Родителей нашей камуфлированной божьей школьницы.
- У тебя язык заплетается, алкаш несчастный.
- Я выпил, но я трезв как стекло. Ап-салютно.
- Иди проспись.
- Усманов! Не клади трубку! Я тебя ненавижу, но ты мне нужен. Я уже все продумал. А теперь и ты продумай. Почему так быстро открыли дело об изнасиловании? Почему закрыли – понятно. А почему открыли? Ведь патруль только что обнаружил эту голую затраханную во все дыры девку. Ни показаний не снял, ни даже фамилии не узнал. Дело открыли стр-р-ремительно. На изнасилование неизвестной несовершеннолетней. Почему? Тот, кто, открывал рисковал получить по шапке и наверняка получил. Почему? А?
- Да понятно почему. Потому что подозреваемые пошли вразнос и стали угрожать патрулю. Надо было с ними что-то делать. Показать, что все серьезно.
Иван весело заперхал.
- Усманов, ты себя слышишь? Показать упырю, у которого полгорода в кармане, что все серьезно? Ты бы в таких условиях дело открыл? Стр-ремительно! Ну сам подумай. Какая-то неизвестная девка, светила ляжками на остановке, ее заметили, приволокли в сауну, поставили раком и во все остальные позы. Отодрали, немного помяли. И, считай, выкинули. Или она сбежала. Неважно. Ее нет. Ты бы за нее вписался? Она же не-из-вест-на-я! Она может быть кем угодно. Половозрелой шлюхой, например. Плечевой, вышедшей на работу. Ты ее даже не видел. По телефону данные получил. Даже приехать не успел, а она уже сбежала. А тебе за открытое дело отвечать.
- Я не понимаю, к чему ты клонишь.
- Я, дорогой мой Усманчик, клоню к тому, что следак, который открыл дело – ее знал. А скорее знал ее родителей. И именно поэтому в деле нет фамилии. Чтобы ее не светить. Смекаешь?
В трубке наступило молчание.
- Алё, Усманов? Ты тут? Ты уже понимаешь, какие вы все дебилы?
- Я ему сам позвоню. Если найду.
Короткие гудки.
- Мать твою! – Иван с силой пнул попавшийся на дороге бетонный столб.
Снова набрал номер. Мир вокруг качался и плавал, то раздваиваясь, то растраиваясь.
- Усманов! Не клади трубку! Это не все. Этому следаку должен позвонить я. Не ты. Не другой дуболом в форме. Я. Знаешь почему? Он вам ничего не расскажет. Он уже наверняка давно на пенсии, если вообще жив. Зачем ему собственными косяками перед следственным комитетом размахивать? А я найду способ. Есть у меня методы. Слышишь?
