- Но как же тогда…
В воздухе просвистело что-то тяжелое и стремительное.
Связки ремней с грузилами, похожие на клубок разномастных змей, обмотались вокруг ног каждого, заставив рухнуть на землю.
- Какого… - начал было Славик, но позади возникла быстрая тень, связала ему руки и заткнула рот кляпом.
- Наконец-то, - сварливо протянул Джон. – Не знаю, кто вы такие, но немедленно нас освободите. Ключи от наручников вон у того в кармане.
Пятеро новоприбывших молча направили на него стволы штурмовых винтовок. Один из них произнес что-то на гортанном наречии. Остальные засмеялись.
Только теперь все заметили, что их черная броня – такая же, как у покойника мортуса.
- Это не наши, - тихо сказал Ганс
Сверху по висящему тросу спустилась еще одна фигура.
Камуфлированная Божья Странница Ольга-Ксения «Хелли» Романова-Воеводина сняла шлем и оглядела пленников. Всклокоченные пегие волосы падали ей на лоб. В глазах не было ничего, даже любопытства.
- Извините за беспокойство, господа кураторы и тайные агенты, - сказала она. - Мы только заберем, что нам надо, и никого больше не побеспокоим. Сидите тихо, и никто не пострадает.
- Вы меня обманули, - негромко сказала Маша.
- Да, - легко согласилась та. – И что? Не будь такой доверчивой, деточка.
- Мадам, - вежливо сказал Поль. – Это полигон Консорциума. Вы вторглись на чужую территорию. У вашего начальства будут серьезные проблемы. У вас – тоже.
- Проблемы начальства индейцев не волнуют, - сказала она. – Мне платят – я делаю.
- А, наемница, - усмехнулся Пабло. – Так и знал. Шлюха всегда остается шлюхой. Кто больше всех платит, тот ее и дерет. Граждане кураторы, заплатите ей вдвое, перебейте цену. Останетесь при своих. Если выберитесь.
Ольга-Ксения подошла к нему и стволом «ремингтона» приподняла подбородок.
- Да, амиго. Не всем же десять лет строить из себя наркобарона, чтобы потом в одночасье пустить псу под хвост всю легенду. Только потому что родина приказала. Ты ничем не отличаешься от подопытного с таблеткой. Тоже одни приказы в голове. А деньги - это более честно. Я еще пятнадцать лет назад поняла, что если раздвигаю ноги – мне должны платить. И чем шире и дольше я их раздвигаю – тем больше нулей должно быть в сумме. Здесь я их раздвигала очень широко и очень долго. Почти три года подготовки. Так что не старайтесь. Не перебьете. У хороших шлюх тоже есть своя гордость. Мы клиентов не кидаем. Иначе без работы и головы останешься.
Она обернулась и выкрикнула что-то своим людям на непонятном языке.
Двое из них подскочили к лежащему Усманову, закатали ему рукав, достали из футляра шприц, ввели иглу. В цилиндре заклубилась кровь.
- Что вы делаете? – вскинулась Маша.
- Не беспокойся, цыпочка. Всего лишь анализ. Должны же мои наниматели узнать, как повлиял на организм модификатор.
Она поднесла к лицу рацию.
- Второй. Мало времени. Поторопись, - сказала по-английски.
- Уже тут, - прохрипели на том конце.
Она подошла к Ивану. Подняла «ремингтон».
- Ты единственный живой из моего перечня смертников. Не считая везучего профессора.
Он поднял голову
- Убить хочешь?
- Когда-то хотела.
- Из-за списка «Наследия»?
- «Наследие» тут не при чем. Вы с профессором по другой графе проходили. Ладно. Раз не знаешь, то и не знай. Передавай привет профессору. Я его иногда вспоминаю.
Входная дверь резко хлопнула. В проеме показался еще один в черной броне.
- Уходить надо! – крикнул он на ломаном английском. – Они рядом.
За собой он тащил два гигантских туго набитых баула.
Ольга-Ксения дернула один из висящих тросов.
- Все нашел?
- Документацию, книжку, ключ, материалы, полуготовый образец. Лаборатория почти тонну весит, мы ее не дотащим.
- Ясно. Уходим.
Привязанные баулы первыми взмыли вверх, к темному провалу в потолке.
Наемники взялись за тросы. Щелкнули поясные карабины.
- Ольга! Стойте! – вскричала Маша. – Вы обещали! Где моя дочь?
Ольга-Ксения насмешливо посмотрела на нее.
- Деточка. Не надо тебе знать, где твоя дочь. Поверь.
Со стороны входа раздался грохот. Стена рухнула, раскидывая бетонные глыбы. Из облака пыли появились силуэты росгвардейцев.
- Всем стоять, руки за голову! – раздался усиленный динамиками голос.
Тросы резко дернулись, быстро поднимая наемников вверх.
Вслед застрекотали автоматы. По черной броне бесполезно заметались искры. Через считанные секунды наемники исчезли наверху.
Прибежал взмыленный, дико вращающий глазами Кравец.
- Что они взяли?!
- Все, - угрюмо доложил Пабло. – Отчет, ключ, документацию. Не смогли захватить только лабораторию, говорят. Но от нее без расшифровки никакого толку.
- Сверху штольни, - сказал Славик, которого только что развязали. – Надо перекрыть все выходы.
- По картам сверху ничего нет, - возразил Кравец. – А раз ничего нет, то никто и не знает, куда это ничего выходит. Проклятье! - Он пнул подвернувшуюся коробку и повернулся к лейтенанту Росгвардии. – Ладно. Патрули с ориентировками на все улицы. Кордоны на выезды из города. На всякий случай предупредить аэропорт и вокзалы. Может еще поймаем.
- А с этими что делать? – Пабло кивнул на сидящих в ряд кураторов.
- Как что? Строим, ведем на стоянку, грузим в лимузины, везем на допрос.
- Мы есть иностранный граждань, - заявил Ганс, с трудом подбирая слова. – Мы требовать связь с посол.
- Вы тут столько дел натворили, иностранные граждане, - сказал Кравец, - что даже если б сами были послами, вам бы это не помогло.
Когда арестованных построили парами, как пионеров, подошла Маша и тихо сказала:
- Мне нужна группа захвата. Человек двадцать.
Кравец уставился на нее.
- Тебе в больницу надо, Мария Александровна. Плечо, руку подлечить. И, видимо, голову тоже.
- Вы не понимаете. Я, кажется, знаю, где их найти.
- Откуда?
- Язык. Я не слышала его с детства, но половину вроде поняла. Еще нужна пара-тройка снайперов с крупным калибром и бронебоем. Иначе их шкурку не пробить. Одно условие. Я там должна быть. Обязательно.
Кравец взъерошил волосы.
- Так. А ну-ка давай подробнее.
Со стороны арестантов вдруг донеслись шум, крики и ругань.
Славик бегал кругами и поливал всех площадным матом.
- Что у вас там? – крикнул Кравец.
Славик подскочил ближе, отдуваясь и вытирая пот с красного лица.
- Еще одно ЧП. Американец пропал. А вместе с ним этот. Очкастый такой. Не помню, как звать. Иван вроде.
От ремней с грузилами Иван освободил себя сам, по старой памяти.
Как раз начинался шум и гам, стрельба и крики. Никому не было дела, что творится за спинами.
Жертву долго выбирать не пришлось. Седоватый худой американец сидел в стороне от всех, прислонившись к стене.
Одного удара обломком кирпича по голове оказалось достаточно, чтобы он обмяк.
Иван взял его за шкирку и вытащил наружу.
За стеной начиналось перепаханное взрывами поле боя. Из воронок и рытвин торчали остатки бетонных дотов. В одну такую руину Иван и затащил свою добычу.
Привязал американца проволокой к какой-то трубе. Ударил по щеке, чтобы очнулся.
Тот громко заныл, за что тут же получил по зубам.
Иван припомнил весь свой скудный запас английского.
- Филиал.
- Что? Я не понимаю!
- Старый филиал. Здесь. Закрытый.
- Что вы от меня хотите? На помощь!
Снова по зубам.
- Будешь орать – убью, - Иван поднял кирпич.
- Хорошо, хорошо. Что вы хотите знать?
- Я. Хочу. Знать. Куда. Увезли. Детей.
Здесь все также горели разноцветные свечи, лежали старые игрушки и висели на голой бетонной стене семь фотографий.
Ольга-Ксения стояла на коленях, брала одну машинку за другой и протирала. Рядом лежала пачка влажных салфеток.
- Здесь столько пыли, - сказала она. – За неделю все серым становится.
- Это все-таки была месть? – спросила Маша. – Не только деньги?
Та усмехнулась.
- Считай, что я совместила приятное с полезным. Когда сын пропал, я поклялась уничтожить всех, кто причастен. А клятвы надо выполнять.
- А спектакль с идолами, резьбой по дереву, рунами и всем прочим – тебе зачем понадобился?
- С чего ты взяла, что это был спектакль? Это были жертвы. Подношение языческим богам. Здесь же в округе вся земля языческая. Атеизм, православие, это все сверху, а копнешь поглубже сплошная хтонь лезет. Только старые боги могут помочь. Они и помогли. Или ты думала, узоры волхва на моем теле – это фикция? Нет, сестренка. Я их кровью заработала.
- Старые боги заставляют убивать двенадцатилетних детей?
- Ты про дочь Родионова? Старые боги не брезгуют любым угощением. Младенцев им тоже на блюде подавали. А что касается этой малолетней шалавы…
- Шалавы? Она умерла девственницей.
- Ну да. Спереди целка, сзади баскетбольный мяч влезет. Она уже год собой торговала. Папочке-то наплевать было. У него глобальные идеи в голове, будущее нации. А то, что дочурка собрала компашку мелких отморозков, которые отлавливали малолеток, били и снимали это на видео… или сбагривали педофилам пикантные ролики с собой в главной роли. Но это конечно, мелочи. Сколько по стране таких дочурок. Главное, что дети за отцов отвечают, кто бы там не утверждал обратное. Вот она за отца и ответила.
- А твой отец? Его за что?
Ольга помрачнела.
- Он меня предал. Значит заслужил.
- Он не предавал тебя. Ты не все знаешь.
Маша достала смартфон, нашла запись.
- Наверное, это будет для тебя больно. Но ты должна услышать.
Комнату затопил голос Воеводина.
- Верните мне мою дочь. Она еще ребенок.
Кто-то заперхал то ли кашляя, то ли веселясь.
- Обязательно вернем. Еще пару раз со всех сторон натянем и вернем. Если, конечно, сделаешь все как надо. А ведь я тебя предупреждал, следак. Говорил, что так и будет. Помнишь? Когда ты спустил меня с лестницы, а потом еще и деньги на голову высыпал. Я сказал, что все равно выебу твою нежную дочурку, но уже немного по-другому. Так и получилось. Разница лишь в том, что ты не получил деньги и что кроме меня ее тугие дырки бесплатно порадовали еще дюжину человек. Не таких учтивых, как я. И если не закроешь дело, то их опять пустят в пользование. Снова и снова. Угрюмые бородачи в горах на отдыхе. Грязные понаехавшие ваххабиты. Ты даже не представляешь, как им нравится драть красивых девочек. Каждый день. Часами. Полсотни человек за раз. А когда через полгода ее раздолбанные дыры уже не смогут доставлять удовольствие, ее закопают живьем в землю и пришлют тебе запись. И ты будешь слушать, как она умирает. Пока сам не сдохнешь.
Запись кончилась.
- Твой отец спасал тебя. Ему пришлось закрыть дело, чтобы ты вернулась домой.
Наступило долгое молчание.
Маша смотрела на вздрагивающую сгорбленную спину Ольги, и не сразу поняла, что та смеется.
- Насмешила, подружка. С чего ты решила, что я всего этого не знала? Знаешь, когда мне это рассказали? А тогда же на столе в сауне. Трое драли, четвертый рассказывал. Скажи спасибо папочке, говорил. И в чем Воронцов был не прав? В том, что для меня было бы лучше, если бы он тогда отдал отцу чемодан денег, увез меня к себе и там тихо в одиночку выебал? И кто виноват в том, что все случилось малость по-другому? Так устроен мир, детка. Ты либо приспосабливаешься и получаешь минимальный ущерб. Либо ссышь против ветра и получаешь то что получаешь. И как я должна была после всего этого относиться к своему папаше? Который бросился меня защищать, хотя точно знал, что не сможет и сделает только хуже. А все из-за того, что свои принципы он поставил выше моего благополучия. А может и жизни.
Ольга вглядывалась в ее лицо, словно пыталась что-то понять. Потом снова отвернулась.
- Мне тебя жаль, - прошептала Маша ей в спину. – Ты до сих пор их рабыня.
Ольга вздрогнула, будто задохнулась. Наверное, хотела посмотреть на нее и что-то сказать. Но передумала и встала с колен.
- Некогда мне с тобой в воспоминаниях копаться. Уходить пора.
- Ты же понимаешь, что не уйдешь? Дом оцеплен. Вам не уйти.
- Нам? Я тут одна. Остальные на другой точке. Кстати, как ты меня нашла?
- Пуштунский язык. Твои наемники из Афганистана. Ты сказала им, что будешь здесь. Мы год жили в Кабуле, когда мне было десять. Язык я плохо помню, но твои слова поняла.
- Никогда бы не подумала, что здесь кто-то знает пуштунский. Иначе была бы осторожнее.
Маша поднесла рацию к губам:
- Можете заходить.
Из коридора донесся приближающийся топот.
- Это хорошо, что ты снова про дочь не стала спрашивать, - сказала Ольга. – Есть вещи, которые лучше не знать.
Свет внезапно погас.
Налетел ветер и враз потушил все свечи, погрузив комнату в кромешную тьму.
Собровцы ворвались шумной гурьбой. По стенам заходили ходуном лучи фонарей.
- Всем стоять! Руки за голову!
Ольги не было.
- Где она?!
- Обыскать все!
- Лейтенант, тут какая-то дыра в стене. Похоже на шахту.
На ночь нижегородский кремль обычно закрывали, и он превращался в пустую крепость-призрак, где горели тусклые фонари, чернели оконные дыры административных зданий и жил только ветер, налетающий с откоса.
Крепостные стены огораживали довольно большое пространство в 22 гектара, чуть меньше его московского собрата. Весь север этого пространства представлял собой пустырь, заросший бурьяном, кустарником и редкими деревьями. Здесь не было ни домов, ни церквей, ни фонарей, ни достопримечательностей. Люди сюда даже днем редко забредали.
Она откинула пласт травянистого дерна, под которым прятался тайник.
Вытащила ручной садовый бур, несколько сумок и двухметровую, свежеизготовленную Мару, завернутую в тряпки. Все это она привезла еще накануне, договорившись с таксистом, который за пару тысяч согласился не задавать лишних вопросов и подвести странную пассажирку прямо к стене, под которой прятался узкий лаз.
Травянистый пригорок находился аккурат между Зачатьевской башней, которую в летописях называли Белой, башней любви и зарождения жизни. И Борисоглебской. Башней трагической гибели, предательства и крови. Лучшего места для Мары было не сыскать.
Бур легко вспорол мягкую землю, выпростал на траву глинистые внутренности.
Когда глубина и ширина земляной вагины показалась ей достаточной, она подняла Мару и осторожно опустила. Столб вошел в отверстие как влитой.
Тряпье упало к ногам, обнажив деревянное тело.
Мара, богиня смерти, колдовства и справедливости, смотрела на нее огромными глазами, и в этих глазах было что-то смутно знакомое.
Она отошла на пару шагов, чтобы получше разглядеть собственное творение.
Это был шедевр. Богиня казалась живой. Ее глаза обещали гибель, полные губы готовились произнести приговор, а тело хотело любви. У нее был только один недостаток. Ее лицо было человеческим. Обычно боги так не выглядели.
Она не помнила почему так получилось. Боги рождались в трансе и клубах дыма от сожженных чародейских трав. И любой их недостаток имел значение.
Со стороны налетел холодный ветер, и она поежилась.
Ее покрытое белым ведовским составом обнаженное тело уже давно отвыкло от таинств. Свежие шрамы горели и до сих пор кровоточили. Теперь знаки волхвов покрывали не только плечи, живот и груди. Витиеватые красные узоры тянулись по ногам и заходили на внутреннюю поверхность бедер. Там можно было разглядеть вереницы пленников, трупы врагов и сожженные города. Такие же знаки тянулись по всему телу Мары, превращаясь то в рубленые руны, то в тайнописную вязь.
В воздухе просвистело что-то тяжелое и стремительное.
Связки ремней с грузилами, похожие на клубок разномастных змей, обмотались вокруг ног каждого, заставив рухнуть на землю.
- Какого… - начал было Славик, но позади возникла быстрая тень, связала ему руки и заткнула рот кляпом.
Глава 61. Жертвоприношение
- Наконец-то, - сварливо протянул Джон. – Не знаю, кто вы такие, но немедленно нас освободите. Ключи от наручников вон у того в кармане.
Пятеро новоприбывших молча направили на него стволы штурмовых винтовок. Один из них произнес что-то на гортанном наречии. Остальные засмеялись.
Только теперь все заметили, что их черная броня – такая же, как у покойника мортуса.
- Это не наши, - тихо сказал Ганс
Сверху по висящему тросу спустилась еще одна фигура.
Камуфлированная Божья Странница Ольга-Ксения «Хелли» Романова-Воеводина сняла шлем и оглядела пленников. Всклокоченные пегие волосы падали ей на лоб. В глазах не было ничего, даже любопытства.
- Извините за беспокойство, господа кураторы и тайные агенты, - сказала она. - Мы только заберем, что нам надо, и никого больше не побеспокоим. Сидите тихо, и никто не пострадает.
- Вы меня обманули, - негромко сказала Маша.
- Да, - легко согласилась та. – И что? Не будь такой доверчивой, деточка.
- Мадам, - вежливо сказал Поль. – Это полигон Консорциума. Вы вторглись на чужую территорию. У вашего начальства будут серьезные проблемы. У вас – тоже.
- Проблемы начальства индейцев не волнуют, - сказала она. – Мне платят – я делаю.
- А, наемница, - усмехнулся Пабло. – Так и знал. Шлюха всегда остается шлюхой. Кто больше всех платит, тот ее и дерет. Граждане кураторы, заплатите ей вдвое, перебейте цену. Останетесь при своих. Если выберитесь.
Ольга-Ксения подошла к нему и стволом «ремингтона» приподняла подбородок.
- Да, амиго. Не всем же десять лет строить из себя наркобарона, чтобы потом в одночасье пустить псу под хвост всю легенду. Только потому что родина приказала. Ты ничем не отличаешься от подопытного с таблеткой. Тоже одни приказы в голове. А деньги - это более честно. Я еще пятнадцать лет назад поняла, что если раздвигаю ноги – мне должны платить. И чем шире и дольше я их раздвигаю – тем больше нулей должно быть в сумме. Здесь я их раздвигала очень широко и очень долго. Почти три года подготовки. Так что не старайтесь. Не перебьете. У хороших шлюх тоже есть своя гордость. Мы клиентов не кидаем. Иначе без работы и головы останешься.
Она обернулась и выкрикнула что-то своим людям на непонятном языке.
Двое из них подскочили к лежащему Усманову, закатали ему рукав, достали из футляра шприц, ввели иглу. В цилиндре заклубилась кровь.
- Что вы делаете? – вскинулась Маша.
- Не беспокойся, цыпочка. Всего лишь анализ. Должны же мои наниматели узнать, как повлиял на организм модификатор.
Она поднесла к лицу рацию.
- Второй. Мало времени. Поторопись, - сказала по-английски.
- Уже тут, - прохрипели на том конце.
Она подошла к Ивану. Подняла «ремингтон».
- Ты единственный живой из моего перечня смертников. Не считая везучего профессора.
Он поднял голову
- Убить хочешь?
- Когда-то хотела.
- Из-за списка «Наследия»?
- «Наследие» тут не при чем. Вы с профессором по другой графе проходили. Ладно. Раз не знаешь, то и не знай. Передавай привет профессору. Я его иногда вспоминаю.
Входная дверь резко хлопнула. В проеме показался еще один в черной броне.
- Уходить надо! – крикнул он на ломаном английском. – Они рядом.
За собой он тащил два гигантских туго набитых баула.
Ольга-Ксения дернула один из висящих тросов.
- Все нашел?
- Документацию, книжку, ключ, материалы, полуготовый образец. Лаборатория почти тонну весит, мы ее не дотащим.
- Ясно. Уходим.
Привязанные баулы первыми взмыли вверх, к темному провалу в потолке.
Наемники взялись за тросы. Щелкнули поясные карабины.
- Ольга! Стойте! – вскричала Маша. – Вы обещали! Где моя дочь?
Ольга-Ксения насмешливо посмотрела на нее.
- Деточка. Не надо тебе знать, где твоя дочь. Поверь.
Со стороны входа раздался грохот. Стена рухнула, раскидывая бетонные глыбы. Из облака пыли появились силуэты росгвардейцев.
- Всем стоять, руки за голову! – раздался усиленный динамиками голос.
Тросы резко дернулись, быстро поднимая наемников вверх.
Вслед застрекотали автоматы. По черной броне бесполезно заметались искры. Через считанные секунды наемники исчезли наверху.
Прибежал взмыленный, дико вращающий глазами Кравец.
- Что они взяли?!
- Все, - угрюмо доложил Пабло. – Отчет, ключ, документацию. Не смогли захватить только лабораторию, говорят. Но от нее без расшифровки никакого толку.
- Сверху штольни, - сказал Славик, которого только что развязали. – Надо перекрыть все выходы.
- По картам сверху ничего нет, - возразил Кравец. – А раз ничего нет, то никто и не знает, куда это ничего выходит. Проклятье! - Он пнул подвернувшуюся коробку и повернулся к лейтенанту Росгвардии. – Ладно. Патрули с ориентировками на все улицы. Кордоны на выезды из города. На всякий случай предупредить аэропорт и вокзалы. Может еще поймаем.
- А с этими что делать? – Пабло кивнул на сидящих в ряд кураторов.
- Как что? Строим, ведем на стоянку, грузим в лимузины, везем на допрос.
- Мы есть иностранный граждань, - заявил Ганс, с трудом подбирая слова. – Мы требовать связь с посол.
- Вы тут столько дел натворили, иностранные граждане, - сказал Кравец, - что даже если б сами были послами, вам бы это не помогло.
Когда арестованных построили парами, как пионеров, подошла Маша и тихо сказала:
- Мне нужна группа захвата. Человек двадцать.
Кравец уставился на нее.
- Тебе в больницу надо, Мария Александровна. Плечо, руку подлечить. И, видимо, голову тоже.
- Вы не понимаете. Я, кажется, знаю, где их найти.
- Откуда?
- Язык. Я не слышала его с детства, но половину вроде поняла. Еще нужна пара-тройка снайперов с крупным калибром и бронебоем. Иначе их шкурку не пробить. Одно условие. Я там должна быть. Обязательно.
Кравец взъерошил волосы.
- Так. А ну-ка давай подробнее.
Со стороны арестантов вдруг донеслись шум, крики и ругань.
Славик бегал кругами и поливал всех площадным матом.
- Что у вас там? – крикнул Кравец.
Славик подскочил ближе, отдуваясь и вытирая пот с красного лица.
- Еще одно ЧП. Американец пропал. А вместе с ним этот. Очкастый такой. Не помню, как звать. Иван вроде.
***
От ремней с грузилами Иван освободил себя сам, по старой памяти.
Как раз начинался шум и гам, стрельба и крики. Никому не было дела, что творится за спинами.
Жертву долго выбирать не пришлось. Седоватый худой американец сидел в стороне от всех, прислонившись к стене.
Одного удара обломком кирпича по голове оказалось достаточно, чтобы он обмяк.
Иван взял его за шкирку и вытащил наружу.
За стеной начиналось перепаханное взрывами поле боя. Из воронок и рытвин торчали остатки бетонных дотов. В одну такую руину Иван и затащил свою добычу.
Привязал американца проволокой к какой-то трубе. Ударил по щеке, чтобы очнулся.
Тот громко заныл, за что тут же получил по зубам.
Иван припомнил весь свой скудный запас английского.
- Филиал.
- Что? Я не понимаю!
- Старый филиал. Здесь. Закрытый.
- Что вы от меня хотите? На помощь!
Снова по зубам.
- Будешь орать – убью, - Иван поднял кирпич.
- Хорошо, хорошо. Что вы хотите знать?
- Я. Хочу. Знать. Куда. Увезли. Детей.
***
Здесь все также горели разноцветные свечи, лежали старые игрушки и висели на голой бетонной стене семь фотографий.
Ольга-Ксения стояла на коленях, брала одну машинку за другой и протирала. Рядом лежала пачка влажных салфеток.
- Здесь столько пыли, - сказала она. – За неделю все серым становится.
- Это все-таки была месть? – спросила Маша. – Не только деньги?
Та усмехнулась.
- Считай, что я совместила приятное с полезным. Когда сын пропал, я поклялась уничтожить всех, кто причастен. А клятвы надо выполнять.
- А спектакль с идолами, резьбой по дереву, рунами и всем прочим – тебе зачем понадобился?
- С чего ты взяла, что это был спектакль? Это были жертвы. Подношение языческим богам. Здесь же в округе вся земля языческая. Атеизм, православие, это все сверху, а копнешь поглубже сплошная хтонь лезет. Только старые боги могут помочь. Они и помогли. Или ты думала, узоры волхва на моем теле – это фикция? Нет, сестренка. Я их кровью заработала.
- Старые боги заставляют убивать двенадцатилетних детей?
- Ты про дочь Родионова? Старые боги не брезгуют любым угощением. Младенцев им тоже на блюде подавали. А что касается этой малолетней шалавы…
- Шалавы? Она умерла девственницей.
- Ну да. Спереди целка, сзади баскетбольный мяч влезет. Она уже год собой торговала. Папочке-то наплевать было. У него глобальные идеи в голове, будущее нации. А то, что дочурка собрала компашку мелких отморозков, которые отлавливали малолеток, били и снимали это на видео… или сбагривали педофилам пикантные ролики с собой в главной роли. Но это конечно, мелочи. Сколько по стране таких дочурок. Главное, что дети за отцов отвечают, кто бы там не утверждал обратное. Вот она за отца и ответила.
- А твой отец? Его за что?
Ольга помрачнела.
- Он меня предал. Значит заслужил.
- Он не предавал тебя. Ты не все знаешь.
Маша достала смартфон, нашла запись.
- Наверное, это будет для тебя больно. Но ты должна услышать.
Комнату затопил голос Воеводина.
- Верните мне мою дочь. Она еще ребенок.
Кто-то заперхал то ли кашляя, то ли веселясь.
- Обязательно вернем. Еще пару раз со всех сторон натянем и вернем. Если, конечно, сделаешь все как надо. А ведь я тебя предупреждал, следак. Говорил, что так и будет. Помнишь? Когда ты спустил меня с лестницы, а потом еще и деньги на голову высыпал. Я сказал, что все равно выебу твою нежную дочурку, но уже немного по-другому. Так и получилось. Разница лишь в том, что ты не получил деньги и что кроме меня ее тугие дырки бесплатно порадовали еще дюжину человек. Не таких учтивых, как я. И если не закроешь дело, то их опять пустят в пользование. Снова и снова. Угрюмые бородачи в горах на отдыхе. Грязные понаехавшие ваххабиты. Ты даже не представляешь, как им нравится драть красивых девочек. Каждый день. Часами. Полсотни человек за раз. А когда через полгода ее раздолбанные дыры уже не смогут доставлять удовольствие, ее закопают живьем в землю и пришлют тебе запись. И ты будешь слушать, как она умирает. Пока сам не сдохнешь.
Запись кончилась.
- Твой отец спасал тебя. Ему пришлось закрыть дело, чтобы ты вернулась домой.
Наступило долгое молчание.
Маша смотрела на вздрагивающую сгорбленную спину Ольги, и не сразу поняла, что та смеется.
- Насмешила, подружка. С чего ты решила, что я всего этого не знала? Знаешь, когда мне это рассказали? А тогда же на столе в сауне. Трое драли, четвертый рассказывал. Скажи спасибо папочке, говорил. И в чем Воронцов был не прав? В том, что для меня было бы лучше, если бы он тогда отдал отцу чемодан денег, увез меня к себе и там тихо в одиночку выебал? И кто виноват в том, что все случилось малость по-другому? Так устроен мир, детка. Ты либо приспосабливаешься и получаешь минимальный ущерб. Либо ссышь против ветра и получаешь то что получаешь. И как я должна была после всего этого относиться к своему папаше? Который бросился меня защищать, хотя точно знал, что не сможет и сделает только хуже. А все из-за того, что свои принципы он поставил выше моего благополучия. А может и жизни.
Ольга вглядывалась в ее лицо, словно пыталась что-то понять. Потом снова отвернулась.
- Мне тебя жаль, - прошептала Маша ей в спину. – Ты до сих пор их рабыня.
Ольга вздрогнула, будто задохнулась. Наверное, хотела посмотреть на нее и что-то сказать. Но передумала и встала с колен.
- Некогда мне с тобой в воспоминаниях копаться. Уходить пора.
- Ты же понимаешь, что не уйдешь? Дом оцеплен. Вам не уйти.
- Нам? Я тут одна. Остальные на другой точке. Кстати, как ты меня нашла?
- Пуштунский язык. Твои наемники из Афганистана. Ты сказала им, что будешь здесь. Мы год жили в Кабуле, когда мне было десять. Язык я плохо помню, но твои слова поняла.
- Никогда бы не подумала, что здесь кто-то знает пуштунский. Иначе была бы осторожнее.
Маша поднесла рацию к губам:
- Можете заходить.
Из коридора донесся приближающийся топот.
- Это хорошо, что ты снова про дочь не стала спрашивать, - сказала Ольга. – Есть вещи, которые лучше не знать.
Свет внезапно погас.
Налетел ветер и враз потушил все свечи, погрузив комнату в кромешную тьму.
Собровцы ворвались шумной гурьбой. По стенам заходили ходуном лучи фонарей.
- Всем стоять! Руки за голову!
Ольги не было.
- Где она?!
- Обыскать все!
- Лейтенант, тут какая-то дыра в стене. Похоже на шахту.
***
На ночь нижегородский кремль обычно закрывали, и он превращался в пустую крепость-призрак, где горели тусклые фонари, чернели оконные дыры административных зданий и жил только ветер, налетающий с откоса.
Крепостные стены огораживали довольно большое пространство в 22 гектара, чуть меньше его московского собрата. Весь север этого пространства представлял собой пустырь, заросший бурьяном, кустарником и редкими деревьями. Здесь не было ни домов, ни церквей, ни фонарей, ни достопримечательностей. Люди сюда даже днем редко забредали.
Она откинула пласт травянистого дерна, под которым прятался тайник.
Вытащила ручной садовый бур, несколько сумок и двухметровую, свежеизготовленную Мару, завернутую в тряпки. Все это она привезла еще накануне, договорившись с таксистом, который за пару тысяч согласился не задавать лишних вопросов и подвести странную пассажирку прямо к стене, под которой прятался узкий лаз.
Травянистый пригорок находился аккурат между Зачатьевской башней, которую в летописях называли Белой, башней любви и зарождения жизни. И Борисоглебской. Башней трагической гибели, предательства и крови. Лучшего места для Мары было не сыскать.
Бур легко вспорол мягкую землю, выпростал на траву глинистые внутренности.
Когда глубина и ширина земляной вагины показалась ей достаточной, она подняла Мару и осторожно опустила. Столб вошел в отверстие как влитой.
Тряпье упало к ногам, обнажив деревянное тело.
Мара, богиня смерти, колдовства и справедливости, смотрела на нее огромными глазами, и в этих глазах было что-то смутно знакомое.
Она отошла на пару шагов, чтобы получше разглядеть собственное творение.
Это был шедевр. Богиня казалась живой. Ее глаза обещали гибель, полные губы готовились произнести приговор, а тело хотело любви. У нее был только один недостаток. Ее лицо было человеческим. Обычно боги так не выглядели.
Она не помнила почему так получилось. Боги рождались в трансе и клубах дыма от сожженных чародейских трав. И любой их недостаток имел значение.
Со стороны налетел холодный ветер, и она поежилась.
Ее покрытое белым ведовским составом обнаженное тело уже давно отвыкло от таинств. Свежие шрамы горели и до сих пор кровоточили. Теперь знаки волхвов покрывали не только плечи, живот и груди. Витиеватые красные узоры тянулись по ногам и заходили на внутреннюю поверхность бедер. Там можно было разглядеть вереницы пленников, трупы врагов и сожженные города. Такие же знаки тянулись по всему телу Мары, превращаясь то в рубленые руны, то в тайнописную вязь.
