Сердце её заколотилось. Она подошла ближе, не дыша. — Михаил Алексеевич, а это что?
— А, это одна из моих жемчужин! — с гордостью сказал старик, подходя. — Каменный нож. Найден под Вологдой, в торфянике. Уникальная сохранность! И руны… видите? Не самые типичные.
— Можно… можно сфотографировать? — попросила Алёна, стараясь скрыть дрожь в голосе.
— Конечно, конечно! — Коллекционер разрешающе взмахнул рукой.
Алёна сделала несколько снимков. Потом осторожно, почти с благоговением, протянула руку. — И потрогать можно?
— Можете. Камень прочный, не бойтесь.
Она взяла обломок клинка. Камень был на удивление тяжёлым и холодным, будто вобравшим в себя вековой холод земли. Она перевернула его. И замерла. На обороте были ещё три руны, две из которых были идентичны рунам с фотографий. Всего шесть, утеряна половина ножа, которой не хватало для общей картины. Но это уже хорошая находка!
— Да, в 2016 году нашли, — вспоминал Михаил Алексеевич, глядя, как она изучает артефакт. — Я успел приобрести. Даже в научном журнале небольшая заметка вышла. Тогда много людей приходили, коллекцию смотрели. Интересовались.
Алёна медленно подняла на него взгляд. — А…, а кто-нибудь хотел его купить?
— Было дело! — хозяин фыркнул. — Предлагали хорошие деньги. Но я отказал. Не в деньгах счастье. Коллекция должна быть цельной.
— А кто интересовался? Коллеги? Учёные?
— Не только, много кто. — покачал головой старик, задумчиво потирая подбородок. — Но двоих запомнил точно. Очень уж просили. В итоге пофотографировались, даже взвесили! Мужчина и женщина. Девушка, скорее. Молодые. Хорошо одеты, образованные… но… — он поморщился, — холодные какие-то, склизкие, не приятные.
Алёна почувствовала, как по коже пробежал ледяной след. Она аккуратно положила клинок на подставку.
— Спасибо вам огромное, Михаил Алексеевич. Это… очень ценная информация.
Они ещё полчаса осматривали коллекцию, но Алёна уже почти ничего не видела. Её мысли были там, у каменного ножа, с шестью вырезанными на нём знаками. Она чувствовала, что именно они стоили жизни шести девушкам.
Попрощавшись с хозяином, Эдуард с Алёной покинули дом и снова оказались в автомобиле.
Дверь машины Эдуарда закрылась с глухим щелчком, отсекая запах старого дерева и воска. Жанна завела двигатель.
— Ну? — спросил Эдуард без предисловий. — Было там что-то полезное?
Алёна всё ещё держала в руках телефон с фотографиями. Она медленно кивнула, её пальцы сжимали холодный корпус.
— Клинок, — прошептала она. — Только он. — Она открыла фото и показала Эдуарду. — Видите? Шесть рун. Три из них… — она провела пальцем по экрану, — вот эти, я узнаю. Это руна Твёрдости. Она объясняет, почему камень такой прочный, почти не поддающийся времени. Это не просто свойство породы, это магическое усиление.
Эдуард внимательно смотрел на экран. — А эта? — он указал на угловатый символ, похожий на стрелу.
— Руна Направления. Она… фокусирует замысел. Как линза. Всю силу ритуала направляет в одну точку. А вот эта… — её голос дрогнул, — похожа на руну Разрыва. Та самая, что была на фотографиях.
Она перелистнула на следующее фото, с обратной стороны клинка. — А эти три… я не знаю. Эта, — она показала на символ, напоминающий двойную спираль, — похожа на Проводник. Связывает другие руны в единую цепь. А вот эти две… — она сжала губы, вглядываясь в ломаные, чуждые линии, — их я совсем не понимаю.
Эдуард молча слушал, его лицо было серьёзным. — То есть, этот нож… это инструкция? — наконец спросил он.
— Хуже, — тихо ответила Алёна. — Это… ключ. Или часть ключа. Тот, кто нашёл вторую половину… или просто воссоздал полную схему… он понял, как работает этот ужас. И теперь применяет его.
— Я постараюсь найти вторую половину клинка, — твёрдо пообещал Эдуард, — У меня есть связи среди археологов и чёрных копателей.
— Спасибо, — Алёна откинулась на подголовник, чувствуя смертельную усталость. — Но я боюсь, что те двое… они уже нашли то, что искали. Или обошлись без второй половины. И теперь… теперь они оттачивают своё мастерство на живых людях.
Машина остановилась у знакомого подъезда хостела. Эдуард, как всегда, галантно вышел, чтобы открыть ей дверь.
— Спасибо вам за всё, Эдуард Сергеевич, — тихо сказала Алёна, вылезая из салона. — Я… я не знаю, как отблагодарить вас.
— Пока не за что, — он улыбнулся, но в его глазах читалась тревога. — Алёна, помни, ты всегда можешь обратиться ко мне. По любому делу. И даже просто так. Мне будет искренне приятно пообщаться с умным человеком.
Он протянул ей аккуратно упакованную коробочку. — Это от моего повара. Домой не отпущу с пустыми руками.
Она взяла коробку, почувствовав сладковатый запах сдобного теста.
— Спасибо, — снова прошептала она, чувствуя комок в горле. Она развернулась, зашла в хостел и прошла мимо ресепшена.
Из-за спины донёсся язвительный, приглушённый голос администраторши, обращённый к кому-то из постояльцев: — Вот, деревенская… то менты к ней приезжают, то папики на дорогих машинах. Видно, нашла себе «работу»…
Алёна замерла на секунду. И не обернувшись прошла по коридору.
В своей комнате она поставила коробку с тортом на стол. Тишина. Села на кровать, достала телефон и снова открыла фотографии каменного клинка. Шесть рун. Загадка, за которую заплачено шестью жизнями.
Она отломила маленький кусочек торта. Он был невероятно вкусным, сладким и воздушным. Первая настоящая сладость за долгие недели лишений. Но даже его вкус не мог заглушить горечь осознания.
Она снова могла говорить. У неё был могущественный и верный союзник. Она нашла первую, ключевую зацепку. Но она также понимала, что её противник — не просто маньяк. Это был некто, обладающий глубинными, древними знаниями. Кто-то, кто семь лет собирал этот пазл. И финальные детали этого пазла были из плоти и крови.
Он не просто убивает. Он собирает. Но что? И для чего? Чтобы это выяснить, моей логики и наблюдательности… может быть мало.
Часть 1: Вечернее изучение. Книга Теней и каменный ключ.
Алёна сбросила тяжёлые берцы, почувствовав, как ноют ступни после долгой смены. В кармане куртки беззвучно упёрся холодный корпус телефона с фотографиями каменного клинка — немым укором и единственной зацепкой.
Вот так история, — промелькнула мысль. — Сижу тут, как мышь в норке, а где-то рыщет тот, кто режет людей, будто обрядовых кур. И Иван один против всего этого...
Она потянулась к своему чемодану, стоявшему в углу. Пальцы нащупали под стопкой поношенных футболок и джинсов тот самый, туго перетянутый кожаным ремешком, свёрток. Достала его с почтительным усилием, как святыню. Книга Теней. «Родник».
Она поняла, как соскучилась по своей магии и книге. Тяжёлый переплёт из тёмного, почерневшего от времени дерева был холодным на ощупь. Алёна положила его на колени, провела ладонью по шершавой поверхности, чувствуя под пальцами вырезанные когда-то прабабкой знаки — не руны, а родовые обереги, печати её крови. Она развязала ремешок и осторожно раскрыла книгу. Пахнуло пылью, сушёными травами и чем-то неуловимо древним, словно дыхание самой земли.
Страницы были не бумажными, а из тонко выделанной кожи, испещрённой поблёкшими от времени чернилами и тончайшими процарапанными линиями. Она никогда не была усердной ученицей в теории. Бабка учила её больше делами, ритуалами у печи, сбором трав по росе. Руны... она использовала их редко, в быту, по наитию. Приложить к ушибу ?? КАМЕНЬ, чтобы боль утихла. Шепнуть /// ВЕТЕР, чтобы разогнать дым от костра. Как простые инструменты, не вдаваясь в глубину.
Теперь же этот детский лепет был бесполезен перед тем звериным интеллектом, что вырезал свои формулы на человеческой плоти. Нужна была система. Знание.
Она медленно перелистывала страницы. Вот схема сбора зелья от лихорадки, вот заговор на удачную дорогу. И вот, наконец, раздел, озаглавленный вязью, которую она с детства знала как «Речь Камней и Крови».
Уму непостижимо, сколько всего бабка вложила, а я... как щенок, тыкалась носом только в то, что поближе и попроще.
Она углубилась в чтение. Её внутренний голос, привыкший к краткости, теперь вяз в расшифровке старинных оборотов и пояснений.
«Сила не в знаке, а в намерении, что его рождает. Знак — сосуд, воля — вода, что его наполняет. Без воды сосуд сух и пуст. Без сосуда вода разольётся...»
Рядом с текстом были аккуратно выведены символы. Она узнавала их.
? ЩИТ — вертикальная линия с тремя ответвлениями вверху, похожая на частокол. «Для ограждения себя и места от влияния чужого. Цена — чувство тяжести, будто тащишь на плечах мешок с мукой».
0 ОКО — круг с точкой в центре. «Дабы видеть суть, сокрытую мороком или плотью. Цена — резь в очах, будто песку в них насыпали».
? ПЛАМЯ — острый зигзаг, напоминающий молнию или язык костра. «Для очищения огнём, дабы сжечь скверну. Цена — жар в ладонях и сухость во рту».
Простые, ясные инструкции. Как рецепт в поваренной книге. Она достала телефон, открыла фотографию каменного ножа. Её взгляд скользнул по вырезанным на нём шести знакам. Они были другими. Не отдельными «словами», а сплетёнными в единую, жутковато-гармоничную вязь. Угловатые, ломаные линии, чужие и знакомые одновременно. Две из них она с ужасом узнала — те самые, что видела на фотографиях в папке у Ивана.
Во как повернулось... Здесь, в книге, всё по полочкам разложено: бери да пользуйся. А на этом камне... это будто целое предложение, написанное на незнакомом языке.
Она попыталась мысленно разложить сложные символы на составляющие, найти в них знакомые черты > НАПОРА или ... РОСПАДА. Но нет. Это было нечто цельное, выверенное, как часовой механизм. Каждый завиток, каждый угол были на своём месте.
Поня-я-ятно... Одной этой половинки мало. Без второй... всё равно что слушать одну половинку разговора. Смысл ускользает.
Она отложила телефон, чувствуя, как накатывает усталость, тяжёлая и липкая, как смола. Глаза слипались. Мысли о работе, о том, что через несколько часов снова надо будет таскать тяжёлую тележку с вёдрами, тупо и настойчиво стучали в висках.
Работу никто не отменял, — с горькой усмешкой подумала она, осторожно закрывая «Родник» и затягивая кожаный ремешок. Заработать бы ещё эти тридцать семь тысяч... квартира своя будет... а тут сиди, древности разгадывай, пока людей режут, а на кухне рыбу вонючую жарят!
Она спрятала книгу обратно в рюкзак, погасила свет и упала на подушку. В глазах ещё стояли причудливые узоры рун, смешиваясь с тёмными пятнами на бледной коже жертв. Последней мыслью перед тем, как сон сморил её, было простое и ясное понимание: чтобы поймать этого зверя, ей предстоит выучить не просто руны, а новый язык, на котором говорит сама смерть.
***
Её вырвал из сна не звонок будильника, а настойчивая, дребезжащая вибрация телефона, ползущего по тумбочке, словно шмель в стеклянной банке. Алёна глухо протестовала, зарываясь лицом в подушку, но аппарат не унимался. Ей-богу, чудеса да и только, — промелькнула обрывчатая мысль, пока сознание медленно всплывало из пучин усталости. — Только заснула, а уже...
Она с трудом открыла глаза. Комнату заливал неестественно яркий свет уличного фонаря, смешанный с первыми сизыми сумерками. Она проспала весь день. Голова была тяжёлой, ватной, будто набитой мокрой трухой. Телефон снова завибрировал. Она потянулась к нему, и треснутый экран ослепил глаза сиянием трёх новых сообщений.
Иван (18:45): Почему молчишь? Иван (19:10): Решила дела? Иван (19:33): Алёна, что случилось?
Сердце ёкнуло. Не от страха, а от щемящего чувства вины. Она представила его — уставшего, измотанного своим страшным делом, а она тут пропала, утонув в собственных проблемах. Пальцы, ещё неловкие от сна, потянулись к экрану. Горло саднило, напоминая о своём хрупком состоянии. Говорить было лень и больно. Проще написать.
Алёна (19:35): Вань, прости, по делам съездила почти хорошо, потом уснула, сейчас на работу собираюсь.
Она хотела отправить, но палец замер. Вспомнила его усталую улыбку, его попытку оградить её. И ему сейчас, наверное, хуже, чем ей. Нужно было дать хоть крупицу тепла. Она стёрла точку, добавила смайлик с поцелуем и отправила второе сообщение.
Алёна (19:36): у меня для тебя сюрприз
Только сейчас до неё дошло. Она посмотрела на время. 19:37. Смена начинается в 20:00. Дорога на метро занимает минимум сорок минут. Она опаздывала.
Паника, острая и холодная, ударила в виски. Просчёт. Глупый, детский просчёт. Штраф за опоздание — пятьсот рублей. Пятьсот! Это пачка хорошего чая, это крошечный, но такой важный кирпичик в её будущую квартиру.
Алёна резко встала с кровати, голова закружилась. Нужно было решение. Быстрое и дорогое. Такси.
Само слово резануло слух. Роскошь. Неоправданная трата. Но счет в записной книжке безжалостно показывал 82 800 ?. Цель — 120 000. Осталось 37 200. Пятьсот рублей — это почти полтора процента от оставшейся суммы. Сердце сжалось. Но штраф и выговор были бы хуже.
Пальцы сами потянулись к приложению. Она заказала самую дешёвую поездку. 480 рублей. Что штраф, что так. Глядя на списанную сумму, она почувствовала себя так, будто выбросила в окно целую купюру. Во как повернулось. В деревне за такие деньги полмешка картошки купить можно, а тут — двадцать минут сидения в машине.
Она наскоро умылась ледяной водой, смахнула пыль с берцев, накинула куртку и, не глядя по сторонам, выскочила из хостела. Чёрный седан уже ждал у обочины. Садясь на прохладное сиденье, пахнущее чужими ароматизаторами, она смотрела в окно на мелькающие огни. Город плыл мимо, безразличный к её мелким финансовым трагедиям.
Ночная смена в «Чистый Феникс» началась, как всегда, — с тяжёлого, влажного воздуха, пропитанного запахом остывшего кофе, человеческого пота и едкой химии. Алёна погрузилась в монотонный ритуал: взмах шваброй, скрип тележки, влажный блеск линолеума под лампами дневного света. Руки работали на автомате, а мозг, отдохнувший за день, возвращался к каменному клинку, к рунам, к испуганным словам Ивана в сообщениях.
На обеденном перерыве она побрела в столовую. Воздух там был густым и плотным, пах луком, лавровым листом и безграничным здравым смыслом. Татьяна Васильевна, как монумент у раздатки, помешивала в огромной кастрюле что-то бежевое и сытное.
Алёна очень хотела поговорить с Татьяной Васильевной, но решила не рассказывать никому о том, что голос вернулся. Быть тихой мышкой, с которой никто не разговаривает - её полностью устраивало. Подойдя, заранее приготовила сообщение на телефоне: «Можно, кофе? Крепкий».
Повариха подняла на неё глаза, прищурилась. — Опять не спала, птаха? — голос её был хриплым, как тёрка. — Лицо-то серое, будто тебя через мясорубку прокрутили. И глаза... блестят как-то не по-здоровому. Небось, кавалер все силы выжал? Не бьёт, не ругает? А то я ему за нашу девочку!
Алёна чувствовала, как по щекам растекается предательский жар. Она просто покачала головой, снова ткнула пальцем в экран: «Работа. Голова болит».
— Ага, «работа», — фыркнула Татьяна Васильевна, но налила в кружку густой, тёмной жидкости, пахнущей жжёными зёрнами.
