Сердце Алёны упало. Кто это мог быть? Она на цыпочках подкралась к ресепшену и выглянула в стеклянную дверь. На улице, у входа, нервно курил Василий. Его крупная фигура казалась ещё массивнее на фоне серого московского утра.
Паника, знакомая и липкая, снова сдавила горло. Алёна рванула назад к администраторше, которая уже поворачивалась уходить.
— Пожалуйста, скажите ему, что меня нет! Что я уже уехала! — прошептала она, чувствуя, как горят щеки.
Женщина обернулась, и на ее лице расцвела ядовитая усмешка.
— Сами разбирайтесь со своими проблемами. У нас учреждение приличное, а не проходной двор.
Поняв, что выбора нет, Алёна сделала глубокий вдох, запах пыли и отчаяния ударил в нос. Она вышла на улицу. Осенний ветер, резкий и влажный, тут же обжег лицо, заставив ежиться. Василий стоял к ней спиной, курил, и дым смешивался с паром от его дыхания. Подошла ближе, стараясь ступать неслышно.
— Простите… — голос её дрогнул, звучал тише шелеста падающих листьев. — Я правда… очень хотела помочь. За ремонт заплачу… честно. Только не сейчас, чуть позже.
Мужчина резко обернулся. Но на его лице не было вчерашней злобы — лишь усталое раскаяние. Он бросил окурок на асфальт, раздавил его каблуком грубого ботинка.
— Это я… извиняться пришел, — прорычал он, опуская голову. — Держите. — Он протянул ей большой целлофановый пакет, набитый доверху. Внутри виднелись шоколадные конфеты в ярких обертках, яблоки, бананы, а отдельно, аккуратно завёрнутые, лежали её свеча, тарелочка и мешочек с солью. Потом он сунул ей в руки плотный конверт. — Тут… за работу. И за… мою тупость. Прошу вас, пройдемтесь до кафе, за углом? Пять минут. Объясниться хоть.
Алёна молча смотрела на пакет, потом на него, сжимая конверт в пальцах. Недоверие сковало её. Василий, видя это, полез в карман куртки и достал потрепанную фотографию, ту самую, край которой Алёна отколупала в стене.
— Ну пожалуйста, — сказал он, и в его голосе прозвучала настоящая мольба.
Алёна кивнула, чувствуя, как напряжение понемногу отпускает.
— Хорошо. Подождите, я куртку накину.
Вернувшись в хостел под надменный, даже брезгливый взгляд администраторши, неизвестно что подумавшей, она натянула свою потёртую куртку и снова вышла. Василий закурил новую сигарету, его руки слегка дрожали. Молча дошли до небольшого кафе с запотевшими окнами. Внутри пахло кофе и сладкой выпечкой.
— Вам что? — спросила уставшая официантка.
— Мне кофе чёрный, двойной, — сказал Василий и посмотрел на Алёну.
— Мне ничего, спасибо, — торопливо ответила она.
Он покачал головой, внимательно посмотрев на её бледное лицо.
— Девушка, вам есть надо. — И, повернувшись к официантке: — И ей горячий шоколад, и кусок того шоколадного торта, побольше. Вы вчера… — и тихо добавил, когда официантка ушла. — кровью шли.
Когда принесли заказ, Василий отпил глоток кофе, поморщился от горечи и положил на липкую поверхность стола фотографию. Рядом аккуратно положил старое золотое кольцо с потускневшей патиной и маленький серебряный кулон, внутри которого под стеклом темнел локон волос.
Алёна вынула из внутреннего кармана куртки и открыла свой туесок, достала лупу с УФ-подсветкой. Она включила её, и синеватый свет выхватил мельчайшие детали.
— Смотрите, — она провела пальцем по обороту фотографии. — Следы клея. Ее приклеили давно, а потом, не заморачиваясь, чтобы отклеить, заштукатурили во время старого ремонта. И судя по старой штукатурке, плохо выровненной, ремонт делали наспех. — Она взяла кольцо, ощутив холод металла. Повертела его, изучив пробы. — Женское. Обручальное. Не мужское — размер маловат, да и узор слишком нежный для мужской руки. — Наконец, она взяла кулон, поднесла к свету. — А волосы… — она ткнула пальцем в фотографию, где была изображена семья. — У женщины — светлые. У мужчины — тёмные. А эти… — она посмотрела на локон под стеклом, — каштановые. Детские. Не от мира сего, — добавила она про себя.
Василий слушал, не перебивая, его налитые усталостью глаза были прикованы к её рукам. Он тяжело вздохнул, когда она закончила.
— Спасибо вам, Алёна. Артёмка… впервые за месяц проспал всю ночь. Не кричал. А я… я последняя сволочь. На работе начальник-дурак, оштрафовали за опоздание, я проспал, ипотека давит… А в магию эту я никогда не верил. А тут ты… и стена… Сорвался. Прости дурака.
Он помолчал, глядя в свою почти пустую чашку.
— Я знал… Когда покупал эту квартиру, она стоила копейки. Риелтор рассказал — там девушка с ребёнком угорели. Газ. Мужчина потом, на кухне повесился… Жене я, конечно, ничего не сказал. А ты… нашла этот тайник. Его просто так, наобум, не отыщешь… значит что-то да есть такое…магическое… Спасибо тебе.
Он собрался уходить, отодвинув стул, но Алёна протянула руку, останавливая его.
— Постойте. Я духа только прогнала. На время. Он… активировался после вашего ремонта, когда новые слои окончательно замуровали его вещи. Его нужно упокоить по-настоящему.
— Как? — мужчина медленно опустился обратно на стул.
— Эти вещи, — она указала на кольцо и кулон, — нужно отнести на кладбище. Ночью. Похоронить рядом с могилами его семьи. Дух почувствует связь и потянется за ними, следом пойдёт. Тогда и успокоится навсегда.
Василий с сомнением посмотрел на нее, в его глазах боролись недоверие и надежда.
— А вы… ведьмы… это… — он запнулся, боясь обидеть, — с церковью, выходит, заодно? Или как?
Алёна чуть улыбнулась, её зелёные глаза смягчились.
— Ну, как заодно… Силы-то разные. Совсем. Где-то вера поможет — сильна она, когда много людей вместе веруют. А где-то… только колдовство сработает. Вера — она от людей зависит. А колдовство… оно от земли, от природы. Древнее оно, постоянное. И опаснее — потому что силы там не людские, земные, стихийные. И от самого колдуна многое зависит.
Мужчина выслушал внимательно, кивнул, в его взгляде появилось уважение. Потом он взял ручку, которую оставила официантка вместе с чеком, и на бумажной салфетке крупно вывел номер телефона.
— Держи, Алён. Звони, если что. Починить что, перенести, перевезти — помогу. Я слесарем, шестой разряд, с железом на «ты».
Он расплатился, кивнул ей на прощание и вышел, зажигая новую сигарету уже на улице. Алёна осталась сидеть за столом, медленно допивая остывающий сладкий шоколад. Конверт она сунула в рюкзак, не подсчитывая. Вот так дела-то, — подумала она, глядя в запотевшее окно. — Из грозящего кулаком — почти что в союзники.
Пора было собираться. Впереди ждала бабушка и её домовой.
Домовой и дыра в плинтусе.
Дорога заняла снова час. Метро на Новоясеневской оказалось глубоким и многолюдным. Оттуда пришлось идти пешком через тихие дворы с облупившимися пятиэтажками. Воздух пах сыростью и опавшими листьями. Нужный дом был старым, кирпичным, с дырявыми деревянными ставнями, которые жалобно поскрипывали на ветру.
Дверь открыла милая, сухонькая старушка в очках с толстыми линзами и в ярком вязаном платке.
— Алёнушка? Проходи, родная, проходи! Я Зинаида Аркадиевна. — Она суетливо засеменила, предлагая тапочки, сшитые из старого паласа. — На, переобуйся, чтобы холод от пола не тянуло.
В квартире пахло валерианой, лавандой и чем-то печёным. Мебель была советской, массивной, но выцветшей от времени. Бабушка усадила Алёну за стол, застеленный клеёнкой с ромашками, и налила крепкого чая из эмалированного чайника. Рядом поставила тарелку с румяными пирожками.
— Кушай, милая, не стесняйся. Чай, правда, дешёвый, «со слоном», но зато с душой!
И тут же начала жаловаться, понизив голос:
— Домовой-то мой совсем обнаглел! Ходит по ночам, скрипит, стучит… А самое главное — самовар электрический не взлюбил! Только включу — он в нём так грохотать начинает, будто камни там перекатывает! Еду оставишь невзначай — сворует!
Алёна пила чай, слушая и фильтруя информацию. Она слышала, как за окном воют ставни, а входная дверь действительно слегка постукивала из-за разболтанных петель. Продукты, — подумала она, — бабушка и сама могла забыть, где что лежало. Но чайник заинтересовал её. Она взяла его, ощутив тепло и накипь на дне.
— Зинаида Аркадиевна, а вы его от накипи чистите?
— А как его чистить-то? — развела руками старушка. — Я и уксусом пробовала — не помогает!
Алёна открутила крышку и заглянула внутрь. На нагревательном элементе толстым слоем наросла известь.
— Так это же накипь! — воскликнула она. — Она и гремит, когда вода закипает! Вызовите мастера, он почистит.
Бабушка только махнула рукой, и в её глазах мелькнула такая глубокая, одинокая тоска, что у Алёны сжалось сердце.
— Какой мастер, детка? Пенсия маленькая, муж умер… Да и мастер домового не прогонит. А поговорить-то не с кем, вот он со мной и разговаривает, как умеет.
Алёне стало до боли жалко старушку.
— А инструменты у вас есть? — спросила она, откладывая пирожок.
— Как же! Покойный супруг слесарем был, целый ящик остался.
Зинаида Аркадиевна повела её в кладовку, заваленную старыми вещами. Алёна нашла ящик с ржавыми, но ещё годными инструментами. Пахло металлом и машинным маслом.
— Ну, — вздохнула она, закатывая рукава на вышиванке. — Давайте-ка наведём порядок для вашего «домового».
Она взяла отвертку и принялась подтягивать петли на входной двери, потом на дверцах старого серванта, который скрипел, как кости старика. Разговаривала при этом с бабушкой о жизни, о погоде, о пирожках с капустой. Потом нашла банку с оконной замазкой и аккуратно, пальцами, заполнила щели в рамах, откуда дуло. Работа кипела несколько часов. Бабушка сидела на кухне и рассказывала, а Алёна слушала, чинила и думала, что это, наверное, лучшая помощь — просто быть рядом.
Закончив, она убрала инструменты. Бабушка, сияя, протянула ей свёрток со свежими пирожками и пятьсот рублей.
— Спасибо тебе, золотце!
Потом она налила молока в блюдечко, отломила кусочек пирожка и понесла в спальню, поставив угощение под старое кресло у батареи.
— Домового покормить надо, а то опять обидится!
— А что, он кушает? — удивилась Алёна.
— Ещё как! — уверенно сказала старушка. — Утром тарелка всегда пустая!
Алёна присела на корточки, достала телефон и включила фонарик. Заглянула за кресло. И увидела: в плинтусе аккуратную дыру, а рядом — мелкие, тёмные зёрнышки-экскременты. Мышиная… вот она какая, магия-то.
Она поднялась, отряхнув колени.
— Зинаида Аркадиевна, я сейчас с домовым поговорю! — сказала она с деловым видом.
Она взяла веник, подмела пол вокруг кресла, нашёптывая: «Ну-ка, хозяин домовой, порядок наводим, чтоб чисто было да светло!» Потом обернулась к бабушке с серьёзным лицом.
— Знаете, а домовой-то вредничает не просто так! Ему скучно одному! Ему кота в дом надо, товарища! Чтобы вместе за хозяйством смотрели!
Глаза бабушки округлились, потом засияли.
— Правда? А я и не думала! Обязательно! Завтра же попрошу соседского мальчика, он у меня котят с улицы всегда приносит! Весь подъезд жалуется!
Алёна возвращалась в хостел усталая, но с тёплым чувством внутри. В руках она несла пакет с пирожками, а в кармане — пятьсот рублей. И магией не пользовалась, и помогла, и котёнку жизнь спасла. Неплохо.
В своей комнате она развязала пакет от Василия, пахнущий фруктами и шоколадом. Достала яблоко, откусила хрустящую мякоть. Потом вскрыла конверт. Внутри лежала пачка хрустящих купюр. Она пересчитала их — десять тысяч. Вот это да…
Вечером, перед сном, она зашла на сайт. Под её объявлением красовались два новых отзыва.
«Спасибо Алёнушке! Настоящая волшебница, домового успокоила!» — Зинаида Аркадиевна.
«Помогла в трудную минуту. Делает то, что другим не под силу. Рекомендую.» — Василий.
А ещё было одно новое сообщение. Алёна устало улыбнулась и отложила телефон. Завтра. Сейчас ей нужен был сон.
Коллекционер и обратная связь
Утренний свет, едва пробивавшийся в комнату хостела, застал Алёну за изучением телефона. Новое сообщение светилось на треснутом экране: «Добрый день. В 12:30 по адресу: Новорижское шоссе, коттеджный поселок „Сосновый Бор“. Задача: помочь узнать о пропавшем человеке. 2000р.»
Алёна тут же открыла карту. Расстояние и место вызвали у неё стойкое недоверие. Коттеджный поселок? Это ж куда ехать-то? На эти две тысячи я такси не осилю, а на метро и автобусах — полдня убить. Она коротко ответила: «Извините, слишком далеко. Не смогу.»
Ответ пришел почти мгновенно, будто кто-то сидел на том конце, уставившись в экран: *«Готовы оплатить 5000р. плюс такси за наш счёт. Закажите машину, вышлите счёт.»*
Алёна подняла бровь. Во как щедро! Слишком щедро для простого «узнать о пропавшем». Но пять тысяч… Это четыре дня в хостеле. Риск казался оправданным. Ничего не теряю, кроме времени, — решила она и согласилась.
Пока ждала такси, решила провести ревизию своих магических припасов. Разложила на кровати холщовые мешочки. Пальцы скользили по сухим стеблям и листьям, оценивая запасы.
— Полынь… на исходе, — бормотала она, пересыпая горсть в ладонь. Зверобой — еще граммов двести. Чабреца хватит. А вот корня мандрагоры — вот этот кусочек… и всё. Соль, свечи…
Она открыла блокнот и на чистой странице вывела корявым почерком список для мамы.
Водитель такси позвонил ровно в 11:30. Алёна, увидев на приложении сумму в 2980 рублей, ахнула. Три тысячи! За поездку! Опасаясь подвоха, она написала клиенту: «Такси стоит 3000р. Вы уверены?»
Ответ был мгновенным: «Заказывайте. Ждём.»
Машина подъехала — тёмная, блестящая, бизнес-класса. Салон пах новым кожзамом и дорогим освежителем. Машина плавно тронулась, и Алёна, глядя на мелькающие за окном жёлтые листья, достала телефон. Поймав шаткий сигнал, она открыла мессенджер и увидела, что мама в сети.
Алёна (11:45): Мам, привет! Как ты? Как погода у нас?
Мама (11:46): Алёнушка! Живы-здоровы, слава Богу. Погода — солнце, но ветер холодный, листья с берёз летят, как пух. А ты как? В большом городе не затерялась?
Алёна (11:47): Пока держусь! Дела потихоньку есть. Мам, у меня к тебе большая просьба. Не могла бы ты собрать мне кое-какие травки и выслать посылкой?
Мама (11:48): Конечно, родная! Говори, что нужно. У нас тут как раз полынь по краю огорода стоит, сизая, крепкая.
Алёна (11:49): Вот список:
• Полынь сушёная — большой пучок.
• Корень мандрагоры (если найдёшь у тёти Мани, тот, что с северного склона).
• Зверобой — килограмм, самый что ни на есть летний.
• Кора дуба (старого, у болота).
• Семена чертополоха.
• Воск от наших пчёл — плитку.
Мама (11:51): Записала. Всё это у нас есть, в чулане сохнет. А тебе-то что, там разве травок нет? В Москве-то?
Алёна (11:52): Мам, тут в аптеках одна химия да подделка. Наших, сибирских, не найти. И… прихвати слив с сушёными яблочками прошлогодними, а то скучаю по нашему запаху.
Мама (11:53): Обязательно, дочка. Я ещё мёду лесного положу, гречишного. И пирожков с капустой, ты же там, наверное, одна сплошную лапшу ешь?
Алёна (11:54): Ма-ам, не надо много! Посылка же тяжёлая будет.
Мама (11:55): Молчи, молчи! Раз нужны наши травы — значит, дело идёт. Береги себя, слышишь? Пиши.
Алёна (11:55): Хорошо. Целую. Передавай привет папе.
Алёна выключила телефон и улыбнулась, глядя на летящие за окном такси жёлтые листья. От одного разговора с мамой в груди стало тепло и спокойно, будто ненадолго вернулась в Малиновый Ключ.
